Текст книги "Артемида"

Автор книги: Энди Вейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Индикаторы системы удаления углекислого газа горели зеленым светом, что меня порадовало – мне не хотелось бы умереть здесь. В прошлом астронавтам приходилось пользоваться одноразовыми фильтрами для забора СО₂, но современные скафандры отсеивают молекулы СО₂ с помощью сочетания сложной системы мембран и наружного вакуума. Я незнакома с системой детально, но она работает, пока скафандр находится в рабочем режиме.

Я еще раз проверила показания приборов и убедилась, что все данные находятся в пределах безопасной нормы. Не стоит надеяться на различные сигнализации, встроенные в скафандр. Несмотря на то что они хорошо продуманы, это уже последний рубеж. Безопасность начинается с оператора скафандра.

Я сделала глубокий вдох, вскинула сумку на плечо и отправилась в путь.

Сперва мне пришлось обойти вокруг города: воздушный шлюз Конрада находится на севере, а «Алюминий Санчез» – с южной стороны. Прогулка заняла не меньше двадцати минут.

Потом мне понадобилось два часа, чтобы добраться до реактора плавильни, находившегося в километре от города. Нелегко было наблюдать, как город постепенно исчезает из вида. А ну–ка, помашите ручкой единственному месту на этом куске камня, где может выжить человек.

Наконец я добралась до основания того, что мы называем «Вал».

Когда город еще только проектировали, кто–то задался вопросом, что случится, если реактор вдруг взорвется? Он же всего в километре от города. Нехорошо получится, не так ли? Кучка ботанов сделала умные лица и принялась обдумывать задачу. После чего один из них заявил:

– А почему бы нам не поставить на пути взрыва большую кучу земли?

Его повысили в должности и устроили в его честь парад.

Я немного приукрашиваю детали, но вы поняли, в чем дело. Вал защищает город на тот случай, если реактор вдруг взорвется. Хотя сами купола, скорее всего, прекрасно бы справились с этим. Как всегда, идея в том, чтобы перестраховаться. Хотя, что интересно, от радиации нам защита не нужна, даже если реактор расплавится. Оболочки куполов просто чертовски хорошо прикрывают от радиации.

У подножия Вала я присела, чтобы немного отдохнуть. Идти предстояло еще долго, и я нуждалась в передышке.

Я повернула голову вбок, прикусила сосок (вы не слишком там возбуждайтесь) водяного шланга внутри шлема и сделала несколько глотков воды. Система температурного контроля скафандра заодно охлаждала воду. В конце концов, я выложила кучу денег за этот скафандр и он прекрасно работал, когда не устраивал подлянку и не проваливал мне экзамен.

Недовольно ворча, я принялась карабкаться вверх по склону. Предстояло взобраться на пятиметровый склон под углом в 45 градусов. Кажется, не бог весть что, особенно при лунной силе тяжести, но если на вас стокилограммовый скафандр РБП, а за спиной висит еще 50 килограммов всякого оборудования, поверьте мне, это нелегкая работенка.

Я сопела, сипела и чертыхалась всю дорогу наверх. Не уверена, но, по–моему, я даже изобрела кое–какие новые ругательства. Интересно, есть такое слово «зайбинсь»? Наконец я взобралась на верхушку Вала и принялась обозревать окрестности.

Реакторы находились в нескольких зданиях неправильной формы. Десятки труб вели к уложенным на поверхности сверкающим термальным панелям.

На Земле реакторы сбрасывают излишки тепла в реки или озера. На Луне суховато для этого, поэтому излишки тепла отводятся в космос при помощи инфракрасного излучения. Этой технологии уже лет сто, но ничего лучшего мы пока еще не придумали.

Сама плавильня располагалась в двухстах метрах от реакторов и представляла собой мини–купол тридцати метров в диаметре, с одной стороны которого была пристроена конусовидная дробилка для руды. Дробилка измельчала камень в грубый песок и упаковывала в цилиндрические контейнеры, которые отправлялись в плавильню по трубам под давлением. Прямо как старая пневмопочта из 1950‑х годов. Но оно и понятно: если у вас есть система воздушных насосов и вакуумных труб, почему бы ею не воспользоваться?

