Текст книги "Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения"
Автор книги: Эмма Ноэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 3
Как же жить дальше, мама?
Я проснулась на заре. Солнце заглядывало в огромные окна и освещало красно-черную гостиную. Это был день новой эры под названием «Какжежитьдальше». Благородство выпитого накануне напитка давало о себе знать в самом хорошем смысле слова – голова моя совсем не болела. В таком количестве я не употребляла спиртное ни разу! Уверена, что Лелик и Болек оценили бы мой подвиг, а в качестве награды я получила бы почетный титул «Рыцарь коньячной рюмки» или что-то в этом духе.
– Мама, представь два цвета – красное и черное. Какие у тебя ассоциации?
– Гроб! – отозвался холодный отрешенный голос. – Зачем ты звонишь? Как там Феликс? Он дома? Дай ему трубку!
Я не успела ответить ни на один из вопросов, сыпавшихся из ее рта. Потому что она вдруг начала строго отчитывать меня за равнодушие к собственной жизни. Она считала, что я не в состоянии оценить то благо, которое свалилось на мою голову, ведь такие, как я, чаще всего живут рядом с неудачниками и ходят в синяках. У меня сложилось впечатление, что против меня заговор, а цель людей, окружавших меня, была изничтожить мой дух. «Нужно срочно изобрести скафандр и лететь к солнцу!» – скандировал мой мозг, и я перешла в ответное наступление.
– У меня вопрос личного характера, мама, – произнесла я пафосно, вдруг осознав, что до сих пор не протрезвела. – Папа не жаловался на ваш интим?
Она сделала паузу, после чего, вздохнув, предложила провериться у врача.
– Я ведь серьезно спрашиваю, – не унималась я, – он был доволен твоими телодвижениями в койке?
Она театрально вздохнула и кольнула в ответ:
– Теперь я понимаю, почему у вас с Феликсом нет детей!
Я бросила трубку. Говорить с этой женщиной больше не было смысла, потому что дальше нас ждала словесная дуэль и взаимные оскорбления, завуалированные под пространные фразы. Я была совсем одна – это было очевидно.
Я продолжала утопать в луже слез, перебирая детали своей машины-жизни. В памяти обострялись все несовершенства, связанные с бракованными отношениями с людьми, которые были мне дороги. Мне вспомнился один из серьезных раздоров нашей семейной пары. Это случилось через год после свадьбы, к тому времени я уже «подсадила» Феликса на свою собачью преданность и радостно виляла хвостом при каждом удобном случае.
– Ты не солила рис? – раздраженно воскликнул муж и отодвинул тарелку. – Мясо тоже пресное!
– Я прочитала, что соль лучше добавлять после приготовления пищи – так полезней! – улыбнувшись, произнесла я и пододвинула солонку к его тарелке.
– А если ты прочитаешь, что нужно прыгнуть с крыши? Прыгнешь?
Мой муж отказался от обеда и уехал питаться в ресторан. А я, после того как дверь за ним захлопнулась, дала волю чувствам: разбив тарелку об пол, долго собирала мелкие осколки, горько рыдая. Забившись в угол дивана, я чувствовала себя маленьким зайчиком во время паводка, который поджимая дрожащие лапки, боится, что талые воды поглотят снежный островок, а добрый дед Мазай так и не спасет его. По возращении с работы, Феликс наказывал меня молчанием, словно я совершила что-то ужасное, из ряда вон выходящее! Меня тяготила тишина, и я решила сама начать разговор, хотя не считала себя в чем-то виновной:
– Я не думала, что это такая серьезная проблема! Неужели так сложно посолить еду в тарелке?
– Я работаю шесть дней в неделю. Моя жизнь расписана по минутам! Мне так удобно, понимаешь! Я не люблю импровизации.
– Это всего лишь…
– И если тебе сложно поддерживать привычную для меня систему существования – мне очень жаль!
