Текст книги "Повторный брак"

Автор книги: Элла Уорнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глэдис прикрыла глаза, глубоко вздохнула, а потом быстро, но твердо проговорила, зная, что разрушает все надежды и ожидания Майка:

– Я не выйду за тебя замуж, Майк. Не уверена, что вообще когда-либо выйду замуж. Возможно, я для этого просто не создана.

– Но это же абсурд, Глэдис. Я понимаю, тебя расстроило все это, однако…

– Ничего меня не расстроило. Я просто решилась. Мне жаль, что ты даром тратил на меня время, Майк, но, увидев сегодня Дэйва, я поняла все. Мне слишком во многом надо разобраться, прежде чем я отважусь снова вступить в брак. Если отважусь вообще.

По дороге к дому говорил практически только Майк. Он приводил самые разные аргументы, но ни один из них не оказал никакого действия на Глэдис. Более того, чем дольше он разглагольствовал, тем яснее Глэдис понимала, что он не любит ее. Просто в ее лице он мог заполучить достойную и подходящую жену. Вот и все. А сейчас она была для него еще более привлекательной, ибо становилась обладательницей обещанных двух миллионов.

Когда машина остановилась у дома, Глэдис повернулась к Майку и подвела финальную черту под всеми его надеждами на их будущую супружескую жизнь:

– Полагаю, лучше всего тебе расторгнуть со мной контракт, Майк. Я больше не стану работать в твоей школе. Так будет лучше для нас обоих. Ты наверняка и сам понимаешь это. И чем скорее я уйду, тем лучше.

– Тебе будет нелегко найти новую работу, – предупредил он, все еще рассчитывая, что она передумает.

– Это мои проблемы. Спасибо, что довез меня. – Глэдис все-таки решила смягчить удар и принять всю вину за разрыв на себя: – Мне очень жаль, что я причинила тебе боль, но из нашего супружества все равно ничего хорошего не вышло бы, Майк, – ни для тебя, ни для меня. Ты будешь гораздо счастливее с другой женщиной, и лучше бы тебе жениться на той, которая прежде не была замужем.

– Глэдис…

Их взгляды встретились. Майк смотрел умоляюще, словно хотел напомнить, что ведь и хорошее же между ними было.

– Пожалуйста, подумай еще раз. Может, ты поторопилась, может, ты просто находишься под впечатлением момента?

– Нет, я решила, Майк, – мягко проговорила Глэдис.

Его лицо застыло, на нем отразилась горечь поражения.

– Ты возвращаешься к Дэйву Флэвину? Скажи, это так?

– Я не знаю, – печально покачала головой Глэдис. Если она оскорбила Дэйва, не поверив, что он ей вовсе не изменял, захочет ли он, чтобы она вернулась к нему? – Сейчас я чувствую себя более одинокой, чем когда-либо.

– Но тебе совсем не нужно оставаться в одиночестве!

– Мне очень жаль, Майк. – Глэдис посмотрела на него с грустной решимостью; все равно из этого разговора ничего путного не выйдет. – Поверь, мне действительно очень жаль. Но, если мы сейчас разорвем отношения, так будет лучше и для меня, и для тебя самого.

– Пусть будет так, – устало согласился Майк.

– Спасибо. – Она потянулась к нему и осторожно пожала его руку. – Прощай, Майк.

Майк не отрываясь смотрел прямо перед собой; казалось, он не услышал даже последних слов или попросту был не в силах ответить, представляя, как все его блестящие планы рассыпаются в пыль. Чувствуя острую боль вины, Глэдис быстро открыла дверцу машины и вышла, больше не проронив ни слова. Майк совершил ошибку, поставив так много на нее. Она совершила ошибку, посчитав, что сможет стать его женой. Захлопнув за собой дверцу, Глэдис словно исправила обе ошибки.

В то же мгновение, как Майк отъехал от дома, дверь открылась: похоже, Софи Ньюмен следила за улицей, ожидая либо Глэдис, либо Майка, либо их обоих вместе.

Молодая женщина медленно пошла к подъезду, сознавая, что ее трехлетнее перемирие с матерью завершено. Эта ночь должна была стать поворотным пунктом в ее судьбе. Это конец всех и всяческих отношений с Майком, конец ее работы в школе – и начало совершенно новой и абсолютно независимой жизни.

– Кто привез тебя домой, Глэдис? – резко спросила Софи.

– Вызванный тобой рыцарь в сверкающих доспехах, – ядовито ответила Глэдис.

