Текст книги "Испытай меня нежностью и болью"

Автор книги: Элли Лартер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

9 глава. Ванна с ромашкой и массаж

– Давай только без всяких дружеских скидок и поблажек, – заявляю я прямо на пороге его квартиры.

– Я не собирался давать тебе ни единой поблажки, никакой пощады, торжественно клянусь, – он снова смеется в бороду, и я не знаю, как реагировать на этот откровенный флирт.

– Я буду платить тебе аренду, плюс будем делить напополам все коммунальные платежи, – говорю я. – Готовит каждый сам для себя.

– Эээ, нет, – он качает головой. – Ты что, серьезно не угостишь меня своими фирменными футербродами? Обещаю, взамен я приготовлю для тебя пенне ригате с черри и рукколой, что скажешь?

– Так значит, ты хорошо готовишь? – спрашиваю я мрачно.

– Я просто люблю итальянскую и французскую кухню. А вот по бутербродам не специалист, например. Будем обмениваться опытом. Вообще-то, думаю, я многому могу тебя научить…

От низких вибраций его голоса и неприкрытых намеков меня бросает в дрожь. При этом он ведет себя так, словно и не говорит ничего такого.

Я решаю, что это нужно прекратить, спрашиваю в лоб:

– Ты со мной флиртуешь? – и надеюсь таким образом сбить с него бравый настрой. Но вместо того, чтобы смутиться и замолчать, Петр улыбается и делает шаг навстречу с ответным вопросом:

– А тебе не нравится?

Тут уже смущаюсь я:

– У меня есть молодой человек!

– Я бы спросил, почему ты сейчас не с ним, но это будет невежливый вопрос. Но то, что ты предпочла своему молодому человеку общество едва знакомого мужчины, о многом говорит… Ты там как? Очень спать хочешь?

– Хочу, – буркаю я. – А что?

– Ты такая напряженная – пиздец, – сообщает он. Еще бы, блин! Расслабишься тут в такой компании! – Даже если уснешь, мышцы не отдохнут, – продолжает Петр с видом знатока. – Так что сначала я отправлю тебя в ванну. У меня есть ромашка.

– Мне и душа хватит, спасибо, – начинаю было я, но Петр качает головой:

– Мой дом – мои правила. Сейчас я наберу ванну, и ты туда залезешь.

Ромашка. Ромашка, черт побери!

От наполненной ванны и вправду приятно пахнет луговыми цветами, но я несколько минут стою перед ней, прежде чем решиться сбросить с себя выданный мне мягкий халат и нырнуть туда совершенно обнаженной.

– Не горячо? – спрашивает из-за двери Петр.

Нет. Как раз. Идеально.

– Все окей, – отзываюсь я, наконец прикрывая глаза и блаженно утопая в теплой, напоенной ароматом цветов воде. Только сейчас до меня доходит, что я ни разу не принимала ванну с тех пор, как уехала из дома. Два года прошло. В общежитии – только душевые кабинки, и то все вечно друг друга подгоняют. Ополаскиваешься кое-как, смываешь пену – а на пороге кабинки уже однокурсницы топчутся. А чтоб поваляться в ванне, понежиться… небывалая роскошь.

Голос совсем рядом заставляет меня вздрогнуть, распахнуть глаза и быстро прикрыть грудь и лобок.

– Какого хрена!

– Я принес тебе чашку зеленого чая.

– Издеваешься?! Я голая!

– Это естественное человеческое состояние, – говорит он без тени улыбки и таки протягивает мне чашку. Я киваю на бортик:

– Поставь сюда.

– Ну уж нет, я люблю эту чашку, разобьешь – получишь по жопе, и я не шучу, я даже знаю, какую плетку использую для таких целей. Так что бери руками или я унесу обратно в кухню. И учти: я видел достаточно женских грудей, чтобы понимать, что твоя от них ничем кардинально не отличается. Ну, разве что, у тебя есть третья грудь…

Я упорно мотаю головой, подтягиваю к себе колени, обнимая их и закрывая таким образом все тело.

– Если для тебя важно равноправие, я могу тоже раздеться, – он ставит чашку куда-то на полку, высоко над моей головой, и берется обеими руками за пояс своего халата, явно намереваясь его снять.

