Текст книги "Волшебство лета"

Автор книги: Эмили Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Вы его любите, – мягко заметил старик.

– Да, о да! Я люблю его всем сердцем! Если бы я только пошла к нему прошлой ночью! Если бы не эта проклятая гордость! Если бы я могла поговорить с ним сейчас...

Якоб кивнул. Так он и думал! У молодоженов что-то разладилось: вот поэтому Мартин и умчался на другой конец света, не дожидаясь утра!

Глэдис шагнула вперед. Слезы высохли, в глазах светилась решимость.

– Я знаю, что вы любите Мартина, – начала она. – Я его тоже люблю. Я должна сказать ему об этом, Якоб. Должна признаться, что он для меня единственный – отныне и навсегда.

Старик расправил плечи.

– Да, – согласился он, кладя жилистую руку на плечо Глэдис. – Да, мадам. Вы ему скажете, и я вам помогу.

Лос-Анджелес изнывал от духоты и зноя.

На Стервике тоже стояла жара, но там мягкое золотистое солнце, синее море и бледное небо придавали пейзажу очарование. Здесь же солнце терялось в сероватой дымке. Воздух казался спертым. И денек выдался тот еще, думал Мартин, поднимаясь на лифте в свои апартаменты.

Он сбросил пиджак и галстук, швырнул их на кресло и включил кондиционер. Поток прохладного воздуха с легким шипением хлынул в гостиную. Смит и экономка были в отпуске: квартира всецело принадлежала ему. Вот и славно!

Закрыв глаза, он постоял немного, наслаждаясь бодрящей свежестью, затем расстегнул верхние пуговицы рубашки и снял запонки. Он честно заслужил отдых после малоприятных разборок с Кэрол. Час, проведенный в обществе этой женщины и адвокатов, показался ему вечностью. Мерзкий запах ее духов до сих пор щекотал ноздри...

– Вы уверены, что готовы встретиться с ней лицом к лицу? – осведомился Хоуп утром.

Про себя Мартин опасался, что не устоит перед искушением придушить эту змею, но он знал, что личной встречи не избежать. Красотка должна своими глазами увидеть фотографии, добытые по его приказу, но, что еще важнее, нужно дать ей понять, что он, Мартин Фагерст, ни перед чем не остановится.

В течение последующего часа, пока Кэрол утирала крокодиловы слезы кружевным платочком и бросала на него скорбные взгляды, Мартин пытался понять, что такого он в ней когда-то находил.

Крашеные волосы. Вульгарный макияж. Броские побрякушки, оплаченные из его кошелька... Все это раздражало его до крайности. Чтобы успокоиться, он вспоминал о той, кого любил, и перед глазами вставал дорогой образ: спящая Глэдис, воплощение нежной целомудренной красоты.

Наконец, устав от перебранки юристов и от позерства Кэрол, Мартин счел необходимым взять дело в свои руки.

– Довольно! – объявил он.

Все взгляды обратились к нему. Ледяным голосом он сообщил Кэрол, что ее ждет, если она не уймется, а затем, словно под влиянием запоздалой мысли, подвинул к ней клеенчатую папку.

– Что это, милый? – проворковала она.

В первый раз за весь день Мартин улыбнулся.

– Твое прошлое, милая.

Кэрол побледнела, открыла папку... и обрушила на него поток ругательств, многие из которых отличались изрядной оригинальностью и новизной; затем перешла к откровенным угрозам. Когда же ее адвокат взглянул на содержимое папки – список ее любовников, фотографии из досье частных детективов, включая одну, где Кэрол в чем мать родила восседала на коленях у голого мужчины на фоне пальм, – он поморщился и вышел...

Мартин удовлетворенно хмыкнул, подошел к бару и, налив себе водки со льдом, провозгласил:

– За частных детективов!

Он поднялся по лестнице в спальню, где впервые провел с женой ночь любви. Именно любовь привела их в объятия друг к другу! Назовите это нелепостью, назовите романтическими бреднями, но не осталось ни тени сомнения: он, Мартин, полюбил Глэдис с первого взгляда.

