Текст книги "Корабль, который пел"

Автор книги: Энн Маккефри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Я вас отсюда не слышу, – крикнул Онро: слишком много народа кричало, перебивая друг друга, и все они явно старались сообщить что-то одно, очень важное.

Хельва спустила лифт, и женщина вошла в кабину. Еще не поднявшись до половины, она стала радостно выкрикивать свою новость:

– Мы в детском отделении стали проводить терапию, которую показала нам Теода. Уже сейчас заметны признаки улучшения. Хотя и не очень явные. Мы хотели бы узнать, что мы делаем не так. Но четверо младенцев уже могут кричать! – выпалила она и, выйдя из кабины, бросилась к Теоде, которая стояла, устало прислонившись к дверному косяку. – Никогда не думала, что это такое счастье – слышать, как ребенок снова кричит. Одни кричат, другие кряхтят, а одна девчушка даже махнула ручкой, когда ее пеленали. Мы делали все, как вы нам сказали!

Теода с торжеством взглянула на Карифа, который пожал плечами и кивнул в знак того, что ему не остается ничего другого, как признать ее правоту.

– Послушайте, Кариф, – бросил Онро, войдя в лифт и все еще прижимая сына к груди, – вот что нам предстоит сделать, я имею в виду организацию. Мы не станем отрывать всех жителей вашей планеты от их чрезвычайно важных дел. Можно вызвать с Авалона Молодежный корпус. Это занятие как раз для них.

– Спасибо вам за то, что поверили мне, – сказала медсестре Теода.

– Один из малышей – мой племянник, – прошептала женщина, смахивая с глаз слезы. Он единственный уцелевший из всего города.

Лифт вернулся, и в него вошли пилот с медсестрой. Теода принялась собирать свои вещи.

– Это было самое легкое. Теперь будет все труднее и труднее – ободрять, наставлять, и ни на миг не терять терпения. Даже сынишке Онро предстоит пройти долгий курс лечения, прежде чем он снова станет таким, каким был до болезни.

– Но теперь есть надежда.

– Пока живешь, всегда надеешься.

– Это случилось с твоим сыном? – спросила Хельва.

– С сыном, с дочерью, с мужем – со всей семьей. Только меня болезнь не тронула, – лицо Теоды сморщилось. И я, несмотря на все мои познания, несмотря на годы практики, не сумела их спасти.

Теода закрыла глаза, словно перед ней снова встала пережитая трагедия.

Хельва задохнулась, и свет перед ней померк: в словах Теоды эхом прозвучал тот же бессильный упрек, которым она постоянно терзала себя. В памяти снова всплыла обжигающая душу картина: взгляд Дженнана, обращенный к ней перед смертью.

– Не знаю, как человек способен все пережить, – устало проговорила Теода. – Наверное, это инстинкт самосохранения заставляет нас не сдаваться, помогает сохранить рассудок и не потерять себя, прибегая для этого к переоценке ценностей. Помню, мне тогда казалось: если я добьюсь такого профессионального совершенства, что мне больше никогда не придется беспомощно наблюдать, как из-за неумелости умирают любимые люди, то неведение, которое порубило мою семью, обретет прощение.

– Но разве ты могла остановить космическую эпидемию? – спросила Хельва.

– Знаю, что не могла, и все равно не могу себе простить.

Хельва мысленно перебирала слова Теоды, и смысл их, как обезболивающий бальзам, изливался ей в душу.

– Спасибо тебе, Теода, – помолчав, сказала она и снова взглянула на женщину. – О чем ты плачешь? – она с удивлением увидела, что Теода сидит на краешке койки, и по лицу ее безудержно струятся слезы.

– О тебе. Ведь ты сама не можешь, правда? Ты потеряла своего Дженнана, а они даже не позволили тебе передохнуть. Сразу дали приказ доставить меня сюда и…

Хельва глядела на Теоду, и ее разрывали противоречивые чувства: недоверие – неужели кто-то еще может понять ее тоску по Дженнану? Удивление – в час своего триумфа Теода думает о страданиях Хельвы… Она чувствовала, как тугой узел боли мало-помалу ослабевает, и вдруг ошеломленно поняла: ее, Хельву, кто-то жалеет.

