Текст книги "Дома костей"

Автор книги: Эмили Ллойд-Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 8

Для Эллиса время приема пищи было еще и временем работы.

Одна из женщин, вырастивших его, кухарка, давным-давно отчаялась отучить его рисовать за обеденным столом. Сколько бы раз он ни оставлял на пергаменте пятна овсянки или сыра, он продолжал работу – пальцы двигались по карте, строили ландшафты, пользуясь только линиями и расстояниями.

Ранний ужин в «Рыжей кобыле» он съел, держа в одной руке ложку, а в другой – завернутый в обрывок пергамента грифель. Наброски Колбрена складывались в единое целое. Если его карта будет пущена в обращение, путникам уже не придется ночевать в лесу, в криво натянутых палатках. Эллис обошел всю деревню дважды, зарисовывая строения и измеряя расстояния шагами. И теперь он мог бы сориентироваться здесь даже с завязанными глазами – главное, знать отправную точку.

Может, это и привлекало его в картографии с самого начала: ему нравилось видеть линии и завитки, читать по ним ландшафты. У карт не было секретов или хитростей, которые он не мог разгадать. Какое-нибудь место он умудрялся узнать с помощью карты лучше, чем человека.

Вокруг него бурлила таверна, но он этого почти не замечал.

Рагу из баранины остро и пряно пахло розмарином и мятой. Эллис ел и работал, откладывая последние промеры[12]12
  Измерения глубины. – Прим. ред.


[Закрыть] на окраине деревни.

Перед ним со стуком поставили чашку. Эллис поднял голову, ожидая увидеть Инид, уговаривающую его поесть побольше, но перед ним стоял мужчина. Лицо у него было осунувшееся, и на Эллиса он смотрел как на ошметок грязи на сапоге.

Но на самом деле сапоги его были безупречно чистыми, а одежда – добротной, тщательно сшитой. Только один человек здесь мог быть так одет.

– Наместник Эйнон, – произнес Эллис, учтиво склонив голову. Об этой важной особе он знал: его заставили заучить наизусть список всей аристократии кантрева, когда ему было двенадцать лет. Но Эйнон, должно быть, или пренебрегал двором, или в силу других причин отклонял приглашения в Каэр-Аберхен, потому что Эллис видел его впервые.

Не ответив, Эйнон сел напротив него. Эллис невольно нахмурился: сесть за чужой стол без приглашения – нарушение этикета, хоть и мелкое.

– Кто ты? – спросил Эйнон. От его вопроса веяло холодом.

Ложка Эллиса замерла на полпути ко рту, кусок баранины плюхнулся обратно в миску.

– Эллис из Каэр-Аберхена. Я думал, в такой маленькой деревне обо мне уже все известно.

Эйнон словно ощупывал его взглядом.

– Слухов хватает. Моя прислуга любит поболтать, когда думает, что я не слышу. Говорили о некой знатной особе.

Эллис постучал пальцем по пергаменту:

– Я картограф.

У Эйнона вырвался хриплый звук. Обладателям хороших манер не дозволялось фыркать, но на этот раз он едва сдержался.

– Не прикидывайся. Князь послал тебя, чтобы ты на меня донес.

Ответная улыбка Эллиса была недоброй – как и его смех.

– Как только меня не называли, – легким тоном отозвался он. – Чужаком, изгоем, калекой, обузой, но еще ни разу не обвиняли в том, что я шпион. Скажите, что меня выдало? То, что я сообщаю всем подряд свое имя или что разгуливаю повсюду среди бела дня?

На лице Эйнона проступила краска.

– Половину имени, – негромко поправил он. – Я заметил, что ты никому не называешь свою фамилию.

Вспышка боли была настолько привычной, что даже послужила своего рода утешением.

– Да, – согласился Эллис. – Не называю.

– И по какой же причине?

– Милорд, – сказал Эллис, следя, чтобы голос по-прежнему звучал ровно, – я не обязан отвечать вам. Тем более когда вы помешали мне ужинать. А теперь я хотел бы вернуться к своей работе.

Эйнон перевел взгляд на тетрадь с набросками.