Феликс важно восседал за тяжелым деревянным кухонным столом, отгородившись от меня газетой. Он говорил как бы из укрытия, что очень раздражало. Голос его звучал размеренно, по-барски. Затем, он нервно тряхнул газетой и нарочито погрузился в чтение, дав тем самым понять, что аудиенция закончена. Меня удивляла его надуманная истерия, связанная с такой глупостью, как отсутствие соли в приготовленном блюде. Старание сделать что-то лучше было расценено моим душеприказчиком, как преступление.
– Это абсурд! – пробубнила я еле слышно и отвернулась от сканирующего прессу супруга.
Феликс изводил меня своим молчанием несколько дней – это стало невыносимым. Я почувствовала, что должна сойти с дистанции и сделать паузу, дабы разобраться, как жить дальше. Я собрала вещи и переехала к маме, оставив супруга в компании его принципов. Мы жили раздельно почти месяц. Моя родительница была очень недовольна тем, что я разрушаю семью. Каждое утро начиналось с монотонных речей моей матери о ценности семьи и уважении к тому, кто приносит зарплату, она воспевала Феликса, описывая его достоинства и несуществующее благородство. Я уверена, что моя кровная родственница его любила больше, чем меня. И это не блажь ревнивой и эгоистичной дочурки. Увидев в моей руке чемодан, мать скорчила такое лицо, будто съела полкило лимонов. Мне казалось, будто я открыла дверь морозильной камеры, а не дома, в котором живет родной мне человек.
– И что ты намерена дальше делать? – в голосе ее прозвучал металл. Я не знала ответа на ее вопрос и призналась в этом абсолютно честно, надеясь, что родительская мудрость станет оплотом в этой неразберихе. Она не смотрела на меня, а была сосредоточенна на меленькой чашечке, которую удерживала двумя пальцами. Изящный миниатюрный сосуд отрывался от блюдечка и касался ее рта, затем появлялся звук – мама, нарушая изысканность ритуала, громче, чем это позволяет этикет, отпивала остывший кофе. В это мгновение над вытянутыми губами появилась гармошка из морщин. Она вела себя так, будто находилась за толстым стеклом, ее напускное безразличие задевало. Что эта женщина хотела мне доказать? Чему научить, усиливая напор отчуждения? Закончив потребление вредного для ее давления напитка, она произнесла заключение, видимо осмысливая все происходящее во время маневрирование кофейной чашки между ее губами и блюдцем:
– Я считаю твой поступок ребяческим! Тебе не восемнадцать лет, чтобы раскидываться мужьями!
Я ответила легкой моральной пощечиной:
– Но и не пятьдесят семь, чтобы прозябать в семейном склепе!
Женщина, подарившая мне жизнь, смотрела на меня заледеневшими глазами. Я озиралась по сторонам – мне казалась, что в кухне стало темнее, и температура значительно понизилась. Ее голова была высоко поднята, позвоночник натянут, как струна – она чувствовала себя королевой на троне. Настоящая, добрая, беспокоившаяся о моем здоровье в детстве мама, была погребена за маской величия.