Как только он вернется в Швецию, сразу же обнимет ее и выложит все, что у него на сердце. Скажет, что он ее любит и всегда будет любить и плевать на безликого мужчину из ее прошлого, на этого Кевина, потому что он, Мартин Фагерст, ее будущее, а до остального ему дела нет!

Самолет уже ждет в аэропорту. Еще несколько часов – и он будет дома.

Мартин отправился в ванную и включил душ. Нельзя терять ни минуты. Чем скорее он уедет, тем скорее окажется в объятиях Глэдис.

Но есть еще одно небольшое дельце...

Выйдя из душа, Мартин обвязал полотенце вокруг пояса, пригладил рукою влажные волосы.

Надо заглянуть в ювелирный магазин «Картье». Он ведь так и не подарил жене кольца по случаю помолвки. На пальчике Глэдис поблескивает только обручальное кольцо. Этот промах давно пора исправить! Что подойдет ей лучше всего? Бриллианты и изумруды? Бриллианты и сапфиры? Впрочем, он купит ей целую пригоршню колец, и дело с концом!

Довольно улыбаясь, он спустился по лестнице. Еще бокал – на этот раз кока-колы, потому что голова должна быть ясной, – а потом он позвонит в магазин и узнает, открыт ли тот сегодня. Если нет... Мартин расхохотался, со звоном водружая бокал на стойку. Какая разница! Глэдис не придаст значения тому, откуда кольцо, будь оно хоть из дешевого универмага! Если, конечно, она любит его...

Это еще что такое? Он ясно различил негромкое гудение лифта, да и лампочки на световом табло вспыхивали и гасли. Кого еще черт принес? Он никого не ждет, и швейцар никого не пропустит без предупреждения.

Разве что Глэдис...

Сердце гулко забилось. Это невозможно! Глэдис на Стервике. Или нет? Якоб не одобрил поспешного отъезда Фагерста. В былые времена старик, не колеблясь, поступал так, как считал нужным, даже если это противоречило желаниям Мартина. Конечно, с той поры прошло много лет... Но Якоб упрям. Если он решил взять дело в свои руки...

Лифт остановился. Мартин затаил дыхание. Открылась дверь – и из кабины выплыла Кэрол.

– Сюрприз! – объявила она сладострастным контральто.

При виде затянутой в розовый шелк фигуры с лицемерной улыбочкой на напомаженных губах, он пришел в такую ярость, что на мгновение потерял дар речи. Затем глубоко вздохнул и снова обрел голос.

– Я не стану спрашивать, как ты улестила швейцара, – тщательно подбирая слова, начал Фагерст. – Скажу одно: шагом марш обратно в лифт, и чтобы я тебя больше не видел!

– Мартин, милый, разве так приветствуют старых друзей? – Улыбаясь, Кэрол прошествовала прямиком к стойке. – Что это ты такое пьешь? Водка со льдом? Пожалуй, и я глотну чуть-чуть за компанию.

– Ты меня слышала? Убирайся!

– Золотце, не будь таким грубым! – Кэрол налила рюмку, поднесла ее к губам и снова поставила на стойку. – Знаю: ты в плохом настроении, но это моя вина. Я выбрала не лучший способ убедить тебя вернуться...

– Убедить меня?.. – Мартин ударил кулаком по стойке. – Хватит притворства! Ты пыталась меня шантажировать, и номер не прошел. А теперь, будь любезна, убирайся отсюда, а то я за себя не ручаюсь!

– Мартин, – не сдавалась Кэрол, – послушай, я ведь все понимаю. Ты женился на этой девице. У тебя не было выбора, правда? Ходят слухи, что твоя крошка Глэдис «залетела»...

Мартин шагнул к ней так стремительно, что гостья отпрянула назад.

– Считаю до пяти, – прорычал он, – а затем возьму тебя за шкирку и вышвырну за дверь! Раз. Два. Три...

– Черт тебя дери! – взвизгнула она. – Как ты смеешь так со мною обращаться? Ты обещал...

– Лжешь! – отрезал он. – Единственное обещание, что ты когда-либо от меня слышала, состоит в следующем: убирайся по-хорошему, или, да простит мне Бог, я...

