Текст книги "Обрести навек"
Автор книги: Эмми Лорин
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Эмми Лорин
Обрести навек
Человека столь совершенной красоты она никогда прежде не встречала. Эндри Трэск впервые видела этого мужчину во плоти, в реальной жизни. И все же он был ей знаком. Ошеломленная, буквально не веря своим глазам, она следила сквозь стеклянную витрину, как он приближался ко входу в кафе.
Он был чрезвычайно высокого роста и изумительно строен. Мощные плечи не бугрились, однако, излишне накачанными мускулами, как у множества молодых людей, на которых Эндри успела насмотреться за несколько месяцев своей жизни в Калифорнии. Кисти рук у него были широкие, запястья, талия и бедра – узкие, а ноги – длинные, причем идеальных пропорций. И двигался он с удивительной грацией – почти плавно, как про себя определила Эндри. Но более всего поражало его лицо – это Эндри заметила по взглядам, которые – кто исподтишка, а кто и открыто – бросали на него все посетители кафе, независимо от пола и возраста. Его лицо с безупречно классическими Чертами было воплощенным совершенством. Взъерошенные ветром волнистые иссиня-черные волосы и бронзовая кожа блестели в лучах яркого осеннего солнца.
И Эндри знала этого человека.
Тем временем он остановился, заговорив только что вышедшим из кафе мужчиной. Неотрывно наблюдая, как шевелились его губы, Эндри вздрогнула, когда в ослепительной улыбке сверкнули ровные белоснежные зубы. Она узнала эту улыбку и всей душой отозвалась на нее. Она была уверена, что и глаза у него окажутся те самые – голубые и глубокие, как воды чуть затененного горного озера. Ощущение чего-то до боли знакомого даже близкого было не просто странным – оно было даже отчасти жутковатым.
«Возможно ли это?» – спрашивала себя потрясенная Эндри. В самом деле, встретить буквально на улице живое воплощение образа, уже более года вторгавшегося в ее сны, – постижимо ли это?
Ни ответа, ни мало-мальски приемлемого объяснения не было: Эндри оставалось только смотреть в полном недоумении.
– Недурен, да?
С явной неохотой Эндри перевела глаза на молодую блондинку, сидевшую с ней за одним столом.
– Недурен? – повторила она, невольно снова обращаясь взглядом к удивительному мужчине. – По-моему, сказать о нем «недурен» – все равно что назвать Тихий океан большой лужей!
В приглушенном голосе Эндри слышался благоговейный трепет.
– Согласна, – кивнув, согласилась блондинка. – Он даже немного подавляет. – И, трагически вздохнув, добавила: – Не знаю, каково нам будет слушать его лекции.
Эндри не сразу поняла смысл замечания подруги. Нахмурясь, она удивленно воззрилась на девушку, с которой познакомилась вскоре после приезда в Калифорнию:
– Лекции? Мелли, ты о чем? Какие лекции?
Большие карие глаза Мелинды Франклин с изумления стали еще больше.
– Ты что, не видела его фото в проспекте колледжа?
Так как Эндри покачала головой, Мелинда свою мысль объяснила:
– Это сногсшибательное воплощение грез любой женщины – не кто иной, как Пол Хеллка, и преподает он в Паркеровском колледже курс природоведения.
Эндри захлопала глазами. Ее поразили и смысл фразы, и словесное его выражение. Для Эндри этот человек был именно грезой. Грезой, игрой воображения, возлюбленным из сновидений. Во всяком случае, сама Эндри так считала.
Эта встреча с ним во плоти вызвала в ней целую бурю противоречивых чувств. Это невозможно, уверяла она себя, стараясь подавить растущее в душе беспокойство. Это неправда. Не может быть правдой. Этот человек просто похож на возлюбленного из ее снов. Да, именно так. Однако, невзирая на доводы разума, сердце ее билось все чаще, на лбу проступил пот, в горле пересохло.
– Профессор Хеллка? – Голос Эндри предательски сорвался.
Мелинда рассмеялась:
– Не очень похож на профессора, да?
