Текст книги "Корабль, который искал"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Мерседес Лэки
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 5

– Должен тебе сказать, Тия, – добродушно говорил доктор Кенни, уютно устроившись перед ее главным экраном, – что беседовать с тобой лицом к пилону куда приятнее, чем обмениваться сообщениями с двойной задержкой. Все-таки четыре часа дожидаться ключевой фразы шутки – это немного чересчур.

Он сидел лицом к пилону, а не к экрану – тот же знак любезности, что обычно демонстрировал Алекс. Самого Алекса на борту не было – он отправился вниз, на базу, проматывать полученную премию, пока Тия болталась в ремонтных доках на орбите. Но поскольку до «Гордости Альбиона» было рукой подать, доктор Кенни не устоял и решил нанести визит своей самой преуспевающей пациентке.

Новую версию его инвалидной коляски наконец-то довели до ума, и доктор Кенни пользовался именно ею. Под платформой и сиденьем скрывался основной источник питания, ноги до пояса были упрятаны в блестящий экзоскелет, и Тия думала, что он похож на какого-то древнего царя-воителя, восседающего на троне.

– Большинство моих одноклассников шуток просто не понимают, – хихикнула Тия. – Похоже, у них плохо с чувством юмора. Вот и приходится делиться шутками с вами, мягкотелыми.

– Большинство твоих одноклассников – холодные и чопорные, как искусственные интеллекты, – ответил доктор. – Не волнуйся, лет через десять они станут более раскованными. По крайней мере, если верить Ларсу. Он говорит, что общение с обычными людьми заражает даже самых твердолобых капсульников. Ну, и как тебе жизнь с партнером? Насколько я помню, это был один из твоих главных страхов: что ты удвоишь свой долг, как Мойра, из-за того, что станешь разбрасываться пилотами.

– Знаете, Кенни, Алекс мне действительно нравится, – медленно ответила она. – Особенно после той истории с зомби. Мне неудобно в этом признаваться, но… Он нравится мне даже больше, чем вы, или Анна, или Ларс. Собственно, об этом я и хотела поговорить с вами, когда вы мне позвонили. Я… я действительно доверяю вашим суждениям.

Кенни кивнул с понимающим видом.

– И, поскольку я никаким боком не связан с программой подготовки «мозгов» и «тел», я не обязан буду докладывать о том, как сильно ты привязалась к своему пилоту.

Он ехидно подмигнул пилону.

Тия позволила себе немного расслабиться.

– Ну да, и это тоже, – призналась она. – Кенни, я просто не знаю, что думать! Он небрежный, забывчивый, немного импульсивный – а вкусы в одежде у него просто жуткие! – и тем не менее я предпочту иметь своим партнером скорее его, чем кого-то еще в целой Галактике. И разговаривать с ним мне приятнее, чем с одноклассниками, – а ведь для капсульника одноклассники должны быть самыми близкими людьми!

Должны быть – вот в чем дело, не так ли? В ее жизни почти все не так, как должно быть. Если бы все пошло так, как должно было пойти, она бы сейчас проходила практику в Институте археологии, а не работала на него. И была бы не капсульницей, а обычным человеком.

Но, с другой стороны, если бы ты всю жизнь думала только о том, как все должно быть, где бы ты была сейчас? Ты стала тем, что ты есть, пытаясь извлечь лучшее из того, что есть.

– Ну что ж, Тия: ты ведь провела первые семь лет своей жизни, наиболее важные для формирования личности, как обычный человек, – мягко напомнил Кенни. Следующие его слова перекликались с ее собственными мыслями: – Ты никогда даже не думала, что очутишься в капсуле, в то время как твои одноклассники никогда не знали ничего, кроме своих капсул и учителей. Это как с вылупившимся цыпленком: что он первое увидит – то и полюбит.

– Ну, я… я не говорила, что люблю его! – пролепетала Тия, внезапно встревожившись.