– Неплохо придумано, – тихо произнес он. – Может, ты и в самом деле учился картографии, а может, и нет. Но мне-то известно, зачем сюда прибыл соглядатай из Каэр-Аберхена. Зачем ты говорил с проклятой могильщицей. Она наболтала глупостей, которые ты теперь перескажешь князю кантрева. Мне известно, что при дворе есть те, кто метит на мое место.

Светские манеры Эллиса уступили место раздражению.

– Не понимаю, кому такое могло прийти в голову, – отозвался он. – В поместьях тамошней знати порядка гораздо больше, чем в этой деревне.

Стиснутые губы Эйнона побледнели.

– Рудник… – процедил он, едва шевеля челюстями. – Он мой.

– Рудник давным-давно обрушился, – напомнил Эллис. – И теперь выглядит уместной метафорой для всех окрестностей.

– Этот рудник, если открыть его заново, будет стоить намного дороже твоей головы, – холодно отрезал Эйнон. – И больше, чем жизнь всех здешних людей. В этих горах таится поистине королевское состояние, и когда-нибудь я его добуду.

– Так зачем ждать? – Эллис раздумывал, упомянет ли Эйнон о восстающих мертвецах.

– Дело в том, – ответил он, – что слишком многие еще боятся, что рудник опять обвалится. Говорят, что нельзя вгрызаться слишком глубоко в гору. Последний отряд, который я отправил на разведку рудника, потерпел неудачу: один из людей исчез, у остальных сдали нервы. – Он раздраженно скривил губы. – Но как только деревенские оголодают, уверен, найдется… достаточно желающих снова отправиться на разведку рудника.

Эллису вспомнились разваливающиеся дома, изношенная одежда и пыл, с которым Рин схватила его монету. Пожалуй, Эйнон прав: еще несколько лет, и деревенские придут в такое отчаяние, что будут готовы работать даже в грозящем обрушением руднике.

– И поэтому, – очень тихо продолжал Эйнон, – я не потерплю шпионов, распускающих слухи, будто бы я не выполняю свои обязанности перед князем. Я знаю, что тебе наговорила Адерин, и донести на меня я не дам.

Эллис еле удержался, чтобы не чертыхнуться. Ну вот, пожалуйста: он ввязался в мелочную деревенскую политику. Как будто мало ему было чудом спастись от восставшего мертвеца и выжить. Эллис возвел глаза к потолку.

– Почему хотя бы раз, – сказал он скорее себе, чем Эйнону, – для разнообразия нельзя, чтобы все сложилось удачно?

Эйнон поднялся со своего места, ножки стула скрипнули по дощатому полу.

– Инид!

Хозяйка постоялого двора появилась у столика – розовощекая, с выбившимися из узла волосами. Ее улыбка казалась натянутой, она беспокойно сжимала пальцы.

– Да, наместник Эйнон?

– По-моему, наш гость уже уходит, – произнес Эйнон, не сводя пристального взгляда с Эллиса. – На ночь он не останется.

На лице Инид отразилась паника, взгляд заметался между Эйноном и Эллисом, она явно растерялась. Если Эллис не ошибся насчет Эйнона, тогда, если Инид попытается возразить, арендная плата для нее моментально вырастет.

Эллис подавил в себе гнев, удержал его внутри. Гнев для него – непозволительная роскошь, ведь у него нет даже такой защиты, как фамилия.

На миг прикрыв глаза, он выровнял дыхание, потом поднялся, собрал свои вещи и кивнул Инид.

– Благодарю вас за радушный прием, – сказал он и прошел мимо Эйнона. Он заберет остальной скарб из комнаты и двинется в путь.

Пора отыскать своего проводника и покинуть деревню.

Глава 9

Тем вечером Рин ушла в лес.

После вчерашнего дождя деревья еще стояли мокрые. По стволам дубов стекали капли, на землю падали желуди. Рин принялась собирать их, сгребая в горсти. Корзина наполнялась медленно, но этому Рин только радовалась. В лесу, в тени гор, куда мало кто отваживался заходить, она обретала покой. Здесь ей было незачем тревожиться о том, что ее штаны забрызганы грязью, а волосы спутал ветер.

