Текст книги "Дорога к убийству"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Доброе утро, доброе утро, – приветствовал он детективов. – Ну, что у нас тут?

Они отступили, пропустив доктора. Тот склонился над телом и вскоре объявил:

– Удар нехороший, но что смертельный, сомневаюсь. Вскрытие сделаю как можно скорее. Уже связались с офисом коронера?

– Сейчас иду, сэр, – ответила Джессика.

– Тогда, если коронер даст разрешение, сегодня же и проведу. – Фуллер выпрямился. – В эти выходные у нас знаменательное семейное событие. Необходимо со всеми делами покончить.

Конечно, сегодня Страстная суббота. Алан сообразил, что забыл об этом начисто. Впереди пасхальные каникулы. Не только Фуллер, но и все прочие наносят визиты родным, собираются в праздник с друзьями. Это относится и к команде, задействованной для расследования. Чувствуя себя виноватым, он вспомнил, что нынче они с Мередит должны обедать у его сестры Лоры. Ее муж Пол опытный повар, пишет статьи и книги о кулинарии. Обед у них всегда изысканный, Пол посвящает все утро изобретению деликатесов на кухне. Повара, как правило, темпераментны, и зять Алана не исключение. Если они вообще доберутся сегодня до них, то сильно опоздают. Обед будет испорчен.

Хорошо иметь родственников, рассуждал он, однако семейные связи имеют свои недостатки. Вчера они с Мередит обсуждали Дженнеров. Теперь посмотрим на доктора Фуллера. Хорошо известно, что патологоанатом человек семейный. У него три дочки, талантливые музыкантши, которых Маркби боится до ужаса. Сам он лишен музыкального слуха, по крайней мере, большой разницы в мелодиях не улавливает, поэтому беседа с любой девочкой Фуллер для него смертная мука. Зная о его музыкальной некомпетентности, они обращаются с ним с вежливым, но сочувственным снисхождением, как с неизлечимым инвалидом.

– Вы в доме были? – обратился он к Джессике.

– Пока нет, сэр. Когда я приехала, мистер Дженнер был еще здесь. И с ним местный врач. Дженнер опознал тело и после того, как врач констатировал смерть, умчался в дом. Миссис Дженнер явно не в себе, поэтому гость семьи мистер Смайт тоже увел ее, так что я супругов не видела. По-моему, именно мистер Смайт повел к миссис Дженнер врача.

Маркби помолчал и сказал:

– Поскольку в пятницу я сидел за одним столом с ними, пожалуй, пойду принесу соболезнования. А вы потом снимете показания.

Домоправительница с покрасневшими глазами провела его в кабинет, где сидели Джереми Дженнер и Тоби. Дженнер с серым лицом выглядел на все свои шестьдесят восемь лет. Алан уже видел подобные следствия внезапного горя. Всегда чувствуешь жалость, но, глядя на человека, который только что был сильным и уверенным, осознаешь катастрофичность события. Дженнер похож на персонажа греческой трагедии. Показалось даже, будто он ниже ростом, когда поднялся приветствовать визитера. Элисон рядом с ним не было.

С появлением постороннего Джереми собрался с последними силами, приняв нормальный вид, по крайней мере внешне. Ясно, что сделал над собой сверхчеловеческое усилие. Он пожал суперинтенденту руку, выслушал соболезнования стоически.

– Как ваша жена? – осведомился Маркби.

– Жена?.. – Дженнер на миг вскинулся, словно услышал недопустимый вопрос. Потом тряхнул головой. – Потрясена, конечно. Ужасно. Наш семейный доктор дал ей успокоительное.

Значит, Джесс Кемпбелл не сможет сегодня снять с Элисон показания, а может быть, и завтра тоже. Возникает предчувствие, что следствие застопорится. Разумеется, это несправедливо, но трудно избавиться от искушения приписать все несчастья присутствию здесь Тоби Смайта. Где бы он ни был, беды следуют за ним по пятам. Впрочем, подобные мысли недопустимы, нельзя позволять личным предубеждениям застилать глаза.

– Как я понял, вы виделись с инспектором Кемпбелл, – сказал Алан.

– С молодой женщиной? Да. Неужели ей будет поручено следствие? Это не несчастный случай. Нет. Это дело рук ненормального, писавшего проклятые письма! Он виновен.

