Текст книги "Гнездо дракона"
Автор книги: Эни Сетон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Боль от незаконченной мысли так сильно ударила ее в сердце, что она поспешила заговорить:
– Думаю, метель скоро прекратится. Я хочу сказать, что на западе, похоже, просветлело.
– Надеюсь, – ответил Николас. – Или доктор не сможет приехать.
– Доктор? – удивленно повторила она.
– Конечно, – ответил он с возрастающей холодностью. – Миссис Ван Рин больна, и я естественно послал за врачом.
Девушка была расстроена его тоном, а так же тем, как он сказал «миссис Ван Рин». Можно подумать, что он сознательно ставит ее на место.
– Я не знала, что кузина… что миссис Ван Рин так больна.
Николас не ответил. Он отошел от очага, и быстрым нетерпеливым шагом подошел к окну. Он задернул тяжелые шторы, отвернулся от окна и сказал Кэтрин:
– Когда уроки закончатся, иди к матери. Надо оказать ей внимание.
– Да, папа, – ответила девочка.
Она поколебалась, затем пересилила благоговение перед отцом и спросила:
– А доктор Гамильтон даст мне поиграть со своими часами со звоном как и в прошлом году, когда я болела корью?
Николас нахмурился.
– Доктор Гамильтон не приедет. Я послал за доктором Тернером.
Миранда быстро подняла голову. Почему? спросила она себя. Почему Тернер, этот грубиян и враг Николаса? Есть ведь и другие хорошие врачи кроме Гамильтона.
Джефф, после того как открыл дверь молодому конюху в ливрее Ван Рина и получил приглашение в Драгонвик, задавал себе тот же вопрос. Он с тоской посмотрел на метель, раздумывая, не может ли он отказать. Но любопытство все-таки взяло верх, любопытство и еще чувство профессиональной гордости. Если Николас так сильно верил в него как во врача, что даже оказался выше их разногласий, он, Джефф, тоже может ответить великодушием.
Когда Джефф доехал до Драгонвика, уже стемнело. В сумерках большой каменный дом казался гигантским, и его башенки и двускатные крыши четко вырисовывались на фоне темного неба. Все шторы в доме были задернуты так плотно, что ни один лучик света не мог через них проникнуть. Здесь не ощущалось ни тепла, ни жизни, ни уюта. Это злое и гнилое место, думал Джефф. Оно принадлежит умирающей эпохе.
Хотя Джефф был весьма здравомыслящим молодым человеком, вид этого дома подействовал на него столь удручающе, что у самых въездных ворот он чуть было не развернул лошадь назад. Можно было бы попросить приют в доме священника или на любой ферме – но как он потом будет выглядеть в своих собственных глазах? – думал Джефф, начиная сердиться на самого себя. Все это несерьезно, приятель.
Кроме того, его ждет больной человек, который нуждается в его помощи, а Джефф никогда и никому в этом не отказывал.
Он постучал серебряным кольцом на двери, и на пороге сразу же возник Томкинс.
– Добрый вечер, сэр. Боюсь, что вам пришлось пережить ужасную поездку. Вас ожидают уже два часа.
Джефф, подув на пальцы, направился в дальний конец холла, где горел камин. Жаркий огонь и множество свечей почти не помогли ему избавиться от гнетущей атмосферы мрачной роскоши. Джефф стащил пальто и попытался согреть замерзшие ноги.
– Надеюсь, что миссис Ван Рин больна не слишком серьезно, – сказал он. – Как она себя чувствует?
– Думаю, лучше, сэр. Но милорд очень хотел, чтоб вы все-равно приехали. Он всегда так заботится о здоровье миледи.
Вот это да, подумал Джефф. Он не мог себе представить Николаса в роли слишком заботливого супруга. Но, возможно, он и ошибается. Неожиданно Джефф признался самому себе, что он никогда как следует не понимал этих людей.
Томкинс повел его наверх, где обеспокоенная Магда встретила его прямо у дверей спальни, в которой находилась ее хозяйка. Джоанна с хмурым лицом протянула ему толстую руку и туг же отдернула, как только Джефф ее коснулся. Рука безжизненно упала на кровать.
