Текст книги "Целуя невесту"

Автор книги: Эми Дэникик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 2

Алекс увидел Викторию, когда она выходила из дамской комнаты. Рыжие локоны были заколоты на затылке, и выглядела она неважно. Однако Алекс не преминул отметить ее женственные формы и наконец разглядел ее лицо. У нее были глубоко посаженные большие голубые глаза, высокие скулы и очаровательный вздернутый носик. Кожа была чистая, а губы… ах, эти полные губки… были так чувственно-невинны, что так и просились, чтобы их поцеловали. Алекс нервно поправил галстук.

– Мне очень жаль, – сказал он, приблизившись.

– Вы не виноваты.

– Разве не я должен был это сказать?

Этот вопрос вызвал у нее подобие улыбки, но потом она оглядела зал и ее плечи поникли.

– Я хочу домой.

Она выглядела такой несчастной и потерянной, что ему захотелось заключить ее в свои объятия и держать до тех пор, пока все ее печали не исчезнут. Возможно, потому, решил он, что она страдала, а он чувствовал себя виноватым в том, что отказал в ее просьбе. Ему не хотелось думать о тех чувствах, которые его обуревали, – что он хочет о ней заботиться, защищать ее, заставить улыбаться, сделать счастливой. Может, даже смеяться. Ему надо что-то сделать, чтобы вытащить ее из этой передряги.

– Вы даже еще не танцевали.

Она пожала плечами:

– А я не хочу танцевать.

– Всего один танец. – Он постарался быть серьезным.

Если она ему откажет, он переживет. Если она уйдет, он не застрелится. Возьмет чашку кофе и подождет, пока не выветрится шампанское. Потом сядет в машину, поедет в свой офис и займется поисками Джерри.

И весь остаток своей жизни – ну, может, не весь, а большую его часть – будет размышлять о том, что было бы, если бы он согласился разделить с ней брачное ложе.

– Уже почти полночь. Не хотите же вы начать новый год в таком настроении? – Он протянул ей руку: – Не окажете ли мне честь?

Немного поколебавшись, она ответила:

– Хорошо, всего один танец.

Она так хорошо вписалась в его объятие, что ему пришлось напоминать себе не думать о теплых грудях, прижатых к его груди, о движении ее бедер, касавшихся его ног. Господи, какая же она мягкая! Мягкая, круглая, теплая и желанная. Последнее могло завести его бог знает куда.

Она положила голову ему на плечо.

– Знаете, а это, ей-богу, не самый плохой способ провести время после того, как тебя бросил жених, да еще на виду у твоей семьи и друзей.

Алекс потерся щекой о ее шелковистые кудряшки.

– Я рад, что вы прислушались к голосу разума. И уверяю вас, без него вам будет гораздо лучше.

– Интересно, испытывает ли Джерри угрызения совести?

– Не думайте о нем, – посоветовал Алекс и крепче прижал ее к себе.

Виктория уютно устроилась у него на груди и стала прислушиваться к биению его сердца. Оно было ровным, спокойным. Но вдруг ей почудилось, будто в зале зазвонили колокола.

Звон прекратился, и она подумала, что ей просто показалось.

Потом звон возобновился.

– По-моему, я слышу звон колоколов?

Алекс застонал и вынул из кармана мобильник.

– Морроу слушает.

Алекс смущенно улыбнулся Виктории, как бы извиняясь.

Звонил его брат.

– Надеюсь, компьютерные файлы нашлись?

Виктории не было дела до его телефонных разговоров. Она чувствовала лишь его горячее дыхание.

– Алекс? – настаивал брат.

– Что?

– Скажи, что ты нашел файлы.

– Э… не совсем. Послушай, мне сейчас неудобно говорить.

– Почему? С тобой Джерри?

– Нет.

– Проклятие! Я все еще торчу в холле его дома, а его все нет. Что делать?

– Подожди его еще немного.

Алекс отключил мобильник, сунул его в карман брюк и снова обнял Викторию за талию. Мест, где можно было найти Джерри, они с Питом знали не так уж много. Если Джерри нет ни на его квартире, ни на собственной свадьбе, где он может быть?

– Кто это был? – Ее голос обжег его кожу, словно горячие сливки, – такой он был густой и звучный.

– Да так. Ничего особенного.