Тоби сидел на подоконнике, наклонившись вперед, крепко сцепив руки. С этой наблюдательной точки видны сады, и, хоть озеро не просматривается, наверняка заметно движение полицейских машин. Он поднял глаза и тихо вымолвил:

– Фиона одна к озеру не пошла бы. Птицу боялась.

– Не пошла бы даже на условленную встречу? – уточнил Маркби.

– Нет. В любом случае, с кем ей встречаться в такой безбожно ранний час?

– Тоби видел, как моя дочь выходила из дома в восемь с небольшим, – пояснил Дженнер. – Предположил, что отправилась на утреннюю пробежку. Видно, где-то столкнулась со злоумышленником. Может быть, с автором писем. Может быть, он шатался вокруг и шпионил за нами. Явно сумасшедший.

– На сумасшествие часто ссылаются в оправдание, но оно редко бывает подлинным, – заметил Маркби.

– Тем не менее, – упорно настаивал Джереми, – вам наверняка в голову приходило, что мою жену преследуют, анонимки предусмотрены планом злобной безумной кампании, предпринятой против нее этим… субъектом. – Он умолк, не в силах вымолвить слово. Только безнадежно махнул рукой.

– Вам понятно, что будет произведено вскрытие тела? – мягко спросил Алан.

Дженнер сморщился:

– Думать даже не хочется. Хотя надо так надо. Знаю. – Он переглянулся с Тоби. – Фиону ведь еще ударили по голове. Жену это особенно поразило. Это… как бы точная копия смерти Фреды Кемп. Возможно подобное совпадение? – Дженнер невесело рассмеялся. – Не думаю. Вот что я вам скажу, Маркби. Где-то рядом маньяк, и он нас преследует.

Алан внимательно смотрел на него.

– Никто больше не выходил из дома до завтрака? Только ваша дочь?

– Никто. Господи помилуй, мы должны доказать свое алиби? Я не выходил. Ручаюсь, жена тоже.

– И я не выходил, – вставил Тоби. – Видел Фиону из окна ванной. Открыл створку, чтобы выпустить пар. Если б знал, что она отправится на пробежку, встал бы раньше и с ней побежал. Все было бы в порядке. – Он горестно сморщился. – Фиона сейчас была бы жива. Была бы!..

– Естественно, ход дела контролирую я, – объявил Маркби. – Однако на месте следствие будет вести инспектор Кемпбелл. Она скоро зайдет с вами поговорить. Расскажите ей все, что сказали мне, и любые другие подробности, какие припомнятся. Доверьтесь ей полностью. На прежнем месте службы она проявила себя в высшей степени достойным специалистом. Она у нас новенькая, но я абсолютно уверен, справится успешно.

При этом в глубине души Алана шевельнулось сомнение. Почему? Кемпбелл уже заслужила блестящую репутацию. Может быть, это зависть? Она молодая, только начинает карьеру. Он почти завершает. Прошлые успехи привели к повышению в чине, в результате чего он почти все время сидит за письменным столом. Гораздо лучше быть на месте действия. Да, черт возьми, он завидует Джессике Кемпбелл!..

– Мне это не нравится, – отрезал Дженнер. – Чересчур молодая. Мне нужен человек с опытом. Вы говорите, новенькая?

– Это даже хорошо, – улыбнулся Алан. – Новенькие обычно сильно стараются. Не беспокойтесь. Я буду присматривать.

– Надеюсь, будь я проклят! – Дженнер побагровел, опомнился и выдавил: – Простите. Я сам не свой. Разумеется, вы позаботитесь, чтобы все необходимое было сделано.

Маркби оставил имение и медленно поехал в Бамфорд. Поэтому его не оказалось у озера, когда один констебль крикнул Джесс Кемпбелл, что неподалеку от воды виден след шины.

– Вот, мэм, – указал он. – Не слишком хороший.

След почти не виден. Либо Даррен, либо его отец, гоняясь за птицей, совсем его затоптали.

– Случайно или нарочно? – вслух подумала Джессика.

– Прошу прощения? – озадаченно спросил констебль.

– Я пришлю фотографа и криминалистов, чтобы сняли слепок, – сказала она. – Молодец, что заметили.

Маркби ткнул пальцем в кнопку звонка и услышал в доме жужжание. Электроника. Нажмешь кнопку, включается сигнал, загорается красненький огонечек. Проблема в том, что не всякий раз получается. Поэтому он постоянно прислушивается, зажужжало ли.

