Текст книги "Лестница лет"

Автор книги: Энн Тайлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Может быть, она и могла бы сказать, что поедет к Бутси. Не на целую ночь, конечно, а на вечер. Разумеется, никому из ее семьи не пришло бы в голову ее проверять.

Делия остановилась в проезде, в котором сейчас не было других автомобилей, кроме машины Сэма. Со стороны заднего двора шел дымок, видимо, на ужин они затеяли мясо на гриле.

Следуя на запах, она подошла к маленькой прямоугольной площадке под окном кабинета. Да, там он и стоял, рассматривая термометр гриля, приподняв очки. На муже по-прежнему были рубашка, галстук и брюки от костюма, не было только белого халата. Сэм выглядел настолько официально, что Делия забеспокоилась. Неужели все понял? Но, выпрямившись, он только сказал:

– Привет, Ди. Где была?

– А, я... просто пробежалась по магазинам. Делия удивилась, что он не спросил по каким, хотя видел, что жена вернулась с пустыми руками. Только кивнул и стукнул по термометру указательным пальцем. Поднимаясь по ступенькам на кухню, она почувствовала себя так, как будто пробуждалась от глубокого, липкого дневного сна. Пройдя мимо Элизы, Делия направилась в прихожую.

– Ты собираешься овощи тоже зажарить? Или сунешь в духовку? – спросила Элиза за спиной.

На гриле для них не хватило бы места, их нужно было поставить в духовку, и она собиралась сказать это Элизе, но забыла и пошла прямо в библиотеку. Слава богу, там никого не было. Делии не терпелось добраться до телефона наверху. Затем сняла трубку, набрала номер Эдриана, подождала два гудка и повесила ее – так она давала знать, что звонит не его теща. Снова набрала номер, и он ответил после первого же гудка.

– Это ты? – спросил он. Голос был торопливым, напряженным.

Делия опустилась на табуретку и крепче схватилась за трубку.

– Да, – прошептала она.

– Вернись ко мне, Делия.

– Если бы я могла.

– Вернись и останься со мной.

– Я хочу. Я правда хочу, – сказала она.

– Делия? – Это был голос матери Сэма! Делия бросила трубку и вскочила.

– Элеонора! – закричала она, пряча руки в складки юбки, чтобы скрыть то, как они дрожат. – Я просто...

– Извини что мешаю, – сказала Элеонора, – но никто не открыл дверь.

Свекровь потянулась, чтобы поцеловать воздух возле уха Делии. Она всегда пахла мылом, не пользовалась духами, не прихорашивалась. Сегодня на ней было платье в стиле «постирай и можно не гладить» и кроссовки. Лицо у пожилой женщины было приятное, а стрижка, как у монаха.

– Не хотела прерывать твою беседу.

– Нет, я уже заканчивала, – ответила Делия.

– Кажется, кто-то оставил вещи у вас на крыльце.

– Вещи?

Делия вспомнила статью доктора Эдуотера о харизме.

– Снаряжение для бадминтона, еще что-то, все разбросано, ведь кто-нибудь может споткнуться.

Элеонора была из тех гостей, что считают своим долгом указывать на ошибки в ведении хозяйства. Как долго уже бежит вода в туалете? Они знают, что какое-то дерево в саду вот-вот пустит росток? Делия в ответ всегда притворялась, что и сама гостья.

– Вы только подумайте! – сказала она. – Давайте я провожу вас к Сэму. Он во дворе с грилем.

– А я-то думала, что вам ни до чего, – заметила Элеонора, выходя из библиотеки. Вместо сумочки она носила на поясе пристегивающийся кошелек из светящегося в темноте нейлона. Поэтому она двигалась словно беременная, слегка откинувшись назад, хотя обычно ее походка была идеальной.

– Я жарю цыпленка, – поделилась Делия, когда они прошли в прихожую. – Ничего особенного.