– Не понимаю, почему мистер Ван Рин не вызвал, как обычно, доктора Гамильтона.
– Мне очень жаль, мэм, – ответил он, несколько смутившись. – Но я приложу все силы, чтобы вам помочь.
Он произвел тщательный осмотр, не обращая внимание на недовольство Джоанны и неодобрительные взгляды Магды.
Кроме сильной простуды ничего серьезного у Джоанны не оказалось. Учитывая огромный объем тела, через который требовалось прогонять кровь, даже ее сердце было в хорошем состоянии.
– Причин для тревоги нет, мэм, – бодро сообщил он ей. – Принимайте эти капли три раза в день, а также кусочек очищенной луковицы в сахаре от кашля. Скоро вы почувствуете себя лучше. И еще одно, – добавил Джефф, заметив гору сладостей на столике перед кроватью, – несколько дней пища должна быть легкой. Каша и чай, можно вареные яйца. Ничего больше. Вам нужно соблюдать диету.
Он чуть не онемел, увидев, как лицо ее исказилось гневом, а рот упрямо сжался.
– Я буду есть то, что захочу, – заявила она. – Магда, проследи, чтобы скорее принесли мой ромовый торт, который я велела приготовить. Я хочу его съесть.
Ее маленькие глазки с вызовом посмотрели на Джеффа.
– Но без торта ваша простуда пройдет быстрее, – назидательно произнес он.
– Она пройдет и в любом случае.
Зря он сюда заявился. Джеффу вдруг очень захотелось домой, в уют своей маленькой комнаты, чтобы быть в пределах досягаемости тех людей, которые действительно в нем нуждаются. Он огляделся по сторонам, ища предлог, с помощью которого он мог завершить беседу и спокойно удалиться. Его взгляд, блуждавший по неряшливой комнате, наконец просветлел.
– Какие удивительные цветы! – как можно любезнее произнес он, указывая на небольшой куст, находящийся в эмалированном горшке рядом с большим столом. Цветы, красными звездами сияющие среди длинных зеленых листьев, наполняли комнату приятным ароматом. Гнев в глазах Джоанны исчез.
– Это один из персидских олеандров мистера Ван Рина, – медленно сказала она. – Он велел принести его сюда, чтоб украсить мою комнату. Они чудесные, правда?
Она говорила странно неуверенным голосом. Очевидно патрун редко утруждал себя тем, что дарил жене цветы, подумал Джефф, и по правде говоря, если бы я женился на этом куске жира, я бы не стал этого делать и вовсе.
Он неопределенно улыбнулся, согласившись, что растение на редкость красиво, и вышел из спальни.
Проходя по коридору он увидел Миранду, стоявшую в дверях собственной комнаты. Девушка холодно кивнула ему, а ее удлиненные красивые глаза взглянули на него довольно хмуро. В зеленом платье, украшенном тончайшим кружевом и со слегка надушенной головкой она напомнила ему полевую лилию. Он так же холодно ей поклонился, обиженный ее продолжающейся враждебностью.
Как обнаружил Джефф, эта враждебность хозяином дома по всей видимости не разделялась, потому что внизу он сам подошел к нему и поприветствовал с самой обаятельной улыбкой. Он внимательно выслушал отчет Джеффа по поводу здоровья жены, а в конце произнес:
– Да, я верю в вашу компетентность. Действительно, простуда уже проходит, но всегда следует убедиться, что легкие не поражены и нет угрозы какого-нибудь внезапного воспаления. Не так ли, сэр?
Джефф согласился и коротко поведал хозяину дома о том, что он предложил миссис Ван Рин ограничить себя в еде.
– Она согласилась с вами? – спросил Николас.
– Конечно же, нет, – с сожалением произнес Джефф. – Вместо этого она велела принести ей ромовый торт.
Слова Джеффа вызвали короткую паузу, а затем Николас сказал:
– Да, боюсь моя жена слишком приверженна застольным радостям, – и он снисходительно улыбнулся.