На этот раз сработало, послышались быстрые шаги Мередит. Она распахнула дверь, всем своим видом выразив облегчение.

– Я уже забеспокоилась, куда ты подевался. Почти два. Лора звонила: Пол дергается, хочет знать, когда ставить суфле. Она думала, ты дома или я знаю где, а я ответить ничего не смогла. Она к тебе домой звонила, не получила ответа, автоответчик выключен. Это было час назад. Я думала позвонить тебе на мобильник, но возникло жуткое предчувствие, что тебя куда-то вызвали и обед накрылся.

– Прости за опоздание, – извинился Алан, следуя за ней. – Позвоню, извинюсь перед Лорой и Полом, но сейчас меня поход в гости не обрадует.

Мередит обратила внимание на его тон и общее настроение.

– Что случилось?

Он горестно улыбнулся:

– Вечно мне суждено доставлять дурные вести. В данном случае они касаются Дженнеров. К сожалению, твоя главная кандидатка на роль автора анонимок мертва.

– Фиона?..

Ореховые глаза расширились, краски схлынули со щек. Алан инстинктивно подхватил Мередит.

– Ничего… – сказала она, но для уверенности вцепилась в его руку. – Ужас… Бедная девочка. Бедный Тоби… Джереми, Элисон… все. Что стряслось? Несчастный случай?

– Чтобы точно сказать, надо дождаться результатов вскрытия. – Алан рассказал про удар по голове и что Фиону нашли в озере. – Совсем как Фреду Кемп.

Проследил за реакцией. Мередит отвернулась, лица почти не видно, ладонь в его руках дернулась.

– Чувствую себя ужасно, – тихо проговорила она. – Жалею обо всем, что о ней говорила, обвиняла в авторстве писем… Ты сказал, строю теорию, не имея фактов, правда? Конечно. Как глупо.

– Не огорчайся, – ласково сказал он. – Никто этого не ожидал. Ни у кого из нас не было фактов. До сих пор нет. – Алан отпустил Мередит, задумчиво глядя в окно у нее за спиной, хотя вряд ли видел небольшой уголок заднего двора. – Обычно рассылка анонимных писем не приводит…

Мередит смотрела ему в глаза, растирая плечи, как будто замерзла.

– К чему? Думаешь, это убийство? – серьезно спросила она.

– Да, – кивнул он, переводя взгляд с окна на нее. – Весьма вероятно.

Глава 5

Джесс явилась в морг в четыре, получив известие, что офис коронера дал доктору Фуллеру зеленый свет на проведение аутопсии. Это дело полиции, хотя формально тело еще находится в ведении коронера. Перспектива очутиться в прозекторской, похожей на пещеру, где шумит вода и пахнет антисептиками, никогда не радует. Впрочем, утренние тучи рассеялись, солнце призывно засверкало за пыльными окнами, помещение преобразилось, и вообще близится Пасха, с надеждой подумала Джесс. Ее сопровождает сержант Стив Прескотт, дружелюбный гигант с почетными шрамами на лице от столкновений на поле для регби. Он стоит у стального анатомического стола со зловещим дренажным стоком посередине, сложив перед собой руки, как на церковной службе или, наоборот, как охранник в ожидании приказаний мафиозного босса. Тут же длиннолицый полицейский фотограф с камерой. Как собеседник он ничего собой не представляет. После краткого обмена приветствиями по прибытии больше ни слова.

Тело накрыто простыней. Тишина не столько уважительная, сколько неестественная – так и хочется ее нарушить.

– Жаль, что это случилось под Пасху.

Идиотское замечание. Смерть, выбирая жертву, в календарь не заглядывает, полиция дел не откладывает из-за того, что вся страна празднует.

Прескотт, видимо со всех сторон рассмотрев замечание, неожиданно ответил:

– Всегда кажется как-то неправильно, что умирают молодые люди. Невольно задумаешься.

Значит, даже бесстрастный сержант размышляет о человеческой смертности.

Должно быть, он понял, что требуются объяснения.

– Я имею в виду, вот она, – кивнул Прескотт на тело под простыней. – Если б не умерла, была бы красивой, здоровой, с полными мешками денег, не лежала бы холодная, как треска на разделочной доске.