Боясь, что ей вновь изменит голос, Эндри только покачала головой, но для нее это движение имело также иной, известный лишь ей, смысл – она отказывалась верить в то, что видела. Безусловно, она ошиблась. Чтобы убедиться в этом и успокоиться, ей надо только взглянуть на него еще раз, рассмотреть по-настоящему. И, стиснув зубы, Эндри медленно перевела глаза к витрине.
Он исчез. Тротуар перед входом в кафе был совершенно пуст. «Не пригрезился ли он мне?» – спросила себя Эндри. «Конечно, нет», – тут же ответила она. Разве Мелли не рассказала ей, кто он Такой? Мелли! Эндри резко повернулась и уставилась на подругу.
– Ты в порядке? – обеспокоено спросила Эндри.
– Тебе вроде как не по себе.
– Да! То есть... я... – Эндри отчаянно пыталась придумать предлог, чтобы уйти. – Мне пора! Наконец выпалила она и схватила свою большущую холщовую сумку. – Мне очень жаль покидать тебя Мелли, но у меня важная встреча, я только что вспомнила.
– Но ты ведь даже не притронулась к еде! – воскликнула Мелинда, указывая на тарелку с салатом, стоявшую перед Эндри.
Выбираясь из-за столика, Эндри вытащила из сумки пару купюр.
– Да я, вообще-то, и не хотела есть, – сказала она, перебрасывая через плечо длинный ремень сумки. – Ладно, я пошла. Я тебе позвоню.
И Эндри как ракета понеслась вдоль ряда столиков к выходу. Но возле самой двери вдруг притормозила, словно лишившись сил. Прислонясь спиной к переборке возле первого столика, стоял он – в ожидании свободного места.
И с расстояния в несколько футов она более не могла отрицать очевидного. Мужчина из ее снов, живой и вполне реальный, стоял перед ней. Трепеща от смущения, Эндри не знала, что предпринять. Вернуться ли за столик к Мелли, как в относительно надежное убежище, или спасаться бегством, быстро проскочив мимо этого загадочного человека?
И, пока Эндри колебалась, он вдруг посмотрел ей прямо в лицо. Ей пришлось сжать губы, чтобы не вскрикнуть. Его темно-голубые глаза приветствовали ее как давнюю знакомую:
– Хелло!
При звуке его голоса Эндри чуть не пошатнулась, словно от удара. Именно этот голос она так часто слышала в своих снах. Борясь с нахлынувшим волнением, Эндри пробормотала нечто похожее на ответное приветствие, затем ринулась к выходу и, толкнув тяжелую дверь, выскочила наружу. Машина ее тетки стояла поблизости, припаркованная на тенистой от деревьев улице.
Двадцать минут спустя Эндри остановила видавший виды автомобиль на гравийке вблизи дома тети Селии. Вся поездка вдоль живописного побережья к зданию, высившемуся на скальных выступах и глядевшему окнами на Тихий океан в нескольких милях к югу от Кармела, тут же вылетела у нее из головы. По-прежнему вцепившись в баранку руля, она неотрывно смотрела на дом, едва видимый с порога.
Эндри без памяти влюбилась в этот дом на скалах с той минуты, как впервые вошла в него минувшей весной, а точнее, в первых числах июня. Она приехала сюда по приглашению тетки. Это случилось ровно через две недели после выпускного вечера в колледже в ее родном штате Пенсильвания. Первоначально Эндри планировала провести лишь пару недель в компании своей тети, перед тем как вернуться к себе в Ланкастер.
Буквально оторвав от руля сведенные судорогой пальцы, Эндри устало сгорбилась на сиденье. Встреча с говорящей, ступающей по реальной земле копией возлюбленного из ее грез измотала молодую женщину. Ей было не по себе, в животе сосало. Чтобы вылезти из машины и направиться к дому, ей пришлось собрать все свои силы.
– Эндри? – раздался голос Селии Трэск с веранды, пристроенной к столовой. – Это ты, милая?
– Да.
Эндри расправила плечи и изобразила на лице подобие улыбки, пока шла к веранде. Однако картина, представшая ее порядком утомленному взору, моментально сделала улыбку вполне искренней.
