Текст книги "На Дальнем Западе"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

СТАРЫЙ ЭФРАИМ

Северная Америка является родиной нескольких видов медведей: на крайнем севере, в области льдов, в лабиринте совершенно неисследованных островов, тянущихся от Гренландии, водятся гиганты полярных морей – белые медведи. В Канаде встречается соперник сибирского и европейского медведя – рыжий мишка, затем южнее встречается медведь с почти черной окраской шерсти, и, наконец, в прериях и в области Скалистых гор – там царство знаменитого Старого Эфраима, или серого медведя, называемого индейцами гризли.

Вопреки своей репутации большинство медведей Северной Америки являются, по существу, довольно безобидными животными. Живя в дремучих лесах, изобилующих плодами и фруктами, медведи эти по большей части оказываются заведомыми вегетарианцами если не по убеждениям, то по необходимости, ибо гораздо легче для медведя отыскать соты дикого меда, ограбить пчел, обобрать кусты с ягодами, набрать орехов, чем изловить оленя или мустанга.

На человека они нападают сравнительно редко, и то лишь исключительно если считают, что от странных существ на двух ногах исходит опасность.

Полную противоположность своим малоповоротливым и, в общем-то, мирным собратьям представляет Старый Эфраим, «хозяин Скалистых гор». Этот огромный медведь отличается неукротимостью. Он свиреп, бесстрашен, злобен, он не ждет, чтобы на него напали, всегда нападает на других сам, в том числе и на человека, к которому, кажется, питает неукротимую ненависть. При этом он не разбирается, сколько противников перед ним, вооружены они или беззащитны, сидят ли на конях или идут пешком. И по росту, и по размерам, и, наконец, по силе гризли не может идти в сравнение с европейскими медведями: он достигает иногда двух метров двадцати сантиметров в длину и до полтонны весу. У гризли темная, часто переходящая в серый оттенок густая шерсть, лоб широкий, хвост и уши короткие, глаза маленькие. Что обращает на себя особое внимание – это когти Старого Эфраима.

Действительно, он обладает поистине ужасными когтями, которые кажутся сделанными из закаленной стали. У иных экземпляров когти достигают чудовищной длины – до двенадцати и даже пятнадцати сантиметров.

Недаром индейские охотники так гордятся, если им удастся, убив в поединке Старого Эфраима, овладеть его когтями и сделать из них оригинальное ожерелье, носимое краснокожими воинами на груди, или украшение для мокасин.

Гризли – очень искусный рыболов, во всяком случае, более ловкий, чем зверолов: часто можно видеть, плывя по какому-нибудь североамериканскому потоку, как Старый Эфраим, заняв удобное местечко на отмели или свесившись над обрывом, с большим успехом занимается охотой на обитателей подводного царства.

Но если рыболовство не дает удовлетворительных результатов, а голод терзает медведя, то гризли отправляется в глубь страны, бродит у людских поселков, иногда устраивая настоящую охоту на людей. И беда человеку, на которого нападет серый медведь: одним ударом страшной лапы он может перебить хребет самого сильного быка, может своротить голову; одними когтями он может разорвать грудь или живот любого противника. А его зубы, мелкие, ровные, неимоверно острые, так сильны, что, кажется, способны перегрызть ружейный ствол.

Вот с таким-то чудовищем и предстояло иметь дело нашим знакомцам, лишь только они с величайшими трудностями вышли из недр земли и начали пробираться по карнизу над бездной.

К своему счастью, Джон Мэксим заметил Старого Эфраима раньше, чем животное могло увидеть его среди камней, и мог вовремя ретироваться к товарищам, что и не замедлил сделать: как ни был храбр агент, он не мог полагаться только на свои силы в борьбе с гризли.

– Он сейчас придет сюда! – сказал прерывающимся голосом янки, вернувшись к остальным беглецам. – Серый медведь огромных размеров.

– Идите сюда! – окликнула разговаривавших Миннегага. – Я нашла углубление в скале, где, кажется, мы все сможем укрыться.

Действительно, девочке посчастливилось открыть нечто напоминавшее небольшую пещеру, уходившую в глубь базальтовой скалы в двух или трех метрах от тропинки.

