Текст книги "Три недели с леди Икс"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 9
20 июня 1799 года
Гостиница «Рожок и олень»
На следующее утро, едва рассвело, Индия растолкала Аделаиду, и они поехали в Старберри-Корт.
– К чему такая спешка? – зевала по дороге Аделаида. – Я вовсе не спешу вновь увидеть пикантные статуи покойного Джаппа!
– Мне слишком много всего предстоит сделать! Я не могу терять ни минуты.
Индия вошла в уже знакомый холл, охваченная радостным возбуждением. За ней плелась сонная Аделаида.
– В утреннем свете статуи выглядят просто омерзительно, не правда ли?
Видимо, проникшие в дом птички облюбовали головы и прочие части тела скульптур в качестве насестов – все статуи были щедро испещрены белыми отметинами известного происхождения. Но Индии до этого не было никакого дела. Сначала следовало провести инвентаризацию во всех комнатах и лишь после приступать к уборке, для чего нанять девушек из ближайшей деревни.
Аделаида вплыла в холл, брезгливо приподнимая юбки. Она обожала сопровождать Индию из дома в дом в первую очередь потому, что получала возможность подолгу гостить у хозяев. Для Индии на первом месте был успех ее дела, Аделаида же предпочитала добрую компанию.
– Моей репутации ничего не грозит. Я прекрасно со всем справлюсь: уже к полудню вокруг будут виться рабочие, садовники, служанки!
– Верю тебе, милая. – Аделаида ткнула пальчиком, затянутым в перчатку, в одну из статуй: – Полагаю, это копия. Это гипс, а вовсе не мрамор, фи!
– Почему бы тебе не вернуться в гостиницу, крестная? Ты могла бы прислать экипаж назад с горничной, и славно понежиться в постели, читая книжку.
– Но не могу же я оставить тебя здесь одну?
– Но Мари с минуты на минуту будет здесь! А поскольку щедрый Дотри снял для нас всю гостиницу целиком, твое присутствие лишь порадует хозяина и его жену: не могут же они весь день сидеть сложа руки!
– Но…
– Я настаиваю, – твердо сказала Индия, беря крестную под руку и ведя ее в сторону экипажа. – Увидимся вечером за ужином, дорогая. И скажи хозяину гостиницы, что я буду благодарна, если он пришлет мне сюда что-нибудь перекусить.
Когда Аделаида уехала, Индия вновь вошла в холл. Ей нравилось гулкое эхо собственных шагов в пустом помещении. Радостное возбуждение переполняло ее. Целиком отремонтировать и обставить огромный дом, а еще нанять штат превосходной прислуги – лучшей лебединой песни перед тем, как оставить карьеру, и придумать нельзя!
Ксенобия придаст усадьбе величественный вид дома «с традициями», здесь будет потрясающе красиво и не менее удобно! Удивительно, но оставшиеся предметы меблировки совершенно не соответствовали порочной репутации покойного Джаппа. Правда, в одной из спален стены и вправду оказались оклеены ярко-алыми обоями, но в этом виновен был скорее дурной вкус, нежели склонность к разнузданному разврату. А если над постелью Джаппа и висел некогда полог из кричаще-красного бархата, то ткань давным-давно была кем-то украдена…
Индия достала пачку бумаги. На одном листке она составляла список всех предметов, найденных в доме, а на другом записывала свои идеи: какие обои нужно купить, что из мебели приобрести. В течение следующего часа Индия обследовала ящики на кухне. Выдвигая их один за другим, она морщила носик при виде слежавшейся пыли, потом обследовала кладовую дворецкого, но везде видела лишь пустые запыленные полки – разумеется, и выстланный войлоком ящичек, в котором обычно хранится столовое серебро, был пуст…
Когда прибыли три деревенские женщины, нанятые для работ по дому, Индия пообещала удвоить им плату за усердие. Тут явилась и ее горничная, Мари, и с радостью предложила свою помощь. И они все вместе принялись таскать мебель со второго этажа вниз, а кое-что даже выкидывали прямо в окна, в чем им помогал один из лакеев Аделаиды.
«Дорогой мистер Дотри.
К этому письму прилагается список пригодной к употреблению мебели, обнаруженной в доме. Наиболее ценный экземпляр – это шкафчик изумительной красоты из экзотического дерева с перламутровой инкрустацией в виде лебедей. На нем клеймо самого Жана-Анри Рейзенера, одного из известнейших французских краснодеревщиков.
Как видите, список весьма короток, поскольку большинство предметов меблировки либо обветшали, либо, увы, украдены. На следующей неделе я займусь приобретением необходимого. Вещей понадобится немало. Счета будут приходить на Ваше имя. Я занимаюсь также подбором обоев и обивок.