С таким диагнозом не поспоришь.

Где-то хлопнула дверь, и влетел доктор Фуллер с улыбкой на розовой физиономии, которую Джесс в данный момент сочла неподобающей. Впрочем, патологоанатом из тех счастливчиков, которые искренне любят свою работу. Зеленый пластиковый фартук тянется от горла до щиколоток. Седые кустистые брови напоминают сейчас веселого зеленого садового гнома.

– Вот мы и снова встретились! – приветствовал доктор Фуллер собравшихся. – Тогда к делу! Если повезет, надолго не затянется. Минуточку, только дайте машину включить. – Он нажал кнопку маленького диктофона, чтобы делать замечания во время работы. – Перед началом у меня для вас есть небольшой сюрприз, – радостно сообщил он.

Джесс заметила, как физиономия Прескотта подозрительно вытянулась. Он давно знает доктора Фуллера.

Патологоанатом ловко отвернул простыню, открыв тело.

– Ну, что вы об этом скажете?

Все наклонились, разглядывая указанный участок. Фотограф снял крупный план. Фуллер оказался прав. Действительно сюрприз.

– Колотая рана?! – вскричал Маркби, вытаращив глаза на инспектора. Джесс, довольно бледная, что характерно для всех посетителей морга, с волнением подхватила:

– Да, сэр. Единственный удар сквозь одежду меж ребер прямо в сердце. Мы сразу не заметили, потому что она в воде плавала, кровь смылась. Вдобавок была в красной ветровке, а след от укола маленький. По мнению доктора Фуллера, сильного кровотечения не было. Рану обнаружили в морге, когда сняли одежду.

– Судя по вашему описанию, – кратко заметил Маркби, – на ножевую не похожа.

– Доктор Фуллер не думает, что ножевая. Предполагает тонкое орудие, возможно самодельное, с острым кончиком. Круглое. Нечто вроде очень толстой иглы, по его мнению.

Маркби забарабанил пальцами по столу.

– Ныряльщики еще на озере?

– Я им сообщила, сэр. Подводных камней, о которые можно было удариться головой при падении, они не обнаружили и уже собирались уехать. А теперь ищут возможное орудие, только для этого надо идти дальше в озеро. Понадобится время.

Вид у суперинтендента по-прежнему недовольный. То ли из-за медлительности подводных поисков, гадала Джесс, то ли из-за ее собственных действий. Или из-за добавочных расходов на дайверов. Теперь над головой все чаще висит невидимое слово «бюджет». Хотя тут что-то другое.

– По мнению доктора, смерть была мгновенной? – отрывисто спросил Маркби, сверля Джесс яркими голубыми глазами.

– Он предполагает, что она могла прожить минуту, не больше. Озерной воды в легких нет, значит, попала туда уже мертвой. Что касается раны на голове, удар, по его словам, нанесен после смерти, почти наверняка умышленно.

– А потом убийца бросил ее в озеро, отлично понимая, что мы установим истинную причину смерти. Это сделано вовсе не для маскировки. У него была цель – напомнить о смерти Фреды Кемп. – Маркби хлопнул по столу ладонями.

– Какой Фреды Кемп? – осторожно осведомилась Джесс, чтобы раздражение босса не обратилось в конце концов на нее.

На лице суперинтендента отразилось легкое удивление, потом виноватое смущение.

– Вы еще не имели возможности подробно ознакомиться с угрожающими анонимными письмами, направленными против миссис Дженнер. Вполне может выясниться, что эта кампания неразрывно связана с нашим делом. Будем надеяться, что-нибудь даст отпечаток протектора.

– Надежды мало, сэр, криминалисты делают все возможное. – Джесс помолчала. – Семье я еще не сообщила. С миссис Дженнер возникла проблема. Семейный врач дал ей успокоительное, она на время вышла из игры. Возможно, и завтра не будет в твердой памяти. Я сумею с ней встретиться только в понедельник утром.

Маркби кивнул:

– Тогда у вас есть возможность прочесть досье о суде над ней.

– О суде, сэр?

Не ослышалась ли она?

– Да-да. Дело об убийстве. Двадцать пять лет назад. Ей было предъявлено обвинение.

– Тысяча чертей! – воскликнула Джесс и мгновенно поправилась: – Обязательно ознакомлюсь, сэр.