В широкополой соломенной шляпе – для сохранения безупречного цвета лица – и в супербикини, открывавшем жарким лучам большую часть изящного, покрытого ровным загаром тела, Селия лежала на подбитом войлоком шезлонге и беззаботно потягивала из запотевшего стакана мятный чай со льдом. Смазанная кремом кожа цвета меда сверкала на солнце. Селия выглядела лет на тридцать пять – сорок; на самом же деле ей было пятьдесят семь. Моложавость тетки не переставала изумлять Эндри; а то, что она была похожа на Селию, не переставало радовать девушку. Благодаря удачному сочетанию генов Эндри обладала столь же безупречной кожей, нежной красотой, а также стройно-округлым длинноногим телом, как и сестра ее отца – Селия.
– Что случилось, душенька? – спросила Селия; мягкость ее тона контрастировала с пронзительностью взгляда янтарно-карих глаз. – У тебя вроде бы намечался ленч с Мелиндой.
Губы Эндри чуть дрогнули в ответ на ласковое обращение: только Селия называла ее душенькой.
– Да, мы были в баре, но... – начала Эндри и в смущении пожала плечами. Она не могла впрямую лгать тетке, но и сказать правду тоже не решалась.
Ее всегда восхищали широта взглядов Селии и ее свободомыслие, но Эндри сомневалась, чтобы даже тетя Селия способна была понять ее теперешнее состояние.
– Что «но»?.. – подтолкнула ее Селия; бледность племянницы явно ее обеспокоила.
Эндри вздохнула.
– Но я вдруг почувствовала себя нехорошо, – пояснила она: придется сказать правду... насколько это возможно.
Перекинув длинные красивые ноги через край шезлонга, Селия встала и подошла к Эндри. Подняв изящную руку, приложила ладонь ко лбу девушки, а затем к изгибу ее шеи.
– У тебя, кажется, озноб. – Селия нахмурилась. – Ты, наверное, подцепила какой-нибудь вирус от одного из своих покупателей.
Эндри кивнула, с готовностью принимая это объяснение своего необычного поведения. Она уже более месяца работала продавцом в магазине модного платья в Кармеле, и вероятность подхватить рирус при контакте с одним из многочисленных покупателей была более чем велика.
– Может быть, – согласилась она, прекрасно зная, однако, что единственной причиной ее теперешнего состояния был контакт с реальностью невероятного. И, вновь все вспомнив, Эндри побелела как мел и пошатнулась.
– Эндри! – В мелодичном голосе Селии звучала неподдельная тревога. Схватив Эндри за руку, она повела ее в дом, подальше от яркого солнца. – Я уложу тебя в постель, – объявила Селия, подталкивая обессилевшую племянницу к спальне. – И немедленно вызову доктора.
– Нет! – Эндри резко остановилась, заставив остановиться и тетку. – Я убеждена, что мне не нужен доктор, тетя Селия, – принялась она уговаривать Селию, заметив решимость на ее лице. – Я лягу в постель, но мне кажется, что доктор не понадобится.
Как и следовало ожидать, Селия не собиралась отказываться от своего намерения, не получив значительных уступок.
– Хорошо, я не буду вызывать доктора, – согласилась она, но добавила непреклонно: – Но ты останешься в постели до тех пор, пока не почувствуешь себя совершенно здоровой. И я собираюсь позвонить управляющей твоего магазина и сообщить ей. что ты несколько дней не сможешь работать.
Выражение лица Селии ясно говорило, что возражать ей бесполезно.
– Согласна?
И хотя Эндри отнюдь не улыбалось оказаться под домашним арестом, она понимала, что лучше не спорить с тетей Селией, особенно когда у нее такой упрямый вид. Понимала, потому что и сама стояла насмерть, если бывала в чем-то убеждена, мысленно усмехнувшись, призналась себе Эндри.
– Ладно, – со вздохом уступила она. – Обещаю, что останусь здесь, пока не приду в норму. – И, поколебавшись, уточнила: – Во всяком случае я буду поблизости, если и не в самом доме или не в постели.
Достаточно чуткая, чтобы распознать волю, не уступающую по силе ее собственной, Селия пошла на компромисс, кивнула и печально усмехнулась:
– Что ж, наверное, этого будет достаточно.