Искренне Ваша, леди Ксенобия Индия Сент-Клер».
«Дорогая леди Ксенобия.
Приятно узнать, что Вы не провалились сквозь прогнивший пол и не свернули Вашу прелестную шейку. Лебеди, одни лишь лебеди… а куда вы подевали Леду? Не могу сказать, что нежно люблю лебедей. Известно ли вам, что взрослые самцы кусаются так, что легко могут сломать ручку ребенку?
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
Отсылаю эту записку с грумом, который привез Вашу. Спешу обрадовать Вас: обследуя подвалы, мы пришли к выводу, что они в отличном состоянии. Поздравляю! Вы стали обладателем отменной коллекции вин, среди которых есть двадцатилетний портвейн. Когда мы подыщем для вас дворецкого, то непременно восполним пробелы, наличествующие в коллекции, – но, разумеется, вино в новых бутылках к моменту начала Вашего приема не успеет как следует отстояться.
Вы также рады будете узнать, что в реке, граничащей с Вашими угодьями, не водятся лебеди. А Леду я велела убрать на чердак – грудь столь устрашающего размера может невзначай напугать какую-нибудь чувствительную горничную.
Искренне Ваша, леди Ксенобия Индия Сент-Клер».
«Дорогая леди Ксенобия.
От лица всего мужского населения дома официально заявляю: грудь Леды – лучшее, что в ней есть!
Торн».
– Ответа не будет, – объявила Индия груму, который целый день носился между лондонской резиденцией Торна и его новым имением. Эта наглая записка заслуживала того, чтобы ее немедленно спалить!
Вместо этого Ксенобия аккуратно сложила листок и сунула его в карман.
Глава 10
22 июня 1799 года
Портман-сквер, Лондон.
Резиденция лорда и леди Рейнзфорд и их дочери Летиции
Мисс Летиция Рейнзфорд, а для родных и друзей просто Лала, пребывала в состоянии первостатейной паники. Скоро на чай должен был пожаловать мистер Дотри. Матушка перенесла за это утро уже три сердечных приступа, а Лала чувствовала, что с ней вот-вот случится первый за всю ее короткую жизнь!
Он вот-вот появится. Мистер Дотри. Сын герцога Вилльерза. Ее жених. Он вполне ясно дал им всем понять, каковы его намерения, однако в дом к ним пожалует впервые. А познакомились они месяц назад в Кенсингтон-Гарденс, и именно тогда Дотри напрямик объявил ей, что намерен за ней ухаживать. А встреча Дотри тет-а-тет с ее отцом не заставила себя долго ждать…
Лале весьма импонировали его прямота и решительность – когда люди вокруг нее вели долгие и умные разговоры, она тушевалась и конфузилась. И вообще она терпеть не могла общество.
– Лала!
Летиция обернулась на зов и увидела мать, стоящую в дверях гостиной и комкающую в пальцах платок с видом жертвы, готовой вот-вот возлечь на алтарь.
– Ты собираешься принимать гостя вот в этом платье?
– Да, я буду в этом наряде, – отвечала Лала, сцепив руки за спиной, чтобы матушка не заметила, как они дрожат. – Уже нет времени переодеваться, мама. Мистер Дотри с минуты на минуту будет здесь.
– Что ж, сойдет и так. – Леди Рейнзфорд придирчиво оглядела бедра дочери. – Видимо, он не имеет особых возражений против твоей наружности, раз принял наше приглашение.
– Мне кажется, что мои формы ему не противны, – осмелилась вымолвить Лала.
Тетушка по секрету шепнула Летиции, что ее негласно объявили самой очаровательной дебютанткой сезона, но матушка ни словом на эту тему не обмолвилась: ее волновали, казалось, лишь необычайно пышные бедра дочки.
– В моей фигуре нет ничего ужасного, мама!
Боже, откуда это взялось? Она никогда прежде не перечила матери…
Но – вот странность! – мать и не думала сердиться на непокорную дочь. Войдя в гостиную, она села и трагическим голосом произнесла:
– Он бастард! А нищим выбирать не приходится…
Лала судорожно сглотнула.
– Мама, но мистер Дотри вовсе не нищий. Он очень богатый человек.
– Дочка! Истинная леди никогда не говорит о деньгах с такой вульгарной прямотой! – Леди Рейнзфорд приложила руку ко лбу жестом плохой актрисы, играющей в грошовой постановке.