Только здесь она чувствовала себя свободно.

Пока не услышала знакомое бе-е-е.

Обернувшись, Рин увидела стоящую поодаль козу. Дернув ухом, та наклонилась, подобрала желудь и захрустела им.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Рин. В ответ коза лишь дожевала один желудь и принялась за другой. При этом она моргала, словно подмигивала Рин как давней, случайно встреченной знакомой.

– Опять ты удрала из загона.

– Бе-е-е.

Рин подошла, взяла козу за рог и легонько толкнула:

– Давай-ка иди отсюда.

Если бы козы умели строить оскорбленные гримасы, эта так бы и сделала.

– Нет, – отрезала Рин. – Со мной ты не пойдешь. Ты же все слопаешь.

– Разговариваешь с козой?

Неожиданно услышав знакомый голос, Рин вздрогнула.

Неподалеку стоял Эллис. И выглядел он совсем как знатная особа, хоть и уверял, что это не так, – по крайней мере, одет был роскошно. Рин охватил острый стыд за грязь под ногтями.

– Просто она умеет слушать, – откликнулась Рин. Словно решив доказать, что она не права, коза отвернулась и принялась обгладывать листья с низкой ветки. – Что ты здесь делаешь?

– Похоже, в Колбрене я злоупотребил гостеприимством. Даже заночевать где-нибудь в поле и то безопаснее. – Он скинул с плеча мешок, поставил его между ступней. – Если ты уже готова, может, утром и выйдем?

Она нахмурилась. При своих невеликих размерах Колбрен всегда был готов оказать гостям радушный прием. По крайней мере, тем, кто готов за это заплатить.

– А что случилось? Неужели куры Инид забрели к тебе в комнату? Так они тебя не обидят. Просто брось им зерна, они склюют и уйдут.

Он хмыкнул – насмешливо и в то же время возмущенно:

– Значит, такое уже случалось?

– Столько раз, что и не сосчитать.

Он рассмеялся, и в этом смехе прозвучало неподдельное веселье. В груди у Рин стало тепло, и она обнаружила, что улыбается в ответ, очарованная собственной способностью рассмешить его.

– Мне нанес визит наместник Эйнон, – сообщил он, и ее смех оборвался. – Видимо, он считает, что из Каэр-Аберхена меня прислали как шпиона. А сведения мне поставляешь ты.

Она выругалась сквозь зубы, поморщилась, переступила с ноги на ногу, досадуя и на Эйнона, и на себя.

– Прости, прости… это я виновата, – сказала она. – Я… В общем, я заходила к нему сегодня утром поговорить насчет того, что задолжала ему моя семья. Сказала, что смогу заплатить, если он согласится подождать. А когда ничего из этого не вышло, заявила, что у него в карманах оседают налоги, предназначенные для князя… и что ты доложишь об этом в Каэр-Аберхене.

– Правда? – Эллис возмутился. – И зачем тебе понадобилось приплетать меня?

– Я разозлилась, – объяснила Рин, – и мне в голову не приходило, что он выгонит тебя из деревни, и… да, план был неудачный. Но у меня нет против него ничего, кроме слухов, и, если я хочу сохранить свой дом, мне надо убедить Эйнона, что он может лишиться своего.

Похоже, ответ его удовлетворил.

– А это правда? – полюбопытствовал Эллис. – Что деньги оседают у него в карманах?

– Если нет, разве стал бы он так беспокоиться? – Она пожала плечами. – Люди знают, что ты из Каэр-Аберхена. Ты одет как аристократ. Мне ты свою фамилию не назвал – и, судя по всему, Эйнону тоже, а то он повел бы себя иначе. Картографы всюду бывают, так что лучше такого прикрытия не придумаешь. Нетрудно предположить, что ты можешь оказаться шпионом. Может, Эйнон думает, что я уже отправила князю письмо, чтобы лишить моего обидчика теплого места. Ведь тогда я смогу забыть о дядиных долгах.

– Но ты же никакого письма не отправляла, – напомнил он.

