Текст книги "Надменный любовник"

Автор книги: Энн Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Энн Стюарт
Надменный любовник

Глава 1

Лондон, 1775 год

Он стоял в стороне и наблюдал за ней. От его взгляда, как бы отсутствующего, но в то же время напряженного, ей стало не по себе и вдруг захотелось уйти. Она сделала вид, что не замечает его. Достав из сумочки завернутую в бархат колоду карт, она тихо присела за обитый зеленым сукном стол, за которым сидела прежде.

Ее сердце бешено билось, и карты выпали из дрожащих рук и рассыпались по столу.

Когда же она принялась их собирать, его рука коснулась ее руки. Потом он вывел ее из зала в небольшую гостиную. Неизвестно откуда появился бокал вина, а дверь закрылась, преграждая путь незваным гостям.

Но тот гость, которого она боялась больше всего, стоял рядом с ней, прислонясь к двери и не сводя с нее глаз.

– Кто вы, мисс Браун? – спросил он низким, завораживающим, как мурлыканье довольного кота, голосом.

– Не столь важная персона, чтобы это могло вас интересовать.

– Обыкновенная колдунья, не так ли?

– Я не колдунья!

– Конечно, нет, – Он пружинисто оттолкнулся от двери и подошел к ней. Вблизи он оказался гораздо выше, чем она ожидала. Его рост скрадывался его гибкостью. Мужчина наклонился, теперь она была в опасной близости от него.

– Ведь вы мисс Джессамин Мэйтланд, прежде жившая в «Мэйтланд-Парк»?

Она взглянула на него, объятая ужасом:

– Если кто-то из нас колдун, то это вы.

У леди Пламворфи были изумительные драгоценности. Взгляды всех окружающих притягивали тяжелые, мелко граненные алмазы и изумруды, навешанные на .ее дряблую шею слишком частыми рядами, серьги, свисающие с ушей и касающиеся рябых плеч. Эти украшения подходили для куртизанки. И много лет назад леди Пламворфи действительно была весьма привлекательной куртизанкой. Однако сейчас она превратилась в дряхлую, бесформенную ведьму, с душой еще более уродливой, чем ее морщинистое лицо. Она сменила троих мужей, один богаче другого, кроме того, на протяжении всей жизни у нее было огромное количество богатых любовников. До сих пор еще она покровительствовала нуждающимся юношам, пополняя их список все новыми и новыми именами.

По правде говоря, она заслужила того, чтобы лишиться своих трофеев. И Алистэйр Маккалпин, шестой граф Глэншил, в этом не сомневался.

На нижних этажах особняка леди Пламворфи царило оживление. Бал в честь хозяйки был великолепен. Люди танцевали, развлекались и ели с небрежной развязностью. Некоторые пары уже уединились в отдаленных спальнях. О леди Пламворфи ходили слухи, что она весьма благосклонно относится к подобным шалостям. И только немногие догадывались, что ей доставляет удовольствие следить за ними.

Алистэйр был близко знаком с Изольдой Пламворфи, урожденной Бриджит Стиве. Последнее время она расставляла ему приманки, которые все больше становились похожи на угрозы, и, возможно, он был бы вынужден подчиниться ей, если бы не был занят другим. Он сгреб горсть изумрудов с ее стола, куда она кинула их незадолго до этого. Больше всего его забавляли надменные пожилые дамы: они никогда не могли бы даже заподозрить, что кто-нибудь посмеет нарушить святость их спальни без специального приглашения.

За свою жизнь Алистэйр не раз нарушал святость многих спален и пришел к выводу, что теперь получает больше удовольствия от воровства, чем от любовных интриг.

Он ссыпал драгоценности в бархатный кошелек, специально приготовленный для этого, и расправил его, чтобы никто не обратил внимания на выпуклость внизу его серого шелкового камзола. Через пять минут он уже потягивал красное вино и нежно поглядывал на смело обнаженную грудь миссис Кэрстейр. И на сверкающие бриллианты, которые украшали ее.

– Как вы думаете, дорогой, не позвать ли нам гадалку? – спросила она, проталкиваясь к нему сквозь толпу. От ее разгоряченного тела пахло розовой водой.

Он улыбнулся.

– Сюда пригласили цыганку? Леди Пламворфи неистощима в своих развлечениях.

– Не цыганку, а такую гадалку, которая может рассказать вам о прошлом, настоящем и будущем с помощью карт. Неужели вы сможете устоять?