– Супа из банки было бы довольно, – парировала Элеонора. Она взглянула на темный огрызок яблока, лежащий на столе. – Особенно учитывая, сколько всего вам нужно приготовить для поездки.

Она сказала это с укором? Каждый год Сэм предлагал взять мать на залив вместе с ними, и каждый год Делия его отговаривала, поэтому они и устраивали этот прощальный ужин. Не потому, что Делии не нравилась его мать, – она знала, что свекровь достойна восхищения. И прекрасно понимала, что она сама никогда бы так отлично не справилась с теми обстоятельствами, в которых оказалась Элеонора, – рано овдоветь и работать секретаршей, чтобы прокормить себя и маленького сына. К тому же, со слов Сэма, от отца было мало толку – он был слабым и нерешительным человеком. Проблема заключалась в том, что в присутствии Элеоноры Делия чувствовала себя неуютно. Она казалась себе чересчур фривольной и неорганизованной и к тому же транжирой. И отпуск был единственной возможностью стряхнуть с себя это чувство.

И помимо всего прочего, Делия не могла представить Железную Мамочку развалившейся на пляжном полотенце.

– Линда приехала? – поинтересовалась Элеонора, когда они вошли на кухню. – Близняшки сильно выросли? Где все?

Ей ответила Элиза, стоявшая возле мойки.

– Близняшки в бассейне, – сказала она. – Линда только что уехала с Сьюзи, чтобы забрать их. Как ваши дела, Элеонора?

– Лучше не бывает. Это у тебя спаржа? Делия, господи, ты хоть знаешь, сколько она стоит?

– Была распродажа, – соврала Делия. – Я хочу запечь ее в духовке по новому рецепту, очень просто. Никаких хлопот, – суетливо добавила она.

– По-твоему, запеченная спаржа и ягненок – это просто?!

– Вообще-то цыпленок.

– Мне бы хватило и старой жухлой морковки, – провозгласила Элеонора.

Она пошла к входной двери, и Делия понуро побрела за ней. На заднем дворе Сэм звякал ручками на гриле.

– Думаю, температура подходящая, – поделился он с Делией. – Привет, мама. Рад тебя видеть.

– Что творится с этим кустарником, сын? – спросила Элеонора, глядя мимо него.

– Мы его выкапываем, – последовал ответ. – И сажаем новый.

– Но зачем? Это же стоит целое состояние! Бога ради, разве нельзя было просто исправить то, что было?

– Нам хотелось что-то совершенно новое, – заявил Сэм («Мы?» – подумала Делия). – Мы устали менять то, что есть. Ди, я готов приступить к готовке.

Когда Делия шла к дому, она слышала, как Элеонора говорила:

– Ну я не знаю, сынок. Для меня эта твоя жизнь кажется слишком расточительной, с этой вашей запеченной спаржей и жареным фазаном.

– Цыпленком! – крикнула Делия.

Элиза, должно быть, тоже это слышала, потому что, когда Делия вошла, усмехнулась.

– Ты все ему отнесешь, – простонала Делия. – Я больше не выдержу ни минуты.

– О, ты принимаешь все слишком близко к сердцу, – сказала Элиза, подходя к холодильнику. Казалось, сестра находит Элеонору чуть ли не забавной. Но ведь Элиза не была невесткой Элеоноры. Ей каждый день не ставили в пример свекровь с ее крепким бюстом, чековой книжкой, в которой двенадцать колонок, и одноразовыми пакетами для бутербродов, которые она моет и сушит.

Не приходило ли Сэму в голову, что у Делии было нечто общее с его отцом?

Она собрала десять серебряных столовых приборов и пошла в столовую. Сюда слабо доносились звуки со двора, и Делия могла вернуться мыслями к Эдриану. Она обошла стол, заворачивая ножи и вилки в салфетки и вызывая в памяти прикосновение пальцев Эдриана на своем воротнике, его теплое дыхание, когда он целовал ее. Но вдруг поняла, что больше не помнит ощущение поцелуя. Вмешательство Элеоноры, должно быть, убивало в ней все чувства, точно так же, как в былые дни, если звонил телефон, когда они с Сэмом занимались любовью. Она, мягко говоря, сходила с дистанции и уже не могла на нее вернуться.