Шлюз для приема поезда находился с другой стороны купола. Перед шлюзом рельсы раздваивались: одна ветка вела в шлюз, вторая уходила к автоматической шахте, снабжавшей ракетным топливом весь Порт.

Я спустилась по склону на пару метров и нашла местечко, где могла улечься и спокойно наблюдать за происходящим. Расписания работы комбайнов у меня не было, так что приходилось ждать.

И ждать.

И ждать, черт бы все побрал.

Если кому интересно, то вокруг меня находилось ровно пятьдесят семь камней, которые я сперва рассортировала по размеру, но потом передумала и рассортировала заново по степени сферичности. Потом я решила было построить замок из реголита, но получилась только неровная кучка. Частицы реголита зазубренные, что обеспечивает прекрасное сцепление, поэтому в перчатках скафандра с ними не так легко справиться. Все, что мне удалось, это насыпать маленькие полусферки из пыли. Я построила уменьшенную модель Артемиды.

Ждать пришлось четыре часа.

Четыре. Долбаных. Часа.

Наконец я увидела, как на горизонте что–то блеснуло. Это явно был комбайн, возвращавшийся в Порт! Вот и славненько. Я встала и подняла сумку (за время ожидания я еще и рассортировала все свое оборудование по алфавиту, сперва по–английски, потом еще и по–арабски).

Я прыжками спустилась с Вала. Комбайн и я почти одновременно оказались у плавильни, но я подошла чуть быстрее.

Я осторожно кралась вокруг купола, чтобы не попасть в поле зрения камер комбайна. Учитывая, что никто за ними не наблюдал, особой необходимости в этом, конечно, не было. Наконец я обогнула купол и увидела комбайн вблизи во всем его сверкающем великолепии.

Комбайн подошел к дробилке, щелкнуло соединение, машина медленно подняла переднюю часть кузова, и тысячи килограммов руды посыпались в дробилку. Маленькое облачко пыли поднялось над этой лавиной, но почти сразу исчезло. Вокруг не было ветра, чтобы разносить пыль по сторонам.

Избавившись от груза, комбайн опустил кузов и замер на месте. Механический манипулятор протянулся вперед, чтобы подсоединить зарядный кабель и шланги охлаждения. Я не знала, как долго он будет подзаряжаться, поэтому не стала терять время.

– Миллион жетонов, – напомнила я себе, карабкаясь по боку комбайна и швыряя сумку с оборудованием в кузов. Потом я спрыгнула в кузов вслед за сумкой. Пока все шло неплохо.

Я ожидала, что подзарядка займет больше времени, но это заняло минут пять. Надо отдать должное «Тойоте», они умеют делать аккумуляторы для быстрой подзарядки. Комбайн дернулся вперед, и мы отправились в путь.

Мой план работал! Я хихикнула, как малолетка. Ну и что? Я девушка, мне можно. К тому же, все равно никто не слышит. Я вытащила из сумки алюминиевый стержень, влезла на крышу кабины и взмахнула стержнем, как мечом:

– Вперед, мой могучий конь!

И мы поехали вперед. Комбайн шел на юго–запад по направлению к предгорьям кратера Мольтке на просто–таки сумасшедшей скорости километров 5 в час.

Я смотрела, как исчезают позади корпуса реакторов и купол плавильни, и опять ощутила беспокойство. Не то чтобы мне прежде не приходилось так сильно удаляться от Шира[26]26
  Шутливый намек на поход хоббитов из Шира.


[Закрыть]. До Центра туризма поезд вообще идет 40 километров. Но я никогда еще не была так далеко от безопасности.

Чем ближе к холмам, тем более скалистым становился пейзаж вокруг, но комбайн не замедлял ход. Быстрым его назвать было нельзя, но с мощностью у этой машины все было в порядке.