В свое время моя мать выдумала историю о том, что она принадлежит к графскому роду. Высокий лоб и тонкие руки были ярко-выраженными признаками аристократизма – так считала мама. Портрет довершали изысканные манеры и умение себя красиво и изящно подавать. Она пудрила мозги каждому, чей ушной проход был свободен для проникновения ненужной информации. Мать умело сплетала сказки о благородных корнях своего рода и рассказывала их при любом удобном случае. Надо отдать ей должное: выдумщица всегда помнила все, что сочинила и грамотно развивала историю несуществующего прошлого своей семьи. На самом деле все наши предки были обычные крестьяне. Никаких голубокровных ответвлений в древе родословной не наблюдалось. Фантазии мамы забавляли меня. Я, конечно, кивала в поддержку мифов о графском родстве, предполагая, что для нее это очень важно. Но однажды не выдержала и рассмеялась во время очередной байки, в тот момент, когда моя родительница рассказывала о том, что в их семье пару поколений назад было принято ездить на охоту и она до сих пор тешится надеждой восстановить эту добрую традицию. Мы были в гостях у ее приятелей, сидели за столом, поедали кушанья, наготовленные тетей Машей – дородной смешной женщиной, с громким голосом и ласковым взглядом. Я любила бывать в этом доме. Тетя Маша подробно расспрашивала о том, как я живу – о школе, о друзьях, о мечтах. Мои ответы слушала внимательно и совсем не притворялась, что ей интересно. У этой пухлой, безумно обаятельной женщины и ее преданновлюбленного супруга было двое взрослых сыновей. Один из них колесил по стране, продвигаясь в военной карьере, а второй заканчивал институт. Она всегда мечтала о дочке, чтобы учить ее премудростям жизни и делиться опытом. Тетя Маша просила меня заходить почаще, дабы выплескивать нерастраченную любовь, я получала щедрые порции внимания, тепла и заботы. Жаль, что эта чудесная женщина скончалась! В данный момент мне бы пригодился ее совет и поддержка.
Раздался противный звонок телефона. Я опасалась брать трубку, переживая, что звонит Феликс, чтобы уточнить, согласна ли я воспользоваться услугами какого-то там специалиста, дабы наш интим стал приемлемым для дальнейшего совместного проживания… Сконцентрировавшись на том, чтобы голос мой не дрожал, я медленно подняла трубку и еле слышно выдавила «алло».
– Ты должна срочно забеременеть, – деловито произнесла моя мать. Видимо она догадалась, что у меня разлад с мужем и решила внести свою лепту – подбросить дровишек в наш гаснущий семейный очаг. – Твоего отца я удержала именно так!
Меня напугали ее слова жестокостью. Конечно, теперь все вставало на свои места – я была камнем преткновения, способом удержать мужчину рядом. Разве можно делать ребенка оружием? Или капканом для того, кто готов идти дальше по жизни без тебя?
– Я не хочу детей, мама! – солгала я.
– Это аномально!
– Аномально рожать ребенка ради того, чтобы просто рожать! Или шантажировать с помощью невинной души другого человека. Разве это не кощунство?
– Ты говоришь глупости, Катерина!
Официальное обращение означало, что она мной очень недовольна. Обычно мать никак меня не называла, но когда злилась, то официально произносила «Катерина», чтобы подчеркнуть свое недовольство. Мне вдруг захотелось ей проорать: «Мама, я не люблю Феликса! Я его ненавижу! Он унизил и растоптал меня! Этот человек не любит меня и я ему не нужна! Меня раздражает даже воздух в радиусе трех метров от него!». Вместо страстного и откровенного монолога я произнесла:
– Попробую сама разобраться и решить, как лучше поступить в сложившейся ситуации.
– Деточка, время идет, ты не молодеешь. Я считаю, ты обязана родить ребенка Феликсу! – не унималась телефонная трубка.
– Он сказал, что я отвратительно трахаюсь. У меня нет шансов забеременеть от него, – грубо, но честно выпалила я.
Я услышала противные короткие гудки – собеседница поспешила ретироваться. Все же мы были чем-то похожи с ней. По крайней мере, все негативное в моем характере досталось мне именно от матери.
