Текст книги "Тени прошлых грехов"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Возвращаясь к машине, Мортон снова прошел мимо собачьего вольера, стараясь не смотреть в желтые глаза псов. И все же он чувствовал, что собаки не сводят с него взгляда – как и их хозяева. Дейв и Гэри Колли смотрели ему вслед. Он не сомневался, что и женщины наблюдают за ним из дома. После визита на свиноферму он был почти уверен: Колли что-то знают, но не хотят ему говорить. Оставалось надеяться, что с Питером Снеддоном ему повезет больше.

Глава 6

Монти сидел на заднем дворе у Бриджет. Он устроился в дальнем углу, защищенном от ветра высокими каменными стенами. Здесь стояла металлическая скамейка, выкрашенная в белый цвет. Она оказалась такой же неудобной, как церковная скамья, но Монти рад был выбраться из дому. В тишине можно немного успокоиться. В доме ему такой возможности не дадут. В обществе Бриджет нельзя расслабиться ни на минуту!

И вообще ему было очень не по себе. А все из-за новой одежды. По пути они заехали в ближайший магазин «Маркс и Спенсер» в Челтнеме. Монти пережил огромное унижение. Бриджет водила его повсюду, как строгая мамаша – шестилетку. Она составила список нужных вещей и постепенно вычеркивала купленные. Из своего Монти позволили оставить только туфли, да и то потому, что он встал на дыбы. На то, чтобы разносить новые туфли, уйдет немало времени. Бриджет уступила, но только в одном. Теперь все остальные вещи, новые, вступали в противоречие с его фигурой. Так, брюки оказались тесны в талии. – Жесткий воротник рубашки натирал шею. Рукава шерстяного свитера оказались длинны, и их пришлось подворачивать. Совсем как в первый день в школе, когда приходилось напяливать новую форму, купленную «на вырост». Кажется, будто он – уже не он, а кто-то другой. Может быть, именно поэтому, задремав, Монти увидел себя в детстве. События во сне разворачивались, как в фильме, а он смотрел на себя со стороны. Монти был маленьким мальчиком в шортах и спортивной рубашке «Аэртекс». Он с трудом поднимался по крутому склону Стрелкового холма. За ним тащилась Пенни и ныла, что он идет слишком быстро. Монти нес пакет из оберточной бумаги, в котором лежали крутые яйца и к ним – щепотка соли в бумажке. Кроме того, в пакете лежали сухие сэндвичи с рыбным паштетом: много хлеба и очень мало паштета. В дополнение к неаппетитной еде он нес коробку с кусочками бракованного, ломаного печенья фабрики «Бикерстаф». Пенни, чья мать готовила гораздо лучше, чем мать Монти, захватила с собой сэндвичи без корки с бананами и джемом, порезанные треугольниками. Сэндвичи были завернуты в промасленную бумагу. Война закончилась совсем недавно, и бананы нечасто появлялись в магазинах. Еще и поэтому сэндвичи Пенни казались особенно вкусными. Миссис Хендерсон любила и умела устраивать детям угощение. Матери Монти ничего подобного и в голову не приходило. Кроме того, у Пенни было две сосиски в тесте и бутылка освежающего напитка «Одуванчик и лопух».

Поднявшись на вершину холма, дети с облегчением уселись на вытертый зеленый плед, который Монти расстелил на траве. Ему очень не хотелось тащить с собой плед; он свернул его в трубку и закинул на плечо. На жаре он вспотел, рубашка прилипала к телу, и грубая шерсть натерла ему шею. На пледе настояла Пенни. Время от времени на вершину холма забредали овцы Снеддона; они оставляли в жухлой траве свои визитные карточки. Пенни, как все женщины, терпеть не могла ничего подобного, хотя ей было всего десять лет. Они молча, как всегда, разложили на пледе свои припасы. За этим следовал церемониальный обмен угощением. Монти обменял крутое яйцо на сосиску в тесте, а поломанное печенье и питье они решили поделить. Монти вышел из дому с бутылкой оранжада, но всю ее выпил по пути наверх. В глубине души он мечтал полакомиться треугольным сэндвичем с джемом и бананами, который принесла Пенни, но ему неловко было предлагать взамен почти несъедобный кусок хлеба с рыбным паштетом, так что в конце концов он ничего и не предложил.