Кенни лишь невозмутимо взглянул на ее пилон с тем самым выражением лица, которое Тия так хорошо знала. Это выражение означало, что Тия говорит не всю правду и что Кенни это видит.

– Ну… разве что чуть-чуть, – призналась она тихо-тихо. – Но это не значит, что я такая же, как обычные люди…

– Друзей тоже любят, знаешь ли, – заметил Кенни. – Это признано много веков тому назад, и даже ваши узколобые Советники не станут с этим спорить. Вспомни тех же греческих философов – они различали три вида любви, и только один из них имел отношение к телу. «Эрос», «филия» и «агап э ».

– Сексуальная, братская и религиозная, – перевела Тия. Ей стало немного спокойнее. – Ну ладно. Значит, это филия.

– Ларс переводит это как «любовь, связанная с телом», «любовь, связанная с разумом» и «любовь, связанная с душой». В твоем случае это даже лучше подходит, – уточнил Кенни. – Тут может идти речь как о филии, так и об агапэ.

– Ну да, пожалуй, вы правы… – сказала она, смутившись.

– Тия, дорогая моя, – сказал Кенни чуточку снисходительно, – в том, чтобы признаться, что ты любишь своего пилота, ничего плохого нет. На случай, если ты забыла: первые слова, которые ты передала мне из своей новой капсулы, были: «Доктор Кенни, я вас люблю!» Откровенно говоря, мне куда приятнее услышать от тебя это, чем что-то «более уместное».

– Что, например? – с любопытством спросила Тия.

– Ну… Ну, например, – и он пронзительно заговорил чопорным тоном: – «Да, доктор Кеннет, я вполне довольна действиями моего „тела“ Александра. Полагаю, мы с ним сработаемся. Наше последнее задание было выполнено вполне приемлемо».

– Ой, вы говорите как Кари, ну точь-в-точь как Кари! – рассмеялась Тия. – Ну да, вы правы – но попробуйте представить, как бы я могла вести подобный разговор с одним из моих Советников!

Кенни скривился и воздел руки.

– О ужас! – возопил он с выражением лица, которое вполне соответствовало его негодующему тону. – Как вы могли? Да вы вообще не имеете права испытывать какие-либо чувства! АГ-1033, я буду вынужден доложить о том, что ваше психическое состояние нестабильно!

– Вот именно, – ответила она, посерьезнев. – Иногда мне кажется, что из нас хотят сделать просто искусственные интеллекты, разве что более совершенные. Наделенные самосознанием и способные к осмысленной деятельности, но при этом, перед тем как запихнуть тебя в капсулу, кто-то берет скальпель и отсекает ту часть твоей души, которая способна испытывать чувства.

– Видишь ли, дорогая, они ходят по лезвию ножа, – объяснил Кенни не менее серьезно. – Твоим одноклассникам не хватает того, что было у тебя: физического контакта с родителями. Они никогда ни до чего не дотрагивались; они никогда не знали ничего, кроме очень искусственной среды. Они на самом деле просто не понимают эмоций, потому что им никогда не позволяли испытывать их или наблюдать их вблизи. На самом деле не могу сказать, что я не представляю себе, каково им впервые очутиться в реальном мире, населенном нами, мягкотелыми. Они буквально попадают в иной мир, такой же чуждый и непонятный, как любая инопланетная культура. В определенном смысле было бы лучше, чтобы все они получали профессии, в которых им никогда не пришлось бы сталкиваться с людьми лицом к лицу.

– Но тогда почему… – Тия очень тщательно подбирала слова: – Почему в капсулы не помещают взрослых?

– Потому что взрослым – и даже детям сознательного возраста – зачастую невозможно привыкнуть к тому, что их тела больше не действуют и что они – как ты точно заметила сама – больше никогда не смогут ни к кому прикоснуться напрямую.

Он вздохнул.

– В свое время я повидал немало таких случаев. Ты – исключение, радость моя. Но ты всегда была не такой, как все. Невероятно гибкой, умеющей приспособиться к любой ситуации.

Он откинулся на спинку своего кресла и задумался; Тия не прерывала его.

