Текст книги "Пираты Малайзии"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18
ПОРАЖЕНИЕ ДЖЕЙМСА БРУКА

Кампонг Оранго-Туа был большим укрепленным малайским поселком, какие строились на Борнео для защиты от набегов соседних племен, в особенности даяков, с которыми малайцы воевали постоянно.

Он состоял из трехсот деревянных хижин, покрытых пальмовыми листьями, и был защищен высокими крепкими палисадами и густыми кущами колючего бамбука – препятствием почти непреодолимым для босых и полуголых туземцев.

Ко всему прочему, у жителей его насчитывалось около полдюжины праос, вооруженных спингардами, стоявших в маленькой бухте сообщавшейся с морем посредством канала.

Оранго-Туа, крепкий темнокожий малаец, с раскосыми глазами и широкими скулами, старый морской разбойник, не раз уходивший от Джеймса Брука, поторопился выйти навстречу принцу в сопровождении большого количества своих подданных, несущих смоляные факелы.

Встреча была радостной. Все население кампонга, разбуженное тамтамом, сбежалось приветствовать будущего владыку Саравака.

Оранго-Туа отвел гостей в лучшую хижину и, узнав, что стража губернатора их преследует, тут же отрядил пятьдесят своих воинов, чтобы перехватить и обратить в бегство преследователей.

Приняв эти меры, он призвал всех своих помощников на совет, на котором было решено незамедлительно поднять восстание в малайских деревнях и собрать значительные силы раньше, чем известие о бегстве принца достигнет Саравака.

В ту же ночь сорок посланцев отправились в глубь острова, в самые отдаленные его уголки, а три праос вышли в море, чтобы поднять прибрежных малайцев на великую борьбу.

Два других были отправлены к мысу Сирик, чтобы встретить отряды Момпрачема и указать им кратчайший путь к кампонгу.

Утром Ада отправила одного из своих матросов в устье реки, чтобы известить лорда Джеймса обо всем, что произошло, и о том, что готовилось.

На следующий день в кампонг начали прибывать первые подкрепления. Это были отряды малайцев, вооруженных частью ружьями, а частично копьями и кинжалами, которыми они владели в рукопашном бою с большим искусством. Небольшими группами они стекались со всех сторон, чтобы сражаться под знаменами своего принца.

С моря каждый час или два прибывали все новые и новые праос с многочисленными экипажами и артиллерийскими орудиями.

Армия принца росла на глазах. Через три дня семь тысяч малайцев расположились лагерем вокруг кампонга. Ожидали только отряды Момпрачема, чтобы пуститься маршем в Саравак и внезапно обрушиться на город.

Все дороги, ведущие в глубь острова, были перекрыты, чтобы известие о восстании и о бегстве принца не дошло раньше времени до Брука. Судя по донесениям лазутчиков, там еще не знали ни о чем.

На пятый день флотилия пиратов Момпрачема встала на якорь у берега близ кампонга. В ней было двадцать четыре больших праос, вооруженных сорока пушками и полусотней спингард, а экипажи ее состояли из двухсот бойцов, которые по храбрости и военному опыту стоили тысячи малайцев.

Едва высадившись, Айер-Дак отправился к Аде, которая жила в том же доме, что и Оранго-Туа.

– Госпожа, – сказал он ей, – тигры Момпрачема готовы обрушиться на Саравак. Они поклялись освободить Сандокана и его друзей, или погибнуть все до единого.

– Малайцы ждали только вас, – ответила девушка. – Поклянитесь, однако, что не причините зла Джеймсу Бруку и в случае вашей победы отпустите его на свободу.

– Если вы говорите от имени нашего капитана, мы будем повиноваться вам.

Два часа спустя, малайское войско, под предводительством будущего султана, покинуло кампонг и двинулось маршем вдоль берега, а флотилия Момпрачема, вместе с Адой и Каммамури, вышла в море, сопровождаемая еще сотней праос, собравшихся со всех малайских поселений обширного залива Саравак.

Были приняты все меры, чтобы захватить столицу княжества врасплох. Все эти силы должны были напасть одновременно с берега и со стороны реки.