– Эй, Хельва, проснись, ради Бога, – донесся снизу голос Онро, и она поспешила спустить лифт.

– По какому поводу слезы? Можете не отвечать, – загрохотал он, врываясь в каюту и забирая вещевой мешок из обмякших рук Теоды. Потом ринулся на камбуз. – Не сомневаюсь, что у вас есть причина, только знайте: вся планета ожидает ваших указаний… – Он собрал все банки с кофе, которые ему удалось отыскать, и затолкал в мешок, а те, что не поместились, принялся рассовывать по карманам. Обещаю, что дам вам сколько угодно времени, чтобы выплакаться, но только после того, как вы подробно объясните мне режим терапии. – Он сгреб оставшиеся банки в охапку. – И тогда я предоставлю вам свою жилетку.

– Моя тоже в ее распоряжении, в любое время дня и ночи, – не совсем уверенно вставила Хельва.

– Ты понимаешь, что говоришь? – насмешливо спросил майор. – Разве у тебя есть жилетка?

– Она все прекрасно понимает, – решительно возразила Теода, но Онро уже тащил ее по направлению к шлюзу.

– Скорее, Теода, нас ждут.

– Спасибо тебе, дорогая, – пробормотала Теода, оборачиваясь к Хельве. Потом стремительно отвернулась и позволила Онро затолкать себя в кабину.

– Нет, Теода, это я должна тебя благодарить, – сказала Хельва ей вслед. – Мне так недоставало слез, – тихо добавила она про себя.

Машина стремительно понеслась по направлению к больнице. Хельва видела, как Теода помахала ей рукой. Она знала: Теода поняла все то, что осталось невысказанным. Пыль, поднятая экипажем, еще не успела осесть, а Хельва уже отправила на Регул сообщение: «Задание выполнено. Возвращаюсь на базу».

Потом, как феникс, восставший из горького пепла сточасовой скорби, Хельва взвилась на ослепительном хвосте топливных газов и устремилась вперед – навстречу звездам и исцелению.

3. КОРАБЛЬ, КОТОРЫЙ УБИВАЛ

Каждый мельчайший синапс заключенного в капсулу тела Хельвы вибрировал от негодования: ну почему Центральные Миры снова позволяют себе такое самоуправство!

– И это у них называется срочно, – в бессильной ярости проворчала она, обращаясь к своей товарке 822 по внутреннему межсудовому каналу, который не мог прослушивать даже Ценком.

Но Селд-Ильза только хмыкнула, и в голосе ее не прозвучало ни тени сочувствия. – Мне вообще непонятно, о чем думает ваша Диспетчерская служба. Я столько недель проторчала на старте, дожидаясь, пока они решат, какой планете требуется самая неотложная помощь. А когда мы добрались до места, там уже творилось такое, что мы не знали, за что хвататься.

– Ты думаешь, у Медслужбы не бывает проволочек? – огрызнулась Хельва. Как-то мы с Дженнаном… – и растерянно замолчала: вот она и смогла произнести его имя…

Воспользовавшись этой краткой паузой. Ильза снова принялась бубнить свое, не замечая ошеломленного молчания Хельвы.

– А вспомни, как нас учили! Когда я думаю, сколько мне уже встречалось ситуаций, о которых нам не удосужились даже намекнуть… Только и знали, что долбить теорию, методику да устав. И ничего по-настоящему полезного. Знай переливали из пустого в порожнее. Им нужны не мозговые корабли, а компьютеры! – все больше заводилась 822. – Тупые, безмозглые, бесчувственные компьютеры!

Хельва заметила в обличениях Ильзы некоторую непоследовательность, но предпочла промолчать. Они были одноклассницами, и Хельве по прошлому опыту были известны некоторые слабые места ее товарищей.