– Знаешь, Тия, в программе подготовки капсульников есть вещи, с которыми я никак не могу согласиться. Но теперь твоя подготовка окончена, и ты живешь в реальном мире. Здесь даже Советники не такие, как в вашей школе, вот увидишь. Они часто бывают готовы принять все, что действует, а не только то, что есть в книгах правил.

Тия помедлила, прежде чем ответить.

– Кенни, а что мне делать, если… Если эти чувства начнут перерастать в эрос? Ну, в смысле, я не собираюсь вскрывать пилон или делать еще что-нибудь в этом духе, но…

– Хельва, – лаконично ответил Кенни. – Вспомни о Хельве. У нее с ее пилотом была любовь, о которой и до сих пор помнят во всем обитаемом космосе. Если такое случится, Тия, – значит, так тому и быть. Ну а если не случится – не переживай. Радуйся тому, что твой напарник – твой лучший друг. В конце концов, так ведь оно и задумывалось изначально. Я верю в твое благоразумие и интуицию – я всегда в них верил. С тобой все будет в порядке.

Он слегка кашлянул.

– Тем более что я, быть может, понимаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Мы с Анной тоже вроде как сошлись…

– Да ну? В самом деле? – Тия даже не попыталась скрыть ликование, звучавшее в ее голосе. – Давно пора! А что она сделала: опрокинула вашу коляску, чтобы помешать вам смыться, и соблазнила вас, пользуясь вашим беспомощным состоянием?

– Это буквально слово в слово то же самое, что сказал Ларс! – воскликнул Кенни, отчаянно покраснев. – Только он добавил еще кое-какие ехидные замечания.

– Могу себе представить! – хихикнула Тия. Ларсу перевалило за двести, и он немало повидал за эти годы. Любые разновидности драм, которые разыгрываются между разумными существами. Ведь он контролировал одну из крупнейших медицинских станций Центральных Миров. А уж где есть место всему, от трагедии до комедии, так это на медицинской станции – об этом прекрасно осведомлены создатели мыльных опер по всей Галактике. И Ларс был свидетелем – а иногда и непосредственным участником – всех этих событий, от мелких неурядиц до глобальных катастроф.

Он управлял станцией «Гордость Альбиона» с тех пор, как она была построена, – собственно, он был встроен в нее. Уйти он оттуда не мог, да и никогда этого не хотел. Циничный, остроумный – и неожиданно добрый. Хороший человек Ларс…

Он действительно умел быть добрейшим из людей, будь то обычные люди или капсульники. Но при этом никогда не упускал случая поддеть своих мягкотелых коллег.

– Но, Кенни… – Тия замялась: ее снедало любопытство, но при этом она не знала, имеет ли право любопытствовать. – Кенни, можно ли мне расспрашивать про вас с Анной?

– Тия, я про тебя знаю все, что можно: от твоей нормальной частоты пульса до точного состава биохимических компонентов в твоей крови, когда ты испытываешь стресс. И мой доктор знал обо мне то же самое. Мы оба привыкли к тому, чтобы нас все время обмеривали и просвечивали, и… – он запнулся, – и ты, мой друг, ты мне очень дорога. Так что если тебе действительно очень хочется что-то узнать – валяй, спрашивай. Но не рассчитывай, что я стану рассказывать тебе о тычинках и пестиках! – и его глаза лукаво сверкнули.

– Вы… когда мы впервые встретились, вы назвали себя «медиком в полукапсуле». Вы наполовину машина. Как… как Анна к этому относится?

Если бы Тия могла, она бы покраснела – настолько бесцеремонной она себя чувствовала.

Однако Кенни, похоже, не счел ее вопрос бесцеремонным.

– Хм… Хороший вопрос. Однако ответ, моя дорогая, боюсь, тебе не подойдет. «Наполовину машина» я только тогда, когда нахожусь в коляске. А выбравшись из нее, я становлюсь пусть неполноценным, но все же человеком.

Он улыбнулся.

