Текст книги "Запретный плод"
Автор книги: Эмма Холли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Нет, они не обманывают ее! Они спасают ее от тяжкой доли обедневшей сироты. Глядя на Фреда, нежно прижимавшего Флоренс к груди, Эдвард понимал, что эта девушка и его брат создадут отличную пару. Не такую, как была у его отца и матери, когда один холоден как лед, а вторая несчастлива и одинока.
– Мы все желаем тебе счастья, – сказал он мягко.
Флоренс обернулась на него. Щека ее все еще прижималась к плечу Фреда. Ее глаза озадачили его – в зеленых омутах на миг отразилась невероятная тоска, и огромные слезы, стоявшие в них, показались ему слезами печали. Глаза Флоренс обезоружили его и потрясли.
«Господи, помоги мне, – подумал он с ужасом, – да я люблю ее!»
– Спасибо, – произнесла Флоренс таким голосом, словно его пожелание было для нее важнее всех прочих. – Я счастлива, что стану частью вашей семьи.
Она протянула ему руку – маленькую изящную ладошку. Решив, что совершает самый трудный поступок в жизни, Эдвард пожал и отпустил ледяные пальцы Флоренс.
Глава 6
Эдвард желал, чтобы брат и Флоренс поженились как можно быстрее, но у герцогини было иное мнение на этот счет. В целом она поддерживала идею племянника, но считала слишком скорую свадьбу признаком дурного тона. Нужно было выдержать около полугода, чтобы брак не вызвал никаких подозрений.
– Да это просто неприлично! – говорила она.
Эдвард почти согласился с ней, как вдруг произошло непредвиденное событие. Герцогиня первая узнала об осложнениях и поспешила поставить племянника в известность.
В то утро Эдвард как обычно завтракал, одновременно просматривая газету. Подъехавший экипаж тетки он заметил в окно и сразу понял, что произошло нечто серьезное: Ипатия никогда не являлась без предупреждения. Она даже не дождалась, пока Эдварду доложат о ее прибытии. Вместо этого она сама ворвалась в дом, быстро направившись в столовую. Эдвард внимательно смотрел, как тетка усаживается в кресло. От его взгляда Не укрылось то, что шляпка Ипатии сегодня подобрана не в тон платью, да и трость позабыта дома.
– У нас проблемы, – заявила герцогиня, сдирая одну за другой перчатки с рук. Она проделала это так зло, словно каждая из них была ее личным врагом. Вслед за перчатками последовала шляпа.
Эдвард с трудом проглотил последний кусок тоста: под шляпой Ипатии обнаружился торчавший вверх локон, словно позабытый в спешке. Понимая, что тетке необходимо успокоиться, Эдвард пододвинул ей свою чашку с дымящимся чаем.
– Что именно за проблемы?
Хищный нос Ипатии гневно дернулся. Эдвард видел ее в подобной ярости лишь однажды, когда отец высек его розгами. Фреду тогда только исполнилось шесть лет, и граф решил, что тому самое время поучаствовать в охоте на лисий молодняк. Считалось, что самые юные охотники могут потренироваться загонять дичь, пока та еще не достигла зрелого возраста и не научилась как следует прятаться и заметать следы. Фредди был в восторге. Тогда он еще не знал, что отец задумал заставить его принять «первое боевое крещение» охотника, убив загнанную лису, которую обычно отпускали на свободу. Когда граф протянул ему ружье и велел выстрелить лисе в голову, Фред затрясся в истерике – неудивительно, принимая во внимание то, что мальчик все еще спал с плюшевым кроликом. Если бы не вмешательство Эдварда, граф добился бы исполнения своего приказа и оставил бы глубокую рану в сердце младшего сына. Но гнев отца пролился на Эдварда: он высек его розгами.
Эдвард знал, что граф раскаялся в своем поступке. Он очень быстро овладел собой, подхватил Фредди, посадил его на свое плечо и нес так почти до самого дома. Когда Ипатия узнала о жестокости своего брата, она ворвалась к нему и залепила оглушительную пощечину, которую тот принял стоически, как заслуженную кару.
Вот и сейчас герцогиня выглядела точно так же: словно хотела хорошенько стукнуть очередного негодяя. Эдвард не мог сказать наверняка, но, кажется, даже ее руки, державшие чашку с чаем, дрожали.