– А-а. – Она улыбнулась ему. – Я думаю, что вы с Верой будете замечательной парой.

От неожиданности Алекс споткнулся, и она наступила ему на ногу. Но она этого не заметила и продолжала танцевать, лишь сменив ногу.

– А кто такая Вера?

– Моя сестра. Она забавная и маленького роста, как Миа.

– Мне не нравятся эльфы.

– Ну тогда Мелисса. Она высокая. – Виктория откинула голову и выгнула спину, обнажив бугорки грудей.

Алекс заморгал и отвел взгляд.

– А кто такая Мелисса?

– Вон та высокая, худая блондинка. Вы оба одинакового роста.

Алекс растерялся:

– Что происходит? Вы что, пытаетесь меня пристроить? Это часть вашего плана?

Виктория покосилась на него и нахмурилась в недоумении. Она вообще выглядела растерянной. А она забавная. Конечно, пьяна, но очень милая.

– План? Какой план? О чем это вы говорите?

– Вы пытаетесь отвлечь меня от поисков Джерри.

– А зачем мне это, скажите на милость? – Она наморщила лоб. – Хотя я надеюсь, что вы его найдете и дадите ему в морду за меня. – Она снова положила ему голову на плечо. – Я вам нравлюсь, Алекс?

– Да.

– Тогда вам следует познакомиться с моими подругами.

– Зачем?

– Так всегда бывает.

– Что бывает? – Он знал, что ответ ему не понравится. До сих пор ему вообще не нравились ее ответы.

– Знакомство с подругами. Кроме Веры и Мелиссы, их целая куча.

– Куча кого?

– Незамужних женщин. – Она посмотрела на него с наивным удивлением.

Он встретился с ее ясным, незамутненным взором. Щеки у нее раскраснелись, а губы…

– По-моему, вы хотите меня женить, – обвинил он ее.

– Да нет же. Но обычно так всегда получается. – Она беспомощно пожала плечами.

– О чем это вы?

– Мужчины меня бросают. И вы меня бросите. Все дело во мне.

Она вздохнула, вдавив свой роскошный бюст ему в грудь, и у него слегка закружилась голова. Она словно окутывала его своим мягким телом, своим теплом, своим цветочным запахом. Он попытался возразить ей, но вместо этого сосредоточился на том, как вздымается и опускается ее грудь, как ее пальцы играют его волосами на затылке и какая мягкая и теплая у нее ладонь.

В это время часы в зале начали бить полночь, и Алекс уже – против своей воли – предвкушал, как с последним ударом они с Викторией поцелуются. Он заставлял себя не думать об этом поцелуе, потому что это означало бы, что он потерял контроль над ситуацией.

Черт! Да он потерял контроль в ту же секунду, как она подняла на него глаза, когда стояла на лестнице!

Она еще крепче к нему прижалась и почти вдавила свое лицо ему в ямку между плечом и шеей. Она вдруг стала безудержно икать, и он перестал сердиться. Ничто не имело значения, кроме ее боли, ее неприятностей.

Лампочки в зале замигали, и оркестр заиграл старинную застольную песню. Пары стали обниматься, целоваться и чокаться бокалами с шампанским.

А в темноте Алекс крепко прижимал к себе тихо плачущую Викторию.

Алекс снял очки и потер глаза. Последние из приглашенных на свадьбу уехали, и они с Викторией остались одни в пустом зале. На полу и столах валялся всякий мусор, стулья стояли как попало, длинный стол буфета был измазан остатками торта, пустые бутылки из-под шампанского стояли и валялись на столах и полу. Цветы, еще недавно бывшие такими красивыми и свежими, поникли и завяли, а из одной цветочной кадки торчала пара белых шелковых бальных туфель.

– Вы только взгляните…

– Знаю. – Она сидела, сгорбившись, в конце длинного стола. – Я рада, что все наконец закончилось.

– Сочувствую.

За одним танцем, на который он ее уговорил, последовало еще несколько. Они разговаривали, а Алекс все больше распалялся от ее близости. Она как будто ничего не замечала, была честна и не скрывала своих чувств, и он понял, что ее пугает мысль остаться одной сегодня ночью. Ему было неловко, что в этом частично виноват он.

– Просто не верится, что я все это выдержала.

