Текст книги "Две полоски от босса (СИ)"

Автор книги: Элли Шарм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Вкусненький…

Максим отказался, оправдавшись, что за рулем. Расслабленно прикрываю глаза, но тут же испуганно вскрикиваю, когда Максим берет меня за ноги и ложит их на свои колени. Неловко поджимаю пальцы, обмотанные лейкопластырем. Их вид – еще то испытание.

Такова участь артистки балета…

– Не надо, – шепчу, пытаясь вернуть ноги в исходное положение, забыв даже о том, что на мне короткое платье.

– Надо, – как всегда, непреклонно, возражает Макс, принимаясь ласково массировать мою ступню.

– Максим, – обращаюсь к мужчине, легонько толкая его ногой, а потом лениво наблюдаю, как его пальцы скользят по гладкой коже. – Это ведь ты... ты договорился на счёт мамы?

Он морщится, но кивает.

– Почему сразу не сказал?

– Не хотел, чтобы ты чувствовала себя обязанной, – просто отвечает он, отворачиваясь к экрану.

Фильм, как я и думала, оказался крутым. Только вот я потеряла нить сюжета, когда широкие ладони Садулаева незаметно пробрались под подол платья. Резкий рывок и вот – я уже сижу у него на коленях, обхватив ногами мускулистые бедра мужчины. Губы Макса обрушиваются на мои.

Терзают, ласкают, доводят до полного исступления… Кажется, два последних бокала были лишними. Как еще объяснить, что я с таким восторгом реагирую на его осторожные, словно у сапера, прикосновения к резинке моего белья? Прерываю поцелуй и прикусываю губу, но, все же, полный наслаждения стон успевает вырваться из груди.

Шаловливые пальцы прикасаются к нежной коже почти везде.

– Пойдем отсюда? – шепчет жарко Максим, пощипывая кожу шеи губами. Язык касается мочки, и я крепче сжимаю пальцами широкие плечи.

– Да-а…

Неохотно слезаю с Максима. Гром осторожно возвращает мое задравшееся платье на место. Меня ведет в сторону и он, обхватив меня за талию, не дает покачнуться.

– Пойдем-ка, милая.

Всю дорогу я самым бессовестным образом флиртую с Маскимом. Одна рука мужчины покоится на руле автомобиля, а другая властно ласкает мое колено, периодически продвигаясь выше, задирая коротенькое бежевое платье.

– Красивый, сильный, нежный… – бью себя по лбу и поворачиваюсь к Садулаеву. – Я что, сказала это вслух?

Первый раз слышу, как Максим смеется.

У него такой принятый смех с хрипотцой, что я невольно всматриваюсь в лицо молодому человеку. Любуюсь красивыми чертами, в которых угадывается что-то восточное, не смотря на сапфировые глаза. Я даже не обращаю внимания, куда мы мчимся по вечернему городу. Мне никогда не было так весело. То и дело пробивает на смех… Во всем теле такая легкость!

Максим тормозит и неохотно убирает руку с моего колена.

Когда Садулаев открывает дверь со своей стороны, я тяну руки к брюнету.

– Ты куда? Давай, еще покатаемся?

Максим улыбается, вынимая из бардачка бумажник.

– Сейчас, в аптеку заскочу.

– Зачем? – свожу брови на переносице, а затем

икаю и тут же запоздало прикрываю рот ладонью, щурясь от смеха.

Максим подмигивает:

– За шоколадкой.

Растерянно смотрю, как мужчина спешит в сторону аптеки.

Кто же покупает шоколад в аптеке?

 Гематоген, что ли? После всех вкусняшек в кино удивляюсь странному выбору Грома. Спустя пару минут, вижу появившегося в дверях аптеки Максима. Усевшись на свое место, он поворачивает ключ зажигания.

– Соскучилась? – хрипло спрашивает, возвращая ладонь на мое колено.

– Даааа, – нажимаю на кнопку магнитолы и салон заполняет вибрирующая музыка. – А где шоколадка? – меня удивляет, что Максим вернулся с пустыми руками.

Макс молчит, и я легонько бью его по плечу.

– А? – улыбается в ответ. – Задумался.

– Шоколадка где? – спрашиваю, чувствуя, что очень хочется съесть кусочек. Боже, завтра придется отпахать в норматив, чтобы сжечь дополнительные калории.