Мать любила будоражить мое сознание, навязывая свою точку зрения. Она делала это дотошно и нудно. Это было невыносимо, как медленная смерть. Главным аргументом являлся ее собственный опыт, накопленный годами. К сожалению все, что она произносила, было пустословием, потому что моя мама не являлась образчиком и примером. Она вышла замуж за моего отца от скуки. Добряк и балагур, любитель пива был не парой притворяющейся утонченной даме, цитирующей строки из поэзии восемнадцатого и девятнадцатого веков. Она постоянно называла его «плебеем» и выедала мозг, словно жадная моль – шубу. Мой папа был всегда под анестезией, глуша сознание литром-двумя пива. Несмотря на то, что он был директором большого завода, он не гнушался общением с простыми работягами, ведь он сам пришел на это самое предприятие слесарем. Это злило ее, фурия бесконечно твердила: «большому человеку – большая дорога, и соответствующий круг общения». Мама вошла в жизнь трудяги в момент, когда он был где-то на полпути к креслу руководителя. Она сразу почувствовала в этом коренастом круглолицем парне серьезные перспективы. Мой отец искренне любил ее и, поместив на пьедестал, покорно принимал указания в какую сторону двигаться. Папа безропотно подчинился королеве своего сердца. Он даже смирился с тем, что мать его не любит. Чем больше она разглагольствовала о его неправильном поведении, тем больше он «принимал на грудь». Алкогольные пары видимо выделялись сквозь поры, создавая невидимую защиту – скафандр спокойствия, не позволяющий тревожиться и волноваться. Всякий раз, когда дома включалась голосовая сирена под названием «маман», отец обмякал в любимом кресле и расплывался в невероятно смешной улыбке. С красным носом и округлым животом, он напоминал мультипликационного персонажа – жирного кастрата-ко тяру. Когда я была в выпускном классе, он отрастил бороду и стал похож на Деда Мороза. А потом умер… прямо у телевизора… Смотрел какой-то матч, пил пиво… и отключился, погас…
Отхлебнув еще пожилого коньяка, который не удалось вылакать полностью в прошедший вечер, я вновь погрузилась в воспоминания о ссоре с Феликсом. Как же тогда закончилась наша разлука после недосоленной еды? Ах да! Он позвонил и вместо «здрасьте» зло выпалил в трубку:
– Может, хватит играть в детские игры?
– Ты считаешь наш брак детской игрой?
– Не передергивай! Я считаю твой поступок неумным!
Феликс в тот день долго и много говорил. Среди шелухи слов не было главного – извинения. Или сожаления по поводу того, что меня больше нет рядом. Или намека на то, что он любит свою жену. Объективных причин к моему возвращению не было. Он не сделал никаких выводов во время моего отсутствия. Ему просто стало дискомфортно в доме, где отсутствует привычный обслуживающий персонал. Я вернулась в дом, где по-прежнему будильник вытаскивал меня из теплой кровати каждое утро в шесть часов. Два дня я отмывала квартиру, заросшую грязью за время моего отсутствия. Все встало на свои места, и я вновь поплыла по течению. Я не могла придумать правильное направление, которое бы доставляло удовольствие и предвещало счастливые перспективы.
А потом что-то щелкнуло в моей голове: я решила, что научусь радоваться тому, что имею. Я занималась аутотренингом и убеждала себя, что счастлива с Феликсом. Наверное, если человеку талдычить с утра до вечера, что он идиот, он в это поверит и станет им. Благодаря моим бесконечным самовнушениям я поверила в то, что живу в идеальных условиях и перемен не хочу, потому что не знаю, что ждет меня за стенами моей уютной теплицы.
В моем дневнике после этой истории с солью появилась запись:
« Свиньи не могут летать! Их удел радостно хрюкать при виде горсти комбикорма, а не глазеть в небо, мечтая купаться в мягких облаках!»
Я почувствовала себя комфортно, и все мне казалось приемлемым до появления у входной двери мерзавца-юриста, сующего свой длинный нос под наше одеяло. Это было самое большое разочарование в моей жизни.
Глава 4
Контракт с «дьяволом»
Мне повезло – встретился скрюченный старичок, который сразу махнул рукой в нужном направлении, как только я спросила адрес, указанный на визитке, всученной юристом. Здание стояло в центре города, но я ни разу не видела его, хотя множество раз проходила по этой улице. Странный угловой подъезд угрюмого уродливого дома выглядел подозрительно. У меня сложилось впечатление, будто меня хотят заманить в ловушку. Может Феликс решил избавиться от надоевшей жены наняв киллера? И в целях экономии средств скупого заказчика, жертва сама идет в логово убийцы. Я стояла перед дверью квартиры, номера которой было почти не видно. В мрачном коридоре пахло плесенью.