Быстро карабкаясь по камням, стараясь производить как можно меньше шума, все пятеро беглецов оказались у входа в пещеру, скрытую от взоров выросшими здесь и там молодыми деревцами.

Пещера или, скорее, трещина в скале, оказалась настолько обширной, что беглецы поместились в ней без затруднений.

– Ложитесь на землю! – скомандовал Джон Мэксим. – Может быть, нам удастся укрыться и гризли пройдет мимо, не обратив на нас внимания. Ведь эти звери удивительно живучи: медведь с десятком пуль в теле бежит как ни в чем не бывало. Чем больше ран на нем, тем он свирепее! Лучше избежать схватки с ним, если это только возможно!

Девочку, менее других способную к бою, усадили в самой глубине пещеры. Мужчины распростерлись на земле, укрываясь за камнями и выставив вперед дула винтовок, чтобы в случае необходимости иметь возможность встретить гризли целым залпом.

Томительно медленно тянулось время в ожидании появления медведя: может быть, гризли задерживался на пути, сбивая орехи на десерт. Время от времени ясно слышно было, как срывались, катились с гулом и падали в пропасть камни, потревоженные пятой Старого Эфраима, иногда слышалось и рычание медведя. Но вот наконец стали слышны и другие звуки: словно огромный испорченный мех вбирает и выпускает с хрипом воздух. Это сопел медведь, уже пробиравшийся в непосредственной близости от убежища.

– Не шевелитесь! – прошептал повелительно янки, предостерегая товарищей движением руки.

В самом деле, уже можно было разглядеть гризли. Медведь шел медленно, лениво, грузно, довольно часто приостанавливался, оборачивался в сторону пропасти. Должно быть, он искал кусты можжевельника, свое лакомое блюдо.

– Кажется, пройдет мимо! – чуть слышно прошептал агент, вздыхая облегченно, когда медведь поравнялся с входом в пещеру, потом продвинулся дальше на несколько шагов.

Но именно в это мгновение гигант Скалистых гор остановился. Судя по его усиливавшемуся рычанию, по его тяжелому сопению и, наконец, по его движениям, он был чем-то обеспокоен и раздражен.

– Проклятье! Он, кажется, почуял нас! – пробормотал, нервно сжимая приклад винтовки, агент.

Простояв с полминуты на одном месте и напряженно нюхая воздух, медведь вдруг ощетинился и грозно зарычал, словно вызывая невидимых врагов на бой, с непостижимой быстротой повернулся и стал двигаться к убежищу людей.

– Мы обнаружены. Готовьтесь стрелять! – предупредил товарищей Джон Мэксим.

Вход в пещеру был почти на два метра выше уровня тропинки, и, когда гризли бросился в атаку, ему пришлось подняться на дыбы. Его огромная голова с разинутой пастью и яростно сверкавшими красноватыми глазами показалась у входа в пещеру. Его зловонное дыхание пахнуло прямо в лицо Джона Максима.

Грянул выстрел – карабин агента послал заряд прямо в пасть чудовища. Толчок был так силен, а нанесенная выстрелом рана так ужасна, что медведь, словно пораженный молнией, грузно упал на тропинку. Благодаря этому ему удалось благополучно избежать трех других пуль, из ружей трапперов и индейца, выстреливших секундою позже агента.

– Отделались? – дрожащим голосом осведомился Гарри, вновь заряжая свое ружье.

– Куда ты торопишься? – ответил Джон Мэксим не без досады. – Что ты, ребенок, что ли? Кто слышал, чтобы когда-нибудь удалось уложить такого гиганта одной пулей? Разумеется, если бы пуля попала ему в мозг, то мы были бы освобождены от него раз и навсегда. Но трудно рассчитывать на это. Скорее всего, разворочены челюсти, выбит десяток зубов, раздроблено нђбо, но гризли выдерживает и не такие раны. Пожалуй, он теперь еще опаснее для нас, ибо нет животного более мстительного, чем раненый медведь!

– Но куда же он девался? – вытянул шею индеец. – Кажется, убежал!

