Текст книги "Корабль, который искал"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Мерседес Лэки
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Энн Маккефри, Мерседес Лэки
«Корабль, который искал»

Глава 1

Когда Тия вынырнула из-под учебного шлема, первое, на что она обратила внимание, был мигающий на панели комма красный огонек. Не ровное мигание, означающее, что ее ждет записанное сообщение, и не тройные вспышки, сигнал, что мама или папа оставили ей записку, а двойные мигания с паузами между ними: значит, наверху, на орбите, кто-то ждет, пока она включит связь.

А раз наверху кто-то ждет, следовательно, прибыл корабль – вне расписания: его-то Тия знала назубок, – то есть ответить надо было срочно, одеваться и бежать разыскивать родителей некогда. Однако же это не ЧП – иначе бы Сократ прервал ее урок.

Тия протерла глаза, чтобы избавиться от пляшущих переменных, и подвинула табурет к панели комма, чтобы иметь возможность, встав на него, дотянуться до всех кнопок. С кресла она, разумеется, ни до чего не дотягивалась. С проворством и деловитостью, которой могли бы позавидовать иные люди, втрое ее старше, она очистила экран, сдвинула переключатель и открыла канал.

– Исследовательская группа С-121! – произнесла она очень отчетливо: микрофон был старый, и слова, произнесенные недостаточно внятно, он просто глотал. – Исследовательская группа С-121 слушает! Говорите, пожалуйста! Прием.

Тия нервно отсчитывала четырехсекундную задержку на прохождение сигнала до орбиты и обратно. «Один-гипотенуза, два-гипотенуза, три-гипотенуза, четыре-гипотенуза… Кто бы это мог быть?» Корабли вне расписания прибывали очень редко и чаще всего приносили плохие новости. Космические пираты, эпидемия, работорговцы. Проблемы с какими-то колонизированными планетами. Или, еще того хуже, – появление грабителей, охотящихся за артефактами. Такая крошечная археологическая база, как у них, была слишком уязвима для внезапного налета. Разумеется, при раскопках поселений саломон-кильдеровской культуры редко попадалось что-то, чем обычно интересуются коллекционеры, но вдруг грабители этого не знают? На случай, если они вдруг появятся, а Тия будет одна, у семилетней девочки имелись четкие инструкции: нырять в потайной тоннель, активация которого спустит купол, и бежать в маленькое темное укрытие в стороне от раскопа. Убежище было первым, что папа с мамой установили после купола…

– Говорит курьер ТМ-370. Тия, милая, это ты? Не волнуйся, солнышко, у нас просто не слишком срочное сообщение, а вы у нас по дороге, так что мы привезли вашу почту раньше обычного. Прием.

Густое, звучное контральто звучало довольно невыразительно из-за плохого динамика, но все равно этот голос был знакомым и приятным. Тия возбужденно запрыгала на табуретке.

– Мойра! Да-да, это я! Но…

Тия слегка нахмурилась. В последний раз, когда Мойра была здесь, она называлась ЧМ, а не ТМ!

– Мойра, а что случилось с Чарли?

Ее голосок приобрел несколько язвительные интонации человека куда более взрослого.

– Мойра, ты что, выставила еще одного напарника? Как тебе не стыдно! Вспомни, что тебе говорили, когда ты выкинула Ари из шлюза! Э-э… Прием!

Четыре секунды – целая вечность.

– Я его вовсе не выставила, милая, – ответила Мойра, хотя Тии показалось, что ее голос звучит немного виновато. – Он просто решил жениться, завести свое собственное потомство и осесть где-нибудь в грязи, на планете. Не волнуйся, это в последний раз, я в этом уверена. Мы с Томасом прекрасно нашли общий язык. Прием.

– Ну да, про Чарли ты говорила то же самое! – мрачно напомнила ей Тия. – И про Ари, и про Лилиан, и про Джулза, и…

Она все еще перечисляла имена, когда Мойра перебила ее:

– Тия, милая, включи, пожалуйста, посадочный маячок! Мы можем поговорить и после, когда я не буду жечь топливо в орбитальных двигателях.