– Призрачный дом, несуществующая квартира… И мне откроет приведение! – отшутилась я злостно, ожидая пока врата преисподней распахнутся. Мне было не страшно, скорее любопытно. Виной всему текила из бара Феликса, которую я пригубила для храбрости перед самым выходом. Мои размышления о пользе выпивки прервал человек, распахнувший дверь. Я видела только половину его лица, часть была скрыта взлохмаченными темными волосами. Было впечатление, что я подняла его с постели, судя по домашнему халату, накинутому поверх пижамы, гостей он не ждал. Мужчина словно окаменел, он не произносил ни звука, что вызывало у меня чувство неловкости. Не зная о чем говорить, я тоже молчала, словно набрала в рот воды.
– Вы пришли процитировать Евангелие?
Я отрицательно покачала головой.
– Что-то продаете?
Я снова завертела головой.
– Что ж… если вы пришли просить милостыню, здесь вам ее не подадут. Всего доброго! – произнес странный незнакомец, и дверь строго захлопнулась перед моим носом.
Было очевидно, что незнакомец не был киллером, ведь в этом случае, он бы сразу узнал меня, потому что при заказе убийства клиент вручает портрет того, кого нужно убрать. Я сделала несколько вдохов и снова постучала. Он открыл почти сразу, видимо все это время, хозяин помещения оставался у двери.
– Я пришла, чтобы… Мне дали вашу визитку… Юрист мужа сказал, что вы можете помочь… в одном деле, – блеяла я, опустив глаза. Храбрость куда-то задевалась, и я чувствовала себя несчастной пьяной женщиной, забредшей в темную чащу, где живет чудовище, и надеющейся, что каким-то чудесным образом оно выведет меня из темного страшного леса, указав путь к истинному счастью.
– Юрист? – напряженно уточнил человек. Судя по его тону, новость о том, что в деле фигурирует служитель закона, его совсем не впечатлила.
В руке я сжимала визитку, на которой кроме адреса больше ничего не было. Продемонстрировав ему немного мятый прямоугольник, я пожала плечами, не зная, что добавить к вышесказанному.
– Вам нужна цветотерапия?..
Я уверенно кивнула, но на самом деле не понимала, что именно он имеет в виду под этим словом. Каким образом краски могут вернуть меня к жизни? «Шизанутый колорист, – думала я. – Как ты спасешь мой брак? Выкрасишь меня в красно-черной гамме? Или обмажешь зеленкой и скажешь, что скоро все заживет?» Он спросил мое имя, я еле слышно представилась. Сердце почему-то начало трепыхаться из стороны в сторону, словно желало вырваться на волю и улететь, оставив меня одну в этом жутком месте.
– Вы войдете в эту дверь, Катерина, и обратного пути не будет.
Я растеряно моргала, глядя на мужчину в длинном бархатном халате. У него был весьма приятный тембр, голос его завораживал. Словно Кот Баюн, он он мурлыкал сказку о том, что жизнь моя должна измениться и вскоре моему взору откроется новый удивительный мир, в котором не будет места горечи, боли, обидам. Пообещал пробудить весну в моей душе и избавить от злых оков, которые многие годы сковывали мое тело, мое сознание, мою душу… В общем, говорил человек в халате весьма убедительно и я вошла в эту таинственную квартиру.
Очнулась я в небольшой комнатке на кровати. За неимением окон можно было предположить, что находится она в подвальном помещении. Я сосредоточилась, пытаясь восстановить воспоминания в голове… Дверь, мужчина в длинном халате, большая часть его лица скрыта волосами… Он что-то говорит, отходит в сторону… Я делаю шаг и… пустота!
Я вскочила и бросилась к двери – конечно же, заперта снаружи! «Я похищена!» – догадалась я. Но зачем этому незнакомцу нужно было меня похищать?! Ради выкупа естественно! Феликс – человек состоятельный, и естественно не поскупится, если начнут требовать выкуп за мою жизнь.