– Какая? – удивляется он.

– Ну, та, за которой ты ходил в аптеку.

– Забыл, – хмыкает он в ответ.

Я поднимаю руки за голову, видя в отражении зеркала, как Макс судорожно сглатывает, бросая взгляд на аккуратные полушария груди, обтянутые тонким материалом платья.

– Не хочу домо-ой, – эти слова я почти пою.

– Заедем ко мне. Надо кое-какие документы забрать, – не спрашивает, а ставит перед фактом Максим.

Скинув туфли с ног, подтягиваю ноги к подбородку, обхватывая колени ладонями.

– Ага.

Страстно целуя меня, Макс, ни на секунду не отрываясь, умудрился вынуть из заднего кармана джинс ключ-карту.

Мы уже внутри... Дикие поцелуи, большие похожие на покусывания, приводят в такой восторг, что я безропотно позволяю наглым рукам спустить лямочки платья, а затем резко отправить его в короткое путешествие до талии. Щелчок – и лифчик летит куда-то в сторону.

 Горячие руки тут же принимаются властно сминать и гладить тёплую плоть. Сладкие стоны срываются с губ. Голова кружится и мне кажется, что я парю. Определенно, последние бокалы были лишние. Хихикнув, запускаю пальцы в прохладный шелк чёрных волос.

Я даже не поняла, как оказалась на кровати.

Макс быстрым движением снимает через голову футболку и бросает ее на пол. Несколько минут он целует меня, буквально вводя в транс. Мне кажется, что его руки повсюду. Кожа буквально пылает под сильными шершавыми ладонями.

Твердые губы касаются моей шеи. Потом они сползают ниже – к груди, а затем плавно переходят к плоскому животу. Будто сквозь слой ваты слышу, как Максим шепчет, что я вкусная конфетка. Последний предмет гардероба летит куда-то в сторону…

Слишком хорошо, чтобы смущаться. Неожиданно ощущаю горячее дыхание прямо там, где даже сама боялась раньше дотрагиваться. Наглые ласки Маска как будто спустили с цепей мои внутренние зажимы. Я настойчиво тяну пальцами за тёмные волосы, направляя его вниз.

– Ещё! – бессовестно шепчу, выгибаясь навстречу порочным мужским губам.

Контрасту темных волос Максима и моей белоснежной кожи бёдер прекрасен и удивляет. Жаркий смешок опаляет, а сильные пальцы стискивают нежную кожу чуть ощутимее, фиксируя. Теперь даже если передумаю, уже не смогу сдвинуться с места.

Мне кажется, что я лечу, горю, тону… И все это сразу! В хорошем смысле этих слов. Слишком хорошо. Слишком... Не сдержавшись, стону вслух, прикусывая припухлую после бурных ласк нижнюю губу. В голове лишь одна мысль – пусть только не останавливается! Сквозь туман слышу бряканье пряжки и шорох джинс. От его ласк почти возношусь куда-то в рай.

Сильное тренированное годами тело опускается сверху, придавливая своей тяжестью так, что между нами не остаётся ни единого просвета. Испуганно напрягаюсь, упираюсь ладонями в широкие мускулистые плечи.

– Что ты...

Проведя ладонью по своим губам, Макс молниеносно обхватывает мои запястья одной рукой, прижимаясь их к шёлковой белой наволочке подушки. Он кривит в легкой издёвке уголок губ, обнажая белоснежные зубы.

– Поиграли и хватит.

Синие, словно штормовое море, глаза полыхают, заставляя словно загипнотизированная смотреть в красивое волевое лицо, ещё не зная, что ждёт впереди. Резкая, словно удар под дых, боль выводит из состояния неги, срывая с губ шокированный возглас. Наши стоны сливаются воедино. Его полный наслаждения и мой – пропитанный испугом и болью.

– Больно! – стону вырываясь из плена чувственных губ, после чего пытаюсь выбраться из-под Максима.

Это лишь добавляет новую порцию острой мучительной агонии. Кажется, низ живота и бедра горят в огне. Еле сдерживая рыдания, отворачиваю голову в сторону. Никто и никогда не увидит, как плачет Ангелина Макарова.

– Тише, маленькая. Тшш... – большой палец Макса скользит по моему горлу, лаская покрытую холодной испариной кожу. – Почему не сказала, что ещё девочка?