– Значит, это все равно что сравнивать камни с конфетами… – на это Тия не рассчитывала. – Или воду с листовым железом…

– Хорошие сравнения. Кстати, ты не первая, кто меня об этом спрашивает. Так что не думай, что ты одна такая любопытная.

Он потянулся и усмехнулся.

– Мы с Анной часто даем советы по части… хм… личных отношений моим другим пациентам-инвалидам.

– Ага, значит, это не выглядит так, как будто я за вами подглядываю! – Тии было приятно это знать.

– Да, но тем не менее ты была и остаешься в принципиально иной ситуации, чем прочие мои пациенты, – предупредил Кенни. – Многое из того, что подходит им, для тебя не подходит.

Он покачал головой:

– Я скажу тебе это прямо, не пытаясь ничего смягчить и сгладить. У тебя не осталось действующих нервных окончаний, будь то чувствительные или двигательные, ниже уровня шеи. И, насколько я видел, в вегетативной нервной системе тоже успели произойти кое-какие нарушения до того, как твое состояние стабилизировалось. Из-за этого и еще тех изменений, которые произвели в твоем организме, помещая тебя в капсулу, ты теперь целиком и полностью зависишь от своей системы жизнеобеспечения. Не думаю, что ты можешь выжить вне своей капсулы… Ну вот, я знал, что тебя это не обрадует.

– Да нет, ничего, все нормально.

Она была разочарована – но в то же время испытывала облегчение. Облегчение оттого, что стало меньше одним из факторов, которые ей придется учитывать в процессе будущего партнерства. А разочарование было не таким уж сильным. На самом деле она никогда и не думала, что сможет вернуться назад по тому пути, который привел ее в пилон.

– Я принес с собой кое-какие материалы по приспособлениям, над которыми мы работаем, – приспособлениям, которые должны помочь некоторым из наших инвалидов. Я подумал, что тебе будет интересно – с чисто академической точки зрения.

Кенни сунул чип с данными в ее считывающее устройство, и Тия вывела информацию на свой центральный экран.

– Эта барышня была профессиональной балериной – и пострадала во время землетрясения: на нее обрушилось несколько тонн бетонных плит. К тому времени, как до нее добрались врачи, ногу спасти было уже никак нельзя – наступили необратимые изменения на клеточном уровне.

На видео была показана миловидная девушка в спортивном костюме, разминавшая ногу, – на вид это была вполне нормальная нога, только двигалась она слишком скованно.

– Проблема с искусственными конечностями, которыми мы снабжаем людей, переживших ампутацию, состоит в том, что, хотя нам удалось решить большую часть проблем с весом и равновесием, они по-прежнему остаются бесполезными для таких людей, как танцоры, которые привыкли ориентироваться на свои физические ощущения, чтобы определить, в правильном ли положении находится нога.

Кенни тепло улыбнулся, глядя на девушку на экране.

– Вот, это Лила, ей всего несколько минут назад поставили новую ногу. Кстати, нога ампутирована по самое бедро. Следующий ролик снят три недели спустя, а следующий за ним – через три месяца.

Экран мигнул и вспыхнул вновь. Тия обнаружила, что ее внимание целиком приковано к девушке. Теперь она явно выполняла какие-то балетные па, и выполняла очень неплохо – насколько могла судить Тия. Потом экран мигнул снова…

Теперь девушка была на сцене, она танцевала в каком-то классическом балете. И если бы Тия не знала, что ее левая нога – электронный протез, она ни за что бы об этом не догадалась.

– А вот музыкант, который потерял руку, – продолжал Кенни, но уже повернувшись к пилону. – Нам вместе с компанией «Мото-простетикс» удалось решить проблему физических ощущений, Тия! – гордо сообщил он. – Лила говорит, что она нарочно изменила рисунок танца таким образом, чтобы выполнять некоторые сложные па на левой, а не на правой ноге. На левой ноге нельзя натереть мозоли или сломать кости, нельзя порвать связки, перетрудить колено, подвернуть щиколотку. Пока что единственная разница между этой ногой и нормальной – это что протез чуть-чуть тяжелее, но не настолько, чтобы это мешало, при условии, что она будет это учитывать. И еще он значительно прочнее.