– Нет-нет-нет, прекрати! – я захлебываюсь то ли негодованием, то ли смехом. Петр улыбается, снова протягивает мне чашку, и я все-таки беру ее, закрывая груди второй рукой, а бедра скрещивая так, чтоб между ними ничего не было видно.

– Вот и умница, – хвалит меня мужчина, пока я делаю первый глоток. – У меня есть еще одно предложение, но если ты продолжишь бояться меня, как огня, ничего не выйдет.

– Какое еще предложение? – я смотрю на него с подозрением.

– Вот такое.

Я не успеваю ничего сообразить, как он оказывается позади меня, за спиной, и его руки ложатся на мои плечи. Большие, крепкие, теплые мужские руки. Он сходу так крепко нажимает мне большими пальцами где-то между шеей и плечами, что я глухо выдыхаю, покорно наклоняя голову вниз.

– Ого, – вырывается у меня невольно.

– У тебя тут мощные зажимы, – говорит мужчина.

– А ты прямо специалист в этом деле? – я усмехаюсь и тут же издаю стон, чувствуя, как хрустят позвонки под его умелыми пальцами.

– Конечно. Это моя основная профессия. Я массажист.

– Твою-то мать, – я неровно выдыхаю, понимая, что массаж для такого, как он, – это не просто способ помочь расслабиться, но и способ развести на что угодно, соблазнить и совратить… Потому что даже я уже растекаюсь в его руках, а ведь он дотронулся до меня всего-то минуту назад.

Чашку с недопитым чаем я ставлю на бортик, опускаю руки в воду, отклоняюсь от спинки ванны, чтобы дать Петру доступ к своим плечам и спине, и прикрываю глаза, стараясь не думать, что он сейчас просто манипулирует мной и моим телом… Ничего, у меня есть отличное стоп-слово на такие случаи: девственница!

Но до этого не доходит. В какой-то момент я поворачиваю голову набок, и мои мокрые волосы, перекатываясь с одного плеча на другое, задевают стоящую на бортике чашку. Я вздрагиваю, лихорадочно пытаясь подхватить ее руками, но слишком поздно. Чашка переворачивается, летит на пол и бьется о кафель на десятки осколков.

10 глава. Соблазн и запрет

– Ммм, – мужчина чуть отстраняется от меня и качает головой, показывая, как он расстроен, что его любимая чашка разбилась. – Ты очень, очень виновата, Арина. Ну и что мне теперь с тобой делать, скажи мне?

В моей голове пролетает мысль: а была ли эта чашка так уж дорога ему? Или ее специально принесли сюда, чтобы невзначай разбить? Я заглядываю ему в глаза. Он смеется, губы растянуты в улыбке. Вот ведь дурак. Он просто играет со мной! Меня немного отпускает. Я не испытываю по отношению к нему никакого страха.

– Ничего не надо со мной делать, – говорю я уверенно, сама с трудом сдерживаясь от улыбки. – Лучше закончи с массажем. Это было приятно. Обещаю, я уберу все осколки.

– Вот это ты командирша, – удивляется мужчина искренне, но руки на мои плечи возвращает, продолжая крепко, но ласково разминать. – Среднестатистическая девушка должна была уже попросить меня наказать ее.

– Значит, я не среднестатистическая девушка, – довольно хмыкаю я в ответ. Кажется, я его уже совсем не боюсь. Что он мне сделает? Шутник и провокатор.

Вот только пальцы его продолжают уверенно исследовать мои плечи и спину, спускаясь все ниже, выстукивая каждый позвонок, умело нажимая на каждую мышцу, так что постепенно я окончательно расслабляюсь в его руках, позволяя себе совсем опустить голову на грудь и тихо, протяжно застонать. Тут-то он меня и подлавливает:

– Стонешь ты очень даже среднестатистически, – его насмешливый голос звучит у самого уха, обжигая кожу, и я вздрагиваю от неожиданности, открывая глаза, оборачиваясь и нечаянно прикасаясь губами к его губам.

– Петр! – ворчу я растерянно, пытаюсь вскочить, но понимаю, что вода до сих пор – единственное, что хоть немного скрывает от него мою наготу. Кроме того, его сильные ладони все еще на моих плечах, и он не даст мне встать. Меня охватывает легкая паника с примесью возбуждения. – Отпусти!