Не поднимая обычной в таких случаях суеты, она подождала, пока Эндри оказалась в кровати на расшитой цветочками простыне. Затем задернула шторы, укрыв комнату от ослепительных солнечных лучей, и тихонько вышла.
Дрожа всем телом, Эндри лежала в постели, широко раскрытыми глазами уставившись на пестрые узоры, создаваемые на белоснежной стене игрой света, который проникал сквозь полупрозрачные шторы. Ей было страшно закрыть глаза, страшно заснуть, страшно...
В отчаянии Эндри изменила направление своих мыслей. Она не станет думать о нем. И лихорадочно стала искать безопасную тему для размышлений.
Дом! Вот оно. Она будет думать о родном доме. А потом вспомнит годы учебы в колледже и подруг, с которыми делила квартиру, ставшую им вторым домом.
Все еще глядя на стену, но уже более не видя ее, Эндри усилием воли старалась сосредоточиться на приятных воспоминаниях. И все завертелось У нее в голове, словно в калейдоскопе. Обрывки и целостные картины, ярко вспыхнув, затухали, уступая место все новым эпизодам и картинам.
Вот она, совсем ребенок, хохочет, болтая толстыми ножками, подхваченная сильными руками любящего отца. Но кадр меняется – и вот Эндри уже рыдает, убитая горем, над его могилой...
Еще поворот калейдоскопа, Эндри снова переживает боль расставания с матерью, когда та садится в самолет, который унесет ее в дом нового мужа, в Южную Каролину...
Горячие слезы подступили к ее глазам. Это воспоминание по-прежнему ранило. Став старшеклассницей, слишком занятая своими друзьями и учебой, Эндри не заметила, насколько серьезно мать увлеклась своим новым поклонником. Сообщение об их предстоящей свадьбе оказалось для девочки полной неожиданностью.
Быстрым потоком неслись воспоминания ее юности, болезненной яркостью бередя старые раны.
Сколько слез они пролили с матерью, когда Эндри предпочла остаться в Ланкастере, чтобы закончить школу с подругами и одноклассниками!
Затем настал тот день, когда она переехала к сестре матери, Ирен. Сколько тоски по дому она изведала, несмотря на всю доброту и заботу тети!
А память набирала ход, и Эндри снова переживала волнение, которое ощутила, когда за ней стал ухаживать молодой, красивый и весьма преуспевающий бизнесмен. Началось это в загородном танцклубе весной ее последнего школьного года.
Стремясь отогнать неприятное, унизительное воспоминание, Эндри замотала головой. Так не хотелось воскрешать свое полное наивности и простодушия прошлое, но память не давала ей поблажки.
Его имя было Зак, уменьшительное от Закхея, библейского имени, означавшего «чистый и праведный», но он не был ни тем, ни другим. Без колебаний, не принимая во внимание ее молодость и неопытность, он взял ее приступом. Еще до окончания школы Эндри уже влюбилась. Позднее, гораздо позднее, поняла она, что Зак обманывал ее. И сама процедура соблазнения была лишена всякой романтики: превращение Эндри в женщину сопровождалось болью и унижением. Она винила себя без вины, а Зак самодовольно потворствовал ее самобичеванию.
Игрушка в его руках, Эндри принимала его насмешки как должное. Она, быть может, навсегда приняла бы правила его игры, если бы он сам не выдал себя.
Убеждая Эндри переехать к нему, Зак обещал любить и оберегать ее вечно; правда, он забыл упомянуть, кто же будет оберегать ее от него самого.
Эндри прожила с ним почти год. Вечером работала, днем посещала занятия в колледже.
Так все и продолжалось, пока наконец в один прекрасный день, вернувшись раньше времени с работы в их маленькую квартирку, она не застала его в недвусмысленном положении с другой, еще более юной девицей.
В сцене, последовавшей за выдворением девицы из помещения, которое Эндри уже считала своим домом, Зак проявил все свои истинные качества. Впервые за время их отношений он впал в неистовство – сначала ударил Эндри. а затем силой овладел ею. Впрочем, сделал он это в первый и последний раз – об этом Эндри позаботилась. Она прекратила отношения с ним без малейшего сожаления и с резкостью, удивительной для ее юного возраста.