– Смогу и очень легко, моя дорогая, – ответил он, слегка Коснувшись ее обнаженного плеча. – Мне известно мое прошлое, свое настоящее знаю и без гадалок, а о будущем предпочитаю не задумываться. Это слишком болезненно. – Он осторожно убрал свою руку. – Идите и взгляните на эту цыганку. Если она станет что-то говорить обо мне, обязательно расскажите мне об этом.

– Я же сказала, это не цыганка. Это молодая англичанка. Леди Пламворфи специально наняла ее. Не из нашего круга, конечно же, но все же менее эксцентричная, чем они часто бывают, эти гадалки.

– Городская гадалка? Как необычно. – Он хотел идти. Теперь, когда ему удалось набить свой бархатный кошелек, драгоценности оттягивали карман, и хотелось как можно скорее попасть в свой маленький дом на Кларджес-стрит, где бы он смог спокойно насладиться огромными, отвратительно безвкусными драгоценностями и подсчитать, сколько он сможет за них выручить. Он еще не решил, вложит ли основную часть денег в Глэншилское аббатство, которое теперь больше походило на груду камней, или просто потратит их за игорным столом.

Но он не торопился уходить: его исчезновение сразу бросится в глаза. В конце концов, раз уж ему надо убить два-три часа перед тем, как он сможет наконец исчезнуть, гадалка вполне сумеет развлечь его в это время.

Миссис Кэрстейр схватила его за руку:

– Идемте со мной, Алистэйр. Возможно, вы мне понадобитесь для моральной поддержки, если мне нагадают что-нибудь ужасное.

Она потащила его в одну из игорных комнат.

– Поверьте мне, любовь моя, – бормотал он, – мораль – это как раз то, чего мне всегда недоставало.

Комната была полна людьми еще больше, чем танцевальный зал. Он смог разглядеть Изольду Пламворфи, ее величественную фигуру, втиснутую в кресло, ее руку на обтянутом атласом бедре молодого Калдервуда. Юноша казался совершенно беспомощным, точно кролик, завороженный удавом. «Бедняжка», – подумал Алистэйр, отворачиваясь от них.

Сквозь толпу людей он не сразу разглядел гадалку. Миссис Кэрстейр наконец выпустила его руку, за что он был ей премного благодарен, и теперь они были на расстоянии друг от друга. Он стал продвигаться в толпе с присущей ему кошачьей грацией, лукаво поглядывая на всех прищуренными глазами.

Только спустя минуту он понял, что скромно одетая девушка, сидящая за столом, покрытым зеленым сукном, и есть гадалка. Наклонив голову, она сосредоточенно рассматривала разложенные перед ней карты. Итак, первое, что он увидел, была хорошенькая маленькая головка, увенчанная аккуратно уложенными светло-каштановыми волосами. Девушка была одета в простого покроя голубое платье, с незатейливым рисунком, а на длинных, тонких пальцах не было даже серебряного колечка. «Все равно прелестные ручки», – подумал он. Ему почему-то захотелось, чтобы она посмотрела на него.

Если она и почувствовала этот молчаливый призыв, то не обратила на него внимания. Это показалось ему забавным, и он прошел за ее спиной в другой конец комнаты, откуда можно было видеть ее сзади и наблюдать за реакцией доверчивых гостей.

Она подняла голову, и теперь он мог рассмотреть ее профиль. «Слишком изящный для девушки ее круга», – подумал Алистэйр и подошел немного ближе, но она избегала его взгляда. Чем дольше он не имел возможности получше разглядеть ее, тем упрямее становился.

– Леди Пламворфи, карты предсказывают мужчину в вашей спальне, – произнесла она. Ее голос показался ему удивительно чистым.

В толпе захихикали, но Алистэйр не сдвинулся с места. Ее слова вовсе не обязательно должны были относиться к нему, ведь было немало и других причин, по которым мужчина мог оказаться в спальне Изольды. По лукавой улыбке, обращенной к молодому Калдервуду, было видно, что Изольда не возражает против этого.

– Леди этого не допустит, – объявила Изольда голосом, прозвучавшим резко и грубо после нежного голоса гадалки. За время своей долгой и разнообразной карьеры Изольда Пламворфи стала сказочно богатой женщиной. Для гадалки же, видимо, наоборот, наступили тяжелые времена.

Он немного придвинулся, все больше раздражаясь, что не имеет возможности взглянуть на нее.

