Текст книги "Мост длиной в любовь"

Автор книги: Энн Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

5

Я как в воду глядела: вторая ночь, которую мы провели в замке, стала для некоторых из нас настоящим кошмаром.

Во втором часу, когда я уже успела сходить в душ и положить свою тяжелую от паров раствора голову на подушку, из коридора донеслись странные звуки. Я, хоть и закрыла дверь на щеколду, насторожилась и прислушалась. Кроме тихих медленных шагов из коридора раздавалось какое-то бессвязное бормотание.

Кто бы это мог быть? – испуганно подумала я, привстав на своей кровати. Может, кому-то не спится?

Утешив себя этим предположением, я снова улеглась на кровать, но шорохи шагов и бормотание только усилились: полуночник брел как раз мимо моей комнаты. Повинуясь непонятному порыву, я поднялась с кровати, метнулась к двери и прильнула ухом к замочной скважине.

До меня донеслись обрывки бессвязных фраз: «не зовите», «уйдите от меня», «я туда не пойду». Голос, как мне показалось, принадлежал Лилланду Тиглеру. Я хотела было открыть дверь и поинтересоваться, что же такого случилось с Лилландом, но тут до меня донесся еще один голос, сухой и скрипучий, как плохо смазанная дверь, который, если я, конечно, правильно расслышала, предлагал Лилланду идти вперед и не останавливаться.

У меня мелькнула мысль, что второй голос принадлежит Оснасу, но я тут же ее отмела. С какой это стати не слишком-то общительному Джаду Оснасу предлагать Лилланду куда-то идти?

Кто же тогда говорит с молодым человеком? – подумала я и напрягла слух, чтобы как следует расслышать загадочный голос. Но голоса стихли, а звук медленных шагов по-прежнему раздавался в пустом коридоре.

Нет, тут что-то неладно, подумала я. А вдруг Лилланду плохо и ему понадобилась помощь?

Мне было жутко выходить в коридор, наполненный шагами и странными голосами, но я все же решила перебороть страх и, схватив фонарик, лежавший на прикроватной тумбочке, выскочила в коридор.

Передо мной предстала довольно странная картина. Лилланд Тиглер – я не ошиблась, это был именно он – медленно, слегка раскачиваясь, как пьяный, брел по коридору. Кроме него, в коридоре никого не было. Я посветила фонариком в ту сторону, куда он направлялся, но и там не мелькнуло ни тени. Фонарик осветил лишь проем окна, в которое были вставлены витражные стекла.

Но зачем, спрашивается, Лилланду Тиглеру в столь поздний час понадобилось идти к окну? Это с его-то панической боязнью высоты? Впрочем, подумала я, мы все равно расположились на первом этаже. На первом? Я вспомнила крутую скалу и спуск к морю, куда вполне могло выходить это не обследованное нами окно. Мысль о том, что Лилланд шагает навстречу неминуемой гибели, пронзила меня электрическим разрядом, и тут мне по-настоящему стало страшно.

– Лилланд! – крикнула я, но он не обернулся. – Лилланд, куда ты?! – крикнула я еще громче, хотя он должен был отлично расслышать и первый мой крик.

Судя по всему, сознание Лилланда спало в отличие от его тела, которое упорно стремилось к проклятому окну.

– Лилланд! – снова заголосила я и, поняв, что все мои попытки докричаться до него пустая трата времени, бросилась к нему.

Лилланд Тиглер действительно спал – он не видел меня и упрямо продолжал идти вперед. Я встала у него на пути, я даже толкнула его, ущипнула его за руку, но он никак не реагировал на мое довольно агрессивное поведение.

Увидев, что Лилланд всего в нескольких шагах от злополучного окна, я хотела было позвать на помощь, но тут из мглы коридора вынырнула чья-то тень. Я узнала эту высокую гибкую тень и была ей несказанно рада. Тень принадлежала доктору Фэрроузу.

– Слава богу! – едва не плача, крикнула я. – Помогите, мистер Фэрроуз! Он спит и не понимает, что перед ним окно!