– Я слышала, – доверительно произнесла 822, – что твое задание имеет какое-то отношение к той голубой панельной пристройке, которая примыкает к больничному корпусу.

Хельва настроила камеру на правом крыле, но в длинном унылом здании не было никаких внешних признаков, по которым можно было бы предположить, что делается у него внутри.

– А ты случайно не слышала, когда я должна отправляться, – с надеждой спросила она.

– Пока больше ничего сказать не могу – Селд возвращается. Как-нибудь увидимся!

Хельва наблюдала, как напарник 822 поднялся в воздушный шлюз, и скоро СИ-822 покинула базу Регул. Однажды Селд был у них с Дженнаном, когда оба корабля застряли на Левите-4. Она помнила, что у Селда оказался неплохой бас. Хельва ощутила мимолетный укол зависти к подруге и поскорее переключила камеры на загадочную больничную пристройку. Она терзала любопытством: что за срочное задание ожидает ее на этот раз? Неужели ей всю жизнь суждено носить половинный буквенный индекс – Х?

На этот раз Хельва совершила посадку на самом краю огромного поля базы Регул, как можно дальше от кладбища. Несмотря на то, что она уже смирилась с потерей Дженнана, несмотря на живительные слезы Теоды, находиться рядом с могилой возлюбленного значило бы сыпать соль на едва начавшую рубцеваться рану. Может быть, через век-другой… И вообще, ожидание на Регуле было для нее тягостным. Теперь, когда рядом больше нет 822, она даже не может отвлечься, пожаловавшись подруге на затянувшееся ожидание, которому ее здесь подвергают.

– КХ-834, твоя напарница сейчас прибудет. Пленка с заданием при ней, прервал ее раздумья голос Ценкома.

Хельва почувствовала, как от этой новости ее начинает охватывать волнение. Что ж, пожалуй, это уже некоторое облегчение – наконец-то к ней обратились, используя полный буквенный индекс. Нахлынувшая радость заглушила укол сожаления при вести о том, что ее новое «тело» оказалось женщиной. И еще большее облегчение она ощутила, осознав, что снова способна на какие-то чувства после тупого оцепенения, овладевшего ею после смерти Дженнана. Пережитое на Аннигоне помогло ей сбросить апатию.

Со стороны огромного комплекса, где размещались диспетчерские службы и казармы, стремительно приближался наземный экипаж. Скоро он притормозил у ее основания и остановился. Не дожидаясь просьбы, Хельва спустила лифт и стала наблюдать, как маленькая фигурка поднимает на площадку багаж – три предмета.

Похоже, «К» собирается задержаться, – решила Хельва. Лифт поплыл вверх, и через несколько мгновений новая напарница появилась в отверстии шлюза, четким силуэтом выделяясь на фоне сияющего небосвода.

– Кира с Канопуса просит разрешения войти на борт Х-834, отрапортовала молодая женщина, четко салютуя в ту сторону, где за своей титановой броней скрывалась Хельва.

– Разрешение дано. Добро пожаловать на борт, Кира с Канопуса.

Девушка бесцеремонным пинком втолкнула матерчатый мешок в рубку. Два остальных предмета она осторожно перенесла в пилотскую каюту. У одного из них была странная форма, но после недолгого раздумья Хельва узнала в нем старинный струнный инструмент, называемый гитарой.

«Вполне в их духе – прислать мне напарницу, которая разбирается в музыке», – подумала Хельва, вовсе не уверенная, что ей по нраву такое посягательство на самые заветные воспоминания, связанные с Дженнаном. Но она безжалостно отбросила эту мысль, как недостойную, напомнив себе, что большинство персонала спасательной службы разбирается в музыке безграничные возможности искусства помогают приятно коротать время в долгих полетах.

Кира раскрыла второй пакет, и Хельва, незаметно заглянув внутрь, увидела, что он битком набит ампулами и прочей медицинской утварью. Пробежав быстрыми пальцами по содержимому коробки, Кира закрыла крышку и бережно пристегнула контейнер к полке рядом с койкой, чтобы уберечь от опасностей, связанных с ускорением.