Ее голос сделался немного лукавым:

– К тому же я привезла тебе подарочек на день рождения! Вот почему я просто не могла не остановиться здесь. Прием.

Можно подумать, подарочек на день рождения помешает Тии продолжить перечислять все неудачные попытки Мойры обзавестись «телом». Так у капсульников, пилотирующих космические корабли, а еще точнее, являющихся этими кораблями, было принято называть напарников.

Ну… разве что ненадолго!

Тия включила посадочный маячок, а затем, не без самодовольства, активировала и все прочие системы посадочной сигнализации: зажгла огни на посадочной площадке, указатели, сообщила Сократу, что он должен связаться с навигационной системой курьерского корабля. Когда Мойра была здесь в прошлый раз, Тия ничего этого делать еще не умела, и Мойре пришлось садиться практически вслепую.

Девочка подалась вперед, чтобы дотянуться до микрофона.

– Мойра, для посадки все готово! А… а что ты мне привезла, а? Прием.

– Ах ты ж, моя умничка! – радостно воскликнула Мойра. – Всю систему активировала! Да, ты многому научилась с тех пор, как я побывала у вас в последний раз! Спасибо, милая, – а что я тебе привезла, это ты узнаешь, когда я сяду. Конец связи.

Ну и ладно. Надо же было попробовать! Тия спрыгнула с табуретки, предоставив заниматься посадкой искусственному интеллекту, который управлял всем домом и внешними системами базы тоже. Или, точнее, приказав Сократу дать кораблю всю информацию, в которой Мойра нуждалась, чтобы совершить посадку, – Мойра никогда никому не передавала управление кораблем, если без этого можно было обойтись. Отчасти поэтому у нее и были такие проблемы с пилотами. Она не доверяла им управление и не стеснялась сообщать им об этом. Ари, к примеру, эта ее манера крайне раздражала, и кончилось тем, что он попытался отключить Мойру от системы управления кораблем, чтобы доказать, что он способен «рулить» не хуже ее.

Теперь следующий шаг: надо ли одеться и сходить за мамой с папой? Пытаться дозвониться до них по комму бесполезно: они почти наверняка отключили динамики. Хотя, конечно, делать этого не положено. Но ведь дело-то несрочное – они наверняка рассердятся, если Тия помешает им работать, а потом выяснится, что это всего-навсего из-за внепланового визита курьерского корабля, даже если это не кто-нибудь, а Мойра. А если у них там что-то важное: если они, например, описывают очередную находку или устанавливают ее возраст, они тем более рассердятся, что Тия лезет с такими «мелочами».

Мойра не сказала, что дело у нее срочное и важное. Если бы она летела с какой-нибудь неотложной миссией, она не стала бы тратить время на болтовню о помощниках и подарочках.

Тия взглянула на часы. До обеденного перерыва оставалось около получаса. Если между Потой Андрополус-Кейд (доктором биоэкспертизы, ксенологии и археологии) и ее супругом Брэддоном Мартенсом-Кейдом (доктором геологии, физики, космологии, членом-корреспондентом Академии археологии и лицензированным астронавигатором) и было что-то общее, помимо дочки Тии и нерушимой, хотя и несколько рассеянной, взаимной любви, – так это пунктуальность. Каждое «утро», ровно в семь ноль-ноль, где бы Кейды ни находились, они садились завтракать вместе. Ровно в двенадцать ноль-ноль они вместе возвращались в купол обедать. В шестнадцать ноль-ноль Тия полдничала самостоятельно – об этом заботился Сократ. И ровно в девятнадцать ноль-ноль Кейды возвращались с раскопа и садились ужинать.

Значит, ровно через тридцать минут Пота с Брэддоном будут здесь. Мойра приземлится не раньше чем минут через двадцать. Гостю – или гостям: неизвестно, есть ли на борту кто-то, кроме «тела», еще незнакомого им Томаса, – долго ждать не придется.

