Текст книги "Ее самое горячее лето"

Автор книги: Элли Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 5

Заключив выгодный договор с Панч-отелем на использование его новой яхты класса люкс, Джона почувствовал прилив сил. На выходе его встретил Халл и пристроился рядом.

Не успели они пройти и двух шагов, как пес заскулил, перебежал ему дорогу и потер лапой нос.

– В чем дело, дружище? – спросил Джона и в тот же момент все понял.

Потому что за столиком ресторана сидела Эйвери Шоу.

Они не виделись уже несколько дней. После откровений Люка Джона счел за благо держаться от нее подальше.

Она сидела и всего лишь поигрывала соломинкой в бокале с каким-то розовым зельем. И сразу Джону бросило в жар – сбитый с толку, он не знал, что предпринять.

Ноги у него сделались ватными, но тем не менее он зашагал к ней.

Халл опередил его, подбежал к столику и улегся рядом, словно в ожидании.

– Эй! – вскрикнула Эйвери, улыбнулась и засветилась от радости, словно солнечный лучик.

И тут же она поняла, откуда вдруг взялся Халл. Обернулась, встретилась с Джоной взглядом, покраснела и качнула головой, словно говоря: «Мои щеки покрылись румянцем вовсе не из-за тебя».

Нет-нет, дорогая, подумал он, все совсем наоборот.

Затем она посмотрела мимо него, на входную дверь отеля. И вмиг погрустнела, став похожей на олененка Бэмби из мультика Диснея. Отчего-то быстро погас солнечный лучик ее радости.

Джона заметил, что на ее столике лежат нетронутые нож с вилкой. А в корзиночке для хлеба остались одни крошки.

И его осенило.

Люк. Она собиралась пообедать с Люком. А этот олух по какой-то причине не явился.

Надо было Джоне в этот момент уйти, просто как порядочному человеку. Ведь он многим был обязан Люку, они долго дружили, и вертеться рядом с Эйвери означало перейти границы дозволенного.

Однако он развернул кресло и сел, закрыв для нее вид на входную дверь.

В этот первый за много лет визит в Лунную бухту Люк не тратил времени на серфинг. И неужели он не знал, что такая сказочная девушка хочет узнать его получше? Просто в голове не укладывалось.

А она и правда была великолепна. Светлые волосы убраны под изящную повязку, зеленые глаза мерцали, розовые губы блестели, на черно-белом платье лежали ниточки бус, добавляя ее облику элегантности. И ему еще раз подумалось, что она не из здешних мест, что, какие бы искры от их общения ни высекались, он ей не пара…

Она встрепенулась и осведомилась:

– О, ты остаешься?

А он уже совсем потерял голову и не сказал, а прорычал:

– Рад вас видеть, мисс Шоу.

Она взглянула поверх его плеча:

–  На самом деле я…

–  Взволнована моим появлением?

Она сглотнула, очевидно не решаясь раскрыть причины своего уединения. И не произнесла ни слова.

– Увидел, как ты скучаешь, и счел долгом вежливости спасти от одиночества. – Он пододвинул к себе меню, которое знал наизусть. Перевернул его и сел поудобнее в кресле, вытянул ногу под столом, нащупывая ступней Халла. Однако наткнулся на Эйвери. И она быстренько убрала ноги в туфлях на высоком каблуке.

– Правда?

– Честное слово, – отчеканил он.

Ее взор скользнул по его руке, груди, плечам, волосам, остановился на губах и вернулся к его глазам. Понимая, что в ее взгляде не теплота, а нечто противоположное, он тем не менее наслаждался каждой секундой рядом с ней.

– Твоему псу даже сюда разрешено заходить? – Она кивнула на Халла.

Джона шевельнул плечом:

– Это не мой пес.

Она чуть подалась вперед. Ее губы тронула улыбка.

–  Ну, чьим бы он ни был, – промолвили эти губы, – он сидит на моей ноге. И она затекла. Он же громадный.

–  Большой, – уточнил Джона, поднял голову и встретился с взглядом ее потемневших, исполненных решимости и укора глаз, словно она уверилась в существовании некоей связи между ним и Халлом.

Куснув свою соломинку, она спросила:

–  Как вы с Халлом познакомились?

