Текст книги "Тело на продажу"
Автор книги: Элли Лартер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Элли Лартер
Тело на продажу
1 глава
АНЯ
– Ань, ты совсем что ли голову потеряла?! – подруга смотрит на меня во все глаза, а потом, для пущего эффекта, видимо, еще и крутит пальцем у виска. – Соберем мы тебе деньги на лечение брата! Создадим группы в социальных сетях, откроем счет, обратимся в какие-нибудь благотворительные фонды… да хоть на телевидение, честное слово! Совсем не обязательно для этого становиться… – она трясет головой и морщится, явно не желая произносить слово «проститутка». И на этом, блин, спасибо. – Совсем не обязательно продавать себя.
– Я собираюсь продавать не себя, а только свою невинность, Кать, – уточняю я усталым голосом. Если честно, подруга меня откровенно злит. Она первая, кому я рассказала о своем решении. Мне было непросто, и я рассчитывала на поддержку, помощь и безусловное принятие – оно мне сейчас очень нужно, правда… А она меня осуждает. Это чертовски больно.
– Какая разница! – восклицает Катя.
– Большая, – отвечаю я.
– Есть другие способы найти деньги для Миши.
– Ему десять и у него рак, – я качаю головой. – И пока у нас есть шансы навсегда избавиться от этого дерьма, но каждая неделя на счету, и денег все равно потребуется очень много… Пересадка костного мозга, содержание в палате, всякие сопутствующие процедуры, уколы, питание… Наша мама столько не зарабатывает. Отец ушел из семьи много лет назад и мы даже не знаем, где он сейчас… А у меня только второй курс колледжа, у меня вообще нет денег, понимаешь?! Это мой единственный вариант помочь!
– Тебе же только исполнилось восемнадцать! – возмущается Катя, и я совершенно не понимаю, при чем тут это.
– Какая разница, сколько мне лет вообще?! – фыркаю сердито. – Наоборот даже: чем я моложе – тем лучше. Больше вероятность, что аукцион будет успешным, а итоговая сумма – большой и покроет все лечение.
– А если тебя изнасилуют?! – спрашивает подруга. – Или обманут и ничего не заплатят, когда возьмут свое?!
– Я обратилась в агентство, – говорю я. – Они гарантируют оплату, безопасность и анонимность. Мы будем заключать договор, все серьезно.
Катя качает головой:
– Не доверяю я никаким агентствам…
Я смотрю на нее и почему-то испытываю отвращение.
Не доверяет она!
Конечно. Это же не ее брат может умереть от рака…
Мише поставили острый лимфобластный лейкоз всего несколько недель назад – в конце лета. Сейчас заканчивается октябрь. До постановки диагноза он болел совсем недолго – доктора сразу сказали нам, этот вид рака развивается очень быстро. Так оно и случилось. Еще в июле он был здоровым жизнерадостным мальчишкой – а потом вдруг появились слабость, ломота в костях, боли в животе, частые кровотечения носом…
Сначала мы с мамой даже не придали всему этому большого значения: дети – они иногда болеют, со всеми случается, не паниковать же сразу… Я вот вообще в детстве очень часто болела. А Миша все лето гонял во дворе в футбол, отдыхая от школы и набираясь сил и энергии перед будущим учебным годом… Мы решили: перегрелся, утомился. Предложили ему остаться на несколько дней дома, отдохнуть, позалипать в мультики и компьютерные игры. Он с радостью согласился. А потом – началось самое страшное
После очередного мощного кровотечения из носа мама вызвала Мише скорую помощь. Впрочем, ничего толкового нам тогда не сказали: предположили сотрясение головного мозга (хотя брат со всей ответственностью заявил, что не падал и не ударялся головой), перегрев, даже банальную простуду. Но посоветовали пойти к доктору.
Мама повела брата на прием.
Педиатр отсмотрел мальчика, зафиксировал анамнез, выписал направления на анализы крови и несколько скринингов.
Потом перенаправил к детскому онкологу-гематологу.
Там все и выяснилось.