Когда мы наехали на первый валун, я чуть было не вылетела из кузова и едва спасла свою сумку от той же участи. Комбайн явно не входил в перечень удобных средств передвижения. Интересно, как у него только руда не вываливается на обратном пути. Скорее всего, на пути к плавильне машины шли более осторожно. Но в любом случае, тряская езда все равно была лучше пешей прогулки, да еще вверх по такому склону.

Наконец мы добрались до самого верха, и ход сразу стал мягче. Я спихнула свалившуюся на меня сумку и снова взобралась на верх кабины. Мы прибыли в зону сбора руды.

За многие годы работы комбайнов широкая плоская равнина была практически полностью очищена от камней. Вот и отлично, хоть трясти перестанет. Чистая поверхность имела форму неровного круга. На краю круга я заметила еще три комбайна, собиравших камни в кузов. Моя машина также подошла к краю очищенной поверхности и опустила ковш для сбора руды.

Сперва я выбросила из кузова сумку, потом выбралась сама. На данном этапе избежать камер все равно было невозможно. Оставалось только надеяться, что какой–нибудь работник в цеху «Санчез» случайно не решит произвести впечатление на подружку, демонстрируя ей, как трудятся комбайны.

Таща за собой сумку, я забралась под комбайн.

В первую очередь нужно было закрепиться под днищем машины. Комбайны недолго стоят на одном месте, и мне не хотелось переползать вслед за ним. Я открыла сумку и занялась выбором нужного оборудования.

Сперва я достала полотнище плотного, усиленного специальными волокнами пластика с кренгельсами[27]27
  Кренгельс (морск.) – специальное металлическое или пластиковое кольцо, вдеваемое в отверстие в полотне, для привязывания веревок.


[Закрыть] по углам, чтобы его можно было привязать. Я продернула через кренгельсы нейлоновую веревку и прикрепила полотнище к разным выступам на кузове машины. Теперь у меня был гамак. Я заползла в мое тайное убежище и втащила следом сварочное оборудование.

Комбайн рывком двинулся вперед. Как я понимаю, он загрузил ковш камней в кузов и решил переместиться дальше за следующей порцией. В безвоздушной среде все это произошло беззвучно, поэтому я не могла предугадать действия машины. Возникла небольшая проблема – я еще не успела затащить в гамак запасные кислородные баллоны.

Я посмотрела на баллоны и решила, что это еще не конец света, поскольку я легко могу вернуться за ними…

И тут огромный валун, у основания которого комбайн сделал свежую выемку, потерял равновесие и свалился прямо на мои запасные баллоны. Из–под валуна тихо пукнуло кислородом и поднялось маленькое облачко пыли. И все. Моим баллонам с запасным воздухом пришел конец.

Я не удержалась от возмущенного вопля:

– Не, ты серьезно?!

Пришлось заняться подсчетом общей хреновости ситуации, в которой я оказалась.

Я глянула на дисплей на рукаве скафандра: в основных баллонах осталось воздуха на шесть часов. Еще два часа в аварийном баллоне. Еще один баллон предназначался для сварки: я могла бы подсоединить его к воздушному клапану скафандра, но тогда вся затея теряла смысл. Этот баллон был мне нужен для осуществления моих злодейских планов.

Итак, у меня был запас воздуха на восемь часов. Достаточно ли этого для того, что я задумала?

До Артемиды было три километра по пересеченной местности, но зато вниз по склону. Скажем, два часа.

В соответствии с первоначальным планом, я намеревалась подождать до ночи (имея в виду время суток, а не настоящую лунную ночь) и пробраться в купол, когда все уже улягутся спать. Но теперь у меня не хватало воздуха для этого, так что придется заходить в шлюз посреди дня.

Коррекция плана: можно воспользоваться шлюзом ИЦКИ (Индийского Центра космических исследований) в сфере Армстронга. Тамошние ботаны, конечно, удивятся, но я просто пройду мимо, не останавливаясь. За стеклом шлема мое лицо видно не будет. И, в отличие от шлюза в Конраде, окрестности не кишат членами Гильдии РБП.