– Вы были настоящим молодцом, – уверил он ее. У него было сильное желание пощекотать ей под подбородком, чтобы подбодрить и вызвать улыбку, но он не мог собраться с духом, чтобы сделать это.

– Я совсем не чувствую себя молодцом. – Она устало вздохнула.

Она сидела напротив, смотрела на него своими огромными лучистыми глазами, и Алекс чувствовал, как в нем пробуждаются чисто мужские желания. Он надеялся, что она уже оставила идею импровизированной любовной связи, потому что он, наоборот, все больше и больше о ней думал. Но в жизни Алекса никогда раньше не было случая, чтобы он воспользовался женщиной ради своего удовольствия, и он не хотел, чтобы это случилось сегодня ночью.

Он проводит ее домой и поскорее уедет, прежде чем сделать глупость.

– Вы готовы ехать?

– Готова. – Она посмотрела на него в нерешительности. – Нам, наверно, надо вызвать такси?

– Нет, мы оба трезвые, и я сам отвезу вас домой. – Он проклинал себя за то, что вожделение становилось все сильнее.

«Не думай об этом».

– Думаю, вы правы, – уступила она и протянула ему руку. – Кроме того, непохоже, что вы попытаетесь мной воспользоваться и все такое.

– Я бы никогда этого не сделал.

– Знаю, – грустно пробормотала она.

Выражение ее лица было таким невыносимо печальным, что Алексу и самому стало грустно. Он открыл перед ней дверь, и в лицо им ударил морозный январский ветер. Алекс понадеялся, что холод немного остудит его кровь и к нему вернется его обычное благоразумие.

Они сели в его машину, он завел мотор и спросил, куда ее везти.

– Угол Седьмой и Кингсворт.

Ему стало немного не по себе. Район пользовался плохой репутацией, и он обеспокоился ее безопасностью. Слишком уж она наивна и доверчива, чтобы жить в таком опасном месте. Он вдруг понял, что в какой-то момент, еще там, в зале приемов, он превратился из рассерженного бизнесмена в ее друга.

Вскоре они доехали до места, и Алекс, с ужасом оглядев ветхие, давно не ремонтировавшиеся дома, снова подумал о безопасности Виктории. Может быть, утром он установит в ее квартире сигнализацию. Иначе он будет волноваться за нее весь остаток своей жизни.

В большинстве домов, несмотря на новогоднюю ночь, окна уже были темными, но некоторые входные двери были освещены яркими лампочками. Когда-то Маунт-Сейнт был богатым и оживленным районом, дома содержались в порядке, здесь было много магазинов и парков. Но как часто случалось с некогда процветавшими городами, богатство переместилось в другие края, а на его место пришла бедность. Ривертону повезло, что многие старые районы города были реконструированы, сам город – особенно его центр – благодаря активности и капиталовложениям бизнесменов и самих горожан стал разрастаться и хорошеть.

К несчастью, до района Маунт-Сейнт прогресс не дошел. Он вглядывался в темные, узкие улочки. Которая из них ее? Он повернул голову, чтобы спросить, но увидел, что его пассажирка мирно спит, прислонившись головой к окну. Луна освещала ее круглое, как персик, лицо. Она выглядела так же привлекательно, как пирожки, которые пекла его мать, – такой же сладкой и восхитительной и не подозревающей о его коварных замыслах.

«Алекс, сосредоточься на другом».

Он легонько толкнул ее, но она даже не пошевелилась. На коленях у нее лежала сумочка, и он достал из нее водительские права. Дважды проверив адрес, он поехал к трехэтажному зданию, к которому вела узкая подъездная дорожка. Он припарковался, но Виктория все еще спала. Он вылез из машины и подошел к противоположной двери.

Ночь стала еще темнее и холоднее. Эта часть города всегда продувалась резкими восточными ветрами. Когда он открыл дверцу, в машину ворвался порыв холодного ветра, и тело Виктории поверх корсажа покрылось мурашками. Он расстегнул ремень безопасности и осторожно потряс ее за плечо:

– Виктория, мы приехали.

Она молча кивнула, но вряд ли поняла, что ей говорят.

– Виктория, проснитесь. Вы дома.

Она глубоко вздохнула, от чего ее грудь приподнялась. Алекс понял, что его взгляд прикован к этой груди, и тряхнул головой, прогоняя неподобающие мысли. Она открыла глаза и сонно улыбнулась:

– Привет.