Тия принялась расхаживать по гостиной купола: собрала свои разбросанные книжки и пазлы, поправила подушки на диване, включила свет и пейзаж-голограмму: раскачивающиеся голубые деревья над зеленой лагуной на Миконе, где познакомились ее родители. Приказала кухне сварить кофе, переключилась с обеденной программы на вариант V-1 из встроенного меню, рассчитанный на гостей. Музыку Тия выбрала сама: «Сюита Архенстона», веселая электронная музычка, которая как раз подходила к голограмме на стене.

Больше делать было особо нечего, так что Тия села и стала ждать. Что-что, а это она умела с раннего детства. Про себя она думала, что это-то она умеет. У нее была хорошая тренировка. Жизнь ребенка археологов почти целиком состоит из ожидания, обычно в одиночестве. Поневоле научишься быть самодостаточной.

У нее никогда не было друзей, она почти не общалась с ровесниками. Обычно мама с папой работали на раскопе одни, потому что они специализировались на раскопках класса A, в крайнем случае – класса B, исследовательских. И никогда – на крупных раскопках класса C, где трудятся сотни людей, приехавших с семьями. Мало у кого из ученых их возраста, работающих на раскопках класса B, имелись дети моложе тринадцати-четырнадцати лет – да и те, что имелись, обычно с родителями не жили.

Тия знала, что многие считают Кейдов сумасшедшими: таскать с собой на все раскопки дочку, да еще такую маленькую! Большинство людей, работающих на отдаленных планетах, своих отпрысков оставляли у родственников либо отправляли в интернаты. Тия слушала разговоры взрослых, которые обычно общались при ней так, как будто она ничего не понимает. Благодаря этому она многому научилась – быть может, куда большему, чем подозревали мама с папой.

Одна из вещей, которые ей доводилось слышать – и, на самом деле, довольно часто, – это что ее родители «поздно спохватились». Или что она, Тия, – «несчастный случай».

Девочка прекрасно понимала, что имеют в виду взрослые. В последний раз, когда она услышала про «несчастный случай», она решила, что с нее хватит.

Это было в приемной, после нескольких научных докладов. Тия подошла прямиком к даме, от которой она это услышала, и торжественно сообщила ей, что она, Тия, ребенок вполне запланированный. Что Брэддон и Пота с самого начала решили, что их научным карьерам не повредит, если они обзаведутся ребенком, в том случае, если они сделают это, когда биологические часы Поты будут отсчитывать буквально последние секунды, и что ребенка они заведут только одного, и это будет девочка. Она, Тия. Они распланировали все с самого начала. И то, когда Пота возьмет отпуск, чтобы родить, и то, что они всюду будут брать дочку с собой, и то, что колыбелькой ей послужит ящик для экспонатов, а манежем – маленький автономный купол, и даже то, что потратятся, но модернизируют стандартный ИИ базы, чтобы он мог одновременно быть нянькой и наставником…

Побагровевшая дама не знала, что и ответить. Ее спутник попытался обратить все в шутку, сказав, что «детка» просто повторяет за взрослыми – не может же она понимать, о чем говорит.

На это Тия, неплохо осведомленная насчет национальных обычаев – в том числе ухаживания и спаривания – четырех разумных рас, включая и homo sapiens, решила показать ему, как он не прав.

А потом, пока спутник все еще булькал и брызгал слюной, повернулась к первоначальной обидчице и сообщила ей, серьезно и откровенно, что ей самой стоит подумать о том, чтобы обзавестись детьми, потому что у нее, судя по всему, осталось не так уж много времени до менопаузы.

Все, кто стоял поблизости, буквально онемели. Когда позднее организатор собрания упрекнул Тию за ее поведение, девочка невозмутимо ответила:

– Она вела себя грубо и говорила гадости.

Когда хозяин возразил, что дама обращалась не к Тии, Тия отпарировала:

– Тогда ей не следовало говорить это так громко, что все засмеялись. И вообще, – продолжала она с железной логикой, – говорить гадости о ком-то – это еще хуже, чем говорить гадости кому-то.

Брэддон, которого призвали, чтобы тот разобрался со своей заблудшей дочерью, только небрежно пожал плечами и сказал:

– Я вас предупреждал. А вы мне не верили.