– Не будь дураком, Мартин! Очень скоро она тебе наскучит. – Кэрол проворно рванула пояс. Розовый шелк распахнулся, явив взгляду обнаженное стройное тело. – И вот чего ты захочешь. Ты захочешь меня.

Позже Мартин не мог взять в толк, почему он не услышал шум лифта. Но как он мог услышать, если каждый удар сердца звоном отдавался в ушах и холодное бешенство подчиняло себе все его существо?

– Прикройся! – с отвращением бросил он.

И тут двери лифта снова открылись.

Кэрол просияла торжествующей улыбкой, и каким-то непостижимым образом Мартин догадался, что происходит.

– Глэдис, – позвал он и шагнул было к ней, но она заслонилась рукой, и лицо ее исказилось от боли.

– Нет, – прошептала она, и не успел Мартин дотронуться до нее, как Глэдис нажала на кнопку и двери лифта закрылись.

И в это мгновение Мартин понял, что его последний шанс обрести любовь и счастье безвозвратно упущен.

13

В окна барабанил дождь; искрометная молния прочертила низкое серое небо, затем глухо прогремел гром.

Три женщины расселись вокруг кухонного стола. Дина и Викки усиленно прятали глаза, Глэдис, не замечая их смущения, сверлила взглядом чашку суррогатного кофе.

– Ненавижу кофе без кофеина! – негодовала она. – На черта сдался кофе, в котором ни грамма кофеина? Поганый напиток выглядит, как кофе, пахнет, как кофе, а на вкус...

Дина и Викки переглянулись.

– О'кей! – Викки поднялась, улыбнулась, забрала чашку из-под самого носа Глэдис и опрокинула содержимое в раковину. – Посмотрим, что у нас есть... – Она заглянула в буфет. – Чай с травами, какао, обычный чай... А как насчет стаканчика молока?

– Сама пей эту гадость!

Викки переключилась на холодильник.

– Есть еще кока-кола. Апельсиновый сок... Оранжад...

– Послушайте, – начала Глэдис. – Я знаю, что у вас обеих полным-полно дел, так что...

– Это у меня-то? – тут же откликнулась подруга. – Дейви намертво приклеился к телевизору. Я свободна как пташка небесная.

– Да и я тоже, – подхватила Викки. – Сама знаешь: моя жизнь – сплошная скука, скука, скука...

– Скука? Когда на горизонте маячит твой экс-супруг? – Глэдис нахмурилась. – Кстати, как там обстоит дело? Ты, надеюсь, не собралась снова лезть в петлю?

Викки ужасно хотелось поделиться с сестрой последними новостями... но ведь у Глэдис и своих проблем хватает. Ни к чему усложнять ей жизнь.

– Конечно нет, – пожала она плечами. – С какой стати?

– Вот именно! – Глэдис отодвинула табуретку, поднялась и шагнула к раковине. – Есть одна непреложная истина, – заметила она, включая воду. – Все мужчины – гады. Ох, нет, Дина, я не имела в виду Дейви. Его я не причисляю к мужчинам...

Дина фыркнула от смеха.

– Да ладно, ты меня поняла! Дейви – просто лапушка. Один на миллион.

– Согласна, – вздохнула Дина. – И готова была поспорить на что угодно, что твой муж тоже такой.

Глэдис устало опустилась на табурет.

– Я уже объясняла: я не желаю обсуждать Мартина Фагерста.

– Да, но...

– Кроме того, он мне не муж!

– Ну да, перестанет им быть, как только суд утвердит развод, но пока...

– Черт с ними, с формальностями! Мужчина, который насильно принуждает женщину к браку, не муж, а....

– Гнусный, подлый, самодовольный, мерзкий сукин сын! – подсказала Викки.

– Боже, и зачем только я отправилась на свадьбу к Нелли! – Глэдис возвела глаза к потолку.

Дина мечтательно сощурилась.

– Эту свадьбу надолго запомнят! – Викки и Глэдис гневно воззрились на нее, и балерина залилась румянцем. – Да ладно, ладно, чего вы... Просто столько совпадений... Бывший муж Викки так и ошивается около ее дома с того самого дня...

