Текст книги "Свадьба во спасение"

Автор книги: Эмма Дарси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

ГЛАВА ВТОРАЯ

Меган закончила традиционный утренний обход, чтобы убедиться, что все ее распоряжения выполняются, удостовериться, что не возникло никаких новых проблем, и просто поговорить с людьми, которые еще оставались жить в поместье, заверить их, что со смертью Патрика в их жизни ничего не изменится.

Она должна была бы почувствовать облегчение оттого, что унылое, мрачное настроение, владевшее всеми последние дни, начинает рассеиваться, но не почувствовала, а все из-за того, что он приехал. И неважно, что Рик Донато и Митч Тайлер тоже здесь. Именно Джонни вызывал улыбку на угрюмых лицах людей…

Ох уж это его пресловутое обаяние…

Оно было таким же естественным для него, как дыхание.

Но она хорошо помнила, какой была маленькой наивной дурочкой, увидевшей в этом обаянии нечто большее. Она ошиблась, решив, что является для него особенной… Нет, Джонни излучал свое обаяние на всех и каждого в абсолютно равной степени – оно было его фирменной маркой в том мире шоу-бизнеса, где он теперь обретался и был звездой. На самом же деле его обаяние ничего не значило. Абсолютно ничего.

Пройдя мучительный путь осознания этого, Меган справилась с болью и стала жить дальше.

Ей было бы намного легче, если бы Джонни Эллис навсегда исчез из ее жизни, но он снова и снова возвращался в Гундамурру, а она снова и снова чувствовала себя дурочкой из-за того, что ее по-прежнему влечет к нему. Но их пути никогда не пересекутся. Блистательная мишура шоу-бизнеса, весь мир у его ног и… Гундамурра.

Разве отец не понимал этого?

Как он мог так поступить?

Неужели он думал только о деньгах, когда писал свое завещание, остановив свой выбор на человеке, который может потратить несколько миллионов долларов и даже не заметить этого?

Но деньги ничего не значат, как и обаяние Джонни.

Меган решила, что примет от него только то, что поможет Гундамурре выжить. Конечно, ей не избежать разговора с ним. Тем более что он уже здесь, прилетел вчера вместе с Риком.

Наверняка Митч уже рассказал ему о завещании. Меган устыдилась собственных мыслей Джонни не мог не приехать на похороны отца.

Оставалось только надеяться, что его новая кинематографическая карьера будет держать его вдали от Гундамурры. В конце концов, отца больше нет, и Джонни теперь незачем приезжать.

Меган смахнула непрошеные слезы и вернулась в дом. Она уговаривала себя не испытывать обиду на отца, но все равно к горю примешивалось недоумение – как он мог поставить ее в такое невыносимое положение, сделав Джонни совладельцем Гундамурры?

Первый шок после прочтения завещания сменился возмущением, яростным желанием оспорить его. Она спорила с сестрами, но те наотрез отказались оспаривать решение отца, оставив ее без поддержки.

Она попробовала найти поддержку у Митча, высказав предположение, что Джонни каким-то образом повлиял на отца. Разве не мог он воздействовать на него своим обаянием? Пронзительно-голубые, как лазер, глаза Митча смерили ее уничтожающим взглядом.

– Разве твой отец заслужил, чтобы ты так о нем думала?

Митч ждал ответа, но Меган хранила упорное молчание, корчась внутри от стыда за свои слова.

– Если ты хочешь оспорить завещание Патрика, я тебе не помощник. Я выступаю от его лица и сделаю все, чтобы его желание было выполнено.

По меньшей мере так я смогу отплатить ему за то, что он сделал для меня.

Благородная прямота Митча не могла не подействовать на Меган, но она все еще не хотела сдаваться.

– Но почему Джонни? Ведь вас было трое, и он любил вас всех. Разве ты не чувствуешь себя… преданным?

Да, ей было бы трудно делить Гундамурру с любым из них, но каждый из них мог бы и хотел помочь. Почему же тогда именно Джонни, вся жизнь которого проходит на публике, которая обожает его и ради которой он живет?