Мама тогда сразу впала в паническое состояние, а я – в какой-то ступор. Миша в свои десять отлично понимал, что с ним происходит нечто ужасное, первое время отважно пытался утешать и маму, и меня, но потом его положили в детскую онкологию, и он сам значительно пал духом. Первые процедуры, диета и резкое ухудшение самочувствия и вовсе разбили его. Сейчас он в ужасном состоянии – причем больше психологическом, чем физическом.
Пребывание в палате и первые расходы взялся оплачивать благотворительный фонд помощи детям с заболеваниями крови. Но они сразу предупредили: они не смогут оплатить все лечение, особенно пересадку костного мозга. Это просто огромные суммы.
Нужно было искать средства. Мама стала выходить в две смены (она воспитатель в детском саду), но это не сильно помогло.
Кое-кто из родственников решил помочь – но и этого было мало.
Тогда я решилась пойти на отчаянный шаг.
Я и раньше слышала и читала о продаже невинности. Другие девушки поступали так, чтобы оплатить обучение в университите, переехать в Европу, купить квартиру или автомобиль, помочь родителям…
Заработать средства на лечение больного раком брата – разве это не самая благородная цель из всех возможных?
Матери я ничего не сказала.
Катя не одобрила – но мне было плевать.
На следующий же день я пошла заключать договор с агентством.
Стартовой суммой мы назначили триста тысяч рублей.
Еще через день появился первый покупатель – он предложил пятьсот.
– Анна Александровна, – обращается ко мне мой агент Роман. Имя у него, скажем прямо, так себе для человека, который за бешеные бабки продает чужую невинность. Слишком роман…тичное. Зато одет он не как-нибудь вычурно и пафосно (я такое почему-то предполагала, когда первый раз сюда шла), а как обычный сотрудник обычного московского офиса: светло-синяя рубашка с небрежно расстегнутой верхней пуговицей, серый пиджак нараспашку, серые брюки, голубые лакированные мокасины…
Есть ведь такое слово – мокасины?
Если честно, в последнее время от нервов я начала забывать элементарные слова.
Нимб. Фейерверк. Эстафета.
Начались проблемы с учебой. Второй курс педагогического колледжа – это уже не первый, много профильных предметов, надо серьезно заниматься…
А в моей голове – полный бардак.
Картинки сменяют одна другую со скоростью света.
Миша, бледный и с синяками под глазами, лежит на больничной койке, у его носа – кислородные трубки, в венах – капельницы, на пальцах – регуляторы пульса. Его как будто бы придавили сверху чем-то невидимым: такой он стал плоский, прозрачный, еле живой… Грудь едва-едва вздымается. Даже не верится, что еще совсем недавно он бегал с другими мальчишками во дворе и чувствовал себя совершенно здоровым, хотя глубоко внутри его организма уже зрела эта гадкая болезнь…
Мама каждый раз плачет, приходя с работы, сильно похудела, осунулась за эти два с половиной месяца, пашет в две смены, как проклятая, еще какую-то подработку взяла, но денег все равно ни на что не хватает, она постоянно бегает в больницу, таскает Мише сладости, разрешенные при его диете, заботится о нем, а вот сама совсем не спит, да еще и винит во всем себя… Мол, не поняла вовремя, что с сыном что-то не так, что он заболел.
Катя денно и нощно читает мне морали и нотации. Вот ведь святая праведница нашлась! Даже смешно… Обидно, но я больше не чувствую, что она моя подруга. Теперь в ее глазах я проститутка. Прости, господи! Если бог есть и он почему-то решил наградить моего брата раком – пусть и меня простит за мои будущие грехи, ибо я не ведаю, что творю…
А не творить – не могу.
Иначе Миша умрет.
А этого я допустить ну никак не могу.
– Анна Александровна! – повторяет нетерпеливо Роман, и я наконец прихожу в себя, поднимая на мужчину пустые уставшие глаза:
– Да… Простите меня, простите…
– Пятьсот тысяч рублей – это отличная сумма, но мы можем подождать и добиться еще более выгодных предложений, – говорит он деловым тоном, словно совершенно не замечая моего подавленного состояния.