Насколько Лале было известно, истинные леди вроде ее матушки обожали сорить деньгами, вместо того чтобы о них говорить, но перечить она не осмелилась.
– Джулия слышала от подруги, что он недавно купил загородное имение, потому что намерен жениться.
Матушка тотчас навострила ушки:
– Что за имение?
– Старберри-Корт.
Леди Рейнзфорд вновь осела на софу, изо всех сил стиснув пальцами виски – если бы она сейчас увидела себя в зеркало, то слегла бы с очередным приступом.
– Это бывшее поместье графа Джаппа, последнего в своем роду. Дотри наверняка приобрел его за гроши!
– Он уплатил за имение двадцать тысяч фунтов, – сказала Лала, впервые в жизни столь вопиюще солгав. Она просто назвала самую что ни на есть огромную сумму, какая пришла ей в голову.
– Что ж, надеюсь богатство этого бастарда искупит его нечистую кровь, – простонала мать, никак не отреагировав на озвученную сумму, хотя Лале казалось, что цифра обязана была произвести впечатление. – Прошу тебя, присядь. Ты с ума меня сводишь, маяча перед глазами! Ты должна помнить, дорогая, что твою попку лучше прикрывать, а не выставлять напоказ!
– Понимаю, ты не любишь разговоров о деньгах, мама, но я также знаю, что папа весьма опечален недостатком средств и предпочел бы не оплачивать еще один мой сезон в свете…
– О-о-о, твой отец! – Голова леди Рейнзфорд поникла, словно вянущий тюльпан. – Этот человек вечно жалуется то на одно, то на другое! Мое слабое здоровье – результат его вечных жалоб!
– Мистера Дотри не заботит, что я бесприданница, – напрямик выпалила Лала. – И он, думаю, будет щедр к батюшке, если мы поженимся.
– Поверь, лорд Рейнзфорд наговорит тебе еще и не такого! – закричала мать, ломая руки. – Ни ты, ни он не понимаете, что это за бесчестье – отдать тебя за ублюдка!
– Лучше уж выйти за мистера Дотри, чем не выйти замуж вовсе…
В течение всего сезона Лалу буквально осаждали поклонники, однако ее отец всем отказал. И она знала почему: батюшка считал, что ее красота стоит больших денег. Иными словами, состояния ни одного из женихов не хватило бы, чтобы оплатить его долги.
– Вот если б ты поменьше ела, твой сезон мог бы закончиться совершенно иначе! – В голосе матери отчетливо зазвучали истеричные нотки. – Подумать только, ты сидела за столом подле лорда Броуди, наследника герцога Пиндара! Ты уже могла бы быть герцогиней!
По мнению Лалы, ее неудача с лордом Броуди объяснялась вовсе не пышностью ее фигуры. Все дело в ее глупости. Она совершенно растерялась и не сумела поддержать искрометную беседу, изобилующую остротами и меткими словечками. Летиция даже понять не сумела, о чем именно шла речь! Неудивительно, что его светлость очень быстро заскучал…
– Папа не может позволить оплатить еще один мой сезон в свете, – упрямо гнула Лала свою линию, зная, что именно может повлиять на мать. – Так что если я не выйду за мистера Дотри, я, возможно, останусь старой девой.
– Прекрати разыгрывать жертву! – Мать терзала носовой платок так яростно, что казалось, вот-вот разорвет его в клочья. – Словно ты специально добиваешься, чтобы я слегла с очередным приступом! Полагаю, все мы желаем, чтобы твое замужество состоялось, даже если твой жених…
В дверях возник дворецкий и объявил:
– Мистер Дотри!
Лала прекрасно знала, что визгливый голосок ее матушки отчетливо слышен даже через закрытую дверь. И как только девушка слышала этот пронзительный голос из гостиной, она на цыпочках кралась наверх, к себе в комнату…
Однако мистер Дотри вошел в гостиную с царственным видом – наверное, так входит в свое логово лев. Лала пришла в полное замешательство от неожиданной, выдуманной ею самой метафоры. Правда, львы обычно желтоглазые и голодные, а глаза мистера Дотри – цвета ненастного неба в осенний день. А еще они холодные, бесчувственные… Его взлохмаченные волосы были несколько длиннее, чем того требовала мода, – однако, насколько Летиции было известно, он почти не бывал в свете, так с какой стати ему модничать? И все же она с облегчением отметила, что его сюртук и бриджи явно пошиты блестящим мастером своего дела. Ее матушка даже такого богача ни за что не извинила бы, явись он в творениях второсортного портняжки…
– Я так рада снова видеть вас, мистер Дотри, – сказала Лала, вставая со стула и бесстрашно рискуя продемонстрировать свои бедра. – Матушка, позволь представить тебе мистера Дотри…
Когда Дотри поклонился матушке, Лала с изумлением заметила, что та отчетливо отреагировала на мужское обаяние этого человека. Леди Рейнзфорд больше не комкала платок, а лениво и томно обмахивалась им.