Ее ответная улыбка получилась проказливой.

– Только потому, что не додумалась. План хороший, но, на мой взгляд, сложноватый. Когда на пути у меня встают помехи, я берусь за топор. Или сжигаю их. Это у меня неплохо получается.

Он окинул ее взглядом:

– По-моему, ты способна на большее.

Такое замечание от Гарета наверняка взбесило бы ее. Она восприняла бы его как упрек в том, что она недостаточно старается и могла бы делать больше. Но в глазах и голосе Эллиса не было осуждения – только доброта.

Как ответить, Рин не знала и рассердилась на себя за неловкое молчание. Она не из тех, кто теряет голову от симпатичных парней и приятных слов. Все красивое зачастую оказывается ядовитым или бесполезным – например, горстка блестящих ярких ягод может убить, а резная деревянная ложка ни на что не годится, кроме как восхищаться ею. Вот и добрые слова ей ни к чему. Но она машинально нащупала в кармане резные завитки ложки и смягчилась.

– Идем, – позвала она, протянула руку и подхватила его мешок. Он оказался неожиданно легким, а она-то думала, у него с собой больше вещей. Закинув мешок на плечо, она повесила на локоть корзину с желудями.

– Ты утащила у меня мешок, – спокойно заметил Эллис.

– Можешь лечь на моей постели. – Она оглянулась через плечо. – Мне и раньше случалось спать на полу, могу поспать и сегодня.

Он свел брови, и на миг его лицо стало озадаченным.

– Не могу… Ты и так сделала для меня более чем достаточно.

– Считай, что нашел себе кров и стол вдобавок к моим услугам проводника.

Он покачал головой, скорее насмешливо, чем озабоченно, а она направилась прочь с его мешком. Вечер расцветил небо всевозможными оттенками алого с золотом, тени путников бежали по траве, опережая их.

– Спасибо за это, – произнес Эллис. – Можно спросить, как вышло, что ваша семья не в ладах с наместником Эйноном? Ты говорила, что вы ему задолжали?

Она нахмурилась:

– Да. Наш дядя питает пристрастие к выпивке и картам, но и с тем, и с другим у него не складывается. Он занял денег у Эйнона – сумму, которую мы не в состоянии вернуть. Несколько месяцев назад дядя ушел в город кое-что продать. И с тех пор не возвращался.

– Значит, это не вы, а ваш пропавший дядя в должниках у Эйнона, – подытожил он.

– Да. И хуже всего то, что это Эйнон должен заплатить нам.

– То есть?

Она оглянулась на горы, укрытые тенью. Догорающее за ними солнце высвечивало зубчатую линию вершин на горизонте.

– Мой отец был в последнем отряде, отправленном выяснить, можно ли снова открыть рудник. Эйнон обещал заплатить всем, кто входил в этот отряд, но папа так и не вернулся.

У него перехватило дыхание.

– Я… сочувствую.

Она пожала плечами:

– Мы искали его, но не нашли, – безучастно продолжала Рин. – А Эйнон сказал, что, поскольку работа так и не выполнена и нет никаких доказательств, что отец погиб в шахте, денег мы не получим.

Эллис обдумал ее слова.

– Вот мерзавец, – заключил он.

Она вымученно улыбнулась:

– Ты не ошибся.

Закат и осень общими усилиями превратили лес в странное и прекрасное место. В угасающем свете кора сосен казалась кроваво-красной. Подлесок с его папоротниками, мхом и спутанным бурьяном уже затопили тени. Рин вела их по тропе к наделу старого Хивела: он не станет возражать, если они пройдут к деревне напрямик через его загон для овец.

За ее спиной Эллис сдавленно вскрикнул. Обернувшись, Рин увидела, что у него застряла нога. Он дотянулся до единственной ветки, до которой смог, но она была тоненькой и сразу обломилась, а он рухнул в подлесок. Рин подала руку, чтобы помочь ему встать, и тут ее взгляд упал на его ногу.

Поначалу ей показалось, что нога застряла в охотничьей ловушке. Острые края поблескивали на свету, цепляясь за его сапог.