Хотя Тия так и не узнала, о чем папа предупреждал доктора Джулиуса.

После этого замечания насчет «незапланированного ребенка» или «несчастного случая» прекратились – по крайней мере в ее присутствии, – зато теперь люди беспокоились о том, что она «развита не по летам» или что у нее нет сверстников, с которыми она могла бы общаться.

Но на самом деле Тию совершенно не волновало, что у нее нет друзей. Она получала превосходное образование – в ее распоряжении была огромная библиотека, – а поболтать она могла и с Сократом. Игрушек у нее хватало, а закончив с уроками, она спокойно могла делать, что захочет. А главное, у нее были мама и папа, которые посвящали ей гораздо больше времени, чем многие другие люди посвящают своим детям. Тия это знала, потому что в книгах по уходу за детьми, которые она читала, приводилась статистика, и Сократ говорил ей то же самое. С родителями никогда не было скучно, и они всегда разговаривали с ней так, как будто она уже взрослая. Если Тия чего-то не понимала, ей достаточно было сказать об этом, и ей все объясняли до тех пор, пока не поймет. Когда работа не требовала от родителей полной сосредоточенности, они сами звали ее к себе на раскоп, когда она заканчивала свои уроки. И тогда уж она ни от кого не слышала о детворе, которая путается под ногами.

Если ее что и не устраивало, так это то, что порой мама с папой объясняли чересчур многое. Тия отчетливо помнила то время, когда она принялась обо всем спрашивать «Почему?». Сократ ей сказал, что все дети проходят через стадию, когда они то и дело спрашивают «Почему?» – в основном затем, чтобы привлечь к себе внимание. Но Пота с Брэддоном понимали ее буквально…

Не так давно ИИ сообщил ей, что ее «возраст почемучки» был на редкость кратким – а все потому, что мама с папой на каждое «Почему?» отвечали чрезвычайно подробно. И потом еще и проверяли, все ли она поняла. Так что во второй раз спрашивать «Почему?» по тому же поводу ей уже не хотелось.

Через месяц ей вообще расхотелось спрашивать «Почему?», и она перешла к более интересным вещам.

Нет, сказать, что ей недоставало общества других детей, было никак нельзя. Каждый раз, как она встречалась с детьми, она испытывала ощущение, родственное чувствам зоолога, который видит перед собой новый, потенциально опасный вид. И чувства эти, похоже, были взаимными. Пока что все прочие дети оказывались довольно скучными существами. Их интересы были ограниченными, их мирок – довольно узким, их запас слов составлял едва ли десятую долю словаря Тии. Большинство из них даже в шахматы играть не умели!

Мама любила рассказывать на вечеринках о том, как Тия в двухлетнем возрасте ошарашила чрезмерно экспансивную профессорскую супругу настолько, что та долго не знала, что сказать. На одном из столиков в их квартире стоял чудесный старинный набор шахматных фигур. Столик был слишком высокий, Тия не могла их достать. Тия с тоской глазела на шахматы добрых полчаса, прежде чем добрая леди поняла, на что смотрит девочка.

Тия и сама прекрасно помнила тот случай. Дама взяла со стола искусно выточенного шахматного коня и помахала им перед носом у Тии.

– Видишь лошадку? – проворковала она. – Хорошая лошадка!

Тии это показалось чудовищно неуместным. Более того – она ощутила, что эта женщина сомневается в ее интеллекте. А интеллектом своим Тия дорожила чрезвычайно.

Девочка вытянулась во весь рост и посмотрела даме прямо в глаза.

– Это не лошадка! – холодно отчеканила она. – Это конь! Он ходит буквой Г. И мама говорит, что этой фигурой чаще всего жер… жре… жрет…

Тия покраснела, пытаясь припомнить нужное слово. Но тут подошла мама.

– Жертвуют? – подсказала она.

Тия просияла и кивнула.

– Чаще всего жертвуют после пешки. И пешка – это не маленький человечек! – добавила она, сурово уставившись на даму.