– Нашел его на пляже – крохотного щенка, комок спутанной, грязной шерсти. Он едва не умер от истощения. Он там валялся не один. Наверное, кто-то пытался утопить их в мешке с камнями, сбросив с лодки. С тех пор он безумно боится воды. Я взял его домой, вымыл, накормил, вот и все.

–  Ты спас ему жизнь, а он не стал твоим защитником?

–  Я не покупал его и не искал. Пойми меня правильно, он великий пес. И если ты начнешь мне угрожать, он тебе руку или ногу отхватит.

–  Я? – Она глянула на посапывавшего под столом Халла. – Буду угрожать?

Джона внимательно на нее посмотрел. За всю свою жизнь он не встречал большей для себя угрозы.

Судя по ее участившемуся дыханию, смысл его взгляда не остался для нее тайной.

Нахмурившись, она провела пальцами по своим бусам и уставилась на пузырьки в бокале с коктейлем. Словно поняла что-то очень важное и очевидное. Или, наоборот, ничего не поняла.

Джона почесал рукой затылок. Спросить у Люка, где он шляется? Нет, нельзя. А какие у него намерения в отношении Эйвери, если вообще есть хоть какие-то? Тоже не спросишь. Черт, стоило ли несколько дней держаться от них подальше, чтобы не мешать им встречаться?

Эта мысль слегка вывела его из равновесия, но ничуть не уменьшила влечения к ней. Самым правильным было удалиться. Уйти прочь. Избегать ее. По крайней мере до тех пор, пока ситуация с ней и Люком не прояснится.

Он постарался взять себя в руки, бегло оглядел ресторан и входную дверь. Затем подогнул ноги, словно собираясь подняться и уйти.

В этот момент подлетел официант:

– О, замечательно, ваш спутник наконец прибыл.

Не хотите сделать заказ?

Джона глянул на Эйвери, которая покраснела как помидор и уткнулась носом в меню.

– Э-э… он еще… я полагаю. Хотя… Подождите секундочку, пожалуйста. Извините.

Наконец она подняла взгляд и одарила официанта лучезарной улыбкой, заставив встрепенуться и Джону. Его словно по голове ударили, отчего мысли у него надолго спутались.

– Я здесь впервые, – посетовала она. – Что ты посоветуешь?

Джона ткнул пальцем в строку меню:

– Ромштекс, – вспомнил о своем друге под столом и добавил: – Мне два.

– Пусть будет три. – Эйвери отодвинула свой бокал с коктейлем.

Когда официант удалился, она медленно положила меню, чуть нахмурилась, потом вздохнула и посмотрела на Джону. Очевидно, слегка озадаченная тем, что они оказались здесь. Вдвоем. И обедают.

Он и сам не знал, как так получилось.

Эйвери переменила позу и спросила:

– Слушай, Джона, ты всегда мечтал о прогулочных судах?

– Прогулочных судах? Больше не о чем поговорить?

– Да, о судах. О погоде. Улавливаешь? – Она развела руки с досады. – Или ты продолжишь сидеть здесь как воды в рот набрав? В таком случае буду счастлива пообедать одна, а ты можешь идти своей дорогой.

– Точно будешь счастлива?

Она выстрелила в него взглядом, и у обоих открылись глаза на происходящее.

Она взяла свой бокал и осушила его. Ее потребность выпить подняла ему настроение. Затем она облизала капельки коктейля с губ. А Джона почувствовал себя хорошо, как никогда.

Он потер рукой подбородок, чтобы колючая щетина окончательно привела его в чувство, но обнаружил, что у него уже выросла короткая бородка. Привычка редко бриться – едва ли не единственная, оставшаяся у него от прежней жизни. А вот обед с симпатичной девушкой не составлял для него проблемы и отнюдь не пугал, как нечто таинственное и смертельно опасное.

Он сжал ладонь в кулак, чтобы спрятать загрубелые пальцы, так похожие на пальцы его отца.

Она хочет поговорить о морских судах? Почему бы и нет?

–  Мой отец ходил в море.

–  О, семейная традиция.

Джона усмехнулся. Его отец так бы не сказал. Он вряд ли бы понял, почему его сын так гордится своим «Северным чартером». И всеми остальными судами, их количеством. Карл Норт владел лишь одним катером, «Мэри-Джейн», названным в честь матери Джоны. И в конце концов этот катер его погубил.