Но это была не ловушка.

Он наступил на человеческую грудную клетку. Переведя взгляд дальше, Рин увидела прочные кожаные сапоги и лохмотья, оставшиеся от одежды.

Эллис наклонился и попытался раздвинуть ребра. Высвободить ступню пока не удавалось, напряженно сжатые губы говорили о том, что он с трудом сдерживает брезгливость. Рин встала рядом на колени и взялась за самое толстое ребро. После первого же рывка оно поддалось. Ступня Эллиса высвободилась из плена.

Рин села на пятки, отряхивая испачканные пальцы. Она думала, что Эллис поспешит отойти от мертвеца, но он присел на корточки рядом с ней и обвел взглядом скелет.

– Это и есть?..

Она покачала головой:

– Не знаю. Просто… еще недостаточно поздно. Через полчаса стемнеет, тогда и будет ясно.

Это вполне мог быть просто человек. Он лежал на самом краю леса, куда магия могла и не дойти.

– Так или иначе, – сказал Эллис, – надо сложить его в мешок и отнести в кузницу.

Рин почувствовала, как сжались ее челюсти.

– Нет.

– Нет?

– Если это дом костей, ему прямая дорога в горнило, – объяснила она, – но если просто мертвец, я похороню его на кладбище. В знак уважения.

Между бровями Эллиса пролегла морщинка.

– Мертвые заслуживают хоть чего-нибудь. – Она старалась объяснить доходчиво для непосвященного. – Памяти, надгробного камня, места упокоения. Смерть должна быть мирной, мертвые этого достойны. А дома костей – насмешка над смертью. Когда их сжигают, это… просто последнее, что остается, а не реальный выход из положения.

Эллис склонил голову:

– Понимаю. – Он потянулся за своим мешком, лежащим рядом с Рин. – В любом случае нам надо собрать его.

– Согласна.

Эллис вытащил из мешка перчатки и надел их. Вдвоем они принялись высвобождать из зарослей останки неизвестного. Трава оплела кости, проросла сквозь грудную клетку и череп. Рин рвала плети горошка и траву, стараясь причинять как можно меньше ущерба костям, которые они складывали в маленький дерюжный мешок.

Солнце закатилось за горизонт, унося с собой тепло. Стало холодать. Рин задрожала, но работу не бросила. К тому времени, как они закончили, сумерки уже завладели самыми укромными уголками леса – пещерками под корнями деревьев, зарослями кустов с густой листвой.

Заметив, что почти стемнело, Рин и Эллис уставились на мешок и смотрели на него целую минуту.

Он оставался совершенно неподвижным.

– Ладно, – сказала Рин, – заберу его с собой. Если по пути он ни разу не шевельнется, утром схожу и похороню его.

Эллис кивнул и собрал края мешка, чтобы затянуть потуже веревки.

Хрустнула ветка. Звук далеко разнесся по безмолвному лесу, и только тогда Рин заметила, как тихо вокруг: ни стрекота насекомых, ни шороха мелкой живности, устраивающейся на ночлег.

Странный холодок возник в основании ее позвоночника.

– Эллис… – медленно выговорила она, сама не зная, зачем произносит его имя – может, как предостережение, или чтобы напомнить себе, что она здесь не одна.

Что-то двигалось впереди в вечернем полусвете. Это что-то было выше Рин ростом, и она, напрягая зрение, попыталась разглядеть его форму. Лишь когда нечто вышло из кустов, она увидела, что это солдат.

Совершенно мертвый солдат.

– Не шевелись, – еле слышно сказала она Эллису. – Мы на самом краю леса. Может, он сейчас уйдет в чащу.

Дом костей наклонял голову так и этак, разглядывая двух живых существ перед ним. Рин представляла, как за пустыми глазницами ворочаются мысли.

Давай же, – думала она, словно надеясь силой воли прогнать мертвеца. – Ради твоей же пользы иди обратно в лес.

А потом она заметила еще какое-то движение, и ее сердце глухо стукнуло в груди.

Из-за деревьев появился еще один дом костей – на этот раз в кольчуге и с арбалетом. У него еще сохранились длинные пряди волос, цепляющиеся за ключицы.