– Конечно, – я согласно киваю. Учитывая, что двадцать пять процентов от итоговой стоимости моей невинности уйдут в качестве комиссии агентству и агенту, я готова подождать… но только немного, разумеется. Потому что рак, к моему огромному сожалению, тоже ждать не будет. Пятьсот тысяч – отлично, но что, если нам удастся выручить шестьсот?! Или даже семьсот?! А вдруг миллион?! Мечтать не вредно, конечно, но… Каждый рубль имеет значение, когда речь идет о жизни и здоровье родного человека.
– Но нам придется постараться, – Роман снова вырывает меня из собственных тяжелых мыслей.
– Мм? – переспрашиваю я, встрепенувшись. – О чем это вы говорите?
– Чтобы заинтересовать состоятельных клиентов, недостаточно просто сидеть и ждать, – говорит мужчина чуть раздраженно… или мне кажется, и на самом деле тут только я раздражена и разбита?
– А что же нужно делать? – не понимаю я.
– Устроим вам обнаженную фотосессию, – объясняет Роман. – Предложим потенциальным покупателям несколько красивых, сочных снимков, и они точно захотят провести с вами ночь…
– Это обязательно? – морщусь я.
– Вы же хотите купить квартиру? – спрашивает мужчина.
– Да, конечно, – киваю я.
Разумеется, я ничего не рассказала ему про брата и его болезнь. Ни к чему давить на жалость. Рак – это не слишком сексуально, а агентство обязано раскрыть потенциальным покупателям всю информацию, предоставленную девушкой. Да и не хочется делиться настолько личными, интимными вещами… Так что я придумала историю о том, что хочу подарить своей матери квартиру. Кажется, звучит довольно благородно. Как считаете?
Мне приходится согласиться на обнаженную фотосессию.
Все организовывают агентство и сам Роман: выбирают время (на следующий же день) и место (небольшая уютная студия в винтажном стиле на окраине города), покупают мне красивое прозрачное нижнее белье, нанимают визажиста, фотографа, мастера по свету. Когда я прихожу на съемку – чувствую себя практически звездой журнальных обложек, с одной лишь разницей: все это делается только для того, чтобы подороже продать мою невинность. Руководит всем Роман: видно, что он занимается подобным не в первый раз. Он со знанием дела подсказывает мне выгодные ракурсы и позы, просит то оттопырить задницу, то обнажить грудь, то приоткрыть рот…
– Так будет сексуальней, – уверяет он.
– Эти фото точно не попадут в публичный доступ? – спрашиваю я взволнованно. Не хотелось бы, чтобы меня в таком виде нашли на просторах интернета родные и друзья. Особенно в нынешнее сложное время…
– Нет, конечно, – говорит мужчина твердым голосом, и это немного утешает. – По контракту, вам гарантируются полная анонимность и безопасность, в том числе информационная. Не о чем волноваться.
– Ладно, – киваю я.
– А теперь улыбнитесь… у вас слишком грустные глаза. Никто не захочет спать с печальной ланью.
Когда через пару часов мне показывают первые, еще не отретушированные, не обработанные результаты фотосъемки – я сама себя не узнаю. На кадрах – какая-то томная, сексуальная барышня… точно и не я вовсе.
– Вы просто прелесть, – между тем, совершенно удовлетворенным и расслабленным тоном заключает Роман, отпуская фотографа и остальных сотрудников, работавших на площадке.
Кажется, он более чем доволен. Значит, и я должна быть довольна? Я ведь понятия не имею, как все должно быть на таких съемках. А у него в этом огромный опыт и глаз наметан. Раз ему нравится результат – значит, я хорошо отработала эту часть своей миссии и могу быть спокойна.
– Спасибо, – я киваю, наконец набрасывая на обнаженные и замерзшие плечи заботливо выданный на студии халатик.
– Может быть, отметим в баре? – спрашивает мужчина. – Я угощаю.
Я хмурюсь:
– Зачем… зачем это вам? Вы ведь понимаете, что мы никогда не сможем… Вы продаете мою невинность, черт возьми.