Грэм Фэрроуз в два прыжка очутился рядом с Лилландом и схватил его за кисть своей крепкой рукой. Развернув спящего к себе, Фэрроуз отвесил ему пару увесистых затрещин, от которых лично я проснулась бы и снова потеряла бы сознание.

Лилланд открыл глаза. На его лице появилось выражение испуга и недоумения.

– Где я? Что вы тут делаете? – уставился он на доктора.

– С удовольствием спросил бы вас о том же, – спокойно ответил Фэрроуз. – Вы что, лунатик, Лилланд?

Лилланд потер глаза руками и снова посмотрел на своего спасителя, на этот раз куда более осмысленным взглядом.

– Да, – кивнул он. – Такое со мной уже было. Не думал, что это повторится. Мне казалось… мне снилось, что какой-то голос приказывает мне, чтобы я вышел из комнаты, а потом шел все время вперед.

О, Лилланд, это тебе не приснилось, холодея от ужаса, подумала я. Ведь мы с тобой слышали один и тот же голос… Только поверит ли мне Фэрроуз, когда я расскажу ему правду?

– Конечно, это вам снилось, – подтвердил мои подозрения доктор. – Лунатиков часто кто-то зовет во сне. А теперь вам лучше снова лечь спать. Я дам вам кое-какие таблетки, которые вас успокоят, и вы больше не будете бродить по ночам.

Лилланд, ошарашенный случившимся, покорно мотнул головой. Грэм Фэрроуз направился в свою комнату и очень скоро вышел из нее с маленьким пузырьком в руках.

– Не больше одной таблетки, мистер Тиглер, – сурово заметил он.

– Спасибо вам, мистер Фэрроуз, – искренне поблагодарил доктора молодой человек.

– Спасибо скажете, когда мы выберемся отсюда, – мрачно констатировал доктор, и, честно говоря, даже я, привыкнув к его юмору, усомнилась в том, что он сейчас шутит.

Лилланд ничего не ответил. Зажав пузырек с таблетками в кулаке, он уныло побрел в свою комнату. Мы с Фэрроузом осветили лица друг друга своими фонарями.

– Как вы тут оказались? – холодно поинтересовался у меня доктор.

Эта холодность и неприязнь, которую буквально источали его тон и вид, едва не вывели меня из себя.

– Как?! – впилась я в него негодующим взглядом. – А вы бы могли смогли спокойно лежать в теплой кровати, если бы по коридору бродил человек и бормотал что-то бессвязное под вашей дверью?

– У вас чуткий слух, мисс Притчард. Я услышал только ваши крики. Странно, что никто, кроме меня, не проснулся. Впрочем, я уже давно страдаю от бессонницы.

Похоже, доктор не лгал. Выглядел он и впрямь не лучшим образом: тяжелые мешки под глазами, красная сетка вокруг радужки и этот измученный взгляд…

– Хотите виски? – неожиданно предложил он мне.

– Виски? – От такого резкого перехода я опешила и растерялась.

– Ну да, виски. Подозреваю, вы перепугались куда больше, чем я. Мне и не такое пришлось повидать на своем веку.

– Честно говоря, я никогда не пила виски, – призналась я.

– Надо же когда-то попробовать. Я не предлагаю вам напиваться, мисс Притчард. Всего лишь снять стресс.

Вместо ответа я кивнула, и мы направились в сторону зала, по соседству с которым располагалась кухня.

Грэм Фэрроуз поставил на стол свою флягу, кивком головы велел мне сесть, а сам открыл дверцу холодильника.

– Чем будете закусывать, мисс Притчард? – донесся из-за дверцы холодильника его голос.

– Я же говорила, что никогда не пила виски, – набравшись храбрости, ответила я. – Так что выбор за вами, мистер Фэрроуз.

– Тогда я посоветовал бы вам мясо. Оно довольно жирное. Выпивку всегда лучше закусывать чем-то жирным. Надеюсь, вы не дрожите за свою фигуру, мисс Притчард?

– Нет, это прерогатива мисс Такер.