– Ты действительно не понимаешь выбора своего отца?

– А ты понимаешь? – с вызовом парировала Меган.

– Конечно. И я, и Рик. Я думаю, ты должна поговорить с Джонни прежде, чем предпринимать какие-то шаги. Тебе может не нравиться то, кем он был…

– Мне не нравится, кем он стал, – отрезала она.

– Ты навесила ярлык на человека, которого совсем не знаешь, Меган. Джонни до сих пор не реализовал себя, вернее, того человека, которым он является на самом деле. Я думаю… – Митч сделал паузу, серьезность уступила место иронии. Патрик учил тебя играть в шахматы?

– Конечно. Мы часто играли с ним.

– Он всегда предпочитал атаковать конем.

– Какое отношение это имеет к нашему разговору?

– Он был стратег, Меган. Он всегда очень тщательно просчитывал свои ходы. Не стоит недооценивать этого его качества, когда будешь разговаривать с Джонни. Гундамурра была смыслом жизни Патрика, так же как и твоей, и он прекрасно знал, что делает, составляя завещание.

Тот разговор навсегда запечатлелся в памяти Меган. Она не была бессердечной и никогда не ревновала отца к трем мальчикам, которые стали для него родными. Она просто не хотела, чтобы Джонни Эллис снова вернулся в ее жизнь. Она вообще удивлялась, как это он до сих пор не женился на одной из тех великолепных женщин, с которыми якшался в своей мишурной жизни поп-звезды.

Так или иначе, после похорон он вернется на съемочную площадку своего вестерна. Вот и пусть держится подальше от Гундамурры, позволив ей поступать так, как она считает нужным.

Может быть, ей даже удастся убедить его поступить именно так.

С этой мыслью Меган вошла в дом и направилась в кухню. Если Джонни уже проснулся после перелета из США, он наверняка на кухне и Эвелин закармливает своего любимца всякими вкусностями.

Домоправительница жила в доме Магуайров всю свою жизнь. Она родилась в Гундамурре, и мать Меган взяла ее в дом, научила вести хозяйство и еще многим вещам, пока страшная болезнь не свела мать в могилу. Дом остался на Эвелин, которую все любили и уважали, но ее отношение к Джонни как к божеству ужасно раздражало Меган. Эвелин не уставала слушать его песни, прокручивая их на магнитофоне снова и снова.

Меган открыла дверь кухни и растерянно замерла на пороге. Всегда сдержанная и рассудительная Эвелин рыдала на широком плече Джонни Эллиса, его щека прижималась к ее макушке.

Одной рукой Джонни обнимал домоправительницу, а другой ласково поглаживал по спине.

Было понятно, что горе Эвелин и напряженность последних дней нашли наконец выход. Меган словно приросла к месту, вдруг осознав, что ни она сама, ни сестры, погруженные в собственную печаль, даже не подумали, что испытывает Эвелин, продолжая исправно заботиться о них. И вот теперь именно Джонни дал ей то, в чем она так нуждалась, – понимание, утешение и плечо, на котором можно выплакаться.

Ей тоже нужно надежное плечо.

Болезненное чувство одиночества пронзило сердце Меган. У Джесси и Эмили есть мужья, у Рика и Митча – жены. Теперь, когда отца не стало, некому обнять ее, поцеловать, смягчить боль, и от вида Джонни, обнимающего Эвелин, ей стало еще хуже.

Это несправедливо, что он выглядит как надежная скала, к которой можно прислониться.

Его жизнь – сплошная показуха, напомнила себе Меган. Ее взгляд остановился на ковбойских ботинках Джонни, затем на поношенных джинсах, туго облегающих сильные стройные бедра…

Продолжает играть ковбоя, мысленно фыркнула она. Но до чего хорош…

Несомненно, поклонницы Джонни Эллиса с ума сходят от его сексуальности, мечтая провести с ним ночь. Интересно, для скольких из них эта мечта стала явью? Он меняет женщин каждую ночь? Или по две-три?