– Это все тот ублюдок Чарлз Харгрив! – сказала она. – Он распускает слух, что видел кого-то, «как нельзя более похожего на Фреда Бербрука», выходящего из дома свиданий на Фицрой-стрит!
Эдвард так вцепился в ручки кресла, что послышался жалобный скрип дерева. Он ждал чего угодно, только не подобного оборота событий. Упомянутое заведение было борделем для гомосексуалистов. И что самое страшное, клиентов там обслуживали несовершеннолетние мальчики! Неужели Фред и вправду был там?
– Это неправда! – жестко отчеканил Эдвард. На лбу выступила испарина. – Фредди дал мне слово. Но даже если бы я не заставил его дать мне слово, он никогда не перешагнул бы порог этого борделя, потому что не стал бы связываться с малолетними!
Нет, не стал бы, точно не стал бы! Эта фраза крутилась в голове Эдварда, сводя его с ума. Фредди не сделал бы так! Только не его младший братишка!
На сей раз ручка кресла хрустнула. Граф глянул на нее, словно не понимая, что это.
– Я склонна согласиться с тобой, племянник, – тихо произнесла Ипатия. – Фред не пошел бы в тот дом, это верно. Какие бы грешки за ним ни водились, он не способен быть жестоким – а как иначе назвать то, как относятся к мальчикам, работающим в этом заведении? Нет, Фред не смог бы причинить зло ни одному живому существу, ты же знаешь. – Эдвард кивнул, снова вспоминая случай с охотой на лисят. Ипатия продолжала: – Но для света не важно, насколько эта сплетня близка к правде. Если люди поверят в эту историю, спасти репутацию Фреда будет уже невозможно.
В глазах Эдварда что-то блеснуло.
– Я знаю, чьих это рук дело! Как я сразу не догадался! Имоджин! Эта стерва даже мужа привлекла, лишь бы отомстить!
Ипатия уставилась на племянника с легким осуждением, чуть приподняв брови.
– О, извини, я не должен был выходить из себя.
– Что значит не должен? Очень даже должен! Эти наглецы распустили гадкую сплетню, и если за этим стоит Имоджин – она настоящая стерва! – После этой гневной тирады уже Эдвард удивленно приподнял брови. – Я не стану спрашивать тебя, какие у леди Харгрив могли найтись причины для того, чтобы так насолить нашей семье, но очень рассчитываю на то, что впредь ни один член нашей семьи не свяжется с этой нечистоплотной особой!
– Насчет этого можешь быть спокойна, – горько усмехнулся Эдвард.
– Вот и славно. – Герцогиня оправила складки ткани на юбке. – А теперь мы должны подумать, как побыстрее отправить Флоренс в поместье Грейстоу.
Эдвард уставился на тетку совсем уж невежливо. Он не был готов к такой резкой перемене темы.
– В Грейстоу?
– Ну конечно! Мы не можем позволить ей остаться в Лондоне. Едва до нее дойдут слухи – все пропало. Одну мы ее не оставим. Поскольку она питает нежные чувства к Фредди, мы отправим их в поместье вместе. Глядишь, к концу лета они поженятся.
«К концу лета». Эдвард бессознательно потер виски. Голос тетки, казалось, отдалился и стал глуше.
– Флоренс и в Грейстоу понадобится дуэнья, если ты так уж хочешь соблюсти приличия, – произнес он мрачно. – Ты будешь сопровождать их?
– Разумеется. Думаю, тебе тоже стоит поехать.
– Мне? – почти взревел Эдвард. – Да зачем это?
– Я, конечно, доверяю Фреду и надеюсь, что он больше не натворит дел до свадьбы, но под твоим присмотром все же будет надежнее.
Графу захотелось вылить себе на голову ушат воды, чтобы она перестала гореть. Флоренс в его доме. С Фредом. Запах Флоренс в коридорах. Ее смех в гостиной. Ее быстрые шаги. Да его тетка даже представить не может, на какие мучения толкает его!