– Госпожа, этот мужчина не друг и не поклонник, – произнесла она тихо. – Это вор.

Алистэйр замер. Шум в толпе усилился, а у леди Пламворфи вид был уже отнюдь не столь жизнерадостный.

– Вы хотите сказать, что меня ограбят? – спросила она, убрав свою руку с бедра Калдервуда. Юноша, не будь дурак, воспользовался этим, чтобы удрать. Алистэйр продолжал стоять и смотреть.

– Возможно, вас уже ограбили, – сказала девушка.

– Не может быть! – прошипела леди Пламворфи. – Кто же посмеет!..

– Не иначе как это дело рук Кота, – сказал с глупой ухмылкой Фредди Арбатнот. – Что-то он давно не давал о себе знать.

– Я полагаю, Фредди, что Кота до сих пор никто ни разу не видел, – небрежно заметил Алистэйр. – Почему ты думаешь, что это мужчина?

– Не будь дураком, – заявил Фредди. – Кто это еще может быть? Судя по его ограблениям, он не только ловок, но к тому же чрезвычайно смел и умен. Ты хочешь, чтобы я поверил, что ребенок способен так тонко рассчитывать свои действия?

– А я склоняюсь к тому, что, возможно, это девушка.

Как он и предполагал, она обернулась, пораженная его намеком, и Алистэйр смог неторопливо, с кажущейся небрежностью рассмотреть ее.

На ее лице прошел первый румянец молодости, это его успокоило. Ее нельзя было назвать по-настоящему красивой, в то же время черты лица были правильные: маленький носик, крупный рот, высокие скулы и упрямый лоб. Если что-то и было необычным в ее лице, это ее глаза. Ясный взгляд этих глаз был слишком мудрым для двадцатилетней девушки, а прозрачный зелено-голубоватый цвет напомнил ему о далеких морях. Падающий сверху свет придавал золотистый отблеск ее волосам, а фигурка, точнее, то, что было в его поле зрения, была прекрасно сложенная и соблазнительная. И все же его завораживали именно глаза. Опасные глаза! Чистый, ясный взгляд, обращенный к нему.

Она удивила его. Он не верил в карточные предсказания, в то, что девушка действительно способна проникнуть в его душу. Он прекрасно знал, как работают эти жулики: несколько заранее известных фактов плюс их собственные предположения – на этом основывалась их логическая догадка. Кот действительно долго не давал о себе знать, ему следовало бы вот-вот появиться. И гадалка, рискуя своей репутацией, заявила, что это произошло сегодня.

– Не запугивайте ребенка, Глэншил, – упрекнула его леди Пламворфи.

– Только если вы разрешите мне самому провести расследование, – лениво протянул он и тут же заметил, как в ее настороженном взгляде промелькнуло раздражение.

– Это слишком скучно, – объявила леди Пламворфи. – Меня больше интересуют мои любовные дела. Давайте же, мисс Браун, посмотрим, чего мне ждать. Я слышала о вас так много удивительных вещей, не хочу думать, что ошиблась, пригласив вас к нам на вечер.

Если старая карга думала, что сможет запугать загадочную мисс Браун, то она ошибалась так же, как она заблуждалась насчет своей неотразимости. Девушка обернулась к ней с таким достоинством, которому Изольда могла бы только позавидовать:

– Разумеется, ваша милость. Совершенное ограбление причинит вам временные неудобства. Гораздо больше повлияет…

Алистэйр ее не слушал. Какой-нибудь очередной «рыцарь шпаги» его абсолютно не интересовал, и он сомневался, что он интересовал кого-нибудь еще из присутствующих. Его внимание привлекала лишь мисс Браун, и если это было ее настоящее имя, то он был архиепископ Кентерберийский.

В последние месяцы мало что интересовало Алистэйра. Даже его страстное увлечение женщинами и низменными утехами стало надоедать ему. Конечно, Алистэйру очень нравился аромат надушенной кожи и сладкие вздохи, но спустя некоторое время все женщины стали казаться ему одинаковыми. В глубине души он подумывал о невинной девушке, но даже среди новой партии молоденьких девиц, начавших выезжать в свет, он едва ли нашел бы девственницу, хотя девственницы ценились достаточно высоко. Карточные игры тоже наскучили своим однообразием: или ты выигрываешь, или проигрываешь; довериться же выпадающим картам казалось ему слишком глупым.