Для него это не составило бы проблемы, стоит только поманить пальцем. Звездный статус обеспечивал Джонни толпы поклонниц повсюду, но и без него он был достойным внимания мужчиной прекрасная фигура, мужественное лицо с квадратной челюстью, прямым носом, лукавыми зеленоватыми глазами, смуглой кожей, русыми волосами и чувственными губами, открывающими в улыбке безупречный ряд белоснежных зубов, не говоря уже о голосе, стоившем миллионы долларов.

– Думаю, теперь моя очередь приготовить тебе чашечку чая, Эвелин, – донеслось до Меган, вернув ее к действительности.

Рыдания стихли. С коротким смешком Эвелин оторвалась от плеча Джонни и подняла голову.

– Нет… нет… – с упреком запротестовала она.

Похлопав его по щеке, Эвелин высвободилась из объятий Джонни. – Спасибо, что позволили мне выплакаться, но не лишайте меня удовольствия поухаживать за вами.

Меган не успела незаметно ретироваться, и Джонни увидел ее. Их взгляды встретились, и она заметила в его глазах сочувствие. Ей не нужно его сочувствие! Ей вообще ничего от него не нужно.

И, черт побери, она не станет рыдать на его плече.

– Входи, Меган, – пригласил он. – Эвелин рассказала мне… как все произошло, как он сжимал фотографию твоей матери, когда ты нашла его.

Думаю…

– Да, – резко оборвала его Меган, чувствуя, как слезы снова подступают к глазам. – Надеюсь, что сейчас они снова вместе. Он очень тосковал по ней. – И ядовито добавила, не сдержавшись: Сомневаюсь, что ты когда-нибудь узнаешь такую любовь, Джонни.

Она увидела, как окаменело его лицо, и услышала потрясенный возглас Эвелин.

Понимая, что эти жестокие слова были продолжением ее горьких размышлений, Меган едва не прикусила язык от огорчения из-за собственной бестактности. Ей обязательно надо научиться общаться с этим мужчиной безлично и без эмоций.

– Я думаю, что такая любовь действительно редкость в наши дни, – ровным голосом ответил Джонни.

– А в твоем мире она просто невозможна, снова непроизвольно сорвалось с языка Меган.

– Мисс Меган! – Эвелин смотрела на нее с укором.

Меган стиснула зубы, не желая отступать. Она с вызовом посмотрела на мужчину, который наверняка переспал с тысячей женщин, ни одной из них не давая никаких обязательств.

– Похоже, в твоем мире тоже, Меган. – Его слова стегнули ее, словно кнутом. – Если только после Рождества ты не встретила мужчину своей мечты.

– Я слишком занята.

– Что напоминает мне…

– Нам нужно поговорить, – перебила Меган. Когда закончишь завтракать, не будешь ли так добр зайти в кабинет. Я буду ждать тебя там.

– Хорошо, – любезно согласился Джонни.

Меган быстро закрыла дверь и вышла на веранду, окружавшую дом по периметру. Остановившись на миг, она обернулась и посмотрела на Гундамурру. Перед ее взором раскинулось маленькое государство – жилые и хозяйственные постройки, загоны для овец, склады…

Ей было двадцать восемь лет, и это была ее жизнь, жизнь, которую она выбрала и которую любила.

И в этой жизни ей не нужен мужчина.

Во всяком случае, мужчина, торгующий своим обаянием.

Все, что ей нужно, – чтобы это место снова превратилось в зеленый оазис. Сейчас же даже листва на деревьях была коричневой, припорошенной пылью. Вся земля до самого горизонта тоже была коричневой, а небо над ней – ярко-голубым, без единого облачка.

Если бы только пошел дождь и закончилась эта засуха, ее отец не написал бы этого завещания, которое сделало Джонни Эллиса частью ее жизни. Теперь главный вопрос заключался в том, как уговорить его отказаться быть ею. Или хотя бы свести к минимуму их общение.