Единственное, что приносило облегчение в данных обстоятельствах, – это то, что он больше не увидится с Имоджин на каком-нибудь балу и не сможет разорвать ее в клочья на глазах удивленных гостей. Она сдержала свое слово, никому ничего не сказав о притязаниях графа на Флоренс Фэрли. Имоджин нашла более изощренный способ отомстить ему – утопив Фредди, самого дорогого ему человека.
Теперь самое важное – не позволить Флоренс узнать об ужасных сплетнях, опутавших виконта Бербрука.
В тот же день Эдвард нашел брата в кабинете. Тот сидел в глубоком кресле, почти утопая в нем. Шторы были опущены, на столике горела лампа, бросая желтоватый свет на темные волосы Фреда и на бутылку бренди, которую он держал в руке. Стакан, стоявший на том же столике, был почти пуст. Одежда Фреда была в беспорядке, галстук ослаблен и небрежно заброшен на плечо, напоминая удавку. Судя по всему, в этой позе виконт провел несколько часов. У него был подавленный вид – падший ангел, растерявший былое изящество и красоту. Где он мог услышать новости? Ночью в клубе? На улице?
Не зная, как начать разговор, Эдвард подошел к брату и посмотрел на него сверху вниз.
– Присоединишься ко мне? – спросил Фред, не поднимая головы. – Отпразднуем конец моей репутации. Выпьем за конец Фредди Бербрука!
У Эдварда участилось дыхание.
– Я знаю, что ты не делал того, о чем все говорят.
Фред залпом прикончил свой стакан и налил следующий. Горлышко бутылки гулко звякнуло о стекло, но бренди не пролился.
– Откуда ты знаешь? – спросил Фред равнодушным тоном. – Я же не такой, как другие, я паршивая овца в стаде. Жертва страстей, не одобренных обществом. Откуда ты можешь знать, куда может завести меня моя порочность?
Эдвард схватил его за плечи и стал трясти. Стакан выскользнул из рук Фреда и глухо покатился по полу, оставляя мокрые отметины на одежде братьев и на ковре. Голова Фреда болталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы с тонкой шеей, но Эдвард все никак не мог успокоиться.
– Я знаю, я знаю! – почти кричал он Фреду в ухо. – Знаю, черт тебя возьми!
Фред отшвырнул его от себя неожиданно сильно, резко вскочив с кресла и загородившись им от брата.
– Да откуда ты можешь знать! Ты ни черта не знаешь! Я же вижу страх в твоих глазах! Ты боишься, что все это окажется правдой! Сколько ни кричи, я слышу ужас в твоем голосе! – Фред резко пригладил волосы влажными от бренди ладонями и ткнул пальцем в направлении брата. – Ты ни черта не знаешь об этой стороне моей жизни, не знаешь, как это происходит, и поэтому боишься! Я не виню тебя за недоверие, Эдвард, но могу поклясться, что скорее умер бы, чем совершил нечто подобное.
Эдвард сделал шаг к креслу и положил руку на плечо Фреду. Неожиданно он увидел, что брата трясет так, что почти слышен стук зубов. Глаза, встретившиеся с его глазами, были воспаленно-красными, но сухими и горели отчаянием.
– Никогда, слышишь! – низким хриплым голосом добавил Фред. – Только с равным, только с тем, кто хочет этого так же, как и я.
Тугой узел, душивший графа, лопнул. Он знал, что брат не лжет ему сейчас, и все же... и все же ему была невыносима мысль, что Фред не изменился. Он думал, что все кончилось навсегда, оставшись за дверями колледжа, что дело ограничилось баловством с лакеем и парой одноклассников. Выходит, Фред никогда не будет таким, каким его хочет видеть общество.
Эдвард посмотрел на кресло, залитое темными пятнами бренди. В свете тусклой лампы они были похожи на буроватые пятна крови.
– Тетя думает, что нам лучше уехать в Грейстоу. Всем нам, включая Флоренс.
– Флоренс? – потрясенно переспросил Фред. – Эдвард, неужели ты правда решил забрать ее с нами? До нее дойдут слухи, и вся затея с браком провалится.
– Поэтому мы отправляемся в Грейстоу.
– До конца жизни?
– Только на лето. – Эдвард наклонился, чтобы поднять с пола стакан. – Пока не утихнет скандал. Ты же знаешь, как недолговечны сплетни. Следующая сплетня захватит свет, и о тебе забудут.