И все же Зак посмеялся последним, и последний удар нанес также он – во всяком случае, в фигуральном смысле. Он покинул Ланкастер в поисках более благодатной почвы и прихватил с собой все наследство, доставшееся Эндри от покойного отца.
Оставшись без денег, которые она собиралась потратить на учебу, Эндри была вынуждена оставить колледж. И хотя Селия предложила ей материальную поддержку, Эндри вежливо, но твердо отказалась, поскольку в свое время не послушалась совета Селии, решившись на сожительство с Заком. Начиная с этого момента Эндри стала сама зарабатывать себе на жизнь.
Ей было двадцать четыре, когда она наконец собрала достаточно средств, чтобы вернуться в колледж и завершить свое образование. Предыдущие годы она работала в двух местах и жила, ограничивая себя во всем, иногда даже в самом необходимом.
При воспоминании о тяжелой постылой работе и добровольном одиночестве тех лет глаза Эндри затянула пелена слез. Узоры света и теней на стене расплылись, потом стали четкими и расплылись снова. Боясь закрыть глаза, Эндри смотрела в полумрак сквозь завесу слез и молила небеса позволить ей забыть то трудное время.
Благодаря вмешательству свыше или ее собственной воле водоворот тяжких воспоминаний постепенно успокоился, отзвук злорадного смеха Зака смолк, и на смену им пришли лица и голоса двух девушек, с которыми Эндри делила квартиру на протяжении четырех лет пребывания в колледже. Глубоко и облегченно вздохнув, Эндри улыбнулась сквозь слезы и, благодарная, целиком отдалась во власть воспоминаний о подругах.
На первый взгляд они совершенно не подходили друг другу. Эндри улыбнулась, мысленно представив себе эту столь разномастную троицу.
Вот Алисия Хэллорен, урожденная Мэтлок, вечно уткнувшаяся носом в книгу по истории, со взглядом, навсегда устремленным в прошлое.
Вот Карла Джэновиц, педантично подсчитывавшая расходы на хозяйство, вся в сегодняшнем дне – и мыслями, и делами.
А вот и она сама, Эндри Трэск, мечтательница с туманным взором, с душой, живущей надеждами на будущее.
Очень разные? Возможно. Но не общие интересы, а стечение обстоятельств свело их вместе.
Память продолжала листать страницы прошлого, и Эндри забыла свои страхи. Веки ее отяжелели и медленно опустились.
Время повернулось вспять, и память вернула ее На четыре года назад.
– Ты одна?
Заслышав вопрошающий нежный голос, Эндри оторвала взгляд от местной газеты, где изучала рубрику о сдаче квартир. Перед ней стояла симпатичная девушка, и в добрых глазах ее светилась надежда.
– Да, – ответила Эндри. – Хочешь присоединиться? – спросила она.
Общежитское кафе было набито до отказа. Отштукатуренные стены отражали смех и гул разговоров. И ни одного свободного места нигде – за исключением кабины, занятой Эндри.
Девушка громко вздохнула.
– А я не помешаю? – не решаясь сразу сесть, спросила она.
– Будь моей гостьей, – улыбнувшись, сказала Эндри и приглашающим жестом указала на место напротив.
Издав очередной вздох, темноволосая девушка с явным облегчением опустилась на скамью.
– Привет, – сказала она, протягивая руку через стол. – Меня зовут Алисия Мэтлок, . и я просто умираю от желания выпить чашечку кофе!
Эндри понимающе усмехнулась и сжала протянутую руку.
– Привет. А я – Эндри... – только и успела она произнести, когда вмешался еще один женский голос:
– Здесь кто-нибудь сидит?
Вздрогнув от прямоты и холодной официальности вопроса, Эндри с Алисией расцепили руки и разом взглянули на незнакомку. Девушка, стоявшая рядом с кабинкой, была одного с ними возраста, красивая и в тот момент, очевидно, теряла всякое терпение. Эндри повторила пригласительный жест.