– А если он обнаружит, что я выпила его дорогущий коньяк? – зачем-то вслух произнесла я. Конечно, было глупо предполагать, что мой муж обидится за то, что я лишила его ценного экспоната из его барной коллекции. Да, он берег его к особенному случаю, но я ему все объясню… Тут почему-то вспомнился глупый случай с солью, после которого мы не общались почти месяц и я начала серьезно опасаться, что навсегда останусь в лапах маньяка.
Я обследовала комнату – ничего лишнего кроме стен, обработанных известкой. Каморка напоминала монашескую келью. Вверху я заметила маленький красный огонек, под которым блестел темный глаз камеры. Мой похититель следил за мной. Я села на кровать, стараясь вести себя спокойно. Я решила, что не должна выказывать страх, будто эта ситуация вполне нормальна, и мне наплевать, что меня против воли держат в непонятном помещении, и возможно в ближайшее время начнут насиловать! Расположившись на кровати, застланной чистым светлым бельем, я замерла, пытаясь укротить поднявшуюся внутри меня бурю. Я еще раз проанализировала все, что со мной произошло с момента отъезда супруга, и пришла к не очень приятному выводу: никто не знает о том, что я здесь, кроме Василия Константиновича – именно он направил меня в логово сумасшедшего болтуна-сказочника, помешанного на красках. Этот хитрый план с визиткой! Они оба в сговоре! Юрист обманул меня и все, что касается развода, – неправда! Я так и знала! Феликс не мог поступить со мной подобным образом, он действительно уехал в Финляндию, а чертов прислужник, решил организовать мое похищение и подзаработать деньжат, наняв Кота Баюна и заманив меня сюда. В моей голове вращались картинки из различных киношедевров, в сюжете которых было похищение.
Обычно в них находился герой, который спасал жертву, и преступники оставались с носом, не получив выкупа и угодив либо за решетку, либо в Ад. Но это – художественный вымысел, а в жизни подобные истории часто заканчивались трагически. Я не имела представления, как мне быть. «В любой непонятной ситуации ложись спать!» – вспомнила я старинную шуточную догму и закрыла глаза. Паника не решит проблем, а неадекватным поведением можно только раззадорить маньяка!
Открыв глаза, я увидела на полу поднос с едой и бутылку воды. Аппетита у меня совсем не было, а вот питье было очень кстати. Я жадно глотала жидкость, чувствуя, что в каком-то смысле жизнь моя налаживается. Часов у меня не было, поэтому, сколько прошло времени с момента моего появления на пороге маньяка-сказочника, посчитать не представлялось возможным.
Было скучно и тревожно. Я ходила из стороны в сторону, измеряя шагами келью и прислушиваясь к звукам извне. Было тихо. Я предположила, что могу находиться не в той самой квартире, в которую постучала, ведь меня могли перевезти в какое-нибудь тайное место. Как-то по телевизору я видела репортаж, в котором говорилось об одном человеке, соорудившем землянку в лесу, там он держал своих жертв. Они сидели на цепи и раз в день подвергались насилию, не имя возможности убежать. Своих жертв этот извращенец искал на дискотеках в соседних селах, подмешивал им снотворное в выпивку, чтобы лишить сознания. Попался он благодаря девушке, которой удалось бежать из лап монстра. Я снова взывала к памяти, пытаясь понять, каким образом оказалась в этой убогонькой комнатушке. Возможно, к моему лицу прислонили тряпку с хлороформом или лишили сознания ударом. Нападение я бы наверняка запомнила, потому что начала бы сопротивляться! Остались бы синяки, ссадины, шишка от удара – что-нибудь возвещающее о насилии… Был и другой вариант: я вдохнула какой-нибудь газ, а у моего стражника иммунитет к этому запаху! Или гайморит! Я придумала несколько десятков версий, но ни одна из них не была убедительной.