Здешняя возвышенность получила название Стрелкового холма. Отсюда открывался живописный вид на округу: куда ни взгляни – волнообразные холмы, а между ними – прямоугольники полей, прорезанные извилистой рекой и дорогами, вдоль которых стояли домики. Весь их мир расстилался у их ног, как пестрый ковер. «Балаклава» сверху казалась совсем игрушечной. Чуть дальше виднелись неопрятные постройки на дворе у Колли и их полуразвалившийся дом. Еще дальше, на опушке леса, начинались владения Снеддона. На его земле стоял и маленький домик, в котором жили Пенни и ее овдовевшая мать. Миссис Хендерсон зарабатывала на жизнь тем, что сочиняла рассказы для детских журналов. Раньше в домике помещался амбар, но со временем он стал Снеддону не нужен, и он сдал домик в аренду миссис Хендерсон за мизерную плату, потому что в нем не было туалета – «удобства на улице» – и еще потому, что пожалел ее, ведь ее муж погиб на войне. Ни домика миссис Хендерсон, ни дома Снеддонов с холма не было видно. Зато вдали на поле паслись овцы мистера Снеддона, напоминающие белые пятнышки.

За фермой Снеддона находилась каменоломня. Ее тоже не было видно, но время от времени оттуда доносился приглушенный рев. Внизу справа темнело большое пятно – Стрелковый лес. Иногда оттуда в самом деле доносились выстрелы. Чаще всего охотой промышлял Джед Колли – он стрелял голубей. Но сегодня лес казался Монти темным и загадочным. Вокруг было тихо, только высоко в небе звонко пел жаворонок… Раньше тишину нарушали самолеты. Но вот уже больше года небо оставалось мирным.

Монти перевернулся на спину и зажмурился от яркого света. Он с трудом различил движущееся темное пятно.

– Если будешь смотреть прямо на солнце, – сказала Пенни, – ты ослепнешь!

– Я закрыл глаза, – возразил Монти, зажмуриваясь в подтверждение.

– А только что они у тебя были открыты. И ты корчил рожи… – Пенни помолчала. – Моя бабушка говорит, если будешь корчить рожи и вдруг переменится ветер, ты таким и останешься!

– Детские сказочки! – возмутился Монти. – Так пугают малышей вроде тебя… – Ему самому было всего двенадцать, но он знал, что его слова разозлят Пенни. – Неужели ты до сих пор веришь в такую чепуху? Ну и дурочка же ты!

– Ничего я не верю! – Пенни покраснела от злости; румянец не шел к ее рыжим волосам. Чтобы показать, как сильно обиделась, она перестала с ним разговаривать.

Монти наслаждался тишиной. Когда никто не говорит над ухом, можно просто лежать, радоваться теплым лучам солнца, которые греют лицо, вдыхать аромат травы и земли, слушать жужжание пчел, которые вьются над клевером, и позволять мыслям плыть туда, куда им хочется. Он смутно понимал, что так же все будет и в их взрослой жизни, до которой им еще далеко. Когда они вырастут, Пенни по-прежнему будет указывать ему, что делать, – и чаще всего она будет права. А он будет ускользать от ее бдительного взора или притворяться, будто он ее не слышит. Пенни будет злиться, а он – тосковать по тишине. Она всегда будет практичной, а он – мечтателем.

Пенни уже говорила:

– Когда мы поженимся… – Похоже, насчет этого она почти не сомневалась. Монти знал, что он ленив по натуре, и заранее соглашался с тем, что жениться на Пенни проще, чем искать себе где-то другую жену. По крайней мере, он уже сейчас знал, какие у Пенни недостатки, а это гораздо лучше, чем жениться на другой девушке и только после свадьбы узнать, что у нее целая куча самых неожиданных пороков.