Глаза Макса горят восторгом, от чего мне становится ещё горше. Не для этого всего я себя берегла. Не для того, чтобы все получилось вот так! Даже не сказать, что изнасилование… Ведь я сама, по доброй воле.

Ой, дура! Слёзы новым потом струятся по щекам, заставляя обиженно и горько всхлипывать.

Продолжая шептать нежности на ухо, опаляя горячим дыханием шею, изверг мучает меня, словно не понимая, какую боль причиняет своей «любовью».

Но, должно быть, мои рыдания все же возымели силу.

Максим, спустя пару минут, хрипло просипев что-то сквозь зубы, смял мои губы в последнем страстном поцелуе и завалился на бок.

– Никогда с девственницей не был, – говорит он как будто сам себе через пару минут, после того, как отдышался под мои стенания и всхлипы. – Лин, ну, не плачь, а? Малыш, ты бы сказала, я бы заранее подсуетился.

Искренность в голосе Макса заставляет отвлечься от самобичевания и посмотреть непонимающим взглядом в синие глаза.

– Цветы, ресторан… Че вы там ещё девчонки любите?

Он протягивает руку, цепко беря меня за подбородок, и заглядывает в заплаканные глаза. Не выдержав пристального взгляда, краснею и отворачиваюсь.

– Что, так больно? – словно удивляясь, спрашивает Макс, проводя кончиками пальцев по трепещущей коже живота.

Киваю, ощущая, как где-то глубоко внутри вновь зарождаются истеричные рыдания.

– Прости, детка. Я заглажу свою вину, – обещает Макс, сверкая глазами, в отражении которых я вижу что-то близкое к обожанию.

Шершавая ладонь, что привыкла тягать неподъёмные для обычного человека штанги, проходится по моим волосам нежно и аккуратно, словно я – хрупкая фарфоровая статуэтка. Потрясение и напиток с миллиардами пузырьков делают свое дело – глаза начинают слипаться.

Под мерные поглаживания по волосам я уплываю туда, где нет проблем. Объятия Морфея такие крепкие и тёплые...

Глава 25

Ангелина

…что-то тяжёлое давит на грудь, стесняя дыхание. Лишь когда открываю глаза, понимаю, из-за чего именно проснулась. Через меня перекинута мужская рука, что тяжеленной гирей буквально вдавила в постель. Осторожно выбираюсь из объятий, но как только принимаю вертикальное положение, едва сдерживаю болезненный стон.

Низ живота саднит.

 Тупая боль отдает в бедра. Прикусив губу, наклоняюсь и тянусь к платью, что лежит на полу бесформенной шелковой лужицей. Надев его через голову, встаю на дрожащие ноги и только тогда осмеливаюсь обернуться, чтобы посмотреть на спящего Максима.

Он лежит на спине посреди огромной двуспальной кровати. Мужчина прикрывает одной рукой лицо так, что не видно глаз. В кулаке другой руки он крепко сжимает что-то небесно-голубого цвета. Вспыхиваю, когда понимаю, что это за предмет – это мое нижнее белье.

Малиновая краска опускается еще ниже – на шею, когда в сознание врывается воспоминание о том, как он заботливо обтирал мои бедра влажным полотенцем. Максим вновь поворачивается во сне, и покрывало открывает вид на белоснежную простынь. Возле того места, где спала я, расплылось огромное кровавое пятно…

Громко шмыгаю носом, чувствую себя обманутой и несправедливо обиженной. Казалось, обещали угостить сладким медом, а на деле – безжалостно покусал рой диких пчел. Смахнув ладонью слезы, присмотревшись, замечаю на тумбочке красного дерева ключ-карту.

Даже не рассмотрев интерьер номера, спешу к входной двери. Я не готова сейчас ко всякого рода разговорам, поэтому хочу покинуть помещение раньше, чем Максим проснется.

Мне так плохо физически и душевно, что просто выть хочется. Но прежде, чем я понимаю, как открыть дверь, мою талию неожиданно обхватывают крепкие руки. Спины касается горячая после сна кожа.

На секунду поражаюсь тому, как Максим может бесшумно передвигаться.

Садулаев разворачивает меня к себе лицом. Обеспокоенный взгляд синих глаз останавливается на моих – покрасневших и зарёванных.