– Тут вы впервые правы, – мрачно буркнул он. – Тысяча чертей абсолютно точное определение.

Доркас Стеббингс сидела за кухонным столом. Было поздно, темнело. Другой конец кухни чуть виден. Погрузившись в собственные мысли, она не обращала внимания на темноту, пока не очнулась от рокота старого полноприводного автомобиля, и встала включить свет.

Видно, это навело ее на другие мысли, она так и осталась стоять у стены, подняв к выключателю руку, пристально оглядывая комнату. Ко всем этим предметам она прикасается каждый день: выскобленный сосновый стол, накрытый сейчас к ужину, стулья, плита, буфет с выставленными старыми декоративными тарелками, многие из которых принадлежали еще ее матери. Каждая вещь на своем неизменном месте – даже если, не дай бог, ослепнешь в этот самый момент, все равно пройдешь через кухню, ни на что не наткнувшись. И все же теперь знакомая обстановка кажется до ужаса непрочной. Словно видишь мираж, который вот-вот растает навсегда.

Послышались шаги мужа и шарканье на крыльце, означавшее, что он снимает сапоги. Доркас отошла от стены, автоматически пригладила волосы и расправила фартук, шагнула к плите, заглянула в духовку, сняла крышку со сковородки. Содержимое не вдохновляет. Картошка пережарилась и прилипла ко дну. Она яростно ее встряхнула. Еще пара минут, и сгорела бы.

Открылась задняя дверь, Стеббингс сначала просунул голову, потом вошел.

– Припозднился, – заметила жена от плиты.

– Конечно! Слышала, что стряслось? Я ее обнаружил. Полиция без конца задавала одни и те же глупые вопросы. Мало того, пришлось еще ехать через все графство, чтобы избавиться от чертовой птицы по приказу мистера Дженнера. Я бы лучше ей шею свернул.

– Как можно? – испуганно встрепенулась миссис Стеббингс. – Миссис Дженнер не понравилось бы.

– Да она бы и не узнала. Но я этого не сделал, хоть поклялся, что сделаю, если снова вернется. Отвез в другой парк. Обещали держать ее до следующего прилета канадских казарок. Там есть большой вольер для покалеченных птиц. Стаи время от времени прилетают. Думаю, долго ждать не придется. – Садовник сел за стол. – Ну, что там у тебя?

– Запеканка с мясом, только совсем засохла. Картошка чуть не пригорела.

– Надо было, наверное, тебе позвонить, – сказал муж. – Да с нынешними событиями все из головы вылетело. Одна чертовщина за другой, не знаешь, что дальше будет! Не хотелось бы прожить еще один такой день.

– Ничего.

То, что муж не предупредил о задержке, не повод портить ужин.

Миссис Стеббингс вытащила запеканку из духовки, понесла к столу, поставила на деревянную подставку.

– Ну, а что у тебя? – спросил муж.

– Что у меня может быть? – бросила она в ответ.

– Физиономия вытянулась, как скрипка. Только из-за подгоревшей картошки?

– Я тоже расстроена. Не меньше, чем ты. – Доркас села на ближайший стул. – Тоже боюсь, Гарри.

Признание не вызвало сочувствия.

– Чего тебе бояться?

– Зачем спрашивать? Такой ужас, бедная юная леди… Лиз Уиттл заходила, рассказывала, что делает полиция. Она в полной панике. Конечно, я еще раньше видела полицейские машины, поняла, что-то плохое случилось.

– Нас это никак не касается, – буркнул Стеббингс. – Я свое дело сделал, из воды ее вытащил, в дом пошел сообщить. Теперь просто забудь обо всем, ясно? Лично я так и сделаю.

– Но ведь это нас может коснуться, правда? – не сдавалась жена, беспокойно передвигая по столу нож и вилку. – Может, после страшной смерти дочки мистер Дженнер тут жить не захочет. Если продаст поместье, что с нами будет?

– Буду работать на другого хозяина. Меня первым старый мистер Грейс нанял, протянул ноги через полтора года, мистер Дженнер купил участок, меня при нем оставил.

– А вдруг следующий хозяин не оставит? Неизвестно кто купит. Может, какая-нибудь компания устроит тут дом отдыха или бизнес-центр. Наймут по контракту садовников в фирме.

Муж хватил кулаком по столу так, что задребезжала посуда, солонка опрокинулась, крупицы рассыпались по столешнице. Жена слабо вскрикнула, схватила щепотку соли и бросила через левое плечо.