– О Господи! Этого-то я и боялась, – в голосе матери слышалась боль. – Наверное, он застал тебя с Дэйвом Флэвином.

Глэдис помедлила минуту, стоя в дверях лицом к лицу с матерью. Когда она заговорила, ее серые глаза были холодны как лед:

– Нет. Не застал. Но Майк действительно ворвался в дом Дэйва Флэвина прямо-таки вне себя от подозрений, которые ты вбила ему в голову. Надеюсь, ты удовлетворена тем, что доставила мне несколько неприятных минут, мама.

С этими словами она прошла в комнату и направилась прямо к телефону.

За ее спиной Софи с силой захлопнула дверь.

– Я созвонилась с Майком прежде, чем ты соизволила сообщить, где находишься, Глэдис! – воскликнула она. Голос ее зазвучал увереннее – она явно желала оправдаться перед дочерью. – Что, по-твоему, мне оставалось делать? Оставить тебя в лапах Дэйва Флэвина?

– Я не ребенок, мама, – спокойно отчеканила Глэдис, решив сразу все расставить на свои места. – И позволь сказать, что в лапах Дэйва я чувствую себя в значительно большей безопасности, нежели в твоих.

Мать замерла, потрясенная этим заявлением.

– Как ты можешь такое говорить? Он же…

– Его гораздо больше заботит мое доброе имя, чем тебя, – с горечью оборвала ее Глэдис. – Ты поставила меня в самое унизительное и оскорбительное положение, в какое только мать может поставить собственную дочь. А помог мне из него выбраться именно Дэйв. Дэйв, который развеял все подозрения Майка. И знаешь, мама, почему он это сделал? – Вопрос был риторическим, Глэдис не стала ждать ответа. – Он поступил так, чтобы у меня осталась свобода выбора, чтобы я сама могла решить, как мне жить дальше. Он избавил меня от тех неприятностей, в которые ввергла меня ты. Он дал мне возможность и дальше поддерживать отношения с Майком, если я того пожелаю, словно ничего и не произошло. Он отмыл меня от грязи, в которую ты меня спихнула. Вот что сделал Дэйв Флэвин. И не смей оскорблять его! Никогда, слышишь?!

Пока Софи пыталась оправиться от шока, вызванного ее словами, Глэдис уверенно шагнула к телефонному столику, сняла трубку, набрала номер и заказала такси.

Это снова привело мать в состояние боевой готовности.

– Нет, ты не вернешься к нему! – ядовито заявила она.

– Сегодня – да, не вернусь. Хотя, может, в будущем это произойдет. Я просто порвала с Майком. – Глэдис решительно посмотрела на мать. – И я не хочу сейчас оставаться в одном доме с тобой, иначе не сдержусь и наговорю тебе вещей, о которых потом пожалею.

Она набрала номер Ширли Картер, ее подруга и коллега подошла почти мгновенно.

– Привет! Это Глэдис. Знаю, что сейчас поздно. Однако не могла бы я приехать и переночевать у тебя – или это неудобно?

– Конечно приезжай, – поспешно отозвалась Ширли. – Мне так одиноко и тоскливо, я буду страшно рада тебя видеть!

– Замечательно. Буду через полчаса, Ширли. Она собралась за каких-нибудь десять минут.

Мать прошла за ней в спальню и осталась стоять в дверях, с растущей тревогой наблюдая за лихорадочной активностью дочери.

– Для того чтобы просто провести ночь у подруги, тебе вовсе не нужно столько вещей, Глэдис, – робко заметила она.

– Не знаю, сколько мне придется искать квартиру, но как только я ее найду и сниму, то немедленно приеду за остальным.

– Глэдис, пожалуйста… Нам надо поговорить.

– Ты зашла слишком далеко, мама.

– Я не хотела причинить вреда ни тебе, ни Майку, – почти закричала Софи; на этот раз в ее голосе прозвучала искренняя боль. – Я пыталась связаться с ним после твоего звонка, но он уже уехал из гостиницы. Неужели ты не можешь помириться с ним, Глэдис?

– Не могу, – с горечью сказала дочь. – Тебя никогда не интересовало, чего я хочу, а чего нет, верно, мама? Только твои решения всегда были правильными, только они имели значение.

– Я всегда желала тебе добра, Глэдис.

– Вернее того, что ты считала добром. И пожалуйста, не говори больше ничего, мама. Я не хочу ненавидеть тебя больше, чем уже ненавижу сейчас.