– Ооо! – смеется Роман каким-то странным металлическим смехом. – Вот вы о чем подумали! Это напрасно, Анна Александровна! У меня и в мыслях не было вас соблазнить или хотя бы напоить больше чем парой бокалов виски-колы или хорошего красного вина… Просто вы очень зажаты – это не полезно ни вам, ни нашему общему делу, – объясняет мужчина совершенно спокойно. – Хочется, чтобы вы хоть немного расслабились, выпили, потанцевали, пофлиртовали с мужчинами… не обязательно со мной. Я со всей ответственностью выступлю в роли вашего ангела-хранителя. Буду следить, чтобы все было хорошо, а в конце вечера вызову вам такси до дома. Вы же понимаете, что сохранить вас целой и невредимой – это моя первоочередная задача? Я получаю немалый процент, – он усмехается.
– Знаю, – я киваю. В принципе, я верю этому мужчине, и его план звучит неплохо… но только не для меня. У меня – больной раком младший братишка, у меня – учеба, усталость, ужасный недосып. Мне надо домой, чтобы поспать хоть немного, а завтра рано утром – в больницу, чтобы навестить Мишу. Поэтому я отказываюсь от соблазнительного предложения:
– Спасибо, может быть, в следующий раз…
– Ладно, – Роман поджимает губы, но больше ничего не говорит. Мы прощаемся, и я выхожу со студии в холодную московскую осень.
Уже тридцать первое октября. Снег еще не выпал, на улице темно и мрачно. Ветер продувает насквозь, особенно на окраине. Я спешу на автобусную остановку. Мне везет: маршрутка подъезжает почти сразу. Забившись на дальнее сидение, я засыпаю и едва не пропускаю свою остановку. Потом – снова улица, холод и дворы, дворы… Под ногами – грязная слякоть, которая пачкает каблуки ботфорт.
Я захожу в свой подъезд, звеня связкой ключей, вызываю лифт. Все вокруг как во сне, настолько разбитое, отрешенное у меня сейчас состояние… Как я вообще завтра буду учиться? Не понимаю.
Тем временем, лифт довозит меня до нужного этажа – я выхожу на лестничную площадку, открываю дверь ключом, вваливаюсь в темную квартиру. Пусто. Мамы еще нет. Раньше в это время дома всегда было светло и тепло, верещали мультики или компьютерная приставка, бился в стенку детской комнаты мяч, братишка бегал оттуда в кухню и потом обратно, выпрашивая у мамы конфеты или апельсиновый сок. Сейчас он – лежит в больнице. А мать – на очередной подработке. Она решила попробовать себя в качестве почасовой няни. Теперь ее иногда даже по ночам дома нет.
Я иду в душ, а потом сразу ложусь в постель. У меня нет сил и настроения ни на что, даже социальные сети проверить. Да и что там проверять? Наверняка только от Кати новые сообщения с мольбами «не ступать на скользкую дорожку».
А я ступаю. Скольжу. И падаю, падаю, падаю…
А потом просыпаюсь.
На часах – шесть утра.
К половине восьмого мне уже нужно попасть в национальный медицинский исследовательский центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева. Назовем его детской онкогематологией – так проще. Мне нужно к брату, а перед этим – в продуктовый магазин, в социальную аптеку и в книжный, потому что Миша просил «что-нибудь новенькое на почитать». Он всегда любил книги – а теперь вынужденно предпочитает их всему остальному, потому что гонять в мяч теперь чертовски проблематично…
Ехать мне на другой конец Москвы, но оно и к лучшему: в метро я успеваю еще немного подремать. Медицинский центр встречает меня разноцветными стенами и фантастическими формами: архитекторы постарались, чтобы сделать это страшное по своей сути место не таким страшным… Ведь здесь умирают дети. Но мой брат не умрет.
– Привет, малыш, – улыбаюсь я, старательно сдерживая слезы, когда меня наконец пускают в палату к Мише.
Братишка здорово похудел и осунулся за эти недели, щеки и глазницы ввалились, да и сами глаза как будто потухли. Но при виде меня в них все же появляется блеск:
– Ну наконец-то! Я проснулся и сразу стал тебя ждать! Принесла что-нибудь интересное? – он поднимается в постели и обнимает меня слабыми ручонками. Я обнимаю в ответ и киваю:
– Конечно. Все, как ты просил. «И тьма взойдет», «Дом странных детей» и вся трилогия «Темных начал»…
– Ого, Пулман! – Миша радостно взвизгивает. – Я успел прочитать только первую часть…
– Да, тут есть вторая и третья, – я киваю.