– А если нет? Господи Боже, Эдвард, подумай о Флоренс! Едва ли это честно по отношению к ней.
– Почему? Ведь ты не изменился, ты остался тем же мужчиной, который сделал ей предложение, человеком, с которым ей весело и легко. Ты дашь ей крышу над головой и хорошее содержание.
– В жизни есть вещи помимо содержания.
– Я неверно выразился. Для Флоренс ты значишь гораздо больше, чем просто содержание, Фред. Ты ее друг, а это дорогого стоит. – Эдвард знал, что говорит правду.
Этот брак будет выгоден обоим. Возможно, Флоренс заслуживала большего – не просто друга, но и любимого человека. Возможно, она заслуживала целого мира. Но это не означает, что жизнь с Фредом сделает ее несчастной. А Фред будет в безопасности рядом с ней. Разве не это нужно ему, Эдварду?
Он открыл бутыль и налил себе виски. Фред с изумлением смотрел, как брат залпом осушил бокал и закашлялся.
– Я скажу Льюису, чтобы приготовил наши вещи. Мы уезжаем завтра.
– Завтра?
– Да, завтра, и точка, – хрипловато сказал Эдвард.
Он молил Бога, чтобы не пожалеть о принятом решении.
Когда Флоренс выходила из библиотеки с книгой в руке, ее остановил лакей. Он сообщил ей, что оба кузена ждут ее в кабинете.
– Мои кузены?
– Лорд Грейстоу и виконт Бербрук.
– Да-да, – забормотала Флоренс, смутившись. – Спасибо, Джон, я сейчас приду к ним.
Сообщение страшно обеспокоило ее, она терялась в догадках, с какой целью два брата вызвали се к себе. Что-то связанное с организацией свадьбы? Не похоже, чтобы подобные дела решались без участия герцогини. В это время Ипатия бывала в гостях или в женском клубе, а значит, разговор будет совсем о другом.
– Джентльмены? – произнесла девушка, входя в кабинет.
Оба брата резко поднялись со своих мест и кивнули. Бутыль, стоявшая на антикварном столике, была почти пуста, но мужчины не производили вида нетрезвых – лица обоих были мрачными и озабоченными. До сих пор Флоренс не приходилось видеть Фреда таким серьезным, и у нее перехватило горло. Неужели они решили разорвать помолвку?
– Что случилось? – Она прижала руки к груди, где быстро-быстро стучало сердце. – Что-то с тетей? У вас такие лица!
– Нст-нет, – прервал ее Эдвард. Его улыбка была натянутой даже для него. – Тут Фред... – он протянул руку, обняв брата за плечо, словно давая ему команду, – у Фреда для тебя сюрприз.
Виконт был бледен почти до зеленоватого оттенка, но выдавил из себя неуверенную улыбку и кивнул.
– Я подумал, тебе понравится идея побывать в поместье Грейстоу, посмотреть места, где прошло мое детство.
Флоренс удивленно поморгала, а потом улыбнулась в ответ.
– О, с удовольствием! Как ты угадал, что я мечтаю отдохнуть от Лондона? – Она бросилась к Фреду и взяла его за руку.
– Если ты не слишком хочешь, можешь отказаться. Решение за тобой.
Было что-то в его глазах такое, что насторожило Флоренс, но это что-то сразу исчезло, и она не смогла прочитать мысли Фреда. Ей показалось, что все, что он говорит, – он произносит против собственной воли.
– Что это значит? Я же согласилась, – спросила девушка, всматриваясь в лицо Фреда. – Или это ты не хочешь ехать?
– Ну конечно, я хочу! Просто я думал, ты будешь расстроена тем, что пропустишь окончание лондонского сезона.
На сей раз Флоренс рассмеялась вполне искренне.
– Да я готова заплатить за то, чтобы пропустить его! Но что с тобой, Фред? Ты так бледен!
– Вчера в клубе я немного перебрал, – признался тот, отстраняясь и запахивая пиджак. – Пойду спрошу у лакея Ипатии, нет ли у него средства от похмелья.
С этими словами он выскочил из кабинета так быстро, словно за ним гнались. Флоренс озадаченно смотрела ему вслед.
– Как странно. Обычно он знает свою норму.
– Полагаю, он отмечал с друзьями свою помолвку.