– А ведь Мартин казался просто совершенством. Красив, богат... – не сдавалась Дина.

– Вы еще не закончили? – полюбопытствовала Глэдис. – Если эта тема не исчерпана, вам придется продолжить где-нибудь в другом месте. Моя глава закончена.

– Не совсем... – Викки многозначительно посмотрела на округлившийся живот сестры и улыбнулась.

– Очень смешно! – фыркнула Глэдис.

– Можем мы, по крайней мере, поговорить о том, как ты станешь воспитывать малыша в одиночку?

– Я справлюсь!

– Черт возьми, я говорю о финансовой стороне дела. Ты сама уверяла, что твоя карьера на излете.

– Спасибо, что напомнила.

– Глэдис, лапушка...

– Не смей называть меня лапушкой! Я взрослая женщина, и за последние годы заработала уйму денег. И поверь, далеко не все потратила.

– Да, но дети – это дорогое удовольствие. Ты не отдаешь себе отчета...

– Черт побери! Сейчас ты говоришь в точности, как он!

– Кто?

– Мартин, вот кто! Точнее, его адвокат. «Воспитание ребенка обходится недешево, – передразнила она вкрадчивые интонации Джорджа Хоупа. – Мистер Фагерст готов взять все расходы на себя».

Дина и Викки переглянулись.

– Ты нам этого не говорила! – воскликнули они хором.

– А какая разница! Ни цента не возьму у мерзавца!

– Да, но я думала... то есть предполагала... – Дина откашлялась. – Не то, чтобы его готовность обеспечить ребенка заставила меня взглянуть на парня по-другому... Сбежать из дома и вернуться к любовнице спустя неделю после свадьбы... Тошно и думать!

– Ты права! – поддакнула Викки. – Как он только мог предпочесть эту пошлую блондинку моей прелестной сестренке?

– Он и не предпочел... – Глэдис вспыхнула и прикусила язычок.

– Ты сказала, что он бросил тебя ради блондинки.

– Я сказала, что он вернулся в Лос-Анджелес, и я застала его с любовницей. Но я вовсе не утверждала...

– Так он не собирался к ней вернуться?

– Откуда я знаю? – Глэдис принялась свирепо оттирать стол. – Я не стала его слушать.

– Как так – не стала слушать?

– Если ты застукала мужа наедине с обнаженной блондинкой, нетрудно догадаться, чем они занимались. Я просто развернулась и ушла. Не смотри на меня так, Викки. Ты сделала бы то же самое!

– Наверное да. И что Мартин сказал в оправдание?

– Он приходил в тот же вечер, но я его не впустила. Зачем? Нам не о чем говорить.

– И все? Он так легко сдался? – удивилась Викки.

На кухне на какое-то время воцарилось безмолвие.

– Он позвонил. Оставил сообщение на автоответчике. Сказал, что я неправильно все истолковала... – первой нарушила молчание Глэдис.

– Что же именно он сказал? – осведомилась Дина, метнув предостерегающий взгляд на Викки, уже готовую съехидничать.

– Не помню, – солгала Глэдис. Каждое слово намертво отпечаталось в ее памяти; ненавидя себя за слабость, она прослушала запись с десяток раз, прежде чем стереть лживые слова и хрипловатый голос. – Какую-то чушь: дескать, мерзавка угрожала смешать мое имя с грязью, если он ей не заплатит. Ну, что обычно говорят в таких случаях? Этот тип привык добиваться своего любой ценой. Говорю вам: он собирался отобрать у меня ребенка!

– Это и его ребенок тоже... – Дина нервно сглотнула, ощущая себя крайне неуютно под враждебными взглядами. – Да, так! – с вызовом подтвердила она. – Справьтесь в учебниках по биологии, если угодно. Из чего следует очередной вопрос: с какой стати он от тебя отступился?

Викки вопросительно изогнула бровь.

– В самом деле? Почему он и впрямь сдался без боя, после того как сам навязал тебе этот брак?

– Он... он позвонил и оставил еще одно сообщение. Сказал... сказал, что не имеет права принуждать меня к сожительству. Дескать, он понимает: я никогда не полюблю его так, как Кевина.