Единственное, что доставляло ему удовольствие, было воровство. Ему уже не нужны были деньги, он не любил откладывать их впрок, и ему удалось вложить в ремонт Глэншилского аббатства достаточную сумму, чтобы оно не развалилось до того момента, пока перейдет к наследнику.

Он полагал, что это, должно быть, будет одна из его живущих в провинции скучных кузин. Мысль, что он проживет настолько долго, что успеет жениться и зачать сына, была ему неприятна, и он старался не думать об этом. По крайней мере он внес свою лепту в сохранение аббатства.

Но мисс Браун заворожила его так, как никто и ничто еще не завораживало. Чтобы повнимательнее разглядеть ее, он подошел к стене, обитой камчатной тканью. Интересно, что бы она сделала, если бы прямо сейчас он выложил бархатный кошелек перед ней на стол, признав свою виновность, и спросил у нее, как она узнала правду?

Она, наверное, упала бы в обморок от своей неожиданной удачи. Ведь она ничего не могла знать, абсолютно ничего, а то, что их взгляды встретились, означало только любопытство обоих, как и то, что она была несколько раздражена. Она видела в нем всего лишь праздное дитя общества.

Он не почувствовал враждебности, он испытал то, что охватывает охотника, идущего по следу. Прошло много времени с тех пор как женщины перестали интересовать его. Он не хотел, чтобы сладостное чувство испарилось в никуда вместе с загадочной мисс Браун.

Конечно же, ему ничего не стоило расстроить ее планы. Выбрав для появления Кота именно сегодняшний вечер, он сыграл ей на руку. Он мог легко прокрасться обратно наверх и положить эти огромные безвкусные драгоценности туда, где они лежали прежде, среди рассыпанной пудры. Сама по себе это была интересная идея, и, пока он не продумал всех деталей, ему захотелось предпринять такую попытку. Однако, поразмыслив, он понял, что, если предположения мисс Браун окажутся верными, с этого дня ей будет обеспечена хорошая репутация. Она станет любимицей общества, ее будут приглашать погадать на лучшие вечера. Тогда, рано или поздно, Алистэйр застанет ее в одиночестве! А он намеревался насладиться вовсе не предсказаниями ее крупных бледных губ.

Но если выяснится, что она мошенница, как оно и было на самом деле, то она уедет, и Алистэйр никогда ее больше не увидит. Он не хотел, чтобы это произошло.

Алистэйр чувствовал теплый кошелек под слоями своей одежды. На мисс Браун не было драгоценностей, и он лениво подумал, что они, несомненно, ей бы пошли. Голубые топазы, к примеру, подчеркнули бы цвет ее глаз. Нет, это было бы недостаточно роскошно. Жемчуг, большие кремовые жемчужины, оттеняющие ее кожу. И больше ничего.

– Что означает этот пристальный взгляд, старина? – Фредди тихонько подошел к нему. На его привлекательном лице с детски беспечным выражением было написано любопытство.

– Это означает только то, что мне скучно, Фредди. И ничего больше. Перейдем к карточному столу. На твоем месте я приготовился бы расстаться с суммой, которой тебе при разумной экономии хватило бы на четыре месяца.

– Откуда ты знаешь, Алистэйр? Может быть, на этот раз выиграю я, – запротестовал он, удаляясь в направлении игральной комнаты.

Алистэйр сам не мог понять, почему он медлил, стоя в дверях. Он обернулся, чтобы взглянуть украдкой на полную достоинства, с безукоризненными манерами мисс Браун, и внезапно встретил пронзительный, испытующий взгляд этих странных глаз.

Он улыбнулся сладкой и весьма вызывающей улыбкой. Девушка быстро отвернулась, сделав вид, что не смотрела на него. Когда Алистэйр нашел Фредди за карточным столом, настроение у него было превосходное, и он даже позволил Фредди обыграть себя несколько раз, пока тот не начал не на шутку его обдирать.

Алистэйр Маккалпин, шестой граф Глэншил, потомок одной из самых старых и уважаемых семей в Англии и Шотландии, помнил до мелочей тот день, когда он впервые решил своровать драгоценности. Это произошло в одну из ночей, очень похожих на сегодняшнюю; большинство его ночей были утомительно однообразны. В полном одиночестве он лежал, обнаженный, на огромной высокой кровати, которую только что разделял с ненасытной в страсти леди Хайгейт, и вдруг заметил жемчужное ожерелье, лежащее под ее туалетным столиком. Он решил взять его.