О’кей, с этой проблемой более–менее разобрались. Стало быть, у меня было шесть часов, прежде чем придется возвращаться. По девяносто минут на каждый комбайн. Придется работать пошустрее.

Я поудобнее устроилась в гамаке и собрала сварочный аппарат. Баллоны с ацетиленом и кислородом я зажала между ног, чтобы они не болтались при движении комбайна. На глаз я отмерила 10 сантиметров от клапана охлаждения на днище комбайна и отверткой нацарапала кружок диаметром 3 см там, где нужно было резать.

Я опустила щиток от солнца на шлеме и скотчем приклеила к середине щитка стекло от сварочной маски. Потом я отвернула кран ацетиленового баллона, включила режим зажигания смеси на горелке и проверила искру…

Аппарат не сработал.

Странно.

Я попробовала снова – тот же результат. Никакой искры.

Я проверила баллон с ацетиленом, но с подачей газа все было в порядке. Так в чем же проблема?

Я подняла щиток шлема и внимательно осмотрела зажигательное устройство. Отец в свое время приучил меня использовать колесцовый механизм вместо электрического, бурча, что электрический – одна из тех вещей, которые «вечно норовят сломаться». Так что моя система зажигания представляла собой просто кусок кремня и стальные полоски, прикрепленные к пружинной рукоятке. Ничего сложного, подобные устройства с успехом использовались уже тысячу лет. Так в чем сейчас проблема?

Ох ты ж…

Все понятно.

Когда кремень ударяет по стали, он выбивает микроскопического размера кусочек металла, который горит из–за чертовски сложного соотношения площади поверхности и уровня окисления. Проще говоря, процесс ржавения происходит настолько быстро, что из–за выделяющегося тепла начинается горение.

Интересный факт: для окисления нужен кислород. В вакууме огниво не работает. Ну, ладно, не стоит впадать в панику. Сварочное пламя представляет собой горящую смесь ацетилена и кислорода. Я подкрутила вентили, чтобы изменить соотношение газов. Теперь это была крошечная струйка ацетилена в потоке кислорода. А потом я щелкнула огнивом прямо перед соплом горелки.

Искры! Целый фонтан летящих искр! Кусочки раскаленного металла словно взбесились в потоке кислорода. Но я перебрала с кислородом и получилось, что ацетилена оказалось недостаточно для формирования пламени. Я увеличила содержание ацетилена в смеси и попробовала еще раз. На этот раз снопу искр удалось зажечь слабенькое, чихающее пламя. Я вернула вентили в изначальное положение и пламя приняло знакомые, четкие очертания.

Облегченно вздохнув, я опустила щиток шлема, стараясь держать горелку ровно, несмотря на неудобство работы в неуклюжем скафандре. Еще одна проблема на мою голову. Но мне хотя бы не пришлось иметь дело с брызгами расплавленного металла, поскольку я собиралась резать, а не сваривать шов. Когда режешь металл ацетиленовым резаком, расплавленные капли не образуются – температура настолько высока, что металл в процессе резки просто испаряется.

Сам процесс оказался намного легче, чем я думала, и занял около трех минут. Металлический кружок диаметром три сантиметра свалился мне на грудь вместе с кусочком пузырящегося расплавленного воска. Но воск практически сразу охладился и затвердел.

Я выбрала отличное место для работы. Я прорезала отверстие в резервуаре с воском, не задев расположенные рядом шланги системы охлаждения. Не то чтобы меня это особо беспокоило, но я не хотела, чтобы комбайн сообщил на базу о неполадках в системе охлаждения. А кусочек воска, который вывалился наружу, был явно слишком мал, чтобы поднимать из–за него тревогу. По крайней мере, я очень на это рассчитывала.