На экране появилось еще несколько пациентов доктора Кенни, но Тия и доктор уже не обращали на них внимания.

– Нет, какие-то проблемы должны быть, – сказала наконец Тия. – Ничто не совершенно.

– Да, воспроизвести весь комплекс физических ощущений нам пока не удалось. В случае Лилы мы обращали особое внимание на стопу, щиколотку и коленный сустав, а в тех частях ноги, что находятся между суставами, мы позволили себе многим поступиться. Еще одна проблема – это вес. Чем большее количество нервных окончаний мы воспроизводим, тем тяжелее получается протез. Десятикилограммовая рука способна доставить человеку массу проблем.

Кенни немного изменил позу.

– Тем не менее все это основано на тех исследованиях, которые проводятся в Институте экспериментальной медицины, Тия! И большая часть взята из разработок, связанных с мозговыми кораблями, – сенсорные датчики, встроенные в эти искусственные конечности, те же самые, с помощью которых ты получаешь информацию о работе систем своего корабля.

– Потрясающе! – воскликнула Тия. Она была очень рада за него. – Вы великий человек, доктор Зорг!

– Ну что ты, нам еще столько предстоит сделать! – скромно возразил он. – По крайней мере, я не слышал, чтобы кто-то из коллег Лилы потребовал удалить ему ноги и поставить вместо них эти новые протезы. У Лилы есть свои проблемы, порой весьма болезненные, несмотря на то что она прошла полный курс лечения и считается здоровой. В каком-то смысле оказалось удачным, что наш экспериментальный протез достался балерине, потому что Лила привыкла к боли – все профессиональные танцоры к этому приучены. Кроме того, он жутко дорогой – Лиле просто повезло, потому что ее страховая компания высчитала, что дешевле будет оплатить протез, чем выплачивать ей компенсацию за погубленную карьеру. Хотя – если принять во внимание сроки жизни капсульников и сравнить их с продолжительностью жизни у нас, тех, кто по-прежнему пребывает в хрупких оболочках, созданных природой, – могу предвидеть, что в один прекрасный день все наши мозги станут пересаживать в мини-капсулы после того, как старая оболочка придет в негодность, и вместо того, чтобы решать, во что одеться, мы будем выбирать, какое тело носить.

– Нет, не думаю, что до этого дойдет, – решительно сказала Тия. – Хотя бы потому, что, если всего одна конечность стоит так дорого, стоимость целого тела будет вообще астрономическая.

– Ну да, это, конечно, проблема, – согласился Кенни. – Но, по правде говоря, других технических проблем, помимо расходов, практически не осталось. Мы уже способны хоть сегодня собрать полностью функционирующее тело. На самом деле это проще, чем одна конечность. Да, кстати – говоря о теле, я имею в виду тело с полным набором физических ощущений.

Дальше он ничего говорить не стал, только подмигнул и лукаво усмехнулся.

– А под «полным набором физических ощущений» я имею в виду именно то, о чем ты подумала, маленькая негодница!

– Я? – отозвалась Тия, старательно имитируя негодование. – Понятия не имею, о чем вы говорите! Я так же невинна, как… как…

– Как я, – закончил Кенни. – Между прочим, это ты первая спросила у меня про Анну.

Тия ничего не ответила, делая вид, что дуется. Но Кенни продолжал ухмыляться как ни в чем не бывало, и Тия поняла, что обмануть его ей не удалось.

– Ну, как бы то ни было, основная проблема в том, чтобы создать систему жизнеобеспечения для отделенного от тела мозга.

Кенни пожал плечами:

– С этим как раз имеются сложности – пока что единственный способ исправить такую травму, как твоя, это поместить все тело в капсулу, снабженную системой жизнеобеспечения. А такую капсулу в тело размером с человеческое уже не запихнешь.