Объяснение прозвучало немного фальшиво, и Флоренс показалось, что Эдвард пытается утаить от нее какие-то детали своего разговора с братом. Ей стоило задаться мыслью, что они скрыли от ее ушей, но само присутствие графа волновало ее и рассеивало сомнения.
– Приказать принести прохладительные напитки? – спросила она, чтобы прервать молчание.
– Нет, – коротко ответил Эдвард. По какой-то неведомой девушке причине тон графа был злым. Он даже не извинился и продолжал молчать.
– Тогда еще бренди? – сделала она еще одну попытку. Он покачал головой и уставился на нее, словно намереваясь что-то спросить. Наконец он решился:
– Ты ведь счастлива?
Вопрос безмерно удивил Флоренс. Что побудило графа спрашивать об этом? Правила хорошего тона запрещали столь личные вопросы. Охваченная странным волнением, Флоренс ответила:
– Конечно, я счастлива. Как мне не быть счастливой: Фредди настоящий джентльмен и прекрасный человек.
Эдвард не удержался и фыркнул. Ответ показался ему забавным и глупым.
– Что ж, рад слышать. Всегда хотел, чтобы будущая жена брата оценила его достоинства, – раздраженно сказал он.
– Даже больше, чем ты думаешь, – ответила Флоренс с вызовом.
Сами не понимая как, они оказались очень близко друг к другу – почти нос к носу, и теперь гневно смотрели друг другу в глаза. Флоренс ощущала смесь запахов, исходящих от него – бренди и одеколона, – и это дурманило ее и горячило. Будь он проклят, ну почему только он кажется ей настоящим мужчиной из плоти и крови!
– Если ты причинишь Фреду боль... – начал граф.
– Я?! Я причиню ему боль?! И это говоришь мне ты, который... – Она закрыла рот ладонью и уставилась на Эдварда. Настоящая леди никогда не станет напоминать будущему родственнику о страстных объятиях в оранжерее у Вэнсов.
Только Эдварду, похоже, было наплевать, будет ли Флоренс чувствовать себя леди.
– Нет-нет, – очень медленно сказал он. – Закончи, что хотела сказать. Я, который – что?
Флоренс отвернулась так резко, что ее юбки задели ноги графа.
– Ничего особенного. Все это просто ерунда!
– Неужели совсем ничего особенного? Совсем ерунда? – спросил Эдвард ей в затылок.
Вдруг он схватил ее за талию и притянул к себе. Дыхание обжигало ей шею, его руки стискивали ее с невероятной силой. И как это она еще может дышать? Грудь часто-часто поднималась, сердце не умещалось в грудной клетке, и потому стучало где-то в горле, норовя выскочить наружу. Ей было жутко.
– Флоренс, – прорычал граф, разворачивая ее к себе. Ноздри его раздувались, словно он был диким животным. Не дав ей вздохнуть, Эдвард прижался губами к ее губам, так жестоко, словно пытаясь завоевать и подчинить. Флоренс отталкивала его руками прочь, пока пальцы сами собой не стали цепляться за пиджак и тянуть на себя. Девушка обхватила руками его шею, перебирая волосы на затылке, а он целовал ей лицо и повторял, как заведенный, ее имя.
Даже в самых смелых своих мечтах Флоренс не представляла, что будет так яростно отвечать на запретные поцелуи. Она чувствовала, как Эдвард сжал ее ягодицы, прижав ее бедра к своим, что-то твердое толкало ее между ног и почему-то хотелось тереться об это что-то, невзирая на слои ткани и доводы разума. И тогда она стала молить графа сделать с ней все, что ему захочется.
В этот момент он резко отстранился, почти оттолкнув ее от себя. Его темные глаза зло смотрели на Флоренс.
– Так ты про это говорила «ничего особенного»? Это для тебя «сущая ерунда»? – Лицо его было мрачнее тучи, когда он стремительными шагами покинул кабинет.
Чудовище, подумала девушка. Ужасное, отвратительное создание! Как ее может тянуть к подобному человеку? Просто безумие какое-то! И что он хотел доказать? Что она ответит на его поцелуи? Что она совсем не леди по натуре и что недостойна его брата?
– Я достойна, я достойна... – простонала Флоренс с отчаянием.