Дама забилась в угол и не выходила оттуда, пока Тия и ее родители не ушли. А мамин начальник снял шахматы со стола, расставил фигуры и предложил Тии сыграть. Он, конечно, выиграл, но Тия, по крайней мере, показала, что играть она действительно умеет. Начальник был впечатлен и заинтригован и даже вывел девочку на крыльцо, чтобы показать разные виды птиц, порхающих у кормушек.

Тия невольно думала, что все взрослые относятся к ней двояко. Одни восхищались ею, другие возмущались. Мойра была как раз из тех, кто ею восхищался, а вот большинство ее пилотов принадлежали к другой разновидности. Однако Чарли тоже восхищался ею – вот почему Тия думала, что он, возможно, и сумеет ужиться с Мойрой. Его, похоже, в самом деле обрадовало то, что девочка сумела обыграть его в шахматы.

Тия вздохнула. Вероятно, этот новый напарник окажется другим…

Хотя так ли уж важно, как относятся к ней взрослые? Она видела их не так часто, и длилось это недолго. Хотя, конечно, маминым и папиным начальникам лучше было нравиться. Это Тия уже понимала.

– Ваш посетитель стоит у шлюза! – сообщил Сократ, вторгшись в ход ее мыслей. – Его имя – Томас. Мойра просит, пока он проходит через шлюз, чтобы я включил наземную радиосвязь, чтобы она тоже могла присоединиться к беседе.

– Включи, конечно, Сократ! – приказала Тия. Вот в чем проблема с искусственными интеллектами: не прикажешь – не сделают. Вот интеллект-корабль, или, как его еще называют, мозговой корабль, сделает то, что сочтет разумным…

– У Томаса подарок для тебя, – сказала Мойра секундой спустя. – Надеюсь, он тебе понравится.

– Кто – он, Томас или подарок? – проницательно уточнила Тия. – Ты надеешься, что он меня не испугается?

– Ну, скажем так: да, я использую тебя в качестве лакмусовой бумажки, – призналась Мойра. – И знаешь, дорогая, Чарли действительно влюбился в земную девушку. Даже мне было заметно, что ему куда сильнее хочется остаться с ней, чем вернуться в космос…

Она вздохнула.

– Это действительно было жутко романтично: в наше время старомодная любовь с первого взгляда встречается нечасто. Эта Мичико просто прелесть – я его на самом деле понимаю. И в этом отчасти есть и твоя вина, милая моя. Ты произвела на него такое сильное впечатление – он только и мог говорить, что о том, как ему хочется завести своих детей, таких же, как ты. Ну, как бы то ни было, Мичико убедила администратора найти ему наземную работу, а мне вместо него прислали Томаса и не оштрафовали – ведь на этот раз я была не виновата!

– Ты теперь целую вечность не расплатишься с этими штрафами за своих пилотов! – начала было Тия. Но тут внутренняя дверь шлюза распахнулась, и в гостиную вошел человек в скафандре. В руках он держал шлем и коробку.

Увидев шлем, Тия нахмурилась. Он снял его еще в шлюзе, как только выровнялось давление. Зря он это сделал: бывает, что шлюзы разгерметизируются, особенно такие старые, как на раскопках класса A. Так что, с точки зрения Тии, это было уже одно очко не в его пользу. Однако лицо у него было приятное, глаза добрые – неплохо, неплохо. Круглая загорелая физиономия, курчавые черные волосы, блестящие карие глаза, широкий рот, без этих напряженных складок у губ, которые были у Ари… Очко в его пользу. Пока что – по нулям.

– Привет, Томас, – сказала она ровным тоном. – Знаете, вам не стоило снимать шлем прямо в шлюзе – надо было подождать, пока откроется внутренняя дверь.

– Девочка права, Томас, – прозвучал голос Мойры с панели комма. – Эти раскопки класса A всегда получают оборудование в последнюю очередь. Все оно старое и зачастую не вполне надежное. Люки у них разгерметизируются постоянно.

– У нас такое уже было месяц назад, когда я входила в купол, – поддержала ее Тия. – У мамы ушло несколько часов на то, чтобы восстановить герметичность. Она была очень недовольна.