И внешностью, и повадками, не говоря уже о поле. Кира оказалась полной противоположностью Дженнану. Поскольку Хельва была настроена подозрительно, она невольно задала себе вопрос: не кроется ли за этим тонкий расчет? Но тогда придется признать, что Ценкому со всеми его компьютерами присуща большая чуткость, чем она привыкла считать.

Кира с Канопуса весила никак не больше сорока кило, и это в полном обмундировании. Ее узкое личико с выдающимися скулами было тонким и нежным и плохо сочеталось с грубоватым прозвищем «тело», которым именовали пилотов «мозговых» кораблей. Темно-каштановые волосы, туго заплетенные во множество косичек, венчали удлиненную головку затейливой короной. Широко расставленные миндалевидные глаза в ореоле густых ресниц отливали чистой, прохладной зеленью. Тонкие чуткие пальцы были столь же изящны, как и маленькие узкие ступни, сохранявшие странную грацию даже в тяжелых форменных сапогах.

Девушка вернулась в рубку. Хельве, привыкшей к замедленным движениям Теоды, пришлось срочно перестроиться.

Вот Кира вставила в углубление на приборной доске кассету с полетным заданием. Пошла запись, и у Хельвы вырвался возглас изумления:

– Триста тысяч младенцев?

Кирин смех прозвучал, как веселый перезвон бубенчиков.

– Да, теперь ты, ни дать ни взять, межпланетный аист!

– Так ты мой временный партнер? – спросила Хельва, стараясь не выдать своего разочарования. Было в Кире что-то притягательное, что-то подкупающее с первого взгляда.

Девушка натянуто улыбнулась. – Да, только кто знает, сколько времени уйдет на выполнение задания, ведь пока в нашем распоряжении всего тридцать тысяч. Даже в наш век дети быстро не делаются.

– Но я совсем не приспособлена… – начала Хельва. Ее приводила в ужас перспектива превратиться в летающие ясли. Она замолчала – пошли подробные объяснения состояния предполагаемого груза. – Что – младенцы в лентах?!

Услышав ошеломленную реакцию Хельвы, Кира, которая уже получила инструкции о предстоящем задании, звонко расхохоталась.

Разъяснения бесстрастно шли своим чередом, и постепенно Хельва поняла, зачем в ее не слишком просторных грузовых отсеках разместили километры пластиковых трубок и баки с какой-то жидкостью.

В звездной системе Неккар неожиданный всплеск радиации привел к тому, что все население недавно колонизованной планеты стало бесплодным. А в результате случайной аварии в системе энергоснабжения полностью погиб эмбриобанк. Целью полета КХ-834 была доставка на Неккар эмбрионов с тех планет, которые откликнулись на призыв о помощи.

В самые первые дни развития космонавтики, когда нога человека еще не ступила ни на Марс, ни на спутники Юпитера, генетика достигла колоссальных успехов. Человеческий зародыш на ранней стадии развития научились пересаживать из одной матки в другую, и приемная мать, не будучи родственницей младенца, вынашивала его и производила на свет. Второй важнейший шаг вперед в распространении человеческого рода был сделан, когда мужскую сперму удалось в лабораторных условиях соединить с женской яйцеклеткой. Оплодотворение прошло успешно, и ребенок нормально развивался и рос.

Впоследствии для тех, чья профессия была связана с постоянным риском, а также для носителей особо желательных, доминирующих показателей умственного или физического совершенства стало правилом сдавать сперму и яйцеклетки в учреждение, которое получило название Банк Сохранения Человечества.

По мере того, как цивилизация расширяла свои границы, охватывая все новые миры, суровые и опасные, у молодых мужчин и женщин, достигших зрелости, вошло в привычку оставлять свое семя в БСЧ. Это диктовалось здравым смыслом – всегда можно было иметь в своем распоряжении собрание жизнеспособных зародышей, классифицированные по генетическим признакам. Тогда, если, к примеру, возникнет недостаток в воспроизводстве какой-либо конкретной этнической группы, можно будет поставить необходимое количество дополнительных эмбрионов, дабы восстановить экологическое равновесие.