Делия вернулась на кухню и увидела, что Элиза в задумчивости стоит перед застекленным шкафом.

– Что мы хотим? – спросила ее Элиза. – Холодный чай или вино?

– Вино, – не задумываясь выбрала Делия.

На заднем дворе уверенный голос Элеоноры вопрошал:

– Как давно ты проверял цены на спаржу?

– Она не особо дорогая, – примирительно говорил Сэм.

– Да они до небес взвинчены, – заводилась Элеонора. – Но как раз это у нас будет сегодня на ужин: спаржа и зажаренный павлин.

Элиза была единственной, кто рассмеялся.

Ужин запоздал. Сперва Линде и Сьюзи потребовалась уйма времени, чтобы забрать близняшек из бассейна, потом Рамсэй не появился даже в семь, хотя честно обещал быть дома в шесть, и пришел со своей бледной подружкой на буксире и ее молчаливой шестилетней дочкой. Племянниц это, конечно, позабавило, но Делия была в ярости. Было же ясно сказано, что сегодня вечером будет ужин в семейном кругу. Тем не менее мать не решилась напускаться на Рамсэя при всех. Подавив гнев, она, прежде чем позвать всех за стол, поставила помимо прочих одинаковых два разных запасных стула.

Велма, подружка сына, была миниатюрной, похожей на эльфа женщиной с вызывающей фигурой, которую подчеркивали обтягивающие белые шорты. Делия вроде бы понимала, чего она добивается. С одной стороны, когда девушка вошла в гостиную, то сразу направилась к отдельно стоящему креслу, как будто привыкла держаться в стороне. С другой, в ней было столько жизни, что даже у Кэролла – разумеется, и у Кэролла – в ее присутствии загорались глаза, а Сэм предложил ей самый большой кусок цыпленка («Вам нужно побольше есть», – сказал он, что было для него совершенно нетипично). Затем она расположила к себе Линду, изумившись именам девочек.

– Я просто помешана на французских именах, я и свою дочь назвала Розали, – сказала она. – Черт, как бы я хотела поехать во Францию. Я ведь дальше Хэгер-стауна не выезжала, ездила туда несколько раз на шоу парикмахеров.

Велма была косметологом и работала в парикмахерской, где были и женский и мужской залы. Там они и познакомились с Рамсэем – он пришел сделать стрижку и пригласил ее на чай в дом своего приятеля, тоже первокурсника. Теперь сын гордо сидел рядом с девушкой, положив руку на спинку ее стула, и весь сиял, глядя на свою семью за столом. Хотя Рэмсей и был невысок ростом (этим он пошел в отца Делии), рядом с Велмой он казался мужественным и представительным.

– Хотя прошлой осенью я ездила в Питсбург на конференцию, посвященную окрашиванию волос, – вспомнила Велма. – Я осталась там на ночь, а Розали была с моей мамой.

Розали склонилась над очередным блюдом, подняла на Велму огромные прозрачные глаза и посмотрела на мать, как Делии показалось, с отчаянием.

– В нашей парикмахерской буквально все умеют красить волосы, – продолжала Велма. Обращалась ли она к Элеоноре или ко всем? Элеонора ободряюще кивала, на ее лице читалось самое благодушное выражение. – Некоторым людям лучше краситься в холодные оттенки, а некоторым – в теплые, – поделилась опытом Велма, – и им никогда, никогда не следует их менять, хотя вы бы удивились, узнав, сколько людей пытались.

– Дорогая, зависит ли это от темперамента? – спросила Элеонора.

Но в тот же момент Элеонору отвлек Сэм, протягивая ей блюдо.

– О, мерси, Сэм, – поблагодарила она. – Но это не совсем то!