– Он ловил крабов, – продолжил Джона. – Нырял среди рифов. Все делал своими руками. Больших сетей у него не было, он много времени проводил в океане, не отличался общительностью, о себе не рассказывал и сильно уставал.

Эйвери спросила:

–  Был?

– Он погиб в море. Мне и восемнадцати не исполнилось. Хотя успел меня кое-чему научить. Я в четырнадцать лет мог разобрать и потом собрать двигатель катера.

–  Считаешь это большим достижением? Я в четырнадцать лет свободно говорила по-французски и составляла меню из пяти блюд для двадцати человек.

–  Ты сама готовила?

–  Я составляла меню. А готовил повар.

–  Ну да, конечно.

Она улыбнулась. Как солнечный лучик. Затем ее пальцы скользнули по бусинкам ожерелья, а самой ей почудилось, что они скользят по чему-то другому.

– А твоя мать?

– Она ушла от нас, когда мне было одиннадцать. С тех пор ее не видел. Трудно быть замужем за мужчиной, который сильнее всего на свете любит синий океан. Когда летние штормы вот-вот перевернут его катер. Когда то и дело меняются квоты на вылов крабов или просто от него отворачивается удача. Он возвращался и на следующий день уходил в море, чтобы снова испытать судьбу. Так устроены все мужчины.

И они были счастливы, подумал Джона и сокрушенно вздохнул. Он имел в виду своих земляков. Их образ жизни. Рейч никогда его об этом не расспрашивала. А Эйвери вытянула все из него одним взглядом.

Джона поежился в своем кресле.

– Моя очередь? – спросила она.

– А почему, черт возьми, нет?

Улыбнувшись, на сей раз не лучезарно, а даже с дерзинкой, она хотела глотнуть коктейля, но бокал оказался пуст, и на его краешке лишь остался след от ее губ.

– Мои родители еще живы. Отец – инвестиционный банкир, человек занятой, фанат «Янкиз»… – Она вскинула руку. – «Вперед, Янкиз!» Мать благодаря разводу обеспечила себя средствами для жизни на Парк-авеню, и она фанат расходования денег моего отца. А я стараюсь быть хорошей дочерью для обоих: ободряю их, придаю сил, пытаюсь примирить.

Джона силился вообразить такую язвительную женщину примиряющей. Потом вспомнил, как она обнимала Клаудию и пританцовывала, махая рукой Люку. Люк! Джона помрачнел. Постарался сразу об этом забыть или хотя бы загнать неприятные мысли в дальний уголок сознания.

– И моя квартира расположена на равном расстоянии от них, – продолжила она.

– В Швейцарии?

Она рассмеялась и, подперев рукой подбородок, сказала:

– Быть «Швейцарией» утомительно, даже если располагаться посередине между мной, тобой и якобы не твоей собакой. Я только здесь поняла, как устала быть такой равноудаленной «Швейцарией» в Америке. Знаешь, чем моя мать занимается в эти самые минуты? Устраивает вечеринку по поводу десятилетия своего развода. На крыше манхэттенского небоскреба, больше сотни гостей. А вчера похвасталась, что наняла известного комика для пародирования моего отца, которого даже не пригласила.

Официант принес ей вина, и она обхватила пальцами бокал, словно кубок с живой водой.

– Сомнительное представление, не правда ли? И она воображает, что я жажду ей помочь. Будто я не хочу поддерживать никаких отношений с отцом.

Она заморгала, и по ее щекам скатились две слезы. А когда тряхнула головой, словно сбросила маску, за которой скрывалась истинная Эйвери. Девушка, старающаяся вести себя достойно вопреки обстоятельствам.

Это очень его тронуло.

Поведя плечами и чуть надув свои очаровательные губки, она робко на него посмотрела.

Он открыл рот, чтобы сказать… что-то, но не успел. С рычанием поднялся Халл, избавив его от ответа. Через секунду подлетел официант. Повар раскрошил для пса ромштекс. А Эйвери и Джона получили мясо в проперченном грибном соусе.

Когда официант удалился, Джона спросил:

– Знаешь, что «Швейцарии» теперь следует сделать?

– Что? – переспросила она и положила на колени салфетку. Ее рука слегка дрожала.

– Поесть. – И он поддел вилкой кусок ромштекса.