Улыбка и тон, с которым он говорил о жене, были именно такими – снисходительными, наполовину сожалеющими, наполовину недоумевающими, именно так человек может относиться к непослушному ребенку.
Вполне естественно, и все же глубоко внутри Джефф ощутил непонятную дрожь. Он внимательно посмотрел на хозяина, и дрожь исчезла. Улыбка на красивом лице Николаса была настоящей, а его удивительные голубые глаза не выражали ничего, кроме вежливого интереса к гостю.
Джеффу очень понравился этот вечер. Ему приготовили комнату, и Николас решительно отмел все его возражения ехать обратно. Было бы безумием отправляться в столь дальнюю дорогу в такой поздний час.
За ужином к ним присоединилась Миранда, и хотя вначале девушка была очень молчалива и сдержанна, постепенно она оказалась втянутой Николасом в разговор, так как тема, предложенная им, была на редкость животрепещущей. Вскоре к ним присоединился и Джефф.
В девять часов, когда Николас встал из-за стола, Миранда, поняв, что вечер кончается, разочарованно вздохнула. К его собственному удивлению, Джефф невольно испытал то же самое. Николас придал ему убеждение в собственной значимости, а Джефф как всякий обыкновенный человек не мог не получить от этого удовольствие.
– Пойду навещу миссис Ван Рин, – сообщил Николас.
Джефф вытянул ноги.
– Мне, наверное, следует еще раз взглянуть на нее? – без особого энтузиазма спросил он.
– Я позову вас, если это потребуется, – и Николас вышел из комнаты. Глаза Миранды внимательно проследили за ним взглядом.
– Да, – произнес Джефф, заметив выражение ее лица, и засмеялся. – Должен признать, он может быть очень обаятельным.
Она вспыхнула, и ее лицо приняло мечтательное выражение.
– Правда? – сказала она. – Он замечательный и… и…
– Чепуха, – зло ответил Джефф. Хотя он испытывал восхищение перед Николасом в большей степени, чем сам хотел бы в этом признаться, ему не понравилось, как девушка на него смотрела.
– Почему вы всегда обращаетесь со мной как с глупым ребенком? – с негодованием воскликнула Миранда.
Джефф усмехнувшись отодвинул свой стул.
– Я избавлю вас от очевидного ответа. Выходя из комнаты, он ощутил в себе горячее желание ее отшлепать.
Он поднялся в свою спальню, снял пиджак и надел халат из желтой парчи, подбитый бархатом, который был для него приготовлен. Джефф осторожно застегнул все пуговицы и, глядя на себя в огромное зеркало, расхохотался. Его песочные волосы, толстая шея и волосатая грудь в этом элегантном наряде выглядели довольно нелепо.
– Красивые перышки не сделают из тебя павлина, дружище, – заметил он самому себе и сел у камина на случай, если Николас все-таки вызовет его.
Прошел уже час, но никто к нему не приходил, и поэтому Джефф с чистой совестью забрался в постель.
Миранда тоже отправилась наверх. Из-за Джеффа она вся кипела от негодования. Поднявшись на лестничную площадку, она резко повернулась и пошла через холл к комнате Кэтрин, чтобы пожелать ей спокойной ночи, хотя почти не сомневалась, что девочка уже спит. Миранда вошла в спальню и осторожно прикрыла за собой дверь. У кровати горел ночник, и она с удивлением заметила, что Кэтрин сидит на постели совершенно прямо, а ее глаза широко открыты.
– Почему ты не спишь, дорогая? – мягко пожурила ее Миранда.
– Я не могу, – ответила девочка. – Внизу так шумно.
– Шумно? – Миранда поправила подушку и расправила простыни. – Что ты, нет никакого шума, малышка. Тебе приснилось.
Круглые блеклые глаза выразили недоверие.
– Разве ты не слышишь? Пианино все играет и играет. И какая-то леди все смеется, смеется, тоненьким голосом.
Миранда прислушалась. Не было слышно никаких звуков кроме капели за окном. Она покачала головой.
– Ложись, дорогая. Ты ничего не выдумываешь? Девочка оттолкнула ее руку.