Я достала из сумки один из шести предохранительных клапанов, купленных накануне в специализированном магазине в Бухте Спокойствия (по одному на каждый комбайн плюс два запасных). С одной стороны у них было стандартное кольцо подсоединения, с другой – отрезок трубы длиной в 3 сантиметра. Я вставила клапан в вырезанное в днище отверстие и убедилась, что он сидит плотно. Я снова зажгла горелку (используя тот же прием с перенасыщенной кислородом смесью, что и в первый раз) и взяла в руки алюминиевый стержень. Мне нужен был надежный воздухонепроницаемый шов вокруг клапана.

Когда я жила с отцом, я тыщу раз устанавливала подобные клапаны. Но мне никогда еще не приходилось работать в скафандре. К тому же, сейчас я не резала металл, а плавила металл для сварного соединения.

Стоило мне допустить оплошность, и капля расплавленного металла, упавшая на мой скафандр, прожгла бы его насквозь. А дырка в скафандре – это нехорошо.

Я отодвинулась как можно дальше в сторону из–под места сварки. Может, повезет и Роковая Капля сия меня минует. Я принялась за работу, следя, как расползается лужица расплавленного алюминия. Какое–то время на шве висела, подрагивая, капля металла, но в конце концов она всосалась в металлическую щель над ней и мое сердцебиение пришло в норму. О Аллах всемогущий и все ангелы, спасибо вам за поверхностное натяжение и капиллярные явления.

Осторожно и не торопясь я вела горелку вокруг клапана, стараясь, чтобы мое тело не находилось прямо под местом сварки. Наконец шов был закончен.

Итак, я подсоединила аварийный выпускной клапан к резервуару с воском. Наступило время осуществить мой гнусный замысел.

Я подсоединила шланг моего сварочного баллона с кислородом к клапану и до конца отвернула вентиль на баллоне.

Резервуар, само собой, был заполнен воском, но внутри имелись пустоты. А пятьдесят атмосфер кислорода, если его гнать в сосуд, выдерживающий высокое давление, эти пустоты непременно найдут. Когда давление в баллоне сравнялось с давленим в резервуаре с воском, я очень осторожно закрыла клапан и отсоединила шланг.

После чего я выбралась из–под комбайна. Повторять ту же ошибку не хотелось, и сперва я минуту понаблюдала за машиной, чтобы убедиться, что она не тронется внезапно с места, как в первый раз.

Ковш с хрустом опустился, захватил несколько сотен камней и забросил их в кузов, после чего потянулся вниз за новой порцией. Значит, у меня было время забраться наверх.

Я запрыгнула на ближайшее ко мне колесо и подтянулась вверх, к коробке с предохранителями. Внутри там все было как в комбайне Тронда – те же четыре кабеля подходили к центральному предохранителю. Вообще–то, в этом не было ничего удивительного, учитывая, что это та же модель, но я все равно ощутила облегчение.

Для предотвращения проблем с электричеством предохранители установлены в самых разных узлах комбайна, но центральный предохранитель – это, так сказать, последний рубеж защиты. Все кабели сходятся сюда. Это главная «пробка», которая предохраняет аккумулятор от проблем.

Я вытащила из сумки самодельное устройство, состоявшее из двух зажимов–крокодилов на отрезке толстой проволоки, подсоединенном к высоковольтному релейному выключателю, в свою очередь подключенному к звонку будильника, работающего от батареек. Все предельно просто: будильник сработает в установленное время, после чего щелкнет и выключатель. Не ракетные технологии, чего уж там, да и на вид неказисто, но зато работает.

Я соединила положительный и отрицательный полюсы главного кабеля при помощи моего устройства. Само собой, ничего не произошло, поскольку выключатель стоял в открытом положении. Но в полночь, как только сработает будильник, контур замкнется, сработает реле, и аккумулятор коротнет. А поскольку короткое замыкание никак не затронет основной предохранитель, то и обычные меры предосторожности, соответственно, окажутся бесполезны.

Если вы закоротили аккумулятор мощностью 2.4 мегаватт–часа, он сильно нагревается. Я имею в виду, очень сильно нагревается. А находится он в герметично закрытом кожухе, заполненном воском и сжатым кислородом.