– Кевина? – Викки досадливо поморщилась. – При чем здесь этот кусок дерьма?

– Мартин еще добавил, что с самого начала поступил недостойно, навязав мне замужество, и что брак без любви не имеет смысла.

– Интрига запутывается... – Дина подалась вперед. – Я знаю, что вы, подружки, изваляете меня в смоле и в перьях, но Мартин Фагерст не производит на меня впечатления отпетого мерзавца.

– Может, тебе стоит ответить на телефонный звонок, ты как думаешь? – Викки накрыла ладонью руку сестру.

– Не болтайте глупостей, вы обе! Я перезвонила ему и тоже оставила сообщение. Я сказала, что мне плевать на историю с блондинкой, потому что он абсолютно прав. Брак без любви – чушь, но брак, в котором жена ненавидит мужа, – обречен. И еще сказала, что ненавижу его и всегда ненавидела и что с самого начала воспринимала наши отношения как секс и не больше, так что пусть с этим примирится! Не смотри на меня так, Викки! А чему мне прикажешь верить? Что эта особа ворвалась в квартиру без приглашения и сбросила платье?

– Это он так говорил?

– Да!

Викки мягко улыбнулась.

– Но ведь это возможно, разве нет? Дама не показалась мне воплощением деликатности и скромности.

Глэдис вскочила с табуретки.

– Я же все собственными глазами видела! Боже ты мой, мало мне предательства Кевина! Я-то воображала, что люблю его, и чуть с ума не сошла от горя... Но быть обманутой Мартином, собственным мужем, единственным человеком, которого я действительно любила и люблю, это... это... – Голос ее прервался. – Боже мой, я люблю его, люблю! И никогда не перестану любить! – Глэдис взглянула на подруг, и губы ее задрожали. – Уходите, – жалобно попросила она. – Уходите и оставьте меня в покое...

Но они остались – до тех, пор пока Глэдис не успокоилась, не разделась и не заснула.

Чем еще они могли помочь этому истерзанному сердцу?

Что мне остается? – думал Мартин, занося кувалду.

Ничего. Ничего – только бить по проклятому камню и доводить себя до полного изнеможения с рассвета до заката в надежде, что ночью он уснет как убитый и во сне не увидит Глэдис.

Отличная была задумка, только, к сожалению, не срабатывала.

Вот уже два месяца Мартин не видел жену, не слышал ее голоса, однако она незримо присутствовала рядом все двадцать четыре часа в сутки. По ночам приходилось хуже всего. Один в темноте, в постели, где некогда их было двое, он часами ворочался с боку на бок, прежде чем погрузиться в тревожный, лихорадочный сон.

Фагерст подумывал о том, чтобы возвратиться в Лос-Анджелес, но как можно спокойно работать в городе, где живет Глэдис? Так что глава «Фагерст импайр» остался на Стервике, изнурял себя непосильным физическим трудом и руководил корпорацией по телефону. Рассчитывая, что со временем боль притупится. Не тут-то было. Боль только усиливалась...

Хильда и Якоб с ума сходили от тревоги.

Мартин закусил губу и размахнулся кувалдой. Если старик желает ему добра, пусть держит рот на замке. Тоже помощник выискался!

Возвратившись в Швецию, Мартин тотчас же призвал Якоба к ответу.

– Это ты разрешил моей жене покинуть остров и последовать за мной в Лос-Анджелес?

– Да, я.

– Ну и кто тебе позволил подобное самоуправство, а, старик?

– Я сам себе позволил, – спокойно ответил Якоб. – Она не пленница, и остров не тюрьма.

На щеке Мартина дернулся мускул.

– Не тюрьма, – согласился он.

– Она уверяла, что должна сообщить тебе нечто важное, – поведал Якоб, не сводя глаз с Мартина. – Она нашла тебя и сказала все, что хотела?..

– Еще бы, – отозвался тот, предостерегающим жестом заставляя старика умолкнуть на полуслове. – И обсуждать тут нечего. Прошу больше не упоминать об этой женщине...