Флотилия плыла медленно, чтобы дать войскам время продвигаться вперед, и каждый вечер приставала к берегу, ожидая гонцов Хассина.

Айер-Дак прилагал немало усилий, чтобы успокоить тигров Момпрачема, которые горели желанием отомстить за поражение своего капитана, предав огню и мечу весь Саравак.

А пока что, томясь от бездействия, они устраивали охоту за каждым судном, которое направлялось в Саравак, не давая тем самым радже получать известия о продвижении своей эскадры.

Четыре дня спустя, на закате, флотилия достигла устья реки. В ту же ночь и войска Хассина должны были обрушиться на город.

Чтобы не подвергать девушку всем опасностям и ужасам сражения, Айер-Дак приказал тому праос, где была Ада, укрыться в маленькой заводи. Но Каммамури, однако же, перешел на его судно, не желая оставаться в бездействии в этот решительный момент.

– Ты отвечаешь за Тремаль-Найка, – сказала ему Ада, когда они расставались. – Во что бы то ни стало освободи и приведи его ко мне живым.

– Пусть меня самого изрубят на кусочки, но хозяин будет спасен, – ответил храбрый маратх. – Как только высадимся, я буду пробиваться прямо к дворцу раджи; я уверен, что пленники содержатся именно там.

– Иди, Каммамури, и да хранит тебя Бог.

Айер-Дак отдал последние приказания перед сражением. Он поставил во главе эскадры самые большие суда, вооруженные тяжелыми пушками. Экипаж их состоял из самых отчаянных пиратов Момпрачема. Им надлежало выдержать первый натиск, тогда как другие, окружив флот раджи, должны были взять его на абордаж.

В десять часов вечера флотилия двинулась, быстро поднимаясь вверх по реке. Все паруса были спущены, палубы пусты, в легкие суда шли на веслах.

Река была пустынна. Ни одного вражеского корабля не было ни у правого, ни у левого берега, и даже в прибрежных лесах, откуда легко было обстреливать идущие по реке суда, не видно было солдат.

Но эта тишина не успокаивала Айер-Дака. Ему не верилось, что до Брука ничего не дошло о восстании, которое уже пять дней разгоралось в его княжестве; он знал, что раджа – человек осторожный и хитрый, окруженный верными ему даяками и индийцами, не даст захватить себя врасплох. Он боялся засады около города и потому держался начеку.

В полночь флотилия была уже в полумиле от Саравака. На темной линии горизонта начали проступать его первые дома. По-прежнему все было тихо, только легкий плеск весел да скрип уключин тревожили ночную тишину.

– Ничего не слышишь? – спросил Айер-Дак у стоявшего рядом Каммамури.

– Ничего, – отвечал маратх.

– Эта тишина меня беспокоит. Хассин должен был уже подойти и начать атаку.

– Возможно, он ждет, когда заговорят наши пушки.

– Ого!..

– Что такое?..

– Флот!..

На повороте реки вдруг показалась внушительная масса судов, которые, выставив пушки, преградили им путь. Это были корабли раджи, выстроившиеся в боевом порядке, готовые отразить атаку.

Не успел Айер-Дак отдать команду своим экипажам, как множество огненных вспышек, сопровождавшихся страшным грохотом, разорвало темноту. Открыв огонь изо всех своих орудий, флотилия Брука расстреливала нападающих в упор.

Но пираты были готовы к этому.

– Да здравствует Момпрачем!.. – закричали они.

– Да здравствует Хассин!.. – дружным ревом поддержали малайцы.

– На абордаж! – загремел Айер-Дак.

Его праос первыми бросились вперед и смело пошли на абордаж несмотря на пули, на картечь, молотившую по палубе, не обращая внимая на снаряды, дырявившие борта.

Их натиск был неудержим – никто не устоял бы перед яростью их атаки. В один миг флотилия раджи была окружена этими проворными судами с экипажами, набранными из самых отчаянных разбойников Малайского моря, непобедимых в абордажных схватках.