А теперь сложим одно с другим:

Воск + кислород + тепло = огонь.

Огонь + ограниченное пространство = бомба.

(Бомба + комбайн) х 4 = 1 000 000 жетонов для Джаз.

Я благополучно вернусь в город намного раньше, чем все это произойдет. Они могут просматривать запись сколько угодно, но узнать, кто это был, не смогут. К тому же, у меня припасен еще один трюк…

Я снова глянула на показания дисплея на рукаве скафандра, надеясь, что собранный Свободой аппарат сработает как надо. В прошлом он меня еще не подводил.

Я оставила аппарат в своем спальном «гробу», где он в настоящий момент как раз должен был ожить и приняться за работу. Я ласково называла эту штуковину «алиби–мат». Перед уходом я вставила свой Гизмо в предназначенный для этого паз.

Алиби–мат принялся тыкать в экран Гизмо крохотными цилиндрическими манипуляторами, показатели поверхностного электричества которых соответствовали показателям человеческой кожи. Аппарат ввел мой пароль и занялся интернет–серфингом. Он открыл мой любимый саудовский сайт со светскими сплетнями, какие–то смешные клипы, разнообразные форумы и даже отправил несколько сообщений, которые я составила заранее.

Вполне приличное алиби, пусть даже и не совершенное. Если кто спросит, я могла сказать, что была дома и лазила по Сети. Самое обычное дело. А запись моих действий в архиве Гизмо и городской сети подтвердит мои слова.

Я глянула на часы. Вся процедура – от развертывания гамака до установки моего устройства для убийства комбайна заняла 41 минуту. Работает! Я смогу вернуться с запасом времени! С одним комбайном покончено, осталось еще три.

Я снова залезла под днище машины, собрала свое снаряжение и вылезла наружу. Приходилось следить, чтобы ненароком не попасть под одно из огромных колес. Даже с поправкой на лунное тяготение, громадная машина раздавила бы меня, как виноградинку.

Я предполагала, что до следующего комбайна около ста метров и что машина будет находиться где–то с краю участка сбора руды. Вместо этого машина стояла в трех метрах прямо передо мной. Какого черта, что происходит?!

Комбайн не выполнял обычные операции, не собирал и не грузил руду. Вместо этого он неподвижно стоял, «глядя» на меня. Когда я встала, камеры слегка сдвинулись вслед за мной. Это могло означать только одно: кто–то из сотрудников «Санчез» перевел управление машиной на ручное.

Меня засекли.

«Дорогая Джаз,

Я очень о тебе беспокоюсь. От тебя ничего не было уже больше месяца и ты не ответила ни на одно из моих сообщений. Я нашел рабочий сайт твоего отца, там был адрес его почты, и я связался с ним. Он не знает, где ты находишься, и тоже очень волнуется.

В списке жителей Артемиды, который в открытом доступе, есть 7 человек по имени Шон. Я связался со всеми, но никто из них тебя не знает. Наверное, твой Шон не хотел, чтобы информация о нем была в открытом доступе. Так что это оказался еще один тупик».

«Дорогой Кельвин,

Извини, что заставила тебя волноваться. Но зря ты связался с отцом.

У меня в последнее время были одни проблемы. В прошлом месяце к Шону заявилась рассерженная толпа. Человек пятнадцать. Они как следует отметелили его. Он потом не хотел говорить об этом, но я и так знала, в чем дело. Здесь иногда такое происходит. Это называется «моральная бригада».

Некоторые вещи просто выводят людей из себя. Настолько, что они объединяются и наказывают тебя, даже если формально ты не нарушил никаких законов. Шон вечно озабочен – я это знала. И я знала, что у него были другие девчонки.

Но я понятия не имела, что он трахался с 14-летней малолеткой.

У нас тут есть люди со всех концов Земли. Разные культуры подразумевают разные нормы сексуальной морали, так что в Артемиде нет официально установленного возраста согласия. Если никто никого не заставлял, то это не насилие. А девчонка не возражала.