– Не советую выглядывать! – отозвался Джон Мэксим. – Не такое это животное, чтобы, съев пулю, покинуть место сражения.

В это мгновение вновь раздался яростный рев медведя. Но животное, наученное первой неудачной попыткой напасть на неожиданных врагов, не показывалось. По всей вероятности, как пояснил Джон Мэксим своим товарищам, гризли притаился в каком-нибудь углу, поджидая, когда люди покинут свое убежище, чтобы напасть на них при более удобных для него условиях.

Поглядывая в сторону зиявшей чуть ли не у самых ног пропасти, агент пробормотал раздраженно:

– Этот проклятый каньон действует мне на нервы. Кажется, так и тянет в бездну! Боюсь, кому-нибудь из нас придется полететь туда, вниз…

Прошло еще несколько минут. Иногда, когда люди слишком громко разговаривали или шевелились, медведь отзывался откуда-то яростным рычанием, но все же не показывался на сцене.

Нетерпеливый Гарри заволновался.

– Черт бы побрал этого лохматого дьявола! – сказал он. – Что ж, не сидеть же нам тут из-за медведя до второго пришествия? Меня начинает мучить голод.

– Я тоже голоден, Гарри! – отозвался агент хладнокровно. – Но что же делать. Самое лучшее, стяни потуже пояс – вот и все, что мы можем сделать в настоящем положении.

– Говорят, – вмешался Джордж, – мясо гризли удивительно вкусная штука!

– А медведи говорят, – отозвался агент, – что мясо человека, особенно молодых и глупых трапперов, самое вкусное в мире. Лучше даже мяса молодых бычков бизона!

Трапперы сконфуженно смолкли. Потом Гарри заговорил, но уже не таким уверенным тоном:

– Да что же это? Стоило выбраться из пещеры, как мы снова попали в положение осажденных?

– Во всяком случае, – поддержал его Джордж, – мы сейчас в лучшем положении. Разве у нас нет ружей и ножей? Мы не беззащитны.

– Так-то это так, да уж больно опасный противник Старый Эфраим.

– А все-таки, Джон, мы с братом Гарри не можем долго выдержать этого сидения. Если медведь не хочет уходить, а будет сидеть и сторожить нас, надо же что-нибудь предпринять. Я подразумеваю под этим – надо проложить себе дорогу.

> – Ладно! – ответил янки, осматривая свое ружье. – Можно, конечно, попробовать. А вы, гамбусино? Будете сидеть здесь, что ли, сторожа ваше ненаглядное индейское сокровище?

Лицо Красного Облака потемнело, глаза заблестели.

– Я не женщина! – сказал индеец гордо. – У меня есть ружье и нож, и если идете вы, то я не отстану.

– Ну так идем же! – скомандовал агент и стал осторожно спускаться, оглядываясь вокруг, чтобы не подвергнуться неожиданному нападению медведя.

Медведь держался где-то поблизости, укрываясь за камнями, но охотникам удалось спуститься на тропинку без помех.

– Старайтесь спрыгивать не производя ни малейшего шума! – сказал Джон Максим, обращаясь к следовавшим за ним трапперам. – Цельтесь вернее, – может быть, нам сразу удастся уложить его. Если же нет, то поторопитесь опять спрятаться в пещеру, там будет легче защищаться.

И янки, удерживаясь за пучки трав и стволы деревьев, почти беззвучно скользнул вниз. Едва его товарищи успели последовать его примеру, как раздался яростный рев медведя.

– Берегись! – крикнул Джон Мэксим. – Он идет!

В самом деле, в нескольких шагах от четырех охотников показалась гигантская туша медведя, который поднялся на дыбы и шел к пещере, сверкая глазами и оглашая воздух злобным рычанием; Кажется, его нижняя челюсть была перебита. Во всяком случае, пасть была окровавлена и кровь обагряла всю его широкую грудь.

Все четверо охотников невольно содрогнулись, видя это чудовище: они привыкли к опасностям, но гризли внушал им страх.