Глаза у Томаса расширились от удивления. Он был явно ошеломлен. Судя по всему, он с порога собирался спросить, где ее родители. И уж никак не ожидал услышать лекцию о технике безопасности в безвоздушном пространстве.

– О-о! – выдавил он наконец. – Э-э… Спасибо. Запомню на будущее.

– Пожалуйста, не за что, – ответила Тия. – Мама с папой на раскопе; извините, что они вас не встретили.

– Давайте я вас познакомлю как следует, – сказала Мойра из комма. – Томас, это Гипатия Кейд. Ее мать – доктор Пота Андрополус-Кейд, ее отец – доктор Брэддон Мартенс-Кейд. Тия, это Томас Делакорт-Ибанес.

– Приятно познакомиться, Томас, – вежливо сказала девочка. – Мама с папой будут здесь через… – она взглянула на свой наручный хронометр, – …через десять минут. А пока у нас есть свежий кофе. Может быть, вы покушать хотите?

Он снова был ошеломлен.

– Кофе, пожалуйста, – ответил он после паузы. И добавил: – Будьте так добры.

Тия принесла с кухни кофе; к тому времени, как она вернулась с чашкой в одной руке и вазочкой с печеньем в другой, Томас успел снять скафандр. Девочка была вынуждена признать, что он действительно выглядит очень красивым в своем обтягивающем пилотском комбинезоне. Но, с другой стороны, все Мойрины «тела» были хороши собой. Отчасти в этом-то и была проблема: выбирая себе напарника, она обращала внимание в первую очередь на внешность, а потом уже на характер.

Томас взял кофе и угощение вежливо и слегка опасливо. Такое впечатление, что он решил обращаться с ней, точно с представителем новой, неведомой разумной расы. Девочка еле удержалась, чтобы не хихикнуть.

– Какое у тебя необычное имя, – сказал он после неловкой паузы. – Гипатия, да?

– Да, – ответила Тия. – Меня назвали в честь первой и единственной женщины-библиотекаря великой Александрийской библиотеки на Земле. Она же была ее последним библиотекарем.

Судя по его глазам, все эти имена и названия ему хоть что-то да говорили. Значит, он не полный профан в истории, как тот Хулио.

– А-а! Это когда ее римляне сожгли, во времена Клеопатры… – начал он.

Но Тия прервала его, покачав головой:

– Нет-нет, библиотека была разрушена не тогда, совсем не тогда. Она оставалась знаменитой библиотекой еще при Константине, – продолжала она, постепенно увлекаясь своей любимой историей. Тия пересказывала ее точно так же, как рассказывала ее Пота, теми самыми словами, которыми она была изложена в базе данных по истории. – Как раз тогда, когда библиотекарем там была Гипатия, в библиотеку ворвалась толпа грязных христианских фанатиков, возглавляемая несколькими безумцами, которые именовали себя пророками и святыми. Они намеревались сжечь библиотеку дотла, потому что там хранились «языческие книги, лживые и еретические». Гипатия пыталась их остановить, но ее убили, забили насмерть камнями, а потом затоптали ногами.

– Ох ты! – слабо произнес Томас. Он был окончательно выбит из колеи. Похоже, он лихорадочно искал, что бы сказать, и ухватился за первое, что подвернулось. – Э-э… А почему ты называешь их «грязными христианскими фанатиками»?

– Потому что они такими и были! – с раздражением ответила девочка. – Все они были фанатиками, и большинство из них были столпниками и другими отшельниками, которые нарочно никогда не мылись, потому что мыться – это был римский, языческий обычай, а не мыться – это было по-христиански и способствовало умерщвлению плоти.

Она фыркнула.

– Думаю, им было все равно, что от этого у них заводились вши и от них воняло. Про заболевания я уже молчу!

– Думаю, им это просто не приходило в голову, – осторожно заметил Томас.

– Ну, как бы то ни было, я думаю, Гипатия была очень храбрая, но ей стоило бы быть поумнее, – заключила Тия. – Я бы на ее месте не стала стоять и ждать, пока меня забросают камнями. Я бы убежала, или заперла дверь, или еще что-нибудь.