Во мраке ночи, освещаемом лишь вспышками выстрелов, пираты Момпрачема, точно страшные призраки, набросились на врага из темноты. Они карабкались по бортам кораблей, перепрыгивали через фальшборты, бросались с пистолетами и саблями в руках с абордажных мостиков. Матросы раджи, рассчитывавшие только на свои пушки и карабины, ничего не могли противопоставить этим морским дьяволам в рукопашном бою.

В считанные минуты пираты наводнили палубы, окружили команды, бессильные противостоять их стремительному натиску, разоружили и заперли их в трюмах.

Флаги раджи были спущены, а вместо них подняты флаги Момпрачема – красные полотнища с головой тигра.

– На Саравак! – закричал Айер-Дак, не давая своим передышки.

И праос снова двинулись вперед, чтобы тотчас же обрушиться на город.

А тем временем на улицах его уже слышалась яростная ружейная пальба: войска Хассина вошли в столицу. Сражение завязалось во всех кварталах, на всех улицах – весь город превратился в поле ожесточенного ночного боя.

Чем сильнее разгорался бой, тем светлее становилось в городе от зарева пожаров, занимавшихся в нем. Уже пылало немало домов, распространяя вокруг кровавый свет, выбрасывая в ночное небо снопы искр, которые ветер разносил по окрестностям, уже грохотали пушки, и повсюду трещали выстрелы, но еще неясно было, кто одерживает верх, и что делается возле дворца раджи в центре города.

Когда Айер-Дак и Каммамури причалили к пристани и во главе четырехсот человек ворвались в китайский квартал, два отряда индийской гвардии, защищавших его, были смяты почти мгновенно. Лишь в первый момент, укрываясь за наспех сделанными баррикадами и мешками с песком, индийцы ружейным огнем пытались отразить натиск пиратов, но стоило тиграм Момпрачема с саблями и криссами в руках броситься врукопашную, как те обратились в беспорядочное бегство.

– Во дворец! – закричал Каммамури. – Быстрее во дворец!..

И увлекая за собой свой бесстрашный отряд, он первым выбежал на главную площадь.

Было ясно, что известие о восстании застало Брука врасплох, он не успел как следует подготовиться к обороне. Дворец защищала лишь горстка гвардейцев, которые после короткого сопротивления частью были рассеяны, а частью сдались.

– Да здравствует Тигр Малайзии!.. – врываясь под его своды, вопили пираты. – Да здравствует Сандокан!..

Никто не знал точно, где содержатся пленники; неизвестно было, здесь ли они вообще, но в своем неукротимом стремлении сию же минуту освободить Сандокана, пираты уверены были, что он где-то здесь. Врываясь в одну комнату за другой, срывая замки ударами прикладов, выламывая двери, они быстро обшарили весь опустевший дворец раджи, но пленников нигде не нашли.

– Сандокан!.. Где наш Сандокан! – в страшной ярости кричали они, но стены дворца молчали.

Решив, что пленников здесь нет, Каммамури уже хотел вести отряд к форту, как вдруг сквозь грохот стрельбы, сквозь за звон оружия и вопли дерущихся откуда-то снизу, из подвалов дворца, донеслось:

– Ко мне, мои тигрята! Да здравствует Момпрачем!..

Это был клич Сандокана – пираты сразу узнали его. Как безумные бросились они по лестнице вниз, сходу высадили дубовые двери, и в каменном подвале с решетками на окнах обнаружили пленников, которых уже никто не охранял. Сандокан, Янес и Тремаль-Найк, а с ними Танадурам и Самбильонг, все были живы и здоровы.

Ликованию и радости с обеих сторон не было предела. Пленники хотели выйти, но им не дали этого сделать – их подняли на руки и с торжеством вынесли на площадь под оглушительные приветствия вновь прибывавших отрядов.

Казалось, победа уже одержана, но в этот момент на площадь через одну из боковых улочек выплеснулась целая волна индийцев, бежавших под натиском войск Хассина. Они отбивались с отчаянием обреченных, пытаясь выйти из окружения и прорваться к реке.

– Раджа! Там среди них раджа Брук!.. – закричал Сандокан с загоревшимся взором. Он выхватил саблю у одного из пиратов и, не раздумывая, бросился в гущу врагов. Янес, Тремаль-Найк и другие последовали за ним. Сабельные удары, которые наносил Тигр Малайзии, были так страшны, что гвардейцы раджи бросали оружие и разбегались перед ним, даже не помышляя о сопротивлении.