Джонни не принадлежит этому месту!

С этой мыслью она снова вошла в дом, миновала огромный холл, вышла во внутренний дворик, который нужно было пересечь, чтобы попасть в офис отца.

В кабинете она подошла к шахматному столику, вспомнив слова Митча о том, что Патрик всегда очень тщательно продумывал свою стратегию.

Черные и белые фигурки были расставлены по местам, готовые к новой партии, а это означало, что отец успел закончить последнюю игру, в которую они играли с Митчем по электронной почте.

Итак, игра окончена, горько подумалось Меган. Печаль новой волной накатила на нее. Она взяла черного короля и положила его на доску. Затем ее взгляд остановился на белом коне, и она снова задумалась о том, почему отец решил, что Джонни Эллис больше всех подходит на роль спасителя Гундамурры.

Подойдя к огромному столу, Меган после секундного колебания села в кожаное кресло. Это было большое кресло для большого человека.

Физически она, конечно, не соответствовала ему, практически утонув в нем, но с другой стороны, отец сам решил, что именно она должна занять его место. Значит, при разговоре с Джонни она будет сидеть в отцовском кресле.

Джонни был старше ее на десять лет, но это не давало ему преимущества в том, о чем она собиралась поговорить с ним. Это ей принадлежит пятьдесят один процент Гундамурры, и никакие миллионы не изменят этого статус-кво.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Будь к ней добрее…

Слова Рика вспыхнули в мозгу Джонни, когда он приближался к офису Патрика, но отношение к нему Меган – ледяная вежливость прошлым вечером и резкие нападки этим утром, невзирая на присутствие Эвелин, – делало это напутствие почти невыполнимым.

Но он не должен был поддаваться на ее провокацию, не должен был говорить об отсутствии любви в ее жизни. Это был удар ниже пояса, особенно сейчас, когда она только что потеряла отца.

Джонни поморщился от досады из-за того, что утратил над собой контроль. Но во время предстоящего разговора он будет держать себя в руках. Во-первых, он старше, во-вторых, у него намного больше жизненного опыта.

Слава богу, что хоть Джесси и Эмили не затаили на него обиды. Обе старших сестры тепло встретили его прошлым вечером, дав понять, что их единственная забота – как Меган справится с Гундамуррой. Ситуация на ферме была плачевной, и Патрик, видимо, не зря возложил на Джонни миссию по спасению Гундамурры.

И он выполнит его волю. Даже вопреки явному нежеланию Меган.

Впрочем, Джонни надеялся, что ее природная рассудительность возобладает. Потому что ситуация требует именно рассудительности и благоразумия с ее стороны.

Джонни остановился у двери кабинета, сделал глубокий вдох и постучался, чтобы предупредить Меган о своем приходе. Он вошел, полный решимости держать себя в руках и быть дипломатом, но оказался не готовым увидеть Меган сидящей в кресле Патрика. Она заняла место отца, когда того еще даже не похоронили! Слишком скоро.

Слишком…

В глазах Меган горел вызов, и Джонни сразу понял, что вся эта сцена – своего рода заявление о намерениях.

– Меган. – Он кивнул, предлагая ей начать разговор.

– Спасибо, что приехал, Джонни… – Это можно было бы расценить как любезность, если бы не следующие слова:

– ., если учесть, что съемки твоего первого фильма в самом разгаре.

Все добрые намерения Джонни вмиг испарились.

В его взгляде зажегся ответный вызов, каждый мускул тела напрягся от негодования за столь откровенное принижение тех чувств, которые он испытывал к ее отцу. Патрик стал для него самым главным человеком в жизни, и Меган не могла не знать, как ценил он их отношения.

Джонни не произнес ни слова, но Меган ощутила всю силу его безмолвной ярости. Волна жаркого румянца залила ее щеки и шею, сделав веснушки на ее аккуратном, чуть вздернутом носике почти незаметными.

Меган указала на стулья рядом с шахматным столиком.