Из-за дверцы раздался звук, похожий на смешок. Вскоре Фэрроуз закрыл холодильник и выложил на стол кусок окорока и блюдо с остатками овощей. Вытащив из кармана нож, доктор расправился с окороком, куски которого выложил на блюдо и поставил передо мной. Проделав эти манипуляции, он извлек из шкафа два стаканчика и разлил по ним виски. Мне он налил в два раза меньше, чем себе.

– Виски пьют небольшими глотками, – сообщил он, протянув мне стаканчик. – Я не мастер говорить тосты, мисс Притчард.

– Что ж, придется говорить мне, – подняв свой стаканчик, произнесла я. – За то, чтобы таких ночей, как эта, больше не повторялось!

– За будущее не пьют, мисс Притчард.

– Я не суеверна, мистер Фэрроуз.

– Ой ли? – Грэм пристально посмотрел на меня, и мне показалось, что эти глаза цвета потемневшего грецкого ореха видят меня насквозь. – А я решил, что вы, напротив, пугливы и суеверны.

– С чего вы это взяли? – вскинулась я на доктора.

– У вас очень выразительный взгляд. Он выдает вас, когда вы волнуетесь или тревожитесь.

Интересно, когда Фэрроуз успел это заметить? – мелькнуло у меня.

– Мой, как вы выразились, выразительный взгляд еще не говорит о том, что я суеверна.

– Я видел ваше лицо в той комнате. Вы явно чего-то испугались. Вы боитесь темноты, мисс Притчард?

Я отрицательно покачала головой и уже десять раз пожалела о том, что решила составить компанию этому человеку, обладавшему, надо сказать, довольно тяжелой энергетикой.

Впрочем, виски был отличным поводом избежать ответа. Я сделала глоток и почувствовала, как горячая волна прокатилась по горлу и скользнула вниз с намерением спалить мне пищевод. Закашлявшись, я устремила на Фэрроуза смущенный взгляд.

– Ничего, это пройдет, – невозмутимо ответил он моему взгляду, поддел кусок окорока вилкой и протянул его мне. – Не забудьте закусить.

Ну что за черствый человек? Я задыхаюсь от этой огненной жидкости, а он твердит мне о закуске. Интересно, все врачи такие холодные и равнодушные люди?

Взяв, однако, протянутый кусок мяса, я принялась энергично зажевывать пожар во рту.

– Может, нальете мне воды или сока?

Грэм покачал головой.

– Нет, мисс Притчард. Виски нужно закусывать. И вообще запивать алкоголь вредно.

– Ну конечно, вы же в ответе за всех участников шоу, – вырвалось у меня.

Фэрроуз, как мне показалось, ничуть не обиделся на то, что я иронизировала над его собственными словами. Он залпом осушил половину своей порции виски и, поймав мой удивленный взгляд, объяснил:

– Я уже давно привык к этому напитку. Для меня виски что-то вроде лекарства. Как таблетки для Лилланда Тиглера.

– Скорее не таблетки, а микстура, – хмыкнула я и попыталась сделать еще один глоток обжигающей жидкости.

– Микстура, если хотите.

– И давно вы так лечитесь?

– Около трех лет.

– От чего, если не секрет? – полюбопытствовала я.

– Как и большинство – от одиночества. Вы ведь и сами говорили об этом сегодня…

– Да, и Карл Рэдклиф заявил, что я романтичная особа.

– А вы и есть романтичная особа, – без тени улыбки подтвердил Фэрроуз.

– Это вы тоже поняли по моему взгляду? – не без ехидства поинтересовалась я.

Грэм осушил оставшийся виски и внимательно на меня посмотрел.

– Это я понял еще тогда, когда увидел ваше тоскующее личико в самолете. Вы ведь кого-то оставили там, в другой жизни, не так ли, мисс Притчард?

На этот раз ему удалось смутить меня не на шутку. Я отхлебнула еще немного виски. На этот раз жидкость показалась мне не такой уж обжигающей, может быть оттого, что мое лицо горело, как картошка, извлеченная из печки.