Что касается решения личных проблем, то безвременно овдовевшая молодая женщина получала возможность выносить ребенка от своего покойного мужа, воспользовавшись его семенем, хранящимся в БСЧ. Любой человек, желающий, чтобы его наследник обладал выраженными генетическими признаками, которые помогут ему прославить фамильное имя или дело, тоже мог обратиться в банк. Не обходилось, конечно, и без курьезов: некоторые женщины, ставшие жертвами истерического обожания какой-нибудь знаменитости – покорителя космоса или модного актера, – кидались в БСЧ, стремясь заполучить его семя, и, если мужчина не возражал, удовлетворяли свою прихоть. Но естественное зачатие все же оставалось скорее правилом, чем исключением. И сама Хельва появилась на свет в результате естественного соития своих родителей.

В основном БСЧ выполнял для Центральных Миров функцию хранилища на случай таких катастроф, какая недавно постигла Неккар, – когда население теряло способность к самовоспроизводству. Главное отделение БСЧ на Земле получило запрос: изыскать и доставить триста тысяч оплодотворенных яйцеклеток, по генотипу сходных с неккарийскими. На тот момент БСЧ смог предоставить только тридцать тысяч, поэтому он отправил во все крупнейшие филиалы, расположенные на входящих в Центральные Миры планетах, просьбы о содействии. А КХ-834 предстояло собрать эти вклады и переправить на Неккар.

Запись заканчивалась беззвучным стоп-сигналом, предназначенным только Хельве. Она и без того недоумевала: получив исчерпывающую информацию о полете, она так ничего и не узнала о своей новой напарнице. Пусть Кира лишь временная замена, но полет обещает быть довольно длительным. Не мешало бы все-таки знать хотя бы самое основное о партнере, чтобы их сотрудничество сложилось успешно. Хельва покорно остановила пленку, предварительно записав остаток себе в память, чтобы прослушать на досуге. Похоже, в этом задании ее ожидает немало сюрпризов. Поистине, пути Центральных Миров неисповедимы, когда они преследуют свои цели.

– Ну и ну! – воскликнула Хельва, нарушив краткое молчание, которое повисло в рубке после того, как отзвучало полетное задание. – Никак не ожидала, что мне в моем нежном возрасте доведется испытать радости материнства! Теперь я вижу, что недооценивала те требования, которые Миры предъявляют к своим любимым детищам.

Ее попытка невинно пошутить вызвала у Киры такую бурную реакцию, что Хельва призадумалась: звезды небесные, ну и напарника ей навязали!

– Прежде, чем приступить к выполнению задания, послушай-ка сначала еще одну пленку, – помертвевшим голосом произнесла девушка, разом утратив всю свою жизнерадостность.

Она резко ударила по клавише памяти, отправляя полетное задание в корабельный архив, и поставила на место вторую кассету. Потом крутанула рукоятку аудио воспроизведения и равнодушно застыла в кресле, как будто подробности собственной биографии ее нисколько не касались.

Кира Фалернова-Мирски с Канопуса прошла всю пилотскую подготовку, за исключением последнего года. Происходит из семьи, на протяжении десяти поколений самыми тесными узами связанной с Космической службой. Немало ее блестящих представителей доблестно трудились в разных подразделениях Центральных Миров. После замужества взяла академический отпуск, который продлился два года. Незадолго до истечения этого срока ее муж погиб. Последовала длительная госпитализация и лечение. В это время, – говорилось в записи, – Кира по собственному желанию получила медицинское образование, но в школу пилотов так и не вернулась. Сейчас она пошла навстречу просьбе высокого руководства, потому что ее подготовка полностью отвечает потребностям данного полета.