Он приподнялся на локте и, прищурившись, посмотрел на ее затылок. Солнце как будто сбрызнуло ее волосы золотой пылью. Монти нравились ее волосы. От солнца веснушки на ее лице потемнели, но он ничего не имел и против ее веснушек. И ее платье в синюю клетку ему тоже нравилось. Интересно, подумал он, сколько еще лет он проживет в относительной свободе, прежде чем Пенни выполнит свою угрозу и выйдет за него замуж?' Сейчас ему двенадцать; удастся ли ему протянуть еще столько же? Двенадцать лет – целая жизнь! Если он послушается родителей, которые хотят, чтобы он поступил в университет, он еще долго не сможет жениться на Пенни. Какое облегчение!

– Ты чего улыбаешься? – подозрительно спросила Пенни, оборачиваясь и, наконец, нарушая молчание – единственно ради того, чтобы обвинить его в чем-то. Должно быть, у нее глаза на затылке!

– Ничего, – тут же ответил Монти.

– Не может быть. У меня по спине ползет жук? – Встревожившись, она начала ощупывать свою спину руками и сразу стала очень смешной.

– Да нет же, Пенни, правда, я и не думал над тобой смеяться… – Чтобы отвлечь ее, он добавил: – Давай сходим в Стрелковый лес!

– Нет! – сварливо ответила Пенни; она ведь по-прежнему не знала, чему он улыбался, и подозревала, что он все-таки смеялся над ней. – Мама не разрешает мне туда ходить.

– Она, наверное, боится, как бы Джед Колли не подстрелил тебя из дробовика. Сегодня он не охотится, иначе мы бы услышали выстрелы.

– Никуда я не пойду! – отрезала Пенни.

– Тогда я пойду один! – Рассердившись, Монти вскочил на ноги.

Он с трудом спустился с крутого склона. Один раз ему показалось, что Пенни окликает его. Он надеялся, что она пойдет за ним, как только поймет, что он в самом деле оставил ее одну. Но он не слышал, как она пыхтит сзади, а обернуться ему не позволяла мужская гордость. Он, конечно, знал, что его мать и мать Пенни устроят ему взбучку за то, что он бросил Пенни одну на холме. Но Пенни – не стукачка. Она его не выдаст.

На опушке леса он все же остановился и оглянулся, приложив ладонь козырьком ко лбу. Пенни по-прежнему сидела там, где он ее оставил; одинокая фигурка в синем платье с красной ленточкой. Монти помахал ей рукой. Она не помахала в ответ. У нее тоже была гордость.

Монти с трудом прошел через спутанные ветки, перегородившие тропку. Он нагнулся и стал искать стреляные гильзы от дробовика Джеда Колли, но нашел только одну и сунул ее в карман. Он отнесет ее Пенни в знак примирения. Потом он вошел в лес и вздрогнул – так холодно было здесь после разогретой солнцем вершины холма. А еще в лесу было страшно. Он совсем ненадолго; только покажет Пенни, что не допустит, чтобы она все время им командовала. Он осторожно двинулся вперед по узкой тропе – наверное, ее проложили олени. Над его головой аркой смыкались деревья; они отсекали все посторонние звуки, кроме тех, которые рождал лес: шороха и трепета ветвей и листьев. Время от времени, когда над головой пролетала невидимая птица или пробегал лесной зверек, трещала сломанная веточка. Неделю назад шел дождь, и промоина на тропе еще не высохла. Монти осторожно обошел пахучую зеленую тину. Рядом с лужей валялось красивое, неповрежденное сорочье перо. Он подобрал его и добавил к стреляной гильзе. Перо он тоже отнесет Пенни.

Он уже решил, что может вернуться, не теряя лица, как вдруг до него донеслись голоса. Сначала он испугался, что Джед Колли все-таки вышел на охоту. Джед относился к нему вполне дружелюбно, но имел обыкновение стрелять во все, что движется. Монти открыл рот, собираясь окликнуть Джеда и предупредить о себе. Но, прежде чем слова сорвались с его губ, он расслышал, что один голос женский. Джед ни за что не взял бы с собой женщину на охоту. Все женщины Колли с утра до вечера заняты по хозяйству и редко выходят со двора. Вечно развешивают стирку, моют кастрюли или кормят кур.

Женщине ответил мужчина. Любопытство толкало Монти вперед. Он шел на голоса. Он превратил все в игру, представив, что он охотник, который преследует добычу. Тем временем голоса стихли, и их сменили другие звуки – похожие на звериные. Невидимая парочка рычала и пыхтела. Потом женщина взволнованно вскрикнула, и наступила тишина.