– Я думал, ты просила грудку.

– Да, просила, но только небольшой кусочек. Такой огромный я не съем.

Он подцепил на вилку еще один и протянул ей:

– Этот подойдет?

– И этот огромный!

– Мам, но меньше нет.

– А нельзя просто отрезать половину? Мне никогда этого не съесть.

Он положил мясо назад в блюдо, чтобы разрезать.

– У одной женщины, – рассказывала остальным Велма, – когда она пришла к нам, волосы были розовыми, и я ей говорю: «Мадам, вы так не правы, к вашему оттенку кожи идут только холодные тона». А она говорит: «О, но поэтому-то я и тяготею к теплым. Мне нравятся противоположности». Я просто не могла ей поверить.

– Сэм, дорогой, здесь в шесть раз больше спаржи, чем я могу съесть, – продолжала капризничать Элеонора.

– Мама, здесь три стручка. Как я могу положить тебе в шесть раз меньше?

– Мне бы полстручка, если не сложно.

– Знаете, – обратилась Велма к Элизе, – вам бы очень пошел оттенок «маджента». С вашими угольно-черными волосами. Этот загар вас не слишком освежает.

– Так или иначе, мне нравится загар, – отрубила Элиза, как будто это было ее кредо.

– Бьюсь об заклад, что Сьюзи уже определилась с цветами. Правда? Цвет морской волны – это что-то.

– Я это первый раз надела, – сказала Сьюзи, но ее лицо расплылось в довольной улыбке.

– Я наряжаю Розали только в цвет морской волны или близкие ему оттенки. Во всем остальном она выглядит блекло.

– Сэм, мне не хочется показаться несносной, – вступила Элеонора, – но я хочу передать тебе свою тарелку назад. Оставь мне крохотную порцию картофельного салата и отдай остальное кому-нибудь еще.

– Ну, мама, просто оставь его там.

– Но, дорогой, его слишком много.

– Тогда почему бы тебе не съесть, сколько захочется, и оставить лишнее.

– Нет, ты знаешь, как я ненавижу, когда еда пропадает.

– Тогда просто подавись этой проклятой едой, мама.

– Господи, – простонала Элеонора. Зазвонил телефон.

– Кэролл, ты не мог бы взять трубку? Если это пациент, скажи, что мы едим, – обратилась к сыну Делия, хотя знала, что от пациента будет нелегко отделаться.

Подросток поплелся на кухню, бормоча что-то про «взрослые звонки», а Делия откусила кусочек от ножки. Мясо оказалось сухим и жестким, как доска, оттого что его передержали в духовке.

– Это тебя, мам, – сказал Кэролл, высовываясь из двери.

– Ну, узнай кто и спроси, могу ли я перезвонить.

– Он говорит, что это по поводу машины времени.

– Машины времени? – спросил Сэм.

– Я вернусь через минуту. – Делия встала, откладывая в сторону салфетку.

– Кто-то хочет продать тебе машину времени? – спросил Сэм.

– Нет! Насколько я знаю, нет. Или, я не знаю... – Она опустилась назад на свое место и попросила сына: – Скажи ему, что нам ничего не нужно.

Кэролл убрал голову.

Делии показалось, что кусок цыпленка застрял у нее в горле. Она взяла корзинку с булочками и предложила:

– Тереза? Мари-Клер? Возьмите и передайте остальным, пожалуйста.

Когда Кэролл вернулся за стол, мать на него даже не взглянула. Вслед за булочками она передала по кругу масленку и только потом подняла глаза, чтобы встретиться с внимательным взглядом Элизы. Вот кого нужно было остерегаться. Иногда сестра бывала слишком догадливой.