Он представил себе, что она будет выглядеть именно так после ночи любви: сонная, томная, утомленная, но счастливая.

– Привет.

Она опять закрыла глаза.

Холодный ветер трепал верхушки деревьев и пронизывал Алекса насквозь. Он снова потряс ее.

Никакой реакции.

Не может же он оставить ее в машине. Кроме опасности быть изнасилованной или убитой, была реальная угроза того, что она может просто замерзнуть и умереть.

Он знал, что надо делать. В конце концов, это был день ее свадьбы, разве не так?

Алекс взял с колен ее сумочку и сунул в карман. Потом поднял Викторию на руки. Шелк и бархат заструились по его рукам. Движением бедра он захлопнул дверцу машины.

Она опять вздохнула и устроилась у него на плече.

Он еле удержался, чтобы не застонать. Ее приятно было держать на руках даже спящую. Более чем приятно. Она уютно устроилась, словно он держал ее вот так сотни раз в прошлом. А ее сладкий сон был знаком доверия. Была ли где-либо женщина, с которой он чувствовал себя так же хорошо – будь то в бальном зале или на середине подъездной дорожки под пронизывающим январским ветром, – не имело ровно никакого значения.

Стиснув зубы и приказав себе отвлечься от столь опасных мыслей, он пошел к ее дому. Миновав газон и поднявшись на несколько шатких и скрипучих ступеней, он оказался на темном крыльце перед дверью. На вопрос о ключе она не ответила.

– Виктория? – Он немного ее встряхнул. Ответа не было.

Немного отступив, он оглядел крыльцо. Он не сомневался, что при ее доверчивости где-то должен был быть спрятан ключ. Но на крыльце было мало предметов, где можно было бы его спрятать, – ни горшков с цветами, ни корзин, только одинокая качалка, тихо поскрипывавшая на ветру. Но он был уверен, что ключ существовал. Его взгляд остановился на дверном косяке.

Прижав к двери колено, чтобы поддержать ее бедра, он осторожно переместил свою ношу и, освободив одну руку, начал шарить пальцами по верхней планке двери. Он не удивился, когда в руки ему попался металлический предмет.

Этой женщине определенно нужен защитник.

Алекс опустил руку и заметил, что Виктория чуть повернулась и прижалась к нему. Ее губы были так близко…

Но тут налетел порыв холодного ветра, ресницы Виктории затрепетали, и она открыла глаза. Она потянулась, явно не понимая, где она.

Алекс чуть было не уронил ее – такое его вдруг пронзило вожделение.

Она ухватилась за него, пока он опускал колено и подставлял руку под ее ноги. Наклонившись к двери, он стал искать в темноте замочную скважину. Если бы он опустил ее на крыльцо, это не помогло бы, потому что было темно, а высокие деревья заслоняли луну.

Наконец ему удалось вставить ключ в замок и толкнуть дверь. Но дверь заклинило.

Виктория попыталась освободиться, но он ее не пустил.

– Погодите. Это традиция – переносить невесту через порог. – Он снова толкнул дверь. – Надо смазать петли.

– Что-то заедает. Иногда она не открывается. Если вы меня опустите, я ее открою. Я знаю, как это делается.

– А как же мой образ сэра Галаада *? Вы об этом подумали?

Он нажал на дверь плечом, стараясь не сделать больно Виктории. Дверь немного подалась вовнутрь, и он собрался еще раз ее как следует толкнуть.

– Здесь какой-нибудь секрет?

– Постойте! Вы разнесете дерево в щепки. Дверь перекосило. Надо одновременно приподнимать дверь за ручку и толкать.

Он сделал так, как она сказала, и дверь легко открылась. В тот же самый момент раздался оглушительный вопль. Алекс почувствовал, что запутался в чем-то теплом. Виктория снова попыталась вырваться, он непроизвольно отпустил ее, и она, словно кошка, приземлилась на обе ноги, оставив его выпутываться из чего-то, что было у него под ногами. Эта теплая масса, продолжая скулить и повизгивать, сбила его с ног, и он шлепнулся на пол.

Вопль прекратился в тот же момент, как он ударился затылком об пол. То, на что он наступил, громко взвизгнуло и прыгнуло на него. Он застыл, увидев, как Виктория бросилась к выходу.

– Это был Питтс? Я слышала… Все в порядке?