– Ну, тогда можно изготовить нам огромные тела и создать новую расу гигантов! – пошутила Тия. – Судя по тому, что вы рассказываете, это будет куда проще.

Кенни закатил глаза, слегка удивив ее этой внезапной вспышкой раздражения.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но нашелся человек, который хочет устроить что-то в этом духе, для голофильмов. Он хочет создать гигантские тела, полностью чувствительные – динозавров, чудовищ и так далее, – нанять актера-капсульника и использовать их в своих блокбастерах.

– Не может быть! – воскликнула Тия.

– Я тебе клянусь, – сказал Кенни, положив руку на сердце. – Это правда, все до последнего слова. И хочешь – верь, хочешь – не верь, но у него есть на это деньги. Кинозвезды зарабатывают больше тебя, дорогая моя. Думаю, что в следующий раз, когда какой-нибудь «мозг» решит уйти со службы, оплатив свой контракт, этот мужик будет ждать его у трапа, чтобы попытаться уговорить его сниматься в фильмах.

– Изумительно. Я мысленно качаю головой.

Тия немного поразмыслила.

– А не проще будет создать тело нормальных размеров с чем-то вроде прямой связи с капсулой?

– Вроде радио? – переспросил Кенни. – Хм. Хороший вопрос. Но тут другая проблема: эти нервы передают слишком большой объем информации. Разумеется, для каждого нерва потребуется отдельный канал, но дело даже не в этом, а в том, что радиус действия такого тела будет слишком коротким, в противном случае сигнал может нарушиться. Собственно, именно так происходит и с моей коляской, – закончил он, кивнув на свои ноги, закованные в экзоскелет. – Я должен находиться в одной комнате с ней, иначе мне приходится играть в греческую статую.

Тия рассмеялась.

– В любом случае все это оборудование будет стоить как мозговой корабль, так что это не очень практично, – заключил Кенни. – Даже для меня – а ведь я зарабатываю довольно много.

«Ну, и для меня тоже», – подумала Тия и отмахнулась от этой идеи. Для мозгового корабля практичнее всего – выплатить свой долг. В конце концов, если она хочет иметь возможность поступить в Институт на правах исследователя и отправиться разыскивать эскайцев, для начала надо обрести свободу.

– Кстати, деньги – это второе, о чем я хотела с вами поговорить.

– И вновь поднимает свою страшную голову запрет, наложенный программой подготовки капсульников! – торжественно произнес он и усмехнулся. – Думаю, со временем они тебя возненавидят. Ты такая же, как и все остальные по-настоящему толковые ребята. Ты мечтаешь погасить свой долг, верно?

– Не думаю, что среди мозговых кораблей много таких, кто не мечтает сделать это рано или поздно, – возразила она. – Мы ведь все-таки люди, а не машины с искусственным интеллектом. Нам хочется самим решать, что делать и куда летать. Не можете ли вы что-нибудь мне посоветовать насчет того, как заработать побольше денег? Рынок поиска новых перспективных мест для раскопок более или менее монополизировала Мойра.

– Так ведь ты же ей это и посоветовала, верно? – Кенни погрозил Тии пальцем. – Разве ты не знаешь, что никогда не следует делиться идеями с потенциальными конкурентами?

– Тогда-то она не была потенциальной конкуренткой, – возразила Тия.

– Ну вот, ты получила скромную премию за спасение пострадавших от вируса зомби, верно? – сказал Кенни, задумчиво почесывая бровь. – Как насчет того, чтобы вложить эти деньги в дело?

– В какое? – спросила Тия. – Я ничего не смыслю в инвестициях.

– Исходя из моего собственного скромного успеха во вложении средств в «Мото-простетикс» – и притом не в бумаги, а в долю в самой компании, – могу сказать, что, если ты будешь вкладывать средства в то, в чем ты разбираешься, результаты могут быть существенные.

Он побарабанил пальцами по ручке кресла.