Она улыбнулась по-новому: мягко, доброжелательно, с симпатией. А Джона вздохнул с облегчением. Хотя бы уходить через минуту-другую ему не надо.

В очередной раз эта девушка спутала все его карты, и ради нее он был готов на все.

– Какие планы на вечер? – поинтересовался Джона, когда они шли от ресторана по дорожке между пальмами, огибавшими отели.

– Наверное, вернусь в «Тропикану». Найду Клаудию. Посижу с ней, а то мы и двух минут не поболтали.

– Как у них в отеле дела? – Еще один никчемный вопрос. Просто надо было ее задержать. Любым способом. Он снова терял голову, его тянуло к ней, словно магнитом.

– Отлично. Я думаю. Но она так занята своим отелем, что даже с тобой я провела больше времени, чем с ней.

Она покраснела, осознав сказанное. А по нему вдруг прокаталась волна тепла. Она провела больше времени с ним. А не с Люком. То есть между ними ничего не было. Пока.

– Хорошая идея, – рыкнул он и слегка обнял ее, словно защищая от компании развязных тинейджеров, направлявшихся в Панч-отель.

Джона не убрал руку и когда они зашагали дальше. И не встретил недовольства.

На развилке – одна дорожка вела к «Тропикане», а другая к пляжу – она повернулась к нему, и его рука естественным образом опустилась ей на талию.

Так нельзя, говорил он себе, ни в коем случае нельзя. И одновременно чувствовал, что можно. Его рука лежала на ее талии. Он вдыхал ее запах. В ее волшебных глазах отражались краски окружающего их земного рая.

Она еле слышно промолвила:

– Спасибо за обед и за приятную компанию.

Лучик солнца пробился через пальмовые листья, упал на ее светлые волосы и пульсирующую жилку на шее. Он чувствовал ладонью тепло ее тела под тонкой тканью. Она льнула к нему, сама того не осознавая. А он едва не терял рассудок.

– Даже если это была не та компания, которой ты хотела?

В ее глазах вспыхнули молнии. Щеки зарумянились. Она не успела отстраниться, как он обнял ее второй рукой. И притянул к себе на дюйм. На два. Пока их бедра не соприкоснулись. Она прерывисто дышала, а ее верхние зубы прикусили нижнюю губу.

Он поднял руку и провел большим пальцем по ее щеке, коснулся порозовевшей кожи.

– Люк – болван, – сказал Джона так резко, что у него заболело горло.

У нее расширились глаза, но возражать она не стала. Потом они расширились еще сильнее, когда она подняла руки к его груди.

– Ты поэтому со мной обедал? Он не смог прийти и послал тебя, чтобы смягчить удар?

– Черт, ничего подобного, – рявкнул Джона. – Никому я не прислуживаю. А Люк – хороший парень. Только иногда дальше своего носа не видит.

Что он несет? Хочет подтолкнуть ее к Люку? Нет. Намерен узнать, в чем убеждена она. А сам вполне уверен в своем желании ее поцеловать. Почувствовать вкус ее губ. Черт, ему хотелось перекинуть ее через плечо, отнести обратно в бухту и мять, пока она не прокричит его имя.

– Он твой друг. – Ее пальцы ровно лежали на его груди. Сердце Джоны, казалось, вот-вот разорвется.

– Что дает мне право кое-что ему высказать. Если Люку нравится зависать где-то, а не здесь, сейчас, с такой, как ты, девушкой, которая чувствует как ты, и пахнет как ты, и любит спорт так же сильно, как ты…

Она рассмеялась, а в ее потемневших глазах блеснули огоньки.

– Он даже не болван, – подытожил Джона. – Он упустил свой шанс.

Пальчики Эйвери пробежали по его груди. Он затаил дыхание, ожидая, что она их уберет. Но они схватили его рубашку, ногти царапнули кожу, послав жаркую волну прямо к его чреслам. Он двинулся к ней, а она шагнула назад и наконец уперлась спиной в белую оштукатуренную ограду под пальмами.

У него перехватило дыхание, он терял контроль над собой. И, не выпуская из рук Эйвери, прильнул губами к ее губам.

Он ждал сладости и ее искушенности – такая сказочная девушка не могла быть совершенно неопытной.

А чего он не ждал, так это взрыва всех своих чувств. Или страстного желания ее после того, как она запустила пальцы в его волосы, выгнулась и прижалась к его телу, дыша и двигаясь в такт с ним.