– Но сначала первую перечитаю!
– Хорошо, – я улыбаюсь, радуясь тому, что смогла порадовать его, а потом спрашиваю: – Как себя чувствуешь?
– Нормально, – отвечает братишка, но вот его глаза снова гаснут…
2 глава
АНЯ
Вопреки сказанным словам, Миша совсем не выглядит на «нормально». Он выглядит на «чертовски плохо» с легкими проблесками: все-таки болезнь еще не захватила его полностью, да и вообще мой смелый батишка отчаянно сражается с пожирающим его раком: не только физически, но и морально и эмоционально, не позволяя негативным мыслям захлестнуть его полностью.
Слишком сильный, слишком мудрый для своих десяти лет.
А еще он совсем не хочет, чтобы другие слишком уж сильно переживали и страдали по причине его болезни.
Вечно уставшей и заливающейся слезами маме он каждый раз говорит:
– Не приходи завтра, мамочка, лучше немного поспи, – а мне:
– Может, лучше просто заказать для меня курьерскую доставку?
Мой славный младший братишка! Он готов принимать фрукты, книги и игрушки из рук совершенно чужих людей, лишь бы я успевала нормально учиться и хоть немного отдыхать.
– Тебе же надо в колледж, – говорит он сегодня снова. – А маме на работу, – и это он даже не знает про ее многочисленные подработки! – Ничего страшного, если я побуду один или два дня без вас. Тут не скучно, тут есть ребята, чтобы общаться и играть, – он имеет ввиду других онкобольных детей. – И вообще, мне ведь никуда не нужно. Я могу спать сколько угодно, например… А вы устаете, пока добираетесь до меня.
Тут он прав. Путь от нашего дома до центра детской онкогематологии неблизкий, да и на метро бывает неудобно. Особенно сейчас, в начале нового учебного года, когда первоклашек еще не отпускают одних в этот большой и жестокий мир, и вагоны переполнены обеспокоенными родителями семилеток. Ехать в непробиваемой толкучке – то еще удовольствие. Даже сесть получается не всегда. А еще пересадки в центре.
Но мы все равно ездим по очереди каждый день: то мама, то я, привозим для Миши школьные домашние задания, которые передает классный руководитель, продукты, иногда предметы первой необходимости, но чаще книги и игрушки, занимаемся с ним, вместе читаем что-нибудь, смотрим мультики и фильмы, играем, общаемся.
У него бывают хорошие дни, когда он весел и полон сил (насколько это вообще возможно для онкобольного ребенка), тогда он увлеченно рассказывает что-нибудь, делится новостями, расспрашивает нас сам.
А бывают плохие дни, обычно после введения ударных лекарственных доз или добавления нового препарата в график лечения. Тогда он может просто лежать ничком и лишь слабо улыбаться пересохшими губами:
– Все хорошо…
Ну да, как же, хорошо…
В такие моменты хочется плакать.
Сегодня что-то среднее между хорошим и плохим днем: у Миши не слишком много сил, он больше лежит, но время от времени все-таки вскакивает, переполненный эмоциями, и тогда я только успеваю смеяться:
– Осторожно! – предупреждая его, чтобы не сорвал капельницы и трубки, соединяющие его тело с медицинскими апаратами.
Я провожу с ним полтора часа, мы вместе начинаем перечитывать первый том «Темных начал», а потом приходит время прощаться: мне нужно на пары в колледж. Брат отпускает меня совершенно спокойно, хотя на сегодня у него назначено несколько болезненных процедур, и он прекрасно об этом знает. Впрочем, еще он знает, что это неприятное лечение – ему на благо.
– Ты обязательно поправишься, малыш, – говорю ему я.
– Конечно, – улыбается брат. Болезнь заставила его значительно повзрослеть раньше времени, и сейчас этот юный мальчишеский голос звучит совсем не так, как должны звучать десятилетние дети…
Слишком глубоко.