– Присаживайся, пожалуйста. – Ее голос прозвучал чуть хрипловато, как будто она с трудом выталкивала слова из горла.

Удовлетворенный ее замешательством, Джонни шагнул к столику, взял стул Митча – не Патрика – и поставил напротив кресла, в котором сидела Меган. Теперь их разделял только стол. Взгляд его на миг задержался на поверженном черном короле. Что это значит? Король умер, да здравствует королева?

Джонни снова одернул себя, напомнив, что должен держаться в рамках. Может быть, это Митч положил фигуру как символ пожелания Патрику покоиться с миром? Не стоит делать поспешные выводы, которые могут помешать благоприятному исходу этого разговора. Джонни дал себе слово смотреть и слушать, стараясь ничем не обострять враждебности Меган.

Он посмотрел на нее, ожидая, когда она начнет разговор. Румянец уже сошел с ее лица, оно снова стало бледным и измученным, ярче проступили веснушки. На лице, как всегда, не было макияжа, хотя Джонни хорошо помнил ее экстремальные эксперименты, когда она была подростком. Тогда Меган казалась самой счастливой девочкой на свете и обожала его компанию. Им было легко и весело вдвоем. Затем она уехала учиться в сельскохозяйственный колледж, и ее будто подменили.

Меган могла бы быть поразительно красивой с ее хрупкой фигурой, большими серыми глазами, которые могли быть серебристыми или мятежно-грозовыми в зависимости от настроения, полными чувственными губами, когда они не были сжаты в тонкую линию, роскошной гривой рыжих кудрей, которые она почти всегда собирала в тугой узел на затылке… Но ее явно не заботило, как она выглядит. Быть женщиной – не ее стиль. Когда в последний раз она надевала платье? Рубашка в клетку и джинсы стали ее обычной одеждой.

Она хотела походить на мужчину, но не была им.

Даже когда она пренебрежительно отворачивалась от него, демонстрируя свою неприязнь, он не мог не отметить, какая женственная у нее фигура, со всеми положенными округлостями, какая аппетитная… Но он заставлял себя не думать о ней как о женщине, потому что она была дочерью Патрика.

Может быть, Меган подспудно пыталась заменить Патрику сына, которого у него не было? Может, в этом коренится ее неприязнь к нему?

Джонни не собирался заговаривать первым, но вопрос, не дававший ему покоя, сам сорвался с его губ:

– Что случилось с девочкой, которой я когда-то нравился?

Она выросла.

Меган пристально смотрела на Джонни, не собираясь отвечать на этот провокационный вопрос. Ему было тридцать восемь, но годы пощадили его. Она без труда видела в нем черты шестнадцатилетнего подростка, который сочинял для нее песни, когда она была девочкой, породившие в ней мечты, которым никогда не суждено сбыться.

Последние надежды развеялись, когда он не приехал на ее двадцать первый день рождения.

Меган мечтала, чтобы в этот день он наконец увидел в ней женщину, но ее совершеннолетие, как оказалось, ничего для него не значило. Он не прилетел из Америки, занятый своей карьерой и женщинами, которые больше подходили ему в его звездной жизни. Кем была она? Всего лишь младшей дочерью Патрика Магуайра, с которой он неплохо проводил время, наезжая в Гундамурру. Он приезжал только из-за ее отца… который теперь оставил ему почти половину своего состояния, загнав Меган в ловушку этого ненужного и мучительного партнерства.

– Тебе так важно нравиться всем, Джонни?

Он пожал плечами и посмотрел на нее с вызовом.

– Обычно я хотя бы знаю, почему кому-то не нравлюсь. В твоем же случае я просто теряюсь.

Что я тебе сделал, чтобы возбудить такую неприязнь? Давай расставим все точки над «i», потому что мы теперь партнеры.