– Это еще зачем? Проклятые суеверия!

– Соль рассыпать, Гарри, дурная примета. А нам грозит беда. Юная леди уже утонула, и если мистер Дженнер решит переехать…

– Черт побери, женщина! Чего заранее дергаться? Зачем ему переезжать? – безнадежно взвыл Стеббингс.

– Вдруг жена потребует…

– С вами вечно одно и то же, – проворчал он. – Один довод не прошел – найдете другой. Девушка дочка мистера Дженнера, а не его жены.

– Все равно миссис Дженнер страшно переживает! В любом случае ей тут было плохо в последнее время, еще до этих жутких событий. Может, жить здесь надоело и хочется в город… Я бы сказала, ей скучновато. Эта смерть… э-э-э… решит дело.

Стеббингс бешено взглянул на жену:

– Кто тебе сказал, будто миссис Дженнер тут плохо?

– Лиз Уиттл. Говорит, она ведет себя странно, не так, как обычно. Как бы дошла до предела, нервы никуда не годятся.

Стеббингс сцепил огромные узловатые пальцы и нахмурился.

– Неизвестно по какой причине. И нечего сплетничать с Лиз Уиттл. – Он выпрямился и покончил с темой. – Чаю хочу. Где Даррен?

– На чердаке в своей лаборатории. Я схожу, позову.

– Сам схожу. – Стеббингс поднялся. – А ты чай готовь.

Он поднялся по узкой лестнице, задержался на площадке, взглянул наверх. Крышка люка в потолке закрыта, но к стенке под ней приставлена лестница, по которой можно попасть на чердак.

– Даррен! – крикнул Стеббингс. – Мать чай наливает. Слезай!

Над головой послышались шаги, заскрипели деревянные половицы.

– Иду, – ответил сын.

Садовник развернулся, остановился, задумчиво закусил нижнюю губу, взобрался по приставной лестнице на пару перекладин, дотянулся длинными руками до люка, приподнял и влез на чердак.

Чердак переоборудован под жилое помещение. Даррен сидит перед мерцающим экраном компьютера. На столе рядом жужжит принтер, из которого медленно выползают красочные отпечатки. Стол у дальней стены заставлен пыльными баночками с химикатами и ванночками для проявки. Но если прежде Даррен осваивал традиционные методы фотографии, то теперь явно от них отказался в пользу современных технологий. С появлением отца он виновато оглянулся через плечо. Стеббингс с неудовольствием посмотрел на него.

– Пора с этим кончать, – указал он на компьютер и принтер. – Посмотри, сколько денег уходит. Да еще камера. Все это забавы, модные игрушки. Напрасные траты. У молодежи больше денег, чем ума.

– Я на этом сделаю карьеру, – воинственно объявил парень. – Заработаю и за все заплачу. Это как бы инвестиция.

– Не болтай чепуху. Как на это прожить? Надо приличную работу искать.

– За все заплачу, – упрямо бубнил Даррен.

– Поверю, когда увижу, – отрезал отец.

– Ну, тогда обожди и увидишь! Можно заработать хорошие деньги. Газеты и журналы заплатят за жареный кадр.

– За жареный? Что еще за чертовщина? Не рассказывай, знаю. Слушай, парень, где ты щелкнешь такое, за что много заплатят?

– Надо только найти знаменитостей. Потом ждать, когда врасплох застанешь.

– В жизни ничего глупее не слышал. По-моему, у тебя мозги свихнулись. – Стеббингс неожиданно цапнул глянцевый отпечаток, выползавший из аппарата.

– Эй, не трогай! – Даррен бросился спасать снимок, но отец оттолкнул его. Парень пошатнулся, схватился за скамейку. – Не тронь, пап, пожалуйста, – взмолился он. – Еще не высохло, кругом отпечатки пальцев останутся…

– Просто хочу на работу твою посмотреть. Раз уж ты намерен сколотить капитал. – Он рассмотрел снимок и схватил другие, разглядывая поочередно, все больше мрачнея. Наконец взмахнул одним. – Откуда у тебя это? И остальные?

Слыша тихую угрозу в голосе отца, Даррен побелел, но умудрился ответить с показной уверенностью:

– Снял.