Прежде чем поехать в колледж, я встречаюсь с лечащим врачом Миши.
– Есть хорошие новости и есть плохие, – говорит Мария Анатольевна.
– Начните с плохих, – вздыхаю я напряженно.
– Это сложно, потому что новости взаимосвязаны, – уточняет женщина.
– Ладно, – я киваю. – Рассказывайте.
– Мы можем включить Мишу в новую экспериментальную программу лечения подростков с острым лимфобластным лейкозом, там всего десять мест, и четыре из них уже железно заняты. У предыдущих групп очень хорошие показатели лечения, есть ремиссии. Миша подходит по всем параметрам, кроме одного: у нас пока нет денег, чтобы перевести его в другое отделение, содержать там и лечить. Вы платите по факту, и у вас до сих пор есть незакрытые чеки. Я знаю, что вы делаете все, что в ваших силах, но поймите правильно: мы тоже не можем…
– Я понимаю, – прерываю я. – Сколько у нас времени, чтобы внести нужную сумму, и что это за сумма вообще? – я готова услышать что угодно, серьезно, но Мария Анатольевна озвучивает не такие уж страшные цифры, учитывая, каким образом я сейчас пытаюсь заработать деньги:
– Первоначальный взнос – семьсот тысяч рублей.
– Хорошо, – я киваю. – А крайний срок?
– Через неделю, – женщина поджимает губы и добавляет: – Я могу попытаться потянуть, но… десять дней – это максимум.
– Я поняла, – киваю опять. – Деньги будут.
– Отлично, – Мария Анатольевна и сама явно рада такому повороту событий. – Тогда я вношу Мишу в предварительные списки.
– Да, спасибо!
На следующий день мне звонит Роман:
– У нас новый покупатель. Он предлагает три миллиона рублей.
– Ого! – восклицаю я. Целых три миллиона?! Мы точно сумеем вылечить Мишу! Не скрывая эмоций, я тут же говорю своему агенту: – Я согласна!
– Но есть одно условие, – сообщает Роман.
– Какое? – спрашиваю я.
– Клиент живет в другом городе и намерен послать за вами частный самолет. Что это за город – мы пока не знаем.
В тот же день я пропускаю последнюю пару в колледже – какая к черту учеба, когда у тебя от рака умирает любимый младший братишка?! – чтобы срочно приехать в агентство и обсудить с Романом нашего (вообще-то, моего) нового потенциального покупателя и его странное условие.
– Что все это может значить? – спрашиваю я у своего агента и смотрю ему прямо в глаза, ожидая подробного, развернутого ответа на свой вопрос. Он ведь наверняка уже сталкивался с такими клиентами и такими условиями покупки девственности. Он на этом явно собаку съел.
Три миллиона рублей – это просто огромная сумма, и я готова ради таких денег хоть в Эфиопию сгонять или еще куда-нибудь, честно, но только будет ли это безопасно для меня, моей жизни и моего здоровья?
Хотя… о чем я думаю вообще!
Моя жизнь?! Мое здоровье?!
Меня должны волновать только жизнь и здоровье младшего брата!
С другой стороны, если со мной что-нибудь случится, Мише уже никто не сможет помочь – и через несколько месяцев он просто умрет от рака. При всем желании, наша мама не вытянет такую огромную сумму, даже если будет работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И благотворительные фонды уже не помогут. А времени осталось всего-то ничего: десять дней максимум, по словам Марии Анатольевны.
Вот только Роман, кажется, не собирается давать мне подробный разбор:
– Это значит то, что значит, – говорит он.
Я в ответ недовольно морщусь:
– То есть, блин?! Агентство же обещало мне конфиденциальность, безопасность и вот это вот все… Мы договор подписывали!
– Именно так, – кивает мужчина. – И поэтому я обязан заранее вас предупредить об условиях данной сделки и обо всех возможных подводных камнях… Но вам не следует волноваться, Анна Александровна, – говорит он успокаивающим тоном. – Мы с коллегами по агентству уже заключали подобные сделки, и все проходило просто отлично. Не забывайте, что не только вы подписываете договор, но и ваш покупатель. Он также должен гарантировать вам безопасность и конфиденциальность. Наше агентство выступает официальным посредником и тщательно следит за выполнением всех условий сделки: как с вашей стороны, так и со стороны вашего покупателя… Так что все непременно пройдет отлично, не переживайте.