Мартин изо всех сил размахнулся кувалдой, но промазал: железо только скользнуло по камню. Что-то в глаз попало – пот, должно быть, что же еще?

– Черт, – выругался он, снова занося кувалду.

– Мартин, – тихо прозвучал голос Якоба. – Камень тебе не враг.

– Тоже мне философ выискался! – рявкнул Фагерст, поудобнее перехватывая рукоять.

– Ты ведь ведешь войну не с валуном, сынок. А с самим собой. Перестань притворяться, будто у тебя нет и не было жены!

– Я просил не упоминать о ней!

– А я буду!

– Черт тебя дери, старик...

– Ты ее любил. И до сих пор любишь.

– Нет. Нет! Я не люблю ее. В конце концов, что такое любовь? Любовь делает человека идиотом!

Якоб скрестил руки на груди.

– Итак, я поступил, как идиот, подобрав тебя на стокгольмской улочке? Ты поосторожнее с выражениями, а не то я, чего доброго, отшлепаю тебя, как в детстве!

– Ты все отлично понял! Я говорю о любви между мужчиной и женщиной и повторяю тебе, что никогда не любил Глэдис. Ты доволен? Можно мне вернуться к работе?

– А вот она тебя любила...

– Ни одной минуты. – Голос Мартина звучал глухо. – Она меня не любила, старик. Она меня презирала, она проклинала тот день, когда я заставил ее выйти за меня замуж.

– Она тебя любила, – повторил Якоб. – Я знаю это от нее самой.

Мартин побледнел.

– Какого черта ты мелешь, старик?

– Поэтому я и послал ее к тебе. Глэдис призналась, что любит тебя всем сердцем. А ты... ты трус, ты боишься взглянуть правде в глаза! Ты любишь эту женщину, но поскольку чувство причиняет тебе боль, ты предпочитаешь вычеркнуть Глэдис из своей жизни.

– Да провались ты в ад! – проревел Мартин, встряхивая старика за плечи. – Слушай, Якоб, и запоминай хорошенько, потому что я больше не вернусь к этой теме. Да, я люблю ее. Но она меня не любит.

– С чего ты взял?

– С чего я взял? – Мартин хрипло рассмеялся. – Она мне сама так сказала, ясно? Это тебя устраивает?

– А ты ей говорил, что любишь ее?

– Я? – Фагерст воздел руки к небу. – Клянусь всеми богами, ты меня достал! Нет, я не говорил Глэдис о любви. Она не дала мне такой возможности. Она ворвалась ко мне в квартиру, застала меня с другой женщиной и осудила, даже не выслушав!

Лицо старика казалось невозмутимым.

– А чем ты занимался с этой женщиной, а, сынок? Может быть, расставлял цветы в вазочках?

Мартин покраснел.

– Признаю, зрелище было двусмысленное... Я только что вышел из душа... А эта мерзавка попыталась соблазнить меня. Согласен: все говорило не в мою пользу. Но Глэдис – моя жена. Она должна доверять мне.

– Конечно, она должна тебе доверять. В конце концов, что ты такого совершил, чтобы заслужить ее недоверие? Всего лишь сделал ей ребенка и навязал брак при помощи шантажа...

– Все не так просто!

– Любовь никогда не бывает простой.

– Якоб, ты заменил мне отца, и я всегда прислушивался к твоим советам, ты это знаешь, но сейчас...

– А сейчас прислушайся к своему сердцу, – посоветовал старик. – Отправляйся к жене и скажи, что любишь ее. Дай ей шанс сказать тебе то же самое.

– А если она не скажет? – мрачно предположил Мартин. – Что тогда?

– Тогда ты вернешься сюда и станешь махать кувалдой до тех пор, пока руки не отвалятся, – но вернешься, зная, что попытался завоевать любимую женщину, а не просто сдался без боя. – Якоб потрепал Мартина по плечу. – Надежда есть всегда, сынок.

В заливе крохотная лодочка кренилась под ветром. Море тянулось к ней жадными пенными щупальцами. Вот сейчас перевернется, и... Ветер стих так же неожиданно, как начался. Лодочка торжествующе закачалась на волнах.

Надежда есть всегда.