– Поверь мне, Миранда. Я слышу это так ясно. Послушай в холле.
Чтобы успокоить ее, Миранда открыла дверь. В доме не только не было шумно, а напротив, там стояла необыкновенная тишина. Нигде не было даже слуг. Двери всех спален были закрыты. Она печально спрашивала себя, неужели Николас все еще находится у Джоанны за большой дверью в другом конце холла. Слышалось слабое шипение оплывающих свечей и никаких других звуков больше. Тишина показалась ей тяжелой и давящей.
– Теперь ты слышишь, да? – закричала девочка. – Смех такой громкий, но он совсем не, веселый. Кажется, это в Красной комнате.
И неожиданно, словно в ней прорвало какие-то тайные шлюзы, девочку захлестнул ужас.
– Это Азильда, – дико закричала она. – О ней говорила Зелия. Пианино и смех. Заставь ее замолчать… пожалуйста, пожалуйста, заставь замолчать…
Ее блеклые глаза буквально почернели от ужаса. Миранда схватила маленькие плечики и встряхнула их.
– Послушай, Кэтрин, – воскликнула она, стараясь проникнуть сквозь завесу панического страха. – Здесь ничего нет. Я ничего не слышу. Зелия просто глупая старуха, ты не должна верить в ее нелепые сказки.
Девочка задержала дыхание, прислушиваясь. Против собственной воли Миранда тоже стала вслушиваться во тьму и при этом по ее коже пробежали мурашки. Однако никаких звуков по-прежнему не было слышно. Девочка легла с усталым вздохом.
– Теперь перестало, – сказала она.
– Ничего и не было, – сердито ответила Миранда, но Кэтрин ее уже не слышала. Ее веки закрылись, а прерывистое дыхание постепенно выровнялось. Через несколько минут она уснула.
Миранда пошла в собственную комнату, недовольная своим желанием бежать через холл и дергать шнурок звонка, чтобы хоть кто-нибудь пришел к ней и поговорил.
Чепуха, уверяла она себя. Я ничего не слышала, и никто не слышал. Это все выдумки впечатлительного ребенка.
Миранда подняла руки над головой и потянулась. Она еще не проснулась окончательно. Девушка засунула ноги под. одеяло, затем вновь вытащила их и наконец села. В холле послышался топот бегущих ног, чьи-то голоса, а затем стук в отдаленную дверь.
Миранда надела домашние туфли и вышла в холл. Со свечами в руках бестолково носились взад и вперед слуги. Магда стояла, заламывая руки, а ее некрасивое лицо буквально посерело. По ее указанию лакей постучал в дверь Джеффа, который сразу же вышел.
– Что случилось? – спросил он в спокойной готовности, хотя его голос был еще хрипловат от сна.
– Мифрау стало плохо! – вскричала Магда. – Торопитесь сэр.
Джефф подхватил свой саквояж, и плотно запахнувшись великолепным халатом, быстро зашагал в комнату Джоанны. Миранда последовала за ним.
В комнате слышались звуки рвоты, устойчивые, почти ритмичные. На кровати бесформенная фигура отбрасывалась взад вперед с пугающей регулярностью.
Несколько мгновений Джефф в ужасе стоял неподвижно, затем с трудом нащупал пульс, оказавшийся страшно медленным и неровным, а кожа под его пальцами была липкой как у угря.
– Что случилось? – резко спросил он Магду, которая стояла рядом с постелью и стонала. Безумный страх заставил ее забыть о пренебрежении к молодому доктору.
– Это началось внезапно, примерно около часа назад. Рвота и понос. Я думала, пройдет.
– Она ела это? – спросил Джефф.
На столе у кровати все еще стоял огромный торт, пропитанный ромом и начиненный сухими фруктами. Рядом стояла мельница для раскалывания орехов. Джоанна обожала мускатные орехи.
Служанка кивнула.
– Да, и очень много. Мистер Ван Рин просил ее не есть, но только ей очень хотелось.
– Где мистер Ван Рин? – выпалил Джефф.