Алекс смотрел на темный комок у себя на коленях.

– Кто такой Питтс?

– Золотистый ретривер. На самом деле его зовут Брэд Питт. Моя сестра решила пошутить. Но я зову его Питтс.

По крайней мере у нее есть хоть какая-то защита. Правда, пушистый щенок, радостно повизгивавший у него на коленях, не слишком его успокоил.

Виктория опустилась рядом с Алексом на колени и стала чесать щенка за ухом.

– Спасибо вам. Я всегда мечтала, чтобы меня перенесли через порог.

– Не стоит благодарности. Почему здесь так холодно?

– Я ведь предполагала, что после свадьбы уеду на две недели. Я решила не топить камин, потому что Вера должна была забрать щенка после моего отъезда.

– А свет?

– Перегорел. Надо заменить лампочку. Однако когда я отключила звонок, я все же включила обогреватель. Так что скоро будет тепло.

Действительно. Он услышал, как заработал ее старый обогреватель.

Виктория стояла в нерешительности. Ей следует отпустить Алекса. Пусть он едет домой. Иначе она снова попросит его провести с ней ее брачную ночь. Он не оставлял ее все это время, позволил ей выплакаться, обнимал ее, дал ей почувствовать, что она желанная женщина, когда ей казалось, что все в ее жизни потеряно. Он пришел ей на помощь, спас ее, и если она попросит его заняться с ней любовью, он может согласиться… и тогда он навалится на нее всем своим сильным и горячим телом и войдет в нее… а когда утром он уйдет, она снова останется одна в холодной постели.

Питтс радостно скулил, пока Виктория чесала его за ухом. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что Алекс трет свой затылок.

– Больно ударились?

– Да, есть немного.

Она протянула руку и, как делала сотни раз, когда дети в ее центре получали ушибы, стала гладить его голову, чтобы утешить и снять боль. Их руки соприкоснулись, и по ее руке, словно змейка, пробежала дрожь. То, как она отреагировала на его прикосновение, напугало ее. Она почувствовала, что не владеет собой.

Так оно и было на самом деле. Она не отрицала, что ее влечет к нему, но ей не хотелось признаваться, что это влечение такое сильное. Она не хотела, чтобы Алекс уехал. И не только потому, что ей было страшно оставаться одной в брачную ночь. Она знала, что будет скучать по нему, что ей будет его не хватать. Не хватать его тепла, его силы, нежного изгиба его губ и раскатов низкого бархатного голоса и той связи, которая так неожиданно возникла между ними.

Она с трудом встала. Ноги ее не слушались. Необходимость отойти от него причиняла ей боль.

– Давайте я принесу лед, и вы приложите его к затылку.

Но дело было не в голове. Алекс это знал. Лед надо положить ему в трусы. Ее бросили, и она уязвима. Теперь, когда он узнал, в каком жутком доме она живет и что единственным ее защитником – совершенно ненадежным по причине возраста – был щенок, он захотел ее еще больше.

Лучше всего было бы сказать, что им движет похоть, но это было не так. Она ему нравилась. Она была прелестной, обаятельной женщиной, не заслужившей того, что с ней случилось сегодня. Но она сумела справиться с ситуацией и всегда будет так себя вести. При других обстоятельствах…

– Не надо льда. Я не могу оставаться у вас надолго.

Она понимающе кивнула.

– Я хотела бы попросить вас помочь мне снять платье, прежде чем вы уйдете.

– Помочь?

– Мне кажется, что у меня на спине не менее восьми тысяч крошечных пуговиц. Я до них не дотянусь и сама не сумею снять платье.

Очевидно, она хотела, чтобы он раздел ее. Алекс почувствовал, как брюки вдруг стали ему тесны.

Он поправил очки. Он это сделает. Какие проблемы? Неужели это так трудно – помочь женщине снять свадебное платье? Все очень просто… надо только постараться, чтобы в темноте ненароком до нее не дотронуться.

– Зажгите свет.

Виктория перешла в гостиную и включила настольную лампу. Комната оказалась просторной с удобной, но немного потертой мебелью: диван, стол, несколько стульев. На полулежал восточный ковер. Обои пожелтели от времени, но не были рваными. Низкий кофейный столик стоял между диваном, стульями и кирпичным камином, разделявшим два огромных окна. Эта комната была рассчитана на вечера, полные дружеского расположения, тепла и любви.