– Ты зачем поднялась в такую рань? – спрашивает, обхватывая пальцами мой подбородок так, чтобы я не могла отвести взгляд. В его голосе слышится беспокойство.

– Мне надо на работу, а то опоздаю, – шмыгаю носом, пряча глаза за пушистыми ресницами. Я боюсь показать тот калейдоскоп чувств, что вызван его близостью.

Максим без лишних слов наклоняется и поднимает меня на руки. В ответ машинально обнимаю его за шею, пряча заплаканное лицо на обнажённой мускулистой груди. Пару шагов и он усаживается на кровать, продолжая держать меня на руках. Я слышу, как громко бьется сердце Садулаева. Кажется, оно вот-вот сорвется с «рельс».

– Моя девочка любимая сбежать хотела? – укоряет меня, а затем серьезно добавляет: – Лин, больше так больно не будет, – широкая ладонь проходится вдоль моей спины до самых ягодиц. – Обещаю, маленькая, – словно считывая мои переживания, добавляет Макс.

Он сдержанно целует меня в лоб, и я мгновенно заливаюсь краской. Мне неловко говорить с ним на эту тему.

– А теперь, будь хорошей девочкой, и поцелуй меня, – просит Максим, наклоняясь ко мне еще ближе.

Прикрываю глаза ресницами и послушно тянусь к его губам. Поцелуй такой нежный, почти невесомый…

Он прогоняет все страхи прочь, пока я не слышу, как учащается дыхание мужчины. Для меня это опасный звоночек, но как только я упираюсь кулачками в его грудь, Максим нехотя подчиняется. Облизывает нижнюю губу, прежде чем произнести:

– Позвоню Татьяне и скажу, что у тебя сегодня выходной.

– Нет! Мне надо на работу, – подрываюсь с его колен и отрицательно качаю головой. – Я не могу подводить коллектив.

– Хорошо, – сдается Гром, проводя пальцами по всклокоченным после сна волосам.

Он сейчас выглядит таким милым и заспанным, что я уже почти простила его за ночные «пытки».

– Тогда дай мне пару минут на душ. Я тебя отвезу.

У дверей Максим останавливается и поворачивается ко мне. Мужчина совершенно не стесняется своей наготы. Хотя с чего ему чувствовать неловкость? Он идеален. Несмотря ни на что, я восхищена разворотом его широких смуглых плеч, перекатывающихся мышц и прессом без единого намека на жир. Идеальный представитель мужественности. Вижу знакомую улыбку, от которой мое сердце всегда пускается вскачь.

– Как на счет того, чтобы вместе принять душ?

Я пищу что-то нечленораздельное, а Максим, посмеиваясь, скрывается за дверью ванной комнаты.

Спустя каких-то полчаса, мы спускаемся вниз на лифте. Все это время я смотрю в зеркальные двери помещения на свое отражение. Уголки губ опущены, на шее наливается темным цветом засос… Охаю, прикрывая его дрожащей ладонью. Замечаю, как ещё пара таких же «украшает» ключицы и спускается ниже, к декольте.

– Черт! – ругается Максим, проследив за моим взглядом. От него тоже не ускользают следы вчерашней ночи. – У тебя такая нежная кожа.

Палец осторожно исследует повреждения, словно желая стереть красно-синие пятна. На скулах мужчины начинают играть желваки. Переживает за свои грубоватые ласки… До моего дома мы добираемся без приключений.

– Я с тобой, – ставит Максим перед фактом, после чего тянется к ключам, намереваясь заглушить мотор.

– Не надо, Максим. Езжай, – останавливаю его, опуская ладонь поверх руки мужчины.

Он упрямо поджимает губы.

– Я тебя отвезу в академию.

Но тут будто сама Судьба вмешивается в наш разговор. WhatsApp Максима буквально сходит с ума. По изменившемуся лицу мужчины понимаю: что-то произошло. Широкие брови сходится на переносице. Прочитав сообщение, он несколько раз ударяет ладонью по рулю.

– Что такое? – испуганно прикасаюсь к его плечу.

Гром не реагирует. Просто смотрит перед собой, все сильнее сжимая сотовый. Смартфон буквально трещит.