Быстро, чтобы не передумать, Мартин развернулся, обнял старика и зашагал к дому...

Они ошибаются. О, как они ошибаются! Глэдис свирепо мяла тесто. Откуда им знать? Викки разведена, а Дина замужем за засахаренной конфеткой. Ни одной не приходилось иметь дела с самовлюбленным эгоистом вроде Мартина Фагерста.

Они ее с ума сведут, сестра и подруга! Со вчерашнего дня, когда она имела глупость расплакаться и признаться, что любит Мартина, доброжелательницы не оставляли ее в покое. Телефон трезвонил без перерыва.

Ну и пусть себе звонят! Она перестала снимать трубку. Пусть автоответчик слушает веселое «Привет!» и еще более радостное «Глэдис? Ты дома, солнышко?»

Утром в приступе раздражения она схватила трубку, прорычала: «Нет, я не дома, солнышко!» – и швырнула ее на рычаг, прежде чем Викки или Дина – уж кто бы там ни был – успела ответить. Зачем их слушать, если известно наперед, что они скажут? Дескать, возможно, она несправедливо отнеслась к Мартину, возможно, он не солгал про блондинку...

– Не верю, – упрямо повторила Глэдис, шмякнув тесто о стол. – Не верю!

Как бы то ни было, какая разница, даже если предположить, всего лишь предположить, что блондиночка его подставила? Мартин бросил жену, черт его дери, в разгар медового месяца, уехал, не сказав ни слова!

Потому что я причинила ему боль, тут же возразила самой себе Глэдис. Разве можно об этом забыть? Подумаешь, причинила боль! Он обидел меня куда сильнее, не сообщив об отъезде, умчался, даже не попрощавшись... Мартин не любит меня, а я-то, я люблю его до самозабвения, так, что, едва закрыв глаза, вижу его лицо, слышу голос, и...

– Глэдис!

Да, так! Именно так! Я словно наяву слышу, как Мартин произносит мое имя, будто находится рядом, в той же самой комнате.

– Глэдис, любимая моя!

Она развернулась, и дыхание у нее перехватило.

– Мартин?..

Колени подогнулись. Мартин рванулся вперед, подхватил жену на руки и понес в гостиную.

– Дыши глубже, – приказал он, усаживаясь на диван и по-прежнему сжимая Глэдис в объятиях. – Ты ведь не потеряешь сознания, нет?

– Конечно нет, – заверила она, когда туманная дымка перед глазами рассеялась. – Я никогда не падаю в обморок.

– Разве что при виде меня, – хмуро заметил он.

– Что ты тут делаешь, Мартин? И как ты сюда проник?

– Этот Дейви – классный парень! – сообщил Фагерст, осторожно убирая у нее со лба влажный локон.

– Дейви дал тебе мой запасной ключ? Черт, какое он имел право! Ты...

– Я вижу, что успел как раз вовремя. – В уголках его губ затаилась улыбка. – Ты опять экспериментируешь на кухне?

– Я пеку пирог. И не уклоняйся от темы. У тебя нет никакого права врываться ко мне в дом...

– Знаю и приношу свои извинения. Но я боялся, что если назову себя, то останусь за дверью.

– Ты прав. Именно там тебе и место! – Глэдис уперлась кулачками ему в грудь. – Дай мне встать.

– Я люблю тебя, Глэдис.

В сердце молодой женщины затеплился огонек надежды, но страх загасил пламя.

– Тебе нужен твой ребенок, – возразила она.

– Мне нужен наш ребенок, любимая моя жена, но гораздо, гораздо больше мне нужна ты. Я люблю тебя, Глэдис. – Он обнял ладонями ее лицо. – Я обожаю тебя! Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил и буду любить вечно, и, если ты не вернешься ко мне, я погиб.

– О, Мартин! Ты серьезно?

В ответ он приник к губам жены долгим, страстным, неистовым поцелуем.

– Клянусь тебе! В ту ночь мне следовало разбудить тебя и сообщить об отъезде, но ты так сердилась... И я... я тоже сердился, потому что при мысли о сопернике я себя не помнил от ревности.