Первым опомнился Джон Мэксим и, моментально вскинув ружье, выстрелил. Его пуля ударила медведя в правое плечо, и из раны фонтаном брызнула кровь. На этот раз не промахнулись и остальные, их пули нанесли три ужасные раны медведю в грудь. Это задержало медведя, который закружился вокруг самого себя. Пользуясь минутной остановкой зверя, охотники кинулись назад, на бегу перезаряжая ружья. Едва медведь приподнялся, как новые четыре пули поразили его, однако лишь только охотники успели вновь зарядить ружья, как медведь, не обращая внимания на свои раны, ринулся на них. Один агент не был застигнут врасплох: выстрелив еще раз почти в упор, он отбросил уже ненужное ружье и выхватил свой ужасный нож. Миннегага, все это время следившая за перипетиями боя, повиснув на ветвях деревьев, почему-то привлекла к себе особое внимание медведя, и чудовище, минуя янки, кинулось к девочке. Трапперы, выстрелив по медведю, запрятались в глубь ниши. Девочка казалась словно парализованной, и ее гибель была бы неизбежна, если бы Красное Облако не бросился на ее защиту. Вооруженный ножом индеец сцепился с медведем, нанося ему удар за ударом с поразительной быстротой и силой.

Трудно судить, сколько времени продолжалась эта схватка человека с колоссальным медведем, но конец ей был положен Джоном Мэксимом. Успев зарядить снова свое ружье, он подскочил к медведю и выстрелил ему в ухо. Пуля проникла к мозг. Гризли грузно осел всем корпусом, докатился до обрыва, еще миг – и его огромное тело рухнуло в пропасть.

Опомнившись от пережитого волнения, Джордж заглянул в бездну, но тщетно искал его взор тушу убитого зверя. И траппер со вздохом сказал:

– Эх, не везет нам! А уж с каким удовольствием я поел бы медвежатины! Вон он, кажется, попал в струи потока на дне каньона. Так и есть! Смотрите, друзья!

– Ты лучше радуйся, что медведь не попробовал твоего мяса! – отозвался Джон Мэксим. – Слава Богу, сами мы уцелели. Кажется, и этот безумный гамбусино отделался дешево. Но меня интересует, что за странная дружба завязалась между этим мексиканцем и девчонкой – их, кажется, и водою не разольешь. И о чем это они толкуют вполголоса, словно у них завелись какие-то секреты от нас?

Действительно, едва избавившись от ужасной опасности, едва вырвавшись из смертоносных объятий гризли. Красное Облако поспешил к дереву, снял с него Миннегагу, отнес ее в глубь пещеры и теперь сидел рядом с ней, тяжело дыша и утирая пот, в изобилии выступивший на его лбу.

Отдохнув немного, траппер Гарри обратился к агенту со словами:

– Джон! Чего же мы тут ожидаем? Раз дорога открыта, не лучше ли немедленно пуститься дальше? Право, мне хочется отыскать наших лошадей.

– Мне тоже хочется! – отозвался агент. – Только я плохо верю, что наши кони уцелели. Ну да попытка не пытка. Так или иначе, индейцы, наверное, удалились отсюда; может быть, и в самом деле нам удастся отыскать лошадей. Эй, гамбусино! Будет вам перешептываться с девчонкой. Мы уходим! Если вы не думаете оставаться здесь, то пошевеливайтесь!

Не отвечая Красное Облако молча поднялся и пошел следом за трапперами, бережно ведя за руку Миннегагу.

СНОВА У ШАХТЫ

Сильный голод становился с каждой минутой все настойчивее, и наши герои почти бегом бросились вперед, как и раньше, руководимые Джоном, который время от времени предупреждал об опасностях пути.

Этот бег с препятствиями не был, однако, продолжительным: скоро скалистый карниз начал расширяться, превращаясь мало-помалу в продолговатую горную долинку, покрытую диким орешником, кактусом и другими растениями и населенную разными породами змей. Достигнув конечного пункта этой долины, откуда должен был уже начаться спуск вниз, к входу в копи, отряд остановился на несколько минут, чтобы отдохнуть, а главным образом чтобы выследить, здесь ли индейцы или они уже удалились в уверенности, что загнали беглецов на верную смерть.