И вдруг он увидел их. Они лежали на полянке, и он чуть не наступил на них. Монти поспешно спрятался в кустах, хотя парочка его не замечала. Они вообще, похоже, ничего не замечали вокруг. Лежали, постелив на землю старый дождевик, совсем как Монти с Пенни. Монти тихо ахнул, когда понял, что парочка совсем голая. Они сняли с себя всю одежду и лежали на старом плаще, сплетясь в объятии. Он как будто набрел на Адама и Еву, нарисованных на витраже в их церкви.

Неожиданно до него дошло, и он застыл на месте точно громом пораженный. Так вот что такое секс! Он испытал одновременно и ужас, и волнение. Сердце забилось чаще, он весь покрылся потом. Так вот о чем перешептываются мальчишки постарше и болтают его одноклассники! Самые смелые украдкой проносили в дортуар «грязные книжки»… То, что он видел сейчас, не было ни выдумкой, ни преувеличением; он, Монти, видел настоящий секс, близость мужчины и женщины! Ему будет что рассказать после каникул! Его ставки среди одноклассников сразу возрастут… От волнения у него закружилась голова. Волнение охватило все его тело, и он одновременно стыдился и радовался. Он едва мог дышать.

Потом мужчина и женщина сели, и он увидел их лица. Перед ним были вовсе не Адам и Ева в райском саду. И не грубо нарисованные картинки из французских журналов. Он был в Стрелковом лесу и увидел своего отца и мать Пенни.

Его как будто обдало ледяной водой. Из последних сил он старался не заплакать. Он зажал рот рукой, чтобы не закричать. Больше всего ему хотелось убежать, ринуться в заросли, но надо было соблюдать осторожность. Они не должны догадаться, что он их видел!

Они никогда не должны догадаться, что он их видел. Никто не должен узнать об этом! Монти пополз назад той же дорогой, какой пришел сюда, стараясь не дышать, обходя самые мелкие веточки, чтобы их хруст его не выдал. Отойдя подальше, он побежал прочь. Неожиданно лес кончился, и он вырвался на опушку, залитую ярким солнечным светом. Он тяжело дышал, как будто за ним гналась шайка людоедов.

Пенни по-прежнему сидела на вершине холма и ждала, когда он вернется. Он вскарабкался к ней по крутому склону. Она следила за ним с каменным лицом и молчала.

Монти ничком упал на плед и достал из кармана стреляную гильзу и сорочье перо.

Она окинула его дары презрительным взглядом. На ее щеке он заметил еще не совсем высохшую дорожку от слез.

– Я все допила, – сказала Пенни. – Так что, если хочешь пить, тебе же хуже. В другой раз будешь знать!

Монти ничего не ответил, потому что она снова оказалась права. Надо было остаться с ней. Тогда он не увидел бы того, что увидел. И ему не пришлось бы держать в памяти ужасную тайну, которую придется хранить.

– Дядя Монти!

Монти вздрогнул и открыл глаза. Перед ним кто-то стоял. Солнце било ему в глаза, и он не сразу понял, кто к нему подошел. В голове тоже все смешалось; как будто он еще не вернулся из Стрелкового леса.

Заметив, какой у него ошеломленный вид, возникшая перед ним девушка пояснила:

– Я Танзи.

– А, Танзи, милочка… – ответил Монти. – А я задремал.

– Извините, что разбудила. – Она села рядом с ним на садовую скамейку.

Монти показалось, что у девочки несчастный вид. Она всегда была худенькой, а сейчас выглядела совсем тощей, кожа да кости. Лицо совсем белое; выделяются только темные круги под глазами.

– Что случилось? – спросил он.

– Только что звонила та женщина – инспектор полиции. Она хочет приехать сюда и еще раз поговорить с вами. Или, как она предложила, вы можете поехать к ней в полицейский участок, или штаб-квартиру… не помню. В общем, она скоро приедет. Мама очень злится.

– Как всегда, – буркнул Монти.

– Мама говорит, они вас преследуют. Она хочет к приезду инспектора вызвать адвоката. Предлагает Майка Хестона.