– Какие у меня могут быть причины для неприязни? Ты был всегда очень… обаятелен. – И это была правда. – Что касается партнерства, я не представляю себе, как ты собираешься участвовать в ведении дел. Тебе нужно закончить фильм, и наверняка у тебя есть свои планы…

– Нет. Только фильм, который я обязан закончить, поскольку подписал контракт. Хотя, если зрителям понравится моя игра, могут последовать новые предложения.

– О, я не сомневаюсь, что именно так и случится…

– Меган, давай оставим гипотетическое будущее, – прервал он ее саркастическое замечание, и обсудим более насущные проблемы, связанные с Гундамуррой. – Джонни выразительно поднял бровь. – Мы можем поговорить прямо?

Меган почувствовала, что снова краснеет. Она хотела уязвить его, но он разгадал ее уловку.

– Думаю, тебе не стоит вникать в мои проблемы. Я сама с ними справлюсь, – с мрачной решимостью заявила она.

– Я не сомневаюсь в твоих способностях, Меган, но у тебя должно быть достаточно средств, чтобы бороться с засухой.

Итак, вопрос в деньгах. Она не могла отрицать, что остро нуждается в них. Первый крупный заем отец взял в банке, чтобы помочь Эмили организовать ее вертолетную компанию. Затем он брал деньги, чтобы было на что покупать корм для овец, выплачивать зарплату работникам… А засуха продолжала свирепствовать, цены на шерсть – падать. На сегодняшний день долг был очень большим, и Меган сомневалась, что сможет выплатить его, если засуха не прекратится в ближайшее время. Но даже если завтра пойдет дождь, ей потребуется время, чтобы снова встать на ноги.

Похоже, ей придется принять спасительную помощь от Джонни, если она хочет возродить Гундамурру. Кроме того, теперь это не только ее дело, но и его.

– Да, нам нужны средства, – признала она нехотя.

Джонни кивнул.

– Я сегодня же погашу долг, чтобы банк не дышал тебе в спину.

Как у него все просто! А ей приходится потом и кровью зарабатывать каждый доллар.

– Нет, ты не сделаешь этого! – Это выкрикнула не она, а ее гордость.

Джонни нахмурился.

– У меня есть деньги, Меган.

Я не хочу быть тебе должна. – В ее глазах загорелся мятежный огонь. – Если ты оплатишь сорок девять процентов долга, я смогу взять еще один заем в банке…

– Зачем, если можно избавиться от этой проблемы? – возразил Джонни.

– Затем, что мне не нужна твоя благотворительность.

– Благотворительность?

Он вскочил со стула и смотрел теперь на нее с высоты своего роста, затем заговорил с такой страстностью, которой она никогда не слышала от Джонни Эллиса:

– Этому месту я обязан жизнью, и я не хочу видеть, как оно погибает. Я предлагал твоему отцу…

Он замолчал, сжав губы в попытке справиться с эмоциями.

Что он предлагал отцу? Неужели в этом секрет завещания?

Джонни шагнул ближе, оперся руками о стол, его глаза метали в нее молнии.

– Я имею право сделать то, что собираюсь. Патрик дал мне это право.

– Он не давал тебе права посягать на мою долю, – бросилась Меган в контратаку, испуганная возможностью оказаться у Джонни в долгу.

– Ты выплатишь мне долг, когда сможешь. Если считаешь, что должна. Но у банка не должно быть никаких претензий к Гундамурре.

– Даже если я позволю тебе заплатить, я все равно должна буду взять заем, чтобы поднять Гундамурру.

– Нет. Я открою для тебя счет, с которого ты сможешь снимать деньги, – быстро ответил Джонни.

– Нет.

– Меган, ты же не знаешь, сколько еще продлится засуха.

– Все равно я справлюсь сама.

Внутри Джонни все клокотало от ярости. Меган готова рисковать Гундамуррой назло ему!

Ему хотелось выдернуть ее из кресла и сильно встряхнуть, но его остановил стальной блеск ее глаз – глаз Патрика. Он понял, что должен найти другой способ убедить ее использовать деньги, которые он готов дать.