Сама Лала никогда не выбрала бы себе в мужья мистера Дотри – он был для нее чересчур груб и мужиковат, да и глаза у него смотрят неласково, и воздух вокруг него словно дрожит и сгущается… Впрочем, все это уже не имело значения.
Как справедливо заметила матушка, нищим выбирать не приходится…
Пока разливали чай, Лала твердо решила не сидеть молча, словно каменная. О нет, она постарается быть умницей! Она заранее отрепетировала несколько забавных реплик, а с утра попросила горничную почитать ей вслух «Морнинг пост». Она решила, что если в беседе вдруг возникнет пауза, она скажет: «Не правда ли, замечательно, что этот ужасный бунт на Королевском флоте был столь стремительно подавлен?»
Но, к счастью, случая пока не представлялось, потому что матушка интересовалась здоровьем «дорогой герцогини», мачехи Дотри, – хотя Лале было прекрасно известно, что мать едва знакома с герцогиней Вилльерз.
А Дотри, похоже, прекрасно знал, что будущая теща не вхожа в столь высокие круги, но, кажется, снисходительно отнесся к матушкиному утверждению об их «нежной дружбе» с герцогиней. И Лала невольно улыбнулась, хотя и нервничала изрядно. А Дотри улыбнулся ей одними глазами, но девушка это заметила, и у нее немного отлегло от сердца.
– Герцогиня дружит также с миссис Уорсли, правда? – трещала мать. – Миссис Уорсли – украшение любого вечера, она всегда задает тон беседы!
Дотри не отвечал. Молчала и Лала. Она давным-давно усвоила, что когда ее матушка говорит, отвечать вовсе не обязательно.
– Не понимаю, как это ей удается: со знанием дела говорить и о последних событиях в стране, и о проблемах культуры! В этом есть что-то неестественное, не находите, мистер Дотри?
– Я нахожу миссис Уорсли приятной собеседницей.
– Ну, это чисто мужское мнение! – воскликнула леди Рейнзфорд. – Но я разгадала ее фокус: она разговаривает с каждым мужчиной так, будто влюблена в него.
– А с каждой женщиной так, будто ее ненавидит, – отвечал Дотри. – Мне посчастливилось, что я принадлежу к сильному полу. Однако мой сегодняшний визит к вам преследует цель совершенно определенную, леди Рейнзфорд. Ваша дочь поведала мне, что у вас отменный вкус.
Лала никогда не говорила ему ничего подобного! Но, на счастье, вовремя распознала прием истинного мастера беседы и улыбнулась, подтверждая кивком правоту его слов.
– Я приобрел недавно загородное имение. Старберри-Корт.
– Мы об этом наслышаны, – закивала матушка Лалы и прибавила с непозволительной вульгарностью: – За двадцать тысяч фунтов!
Как это было в духе ее матушки – она бранила Лалу за малейшее упоминание о деньгах, при этом считала свое положение в обществе столь непоколебимым, что позволяла себе все, что угодно, без зазрения совести!
Мистеру Дотри упоминание о деньгах определенно пришлось не по вкусу. Но, увидев немую мольбу в глазах Лалы, он удержался от упрека, которого леди Рейнзфорд, несомненно, заслуживала.
– Слух не вполне правдив. Сумма была почти вдвое больше – прилегающие к имению угодья весьма обширны.
Выражение его лица тотчас отрезвило зарвавшуюся леди Рейнзфорд. Она поднесла платок к лицу и принялась поверх него стрелять глазами в гостя.
– Как бы там ни было, – продолжал Дотри, – был бы весьма признателен вам за мудрые советы касательно обустройства особняка и усадьбы в целом, леди Рейнзфорд. С этой целью я намерен дать небольшой прием в новом имении.
– Увы, в этом доме мы прозябаем в праздности, – мать Лалы продолжала забавляться с платком, словно играя с гостем в прятки, – но при этом, увы, нам то и дело приходится выезжать в свет… у нас плотное расписание… Кстати, когда вы намерены дать этот ваш прием?
– Через три недели. Надеюсь, это вас устроит.
– Непременно загляну в свой ежедневник, – отвечала леди Рейнзфорд с таким выражением лица, словно бросала бродяге шиллинг.