Вскоре только один человек остался на площади перед Сандоканом: это был сам раджа Брук. В разорванной одежде, с саблей в руке, еще окровавленной, затравленным взглядом он озирался вокруг, видя повсюду перед собой лишь плотную стену врагов.

– Он мой!.. – закричал Сандокан, выбивая саблю из его рук. – Не трогать его! Он мой!..

– Вы!.. – увидев его, воскликнул раджа. – Опять вы!..

Ярость клокотала в его горле и мешала ему говорить.

– Я имел право на реванш, ваша светлость, – отвечал ему Сандокан. – Теперь мы с вами в расчете.

– Ваша светлость? – вскричал побежденный раджа. – Вы обращаетесь ко мне так в насмешку?.. Мое княжество захвачено, мой трон повержен, а сам я всего лишь пленник.

– Вы не пленник, Джеймс Брук. Вы свободны, – сказал Сандокан, давая своим пиратам знак пропустить его. – Айер-Дак!.. Проводи его светлость к устью реки и предоставь ему один из наших праос. Он волен отправиться на нем, куда угодно.

Окруженный пиратами, экс-раджа оставался недвижим. Казалось, он внезапно лишился сил и неспособен был сделать ни шагу. Он точно не верил, что власть над княжеством утрачена навсегда, что он потерпел поражение. Лицо его было бледным, как полотно, руки бессильно опущены.

А стрельба на улицах города продолжалась. Все новые и новые отряды малайцев вливались в него, оттесняя последних гвардейцев раджи к окраинам. Большая группа повстанцев показалась на площади, устремившись к дворцу.

– Долой раджу! Да здравствует Хассин! – кричали воины, разгоряченные боем.

Еще минута, и они, заметив стоящего здесь Джеймса Брука, набросились бы на него. Сандокан поспешил дать команду, и отряд Айер-Дака, окружив раджу плотной стеной, чтобы скрыть от повстанцев, быстро увел его с площади.

– Никогда больше этот человек не вернется сюда, – глядя ему вслед, сказал Сандокан. – Звезда Джеймса Брука закатилась навсегда!.. 88
  Сандокан оказался пророком: Джеймс Брук никогда больше не вернулся в Саравак. Страдающий от лихорадки, разбитый параличом, без средств к существованию, он вернулся в Англию, где вскоре и умер почти в нищете.


[Закрыть]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На другой день племянник Муда-Хассина с великой помпой водворился во дворце Джеймса Брука, прежней резиденции султанов Саравака.

Несмотря на все удобства цивилизации и улучшения, введенные Бруком, население города так и не простило свергнутому радже его европейского происхождения – повсюду оно радостно браталось с повстанцами. Шумные празднества по этому поводу без перерыва длились несколько дней.

Новый султан не забыл поддержки, оказанной ему союзниками, и не остался неблагодарным по отношению к ним. Предложив Сандркану, Янесу и Тремаль-Найку большие богатства и почести в своем княжества, он уговаривал их остаться здесь навсегда. Но вежливо поблагодарив его, все трое отклонили эти лестные предложения.

А еще несколько дней спустя, счастливые Ада и Тремаль-Найк поднялись на корабль, направлявшийся в Индию, в то время как Сандокан с Янесом готовились к возвращению на Момпрачем. Радость победы окрашивалась грустью расставания.

– Увидимся ли снова когда-нибудь? – со слезами на глазах сказал Тремаль-Найк, когда друзья его собирались спуститься в шлюпку, а корабль готов был уже сняться с якоря.

– Кто знает, – ответил Сандокан, обнимая на прощание всех по очереди. – Индия давно привлекает меня, и, возможно, придет день, когда мы встретимся еще на берегах Ганга. Суйод-хан!.. Это имя, как вызов, звучит для меня. Вот человек, с которым я хотел бы помериться силами. Счастливый путь! Прощайте, друзья! Но что-то подсказывает мне в душе, что это не последняя наша встреча.