– Ну, нашим победителям, по-видимому, уже надоело ждать нас, – заметил Джон, внимательно оглядываясь во все стороны, – по крайней мере я не вижу сейчас ни малейшего признака присутствия индейцев!

– Возможно, что они просто-напросто скрываются в лесу, – высказал предположение Гарри, – они слишком хитры, чтобы оставаться на виду, и слишком упорны, чтобы так легко отказаться от пяти скальпов.

– А может быть, они гоняются сейчас по прерии за нашими лошадьми? – высказал предположение Джордж. – Жаль, черт возьми, что мы потеряли наших верных мустангов! Без них нам далеко не уйти.

– Разумеется! – ответил Джон. – Но я недаром все время заботился так о наших лассо. Они помогут нам снова обзавестись скакунами. Впрочем, дело сейчас не в этом. Мы уже двое суток ничего не имели во рту, и нам необходимо позаботиться о наших желудках. Давайте-ка начнем наш спуск к той поляне, на которой мы так удачно нырнули от индейцев в шахту, авось все обойдется благополучно.

– Я действительно умираю с голоду, – сказал Гарри. – Не подстрелить ли нам какую-нибудь птицу? Вон их здесь сколько летает!

Агент только махнул рукой.

– Стреляй, пожалуй, – сказал он. – Если индейцы и заметят нас, мы всегда успеем уйти на такие неприступные скалы, что им нас никогда не достать.

Оба траппера не замедлили воспользоваться разрешением, и минут через десять у них уже было несколько глухарей и других съедобных птиц.

Через два часа отряд был внизу. Индейцев, которых они так опасались, не было и в помине. Очевидно, подвижным краснокожим воинам надоело продолжительное бездействие и они предпочли снова вернуться в свои прерии. Угольные кучи, в которых беглецами были спрятаны седла и сбруя, оказались нетронутыми, и трапперы могли снова вступить во владение своим имуществом. Забравшись в одну из полуразвалившихся деревянных хижин, утомленные охотники начали готовить завтрак, чтобы, отдохнув до следующего утра и определив по следам, в какую сторону ушли индейцы, двинуться в прерию на поиски табунов диких мустангов.

День прошел совершенно спокойно, индейцы не показывались, и наши искатели приключений могли спокойно отдохнуть, плотно поев после двухсуточного голодания. Кстати, в карманах седел отыскался запас табаку, и страстные курильщики, а ими были все четверо, могли накуриться чуть не до одурения.

Однако их отдых был прерван: чуткий слух Джона Мэксима уловил какие-то звуки, и янки насторожился. Заметив его тревогу, и оба траппера схватились за ружья.

– Чейены? – спросил вполголоса Гарри.

– Кто его знает? Помолчи, дай прислушаться! – отозвался агент, подбираясь к пролому в крыше, откуда можно было наблюдать окрестности.

Красное Облако в свою очередь откликнулся:

– Я слышу топот лошадей, бегущих по прерии!

– Значит, индейцы! – сказал с досадой Джон Мэксим.

– Давайте удирать! – поднялся Джордж.

– Не хочешь ли опять спуститься в шахту и посидеть в подземной пещере на берегу Мертвого моря? – улыбаясь, спросил его агент.

– Ни за какие коврижки! – энергично отозвался траппер. – Будет с меня и одного раза. Тоже удовольствие, нечего сказать! Кто хочет, пусть лезет туда, а я предпочитаю махнуть в горы!

Красное Облако повелительным жестом прервал разговор белых.

– Тише! Дайте прислушаться. Да, это лошади. Их очень много, целый табун должно быть. Они приближаются сюда, скачут быстро. Но мне кажется, что они бегут без всадников. Очень возможно, что это попросту табун диких мустангов. Это не могут быть наши кони: тех ведь всего четверо.

– Так беритесь за свои лассо! – скомандовал Джон Мэксим, оживляясь. – Наши кони или мустанги, мне все равно! Так или иначе, но мы можем запастись двумя парами быстроногих, с которыми сумеем справиться. А будут у нас лошади – пускай гонятся индейцы!

– А я уверен, что это именно наши лошади! Они два дня уже слоняются по окрестностям и, избежав индейцев, ищут нас!