Когда она обернулась и мягкий свет лампы упал на ее соблазнительные формы, Алекс понял, что ему не следовало сюда приходить. Возможно, это была самая плохая идея, которая когда-либо приходила ему в голову. Но ему почему-то было все равно.

– Так достаточно света? – спросила она и подошла к нему поближе.

– Вполне. – Более чем достаточно. На самом деле света даже слишком много. Теперь он отчетливо видел ее пышную грудь, изгибы ее бедер под белой шелковой юбкой. Ее глаза стали синими и сияли. Гладкая кожа приняла оттенок слоновой кости.

Она повернулась к нему спиной. Свадебное платье было открыто почти до самой талии в форме сужающегося книзу клина, стороны которого соединялись с помощью тонких нитей из бус. Посередине шла планка, вдоль которой располагался целый рад крошечных перламутровых пуговиц. Сквозь все это великолепие просвечивало голое тело.

Он начал расстегивать первую пуговицу, стараясь унять дрожь в пальцах. Вот это испытание. Но она вовсе не пытается его соблазнять, напомнил он себе.

Когда обнажилась ее спина, он решил отвлечься и думать о системных параметрах – о той скучной информации, которая содержится в каждой компьютерной программе.

«Температура воздуха».

Она вздрогнула, когда он расстегнул последнюю пуговичку и потер ладонью ее шелковистую кожу, чтобы согреть ее. Потом он неохотно убрал руку, и она повернулась к нему лицом. Под свободно обвисшим платьем ее тело расслабилось, терзая его и без того пылкое воображение.

«Датчики движения».

Его стало трясти, словно наркомана, которому нужна доза.

– Мне надо идти.

Она взглянула на него своими огромными глазами.

– Спасибо. За все.

«Скорость процессора».

Поднявшись на цыпочки, она запечатлела легкий поцелуй на его холодной щеке, но не отошла, а провела пальцами по отворотам его пиджака, как будто расправляя их.

– Что ж, спокойной ночи.

Он поправил узел галстука.

«Направленная коррекция».

– Спокойной ночи, – прошептал он, сжимая ее талию и наклоняя голову. От одного поцелуя ничего не изменится.

«Прерывание цикла».

В следующее мгновение все мысли улетучились. Ее губы нежно прижались к его губам, и Алекс с шумом втянул воздух. Он провел языком по ее губам, чувствуя вкус шампанского и ее собственной душистой прелести.

Алекс осмелел. Виктория была невинна и честна даже сейчас, когда она обнимала его и прижималась к нему всем телом. Его руки скользнули вверх по ее спине и прикоснулись к волосам. Он весь вечер мечтал о том, как одну за другой вытащит все шпильки и ее густые волосы упадут каскадом ему на руки.

Алекс тихо застонал.

Все в ней идеально. Даже волосы. Мягкие и шелковистые. Словно шелковая паутина, в которой он запутался.

Он не понимал, как мужчина может бросить такое, бросить ее. Она убрала руки с его груди, и он собрался было запротестовать, но она прошептала:

– Люби меня. – Ее голос стал хриплым от желания.

Неожиданно Алекс вернулся в реальный мир и оттолкнул ее. Она смутилась. Ее припухшие от поцелуя губы, раскрасневшиеся щеки, блеск в глазах, спутанные волосы… все было частью ее невинного приглашения.

– Алекс?

«Будь сильным».

Он покачал головой:

– Мне надо идти.

Она снова положила ему руки на грудь.

– Пожалуйста, не уходи. Я не хочу оставаться одна. Только не сегодня ночью. Я хочу быть с тобой. – Она подняла на него правдивый взгляд. – Ты мне нужен, Алекс.

Если бы она хитрила или флиртовала, он смог бы устоять. Если бы она была коварна или в отчаянии, он нашел бы в себе силы уйти. Если бы она сказала: «Я хочу тебя», – он приписал бы это шампанскому. Но она сказала, что он нужен ей, с такой безыскусной искренностью, что он сдался.

Да ему и не хотелось уходить. Он понимал, что это всего на одну ночь, но он мог дать ей то, о чем она просила, что ей было нужно. И что было нужно ему.

Глядя в ее сияющие, полные надежды и доверия глаза, он спросил:

– Где твоя спальня?