– Вижу, что снял, черт возьми! – рявкнул Стеббингс. – Когда?

– В пятницу… в пятницу вечером, – пробормотал Даррен, не глядя отцу в глаза.

– Она знала?

– Нет, пап, честно. Я… практиковался, знаешь, будто знаменитость снимаю. Она не знаменитость, но рядом все равно никого больше нет. Я следил за ней и, по-моему, сделал хорошие фотки. Конечно, она не знала. Суть в том, что меня не видела. Занималась только лошадьми, а я прятался за деревьями. Не порти их, папа, пожалуйста! Не хватай пальцами, не помни! Иначе придется по новой печатать. Глянцевая фотобумага жутко дорогая!

– Я всегда знал, что у тебя с головой плоховато, – объявил отец. – Теперь знаю, ты просто дурак. – И внезапным рывком разорвал фотографию пополам.

– Нет!.. – Даррен бросился на отца, стараясь вырвать остальные отпечатки, но тщетно: очередной толчок швырнул его на пол.

– Где пленка? Давай выкладывай, – потребовал Стеббингс.

Парень с трудом поднялся и заскулил:

– Никакой пленки нет… Камера цифровая. Лучшие мои работы, папа! Не рви!

– И кому ты собираешься их показывать, а? Если кто-то увидит, знаешь, куда это тебя приведет? В тюремную камеру, вот куда. Так или иначе, что ты с ними собираешься делать?

– Ничего, просто сохраню. А ты что с ними сделаешь, пап? – Голос дрогнул, Даррен чуть не плакал.

– Что сделаю? Сожгу. И считай, что тебе повезло. Еще есть?

– Нет, – шепнул сын.

– А в этой штуке? – Стеббингс кивнул на камеру.

Даррен опасливо заколебался.

– Где они в таком случае, если не на пленке?

– На карте памяти, – выдавил он.

– Давай сюда.

Парень вытащил маленькую пластинку, протянул отцу, недоверчиво на нее посмотревшему.

– Лучше правду рассказывай про эту чертовщину. – В голову вдруг ударила мысль. – Мама видела?

Даррен затряс головой.

– Тогда мы ей не скажем. Вообще никому не расскажем.

Утро пасхального воскресенья. Колокола звонят в бамфордских церквях. Небо еще затянуто, хоть есть признаки, что попозже проглянет солнышко. Тем не менее холодно; люди, ходившие несколько дней назад в легкой весенней одежде, торопятся в церковь в теплых зимних куртках.

Джесс Кемпбелл в тесной съемной квартирке вела долгий и нелегкий телефонный разговор с матерью:

– Да, мам, помню, обещала приехать на Пасху, пока Саймон дома, пообедать с вами, только не могу. Я на службе. У нас серьезное происшествие.

– Я хочу, чтобы мы были вместе! – жалобно воскликнула мать. – Случай особый, не только из-за Пасхи. Саймон теперь так редко бывает в Англии!

– Ничего не поделаешь, – вздохнула Джесс. – Не думай, будто мне не хочется видеть Саймона. Он пробыл у меня весь четверг до утра пятницы. Очень жаль, но просто не могу приехать.

– Что там за происшествие? – подозрительно осведомилась миссис Кемпбелл. – Неужели такое серьезное, что ты должна в праздник работать?

– Э-э-э… внезапная смерть. Может быть, связанная и с другим делом. Слушай, мам, так работает полиция. Что-то случается. Приходится разбираться. Это не всегда бывает в удобное время.

– Знаю, работа важная, – вздохнула мать, – но никогда нет свободного времени. Мы тебя почти не видим. Все-таки хочется, чтобы ты работала поближе к дому.

– Я получила хорошее назначение. Обладаю реальной ответственностью. Если удастся справиться, не испортив послужной список, нынешнее расследование пойдет на пользу, правда?

– Конечно, дорогая, – согласилась мать, толком не понимая, о чем идет речь.

Разъединившись, Джесс даже удивилась своему огорчению.

Подошла к окну, распахнула. Квартира расположена в небольшом квартале, выстроенном на месте бывших зерновых складов. Окно выходит на скучную улицу с облупленными викторианскими домами, в которых живет по несколько семей, судя по числу мусорных баков в неопрятных крошечных двориках. Квартирка, хоть и рассчитанная на лилипутов, все-таки обеспечивает определенное уединение. Но это не дом, как и любое снятое на время жилье – не настоящий дом. Постоянно чувствуется, что это еще чье-то пристанище.