– Адвоката? – возмутился Монти. – Все адвокаты – кровососы!

– А еще мама придумала, чтобы доктор Симмонс написал письмо, в котором говорится, что вы пережили шок и не можете отвечать на вопросы. Мама считает, будет лучше, если вы отдохнете, придете в себя и обдумаете, как лучше отвечать.

– О чем мне думать-то? Передай своей маме, – надменно ответил Монти, – что я в состоянии беседовать с инспектором Кемпбелл, и никакой адвокат мне не нужен. Пусть она приезжает. Я приму ее здесь. Не хочу корячиться в крошечной машинке твоей мамы и ехать куда-то за много миль…

– Я передам, но мама будет недовольна.

Танзи выглядела далеко не лучшим образом. Она нервно отбросила со лба прядь длинных светлых волос.

– Какая мерзость, дядя Монти!

– Да, все как-то неожиданно, – согласился Монти, – и неудобно. Кстати, я благодарен твоей матери, что привезла меня сюда. Она действует из лучших побуждений. Но я хочу домой.

– По-моему, разрешить вам вернуться может только полиция.

Прядь волос снова упала ей на лицо, и Танзи начала накручивать ее на палец.

– Когда я сказала «мерзость», я имела в виду, что вы, наверное, очень удивились, когда нашли это… этого… в вашем доме.

– К счастью, у меня был мобильный телефон, который ты заставила меня купить. Кстати, я не в первый раз натыкаюсь на мерзость, – заметил Монти.

– Но ведь… не еще один мертвец? – В ее голубых глазах читался ужас.

– Бывают на свете и другие мерзости, – ответил Монти. – И смерть – не худшая из них.

– Мне еще ни разу не приходилось сталкиваться со смертью, – почти неслышно произнесла Танзи.

Монти поморгал и сочувственно похлопал девушку по руке:

– Выше нос, милочка! Возвращайся к Бриджет и передай ей мои слова. А за меня не беспокойся. Я крепкий. Вот только если бы…

– Что? – Танзи быстро вскинула на него взгляд, по-прежнему наматывая прядь волос на палец.

– Будь умницей и принеси мне сюда стаканчик виски! – Монти бросил на нее умоляющий взгляд. – Ну, пожалуйста!

На ее напряженном лице появилась кривая улыбка.

– Ладно, дядя Монти!

Монти смотрел вслед Танзи. Она поспешила в дом. Бедняжка, она ведь еще совсем ребенок! Сейчас ей лет восемнадцать-девятнадцать; Монти она казалась невероятно молодой. Она заканчивает год, который они с матерью называют «каникулами». Потом она поступит в университет и будет изучать специальность, название которой он никак не мог запомнить. Нельзя сказать, что Танзи ведет скучную, размеренную жизнь. С такой матерью, как Бриджет, не заскучаешь! Бриджет то и дело разводится и снова выходит замуж… Правда, Танзи почти все время проводила вдали от дома, в школе-интернате для девочек. Насколько Монти понимал, основной целью таких учебных заведений было оберегать юных девиц от дурного влияния, нежелательных друзей и мерзостей жизни. То есть от всего, что делает жизнь интересной. Теперь, впервые в своей молодой жизни, Танзи столкнулась с неприятностями, и внешний мир показал ей свой мерзкий оскал. Может быть, ей это не повредит. Все равно рано или поздно ей пришлось бы столкнуться с трудностями. Ничего, Танзи справится. Только бы жизнь не представила ей более суровых испытаний. В конце концов, она сделает карьеру или встретит славного молодого человека, или… в общем, будет жить, как живут в наши дни все молодые люди. Правда, Монти понятия не имел, как живет современная молодежь… Нет, нельзя ему волноваться за Танзи. Скоро сюда к нему приедет инспектор полиции Джессика Кемпбелл. При воспоминании о ней ему стало не по себе, и совсем не потому, что он что-то от нее скрывал. Он уже рассказал ей все, что знал о покойнике. Хотелось бы ему сообщить ей что-нибудь еще, что-нибудь полезное. Тогда полиция разберется, докопается до сути, и его перестанут дергать. А пока они не докопались до сути, инспектор Кемпбелл будет приезжать к нему… Лично против нее Монти ничего не имел. Просто поразительно, до чего она похожа на милую старушку Пенни! Ничего удивительного, что ему приснилось детство. Пенни одна сидела на холме, одновременно храбрая, сердитая, решительная и испуганная…

– Прости меня, Пен, – прошептал он. – Прости за все разы, когда я тебя обижал. Ты знаешь, я всегда думаю о тебе. Вот почему я так испугался, когда увидел инспекторшу…

И сегодня она придет к нему снова.