– Адерин? – вопросительно произнес Эллис.

Два дома костей. И вовсе не заплутавшие путники или звероловы: одетые в доспехи стоимостью не меньше годового дохода семьи, они могли быть только солдатами кантрева. Рин не слышала, чтобы таких солдат посылали в леса, с тех пор, как…

С тех пор, как князья отправили так и не вернувшиеся отряды в крепость Сиди за котлом воскрешения.

– Павшие короли! – выругалась она. – Ладно, Эллис, мы уходим. Вставай, только медленно, очень медленно.

Эллис кивнул и уперся ладонью в землю. Потом начал подниматься.

Из мешка стремительно, как нападающая змея, взметнулась рука и схватила Эллиса за рубашку. Хрипло вскрикнув от неожиданности, он повалился набок.

Оба дома костей рывком повернули головы в его сторону.

Рин услышала, как они сделали вдох – медленный, прерывистый, сквозь сгнившие зубы. А потом раздался металлический скрежет меча, извлекаемого из ножен. Сверкнуло лезвие, Рин сжала пальцы на рукояти топора.

Над ними в небе погасли последние лучи солнечного света.

Глава 10

Дом костей сделал выпад и нанес удар ярко блеснувшим клинком. Рин уклонилась, отскочив в сторону.

Послышался свист, ее коснулось призрачное дуновение ветра. Дом костей развернулся и снова вскинул меч. Рин парировала удар изогнутым лезвием топора. Обе руки пронзила боль.

Краем глаза Рин видела, как Эллис отбивается от третьего дома костей – того самого, которого они сложили в мешок. Он весь рассыпался. Пальцы, которые цеплялись за воротник рубашки Эллиса, они бросили в мешок последними. Сам мешок дергался так, будто из него на свободу рвалась стая крыс, и в другое время Рин посмеялась бы над этим зрелищем. Но не теперь.

Второй дом костей взял на изготовку арбалет, и Рин показалось, будто время замедлило бег. Она отчетливо увидела в лунном свете ржавый наконечник стрелы.

Она метнула топор. Он нелепо закувыркался в воздухе и ударил дом костей в грудь только рукоятью. Кольчуга смягчила удар, хоть и не отразила его. Рин кинулась к твари, выдернула топор из земли и нацелила следующий удар на незащищенную шею противника. Голова рухнула в подлесок. Челюсть клацнула, словно упрекая Рин.

В этот момент второй дом костей ударил Рин закованным в броню локтем. Череп пронзила боль, Рин упала. Костлявая рука обхватила ее щиколотку и потащила. Рин цеплялась ногтями за землю, пытаясь вырваться, а тем временем тварь склонялась над ней.

С воплем Рин вцепилась в костлявую руку в попытке оторвать ее. Однако ее усилия оказались такими же тщетными, как борьба мыши со змеей, схватившей ее: пальцы все сильнее стискивали ногу Рин, дом костей нависал над ней, широко разинув рот. Она снова услышала жуткий вдох, и у нее мелькнула мысль, неужели тварь пробует заговорить с ней.

Внезапно в тварь вонзился арбалетный болт.

Рин вскинула голову: неподалеку стоял Эллис. Оскалив зубы, он снова целился из арбалета. Он выстрелил, и болт угодил точно в дыру на доспехах первого дома костей.

Тот пошатнулся, посмотрел на болт, торчащий в месте, где раньше находилось его сердце. Склонил голову набок, изучая оружие. Он был скорее озадачен, чем ранен или возмущен.

Скрипя зубами и сдавленно чертыхаясь, Рин попыталась схватить топор, который придавила телом при падении. Для того чтобы высвободить оружие, ей нужно было перекатиться на бок.

Дом костей сунул руку в собственную грудную клетку, ломая ребра и роясь под ними в поисках болта. Потом взглянул на Рин, и она мельком увидела остатки желтых зубов. Топор все еще был под ней, и, если она не сумеет схватить его сейчас же…

Жуткий рот открылся еще шире, из сгнившего горла вырвались звуки. Не слова, а скорее, воспоминание о словах, искаженное до неузнаваемости пронзительным скрипом.