Дальше шел закодированный перечень личных показателей – эмоциональных, психологических и интеллектуальных, – которые Хельва немедленно расшифровала. Из него следовало, что Кира Мирски с Канопуса могла бы стать первоклассной телесной половиной мозгового корабля, приложи она для этого хотя бы половину старания. Запись неожиданно оборвалась, оставив у Хельвы отчетливое ощущение, что сказано далеко не все. Сведения, опущенные в конце полетного задания заявляли о себе гораздо громче, чем все банальные оценки и выводы, содержащиеся в этой пленке. Центральные Миры отличались редким умением «наводить тень на плетень» наверняка и столь явное умолчание – их очередная штучка.

И Кира это конечно почувствовала. Чертов биограф! – он оставил слишком много белых пятен, и это не могло сойти незаметно для человека, прошедшего почти полный курс подготовки. Хельва сгорала от любопытства: ей не терпелось узнать, что же скрывается за стоп-сигналом. А пока ситуация складывалась весьма неловко – ее напарница ушла в свою раковину, терзаясь невысказанными подозрениями. Да, Центральные Миры сделали все, что могли, чтобы испортить их первый, самый важный контакт.

Неожиданно Хельва громко и пренебрежительно фыркнула и с облегчением увидела, что Кира удивленно взглянула в ее сторону.

– Не понимаю, чем они думали? – презрительно изрекла Хельва. – Разве это можно назвать биографией? Они упустили половину сведений. – Она снова фыркнула. – Надеюсь, мы прекрасно поладим, несмотря на то, что они забыли половину обычной ерунды. К тому же наше сотрудничество носит временный характер.

Кира ничего не ответила, но ее хрупкая фигурка расслабилась, как будто приговор, который она так боялась услышать, в последний момент отменили. Она с трудом проглотила комок в горле и нервно облизнула пересохшие губы, все еще не уверенная в том, что ее ожидает, – девушка явно настроилась на что-то гораздо худшее.

– Ну что ж, давай загружаться – мне не терпится стать летающей колыбелью.

Кира встала, в ее движениях ощущалась скованность, но ей уже удалось улыбнуться. – С удовольствием. Оборудование уже завезли?

– Целые ярды кружев и велосипед – один на двоих, – бодро ответила Хельва словами из старинной детской песенки. – Она решила во что бы то ни стало разрядить обстановку.

Кира снова улыбнулась, уже более непринужденно, движения ее обрели прежнюю легкость и плавность.

– Очень похоже…

– Хотя я никогда не видела велосипеда, тем более на двоих…

– А малиновую корову? – по-девчоночьи хихикнула Кира.

– Малиновая корова, дорогая моя половина, – как раз то определение, которое отлично подходит к нашему нынешнему занятию, – ответила Хельва, словно и не замечая, что смех девушки звучит чуть надтреснуто. – Только не говори мне, что в грузовых отсеках, которыми заботливо снабдили меня Центральные Миры, найдется место для трехсот тысяч механических титек.

– Все не так страшно, – успокоила ее Кира. – Для начала мы примем на борт только первые сто тысяч, которые успели заказать к тому времени, когда записывалась эта пленка. Мы стартуем с Регула и двинемся в сторону Неккара, по пути собирая все то, что нам приготовили. Зародыши нужно доставить в четырехнедельный срок, когда их необходимо имплантировать, иначе будет поздно. А потом начнем все сначала – и так, пока не наберется нужное количество.

Это Хельва и сама знала из задания. – Триста тысяч – не так уже много для планеты с миллионным населением, которое к тому же должно расти.

– КХ-834, дорогуша, – сладчайшим голоском пропела Кира, – тебе ли не знать, что словечко «временный», особенно, когда его использует наша обожаемая служба, имеет тенденцию растягиваться до бесконечности. К тому же еще одна команда, которую сопровождают беспилотные транспортные корабли, занимается тем, что собирает детей-сирот по разным захолустным планетам, чтобы обеспечить нужный возрастной состав. Но дети, которые уже родились, – это не наша забота.

– И слава Богу! – буркнула Хельва. У нее нет ни места, чтобы перевозить подвижных живых существ, ни, тем более, желания – слишком мало времени минуло со дня равельской трагедии.

Улыбнувшись Хельве, Кира связалась с отделением больницы, чтобы объяснить о готовности принять груз на борт.