Он снова наклоняется к моему уху, и от его низкого хриплого баритона внутри все переворачивается. Ничего не могу с собой поделать: его голос и его близость чертовски заводят. От него веет опасностью и сексом, но это почему-то не пугает. Разве что совсем чуть-чуть.

– Конечно, я отпущу тебя сейчас. Ты устала и должна выспаться, – шепчет он. – Но завтра… Знаешь, что я сделаю с тобой завтра?

– Что? – спрашиваю я таким же шепотом, хотя должна бы давно дать ему пощечину и остановить эту игру.

– Завтра я накажу тебя за эту чертову чашку, – он касается губами моего уха. – Завтра я достану хороший кожаный флоггер, заставлю тебя снять трусики и отшлепаю так, что вся задница будет красной, ты поняла?

Я нервно сглатываю:

– Что ты себе… – но он не дает закончить:

– Я позволяю себе все, что захочу.

Я тяжело выдыхаю и закусываю нижнюю губу. Я почему-то уверена, что он не сказал бы ничего подобного, если бы не видел, что мое тело реагирует, отзывается на него. Проклятое тело! Почему оно не могло отзываться на Костю?! Это меня невероятно злит. И как меня только угораздило вляпаться в такую историю?!

– И ты тоже можешь позволить себе все, что захочешь… если захочешь, конечно, – уточняет он мягко, сразу обозначая: ничего против моей воли здесь не произойдет. Даже чертова порка.

Я открываю глаза и заглядываю в его, ярко-голубые и безумно наглые:

– Ничего не выйдет, Петь.

Он смотрит на меня сначала с вызовом, потом с любопытством:

– Потому что ты не среднестатистическая девушка? – я молчу. – Глупенькая, я же пошутил. Я и не считаю тебя такой. Просто… прости уж, но я умею читать реакции женского тела. И твое тянулось ко мне еще с того дня, как мы танцевали… Ты же не будешь этого отрицать?

– Нет, – тихо отвечаю я.

– И ты бы не залезла в ванну в квартире незнакомого мужчины, если бы не была подсознательно готова к продолжению… Арина, – его голос становится серьезным, и по моему телу снова волной проходят мурашки. – Одно твое слово – и я просто выйду.

– Да нет, просто… – я заминаюсь. Что я должна сказать ему? Что я девственница? А какая разница? Я что, спать с ним собираюсь? О господи… Я, может быть, и не собираюсь, но вот мое тело… Нет, блин, лучше сказать и просто поставить во всем этом точку. – В общем, тебе лучше не флиртовать со мной, не дразнить меня и не соблазнять меня.

– Почему? – теперь он кажется расстроенным по-настоящему, хотя смотрит на меня очень серьезно.

– Ты не захочешь со мной спать, если узнаешь…

– Узнаю что? – он хмурится.

– Нуу… у меня раньше никогда не было секса, – я поджимаю губы.

В его глазах на секунду мелькает удивление, которое затем сменяется пониманием и даже какой-то нежностью:

– Это многое объясняет.

Я обиженно поджимаю губы:

– Ну конечно! Вам же всем это нахрен не надо!

– Погоди… что? – он не понимает, а я вдруг выплевываю ему прямо в лицо:

– Мне негде жить, потому что я ушла от своего парня! Знаешь, почему я ушла от него? Он не хотел трахать меня, потому что я девственница! А когда наконец решился – мне уже не хотелось! Вот и все! Вы же все считаете, что это такая охуенная ответственность – трахнуть девушку в первый раз!

– Ну, это правда охуенная ответственность, – отвечает Петр. – Первый раз должен быть с правильным и желательно опытным человеком.

– С Костей! – вырывается у меня.

– Неее, явно не с ним, – мужчина качает головой. – Зачем тебе первый раз с трусом и эгоистом?

– Он не эгоист! – возмущаюсь я, а Петр вдруг обхватывает мое лицо ладонями, спрашивает насмешливо:

– Неужели? – и неожиданно целует меня в губы.