– Нет, я не веду речь об инсайдерской торговле, как ты могла подумать. Но тем не менее на твоем месте я вложил бы деньги в то, чем ты интересуешься и в чем можешь считать себя специалистом.

– Снова качаю головой, – ответила Тия. – Понятия не имею, к чему вы клоните. В чем я, по-вашему, разбираюсь?

– Ну, смотри, – сказал Кенни. Он подался вперед, глаза у него загорелись. – В чем археологи всегда разбираются, так это в долговременных перспективах. Они привыкли мыслить столетиями. А для большинства бизнесменов как раз основная проблема в том и состоит, что они не способны мыслить в долговременной перспективе. Подумай о том, что один мой приятель называет «катастрофами, которые не могут не случиться», и вложи средства в те компании, которым придется участвовать в ликвидации последствий этих катастроф.

– Ну, в теории это звучит неплохо, – с сомнением сказала Тия, – но вот что насчет практики? Как это я буду подыскивать подобные ситуации? В конце концов, я одна, и у меня уже есть работа.

– Тия, в твоем распоряжении вычислительные возможности целого мозгового корабля! – твердо сказал ей Кенни. – Кроме того, ты имеешь доступ ко всем институтским архивам, связанным со всеми планетами, где велись и ведутся какие-то раскопки. Воспользуйся тем и другим. Выясни, с какими проблемами приходилось сталкиваться древним, и просчитай, не могут ли они повториться в современных колониях.

Так сразу на ум ничего не приходило, но, если подумать… Да, пожалуй, Кенни прав.

Он взглянул на свои наручные часы.

– Мой шаттл должен был отправить тебе вызов примерно в…

– Уже отправил, – закончила Тия. – Он вот-вот пристыкуется – четвертый шлюз от меня направо. Спасибо, что зашли, Кенни.

Он направил свою коляску к лифту.

– И тебе спасибо за гостеприимство, Тия. С тобой всегда приятно пообщаться.

Подъехав к лифту, он оглянулся через плечо и с усмешкой сказал:

– Кстати, чтобы тебе не приходилось рыться в моих медицинских данных: у меня все работает, Анна пока не жаловалась.

Все-таки хорошо, что она не умеет краснеть!

Пока Алекс гулял на базе со своими бывшими однокурсниками – видимо, стараясь оправдать девиз их класса: «Вечеринка никогда не кончается», – Тия с головой погрузилась в институтские архивы. Институт давал ей свободный, бесплатный доступ ко всему, что она хотела, – то ли считали ее чем-то вроде внештатного исследователя, то ли из благодарности за роль, которую она сыграла в истории с зомби, то ли просто потому, что в их системе защиты не было предусмотрено возможности доступа с мозгового корабля. Обычно они заставляли платить за каждую скачанную единицу хранения. Но Тию все это не касалось: архив был полностью в ее распоряжении.

Но сперва – ее собственные личные поиски. Тия довольно быстро освоила все, что имело отношение к старым исследованиям по эскайцам. С существующих раскопок новых сведений почти не поступало, так что она мимоходом проверила, как идут дела у Поты с Брэддоном, а потом принялась просматривать последние эскайские находки.

И тут она чисто случайно наткнулась на кое-что любопытное.

На самом деле это было скорее забавно. Это был доклад с раскопок класса B, из группы, работающей над местом, которое изначально привело в восторг нашедших его исследователей. Исследователи доложили, что обнаружили поселение эскайцев – первое поселение эскайцев на планете, не принадлежащей к марсианскому типу. Разумеется, туда немедленно вылетела команда специалистов.

Оказалось, что это было ложной идентификацией – это были вовсе не эскайцы, а мегальт-тресепты, практически не представлявшие интереса для Института. О мегальтах было известно практически все: они научились строить корабли со сверхсветовыми двигателями еще в далеком прошлом, и некоторые из основанных ими колоний существовали до сих пор. Некоторые из их артефактов действительно походили на изделия эскайцев, и, если не знать, что в этих местах обитали мегальты, легко было ошибиться.