– Только мы двое, – сообщила она. – И ты вполне можешь довести наше число до трех. – О, усмехнувшись, добавила: – Я – Портос.
– Я – Атос, – подхватила Алисия.
– А я чертовски устала.
Пока девушки в упор рассматривали друг друга, они хранили молчание. Затем одновременно расхохотались.
– Прошу прощения, если была немного невежлива, – сказала третья девушка, когда смех понемногу утих. – Карла Джэновиц, – продолжила она и пожала руки Эндри и Алисии, когда они по очереди представились. – И я действительно изнемогаю от голода... до отчаяния.
Алисия глубокомысленно кивнула:
– Это прямо эпидемия какая-то.
– Думаю, я подцепила ту же болезнь, – вздохнула Эндри., и вся троица снова дружно захохотала.
– Какова, по-вашему, вероятность, что нас обслужат в этой толкучке? – громко поинтересовалась Карла, когда девушки перестали смеяться.
– Ничтожно мала, – начала Алисия.
– Можно сказать, нулевая, – закончила Эндри.
– Но я хочу пить! – простонала Карла, тяжело откинувшись к стенке кабины. – Я весь день протопала в поисках квартиры.
– Хотя бы уголка за ширмочкой, – вставила Алисия.
– Или чулана, – заключила Эндри.
– Вы тоже, да? – Карла перевела взгляд с Алисии на Эндри, затем медленно покачала головой. – Наверное, мне надо было плюнуть на независимость и пойти в общагу.
– Мне тоже это приходило в голову, – призналась Алисия.
– И мне.
Карла с Алисией уставились на Эндри, а затем Все трое вновь взорвались смехом – хотя и немного усталым.
– Знаете, если на нас посмотреть со стороны, – заметила Карла минутой позже, – можно подумать, будто мы пародируем одну из комедий добрых старых братьев Маркс.
– Лучше все же смеяться, чем плакать, – отозвалась Эндри. – Плакать – это как-то...
– По-детски? – вмешалась Алисия.
– Точно.
– Верно.
– Но я должна признаться, – продолжила Алисия, кивнув товаркам, – что сейчас мне хочется буквально завыть в голос. Почему... почему я вдруг вбила себе в голову, будто найти комнату так легко?
– Только не спрашивай об этом меня! – вос кликнула Карла. – Мы с тобой в одной лодке!
– В лодке с одним веслом, – мрачно подтвердила Эндри.
– Кстати, об одном весле. – ухмыльнулась Карла. – Вы знаете, что я сделала? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я договорилась посмотреть квартиру! Наверное, умом тронулась!
Черт возьми, с моими сбережениями я не могу себе паршивой комнатки позволить, не говоря уже об апартаментах с тремя спальнями!
– Три спальни? – Эндри подалаА вперед и насторожилась.
Алисия вскинула голову:
– Ты действительно договорилась?
Карла мгновенно сообразила, к чему они клонят.
– Вы что, думаете, мы потянем? – с надеждой спросила она.
– Если потуже затянем пояса и будем хорошо считать, – убежденно подтвердила Алисия.
Обе девушки через стол взглянули на Эндри. Та улыбнулась и пожала плечами.
– Думаю, дело выгорит.
Так и случилось. Дружба, зародившаяся в тот день между тремя девушками, не только окрепла за четыре года колледжа, но переросла в узы почти сестринской любви.
Воспоминания, словно картинки в перелистываемом альбоме, сменяли друг друга. Сколько было веселья, сколько печали... Пустые карманы и скудный стол к концу месяца. Макароны с сыром три раза в неделю. Книга памяти приближалась к концу, и образы становились все отчетливей. А вот и последняя весна, полная событий, которые разъединили их разномастное трио если не в духовном плане, то, по крайней мере, физически.
Эндри заметалась в постели. Во время весенних каникул, когда Алисия тяжело пострадала в автомобильной катастрофе по пути в Уильямсбург, сколько страхов и тревог пережили они с Карлой!