Томас неожиданно улыбнулся; улыбка у него была приятная: белые-белые зубы сверкнули на смуглом, загорелом лице.

– Ну, может быть, у нее не оставалось выбора, – предположил он. – Думаю, к тому времени, как она поняла, что остановить этих людей не удастся, убегать было уже поздно.

Тия медленно кивнула, представив себе древние александрийские одеяния, длинные и неуклюжие. Да, бегать в них, наверно, было неудобно…

– Пожалуй, ты прав, – согласилась она. – Мне очень не хотелось бы думать, что эта библиотекарша была глупой.

На это Томас рассмеялся.

– Ты имеешь в виду, тебе не хотелось бы думать, что знаменитая женщина, в честь которой тебя назвали, была глупой? – усмехнулся он. – Я тебя понимаю. Гораздо приятнее быть названной в честь действительно отважной женщины, а не в честь той, кого просто считают героиней, потому что у нее не хватило ума вовремя убежать!

Тия невольно рассмеялась. Именно тогда она решила, что Томас ей нравится. Поначалу он не знал, как себя с ней вести, но теперь он разобрался в ситуации и обращался с ней как с вполне разумным существом.

Очевидно, Мойра пришла к тому же выводу, потому что, когда она заговорила, ее голос звучал куда менее озабоченно.

– Томас, а ты ничего не забыл? Ты ведь привез Тии подарок на ее прошедший день рождения!

– И в самом деле, совсем забыл! – спохватился пилот. – Извини, пожалуйста, Тия!

Он вручил ей коробку, которую принес с собой. Девочка очень хорошо владела собой: она взяла ее чинно, а не схватила, как сделал бы обычный ребенок.

– Спасибо, Мойра! – сказала она, обращаясь к панели комма. – Это ничего, что день рождения у меня был уже давно, – получается, как будто у меня два дня рождения.

– Ты слишком хорошо воспитана, милая, и это тебе иногда вредит! – хихикнула Мойра. – Ну давай, открывай!

Тия аккуратно отстегнула крепления довольно обычной на вид коробки. Внутри оказалась яркая обертка. Предмет, завернутый в обертку, имел странную форму…

Тия больше не выдержала: она разодрала обертку так же нетерпеливо, как любой другой ребенок на ее месте.

– Ой! – воскликнула она, увидев свой подарок. В кои-то веки она не смогла ничего сказать, только подняла его поближе к свету.

– Тебе нравится? – с тревогой спросила Мойра. – В смысле, я знаю, что ты просила именно это, но ты так быстро взрослеешь, и я боялась, что ты уже переросла это…

– Он такой замечательный! – воскликнула Тия и внезапно прижала ярко-голубого медведя к груди, уткнувшись носом в мягкий мех. – Ой, Мойра, он мне так нравится!

– Надо тебе сказать, отыскать его было не так-то просто, – сказала Мойра – в ее голосе слышалось заметное облегчение, отчего Томас ухмыльнулся еще шире. – Ваша семья не сидит на месте – мне пришлось отыскать такого медвежонка, чтобы он мог выдержать неоднократную процедуру очистки, чтобы никакая Карантинная служба к нему не прицепилась. И вообще медвежонка нынче найти непросто – похоже, они совсем вышли из моды. Это ничего, что он голубой?

– Мне нравится голубой цвет! – радостно ответила Тия.

– А ничего, что он не плюшевый, а лохматый? Это была идея Томаса.

– Спасибо, Томас! – сказала Тия пилоту. Тот просиял. – Он просто потрясающий!

– Когда я был такой, как ты, у меня была лохматая собачка, – сказал Томас. – И когда Мойра мне сказала, что ты хочешь такого медведя, какой был у нее до того, как она попала в капсулу, я подумал, что лохматый лучше, чем гладкий.