Но мы же все–таки не дикари. Может, за подобное и не вышлют на Землю, но по шее надают точно. Я думаю, что в этой толпе были родственники той девочки. Кто его знает.

Кельвин, я идиотка. Я просто законченная идиотка. Как я могла не видеть, что собой представляет Шон? Мне всего семнадцать, и он запал на меня с первого же дня. А выясняется, что я – старше всех в его предпочтительной возрастной категории.

Мне негде жить. К отцу я вернуться не могу. Просто не могу. Пожар уничтожил все новое оборудование, которое он купил. И ему пришлось заплатить за ущерб, причиненный помещению. Теперь он не может не то что расширить свой бизнес, он вообще еле держится на плаву. После того, что я сделала, как я могу приползти обратно?

Я разрушила жизнь отца своей глупостью.

Свою, кстати, я разрушила тоже. Когда я ушла от Шона, у меня в кармане было всего двести жетонов. На эти деньги невозможно ни комнату снять, ни поесть нормально.

Сейчас я живу на «месиве». Каждый день. Даже без вкусовых добавок, потому что у меня нет на них денег. И… знаешь ли, Кельвин, у меня вообще нет жилья. Сплю, где получится. Нахожу закоулки, где поменьше людей. В основном это либо верхние этажи, где жутко жарко, либо самые нижние, где температура, как в холодильнике. Я стащила одеяло из гостиничной прачечной, чтобы было хоть чем укрыться. Каждый день приходится менять место ночевки, чтобы Руди не застукал. В Артемиде запрещено быть бездомным. А Руди зуб на меня точит еще со времени того пожара. Он воспользуется любым предлогом, чтобы избавиться от меня.

Если он меня поймает, то меня вышлют в Саудовскую Аравию. Что означает, что я буду бездомной, нищей и вдобавок с кучей болячек, связанных с гравитацией. Мне просто необходимо остаться на Луне.

Извини, что я вываливаю на тебя все свои проблемы. Мне просто больше не с кем поговорить.

Деньги мне НЕ предлагай. Я знаю, что это будет первое, что придет тебе в голову, но не надо. У тебя три сестры и двое родителей, о которых надо заботиться».

«Дорогая Джаз,

Я даже не знаю, что сказать. Я просто в шоке. Как бы я хотел чем–нибудь тебе помочь!

У нас здесь тоже не все гладко. Моя сестра Халима объявила, что беременна. Отец ребенка, похоже, какой–то военный и она даже не знает его фамилии. Так что скоро в семье появится ребенок, о котором надо будет заботиться, и это рушит все наши планы. Изначально я планировал оплатить образование Халимы, чтобы она потом оплатила образование Куки, а я бы тем временем откладывал деньги на пенсию матери и отцу. Потом Куки оплатила бы образование Файт, и так далее. Но теперь Халима не сможет ничем заниматься, кроме ухода за ребенком, и нам придется ее содержать. Мама нашла работу клерком в магазине компании прямо здесь, на базе. Это первая официальная работа в ее жизни. Ей вроде бы нравится, но мне вообще не хотелось, чтобы она работала.

Отцу теперь придется продолжать работать еще много лет. Куки говорит, что постарается найти какую–нибудь не требующую квалификации работу, чтобы хоть какие–то деньги в семью приносить. Но это же означает продавать свое будущее!

Впрочем, надо быть благодарным за то хорошее, что есть в нашей жизни. Из Халимы получится хорошая мать, и семья будет рада новому ребенку. Мы здоровы, и мы можем положиться друг на друга.

Хоть ты сейчас и бездомная, но, по крайней мере, находишься в чистой, относительно безопасной Артемиде, а не в каком–нибудь земном городе. У тебя есть хоть какая–то работа, и ты зарабатываешь деньги. Надеюсь, ты зарабаты ваешь больше, чем тратишь.

Друг мой, нам сейчас трудно, но мы найдем свой путь. Он есть, и мы его найдем. Напиши мне, чем я могу тебе помочь».