Она тяжко вздохнула. Что за странная аномалия существует в ее сознании наряду со строгим воспитанием дочери священника? Почему она не может противостоять этому ужасному мужчине, графу Грейстоу?
Она не позволит сбить себя с пути. Если виконт Бербрук желает жениться на ней, она сделает все, чтобы это произошло. Они будут счастливы! Несмотря ни на что!
Несмотря даже на то, что Флоренс ужасала сама мысль о том, чтобы стать сестрой Эдварда.
Граф прошагал длинный коридор и поднялся к себе. Что опять на него нашло? Даже теперь в глазах стоял образ Флоренс, запрокинувшей лицо для поцелуя, а ладони помнили ощущение ее ягодиц. Зачем он так себя повел, почему не справился с порывом! Что с того, что ее слова задели его? Для чего ему понадобилось доказывать Флоренс, что от поцелуев графа Грейстоу она растает, что его поцелуи не «сущая ерунда», что с ним надо считаться?
Чего он ожидал? Что Флоренс признается ему в любви? Скажет, что «истинный джентльмен» Фред для нее ничего не значит? Какая чушь!
Эдвард подошел к окну, прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза. Лучше бы он заставил ее ненавидеть себя, чем желать.
Хотя после сегодняшней выходки шансы на то, что она станет избегать его, сильно выросли.
Поездка в поместье Грейстоу так же отличалась от путешествия в Лондон из Кезика, как день от ночи. Флоренс догадалась, что элегантный вагон, похожий на дорогой гостиничный номер, принадлежит Эдварду.
Обстановка внутри была столь же роскошной, как в будуаре герцогини: стены, обитые шелком, кресла с витыми подлокотниками и ножками, столик с графином и бар под ним. Ковер ручной работы покрывал пол, и мягкий ворс напоминал уют спальни.
Взгляд Флоренс остановился на Эдварде, откупоривающем бутылку с бренди и протягивающем бокал герцогине. В этом жесте было столько нежности, что у девушки сжалось сердце. Она не смогла удержать воображение, рисовавшее ей красивую молодую женщину, лежащую в шезлонге и таким же царственным жестом принимающую бокал из рук Эдварда, и то, как граф набрасывается на ее ухоженное тело прямо здесь, в элегантном вагоне, и как бокал летит вниз, на дорогой ковер. Флоренс пришлось отвернуться к окну, чтобы не представить себя на месте такой женщины. Подобные мысли могли довести до беды.
– Фред! – преувеличенно восхищенно воскликнула она. – Надеюсь, Эдварду не принадлежит весь поезд?
Виконт рассмеялся и обернулся к брату:
– Флоренс хочет знать, не ты ли хозяин состава?!
– Нет, – коротко ответил граф. – Эта честь принадлежит конторе «Мидлендские железные дороги».
Его холодный тон указывал на то, что вопрос Флоренс был глупым. Она вздохнула и отвернулась. Фред погрузился в беседу с братом, герцогиня смотрела в окно и потягивала бренди. Девушка порадовалась, что захватила в дорогу один из новых романов Диккенса, потому что как бы ни был велик вагон, в нем было слишком мало места для нее и Эдварда.
Казалось, что и граф пребывает не в лучшем расположении духа. Сначала он беседовал с братом, затем углубился в «Таймс». Потом внимательно разобрал почту, пришедшую утром. Все это время Флоренс пыталась читать, но ловила себя на том, что не понимает ни слова.
В конце концов, она отложила роман и стала смотреть в окно. Путешествие оказалось длинным, поместье находилось в самом сердце Англии, и мимо проносились поля и деревеньки с церквушками и рыночными площадями. Воздух здесь был таким чистым после лондонского смога, что Флоренс показалось, что она впервые дышит полной грудью. Под синим июньским небом зеленели огороды, белые и черные овцы паслись тут и там на лугах. Та деревенская девчонка, что жила внутри Флоренс, радовалась знакомым пейзажам.
Лишь когда солнце стало нырять за холмы, поезд достиг деревень Грейстоу. Каменные стены зданий, побитые непогодой и поросшие мхом, отливали зеленью. Вагон отсоединили от основного состава на небольшом полустанке.