– Я его не любила. Я завела разговор о Кевине только для того, чтобы задеть тебя. Я никого, кроме тебя, не любила.

– Повтори еще раз, – прошептал он.

– Я люблю тебя, Мартин! Я никого и никогда не любила так, как тебя! И не полюблю. Есть только ты, только ты, только...

Он снова поцеловал жену, затем прижался лбом к ее груди.

– То, что я рассказал тебе про Кэрол, чистая правда. Я не звал ее к себе. Она...

Глэдис поцелуем заставила его умолкнуть.

Эпилог

На острове Стервик подобного еще не видывали. Разумеется, свадьбы игрались частенько: ведь молодым людям свойственно влюбляться, так уж повелось от сотворения мира. Но даже несговорчивые торговки рыбой в один голос утверждали: такой свадьбы, как у Мартина и Глэдис, отродясь не бывало!

Конечно, старухи не преминули указать на то, что Фагерсты уже были женаты. Но кто же станет воспринимать всерьез предыдущий обряд? Обвенчали их черт знает где, за морем, в далекой Америке. И вы только подумайте, кто венчал-то – не священник, а какой-то там судья! Неудивительно, что молодые решили сыграть свадьбу заново, как полагается!

Денек выдался что надо: синело ясное небо, на море был полный штиль.

Старухи в один голос превозносили невесту: хороша – глаз не отвести! И до чего ей к лицу белое кружевное платье! А что за улыбка! Сияющая, счастливая, так и лучится любовью к красавцу жениху!

Это точно, красавец, подтвердила одна из рыбачек и шепотом добавила что-то, отчего товарки дружно прыснули.

Плохо, конечно, что невеста не шведка... ну да ничего тут не поделаешь! Зато прелестна как ангел, глазки ясные, в них душа отражается, словно в зеркале.

Вот так, в белокаменной церкви, где в окна струился свет и корзины с цветами выстроились вдоль проходов и у алтаря, на виду у друзей и родственников, что ради такого случая прилетели из далекой Америки, Глэдис Рейнджер и Мартин Фагерст стали мужем и женой.

– Да, – отчетливо ответила Глэдис, когда священник спросил, по просьбе Мартина, по-английски, – согласна ли она взять в мужья стоящего рядом с ней мужчину, чтобы любить его и почитать до конца дней своих.

А когда Мартин пообещал то же самое, он в нарушение всех традиций заглянул в глаза жены и добавил от себя, что и за гранью всего сущего будет беречь и лелеять женщину, которую искал всю жизнь.

Жительницы рыбацкой деревушки все как один всхлипнули, и две разодетые в пух и прах американки в первом ряду – тоже. Даже старик Якоб утер щеки, хотя впоследствии уверял, будто ему соринка в глаз попала.

Рекой лился эль, пенилось французское шампанское. Все танцевали и пели; ели чудесную рыбу и жареное мясо. Гости сдвигали бокалы и чествовали молодоженов до тех пор, пока запас тостов не иссяк.

Да, в один голос уверяли все собравшиеся, свадьбу сыграли на славу, лучше некуда. Однако жениху и невесте больше запомнилось не само празднество, а то, что случилось позже, ночью, когда пели сверчки, в воздухе разливалось благоухание цветов и они наконец-то остались одни в доме на утесе с видом на море.

Жених заключил невесту в объятия.

– Ты моя жизнь, – сказал он, глядя ей в глаза, и при виде ее лучезарной улыбки сердце его едва не разорвалось от радости.

– А ты – моя, – прошептала она.

Когда же серебристая луна засияла на черном бархате неба, Мартин подхватил Глэдис на руки и отнес ее в спальню. В их общую спальню.

А на заднем дворе среди зеленой травы валялись серые осколки камня, совсем еще недавно бывшие огромным валуном. Пройдет немного времени, на этом месте разобьют цветник, как и было задумано. Радующее глаз многоцветье скроет следы символической борьбы человека с судьбой. Борьбы, в которой он одержал победу.

Но этот обломок горной породы, обкатанный морскими волнами, навсегда останется в памяти Мартина и Глэдис. И кто знает, может быть, станет семейным преданием рода Фагерстов.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.