– Черт, черт, черт… – забормотал Монти. – Пенни, ты что, хочешь посмеяться надо мной оттуда, где ты сейчас?

Глава 7

Джесс вылезла из машины у дома Харвеллов и немного постояла, оглядывая окрестности, а затем направилась к воротам. Владелица заранее предупредила, что ее «вилла» расположена «в глуши», и он действительно стоял один на дороге. Судя по деревянной вывеске на воротах, вилла называлась «Древняя сторожка». Скорее всего, раньше здесь действительно жил привратник, так как дом располагался у въезда в чье-то обширное имение. И подъездная аллея, и сами ворота, у которых стоял дом привратника, давно исчезли, как и барский дом, к которому можно было подъехать по аллее. Его снесли, или он развалился сам. Но землю, даже если ее кому-то продали, пока ничем не застроили.

Вилла стояла на фоне неаккуратно разросшихся деревьев. Они были похожи на остатки древнего леса, который никто не трогал много веков. Может быть, Бриджет принадлежит только дом, а участок вокруг уже не ее? А может, она нарочно не срубает деревья, чтобы они отгораживали ее от внешнего мира? «Древняя сторожка» удивительно напоминала жилище ведьмы из сказки братьев Гримм. Свесы были отделаны резными деревянными карнизами. Мелкорешетчатые окна закрывали деревянные ставни, выкрашенные в темно-зеленый цвет. Дорожка, ведущая к парадной двери, была выложена замшелыми камнями. Участок окружала каменная стена сухой кладки. Джесс представила, как одиноко в таком месте в любое время года. Ей не хотелось бы очутиться здесь зимой. Она нахмурилась. Дом как-то не соответствовал той деловитой, искушенной женщине, с которой она недавно познакомилась. Ей казалось, что Бриджет Харвелл предпочитает общество, шумную жизнь большого города, магазины и яркие огни.

Войдя в ворота, она направилась к парадной двери, которая внезапно распахнулась, и на крыльцо выбежала очень молодая девушка – должно быть, дочь Бриджет, хорошенькая, но какая-то бледная и изнуренная. Она была очень похожа на мать, только глаза у нее были другие – бледно-голубые. Те же острые черты лица, только мягче… По плечам разметались длинные прямые светлые волосы. Голубые глаза покраснели, и под ними заметны темные круги, как если бы она недавно плакала. На девушке были джинсы и спортивный свитер. В руке она держала стакан виски.

– Вы приехали к дяде Монти, – сказала она, даже не взглянув на протянутое Джесс удостоверение. – А я как раз несу ему виски. Если можно, поговорите, пожалуйста, с мамой минут пять, а я успею незаметно передать ему стакан… Он на заднем дворе.

– Танзи! – послышался из дома женский голос.

Танзи проворно проскользнула мимо Джесс и побежала за угол, стараясь не расплескать виски.

Через миг на крыльцо вышла Бриджет. Увидев Джесс, она театрально вздохнула:

– А, это вы! Ну да, вы ведь говорили, что скоро приедете. Входите, входите. Должна вам сказать, дядя немного не в себе. По-моему, происшествие сильно его потрясло. Не уверена, что сегодня с ним можно полноценно общаться. Неужели обязательно допрашивать его именно сейчас?

– Да, – просто ответила Джесс. – Кажется, ваша дочь сказала, что мистер Бикерстаф на заднем дворе. Может быть, я пойду прямо туда?

– Танзи была здесь? Я думала, она сидит в своей комнате за компьютером. – Бриджет нахмурилась. – Она ужасно огорчилась. У девочки богатое воображение. Танзи всегда любила «Балаклаву»; раньше, когда она была маленькая, я часто брала ее туда с собой. Тогда там еще жила тетя Пенни, которая ее обожала.