Звуки топота быстро бегущих животных с каждой минутой становились все явственнее. Лошади, если, конечно, это были они, направлялись к площадке, на которой находились полуразрушенные постройки каменноугольной копи. Животные должны были показаться на площадке с минуты на минуту. Медлить было нельзя, и все охотники с агентом во главе, захватив ружья и лассо, выбрались из своего убежища и стали подстерегать лошадей, укрываясь на всякий случай в глубокой тени стен, озаренных плывшей по безоблачно чистому и прозрачному небу луной.

– Индейцев нет! – пробормотал Джон Мэксим. – Если бы они гнались за лошадьми, то непременно перекликались бы, а я не слышу ни единого человеческого голоса. Только топот копыт да тревожное ржание!

Несколько минут спустя на площадку из лесу вылетели четыре лошади, явно убегавшие от какого-то врага, гнавшегося за ними по пятам, а следом показались и преследователи: это были мустанги.

На глазах у охотников разыгрывался характерный эпизод: дикий мустанг, столь робкий при встрече с человеком, почему-то пламенно ненавидит домашнюю лошадь. Он непостижимым инстинктом угадывает домашнего коня даже в собственном собрате мустанге, если последний более или менее продолжительное время пробыл в рабстве. И надо видеть, как мустанг нападает на лошадь, с какой яростью он преследует ее!

Беда лошади, которой не удалось вовремя уйти от табуна диких сородичей: мустанги набрасываются на нее, с ужасной силой бьют ее копытами, грызут, словно хищные звери, вырывая целые клочья живого мяса, сваливают на землю и расходятся только тогда, когда на месте побоища остается лишь изуродованный труп.

Судя по виду преследуемых и преследователей, можно было определенно сказать, что мустанги целым табуном уже довольно долго, может несколько часов, гоняются за лошадьми беглецов. Тела животных были покрыты пеной, бока круто вздымались, из груди вырывалось хриплое и неровное дыхание. Но гривы развевались, глаза сверкали, время от времени какой-нибудь мустанг испускал воинственное и угрожающее ржание.

Пропустив своих лошадей, охотники с криком выскочили из-под навеса и выстрелили, впрочем не целясь. Этого было достаточно, чтобы мустанги остановились в замешательстве, потом ринулись в беспорядочное бегство, прокладывая себе путь через кустарники, и моментально исчезли из виду.

Следом раздались призывные свистки, и утомленные ручные лошади, узнав хозяев, остановились, а затем направились к входу в шахту с тихим и довольным ржанием животных, сознающих, что они наконец-то найдут защиту и спасение.

Минуту спустя на лошадей уже накинули узду.

– Ну, нам здорово повезло, друзья! – облегченно вздохнул Джон Мэксим. – При помощи наших верных коней мы теперь можем приступить к исполнению данного нашим командиром поручения!

Красное Облако переглянулся с Миннегагой, молча прислушивавшейся к переговорам бледнолицых.

– Однако их таки погоняли проклятые мустанги! – опять заговорил агент, оглядывая свою лошадь. – Посмотрите, как тяжело дышат бедные животные! Надо полагать, наши кони не хотели покидать нас, все возвращались сюда, покуда наконец мы не пришли им на помощь. Но теперь им нужен абсолютный отдых. Прежде всего надо их почистить, накормить! Беритесь-ка за дело, друзья!

Четверть часа спустя почищенные и накормленные лошади уже были помещены на отдых в одной из более уцелевших хижин, а сами охотники расположились спать, оставив сторожить Красное Облако.

Очень скоро белые задремали чутким сном, лежа около своих столь счастливо вновь обретенных лошадей, с ружьями под рукою. Индеец же, закутавшись в свое одеяло, сидел у порога и оберегал их покой. Миннегага обладала, казалось, стальными мускулами: словно не нуждаясь в отдыхе после стольких часов скитаний и стольких опасностей, она тоже выбралась из хижины и уселась рядом с отцом, закутавшись в лохмотья плаща. Долгое время они не обменивались ни единым словом, как будто опасаясь нарушить царственный покой великолепной ночи, и молча глядели на красавицу луну, заливавшую окрестности волнами голубого цвета, на ярко блиставшие звездочки, на вершины гор.