Без паузы и вздоха она просто ответила на его поцелуй, умопомрачительно и нежно. А он впился в нее, словно мечтал об этом моменте годы, столетия, вечность. Они забыли о времени и перевели дух, лишь когда он отпрянул и их губы разъединились.

К нему не сразу вернулось осознание происходящего. Наконец он почувствовал тепло от пробивающегося сквозь листья солнечного света, услышал шум прибоя, ощутил Эйвери, податливую и трепещущую в его руках.

В смятении чувств она подняла на него глаза. Никогда в жизни ее так не целовали. А его подхватило чувственной волной, и он еле сдерживался, чтобы не обнять Эйвери. Прижаться к ней лбом и жить лишь этими мгновениями. Забыть обо всем. И обо всех.

Черт, подумалось ему, реальность может ударить, как пятиосный грузовик.

Как легко и быстро все произошло! Он поцеловал ее. Эйвери Шоу. Подругу Клаудии. Люка… черт его знает, кем она ему приходилась? И о чем вообще этот болван думал.

Он вспомнил, как несладко ему пришлось когда-то. А потом он собрался с силами и вместо утлого катеришки для ловли крабов обзавелся флотилией судов. Эйвери словно угадала его мысли, отстранилась и скрестила руки на груди, будто ей вдруг стало холодно.

Тихим голосом она промолвила:

– Это было… неожиданно.

Только не для него. Она помогла ему вновь обрести себя – непокорного, шального, сроднившегося с морем и солнцем. Хотя он ничего ей об этом не сказал.

Он искоса на нее глянул:

– Что я могу подумать, когда ты на меня так смотришь?

– Как – так?

– Как олененок Бэмби, потерявший мать.

Ее глаза расширились.

–  Ты поцеловал меня, чтобы… развеселить?

–  А получилось?

Она окончательно пришла в себя, опустила руки, а ее глаза потемнели и сузились.

– Что ты навыдумывал? Мне, по-твоему, весело?

Она выглядела еще более желанной для поцелуя, ее волосы немного распушились, губы набухли, и он также замирал от вожделения. Вдобавок она смущалась. И казалась слегка уязвленной.

Но не до крайней степени. Поэтому он сказал:

– Я не так хорошо тебя знаю, чтобы говорить что следует.

Она отпрянула как от удара:

– Вау! Я давно знала, что ты упрямый сукин сын, Джона. Но до сегодняшнего дня не подозревала, что ты еще и трусишка.

И, не оглянувшись, зашагала прочь.

Почесав затылок, он проводил ее взглядом. А верный Халл по-прежнему смотрел на него преданными, как никогда, глазами. Ну что тут скажешь?!

– Отчасти она права. Я сукин сын.

Но трусом он не был. Конечно, не собирался бежать за ней вдогонку, чтобы это объяснить. После недавнего поцелуя он даже почитал себя за героя. В прошедшие дни задавался вопросом, почему ему следует держаться от нее подальше. Подумывал отказаться от встреч с ней. Но все его планы рухнули, как только она затрепетала в его руках.

Он давно решил провести остаток дней в Лунной бухте, хотя в душе был бродягой. Дух странствий жил у него в крови. Перешел от легкомысленной матери. От моряка отца. По сути, он был предоставлен себе с десятилетнего возраста. Сам ходил в школу. Готовил себе еду. Катался на роликах. Занимался серфингом. Ничто не привязывало его ни к чему, ни к какому месту. Он все выбирал сам.

Когда в их городок приехала Рейч, ему было двадцать три, он жил отшельником в отцовском доме на краю поселка. А она была доморощенным философом, вырвалась из Сиднея отдохнуть недельку, и он изо всех сил старался ее покорить. Как бы он ни прозябал до того – завоевать эту женщину означало доказать себе и миру, что его образ жизни был лучшим на земле.

Она сошлась с ним через три дня и оставалась почти год.

Но все больше уставала.

И уехала, оставив его в беспредельной тоске и печали. Он бродил по дому, как птица со сломанными крыльями.

После катастрофического вояжа в Сидней, с его шумом, смогом и толпами народа, Джона поставил себя в жесткие рамки. Решил вкалывать, как его отец.