– Этот фарфор принадлежал вашей прабабушке, – говорила близняшкам Линда. – Ее звали Синтия Рамсэй. Она считалась первой балтиморской красавицей, и весь город гадал, почему она дала согласие этому коренастому никчемному коротышке, Исайе Фелсону. Но он, видите ли, был врачом и пообещал, что если она станет его женой, то никогда не заболеет туберкулезом. Просто почти все в ее семье умирали от туберкулеза. Наверняка поэтому прабабушка вышла за него, и они переехали в Роланд-Парк, и оба до конца дней были здоровы как быки и к тому же родили двух здоровых детей, один из них был вашим дедушкой. Вы же помните дедущку?

– Он не разрешал нам кататься по дому на роликах.

– Точно. Так или иначе, ваша прабабушка к свадьбе заказала фарфор из Европы, эти самые тарелки, с которых вы сегодня едите.

– Кроме Розали, – сказала Мари-Клер.

– Что, милая?

– У Розали тарелка не из свадебного фарфора.

– Нет, та что у Розали, из магазина «К-март», – заметила Линда и передала масло Элеоноре, не замечая, как глаза Розали стали еще более водянистыми, чем обычно.

– Господи, мне не нужно масла! – взвизгнула Элеонора.

Почему Эдриан ей позвонил, гадала Делия. Как это на него не похоже. Должно быть, он хотел сказать что-то жизненно важное. Следовало ответить на звонок.

Она пойдет на кухню за водой или еще за чем-нибудь и перезвонит ему.

Делия встала, взяв кувшин для воды, и тут позвонили в дверь. Она застыла на месте. Первой ошеломляющей мыслью было, что это – Эдриан. Приехал, чтобы увезти ее, не слушая возражений. В голове быстро разыгрался весь сценарий: осиротевшая семья, которую она оставила, ночное путешествие с ним (в коляске, запряженной лошадьми) и благословенная совместная жизнь в залитой солнцем белой комнатке где-то на средиземноморском побережье. В это время Сэм со словами «Я миллион раз им говорил...» поднялся и направился в прихожую, решив, должно быть, что пришел пациент. Ну, может, так оно и было. Делия осталась стоять, прислушиваясь.

– А у Розали вместо салфетки простая бумага, – сказала одна из близняшек, и Делии захотелось превратиться в летучую мышь, чтобы слышать, что происходит у порога.

Это была женщина. Старая, гориллоподобная женщина, которая говорила что-то неразборчивое. Так. Значит, пациентка. Делия почувствовала большее облегчение, чем ожидала, и спросила: «Ну, что принести с кухни?» Но прежде чем она развернулась, чтобы уйти, Сэм вернулся вместе со своей посетительницей. Слегка за семьдесят, рыхлая и морщинистая, с крашеными черными локонами, темно-красной помадой, абсурдно маленькими туфлями с открытым носом, которые едва выглядывали из-под подола бесформенного черного платья. Пухлыми пальцами в кольцах она вцепилась в жесткий ридикюль, в ушах у дамы были бриллиантовые каплевидные сережки. Все это Делия разглядела, одновременно заметив ошеломленное лицо Сэма, маячившего за плечом женщины.

– Ди? – позвал он. – Эта женщина говорит, что...

– Вы – миссис Делия Гринстед? – спросила женщина.

– Ну да.

– Я хочу, чтобы вы оставили в покое мужа моей дочери.

За столом все как будто замерли. Делия почувствовала обостренное внимание окружающих, хотя и старалась смотреть прямо на женщину. Она сказала:

– Я не представляю, о ком вы говорите.

– Вы знаете, о ком я говорю! О моем зяте, Эдриане Блай-Брайсе. Или по-прежнему не представляете? Или у вас столько ухажеров, что вы уже не отличаете одного от другого?

Кто-то прыснул. Рамсэй. Делия слегка смутилась и попыталась достойно ответить. Однако промямлила лишь:

– Миссис, м-м-м... я правда...

В этот момент она ненавидела свой голосок маленькой девочки.