Выражение глаз Дотри не укрылось от Лалы – он нашел ее мать отвратительной. Девушка встала, понимая, что терпение гостя на исходе.
– Прошу извинить меня за то, что я не встаю, – томно промурлыкала ее мать. – Мое слабое здоровье – непреходящая печаль для всех, кто меня любит, вот я и стараюсь беречь силы, чтобы причинять им поменьше хлопот.
И лишь когда Дотри откланялся, Лала поняла: за все время визита она и слова не проронила, кроме «здравствуйте» и «до свидания». Сердечко ее сжалось. Вот тебе и умница!..
Она вновь в своем репертуаре.
– Ну ты и гусыня! – воскликнула мать, словно угадав мысли дочери. – Толстая глупая гусыня! Какой человек согласится прожить жизнь с женщиной, не способной его развлечь? Мужчины кормят нас, одевают, заботятся о нас – а мы в благодарность их развлекаем…
Лала жалела лишь, что ее батюшка не слышит этого монолога – наверное, он захохотал бы впервые за долгое время.
– Да, мама, – кротко опустила ресницы девушка.
«Дорогой мистер Дотри.
Я купила шелк, чтобы обтянуть стены гостиной. Он стоит приблизительно триста фунтов – впрочем, торговец выписал счет на Ваше имя и вышлет Вам его почтой.
Леди Ксенобия Индия Сент-Клер».
«Дорогая леди Ксенобия.
Прибыл счет за шелка: с меня требуют триста пятьдесят фунтов. Я также получил счет за услуги некоего итальянского живописца по фамилии Маркони – он просит сто пятьдесят фунтов за то, чтобы нарисовать каких-то там ласточек. Где будут летать эти ласточки? Судя по цене, он намерен написать их жидким золотом, посему я должен удостовериться, что они хорошо заметны глазу.
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
Ласточки украсят стены Вашей столовой.
А поскольку Вас, видимо, удручают солидные траты, спешу сообщить: у меня был оценщик. Ваши пресловутые статуи стоят весьма неплохих денег. Вы наверняка рады будете узнать, что бронзовая скульптура – на самом деле работа Бенвенуто Челлини. Если Вы пожелаете, я могу выгодно ее продать.
Леди Ксенобия Индия Сент-Клер».
«Дорогая леди Ксенобия.
Предложите скульптуру нашему викарию. Если по некоей непонятной причине он откажется ее принять, могу предложить ее Вам в качестве свадебного подарка.
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
Викарий был бы до глубины души оскорблен подобным даром, и я никогда не отважусь на подобное. Да и свадебного подарка столь сомнительного свойства я не желаю.
Леди Ксенобия».
«Дорогая леди Ксенобия.
Думаю, отныне я буду называть Вас леди Икс. В этом есть нечто экзотическое: словно я состою в переписке с хозяйкой процветающего борделя. (На случай если у Вас возникнет вопрос, заранее хочу Вас уведомить: прежде ничего подобного в моей биографии не отмечено.)
Торн».
«Дорогой мистер Торн.
Это имя мне дали в честь царицы, завоевавшей некогда весь Египет [3]3
Зенобия (Ксенобия) Септимия, также Зеновия Септимия (лат. Zenobia Septimia) (240 – после 274) – царица Пальмиры (в состав которой входили провинции Сирия, Палестина, Египет и бо́льшая часть Малой Азии). Объявила о независимости от Рима, однако вскоре ее войска были разбиты, а сама она пленена.
[Закрыть], и какая-то хозяйка борделя здесь решительно ни при чем. Если бы в свое время Вы изволили лучше изучать историю, это имя Вам прекрасно было бы известно.Леди Ксенобия».
«Дорогая леди Икс.
Прошу Вас не забывать, что Вы – моя временная супруга. Иными словами, Вы находитесь в полном моем распоряжении в течение последующих трех недель. Знаете, начинаю видеть некий мистический смысл своих изрядных трат: я повелеваю царицей всего Египта! Итак, мое первое требование: отныне вы называете меня Торном.
Торн».
«Дорогая леди Икс.
Напрягите воображение и представьте себе мой ответ. Предать подобные слова бумаге я не решаюсь…
Имя, данное мне отцом, – Тобиас. Вполне идиотское и мне не подходит. Мне сообщили о том, что меня так зовут, когда мне сравнялось двенадцать лет – а к этому времени оно мне уже решительно не годилось.
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
А знаете, мне нравится «Тобиас». В этом имени есть нечто интеллектуальное. Человек с таким именем должен цитировать на память греческих поэтов на языке оригинала.
Леди Ксенобия».
«Я тоже так полагаю.
Торн».