– Поедешь в академию на такси, – разрывает тишину салона его голос. – Мне надо решить кое-какие рабочие моменты.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Глава 26

Ангелина

Я одна дома. Отец, как всегда, ушёл еще рано утром на работу. Должно быть, он подумал, что я встала еще раньше него. Дальше я делаю то, что не могу позволить себе при свидетелях – рыдаю всласть, жалея себя. Горячий душ слегка уменьшает боль внизу живота и пояснице и я, прислонившись спиной к холодному кафелю, прикрываю глаза.

Все было хорошо, до ТОГО самого момента. Мне так нравились его поцелуи и прикосновения, но то, что произошло потом… было ужасно. Поднимаю голову, подставляя нежную кожу лица под упругие горячие струи воды.

Полчаса уходит на то, чтобы прийти в себя. Закидываюсь обезболивающими таблетками и спешу в свою комнату, на ходу складывая в рюкзак все необходимые для работы вещи. Натягиваю на джинсы и простую светло-серую футболку. В коридоре собираю блестящие светлые пряди в высокий хвост и уже когда собираюсь выходить, вспоминаю про засосы. Судорожно ищу в косметичке тональный крем.

 На мою удачу, у меня его много – целый тюбик. Быстро справившись с последствиями бурной ночи, бросаю, на всякий случай, тональник в рюкзак. Следом летит расческа.

Сейчас, когда я успокоилась и готова рационально оценить ситуацию, прихожу к выводу что больше не злюсь на Максима. Прикусываю губу, думая о том, а было бы так больно, если бы он знал, что я невинна? Теперь я этого никогда не узнаю.

Но одна лишь мысль о том, чтобы повторить этот опыт, вызвала у меня страх и панику. Игнорируя слова Максима про такси, спешным шагом добираюсь до работы буквально за десять минут.

С территории академии стремительно отъезжает большой черный внедорожник с тонированными стеклами. Чтобы меня не зацепил лихой водитель, поспешно отступаю в сторону тротуара и удивленно таращусь на машину.

Такие авто в нашем городе можно увидеть не каждый день. Проезжая мимо меня, хозяин «Джипа» сигналит.

«Какой придурок!» – мелькает мысль, когда я пытаюсь откашляться от густого сизого дыма, проникшего в легкие.

Меня подгоняет вперед какое-то шестое чувство. Когда я переступаю порог зала, замираю на месте, как вкопанная.

 Все зеркальные поверхности уничтожены! Гора осколков разных размеров, переливаясь, сверкает от солнечных лучей. Маты, на которых проходили утренние занятия по растяжке, распороты варварским способом чем-то острым. Среди всего этого хаоса замечаю беззащитно сжавшуюся в углу фигурку хрупкой блондинки.

Татьяна!

Бросаю рюкзак, и бегу к тренеру, беря ее за плечи трясущимися пальцами.

Женщина поднимает голову, и я буквально тону в боли, которая отражается в выразительных васильковых глазах.

– Теть Тань, что случилось? – мой голос дрожит и срывается. – Кто?! Кто это все сделал?!

В горле разрастается огромный ком, из-за которого я даже не могу сглотнуть слюну.

Я прекрасно знаю, что значит для Жаровой академия – это ее жизнь, ее детище! Я поворачиваю голову в сторону двери гримерки. Она еле держится на петлях, опасно накренившись набок. В памяти всплывают воспоминания о том, как я перешагиваю порог светлого просторного зала четырнадцать лет назад лет. Тогда мне едва исполнилось четыре года.

Каким он мне казался большим и великолепным! Мягкие движения рук Татьяны, добрые наставления, когда тренер помогала делать первые шаги на пуантах… А сейчас? Все это превратилось в сотни осколков, щепок и пыль.

 Остались лишь воспоминания.

Сама того не осознавая, беззвучно плачу. Мне больно, невыносимо больно за моего тренера. Татьяна мне, как вторая мама!

– Лина, – нарушает тишину тренер, обращаясь ко мне каким-то глухим «мертвым» голосом. – Я всех отпустила, и ты иди, девочка, домой.

Я отрицательно качаю головой, еще крепче обнимая за дрожащие плечи. Оставить ее здесь?! Одну? Никогда!

Татьяна, не обращая внимания на мое возражение, поднимает дрожащую ладонь ко лбу. Я отклоняюсь в сторону, смахивая со щек слезы. Подушечки пальцев женщины в засохших пятнах алой крови. Должно быть, она пыталась собрать осколки стекла. В подтверждение моих мыслей, вижу возле нее небольшую кучку фрагментов разбитого зеркала.