– Включи, пожалуйста, систему подачи, – попросила она Хельву, которая как раз этим и занималась.

Километры пластиковых трубок, которые скоро заполнятся крошечными мешочками с оплодотворенными яйцеклетками, должны постоянно содержать питательную и амнионную жидкости, необходимые для роста зародышей.

Длинные ленты, состоящие из крошечных кармашков, в каждом из которых был заключен микроскопический живой организм, готовили к предстоящему путешествию с заботой и тщанием, сравнимыми разве что с подготовкой сложнейшей хирургической операцией для главы планеты. Ведь нужно было присоединить каждый ее сегмент к системе подачи питательной жидкости и к выпускному клапану для удаления отходов, а потом проверить каждый метр ленты – надежен ли контакт. Лента и жидкость, в которую она будет погружена, а также трубка-оболочка защитят зародышей от всех невзгод космического полета даже надежнее, чем если бы они предприняли это путешествие в материнском чреве. И если КХ-834 достигнет Неккара в четырехнедельный срок, все тридцать тысяч эмбрионов благополучно доживут до рождения.

Скоро Хельва убедилась, что Кира выполняет свои обязанности вполне квалифицированно, но как-то без души. Может быть, Центральные Миры рассчитывали, что материнский инстинкт станет дополнительной гарантией успешного выполнения задания. И Хельва, внутренне потешаясь над собой, обнаружила, что у нее капсульника с недоразвитым гипофизом, эта цель вызывает благородный трепет. Кира же, столь Молодая что ей еще наверняка предстоит пережить все радости материнства, оставалась совершенно равнодушной. Хотя, разумеется, то теплое чувство, которая Хельва ощущала по отношению к крошечным путешественникам, было чисто капсульной реакцией. Ведь в конце концов, они, как и сама она, находились в заключении. Вся разница в том, что они в один прекрасный день выйдут из своей лабораторной скорлупы, она же об этом не могла мечтать, да и не хотела. И все же она чувствовала, как в душе у нее растет желание их опекать, какого она никогда не ощущала к своим взрослым спутникам. Почему же Киру эта ситуация ничуть не затронула? – терялась в догадках Хельва.

Она старалась понять, разгадать причину Кириной холодности – и не могла. Наконец сотрудники технической службы, ведавшие размещением драгоценного груза, удалились, и Хельва занялась подготовкой к взлету.

Какое все же облегчение – когда на борту человек, который может сам позаботиться о себе. Нельзя сказать, чтобы Теода психологически обременяла Хельву, но Кира отлично знала все процедуры, и Хельве не приходилось отвлекаться, чтобы следить за ней. Она выполнила взлет при минимальной тяге, но не потому что эмбрионы, защищенные тройной оболочкой могли пострадать, включи она всю мощность, – просто Хельва предпочитала не делать ничего лишнего: у них была масса времени, чтобы добраться до Неккара, лежавшего в секторе Бетез.

Первая планета, которую им предстояло посетить, звалась Талита – там их ожидали сорок тысяч будущих граждан Неккара. После взлета Кира дотошно проверила все системы питания, сравнила свои выводы с данными на дистанционном мониторе Хельвы и доложила Ценкому, что они покинули Регул и направляются к Талите.

Покинув с формальностями, Кира уселась в пилотское кресло и стала медленно поворачиваться на шарнирах из стороны в сторону. В глубоком мягком кресле, где совсем утонула ее миниатюрная фигура, она казалась слишком юной и хрупкой для возложенной на нее ответственности.

– Наши кладовые просто ломятся, – заметила Хельва.

Кира лениво потянулась и повела плечами, разминая затекшие мышцы. Потом резко тряхнула головой, от чего по кабине разлетелся дождь заколок, а косички, выбившись из прически, рассыпались по спине. Хельва изумленно наблюдала. Обычно женщины-космонавты носили волосы до плеч. А у Киры концы косичек свесились почти до пола. Вместе со строгой прической она сразу утратила все подобие взрослости. Похожая на какое-то древнее фантастическое существо, девушка поднялась с пилотского кресла и направилась в сторону камбуза.