Джесс всегда для удобства снимает квартиры, хотя знает, что надо решиться на покупку. Подняться на ступеньку в иерархии собственников, как говорится. Приехав в Бамфорд, она задумалась об этом серьезней прежнего – до такой степени, что поглядывает на витрины агентств недвижимости. Хотя дело будет нелегкое. Цены на приличное место заоблачные. Собственно, приобретать просто квартиру не хочется. Она мечтает о маленьком домике. Большой сад не нужен – нет времени. Торчать в деревне тоже ни к чему, надо, чтобы рядом были магазины, куда можно заскочить за молоком, за готовой едой в случае необходимости, ибо готовить тоже некогда.

Она отошла от окна, огляделась вокруг с нарастающим неудовольствием. Похоже, комнату обставили лишь для того, чтобы сдать. Все дешевое, кое-что из секонд-хенда. На кофейном столике круги от стаканов с выпивкой, оставленные прежними жильцами. На напольном покрытии некрасивое пятно от пролитого карри. Возможно, эта мысль толкнула ее на кухню размером со стенной шкаф, где едва повернешься. В холодильнике немного масла, упаковка сыра, полбутылки белого вина, откупоренного вчера вечером. Сидя в одиночестве перед телевизором, попивая вино, глядя сериалы, сошедшие с производственного конвейера, где их собирают из готовых стандартных деталей, понимаешь, что твоя личная жизнь – вообще никакая не жизнь. Существование. Двухдневное общение с приехавшим братом только усугубило ощущение одиночества. Джесс с силой захлопнула дверцу холодильника. Надо пойти куда-то, прикупить продуктов, бекона, яиц. На готовых блюдах не продержишься. Мусорная корзина битком набита фольгой. Рацион нездоровый. Она отвыкла готовить настолько, что мать была бы в шоке.

Поэтому вспомнился недавний разговор. Конечно, хочется быть с родными. Легко представить, что там происходит. По словам матери, все были в церкви. Готовится обед. Мысленно слышатся аппетитные ароматы, плывущие с кухни. Скорей всего, ростбиф. Или курица. Нет, при Саймоне мама наверняка купила хороший кусок говядины. По такому случаю выставлен лучший фарфоровый сервиз. Конечно, хочется посидеть среди них и просто нормально поесть. Но это невозможно, и все. В двадцать девять лет поздновато тосковать по родительскому дому. Поэтому она строго себе приказала выбросить это из головы.

Прогоняя заманчивые картины, съела два сливочных шоколадных яйца, привезенные братом, потом села в машину и поехала в региональное управление. Там пусто, народу гораздо меньше обычного, только унылая дежурная бригада, вынужденная работать, когда у всех пасхальные каникулы. Выделенный Джесс кабинет прежде принадлежал инспектору Пирсу, с которым она никогда не встречалась, но о котором слишком много слышала. Пирс забрал свои вещи, оставив только моментальный снимок хорошенькой девушки со щенком на руках. Либо подружка, либо жена, решила она, найдя фото в ящике стола. Сунула его в конверт, думая отослать ему, да пока еще не удосужилась. Кроме того, остался скорбный пыльный кактус с паучком, поселившимся в центре. Джесс его вытряхнула, приложила все силы, чтобы оживить растение, но особых надежд не питала. Кактус словно хотел умереть. Она налила воды из кулера, запив липкую сладость яиц, и взялась за работу.

Самое тошнотворное в любом следствии – составление рапортов и протоколов, отнимающее уйму времени, но необходимо закончить отчет о субботних событиях. Для точности Джесс открыла блокнот, где в тот день по минутам описывала свои действия, мысли и предположения. И нахмурилась над заметкой об обнаружении почти стертого отпечатка протектора. Сержант Джинни Холдинг, которой поручено сравнить его с колесами автомобилей, принадлежащих членам семьи Дженнер и всем, кто был в доме или заезжал на территорию имения, до сих пор где-то там выполняет задание. В список входит и синий «фольксваген-гольф» погибшей девушки. А в числе заезжих машин, разумеется, автомобиль самого суперинтендента Маркби. Он знает, что его шины будут проверены вместе со всеми прочими. Будем надеяться, Холдинг к утру понедельника представит отчет.