У Рин в жилах заледенела кровь. Наконец схватив топор, она ударила тварь по колену, целясь в стык между деталями брони. Топор угодил в сустав и завяз, дом костей повалился вбок. Рин отшатнулась, пытаясь встать, и тут чьи-то руки схватили ее за плечи и поставили на ноги. Мир перед глазами трясся, она осознала, что ее бьет дрожь, и Эллиса тоже пошатывало.

Дом костей протянул руку и обхватил пожелтевшими пальцами деревянную рукоять топора. Потом сжал пальцы и выдернул топор из своего тела. Но лезвие, видимо, нанесло существенный урон, потому что подняться тварь так и не смогла.

Рин, которой хватило нескольких секунд передышки, метнулась вперед и выхватила у мертвеца топор.

Она замахнулась, собрав все силы, и испустила дикий вопль. Не страха, а вызова на бой.

Топор обрушился, со свистом рассекая воздух, и разрубил твари позвоночник.

Рин продолжала крушить мертвеца.

Конечность за конечностью, кость за костью. Она расчленяла тварь, отделяла кости от доспехов, рубила и колола все, что могла, пока не обнаружила, что задыхается, что пот льется со лба и жжет глаза, и издала ужасный клич, рев презрения и вызова, на который никто не ответил.

Ее сердце бешено стучало, тело дрожало от страха и адреналина. Дыхание тяжело вырывалось из груди, повисая облачками пара в холодном ночном воздухе.

Только теперь Рин заметила, что поранила пальцы. Кровь вяло сочилась из-под треснувшего ногтя. Одна за другой давали о себе знать и остальные раны – синяки и ссадины выше запястий, ноющая боль между лопатками.

– А где второй? – спросила она.

– Не знаю. – Эллис сделал полный оборот на месте, не убирая палец со спускового рычага арбалета. – Наверное, убежал обратно в лес. Ты цела?

– Вроде бы.

– Так что же… случилось? – наконец спросил Эллис. Его голос звучал сипло, словно он кричал и сорвал его. Возможно, так и было.

Рин перевела взгляд на то, что осталось от твари. Обломки старых костей, изрубленные ржавые доспехи.

– Они напали.

– Это я уже понял. – Еле заметная улыбка скользнула по губам Эллиса. – Но по твоим рассказам можно было принять дома костей за бродяг, а не за погибшую армию.

Рин казалось, будто мир перевернулся, а она силится прийти в себя.

– А они и не армия. Не должны быть ею.

Эллис встал на колени рядом с домом костей.

– А на этом доспехи. Причем хорошие, я видел такие в Каэр-Аберхене. Этот человек был снаряжен так, будто шел воевать. – Он поднял взгляд на Рин. – Каким-нибудь армиям случалось проходить через эти леса? Может, это дезертиры?

Она поспешно покачала головой:

– Никто не отправил бы армию в этот лес, – сбивчиво объяснила она. – По крайней мере, с тех пор…

Он подхватил:

– …как князья искали котел воскрешения. Это они посылали солдат в горы. И никто из них не вернулся. – Он коснулся нагрудного панциря, провел пальцами по ржавому металлу. – Видимо, вот что с ними стало. – Он вскинул голову. – Значит, это не просто выдумки.

Острая тревога заставила ее оглядеться по сторонам.

– Нам надо в деревню. Там мы будем в безопасности. Там есть…

Железная изгородь. Слова застряли у нее в горле.

Ей вспомнилось, как железные прутья грузили в телегу, как лязгал металл по металлу. Эйнон продаст их, а когда придет зима и начнется голод, будет бахвалиться своей щедростью, продавая деревенским зерно.

Рин вспомнила своих близких, сидящих за ужином.

А еще – скрытую угрозу, которая прозвучала в брошенных ею Эйнону словах: «Любой мертвец, который появится в деревне, придет по своей воле». В бездумных словах, произнесенных, когда она была уверена, что этого не случится.

Теперь этой уверенности в ней почти не осталось.