Планета, на которой велись раскопки, удивительно напоминала Землю – тем ценнее оказалось бы найденное поселение эскайцев, если бы это действительно были они.

Хотя к эскайцам это поселение никакого отношения не имело, Тия, однако, продолжила читать отчет из чистого любопытства. Ларго Дракона была очень странная планетка, с необычным расположением орбиты, из-за которого примерно десять лет в каждом столетии там были очень неблагоприятными. В остальном же планета была вполне пригодной для жизни, и даже более: два урожая ежегодно! Согласно отчету, современные поселения как раз готовились к неблагоприятному десятилетию – но и мегальты тоже к нему готовились.

И тем не менее их поселения были оставлены, внезапно и необъяснимо. Не самое типичное поведение для логичной, уравновешенной расы.

Поселения мегальтов на планете (а их нашли два) были заброшены в течение первого года этого злосчастного десятилетия. И не потому, что там закончилась пища, как подумала было Тия. Припасов хватило бы на все десять лет с избытком, даже если бы урожаев не было совсем.

Нет, не потому, что у поселенцев не хватало еды, – а потому, что еды стало не хватать местным грызунам!

Исследователи обнаружили архивы поселения, в которых рассказывалась вся история их краха. Архивы были записаны на тонких металлических листах, которые мегальты обычно использовали для долговременного хранения информации. Поселения были оставлены так быстро, что даже архивы никто не потрудился захватить с собой.

Исследователям повезло, что мегальты записывали информацию на металле – никакой другой материал не пережил бы того, что произошло с поселением. На оба поселения напали грызуны, весьма похожие на земных крыс. Сперва они просачивались тонкой струйкой и лишь немного досаждали поселенцам. Но потом, откуда ни возьмись, появились огромные стаи – настоящий поток, цунами, затопившее обе колонии. Защитные электрические изгороди были сметены в мгновение ока, и зверюшки буквально прогрызли себе путь в здания. Ничто было не в силах их остановить. Их убивали тысячами, но это ничего не дало. Грызуны сжирали трупы и все прибывали и прибывали.

Судя по всему, пищеварительная система этих животных на время неблагоприятного периода претерпевала изменения, позволяющие им переваривать любую органику, вплоть до целлюлозы и пластика.

В конце отчета присутствовала заметка, касающаяся нынешних властей Ларго Дракона. Это было, собственно, личное письмо, которым сопровождался отчет.

«Фред, я просто счастлив, что мы скоро уберемся отсюда. Мы предупредили губернатора колонии, но он и ухом не ведет. Они полагают, что раз я археолог, я настолько погружен в прошлое, что в настоящем ничего не смыслю. В офисе губернатора мне сказали, что их защитные поля достаточно мощные, чтобы остановить каких-то там крыс. Но рассчитывать на это не стоит. Это звери, обезумевшие от голода, мохнатая саранча, и защитных полей они просто не заметят. Я тебе говорю, Фред, не пройдет и года, как у этих людей будут большие проблемы. Мегальты и те сдались, а между тем они были совсем не такие отсталые, как кажется губернатору. Быть может, эти его чудо-поля и смогут остановить тварей, но я так не думаю. И мне совсем не хочется, чтобы они убедились в своей неправоте, проснувшись под ковром из крыс. Мегальтов крысы не ели – но они сожрали у них всю одежду. Мне совсем не улыбается садиться в шаттл, сверкая голой задницей на легком утреннем ветерке – который, по расчетам, к тому времени будет достигать скорости пятьдесят километров в час, – и при температуре минус двадцать по Цельсию. Так что, возможно, я все-таки постараюсь, чтобы этому моему докладу дали ход. Готовь к моему приезду холодное пиво и жаркий камин».

Хм. Похоже, это именно то, о чем говорил доктор Кенни.

Тия, чисто для верности, просмотрела еще несколько источников – не затем, чтобы убедиться, что «крысы» действительно опасны, а затем, чтобы выяснить, насколько колония готова встретить «крыс» и ухудшившуюся погоду.