– Значит, я не ошибся, – кивнул он.

– Какая разница, ошиблись вы или нет. Думаю, у каждого из нас есть свои тайны и совсем не обязательно посвящать в них первого встречного.

– Вы правы – необязательно. Да я ведь и не просил вас вываливать на меня душещипательную историю о неразделенной любви.

Очень даже разделенной, хотела ответить я, но сочла за благо перевести разговор в другое русло.

– Скажите, мистер Фэрроуз, – начала я, когда доктор разлил по стаканчикам вторую порцию виски, – у вас не возникало ощущения, что в замке… происходит что-то странное?

– Странное? – мрачно усмехнулся доктор. – Если бы я не успел немного вас узнать, то после этого вопроса счел бы вас бледной копией Лив Такер.

– С чего бы это? – недовольно посмотрела я на него. Его заявление – мягко говоря, невежливое – здорово меня задело.

– С того, что ответ на ваш вопрос очевиден. Само по себе реалити-шоу, в котором мы имели глупость принять участие, более чем странное.

– Это понятно, – отмахнулась я, затаив все же обиду на него за «бледную копию». – Но я сейчас говорю не о шоу, а о замке. Вы не замечали… – я запнулась, подбирая слова, – чего-нибудь необычного, иррационального.

– Иррационального? – снова усмехнулся он. – Разве только то, что для нас провели освещение везде, кроме коридоров замка. Если вы говорите о происшествии с Лилландом Тиглером, то, спешу вас разочаровать, в нем нет ничего иррационального: лунатизмом страдают не только в замках, мисс Притчард.

– Я в этом и не сомневалась, мистер Фэрроуз, – раздраженно заметила я. – Ладно, забудьте о моем вопросе.

Глаза Фэрроуза изучающе скользнули по моему лицу, и я поняла, что мне так просто не отделаться от этого на удивление любопытного типа.

– Забудьте? Нет, мисс Притчард, забывать я не умею. Зачем вообще говорить, если ты не запоминаешь слова, сказанные собеседником?

– А если собеседник сам хочет, чтобы о его словах забыли?

– Какой тогда смысл имели его откровения?

– Может быть, он признался в чем-то, но потом раскаялся в сделанном признании. – Наша беседа начала меня забавлять. Фэрроуза, похоже, тоже.

На его лице появилось блеклое подобие улыбки – пожалуй, впервые за все время нашего знакомства этот человек сделал попытку улыбнуться.

– Может быть, но не лучше ли хорошенько обдумать свое признание, нежели жалеть потом о сказанном?

– Вот поэтому я и не делаю никаких признаний, – вырвалось у меня.

– Но вы ведь хотели их сделать?

– Нет, – покачала я головой и отхлебнула виски. – Я не была уверена.

– Жаль, – без особого сожаления в голосе заметил Фэрроуз. – Кто знает, вдруг я смог бы оказаться вам полезен.

Я окинула мрачное лицо доктора беглым взглядом и остановилась на его глазах. Несмотря на спокойный и даже несколько безразличный тон, которым говорил со мной Грэм Фэрроуз, взгляд его был внимательным и серьезным. В нем не было ни тени того равнодушия, которое звучало в его голосе.

На секунду я даже подумала, что мне стоит рассказать ему обо всем, что я видела в стенах замка и на побережье, рассказать о том, что не только Лилланд Тиглер слышал голос, который заставил его подойти к окну. Но, честно говоря, я так и не решилась. Грэм Фэрроуз – и это следовало из всего нашего разговора – был закоренелым материалистом, и вся его помощь заключалась бы, скорее всего, в том, что он дал бы мне флакончик с таблетками, теми, которые назначил Лилланду.

Фэрроуз понял, что я спасовала, и не стал утомлять меня дальнейшими расспросами. Он снова сухо посоветовал мне не забывать о закуске, и не зря – от двух небольших порций виски я умудрилась порядочно захмелеть.