– А не найдется ли у тебя по какой-нибудь счастливой случайности напитка, именуемого кофе? – жалобно протянула она.

Хельва вспомнила Онро и усмехнулась про себя – похоже, это профессиональная привычка медиков.

– У меня его втрое больше, чем предусматривает обычная судовая опись, заверила она девушку.

– Правда? – Кира закатила глаза, демонстрируя преувеличенный восторг. Понимаешь, корабль, на котором я летела сюда, был допотопной посудиной с Дракона, и, представь себе, у него на борту не было ни капли кофе. Я чуть не погибла!

Кира распахнула нужный шкафчик, сорвала герметическую крышку и с наслаждением вдохнула аромат, поднявшийся от закипающей жидкости. Щурясь от горячего пара, она сделала первый глоток и с выражением огромного облегчения прислонилась к стенке. – Мы с тобой отлично поладим, Хельва. Я в этом просто уверена.

Хельва уловила в звенящем голоске отзвук усталости. Неужели она обречена на пассажиров, находящихся на последней стадии изнеможения? Или дело в ней самой – ну почему, попадая к ней на борт, все сразу впадают в сон? Правда, для летающих яслей это как раз большое преимущество, – кисло подумала она.

– У тебя был отличный день, Кира. Почему бы тебе не отдохнуть? Я-то в любом случае не ложусь.

Кира фыркнула: ей было отлично известно, что мозговые корабли никогда не спят. Она кинула взгляд в сторону грузовых отсеков.

– Буду держать ушки на макушке, – пообещала Хельва.

– Сейчас допью кофе и чуточку вздремну, – согласилась Кира. Остановившись на пороге каюты, она обернулась в сторону Хельвы и вздернула подбородок, ее зеленые глаза озорно блеснули.

– Признайся, Хельва, ты не подглядываешь? – строго осведомилась она, для пущей выразительности поджав губы.

– Смею вас заверить пилот, – с превеликим достоинством отвечала Хельва, что я прекрасно воспитанный корабль.

– Значит, я могу надеяться, что вы всегда будете вести себя безупречно, как и приличествует персоне вашего ранга и звания, – заметила Кира с такой надменностью, будто в ее родословной было не меньше дюжины принцев крови. Высоко подняв голову, девушка гордо прошествовала в каюту, но наступила на одну из свисающих косичек и чуть не шлепнулась. Хельве отчаянно хотелось взглянуть на выражение ее лица.

– Не вздумай подглядывать! – давясь от смеха, взвизгнула Кира. Но насчет подслушивания уговора не было, и Хельва услышала, как девушка приглушенно хихикает. Прошло несколько минут, и в каюте воцарилась тишина, нарушаемая ровным дыханием спящей.

Хельва извлекла из памяти конец ленты, следовавший за стоп-сигналом. Полученная информация оказалась краткой и загадочной:

«Пилот Мирски – практикующий диланист. Приняв данное предложение Центральных Миров, не отказалась от своей деятельности. Соответственно, ей не разрешено посещение планет: Рас Алготи, Рас Алхейг и Сабек, поскольку ее занятие является нарушением межпланетных законов, запрещающих оказывать давление на правительственные группировки и или грозит создать нежелательные осложнения для Центральных Миров. Вышеупомянутому пилоту и его кораблю запрещается, – повторяю, – запрещается приближаться к планетам систем Багам и Гоман в секторе Пегас, а также к планетам систем Бейд и Кейд в секторе Эридан».

Казалось бы, сказано яснее ясного, но что за причины скрываются за этими запретами, оставалось для Хельвы полнейшей загадкой. Выходит, Кира практикующий диланист, что бы это ни значило. Слово звучало странно знакомо, и гитара, с которой девушка так заботливо обращалась, подсказывала, что оно имеет какое-то отношение к музыке. Ладно, – решила Хельва, – надо будет при случае завести разговор на эту тему.