– А что насчет оплаты? – спрашиваю я.
– Она тоже гарантирована.
– До или после того, как я… – я заминаюсь, не решаясь сказать.
– До, – Роман разрешает мои метания одним простым ответом, и я тут же удовлетворенно киваю:
– Это хорошо.
– Деньги поступят на ваш счет до того, как вы сядите в самолет. Вы сможете лично в этом убедиться. За вычетом двадцати пяти процентов, разумеется, которые полагаются агентству.
– Конечно, – я киваю и поджимаю губы, почему-то продолжая раздумывать над всем происходящим и вспоминая слова Кати: «не верю я этим агентствам!» – но разве у меня есть выбор?!
– Так что, мы связываемся с клиентом и заключаем сделку? – спрашивает Роман нетерпеливо. Ему явно хочется уже покончить со всем этим и заняться какими-то другими делами. Вот только я до сих пор сомневаюсь, хоть и понимаю, что другого пути у меня просто-напросто нет.
Задаю очередной вопрос своему агенту:
– А когда станет известно, куда мы полетим?
– Накануне вылета, – говорит мужчина.
– И какое время меня не будет в Москве? – спрашиваю снова.
– Это будет прописано в вашем договоре с клиентом. Обычно это не более недели.
– То есть, – неожиданно и с ужасом понимаю я. – Договор предполагает, что покупатель будет делать со мной все что захочет не один раз, а целую неделю?! Не просто лишит меня девственности, но еще и…
– Да, – кивает Роман. – Но я напоминаю: вы будете в безопасности.
– Как вы можете это гарантировать?! – возмущаюсь я. – Вас там не будет, вы не сможете меня защитить, если что!
– Документально, – мужчина закатывает глаза. – Если договор будет нарушен, виновная сторона понесет убытки и получит санкции, а пострадавшая, соответственно, компенсацию.
– Ясно, – выдыхаю я. Если честно, я думала, что после этого разговора мне станет как-то спокойней, но… нет, нифига. Мне стало только еще тревожней. Между тем, решение нужно принимать прямо сейчас.
– Анна Александровна, вы слишком сильно переживаете, – говорит Роман укоризненно и в то же время вроде бы сочувствующе. – Зря вы тогда отказались пропустить со мной стаканчик… Возможно, сейчас бы вы не были в таком ужасном состоянии.
– Да уж, – вздыхаю я. – А что я должна сказать своей матери и преподавателям в колледже?
– Это уже исключительно ваше дело, – мужчина пожимает плечами.
– Окей. Ладно. Пускай, – я развожу руками, сдаваясь на милость судьбы.
– Что? – уточняет мой агент, поморщившись.
– Пишите клиенту, – говорю я. – Я готова заключить эту сделку.
– Ну наконец-то! – Роман сразу явно оживляется и даже потирает ладони. – Отлично. Вы приняли правильное решение, Анна Александровна.
Надеюсь.
Лишь бы спасти Мишу.
Пятого ноября приходит информация о том, куда и на какой срок я должна буду отправиться.
Санкт-Петербург.
Пять дней.
Звучит не так уж страшно, правда?
Могло быть хуже. Какой-нибудь Урал на неделю, например…
Вот только вылет уже завтра, и я все равно очень волнуюсь.
Ранним утром в день вылета я в последний раз приезжаю в офис агентства: нужно подписать договор между сторонами соглашения (я и мой покупатель, обозначенный буквой N) и официальную бумагу о том, что я получила положенные мне денежные средства.
Два миллиона двести пятьдесят тысяч рублей и вправду приходят на заранее открытый на мое имя счет. Я смотрю на эту огромную по моим меркам сумму, высвечивающуюся пузатыми нулями в приложении банка, и просто не могу поверить в свое счастье… и плевать, что там будет со мной дальше – перелет в другой город или секс с незнакомым мужчиной, – главное, что теперь у меня (у нас с мамой и Мишей!) есть деньги на лечение брата! Он будет спасен! Он будет жить! Это единственное, что действительно имеет значение!