Страница памяти перевернулась, и Эндри облегченно вздохнула. Вот они с Карлой хохочут, и визжат, и тискают друг друга, узнав о том, что Алисия наконец в полном сознании после месячного пребывания в коме. Сколько счастья было, когда Шон Хэллорен, высохший от переживаний, но счастливый, привез ее домой! Тот самый Шон Хэллорен, в которого Алисия безумно влюбилась буквально за неделю до начала каникул.
Эндри мягко улыбнулась, вспомнив, как Алисия, едва оказавшись дома, изложила подругам совершенно невероятную историю, приключившуюся с ней.
Лежа на больничной койке в Ричмонде, штат Виргиния, попеременно то впадая в забытье, то приходя в сознание, Алисия вдруг почувствовала, Что провалилась в некую временную дыру и душа ее переселилась в Уильямсбург восемнадцатого столетия. Это само по себе было достаточно странно, но Алисия, ко всему прочему, заявила, будто повстречала там мужчину – ни много ни мало, а именно мужчину из восемнадцатого века, – который был офицером полка Виргинских стрелков при штабе генерала Вашингтона. И самое интересное, что он оказался точной копией Шона Хэллорена. Звали его Патрик Хэллорен.
Дальше, по словам Алисии, случилось неизбежное – она полюбила Патрика, а он – ее. Но его увольнительная закончилась, и они вынуждены были расстаться. Изнемогая от любви, Алисия стала ждать вестей с поля боя, куда направился Патрик. Исход битвы Алисии был уже давно известен из учебников истории.
Взволнованно и на полном серьезе Алисия далее поведала, как в Уильямсбург пришло известие о поражении Вашингтона у Пьянящего Ручья и последовавшем его отступлении в долину Горн. Упоминалось также о смерти майора Патрика Хэллорена. Описывая непомерное горе, испытанное ею тогда, Алисия плакала навзрыд, и в ее глазах читался ужас пережитого.
– Я не понимала, как судьба могла быть столь жестока ко мне, что дала полюбить и тут же потерять, причем дважды, одного и того же человека.
Я чуть с ума не сошла от горя. Не дожидаясь следующего дня, глубокой ночью я украдкой вышла из дома и оседлала коня, полная решимости найти Патрика или хотя бы его могилу. Попасть к Шону я уже не могла. Он остался в будущем. Но до Пьянящего Ручья я добраться могла. Я должна была найти Патрика во что бы то ни стало!
Глаза Алисии были широко раскрыты, но смотрела она внутрь себя, а не на подруг.
– Я скакала долгие, долгие часы. Началась гроза. Конь испугался и, не слушая поводьев, помчался в самую гущу леса, подступавшего к дороге.
Я ударилась головой о низко свисавшую ветвь и упала на землю... Я громко звала то Шона, то Патрика... Когда же очнулась, обнаружила себя в больнице в Ричмонде. И рядом был Шон, он обнимал меня, держал меня так крепко, словно ничто в мире не могло заставить его отпустить меня.
Карла, закоренелая реалистка, слушая рассказ о столь необычных приключениях, была полна скептицизма. Когда в конце Алисия воскликнула: «Так что же, это случилось на самом деле или это была всего лишь галлюцинация?» – Карла несколько смягчилась и снисходительно, хотя и с нотками цинизма в голосе, проговорила:
– Конечно, галлюцинация, Алисия. И вполне объяснимая. Сражение у Пьянящего Ручья ты изучала несколько недель, перед тем как отправилась в Уильямсбург. Далее, позволь тебе напомнить, что ты встретила и полюбила Шона всего лишь за неделю до отъезда. К тому же ты сильно ударилась головой. – Карла улыбнулась.
Ее улыбка имела легкий оттенок превосходства, давно и нежно любимый подругами, и Карла продолжила:
– Я понимаю, что в таких обстоятельствах сон мог вполне показаться тебе явью. Но я абсолютно убеждена, что это был только сон, галлюцинация.
Эндри, напротив, была глубоко взволнована рассказом подруги. Более того, он как-то странно на нее подействовал. И поэтому уверенности, которую выразила Карла, она не разделяла.
– Я не знаю, – тихо сказала она и, не стыдясь, утерла льющиеся по щекам слезы, другой рукой она крепко сжимала руку Алисии. – И вообще, – Добавила она более твердо, когда Карла демонстративно хмыкнула, – разве известно с определенностью, что путешествие во времени невозможно?