– Слава Богу, – сказал Фред и потянулся до хруста в спине.
Флоренс улыбнулась, глядя на Ипатию, – герцогиня спала уже несколько часов. Эдвард осторожно тронул ее за плечо. Жест вышел таким заботливым, что у Флоренс заныло сердце.
– О! – воскликнула Ипатия, открывая глаза. – Наверное, я задремала на минутку.
Никто не стал разубеждать тетку, но все заулыбались, даже Эдвард.
Старомодный экипаж поджидал их у выхода с перрона. Для багажа подали еще одну повозку, и с десяток слуг засновали вокруг, перенося саквояжи и чемоданы. Они двигались так бесшумно, что Флоренс не могла оторвать глаз от их слаженных движений. Похоже, слуги в Грейстоу были вымуштрованы на славу.
– Уже недалеко, – проинформировал девушку Фредди, увлекая ее за собой. Тепло его руки на талии было таким успокаивающим, учитывая холодность Эдварда в течение всей поездки, что Флоренс благодарно улыбнулась виконту.
– Надеюсь, на кухне весь день готовили ужин по поводу нашего прибытия? – спросил Фред у извозчика. Это был здоровенный детина, похожий на медведя.
– Да уж наверняка, сэр, – ухмыльнулся тот. – Кажись, я даже учуял запах йоркширского пудинга, прежде чем выехал на станцию.
У Флоренс подвело желудок при одном упоминании о еде. За всю дорогу она выпила одну чашку чаю. А тут пудинг! В желудке забурчало.
– Ростбиф! – с усмешкой поддел ее Фред. – Или седло барашка в мятном соусе! Ням-ням!
Флоренс не смогла сдержаться и захихикала, ткнув его в плечо кулаком.
– Погоди перечислять! Я умру от голода, если ты не перестанешь издеваться. Ты невыносимый тип!
Эдвард, нахмурившись, отвернулся.
Они проехали мимо городской церкви с двумя башнями. Позади нее находилась школа – просторное симпатичное здание со множеством окон. Флоренс вспомнила свой давний спор с отцом. «В школе должно быть больше окон! Детям нужны свежий воздух и яркое солнце!» – говорила она отцу. Как всегда, воспоминание о нем вызвало грустную улыбку. Бедный папа! В его сердце было столько любви, и вся она проливалась на единственную дочь и приход. Но даже они были не в силах заставить его забыть жену, умершую так рано.
– Ты должна побывать в школе, когда начнутся занятия, – прервал ее воспоминания Фред.
– Я бы с радостью, – кивнула Флоренс.
Они останутся здесь до сентября? Означает ли это, что Фред решил поселиться с женой в поместье? Фредди, любимец толпы, приверженец шумных балов и городских развлечений, – разве сможет он провести всю жизнь в деревне? Позволит ли он Флоренс преподавать детям, как она делала дома, в Кезике? Ведь что позволено дочери простого викария, не делает чести леди. Но не будет же она целыми днями сидеть дома, когда станет его женой!
Ей хотелось засыпать Фредди вопросами, но молчаливое присутствие Эдварда не позволяло открыть рта, поэтому Флоренс вглядывалась в городок за окном, рассматривала его жителей так, словно должна была породниться не только с Фредом, но и с каждым из тех, кто населял поместье. Прохожие кивали извозчику, а когда экипаж приближался к ним, приветствовали виконта и графа.
Все мысли о будущем вылетели у девушки из головы, когда экипаж подкатил ко входу в дом. Роскошь вагона насторожила Флоренс, громадная хлопковая мельница испугала, но она даже не представляла, насколько велико поместье Грейстоу и как грандиозен особняк.
Грейстоу раскинулся во всем своем великолепии, словно небольшой готический город. Несмотря на относительно современную постройку с бесконечной вереницей окон и окошек в арочном стиле, особняк стоял на массивном и громоздком фундаменте, делавшем его похожим на средневековую крепость. Поверхность озера словно обнимала его и отражала многочисленные башни и портики. Флоренс помнила, что где-то в центре водоема есть остров с лебедями, но сейчас озеро напоминало крепостной ров, заполненный водой. Грейстоу был построен для устрашения и подавления, весь его вид внушал мысль, что за его стенами могут жить настоящие власть имущие, а все прочие жалкие людишки должны подчиняться могуществу хозяев.