Подписав все необходимые документы под тщательным присмотром Романа, я тут же перевожу все средства со своего счета на счет матери. Из соображений безопасности и – чтобы она сразу могла ими воспользоваться.
Еще через минуту мама звонит мне в шокированном состоянии:
– Аня! Откуда ты…
– Мамочка, это для Миши, – говорю я быстро и тихо, словно украдкой, как будто подсознательно чувствуя, что меня могут подслушивать, хоть я и вышла в коридор агентства, оставив Романа в кабинете.
– Но где ты их взяла?! – спрашивает мама.
– В долг, – вру я так, как только умею. Не могу же я сказать родной матери, что отрабатывать эти деньги мне придется, целую неделю раздвигая ноги перед совершенно незнакомым мне пока мужчиной… перед неким господином N. Интересно, как его зовут на самом деле? Скажет ли он мне свое имя? И он вообще русский по национальности? Наверное, да, иначе зачем бы ему было назначать встречу в Санкт-Петербурге…
– Милая… – мама плачет. – Зачем?!
– Так нужно, – говорю я сухо и твердо. Стараюсь сдерживать эмоции, иначе сама разрыдаюсь, а рыдать мне сейчас никак нельзя: нужно оставаться серьезной и собранной. – Используй их.
– Аня… – мама по-прежнему плачет. У меня сердце разрывается, но я сообщаю ей стальным голосом:
– Я должна уехать на недельку.
– Что?! Куда?!
– Не переживай, все в порядке, просто обещала помочь подруге. Она живет… – я чуть было не говорю «в Петербурге», но потом решаю, что лучше не называть настоящий пункт моего назначения. – В Казани.
– У тебя есть друзья в Казани?! – спрашивает мама удивленно.
– Да, по переписке, мам, – говорю я. Хоть я и откладывала момент объяснения и прощания на самый последний срок, мне все равно очень тяжело, больно и страшно.
Мама как будто чувствует это и просит:
– Дай мне ее контакты! И почаще звони сама!
– Конечно, мам, – киваю я машинально. – Ну ладно, мне пора, пока! Я очень люблю тебя! Поцелуй от меня Мишу, ладно?
– Конечно, милая, – обещает мама. – Только…
– Что? – не выдерживаю я.
– Что-то не так.
– Все в порядке, мама, – говорю я и, уже не в силах сдержать слезы, отключаюсь. Мама тут же перезванивает, снова и снова, буквально разрывая мой смартфон, но я уже не беру трубку.
Из кабинета вдруг выходит Роман:
– Телефон лучше отключить, – говорит он спокойным и совершенно невозмутимым тоном.
Я вздрагиваю и поворачиваюсь к нему лицом:
– Вы что, слышали разговор?!
– Да, – мужчина кивает.
– Но это…
– Мы и до этого все знали, – хмыкает он. – Про вашего брата, больного раком. Вы правда думаете, что мы не проверяем информацию о девушках, которые обращаются к нам с намерением продать свою невинность? Мужчины, покупающие этот бесценный дар, всегда чертовски богаты, и мы не можем рисковать, подвергая их опасности… Вдруг вы опасны?
– Я не опасна, – шепчу я ошарашенно.
– Знаю, – миролюбиво отзывается Роман. – И я тоже рад тому, что у вашего любимого младшего брата теперь есть деньги на лечение. Надеюсь, он скоро поправится. Никто не любит болеть. Особенно раком.
В его голосе я не слышу искренности, но прекрасно понимаю: он и не обязан мне сочувствовать. Он просто делает свою работу, он – просто посредник между мной и господином N.
– Конечно, – говорю я.
– До вылета еще два часа, – сообщает мне Роман. – Ваш покупатель захочет увидеть вас свежей и отдохнувшей, так что… может быть, отдохнете или даже поспите немного? Вам нужны силы. А вот зареванное лицо – не нужно, – он укоризненно качает головой. – В агентстве есть комната отдыха. Располагайтесь там, как дома. Когда придет время, я отвезу вас в аэропорт.