Он всегда хорошо разбирался в драгоценностях, разумеется, в лучших и красивейших из них. В детстве няня прозвала его «сорокой», после того как однажды его привлек блеск роскошных украшений в маминой шкатулке.

Но его мать умерла, когда ему было двенадцать, и драгоценности должны были перейти жене его старшего брата Джеймса. У младшего сына не было повода беспокоиться о фамильных драгоценностях, и он равнодушно отнесся к их судьбе.

Их никто не подарил жене Джеймса. У Джеймса никогда не было жены. За три коротких года он постоянной игрой в карты и пьянством полностью погубил себя, и, когда его похоронили, из имущества остались только дворянский титул, разрушенный дом в поместье Шотландии и пустая шкатулка из-под драгоценностей.

Эта шкатулка стала для Алистэйра неким символом того, что было безвозвратно утрачено. И когда он покинул унылые, сырые залы Глэншилского аббатства и уехал в этот чертов город, сгубивший брата, он взял с собой шкатулку, которая напоминала ему о бренности жизни… Словно ему необходимо было об этом напоминать.

Даже разглядывая ожерелье с высоты кровати, он узнал его. Оно принадлежало дочери графа Эджерстоуна, высокомерной женщине с лошадиным лицом и поджатыми губами. Когда он и Клариса Хайгейт вошли в эту темную спальню, Алистэйр сразу понял, что они не первые, кто использует ее для уединения, хотя он никогда не заподозрил бы, что мисс Эджерстоун может позволить себе подобные шалости иначе как на супружеском ложе.

Он лежал на кровати, ленивый и пресыщенный, и взвешивал свои возможности. Он мог взять ожерелье и преподнести его владелице, у всех на глазах, в присутствии старого деспота – ее отца и чопорного молодого лорда, который скорее всего отважился забраться к ней под юбку.

Или он мог просто положить его в карман. У него не было денег; он жил за счет своих щедрых друзей и своего пустого звания, но всему есть предел, и он уже понимал, что для осуществления некоторых потребностей он слишком стеснен в деньгах. Ожерелье могло помочь ему удовлетворить эти потребности, позволив вести жизнь более роскошную. А он был из тех, кто очень любил роскошную жизнь.

Одеваясь, он некоторое время раздумывал. Правильнее всего было бы незаметно и анонимно вернуть ожерелье мисс Эджерстоун. Но Алистэйру Маккалпину никогда не было интересно поступать правильно. К тому же ему гораздо больше были нужны деньги, чем ей.

С кривой улыбкой он еще раз взглянул на измятую постель. Клариса Хайгейт, как всегда, была очень страстной – удобная любовница, чей муж больше интересовался молоденькими мальчиками, чем своей привлекательной женой. Хотелось бы знать, что бы она подумала, если бы поняла, что до нее в ее постели побывала мисс Эджерстоун.

Зная Кларису, он представил себе, как это позабавило бы ее. Кларису, так же как и его, не слишком беспокоила мораль – это делало их прекрасной парой. Если бы она узнала о его неожиданном дебюте в качестве вора, она, запрокинув голову, засмеялась бы своим низким раскатистым смехом.

Но он не собирался ей об этом рассказывать. Еще юношей он научился не доверять женщинам, а Клариса, при всей ее прелестной распущенности, была способна безжалостно посвятить в тайну кого-нибудь из своих подруг. Она с легкостью отдала бы его на съедение волкам, если бы ей это было выгодно.

Ожерелье было тяжелым из-за веса изысканно обработанных бриллиантов и темных топазов. Топазы придавали лицу мисс Эджерстоун болезненно желтый оттенок – так что взять их себе было большой заслугой со стороны Алистэйра.

В танцевальной зале по-прежнему была настоящая давка, когда он появился там через некоторое время. Мисс Эджерстоун нигде не было видно, и, обнаружив, что ее отец и поклонник тоже исчезли, он подумал, что она ушла домой. Его почти не интересовало, кого обвинят в пропаже. Мисс Эджерстоун была не из тех, кого тревожит собственное легкомыслие, скорее всего она подумает на кого-нибудь из прислуги.

Алистэйр выпил бокал лучшего хозяйского вина и спросил у себя, не мучает ли его совесть. К счастью, этот порок не был ему свойствен.

– Ах вот вы где, Алистэйр! – Клариса незаметно подошла к нему. На ее щеках играл румянец, а лукавые глаза блестели. – Вы исчезли несколько часов назад, и я уже подумала, что вы уехали.