– Вы разрушаете счастливый брак, – сказала старая женщина. Она стояла у дальнего конца стола, как раз позади пустого кресла Сэма. Дама уставилась на Делию из-под ресниц, которые были настолько густо накрашены, что отбрасывали тень на лицо. – У них, как у любой молодой пары, могут быть разногласия, – продолжала она, – но они стараются все уладить, говорю вам! Они снова встречаются, он об этом упоминал? И уже дважды ужинали в ресторане, где состоялась их помолвка. Даже думают, что, может, им стоит завести ребенка. Но что я вижу каждый раз, когда смотрю из окна своего дома? Вашу машину, припаркованную на другой стороне улицы. Я вижу, как вы целуетесь с ним перед домом, как обнимаетесь, как вы не можете от него оторваться, как поднимаетесь с ним по лестнице, чтобы встать перед окном в спальне, а все соседи на вас глазеют.

Теща Эдриана жила в доме напротив?

Делия почувствовала, что ее кинуло в жар. Все сидели как громом пораженные.

– Делия, тебе что-нибудь об этом известно? – тихо спросил Сэм.

– Нет! Ничего! – закричала она. – Она все выдумывает! Она меня с кем-то перепутала!

– Тогда, что это такое? – Старуха начала рыться в своей сумочке. Та закрывалась на какой-то мудреный замок, и казалось, прошла вечность, прежде чем она смогла открыть его, а все следили за ней в полной тишине. У Делии перехватило дыхание. Она готовилась к тому, что из сумочки появится все что угодно, – что-то грязное и порочное, связанное с сексом, хотя что именно это могло быть? Но женщина вытянула только обрывок фотографии. – Видите? Видите? – воскликнула она и подняла его вверх и медленно показала всем справа налево.

Это был полароидный снимок, настолько засвеченный, что казалось, будто на нем ничего нет, кроме какого-то темного квадратика. Но только когда снова раздалось прысканье Рамсэя, Делия поняла, что она в безопасности.

– Ну, – сказал Сэм, – можете не беспокоится, я уверен, что ваша дочь очень счастлива в браке... – И очень бодро направил даму к дверям. – Могу я проводить вас до машины? – спросил он.

– О… Ну... да, наверное... да, может быть. – Старуха по-прежнему возилась со своей сумочкой, но позволила Сэму проводить ее. Она шла, держась за руку мужчины так растерянно, так неуверенно, что Делия внезапно почувствовала к ней жалость.

– Кто это был? – отчетливо спросила Мари-Клер.

– Кто-то как раз для твоей тети Делии, ты же знаешь, как она притягивает таких людей, – сказал Рамсэй, и все захихикали.

На какую-то долю секунды Делии захотелось во всем признаться, хотя это было безумием, и она это прекрасно понимала. Вместо этого она улыбнулась сидящим за столом. Потом вернулась на свое место и поставила кувшин для воды на стол.

– Кто еще хочет цыпленка? – спросила она и храбро встретилась с изучающим взглядом Элизы.

В этот вечер была очередь Сьюзи мыть тарелки, и Элеонора вызвалась помочь.

Свекровь сказала, что после такого экстравагантного ужина она не даст Делии и пальцем пошевелить. Поэтому Делия как бы в задумчивости вышла из кухни, но вместо того чтобы выйти на крыльцо к остальным, заспешила вверх по лестнице к себе в спальню. Она закрыла дверь, села на кровать и сняла трубку.

Мужчина ответил почти сразу же. Делия приготовилась выдержать два пустых гудка и набрать снова, но он моментально сказал:

– Алло?

– Эдриан?

– О господи, Делия, она приходила?

– Приходила.

– Я пытался предупредить. Я звонил тебе домой, и даже после того, как твой муж ответил, я все равно...

– Мой муж ответил? Когда?

– Разве это был не твой муж?

– А.... Мой сын. Ты хочешь сказать, во время ужина.

– Да, и я надеялся, что ты... Так это был твой сын?

– Это мой младший сын.

– Но он говорил как взрослый.