Не знаю, то ли хмель так сильно ударил мне в голову, то ли доктор и вправду оказался вовсе не таким уж тяжелым типом, каким я воображала, но дальнейшая наша беседа протекала если не в теплой, то по крайней мере не в напряженной обстановке.

Я бегло рассказала Грэму о себе: о том, что работаю учительницей младших классов в школе, о том, что детишки, мои ученики, любят меня настолько, что чуть было не отказались посещать занятия после того, как я заявила, что беру отпуск за свой счет на неопределенный срок.

Рассказала и о том, что у меня есть мать и бабушка. Что с первой у меня сложные отношения, а вторую я очень сильно люблю и больше всего сейчас скучаю именно по ней.

Рассказала о том, что я действительно одинока, что никогда не была замужем и даже не представляю себе, что это такое – жить с мужчиной.

Рассказала и о своем отце, с которым познакомилась лишь тогда, когда мне исполнилось восемнадцать. О том, как отвергла любую возможность общения с ним и заявила, что отец, осмелившийся показаться на глаза своей дочери только тогда, когда она повзрослела, мне не нужен.

Кое о чем я, разумеется, умолчала. Умолчала о глубочайшем чувстве вины из-за случившегося с моим отцом, умолчала о длительном и ни к чему не приведшем романе с Диком Хантоном, о нашем расставании, инициатором которого была я сама.

Мои откровения ничуть не покоробили Грэма Фэрроуза, не вызвали у него иронической усмешки. Он слушал меня внимательно, изредка кивал и почти не перебивал. Лучшего слушателя сложно было бы представить, но…

Это «но» все время настораживало меня в нем. Он казался безэмоциональным, даже холодным, и только его глаза выдавали интерес и внимание к собеседнику.

Сам доктор рассказал о себе очень немного. Говорил он коротко, сухо, больше о фактах своей биографии, нежели об отношении к тому, что с ним происходило.

Я узнала, что он работает врачом много лет, однако в его карьере был довольно продолжительный перерыв: почти два года у него не было практики. Что именно заставило его бросить любимую работу, Грэм Фэрроуз объяснить не захотел, но я поняла – в его жизни случилось нечто весьма значительное и даже трагичное.

У меня нет привычки лезть людям в душу, а потому я не стала пытать доктора, как сделала бы это Мажетта Спаулер. Мне показалось, он не ждал от меня меньшего, и эта мысль приятно согрела душу.

– А если мы захотим уехать с острова, – начала я, когда мы снова вернулись к теме шоу, – отказаться от участия в реалити? Как вы думаете, мистер Фэрроуз, дадут ли нам такую возможность? И как ее получить, если мы ни разу не видели никого из организаторов?

– Не знаю, – мрачно покачал головой доктор, который, кстати, захмелел куда меньше моего, хотя выпил гораздо больше, – спросите что полегче, мисс Притчард. Иногда у меня возникает ощущение, что мы попали в западню.

– В западню? – икнув и смущенно прикрыв рот ладонью, переспросила я.

– Да, в западню, – кивнул Фэрроуз, и длинные пряди его пепельных волос рассыпались по впалым щекам. – У нас нет ни самолета, ни лодки. А ведь это остров, мисс Притчард. Нам с него никак не выбраться.

– Вы уверены, что это остров? Может быть, он все-таки соединяется с землей перешейком?

– В отличие от вас, мисс Притчард, я внимательно смотрел в иллюминатор, когда нам объявили о посадке. Земля, где нас высадили, остров. И до материка нам даже на лодке трудно будет доплыть. Что же касается организаторов шоу… Сомневаюсь, что они пойдут нам навстречу. У меня такое чувство, что эти хитрые бестии намерены вытянуть из нас все жилы, выпить все соки. Они успокоятся лишь тогда, когда мы, бледные, согбенные и упавшие духом, взмолимся о пощаде. Разве не в этом смысл шоу? Впрочем, это только мои догадки. Как обстоят дела на самом деле, ведают только эти люди, возомнившие себя богами.

– А как насчет камер? Может, нам стоит их найти?