Флоренс бросила взгляд на Эдварда. Только теперь стало ясно, откуда у него это мрачное, решительное выражение лица. Еще бы! Он вырос в этом доме с мыслью, что однажды должен стать его частью. Весь вид графа как нельзя более соответствовал величественному зданию, и девушка невольно поежилась. Так и видишь Эдварда, скачущего по бесконечному лугу Грейстоу на могучем Самсоне с мечом в руке, готовым поразить врагов Англии! Как нелегко ему было, наверное, унизиться до того, чтобы принять в свою семью жалкую провинциальную мышку!
– Дом, милый дом! – воскликнул Фредди, и плечи Флоренс окончательно поникли. Она едва ли могла представить себе место, которое будет походить на ее представления о доме меньше, чем особняк Грейстоу. Отблески солнца на стеклах – алые на нижних этажах, лимонно-желтые на верхних – слепили ее до слез.
Как раз в тот момент, когда она чуть не всхлипнула от ужаса, входная дверь отворилась, выпуская наружу слуг, желавших поприветствовать хозяина. Сказать по правде, это была не совсем дверь – скорее, гигантские ворота, которые при этом были прекрасно смазаны и легко открывались. Прислуга высыпала толпой и тотчас выстроилась в две ровные шеренги вдоль мраморной лестницы входа. Большинство из них были в черных ливреях с блестящими пуговицами, лица хранили строгое выражение. Эдвард выждал паузу, чтобы дать слугам построиться, словно хотел провести ревизию.
Вперед выступили двое – мужчина и женщина. Первый был высок и статен. Его волосы цвета соли с перцем, аккуратно убранные назад, открывали широкий лоб. Серые глаза смотрели доброжелательно, несмотря на строгое выражение лица. Женщина была чуть старше, значительно ниже ростом и напоминала румяную пышку, только что вынутую из печи. Несмотря на это, женщина держалась с достоинством. Флоренс предположила, что перед ними экономка.
– Добро пожаловать домой, милорд, – произнес мужчина. – Мы получили телеграмму и все приготовили к вашему приезду.
– Для юной леди отведены самые лучшие апартаменты наверху, – добавила толстушка, – а для герцогини ее любимые покои на первом этаже.
– Очень хорошо, – кивнул Эдвард. На секунду он обернулся к Флоренс, словно желая спросить, довольна ли она таким приемом, но промолчал. Девушка решила, что забота в его голосе ей просто почудилась.
– Флоренс, – сказал граф неожиданно, – это управляющий поместьем, Найджел Уэст, и экономка, миссис Фостер. Оба они живут здесь много лет. Если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь обратиться к ним.
– Могу ли я добавить, – улыбнулась экономка, – что все мы счастливы познакомиться с невестой виконта Бербрука?
– Уверен, что вы просто обязаны это добавить, дорогая! – воскликнул весело Фредди и заключил толстушку в объятия.
Женщина смущенно засмеялась и заквохтала вокруг Фреда, словно наседка. Флоренс слушала их болтовню и улыбалась. Веселый нрав Фреда всегда позволял ей расслабиться. Да и остальные, похоже, в восторге от его поведения. Только Эдвард так и остался мрачен.
– Нам стоит пройти внутрь, – сказал граф, прерывая поток излияний брата. – Уверен, что леди хотят освежиться с дороги.
Миссис Фостер мгновенно посерьезнела и кивнула:
– Сию минуту, милорд. Прошу за мной, леди. Боже, да он просто чудовище, подумала Флоренс, следуя за экономкой по главной лестнице. Он явно не в восторге, если кто-то из окружающих счастлив, ему обязательно надо все испортить! Ну почему он такой бесчувственный чурбан? Но стоило Флоренс войти в отведенную ей комнату, как все ее возмущение испарилось. Ее потрясли не чудесная обстановка в нежно-голубых тонах, не уютная кровать под балдахином, не камин в углу, не даже золотые переливы озера за окном – нет! Над кроватью висела картина: синий мост в сумерках, так потрясший ее в Академии искусств. Здесь, в голубой комнате, пейзаж выглядел еще прекраснее, чем в темном углу выставки, и Флоренс зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от потрясения.