Замок в двери заворчал и в комнату вошел похититель. Его длинные волосы были собраны в пучок, а лицо скрывала безликая маска. На нем был весьма дорогой строгий костюм темно-синего цвета, в нем незнакомец выглядел представительно, словно был на балу, а не в каморке перед неумытой, растрепанной, дышащей перегаром барышней.
– Ненавижу маски! Видимо вам есть что скрывать! – с вызовом произнесла я. – Итак, сколько вы затребовали?
– Затребовал? – уточнил он улыбнувшимся голосом.
– Денег! Выкуп за меня! Не думайте, что я совсем глупа!
– Я вас не понимаю, Катерина.
Я рассмеялась. Его притворство было весьма искусным. Хотя правдоподобие игры я могла бы оценить по достоинству, лишив его этой заслонки на лице. Вальяжно сев на кровать я закинула ногу на ногу и уставилась на него, в ожидании разъяснений.
– Сколько вы намерены меня здесь держать? – полюбопытствовала я.
– Примерно месяц. Может, чуть больше.
– Это долгий срок!
Он лишь пожал плечами в ответ.
– И что дальше? – уточнила я, всматриваясь в его глаза.
– Вы должны подписать одну бумагу.
– Какую бумагу? Расписку? В моей смерти прошу никого не винить? Или чек? – я подбадривала варианты глупыми смешками, которые выдавали мое нервное возбуждение.
– Мы заключим с вами контракт.
Я оторопела на мгновение, затем собрала в руки остатки храбрости и заявила, что ничего подписывать не буду.
– Вы даже не уточнили, что это за контракт, – промурлыкал он бархатисто.
– Я же сказала: никаких подписей!
– Катерина, я вас предупредил: как только вы войдете в мою дверь, обратного пути не будет. Я вас не звал, вы ко мне пришли по собственной воле.
– Как бы ни так! – зачем-то пробормотала я, как малявка в садике. – Я раскусила ваш с Василием Константиновичем план. Это он все придумал, да? Признайтесь!
– Я не знаю, о ком вы говорите, Катерина. Все ваши домыслы – пустая трата времени. Просто доверьтесь мне, и мы оба сэкономим вагон времени.
– Вагон времени для чего? – с подозрением спросила я.
Душегуб тяжело вздохнул, дав понять, что утомился перекидываться бессмысленными репликами, после чего протянул мне пару листов бумаги – видимо тот самый контракт, о котором шла речь.
– Я не призываю вас подписывать его сиюминутно. Ознакомьтесь с содержанием, после чего мы приступим к тому, ради чего вы здесь. Как будете готовы, подайте сигнал, – произнес он, указав на глазок камеры, и развернулся к двери.
– Я теперь твоя сексуальная рабыня? – произнесла я с отвращением.
Человек в маске раскатисто рассмеялся. Он повернулся ко мне и произнес уже без смеха.
– Не льстите себе, Катерина! Вы меня не привлекаете!
Бросив мне это в лицо, словно дуэлянт перчатку, он покинул тесное помещение, оставив меня наедине с моими мыслями. Я была повержена его последней репликой. «Вы меня не привлекаете!» – эта фраза клевала мой мозг, как злобный ворон падаль.
Содержание контракта было весьма странным. Согласно этой бумажке, я должна была пройти курс «цветотерапии», которая включает в себя пятьдесят оттенков. Прочитав содержимое листов несколько раз, я пришла к следующему выводу: мне дадут то, не знаю что взамен на подчинение и покорность, и благодаря этому моя жизнь преобразится. Я не должна предъявлять претензий в том случае, если результат не окажется тем, который предполагается, ведь от моих усилий и желания перемен зависит большая часть успеха это мероприятия.
Я подала сигнал в камеру, и спустя какое-то время в моей келье появился изысканный человек в маске.
– Как я могу подписывать то, в чем не вижу никакой конкретики? – возмутилась я.
– Что именно вас смущает, Катерина?
– И он еще задает вопросы! – проворчала я по-старушечьи. – Я не понимаю, на что я соглашаюсь, ставя подпись на этой бумаге. Что такое «цветотерапия»? Что она означает? Каким образом я ее получу?!