Понимаю, что женщина делала это, не отдавая отчет своим действиям.

– Занимайся дома, не менее двух часов, – продолжает наставлять тренер, будто находясь в трансе. По потухшему взгляду блондинки понимаю, что она в шоковом состоянии. – Занятия в зале возобновятся через пару дней.

Когда Татьяна заводит светлую прядь за ухо, громко охаю. На нежной коже лица отпечаток чьих-то пальцев.

– Надо вызвать полицию! – бросаюсь к своему рюкзаку. Как всегда, когда нервничаю, все валиться из рук. Я не нахожу ничего лучше, как просто вытряхнуть все содержимое на пол.

– Нет, – разносится эхом по разрушенному залу неожиданно твердый голос Татьяны Жаровой.

Удивленно оборачиваюсь.

Татьяна, словно птица феникс, медленно и величественно поднимается на ноги, будто королева. Раздается громкий хруст… Кажется, что это звучат не осколки стекла, а ее разбитой вдребезги души. Подбородок женщины поднимается в гордом жесте, хрупкие пальцы сжимаются в кулаки.

Во мне поднимается волна уважения, заставляя трепетать каждую клеточку тела. Перехватывает дыхание. Сейчас я вижу то, к чему стремлюсь – внутренняя сила, стержень. Человека с такой силой духа ничто не сломит. К такому не приходят по щелчку пальца – это опыт, труд, закалка. Сейчас я понимаю: чтобы вот так встать, надо перед этим упасть тысячу раз на колени. На ум приходят слова Татьяны, которые она мне говорила после очередных срывов и истерик, когда я чувствовала себя никчёмной и бездарной.

«Пока ты не сдаешься – ты непобедим!»

Словно очнувшись от глубокого сна, разлепляю пересохшие губы.

– Тот, кто это сделал, должен понести наказание.

Уголок рта Татьяны дергается – такой до боли знакомый жест. Но сейчас я не могу сосредоточиться. У меня все так болит, будто меня избили, не оставив на теле ни одного живого места. Даже никогда не задумывалась о том, что душевная боль может принимать физическую форму.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Полиция не поможет, – грубовато отрезает Татьяна. – Забудь. Я все восстановлю. Я смогу, – добавляет так тихо, что я еле различаю слова.

– Это были бандиты? – догадываюсь, растерянно глядя вслед Татьяне.

Она, отряхнув с кремового трико пыль, идет в подсобку, где хранится инвентарь. Когда тренер возвращается с метлой, ее светлые волосы наспех заплетены во французскую косу.

– Теть Тань…

Она поднимает на меня уставший взгляд лихорадочно блестевших синих глаз. Уставшая, осунувшаяся, смертельно бледная…

– Хуже. Люди Садулаева.

Глава 27

Ангелина

Не понимая сон или правда услышанное, достаточно ощутимо щипаю себя за руку. Все конечности немеют, не позволяя двинуться с места, чтобы убежать прочь, зажав уши. Я не хочу слышать слова неприглядной реальности, срывающиеся с покусанных в кровь губ Татьяны.

Садулаев – хозяин земли, на которой построена академия. Он не просто хочет получать прибыль, но намерен снести школу.

– …пятизвездочный отель, – полный ненависти голос Татьяны проникает в мое сознание. – Уничтожить культурный центр, ради… – она устало машет рукой, принимаясь усердно сгребать осколки в кучу.

В зал спешно входит мужчина в белой рубашке и серых брюках. Шатен с посеребрёнными прядями в волосах и приятными ореховыми глазами кажется мне отдаленно знакомым. Стоит чуть напрячь память и понимаю, откуда его знаю – это отец Катьки Наумовой.

– Миш… – роняет Татьяна метлу, которая с глухим звуком падает на пол.

Из глаз женщины тут же хлынули слезы. Только рядом со своим мужчиной она дает слабину. Имеет право. Светлая голова без сил опускается на крепкое обтянутое светлой рубашкой плечо шатена.

– Он никогда не оставит меня в покое, Миш. Никогда, – шепчет Жарова, сжимая руками торс мужчины.

– Будет, милая, будет… – упокоевает Наумов, перебирая пальцами белокурые пряди волос Татьяны. – Сейчас я вызову клининг, вставим окна. Все будет, как новое.