Бриджет замолчала и, прищурившись, оглядела Джесс.

– Странно, вы немного похожи на Пенни – на фотографиях я видела ее в молодости. Наверное, все дело в цвете волос. Монти раньше тоже питал слабость к Танзи; он позволял ей бродить по всему дому. В конце концов, тетя Пенни бросила его, и, по-моему, правильно сделала. Ей бы уйти от него много лет назад, но она продолжала героически терпеть все его выходки… И вот наконец не выдержала. Монти тогда пережил страшный удар, – злорадно продолжала Бриджет. – Он-то не верил, что тетя Пенни способна его бросить. После ее ухода он совсем замкнулся в себе и перестал видеться с остальными родственниками. Я все время пытаюсь поддерживать с ним отношения, и Танзи тоже, но… – Бриджет пожала плечами и покачала головой. – Что ж, ступайте, поговорите с ним, раз уж так надо. Но, откровенно говоря, мы бы охотно обошлись без всякой шумихи. Никто из нас не в состоянии вам помочь. Я знаю, вы не имеете права говорить, когда закончится следствие, но по крайней мере хотя бы намекните, сколько времени вы еще будете допрашивать дядю Монти. В конце концов, его же не было дома, когда в «Балаклаву» пробрался тот… тот покойник. Дядя Монти понятия не имеет, кто он такой.

– И все же, возможно, он представит нам интересные сведения, – хладнокровно возразила Джесс. – Люди часто даже не понимают, что крошечная улика может оказаться для нас очень важной. Они считают свои наблюдения мелочью, не достойной внимания, а мы находим важные связующие звенья, которые позволяют нам выйти на преступника…

Бриджет скрестила руки на груди и в упор посмотрела на Джесс. На ее безымянном пальце красовалось обручальное кольцо с крупным бриллиантом; камень играл и переливался в лучах солнца.

– Понимаете, мне это очень неудобно, – вдруг призналась Бриджет. – В конце месяца, когда Танзи начнет учиться в университете, я собиралась закрыть дом. Ведь я переезжаю в Штаты.

– Насовсем? – уточнила Джесс.

– Я снова выхожу замуж. Буду жить в Нью-Йорке.

Ах да, Монти говорил, что Бриджет в очередной раз выходит замуж; кажется, в четвертый, если Джесс верно запомнила.

– Значит, Танзи останется здесь, в Великобритании, совсем одна, если не считать мистера Бикерстафа? – удивленно спросила Джесс.

– У нас есть и другие родственники, – довольно раздраженно ответила Бриджет. – Да и я ее не бросаю. И потом, ей скоро девятнадцать. Она не ребенок. Если хотите знать, мы с Максом… это мой жених… пытались уговорить ее поступить в колледж в Штатах. Но ей захотелось остаться здесь, на родине. – Она снова пожала плечами. – Но для меня гораздо большее препятствие представляет не дочь, а дядя. Не переносить же мне из-за него свадьбу! Он не может оставаться один в «Сторожке». И возвращаться в «Балаклаву» ему тоже нельзя, об этом и речи быть не может. Он, конечно, не согласится, но ему придется продать свой старый мавзолей, если он найдет на него покупателя, и переехать в дом для престарелых. Старик мог бы прожить остаток дней в относительном удобстве. Но попробуйте только заикнуться о переезде! – Она пожала плечами. – Вы найдете его в самом дальнем углу сада. Там есть скамейка. – Бриджет вернулась в дом, предоставив инспектору Кемпбелл самой искать дорогу.

Джесс даже обрадовалась, что Бриджет не провожает ее в сад. Ей не хотелось, чтобы Монти был раздражен, когда она, Джесс, начнет с ним беседовать. Ее и саму раздражала самовлюбленность Бриджет и ее черствость по отношению к старику. Она повернула за угол, и полуденное солнце ударило ей в лицо, на миг ослепив. Она приставила руку козырьком ко лбу. Танзи она не увидела. Должно быть, девушка вернулась в дом черным ходом. Сад явно не требовал большой работы; в основном здесь был газон, который окружали кустарники. В дальнем углу устроили нечто вроде беседки, мощенной плиткой. В беседке стояла скамья. Увидев, что оттуда торчат чьи-то ноги, Джесс направилась в ту сторону.