Он доверительно наклонился к девочке – на миг Тия испугалась, что теперь, когда он увидел, как она обрадовалась игрушке, он снова будет относиться к ней как к ребенку. Но он шепотом сказал:

– По правде говоря, Тия, мне и самому было очень приятно порыться в игрушечных магазинах. Многое из того, что там есть, дети просто не способны оценить по достоинству. Я нашел там несколько логических головоломок, совершенно невероятных, и набор фокусов, перед которым я просто не устоял. И, боюсь, я потратил слишком много денег на модельки космических кораблей…

Тия хихикнула.

– Ладно, я никому не скажу! – ответила она заговорщицким шепотом.

– Пота и Брэддон уже в шлюзе! – перебил их Сократ. – Приказать кухне готовить обед?

– А что именно вы тут ищете? – спросил Томас после того, как все обычные темы были исчерпаны и разговор сам собой переключился на работу Поты и Брэддона. Пилот указал на пейзаж за иллюминатором: впечатляющие горы, куда более высокие, чем на Земле или какой-либо еще обитаемой планете. Этот небольшой кусок скалы, покрытый тонким слоем почвы, напоминал самые дикие уголки Марса до того, как Марс подвергли терраформированию. Небо здесь даже среди дня было таким темным, что солнце соперничало в нем со звездами. – По-моему, археологам здесь особо рассчитывать не на что – в конце концов, эта планета практически лишена атмосферы. Пейзажи тут, конечно, восхитительные, но это еще не повод тут торчать…

Брэддон хмыкнул. Его квадратное лицо с широким ртом расплылось в улыбке. Тия улыбнулась про себя. Знал об этом Томас или не знал, но он только что привел в действие лекционный механизм ее папочки. По счастью, Брэддон был прирожденным лектором. Когда его удавалось выманить на научные конференции, его выступления неизменно пользовались успехом.

– Правильно, Томас. На таких планетах, как эта, никто ничего найти и не рассчитывает, – ответил он, откидываясь на удобные диванные подушки и закладывая руки за голову. – Вот почему саломон-кильдеровская культура настолько любопытна. Джеймс Саломон и Тори Кильдер открыли первые здания на четвертой луне беты Орианиса-Три – и с тех пор ни одного подлинного артефакта на планетах с тем, что мы с вами назвали бы «нормальными условиями», найдено не было. Практически все находки саломон-кильдеровской культуры были сделаны на почти или совсем лишенных атмосферы планетах. Мы с Потой исследовали более десятка мест, провели исследования класса A, и все эти места были такими же, как это.

Томас снова выглянул в иллюминатор.

– Но это означает, что представители этой культуры…

– Да, они активно осваивали космос! – подтвердила Пота, тряхнув головой так энергично, что ее каштановые с проседью кудряшки завибрировали. – Думаю, на этот счет двух мнений быть не может. Хотя мы так и не нашли никаких следов их космических аппаратов. Но подлинная загадка даже не в этом.

Брэддон кивнул.

– Подлинная загадка в том, что они, похоже, не создавали постоянных поселений. Судя по всему, они проводили на одном месте не более нескольких десятков лет. И никто не знает ни того, почему они ушли, ни того, зачем они вообще сюда приходили.

– Похоже, они прыгали с планеты на планету так же часто, как вы! – рассмеялся Томас. – Быть может, они просто занимались тем же, что и вы, – изучали какую-то более древнюю культуру и странствовали между звезд следом за ней?

Брэддон издал притворный вопль ужаса.

– Прошу вас, не говорите так! Мне даже подумать страшно, что это может оказаться правдой!

Пота же только рассмеялась.

– Если бы это было правдой, мы бы уже обнаружили следы этого, – сказала она им обоим, похлопав мужа по коленке. – В конце концов, в здешней безжизненной атмосфере любые артефакты сохраняются просто великолепно. Если бы эти, как мы называем их, эскайцы были археологами, мы бы обнаружили стандартные орудия нашего труда. Лопатки и кисточки постоянно ломаются или изнашиваются, и мы оставляем их в своих мусорных кучах. Они бы делали то же самое. Лопатка или кисточка всегда узнаваемы, какая бы культура их ни изготовила…

– А еще там были бы отвалы! – вставила Тия. – Вы же все время оставляете за собой груды земли, мам; если бы это были археологи, мы бы нашли где-нибудь отвалы.