11 глава. Щетина и флоггер

Сопротивляться его силе практически невозможно. Его руки держат мое лицо бережно, но крепко, и мне приходится сделать большое усилие, чтобы увернуться. Но даже тут он не отступает, не дает мне времени подумать, целует снова, притягивая к себе уже за шею. Его губы кажутся одновременно нежными и требовательными, чуткими и совершенно бессовестными. Я невольно, подсознательно сравниваю с Костей: тот целовался хорошо и вкусно, но никогда – с таким жаром. От Петра так и веет тяжелой мужской энергетикой, властью, предчувствием секса, кожа покрывается мурашками от страха, но между бедер появляется тягучий, приятный зуд. Я поддаюсь всего на несколько мгновений, позволяя ему эти поцелуи, отвечаю, все еще стыдливо закрывая ладонями свою грудь, но потом все-таки отрываюсь от мужских губ и заглядываю обеспокоенно ему в глаза, быстро заявляя:

– Так нельзя.

– Потому что это измена? – сразу догадывается мужчина, шепча хрипло прямо мне в губы. Только сейчас я понимаю, что мы целовались, несмотря на его щетину, а ведь я всегда утверждала, что в жизни не стану целовать колючего мужчину. Удивленная своим неожиданным открытием, я даже подношу мокрые от воды ладони к его лицу, касаясь светлых жестких волос, проводя по ним пальцами. Петр наверняка удивлен, но молчит, позволяя мне эту вольность.

– Потому что у тебя щетина, – неожиданно отвечаю я с улыбкой.

– Если бы не было щетины – мы немедленно занялись бы сексом? – он смеется. – Погоди-ка, у меня тут есть бритва… – он почти встает на ноги, но я дергаю его обратно прямо за ворот футболки:

– Прекрати, – хотя мне самой чертовски смешно.

Все это выглядит так нелепо и странно. Я сижу совершенно голая в давно остывшей ромашковой ванне в доме чужого мужчины, целуюсь и флиртую с ним, как будто у меня нет молодого человека, как будто я не планировала отдать ему свою девственность…

– Ты его хотя бы любишь? – неожиданно спрашивает Петр.

– Что? Кого? Костю?

– Ага, – мужчина кивает.

– Нуу… – я заминаюсь, потому что сама уже перестала понимать, люблю ли. Еще вчера мне казалось, что да. Но к любимому человеку не может возникнуть вдруг такое неприятие… Черт его знает.

– Не надо путать любовь с влюбленностью, – Петр качает головой. – И тем более не надо путать любовь с похотью.

– Ты слишком умный для бородатого мужика, который сидит на бортике ванны с голой бабой, – фыркаю я, потому что серьезного ответа у меня не выходит: я его банально не знаю. Да и не хочется сейчас думать о Косте. Он ведь даже не позвонил узнать, где я в итоге устроилась на ночевку. Хотя… не мне его винить. Я вообще купаюсь в чужой ванне.

– Ты еще не замерзла? – спрашивает Петр, наконец поднимаясь на ноги и глядя на меня сверху вниз.

– А что, ты меня согреешь? – я снова шучу, сама не понимая, то ли так флиртую, то ли защищаюсь от него.

– Без вопросов. Глинтвейном, как в клубе. В этот раз с красным вином. Спать после него будешь как убитая.

– А ты не изнасилуешь меня во сне? – морщусь я.

– А ты этого хочешь? – он ухмыляется, снимает с крючка огромное банное полотенце и растягивает его перед ванной. – Вставай, закутывайся, приводи себя в порядок и приходи в кухню. Только осторожнее: тут осколки.

Когда спустя пятнидцать минут я прихожу в кухню, на столе и вправду стоят два высоких бокала с пахучим красным напитком. Я чувствую, как от одного аромата меня клонит в сон и окутывает приятной негой.

– Несколько глотков – и я схожу уберу осколки чашки, – говорю я, не садясь на стул, а просто погружась в него, растекаясь всем своим расслабленным, согретым после ванны и массажа телом.

– Я уже убрал все, – отвечает Петр, садясь напротив меня. – Но про наказание я не шутил. Завтра утром, перед завтраком.