– Монти!

Монти не спеша пил виски. Он изменился почти до неузнаваемости: был вымыт, причесан и подстрижен в стиле «сзади и с боков покороче». Он, конечно, похорошел, но, как ни странно, показался Джесс и старше, и слабее. Прежняя его броня из ношеной одежды и въевшейся грязи как будто защищала его от внешнего мира. Теперь же он как будто надел чужую кожу… Когда тень Джесс упала на него, он выпрямился, вздрогнул и крепко обхватил стакан, словно защищая его.

– А, это вы! – воскликнул он с облегчением. – А я думал, Бриджет снова явилась докучать мне и портить единственное в жизни удовольствие.

– Не возражаете, если я присяду? – спросила Джесс.

– Присаживайтесь, – сказал Монти, двигаясь на крашеной металлической скамье и хлопая рукой рядом с собой.

– Как вы? – спросила Джесс, усевшись. – Как себя чувствуете?

– Ужасно, хуже некуда. Но вовсе не из-за жмурика в моем доме. Вы посмотрите на меня!

– Очень красиво, – одобрила Джесс, разглядывая его новую одежду.

Монти угрожающе нахмурился.

– Красиво?! Да зачем мне быть красивым? Я ведь не на свадьбу собираюсь и не на похороны! Я сижу в саду. Правда, сад не мой, но все-таки здесь трава, зелень… – Он огляделся по сторонам и добавил: – Некоторым образом… – Потом он глотнул еще виски и немного отмяк. – Вы его увезли?

– Покойного? Да, увезли.

– Значит, я могу вернуться домой?

Джесс замялась:

– Мы еще проводим обыск в парке. У вас много земли, и вся она… хм… изрядно заросла сорняками. Проводить там обыск нелегко.

Неожиданно Монти хихикнул:

– Интересно, что вы рассчитываете найти у меня в саду? Конечно, там все разрослось. У меня уже нет сил заниматься садоводством. Вы узнали, кто он такой?

– Пока нет. Но скоро узнаем.

– От чего он умер?

Монти намеренно смотрел вперед, избегая глядеть ей в глаза; но вопрос он задал довольно сухо. Джесс вздохнула с облегчением. Значит, старику интересно, что случилось. Он старается узнать все, что можно, не выказывая лишнего любопытства.

– Надеюсь, причину смерти мы тоже скоро выясним. Сейчас проводится вскрытие.

– Вы как будто не торопитесь, – заметил Монти. – А ведь я не могу оставаться здесь до бесконечности. Бриджет скоро переезжает в Америку, она выходит замуж.

– Да, она мне сказала.

– А дочка ее, Танзи, поступает в университет. Дом Бриджет не продает. Хочет сохранить его на тот случай, если они с молодым мужем приедут ненадолго в Великобританию… Домик в Котсуолде! – Монти презрительно фыркнул. – Но она хочет запереть дом. Танзи может время от времени приезжать и жить здесь. Но я не могу жить здесь один. Бриджет мне не позволит – боится, что я испорчу ей обстановку! – Он снова презрительно фыркнул.

Джесс подумала, что о доме для престарелых не стоит даже заикаться. Ей вдруг захотелось ненадолго превратиться в муху и послушать, как Монти отреагирует на предложение Бриджет продать «Балаклаву». Самое печальное, что Бриджет права. Монти нельзя жить одному. Он стареет, все хуже держится на ногах и все меньше способен заботиться о своих повседневных потребностях. И потом, в доме они нашли много бутылок. Виски подточило его здоровье. Должно быть, печень у него совсем плоха. Да и выглядит Монти неважно. При этой мысли Джесс стало очень грустно.

– Мистер Бикерстаф, – сказала она, – вы говорили, что покойник показался вам человеком, который увлекается бегами. Вы сказали «он из тех, кто любит болтаться на скачках».

– Неужели я так сказал? – насупился Монти. – Ну да, наверное, раз вы запомнили. Да, он так выглядел, словно часто болтается на скачках. Более или менее. Я ведь не так уж внимательно его разглядывал, особенно после того, как понял, что он умер.