Не могу на это смотреть!

 Безумно жаль эту сильную женщину. Под предлогом, что надо принести мешки для мусора, ухожу в гримерку. Правда раскаленным железом жжет сердце: Максим совсем не тот, за кого я его принимала. После этого приходит осознание, я здесь лишняя. Осторожно покидаю зал, чтобы не потревожить застывшую в объятиях друг друга пару.

Пока иду вдоль дороги, ощущаю, что к каждой ноге словно привязан тяжелый груз.

Мне кажется, что я тону в зыбучих песках лжи и обмана, а заманил меня в эти топи Максим Садулав. Заставил поверить, что я ему дорога, влюбиться в фальшивую улыбку, за которой прячет каменное сердце, не знающее, что такое любовь и сострадание. Заставил… а потом безжалостно вонзил нож в спину.

Ведь он знал, как много для меня значит балет, академия…Татьяна. Как он посмел?! Смахиваю пряди волос, что бросает мне в лицо настойчивый прохладный ветерок.

А я? Тоже хороша! Повелась, как дурочка, на ухаживания этого лицемера. Но все же, прежде, чем я вынесу окончательный приговор, хочу услышать хоть какое-то оправдание от этой сволочи. Пусть скажет глядя мне в лицо, что это все его рук дело.

Выцарапаю глаза!

Те самые, которые еще вчера приводили меня в восторг. Он получил от меня, что хотел. Вот теперь мне больно за себя… Не за работу всей моей жизни, не за Татьяну, а за ту наивную девочку внутри себя, которая получила смертельное ранение. Девочку, которая незаметно для себя отдала сердце беспринципной сволочи.

Первая любовь, первые поцелуи, первая близость – все оказалось фальшью.

Руку холодит пластмассовый корпус телефона. Громкие гудки остаются без ответа. Я даже не удивлена.

 Трус! Не берет трубку.

Вдруг отчетливо понимаю, что он ведь ни разу за все время не ответил ни на один мой звонок. А зачем? Много чести для такой, как я. Громкий звук мотора заставляет оглянуться. Димка.

Парень останавливается возле меня, широко расставив ноги по бокам старенького «Байка». Он снимает оранжевый шлем, привычным жестом откидывая светлую челку на бок.

– Ангелин, – щурится блондин, удивлённо пялясь на мое заплаканное лицо. – Ты че?! Что случилось? Ты почему не на занятиях?

Всхлипываю, утирая нос совсем не так, как подобает леди.

– Академию разнесли, – голос срывается. Я еле нахожу в себе силы продолжить. – Зеркала, маты, двери – все испортили.

– Да ну?! – карие глаза парня становятся размером с блюдце. – Бомжи залезли, что ли? – делает предположение блондин.

Слезы испаряются. Им на смену приходит злость.

– Какие бомжи, Дима? – срываюсь на парне. – Это Садулаев! Он хочет снести академию и построить какое-то коммерческое здание.

Димка чешет в затылке, ероша все еще примятые от шлема волосы.

– Офигеть! – губы Димки с издёвкой кривятся. – Ну, я так и думал, что он заносчивый урод. Попросил помочь с работой, а он посмотрел на меня, как на кусок дерьма.

Последние слова привлекают мое внимание.

– Когда ты его видел?

Димка словно пугается моего, казалось бы, обычного вопроса. Карие глаза начинают бегать по сторонам, лишь бы не встречаться с моими.

– Бли-н, Лин, только не злись. Ок? – тянет он. – Я с ним в клубе встретился.

– В клубе? – удивляюсь, ожидая продолжения. – Не знала, что ты по клубам ходишь.

Кажется, я много не знаю о своем «женихе». Тут же одергиваю себя. Да, многого не знаю, как и он обо мне.

– Да, честное слово, первый раз зашел. Захотелось глянуть, че его так все хвалят. Я же думал тебя пригласить. Ну, знаешь, вместе время провести, а то ссоримся, как кошка с собакой последнее время.

Сердце замирает. Я понимаю, что дальше ничего хорошего не услышу.

– А там Садулаев. Ну, я и решил счастья попытать. Я же думал, что он нормальный мужик.

Молчу, все мое существо обернулось сплошным ожиданием.