Он точно знал, что Клариса так не думала, поскольку исчез вместе с ней, но вежливо улыбнулся.

– Я почувствовал, что мне надо проветриться, леди Хайгейт, – пробормотал он и взял ее тонкую руку в свою. Еще вечером он заметил огромный бриллиант на ее руке, но тогда его больше занимало, что делает эта рука, чем то, какие на ней украшения.

Это был замечательный бриллиант. Несомненно, его подарил лорд Хайгейт, чтобы заглушить муки совести.

Их взгляды встретились, и он чуть улыбнулся. Его пальцы исподтишка ласкали руку с бриллиантом.

– В следующий раз я позову вас с собой, когда пойду в сад, – вкрадчиво произнес он.

Ее голос дрожал от смеха.

– Вы знаете, я никогда не пойду на это. Меня волнует моя репутация.

У нее была репутация самой страстной и доступной женщины высшего света, но он не стал ей это говорить. Он поднес ее руку ко рту, и его губы сомкнулись вокруг большого холодного бриллианта. Порядочный человек никогда не поддался бы первому побуждению и не взял бы оброненных легкомысленной шлюхой драгоценностей, пренебрег бы выгодой, чтобы сохранить душу. Порядочный человек укорял бы себя за отсутствие благородства, даже если бы он только испытал искушение поступить Дурно.

Но впрочем, он никогда не считал себя порядочным и разумным человеком. Кольцо соскользнуло с ее руки, и она даже не заметила этого, так как была увлечена поиском новых жертв. Слегка улыбаясь, он спрятал бриллиант в карман, решив таким образом свою судьбу.

С тех пор ему сопутствовало везение.

Последние два года промелькнули как один день. Он стал более изобретательным, соперничая со скандально известным Джеком Сэппердом в своих дерзких ограблениях и неуловимости.

И никто никогда не связывал Кота, как его окрестили в газетах, с именем его светлости графа Глэншила.

А сейчас это скромное, маленькое, тихое создание с чистым, опасным взглядом смотрело на него, пробуждая в нем какую-то скрытую силу. Что было за этим взглядом? Презрение к столь праздному созданию, как он? Сверхъестественное знание его бесчестного прошлого? Любовь?

Последнее исключалось, второе тоже – тем хуже. Под именем мисс Браун, очевидно, скрывалась молодая леди с хорошими манерами, для которой наступили тяжелые времена. От проницательного взора графа не укрылось то, что ее платье было сильно поношено, хотя и очень красиво. Казалось, оно было сшито не по фигуре и на груди слегка натянуто.

Размышляя об этом, он наблюдал за Фредди. Тот уже проиграл свое трехмесячное содержание, а по каким-то сентиментальным соображениям Алистэйр никогда не допускал, чтобы он окончательно проигрывался, всякий раз оставляя ему немного денег, чтобы сводить концы с концами. К тому же ему было гораздо интереснее посмотреть, что там делает мисс Браун.

– На сегодня все, Фредди. Пожалуй, мне следует пощадить тебя. – Алистэйр поднялся, как обычно, с ленивой грацией.

– Очень любезно с твоей стороны, – сказал Фредди. – Ты идешь за цыганкой?

– Судя по ее внешности, не скажешь, что она цыганка. Слишком уж она бледна.

– Все гадалки из цыган, – произнес Фредди со знанием дела, приступая к третьей бутылке. – На твоем месте я не стал бы с ней шутить. У нее какие-то редкие, необычные глаза. Они вызвали у меня прямо-таки жуткое ощущение.

– Но ты же не я, не так ли, Фредди ?А я люблю жуткие ощущения.

– Твое дело, старина, – пробормотал Фредди мрачно. Но потом вдруг просиял: – Если ты наживешь неприятности, то уже не сможешь лишить меня денег! Я буду богатым.

– Нет, не будешь, Фредди. Какой-нибудь капитан Шарп сделает это за меня, и тогда уже дело не обойдется только деньгами. Тебе повезло, что я их выиграл и не дал тебе проиграться в пух и прах.

– Я сама благодарность, – ответил Фредди, снова принимаясь за вино. – Все же остерегайся цыганки. Она разгадает все твои секреты.

– У меня нет секретов, Фредди, – спокойно произнес Алистэйр.

– У каждого есть секреты, и я подозреваю, что у тебя их больше, чем у других. Иди же и найди цыганку, пока она не ушла, но будь осторожен.