– Ну, отец? – дотронулась до локтя индейца Миннегага. – Что же будет дальше? Будем ли мы продолжать шляться с этими белыми? И что сказала бы моя мать, если бы она узнала, что за эти четверо суток нам много раз представлялась возможность перерезать горла проклятым бледнолицым и снять с их голов скальпы?

– А-а! – отозвался Красное Облако. – Вот как? Так тебе хотелось бы, чтобы я убивал? Тебе хочется, чтобы я уничтожил этих трех людей?

Миннегага молча махнула рукою, словно поражая лежащего перед нею врага.

– Да, если бы тут была твоя мать, пожалуй, эти люди давно были бы в лугах Великого Духа! – промолвил краснокожий.

– Ты не сиу! – отозвалась девочка.

И в ее голосе зазвучали странные нотки. Казалось, она вложила в эти слова какой-то особенный смысл.

Красное Облако вздрогнул, словно на его плечи опустился бич и рассек его кожу.

– Ну, что же ты этим хочешь сказать? – обернулся он к девочке, хватая ее за руку.

– То, что сказала! – упрямо ответила девочка, пытаясь вырвать свою руку из руки отца.

– Знаю! Все сиу таковы! Ты хотела сказать, что воины с севера не могут идти в сравнение с женщинами твоего кровожадного племени? Да? Да говори же!

– Н-нет! – как будто заколебавшись, ответила девочка, но опять в ее словах зазвучала ирония. – Я только хотела сказать, что ты чужд племени моей матери. Ты не сиу. Вот и все!

– Да и ты не чистокровная сиу! Ведь и в твоих жилах течет кровь племени Воронов. А в жилах твоего покойного брата, дух которого охотится теперь за бизонами на лугах Великого Духа, и подавно кровь белой расы!

– Тебе не следовало напоминать мне об этом! – прошипела девочка. – Я сиу, сиу душою и телом.

Помолчав немного, индеец прошептал полным горечи голосом:

– Можно подумать, ты горько жалеешь о том, что твоим отцом является воин племени Воронов, а не какой-нибудь сиу! Ты стыдишься своего отца. Так ли это?

– Если бы ты не был великим воином, – уклончиво ответила Миннегага, – то моя мать не удостоила бы тебя чести стать твоей женой!

– Вот как? – опять встрепенулся Красное Облако. – Ялла оказала честь Красному Облаку. Она избрала его в свои мужья! А знаешь ли, дитя? Я начинаю подозревать, что твоя мать очень потрудилась над одним: она постаралась выучить тебя презирать отца! Много других славных воинов спорило о том, кому стать обладателем руки Яллы. Зачем же она остановила свой выбор именно на мне?

Девочка молча пожала плечами.

Несколько отодвинувшись от дочери, индеец чуть слышно пробормотал:

– Я ненавижу всех белых и ненавидел убитого тобою полковника Деванделля. Но теперь я начинаю думать: он, этот белый, действительно понял, что за существо твоя мать!

– Моя мать…– нерешительно отозвалась Миннегага.

– Ну? Что ты хочешь сказать о твоей матери?

– Она слава и гордость великого племени непобедимых сиу!

Помолчав немного и устремив взгляд на небо, Красное Облако промолвил задумчиво:

– Мужчинам – сражаться и охотиться. Женщинам – беречь вигвам, работать у очага, воспитывать детей. Так завещал людям с красной кожей Великий Дух. Томагавк слишком тяжел для самой сильной женской руки.

Миннегага живо откликнулась:

– Это не касается моей матери! Если бы ты вызвал ее на бой, она одолела бы тебя! Она сняла бы твой скальп! Я горжусь ею!

Индеец вскочил, как пантера, которую ранила ядовитая стрела. Слова дочери, казалось, свели его с ума.

В одно мгновение он схватил девочку, словно желая ее задушить, и поднял, как перышко, в воздух.

– Змея! – простонал он. – Смотри, в двух шагах шахта! Я испытываю неудержимое желание швырнуть туда тебя! И… и белые даже не спросят о том, куда я тебя девал.