Он сделал для своей пациентки все, что мог, пытаясь поддержать ее сердце нашатырным спиртом, но оно уже не справлялось с нагрузкой. Он положил на ее лоб и вздутый живот горячие грелки, но она быстро сбросила их.
– Он наверху в башне. Я пошлю за ним. Острое расстройство желудка? – быстро размышлял Джефф. Воспаление кишок? Торт мог служить объяснением, слишком обильная еда для истощенного организма могла быть опасна и все же он не был удовлетворен. Зрачки Джоанны до того увеличились, что глаза казались не голубыми, а черными. Так бывает от воздействия некоторых наркотиков, решил Джефф.
– Она принимала какие-нибудь лекарства? – спросил он Магду.
Служанка покачала головой.
– Ничего, сэр, кроме тех капель, что вы дали. Капли были совершенно безвредными и он стал спрашивать дальше:
– Что она ела после того, как я ее осматривал? Подумайте хорошенько.
– Ничего, кроме этого торта.
Джефф мрачно принялся за дело, но когда рвота стала слабее, пульс тоже стал слабеть, и лицо Джоанны приняло синеватый оттенок. Джефф знал, что Николас в любой момент может войти, и потому он должен поторопиться с вопросами, которые ему не хотелось задавать при нем и на которые не оставалось времени.
– Мистер Ван Рин давал ей что-нибудь? Служанка затрясла головой.
– Я все время была в комнате, убирала здесь. Он только отрезал ей кусок торта, когда она об этом попросила, и все.
– Я глупец, – думал Джефф, в отчаянии растирая толстые холодеющие руки.
Быстро вошел Николас и молча обошел Миранду, неподвижно стоящую в дверях.
Он подошел к жене, и, похоже, она почувствовала его присутствие. Глядя на него умоляющими глазами, она с трудом зашевелила губами, а ее дыхание стало прерывистым.
– Что с ней? – воскликнул Николас, повернув побелевшее лицо к Джеффу, который в ответ беспомощно развел руками.
– Острое расстройство желудка. Боюсь, что сердце не выдержит, – прошептал он. Он укрыл ее одеялами и велел немедленно принести грелки. Затем он приподнял Джоанну, чтобы облегчить ее дыхание. Николас застыл неподвижно, словно на него напал столбняк.
Через двадцать минут дыхание Джоанны прекратилось совсем. Магда вскрикнула и, всхлипывая, выбежала из комнаты.
Джефф натянул простыню поверх широко распахнутых глаз и погрузился в кресло, ощущая стыд и презрение к самому себе. Он же все время был здесь. Он обязан был спасти ее. Может, вчера он что-то недосмотрел? Должно быть, имелись какие-то симптомы, которые он сразу не распознал. А я был так самонадеян, горько подумал он.
Николас отвернулся от кровати, двигаясь словно сомнамбула.
– Чревоугодие погубило ее, – сказал он. В выражении его голоса не слышалось никаких иных чувств, кроме тихой печали – он просто констатировал факт. И только на следующий день эти слова поразили Джеффа своей странной бесчувственностью.
Николас пошел к двери и увидел перепуганную девушку.
– Идите спать, Миранда, – сказал он. – Все кончено.
Она с трудом вздохнула. С того момента как она вошла в комнату, события приобрели правдоподобие ночного кошмара. Миранда оцепенела. Повинуясь Николасу, она послушно отправилась в свою спальню.
Патрун, выйдя в холл, созвал потрясенных слуг и отдал необходимые распоряжения.
Подняв голову, Джефф обнаружил, что он остался один на один с покрытым простыней телом. Не сознавая, зачем он это делает, он отломил кусок торта и, завернув его в салфетку, положил в свой карман. Затем взял в руки саквояж и пошел прочь из мрачной комнаты. По пути он прошел мимо небольшого куста олеандра, вспомнив при этом, как Джоанна гордилась им. Бедняжка, подумал он, в этом доме вряд ли стоит ожидать хоть малейшего сожаления от ее кончины.
Вскоре, когда поместье осталось далеко позади, он услышал, так же как и все в Драгонвике, звон церковного колокола в деревне.