Я молчу в ответ, но чувствую, что щеки становятся пунцовыми. Завтра воскресенье, пар нет, работы тоже. Неужели он правда меня отшлепает? Эта мысль врезается в сознание, и я скрещиваю ноги, пытаясь подавить невольное возбуждение. Оксана была права: если попадешься на крючок мастеру – сбежать практически невозможно. Но пока я не чувствую себя связанной по рукам и ногам. Я ведь могу уйти в любой момент, верно? Мне просто чертовски любопытно, что будет дальше. В конце концов, не похоже, чтобы он собирался меня насиловать.

Петр укладывает меня в гостевой спальне и вместо пожелания доброй ночи снова целует – медленно и словно дразня, проверяя мою выдержку. Как только я обнимаю его за шею, он отстраняется, вытирая губы тыльной стороной ладони, широко улыбается:

– Отдыхай, – и выходит, прикрывая за собой дверь.

Мне бы сейчас умереть от страха, стыда, ощущения измены, предательства, но я смотрю на экран смартфона – ни одного пропущенного от Кости, – и утыкаюсь носом в сладко пахнущее свежее постельное белье, вытягиваюсь во весь рост, пьяная то ли от легкой дозы алкоголя, то ли от ощущения, что наконец почувствовала себя желанной. Интересно, у Петра был на меня стояк? Вот блин, Арина, о чем ты думаешь… Но выпутаться из этого сладкого ощущения не так-то легко, так что я просто засыпаю, так и не выбросив своего нового знакомого из мыслей.

Противный будильник звонит в восемь – я забыла его вчера отключить. Обычно в таких ситуациях я нервно вырубаю его, переворачиваюсь на другой бок и начинаю отчаянно ненавидеть весь мир. Но сегодня, едва проснувшись, сознание подкидывает мне вчерашние мысли про наказание за разбитую чашку, и я довольно быстро поднимаюсь с постели, чтобы набросить выданный вчера Петром банный халат и выйти в коридор на запах утреннего кофе.

Мужчина встречает меня в кухне, и я сразу обращаю внимание, что на столе, помимо кофейника, белоснежных чашек, таких же, как вчерашняя разбитая, и корзинок с хлебом и фруктами, лежит черная плетка с массивной чертой рукояткой и несколькими длинными кожаными хвостами. Я вроде бы ожидала чего-то такого, но… Коленки начинают дрожать, и я хватаюсь ладонью за косяк, чтобы устоять на месте.

– Доброе утро, – Петр хитро щурится, сразу замечая мою слабость. – Как спалось? Разбитые чашки не снились?

12 глава. Порка и поцелуи на завтрак

Я стою перед ним молча, не зная, что делать и что говорить.

Меня сковывает плотное, тягучее, непривычное, но отчего-то чертовски приятное ощущение – страх вперемешку с возбуждением. Я нервно сглатываю и качаю головой, отвечая таким образом на его вопрос. На самом деле, я не помню, что мне снилось, и снилось ли что-нибудь вообще. По-моему, я спала крепко и спокойно, без сновидений, несмотря на вчерашний бурный и откровенный вечер.

Он делает ко мне шаг. Всего один – широкий, решительный. Обхватывает ладонями лицо, как вчера, и целует так горячо и собственнически, словно мы давно встречаемся. Я успеваю задохнуться, прежде чем соображаю, что можно расслабиться и просто ответить ему… Но отстраняется он так же быстро, и на его губах появляется хищная усмешка:

– Ладно, хватит нежностей. Снимай халат и трусики.

Я краснею, захлебываюсь собственным дыханием, и с трудом выдавливаю:

– Прямо здесь?

– А ты хочешь сразу в игровую? – парирует он невозмутимо, продолжая улыбаться, а потом берет в руки флоггер, крепко сжимая рукоять и проводя по своей широкой ладони длинными кожаными хвостами.

– Я вообще туда не хочу…

Он кивает и повторяет тверже:

– Раздевайся.

Вздрагивая, я все-таки поднимаю руки и начинаю развязывать пояс халата. Под ним у меня нет никакой футболки или майки. И почему я не догадалась хоть что-нибудь надеть? Возбужденные соски стоят торчком, кожа покрыта мурашками. Я снимаю халат, и он падает прямо к моим ногам, а я тут же инстинктивно прикрываю грудь.