Пусть ему не хватало времени для возврата к прежней жизни – с ее солнцем, морем и голубым небом, – но он понимал, что она наполнена другим. Больше того, чувствовал свое возрождение.

И не хотел рисковать этой новизной ради кого-то или чего-то. Даже ради девушки, которую ему безумно хотелось поцеловать.

Эйвери так распереживалась, что не помнила, как добралась до отеля. Тем не менее вскоре она процокала по белым ступенькам и вошла в фойе.

Всего несколько дней назад она гордилась своей способностью сказать мужчине «нет», словно благодаря опыту таких отказов сумеет когда-нибудь поставить на место и своих родителей. Однако ее ждало фиаско. Одно прикосновение, один пристальный взгляд – и она влюбилась по уши.

Она тронула пальцами набухшие губы, понимая, что между способностью сказать «нет» и желанием сказать «да» огромная разница, но не могла рассуждать логически, все еще ощущая объятия этих больших сильных рук, стук его сердца у своей груди, его губы припавший к ее губам.

На Эйвери вдруг навалилась усталость, она замедлила шаг и ткнулась лбом в холодный искусственный мрамор колонны. Второй удар привел ее в чувство.

– Эйвери!

Она вздрогнула, потерла ушиб на лбу, повернулась и увидела Люка Харгривса. Он шел к ней в элегантном костюме, размашистой походкой, навесив на лицо привычную лучезарную улыбку. Очевидно, всем этим намеревался сразить ее наповал, однако на сей раз тщетно.

Она без всякой задней мысли пригласила его пообедать. Просто обсудить новости. И ничего больше. Его показная респектабельность и деланое радушие вызывали у нее желание послать его подальше. Хотя, может, это был знак. Что ей надо вести свою игру.

– Люк! – Она вытянула губы в воздушном поцелуе.

– Выглядишь на миллион баксов. – Он осмотрел ее снизу доверху, отчего она почувствовала себя… хорошо одетой. Если бы ее так оглядел Джона, она бы показалась себе раздетой. – Вроде мы сегодня собирались пообедать.

Да, еще как собирались.

– Не беспокойся! Я случайно встретила Джону. – Черт! – Он подсел ко мне, и мы поели.

– Ну и как?

– Что – как?

– Стейк.

– О, стейк был великолепный. Нежное мясо. Вкусное. – Господи, забери меня отсюда немедленно, куда угодно. – При случае обязательно попробуй.

Кивнув в знак согласия, Люк провел рукой по волосам, отчего они симпатично взъерошились. Но даже это не вызвало у нее желания к нему прикоснуться. Тогда как всякий раз, когда то же делал Джона, ее неудержимо тянуло его погладить.

– Слушай! А что ты сейчас будешь делать? – спросил он.

Изо всех сил стараюсь унять дрожь в коленках после лишившего меня чувств поцелуя твоего приятеля. А ты что думал?

Он посмотрел на часы и слегка нахмурился:

– Вот чудо – у меня сейчас есть немного свободного времени. Можем выпить кофе.

– Нет, – ответила она более сурово, чем хотела. Но Эйвери – это Шоу. А обладатели фамилии Шоу никогда не сдаются. Взять хоть ее мать! И Эйвери лишь улыбнулась. – У меня встреча. Сегодня вечером. Интересный междусобойчик. – Может, и правда наклюнется что-то занятное.

– Отлично. – Он улыбнулся. – Увидимся еще. – И он наклеил на лицо приветливую улыбку. Эйвери и бровью не повела. В ее душе правда ничего не шелохнулось.

Она позволила ему чмокнуть себя в щеку и неожиданно дружески похлопала по руке. После этого он удалился, как всегда, деловитой походкой. В отличие от Джоны, вокруг которого, даже если он куда-то спешил, царила атмосфера неспешности и безалаберности.

Эйвери вздохнула, ей не хотелось забивать себе голову такими мыслями. Она огляделась и поймала взгляд юной Айсис за стойкой регистрации. Девушка вопросительно подняла брови.

Если бы она знала все! – подумалось Эйвери. Однако юная особа лишь зевнула. А Эйвери поднялась к себе в номер, легла в кровать и впервые с детских лет провалилась в сладкий безмятежный сон. После несостоявшегося свидания с одним мужчиной и остальных перипетий прошедшего дня силы ее иссякли. Однако ее губы помнили поцелуй другого мужчины.