Дон, дон, дон, гремел большой колокол. Тридцать четыре раза, по одному удару на каждый год жизни несчастной Джоанны Ван Рин.
Глава девятая
К вечеру второго дня после смерти Джоанны Драгонвик был буквально наводнен людьми. Кареты с задернутыми занавесками одна за другой подкатывали к черным воротам, чтобы высадить всех родственников и друзей покойной, прибывавших из Гринбуша, Олбани, Уотервлайта и многих других мест. Коридоры и лестницы гудели от шарканья бесчисленных ног всех гостей, которые входили в спальню и отдавали последний долг памяти хозяйке имения.
Она лежала на розовой кровати между двумя длинными горящими свечами и черный бархатный покров оставлял открытым только ее лицо. В комнате Джоанны было много цветов – море белых тубероз и лилий, которые заменили олеандры.
Посыльные из Гудзона привезли множество рулонов черных тканей, ради чего были опустошены все ближайшие лавки. Магда и другие слуги спешно шили.
К четырем часам Миранда закончила свой собственный траурный наряд. Черное платье без единого украшения придало ей особое достоинство, но на этот раз внешний вид ее совершенно не волновал. Она оцепенела от ужаса и недоумения. Этого не может быть, повторяла она себе. Смерть не может прийти столь внезапно. Она была не так уж и больна.
Девушка не покидала спальню с тех пор, как Николас отправил ее туда. Еду ей приносили на подносе, и Магда, взявшая на себя ведение хозяйства с того момента, как патрун заперся в своей комнате, ясно дала понять Миранде, что ей не стоит показываться среди Ван Таппенов. Но огромная спальня в конце холла тянула ее к себе с болезненной силой. Выйдя в сумерках в коридор, она присоединилась к группе незнакомых людей, которые вполголоса переговаривались у дверей Джоанны, совершенно потрясенные. Вместе с ними она вошла в тихую комнату и в свою очередь приблизилась к кровати.
Надеюсь, я не так сильно ненавидела ее, подумала девушка и неожиданно по ее лицу заструились слезы. Потому что до этого момента она даже и не подозревала, до какой же степени она ненавидела Джоанну Ван Рин.
Именно Магда принесла Миранде ужин я поставила его на стол.
– Полагаю, что после похорон вы уедете, – грубо сказала она.
Миранда сглотнула.
– Вероятно, да.
Да, конечно, она должна ехать. Она не может остаться здесь вдвоем с Николасом. Николас! Девушка крепко стиснула пальцы и подошла к окну, пряча лицо от любопытного взгляда горничной. Когда женщина ушла, Миранда отодвинула поднос, так и не притронувшись к еде.
После этой трагедии Николас сильно отдалился от нее, даже больше, чем когда-либо раньше. Для него смерть жены тоже приобрела какое-то новое необъяснимое значение. Миранда не могла знать, насколько сильно он горевал по Джоанне. Она никогда не понимала, какие чувства Николас испытывал по отношению к ней. Но все же она была его женой – матерью его ребенка – и он должен был чувствовать себя ужасно. Миранда долго стояла у окна, спрятав лицо в ладонях, но через некоторое время она все же разделась и легла в постель, измученная бессонницей предыдущей ночи.
К полуночи дом успокоился, и все шаги в холле смолкли. Ван Таппены давно улеглись. Миранда крепко спала и даже не проснулась, когда дверь открылась и закрылась снова. Но она услышали свое имя и когда открыла глаза, то затуманенным сном взором увидела, что на нее смотрит Николас.
Он поставил свою свечу на стол и вернулся к кровати. Она увидела на его рукаве черную траурную ленту и не могла ни отвести от нее взгляд, ни поднять глаза на его лицо.
– Миранда! – позвал он. – Взгляни на меня. Медленно она подчинилась, переведя взгляд от черной ленты на его подбородок. Тяжело дыша, он одним резким движением прижал ее к себе. Он стал страстно целовать ее, и она почувствовала, как яростно бьется его сердце.
– Нет, нет, – испуганно зашептала она и постаралась оттолкнуть его.