– Он – не взрослый!

– Но звучал по-взрослому.

– Ну, это не так, – коротко бросила Делия. – Эдриан, почему ты целовал меня перед дверьми и окнами, когда знал, что твоя теща живет в доме напротив?

– Так, значит, она сделала что обещала?

– Она пришла и сказала моей семье, что у меня «ухажер», если ты это имеешь в виду.

– Господи, Делия, и что они сказали?

– Я думаю, все подумали, что она просто сумасшедшая или вроде того, но... Эдриан, она утверждала, что ты счастлив в браке.

– Конечно, утверждала. Ты знаешь, что ей хотелось бы в это верить.

– И говорила, что вы с Розмари снова стали встречаться, дважды ходили в ресторан, где состоялась ваша помолвка.

– Ну, это правда.

– Правда?

– Только для того, чтобы все обговорить. В конце концов, у нас много общего. Много пережили вместе.

– Понимаю.

– Но это не так, как ты представляешь. Мы встретились за ужином! Только доя того, чтобы поесть вместе!

– И вы собираетесь завести ребенка.

– Это она тебе сказала?

– Да, а кто же еще?

– Это как-то само всплыло.

– Само? – воскликнула Делия.

– Я хочу сказать, что Розмари не становится моложе.

– Да, ей должно быть, уже тридцать, – с горечью сказала Делия. Она крутила телефонный провод между пальцев. На линии отдавалось эхо, а голос звучал будто издалека.

– Ну, хотя она, должно быть, не принадлежит к типу женщин, способных увлечься материнством, – бодро сказал Эдриан. – Странно, правда? Именно то что привлекает тебя в ком-то, в конце концов может тебя от него оттолкнуть. Когда мы с Розмари впервые встретились, она казалась такой сдержанной, можно сказать, холодной, и я был околдован, но теперь вижу, что она, наверное, слишком бесчувственная, чтобы быть хорошей матерью.

– А я? – спросила Делия.

– Ты?..

– Что во мне и привлекает и отталкивает тебя?

– Да ничего, Делия, почему ты спрашиваешь?

– Тебя ничего во мне не привлекает?

– О! Ну, может быть... ну, когда мы встретились, ты вела себя так живо и мило, и по-детски, я имею в виду, как ребенок, понимаешь? Но когда мы добрались до того места, где большинство людей, к примеру, хм, узнают друг друга ближе, ты по-прежнему была чертовски милой и детской. Краснела, говорила, что тебе пора. Можно было бы подумать, что мы – подростки или вроде того.

– Понимаю, – сказала Делия. Эдриан спросил:

– Делия, а сколько лет твоему сыну?

– Он – древний, – ответила женщина, но имела в виду себя.

Повесила трубку и вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, она слышала, как на кухне бежит вода, гремят тарелки и раздается голос Элеоноры:

– Сьюзи, дорогая, ты, конечно, не собираешься это разбить.

Делия прошла в прихожую и встала у стеклянной двери, глядя на крыльцо. Она не увидела мальчиков, которые уже несколько лет не оставались поболтать после ужина, Велмы и Розали тоже не было. Зато там сидели Сэм с Линдой и подкалывали друг друга.

– Некоторые из этих азалий были посажены нашим дедушкой, – говорила Линда, – и совершенно тебя не касаются.

– Тебя тоже, – отвечал Сэм, – если только ты не собираешься делить с нами наши хлопоты.

А Элиза, раскачиваясь в кресле-качалке, увещевала:

– Да перестаньте, вы оба.

Близняшки возились на дорожке под фонарем, травинки прилипали к их коже, а мотыльки кружились над ними. Они находились в том резвом, возбужденном настроении, какое находит на детей летними вечерами, и распевали:

Ну, это жизнь.

Что – жизнь?

Пятнадцать центов за копию.

Но у меня только десять.

Ну, это жизнь.

Что – жизнь?

Пятнадцать центов за копию.

Но у меня только десять.