Петр зажимает плеть подмышкой и перехватывает пальцами мои запястья, заставляя опустить руки:

– Ты прекрасна, не надо прятаться, – он наклоняется, чтобы обхватить губами один сосок, оттянуть его и отпустить. Тот упруго отскакивает обратно, а между ног начинает ныть еще сильнее.

В голове – совершенная, абсолютная, идеальная пустота. Все эти сомнения, тревога, неприязнь, что были во время близости с Костей, – сейчас их просто нет. Я чувствую себя так легко, словно в этой игре нет ничего по-настоящему опасного, словно она только для того, чтобы пощекотать нервы, подразнить друг друга, понять, как далеко мы можем зайти…

Я цепляю пальцами резинку белья и стягиваю по бедрам трусы, оставляя кусок ткани на полу, касаясь его пальцами ног.

– Умница, – мужской голос рядом со мной звучит хрипло и возбужденно, и я отчетливо понимаю: у него каменный стояк. И вчера тоже был. Но вчера он ничего не сделал со мной. Сделает ли сегодня?

Он обходит меня по кругу, меряя шагами пол. Я чувствую, как его босые ноги шлепают по паркету. Он приподнимает рукояткой плетки мой подбородок, требуя смотреть ему прямо в глаза. Мне хочется отвести взгляд, но не выходит. Он касается моей кожи длинными хвостами флоггера, проводит по шее спереди и сзади, заставляя вздрагивать и ежиться от непривычных ощущений. Задевает торчащие соски, живот, потом перемещается назад, скользит по плечам, лопаткам, спине…

Неожиданный удар по ягодицам заставляет меня вскрикнуть и зажать обеими руками рот.

– Не сдерживай себя, – говорит Петр. – Упрись руками в стол и немного наклонись.

Едва соображая, я подчиняюсь ему, и со вторым ударом приподнимаюсь на носочки, подаваясь вперед и снова вскрикивая. Опаленная кожаными ремешками кожа начинает гореть, меня прошибает пот, и я почти чувствую, как выделяется между бедер смазка… Все тело напрягается, но не от боли. Это не настоящая боль – это только ее имитация. То, что можно вытерпеть и принять как удовольствие.

Он касается раскрасневшейся кожи пальцами, ласково гладит по кругу, заставляя меня неопределенно мычать, а потом шлепает снова – не плеткой, а ладонью, вызывая совершенно другие ощущения, еще более интимные и сладкие. Еще один шлепок приходится по другой ягодице, а потом он прижимается ко мне сзади, заставляя почувствовать бедрами его твердый член. Я вспыхиваю, не зная, должна ли я отстраниться, но тут его пальцы проскальзывают между моих ног и утопают в смазке. Я стону, не сдерживаясь, пока он медленно вводит палец в мое влагалище, описывает им круг, жмет большим пальцем другой руки на вспухший клитор, и я почти рассыпаюсь на куски, чувствуя приближение стихийного оргазма… Потом он отпускает меня и снова берется за плетку.

– Расставь ноги шире, – приказывает он уже совсем другим тоном, и я повинуюсь ему беспрекословно, совершенно не соображая, что творю.

Он размахивается, я слышу, как свистят в воздухе хвосты флоггера. Но удар приходится не по заднице, а прямо между ног, по раскрытому, истекающему смазкой влагалищу. Я стону, со всей дури цепляясь пальцами за столешницу и чувствуя, как подкашиваются ноги, а он бьет снова, и еще раз, и еще, пока я не кончу и не осяду прямо тут на пол, не в силах больше стоять…

Он помогает мне подняться, подхватывает под бедра, сажает прямо на стол, протискиваясь между моими ногами, прижимается телом к телу, дышит куда-то в шею, кусает за ключицу, целует, потом шепчет прямо в губы:

– Ну как ощущения? Будешь еще бить мои любимые чашки?

– Хоть целый сервиз, – отвечаю я сбивчиво, обнимая его обеими руками и уже сама целуя.

Это уже не танцы на лезвии ножа, не флирт на грани фола и не проверка собственных границ допустимого. Это откровенное приглашение, которое он принимает, трахая языком мой рот и скользя пальцами по обнаженной коже.