– Все, я сдаюсь! – Карла возмущенно закатила глаза и направилась к двери. Однако у порога она приостановилась и через плечо улыбнулась подругам. – Хорошо, что я по-настоящему люблю вас, – лукаво сказала она. – Потому что вообще-то вы обе все-таки ненормальные.
Карла ушла, и ее мягкий снисходительный смех сШе некоторое время слышался на лестнице.
Полусонная блаженная улыбка осветила лицо, едва она вспомнила смех Карлы, такой и родной. Память двигалась дальше, освещая, словно в волшебном фонаре, все новые и новые картинки. И дальнее эхо смеха Карлы превратилось в голоса Алисии и Шона, обменивающихся в то замечательное майское утро супружескими клятвами.
Девичье трио распалось, каждая пошла своим путем. Через несколько часов после брачной церемонии Алисия и Шон среди всеобщего веселья и под дождем из рисовых зерен уехали в свадебное путешествие, так и не открыв никому, куда. К концу следующей недели Эндри и Карла упаковали свои веши и закончили уборку квартиры. Едва сдерживая бушевавшие эмоции, с поплывшей от безутешных слез косметикой на физиономиях, они расстались, чтобы реализовать наконец свои давние мечты. Карла отправилась в Седону, штат Аризона, где она намеревалась создать небольшую художественную галерею, ради которой уже влезла в долги. А Эндри – домой, в Ланкастер, к тете Ирене, чтобы с нетерпением дожидаться ответа на посланный ею запрос о работе в НАСА.
Письмо, содержащее отказ, пришло из Хьюстона через неделю после того, как Эндри приехала в Ланкастер. А еще через день прибыло приглашение от тети Селии.
Оставшись не у дел, без работы и все более чувствуя себя чужой в доме Ирены, Эндри охотно приняла приглашение второй тетки и отправилась в Калифорнию. К концу первых двух недель Селия предложила Эндри продлить визит, великодушно определив его срок как неограниченный.
И вот теперь, когда лето близилось к завершению, планы Эндри претерпели коренное изменение. Она успела не только найти работу на полдня» но и поступить в аспирантуру в одном из местных колледжей! Крошечный, он тем не менее имел прекрасную репутацию.
Сон вступал в свои права, и воспоминания, съеживаясь и бледнея, отступали на задний план. И все-таки, уже окутанная нежными покрывалами полусна, Эндри вдруг ощутила острое чувство сожаления. Она столько сил отдала изучению аэронавтики, так жаждала хоть в каком-нибудь качестве работать в НАСА, там, где зреют планы будущих космических полетов!
Она тихонько вздохнула. Вся книга памяти была пролистана, осталась последняя страница. Но именно она была тем воспоминанием, которого Эндри более всего надеялась избежать. Однако надвигающийся сон и порожденная им слабость разрушили ее надежды.
Целый год жизни заключала в себе эта страница. Эндри, временами страдавшей от отсутствия мужского общества, но неспособной более доверять мужчинам, стал являться во сне идеальный возлюбленный, человек, непохожий на других, совершенный внешне и внутренне. Порой она воспринимала свои сны как реальность, и в этом было что-то сродни случившемуся с Алисией. Но Эндри никогда не допускала и мысли о том, что может встретить возлюбленного своих снов наяву.
Однако сегодня она увидела его собственными глазами, на трезвую голову убедилась в его реальности. И наконец, даже узнала его имя.
Это невозможно! С тихим стоном Эндри попыталась вырваться из мягких, туманных теней сна. Борьба окончилась не в ее пользу. Дрема, рождая свой собственный мир, вытесняла явь. И вот Эндри уже плыла на волнах грез. А вдали вдруг показалась неясная фигура человека. Он двигался навстречу беспечной походкой, широким, спокойным шагом. И по мере приближения его черты становились все отчетливей, обретая плоть и жизнь. Это был мужчина. Высокого роста и невероятно, непостижимо красивый. Он улыбнулся, и ее душа засветилась.