Джонни выпрямился, отвернулся и отошел к окну. Поглядев на открывающийся вид, он с грустью подумал, что никакие миллионы не помогут этой земле снова зазеленеть, если не пойдет дождь.

Но деньги помогут не дать овцам умереть с голоду. Дадут возможность платить работникам.

Смогут облегчить жизнь людей и вернуть тех, кто отчаялся и покинул эти места.

– Может быть, ты предпочтешь, чтобы я выкупил твою долю? – Это была явная провокация.

Нет той силы, которая заставила бы Меган по доброй воле отказаться от Гундамурры.

– Нет, – последовал предсказуемый ответ.

– Я просто подумал, что поскольку ты не хочешь иметь со мной дела…

– Джонни, ты заступаешь за черту, – резко прервала его Меган. – Ты можешь выкупить свою долю закладной, это твое право.

– Отлично! Может быть, ты прочертишь демаркационную линию? Чтобы я вкладывал средства в свою сорокадевятипроцентную часть?

Будь к ней добрее…

– Не думаю, что отцу понравилось бы это, раздраженно произнесла Меган.

– Не думай о том, чего хотел Патрик. Подумай, чего хочешь ты.

– Но он ведь не взял у тебя денег.

– Потому что ты была против?

– Нет, я даже не знала о твоем предложении. Я узнала о нем только что, от тебя.

По ее глазам он понял, что она думает о том, не стало ли это решающим фактором при составлении завещания.

– Митч и Рик тоже предлагали. Мы все трое предлагали помощь.

Он увидел, что Меган смутилась.

– Тогда почему он выбрал тебя? Вот что ее снедает!

– Рик или Митч в качестве партнера устроили бы тебя больше? – решил он проверить, распространяется ли ее неприязнь на его друзей или только он оказался в немилости.

– Это не то, о чем мы должны говорить, – уклонилась Меган от ответа.

– А по-моему, как раз то. Что ты имеешь против меня? – прямо спросил Джонни.

В третий раз лицо и шея Меган залились краской. Она отвела взгляд, но снова ушла от ответа.

– Я сама справлюсь. Если долг уменьшится, я смогу…

– А если не сможешь? Зачем рисковать понапрасну? – Джонни уже понял, что проблема именно в нем. – За что ты невзлюбила меня настолько сильно, что не хочешь даже принять помощь?

– Я не невзлюбила! Просто это не правильно! выкрикнула Меган со страстью, вскакивая на ноги и наклоняясь вперед, упершись руками в стол.

– А как правильно по-твоему?

Мятежный огонь в ее глазах угас, уступив место печальной усталости.

– Не знаю. Я ничего не знаю, – пробормотала она, опускаясь в кресло и съеживаясь.

Она выглядела такой потерянной, такой несчастной, что Джонни во второй раз захотелось схватить ее, но не трясти в ярости, а обнять, прижать к себе и пообещать, что все наладится. Он вспомнил, как сделал это однажды, когда она была маленькой. Она бежала к нему, чтобы что-то рассказать, как вдруг упала и сильно ободрала коленки… Он подхватил ее, прижал, а она приникла к нему, уверенная, что он обязательно избавит ее от боли.

Он очень любил ту девочку, младшую дочь Патрика.

Может быть, у завещания Патрика более глубокий смысл? Может быть, он хотел, чтобы Джонни позаботился о Меган? Но как он может сделать это?

Его взгляд упал на шахматный столик. Пат.

Он должен разработать стратегию, как уговорить Меган принять помощь, не ущемляя при этом ее гордости. Может быть, неприязнь к нему носит не личный характер, а порождена неудачным романом, когда она училась в колледже? Разочаровавшись в мужчинах, она решила стать независимой и рассчитывать только на себя?

И тут Джонни пришла идея. Это было безумие, чистое донкихотство, но чем больше он думал о ней, тем больше она ему нравилась. По многим причинам.

– Знаешь, Меган, ты сможешь иметь право на все, чем я располагаю, не считая это благотворительностью, если… выйдешь за меня замуж.