– Побрил меня, короче, – Димкины глаза горят обидой. Подумав, парень ядовито добавляет. – Занят был слишком для такого простого пацана, как я. Рыжую курицу какую-то зажимал на диване.

Я недоверчиво смотрю на Диму.

– Ага, – продолжает он, замечая мой взгляд. – Думал, прямо там ее разложит. Короче, Ангелин, не стоит нам ходить в такие притоны. Я посидел там какое-то время и понял – не мое все это. Давай, лучше по набережной погуляем?

Я слышу пронзительный крик в своих ушах.

Что это?! Растерянно оглядываюсь по сторонам. Ладонь непроизвольно прикасается к тому месту, где рваными толчками бьется сердце. Мой крик боли звенит в ушах, не находя выхода.

– Дим, отвези меня домой, – потеряно прошу парня, который тут же протягивает мне шлем.

Пока мы мчимся по не очень ровной дорогое, немного прихожу в себя. Я не позволю разрушить свою жизнь из-за одной лишь ошибки. Я буду сильной.

Судьба, словно проверяя меня на прочность, подбрасывает очередное испытание в виде припаркованного у моего дома черного спортивного автомобиля. Прежде, чем я успеваю слезть с мотоцикла, из машины появляется Максим.

Димка, заметив Садулаева, смывается со скоростью звука. Мне плевать!

Когда Максим понимает, кто именно довез меня до дома, мужественная челюсть упрямо выдвигается вперед. Должно быть, он считает меня своей собственностью. По-другому его поведения я просто не могу объяснить.

 Его лицо удивленно вытягивается, когда мужчина видит, что я прохожу мимо него, окатив перед этим презрительным взглядом.

– Ангелина?

Игнорирую стальной голос Максима за спиной. Делаю вид, что он – пустое место.

– Что за… – сильные пальцы сжимают мою руку чуть повыше локтя.

Поворачиваюсь, шипя дикой разъярённой кошкой:

– Не трогай меня!

Он смотрит на меня, явно начиная заводиться. Вижу это по тому, как каменеет линия его челюсти.

– Что за детские выходки? – взрывается Максим, показывая огненный темперамент. – Какого рожна этот чудик опять возле тебя?

– Ответь мне только на один вопрос, – сверкаю глазами, тыча в широкую грудь пальцем. – Как можно быть такой сволочью?

Садулаев злится и хмуро смотрит из-под бровей.

– Это правда, что на месте академии планируется коммерческое здание? – глаза наполняются слезами и последнее слово я произношу полушепотом. Мне страшно, очень страшно позорно разрыдаться перед НИМ.

Максим на глазах бледнеет. Смуглая кожа приобретает цвет пергамента. Кажется, я все же смогла выбить его из колеи.

– Послушай, я все объясню. Все не так просто.

– Это правда? – давлю настойчиво, не отводя взгляда.

– Да, – хрипло отвечает Максм. Губы мужчины сжимаются в одну сплошную неподатливую линию.

– Нам не о чем с тобой говорить.

Я отворачиваюсь и иду в сторону подъезда. Слава Богу, лавочка пустует. Сегодня нет вездесущих бабулек-сплетниц. Хотя бы моя гордость не пострадала прилюдно.

Садулаев вновь останавливает меня, разворачивая к себе лицом.

– Подожди, Ангелина.

– Твои люди разгромили академию. Татьяна… – сбрасываю его руку. – У нее на лице остался след от удара, – делаю глубокий вдох и уже почти кричу, впадая в истерику. – Ты предал меня! Ты знал, как мне дорог балет!

– Клянусь, – цедит Максим, – я тут не при чем.

–Тогда кто?! – кричу так, что закладывает уши. – Кто при чем? Кто все это устроил?

– Мой отец.

Я горько усмехаюсь. Нет, Максим Садулаев, я не такая дурочка, как ты думаешь.

– Я тебе не верю!

После моих слов желваки на скулах Максима становятся отчетливее.

– Скажи мне, для чего ты пришел в наш зал? Какие цели ты преследовал?

Максим молчит, а затем отводит глаза в сторону.

Словно мазохистка, задаю контрольный вопрос:

– Скажи, ты был в клубе с Димой?

Будто размышляя, что ответить, он кривит губы.

– Допустим…

Качаю головой, окатывая его новой дозой презрения. Пока я не спала ночами, предаваясь мечтам, он зажимал всяких «простигосподи» по клубам.