– Пока в этом нет никакого смысла. Единственное, что я бы сделал, так это провел бы освещение в коридорах замка.

– Разве это возможно?

– Возможно, если разбираться в электрике. Скорее всего – насколько мне позволяют судить мои небогатые познания в физике, – на острове установлен автономный источник питания, который подает нам электричество. Мы ведь не видели здесь ни проводов, ни линий электропередачи. Насколько я могу судить, такой источник весьма дорогое удовольствие. Правда мне куда проще определить симптомы болезни, нежели понять принцип, по которому ток течет по проводам.

– Кто знает, вдруг среди нас окажется человек, который разбирается в электричестве?

– Кто, Лив Такер? – криво усмехнулся доктор. – Нет, мисс Притчард, не окажется. И я даже объясню вам почему. Организаторы шоу преследовали определенную цель, когда решили не освещать коридоры замка. А если у них была цель, вряд ли они стали бы приглашать участника, который может исправить эту «недоработку».

– Вы тоже думаете, что это не случайно? – тревожным шепотом спросила я.

– Что именно?

– Выбор участников.

– Я в этом не сомневаюсь. Вся эта ахинея насчет покупок в гипермаркете – чистой воды вранье. Они знали, кого берут.

– Зачем тогда взяли меня?

– Вы достаточно собранны, умеете логически мыслить, – немного подумав, ответил Фэрроуз. – К тому же в вас есть энтузиазм и задор, которого не хватает многим участникам. Вы, хоть и не блещете красотой, как мисс Такер, довольно интересный человек.

Да уж, комплименты Фэрроуза ставили меня в тупик.

– Перестаньте сравнивать меня с Лив Таккер! – не выдержав, возмутилась я. – Может, я и не девушка с обложки, но во мне, знаете ли, тоже есть очарование. – Я тут же пожалела о сказанном. Конечно, если бы не несколько порций виски, я бы пропустила слова Фэрроуза мимо ушей.

Увидев мое неподдельное возмущение, доктор улыбнулся с таким откровенным сарказмом, что я почувствовала себя полной идиоткой.

– Простите, мисс Притчард, я никоим образом не пытался умалить ваше очарование. Просто привык говорить, что думаю. А думаю я, что ваша внешность далека от идеала, хотя и есть в вас что-то очень притягательное. Во всяком случае, я уверен, что Клеманс Стархейм неспроста увивается за вами.

– О, какой вы наблюдательный! – еще больше оскорбилась я. – Мне тоже показалось, что вы не из простого человеколюбия взялись помогать Лилланду, когда он нес мисс Такер к замку.

Грэм Фэрроуз заметно помрачнел. Мне показалось, эти слова огорчили его и возмутили. Но я вовсе не чувствовала за собой вины: если он позволяет себе говорить о моей внешности то, что думает, чем я хуже?

– Да, мисс Такер очень яркая особа, – немного подумав, заметил доктор. – Вполне естественно, что ее внешность разжигает в мужчинах огонь.

– Вы собрались сгореть в этом Пожаре? – отхлебнув виски, поинтересовалась я.

– А вы порядочно набрались, мисс Притчард, – констатировал Фэрроуз, оглядев мою фигурку, съежившуюся на стуле. – По-моему, нам обоим пора спать. Кстати, уже начало светать.

Признаюсь, мне не очень-то понравилась идея Фэрроуза, к тому же я хотела услышать ответ на свой вопрос, но остатки моего трезвого рассудка подсказывали мне, что он прав.

Мы разошлись по комнатам около половины шестого, но я еще долго не могла сомкнуть глаз.

Призрак на побережье, случай, произошедший с Лилландом, беседа с Фэрроузом, оказавшимся вовсе не таким уж жутким типом, как я представляла, – все это перемешалось в моей голове, а мне так хотелось разложить по полочкам каждое событие…

Заснула я лишь тогда, когда лучи восходящего солнца коснулись моей подушки. Перед тем как провалиться в глубокий сон, я успела подумать, что ни разу за сегодняшнюю ночь не вспомнила о Дике Хантоне.