Но самообладание сейчас же вернулось к нему. Он опустил девочку на землю.

– Благодари Маниту, – сказал дрожащим голосом Красное Облако, – что в твоих жилах течет хоть капля крови Воронов. Я не могу еще забыть, что все же ты моя дочь!

Миннегага молчала.

Раскаяние за бешеную вспышку гнева овладело душой индейца. Он склонился над девочкой и сказал, словно извиняясь:

– Ну, будет! Лучше бы ты заснула! Положив руку на голову дочери, Красное Облако продолжал:

– Зачем ты стараешься свести меня с ума? Спи, усни! Покуда я сторожу, тебе не грозит никакая опасность. Но мне уже мало осталось быть на дежурстве. Я не каменный. Надо будет отдохнуть и мне…

Погода быстро изменилась к худшему: уже приближался сезон дождей, и ночью обыкновенно собирались тучи и начинал моросить дождь. Пока индейцы разговаривали друг с другом, небо омрачилось, луна исчезла и начал накрапывать дождь. Но Красное Облако не обращал внимания на это. Он только придвинулся к лежавшей под навесом девочке, как будто прикрывая ее от дождя телом и согревая своим теплом. Потом он поднял Миннегагу своими сильными руками и, тщательно укутав, положил себе на колени. Минуту спустя стало слышно ровное и спокойное дыхание девочки – Миннегага уже спала. А еще через некоторое время Красное Облако вдруг встрепенулся. До его тонкого, изощренного слуха долетели подозрительные звуки.

– Идут! – прошептал он, прислушиваясь. – Разумеется, это краснокожие. Это мои братья, братья моей жены, хотя и воины другого племени, но такие же индейцы, как и я. Они выследили нас, может быть услышав наши выстрелы, и теперь прокрадываются сюда. Они близко. Что должен делать я? Молчать? Подпустить их сюда? Тогда они перебьют белых… Но ведь эти люди как-никак спасли жизнь Красному Облаку. И они, хотя, может, не желая того, спасли мою дочь от участи быть растерзанной гризли. Могу ли я допустить, чтобы на моих глазах их убили во сне? И потом… Ведь это же, надо полагать, чейены. Они не знают меня. Они сочтут меня за мексиканца, и их пули пронзят мою грудь раньше, чем я успею крикнуть им, что я индеец. А если и успею предупредить чейенов, то тогда белые не задумаются пристрелить меня и моего ребенка. Может быть, будь здесь Ялла, она не задумалась бы, что ей делать. Но Ялла – воплощение злого духа!

Прислушавшись еще мгновение, Красное Облако сбросил с себя плащ, поднял Миннегагу одной рукой, другой схватился за карабин.

Пробужденная от сладкого, но – увы! – недолгого сна, Миннегага раскрыла глаза и устремила взор на лицо отца.

– Пора в путь! – прошептал, склоняясь над ней, индеец. – Идут чейены.

– Может быть, это идет моя мать? – встрепенулась девочка. – Нет, Ялла должна быть еще далеко отсюда. Ты пойдешь к ним навстречу? Ты предупредишь их, что мы только случайно с бледнолицыми?

– В такую мглу? Ты с ума сошла! Меня убьют раньше, чем я успею вымолвить единое слово!

– Значит, ты хочешь предупредить бледнолицых об опасности? – скрипя зубами спросила Миннегага.

– Молчи! Ты ничего не понимаешь. Разве они не единственные люди, которые могут указать нам прямой путь к тому месту, где находятся дети Деванделля!

– Мать сказала, что они живут на берегах Соленого озера!

– Ты думаешь, что это лужа? Соленое озеро очень велико, и поиски не так легки, как ты думаешь. Там много поселков бледнолицых. Тревога уже, должно быть, дошла туда. Белые держатся настороже. Может быть, собрались войска… Нет, эти белые нужны нам. Их надо щадить, по крайней мере покуда мы не достигнем цели! И потом… Твоей матери здесь нет. Я твой отец. И если я принял какое-нибудь решение, то тебе остается только повиноваться мне. Иначе по праву отца я могу убить тебя, никому не давая отчета.