Маска задумалась, подбирая нужные слова. Я терпеливо ждала пояснений.
– Многие люди видят свою настоящую жизнь без красок. Они смотрят вперед, но взгляд их пуст, перспективы призрачны, неосязаемы… Это порождает страх, который образует воронки… Ощущая эти пустоты, многие оглядываются назад и черпают воспоминания, чтобы сравнять эту рыхлость и создать иллюзию ровного и идеального существования. Это называется – самообман! Очень зыбкий фундамент бытия! Цветотерапия помогает жить без болезненных иллюзий и ощущать полноту красок.
Голос его был очень приятен. Я не поняла ни слова из сказанного, но бархат звука будоражил меня, успокаивал, обволакивал… Я была почти готова подписать этот проклятый договор, соглашаясь неизвестно на что, но якобы для собственного блага.
– Ответьте мне на один вопрос, – начала я неуверенно. – Зачем мне нужен этот контракт?
– Вы пришли ко мне из-за того, что ваша жизнь, мягко говоря, несовершенна. Ваш организм, ваше сознание требует качественных перемен. Ведь вы же не хотите страдать до скончания дней!
– И эта цветофигня решит все мои проблемы? – не сдерживала я иронии.
– Не факт. Но она может стать панацеей.
– Я буду все время сидеть в этой тошнотной каморке? Целый месяц?
– Речь шла об одном вопросе, и вы получили на него ответ, – я чувствовала по голосу, что лицо под маской улыбнулось.
– И все же я бы хотела, чтобы вы ответили!
– Нет, Катерина, вы не будете находиться целый месяц в этом помещении. Это временно – первая стадия, чтобы снизить порог строптивости, – отшутился он.
– Как я попала в эту комнату? Я ничего не помню! Что вы со мной сделали?
– Я – ничего! Вы это с собой сделали, – иронизировал незнакомец.
– Что именно? Наверняка мне что-то брызнули в лицо, чтобы лишить меня возможности двигаться.
– Зачем?
– Чтобы я не сопротивлялась!
Мои умозаключения развеселили его, он снова рассмеялся. Когда ему все же удалось успокоиться, он весело произнес:
– Вы не пленница, Катерина, и можете покинуть меня в любой момент. Почти в любой! Немного сложно будет в первую неделю, а потом все изменится! Поверьте мне на слово! Сопротивление – обычное дело. То, что вам кажется отсутствием свободы – момент воспитательный, чтобы ввести в курс дела и объяснить правила игры. Что касается того, как вы тут очутились, объясню: видимо от волнения вы потеряли сознание в коридоре, как только вошли, вы рухнули в мои объятия.
Я с прищуром посмотрела на него, Кот Баюн заметив мое недоверие добавил:
– От вас было такое амбре, Катерина… Видимо с алкоголем вы упражнялись не один день… А если добавить к этому отсутствие закуски и стресс – получим обморок и сон, длиною в пару суток.
– Я спала два дня? – удивленно уточнила я, чувствуя, как мои щеки заливаются краской. Схватившись за щеки, я смущенно отшутилась: – Кажется «цветотерапия» уже началась!
– Что вы теряете? Это ваш аттракцион и в любой момент вы сможете сказать «стоп» и сойти с него. Однако, повторюсь, остановившись, вы рискуете упустить возможность изменить свою жизнь и не сможете ощутить полноценный эффект от панацеи.
Непонятно откуда в его руке появилась ручка, и он протянул ее мне, чуть склонившись, как бы выражая свое почтение. Я задумалась, но буквально на пару секунд. Взвешивая плюсы и минусы, находясь в неведении, я понимала, что это не худшее, что может случиться с заблудшей овечкой, которая пришла в сознание в логове хитрого, но вроде как беззубого волка. И коль я сама решала, когда прекратить представление, почему бы не рискнуть? Выдохнув «была – не была», я подписала контракт.