Он поднял голову и так быстро отнял руки, что от неожиданности она упала на подушки. Выпрямившись, он коротко рассмеялся.
– Если я чего-то захочу, неужели вы считаете, что ваше глупое «нет» меня остановит?
– Я… я не знаю, – прошептала она. Его тигриная свирепость напугала ее, но сейчас, когда он отстранился от нее, вновь холодный и полностью владеющий собой, она взглянула на него с мольбой.
– Вставайте, оденьте свой пеньюар, – велел он. Пока она вылезала из постели, он повернулся к ней спиной, подошел к камину и помешал затухающие угли.
Одевшись, она подошла к нему, высокая и стройная, ее волосы как у ребенка были забраны за уши и золотым каскадом падали на плечи.
Он наклонился и взял ее левую руку. Ничего не понимая, она смотрела, как он надевает на ее средний палец массивное кольцо. Миранда в недоумении уставилась на него. Это было старинное золотое кольцо в форме двух крошечных рук с выступающими на них бриллиантами, которые окружали темно-красный карбункул в виде сердечка.
– Это обручальное кольцо Ван Ринов, – сказал он. Она подняла недоуменный взгляд на его лицо.
– Я… я не понимаю.
– Нет, понимаете, Миранда, – нежно сказал он. Недоверчивая радость охватила ее и исчезла. Она отшатнулась. Не более чем в пятидесяти футах от нее лежало бездыханное тело с застывшей странной улыбкой.
– Джоанна, — прошептала она.
Глаза Николаса стали жестче. За секундное молчание она услышала неторопливое тиканье часов на каминной полке, лай собаки где-то за конюшней, торопливые шаги в коридоре.
– Она никогда не носила это кольцо, – сказал он. – Ее пальцы были слишком толстыми.
Слава Богу, смущенно подумали она, тогда все будет хорошо. Конечно, если она никогда не носила его, все будет хорошо.
– Ты сделаешь так, как я тебе скажу, – произнес Николас.
Темно-красный карбункул горел на ее пальце в свете камина и огнем сверкали крохотные бриллианты.
– Да… да, – прошептала она. – Всегда.
– Спрячь кольцо. Не говори о нем никому. В пятницу ты уедешь домой. А ровно через двенадцать месяцев я буду просить твоей руки.
– Двенадцать месяцев… – повторила она.
– Конечно, этот год будет годом траура.
– Но Николас, – воскликнула она, сжав руки и в отчаянии глядя на него. – Я не могу поверить… я никогда не мечтала… Ты действительно любишь меня… ты так и не сказал…
Николас улыбнулся, положил руки ей на плечи.
– Я прошу тебя носить мое имя, а нежные речи годятся только для школьников. Живи будущим Миранда… как и я.
Он наклонился и быстро поцеловал ее. Затем он ушел, а девушка осталась стоять у камина не отрывая взгляд от обручального кольца, словно оно загипнотизировало ее.
В это же самое время в Гудзоне Джефф в запертой операционной с занавешенными окнами заканчивал последние анализы. У него не было подходящих книг по токсикологии, но в одном из учебников по фармакологии он нашел таблицу с необходимыми ему данными.
На тарелке лежало несколько крошек – все, что осталось от образца, который он позаимствовал в Драгонвике. Остальное он исследовал через микроскоп, который хоть и был довольно слабым, все же был в состоянии показать крохотную крупинку белого или серого порошка, если бы таковая там только имелась. Он не обнаружил ничего. Следуя инструкции в книге, он сжег в реторте один кусочек пирога, а другой посыпал соответствующими химикалиями. И вновь результат был отрицательным.
И тут с неожиданной злостью он схватил тарелку и швырнул ее в каменную раковину, где она разбилась на мелкие осколки.
Мне следовало бы постыдиться, подумал он. Мои подозрения ни что иное как детская досада на то, что моя собственная некомпетентность меня подвела и я потерял пациентку.
Он захлопнул учебник и поставил его обратно на полку собирать пыль, потом привел в порядок операционную и пошел спать, решив больше никогда к этому не возвращаться.