Мать побледнела и медленно опустилась на край кровати. Глэдис на мгновение остановилась, побоявшись, что с ней случится сердечный приступ. Нет, доктора сообщили, что новый сердечный клапан работает нормально и причин для беспокойства нет. Кроме того, потрясение было необходимо, чтобы мать наконец здраво оценила их отношения. Глэдис отбросила сомнения и решительно направилась в ванную комнату собрать туалетные принадлежности.

Когда она вернулась в спальню, мать все еще сидела на постели в прежней позе, только лицо немного порозовело. Быстро пришла в себя, со злорадством подумала Глэдис. Она освободила в чемодане место для туалетных принадлежностей, уложила их и закрыла крышку.

– Я очень сожалею, Глэдис, – тихо и печально проговорила Софи Ньюмен.

– Что, правда, мама? – насмешливо протянула Глэдис; воспоминания обо всех бедах и неприятностях, которые она пережила по вине матери, потушили в сердце даже крохотную искру сострадания. – А тебе не было жаль, когда я по твоей вине лишилась настоящей свадьбы – такой же чудесной, как у Вивьен? Тебе не было жаль, когда ты отвернулась от меня, потому что я вышла замуж за человека, которого любила? Тебе, может, было жаль меня, когда я вернулась домой с сердцем, истекающим кровью? Ты только оскорбляла меня и читала нотации, но ни разу не помогла.

– Он был не тем человеком, который тебе нужен, – последовал вполне предсказуемый ответ.

– Я любила его. Я никогда не полюблю ни одного мужчину так, как любила Дэйва Флэвина. Наверное, ни с кем в жизни я больше не буду так счастлива, как с ним. Печально, что ты не понимаешь этого, мама. Мои чувства никогда не волновали тебя настолько, чтобы ты попыталась понять.

– Неправда! – возразила мать. – Только его влияние, только оно разлучило нас. Этот человек встал между нами…

Глэдис покачала головой.

– Все должно было быть по-твоему или совсем не быть. Ну что ж, теперь я стану жить своим умом. И так будет всегда. И если ты хочешь остаться хоть сколько-нибудь близким мне человеком, лучше тебе принять это как должное.

– Это вредит моему здоровью. Я могу умереть, – дрожащим голосом проговорила мать. – Как ты можешь меня оставить в таком положении?

– Позвони Вивьен!

Глэдис взяла чемодан, вышла из комнаты и проследовала по коридору на улицу. На глазах у нее выступили слезы, она почти не видела дороги. Глупо вот так сломаться сейчас, твердила она себе. Не то чтобы ей не хватало сил или решимости – просто она почувствовала себя страшно одинокой, внезапно лишившись всего, что хоть как-то заполняло ее жизнь в эти три года. Сейчас она действительно не знала, хочет ли снова соединить свою судьбу с Дэйвом. И хочет ли он быть с ней. Желание – одно, доверие и преданность – совсем другое. Можно ли снова связать эту разорванную нить?

Рядом с ней затормозила машина. Разглядев сквозь слезы светящийся знак на крыше, Глэдис поняла, что это такси. Как нельзя вовремя! Она рухнула на заднее сиденье и отправилась в свою последнюю за ночь поездку. По крайней мере, ее ждет человек, который выслушает и посочувствует ей, утешала себя Глэдис. Теперь нужно успокоиться и привести себя в порядок – не может же она появиться перед Ширли в таком виде…

Ширли Картер жила в пригороде. Восемь лет назад она пришла к выводу, что скорее всего ни один мужчина не войдет в ее жизнь и не вскружит ей голову, а потому решила устроиться так, как будет удобно ей, потратив все свои сбережения на маленький домик с террасой.

Поначалу он состоял из двух спален, гостиной, кухоньки, ванной комнаты и небольшой прихожей. Ширли превратила вторую спальню в собственную музыкальную студию, но для приятелей, остающихся на ночь, там был поставлен диван. Глэдис частенько гостила у Ширли в прежние времена и была уверена, что ей и сегодня будут рады.

Встретившая ее на пороге Ширли была одета в длинную и очень свободную ночную рубашку темно-синего цвета. Как и все, что носила Ширли, рубашка отличалась отменным качеством, но ничего изящного в ней не было – просто теплая и удобная вещь. Ширли давно уже махнула рукой на свою внешность, решив, что рыжие волосы – это ужасно, веснушки – еще хуже и что, кроме всего прочего, в ней нет изюминки, словом, совсем ничего, что могло бы привлечь к ней внимание мужчин. Потому Ширли считала излишним как-то подчеркивать свою, женственность.

Когда подруга увидела чемодан Глэдис, ее яркие миндалевидные глаза загорелись неподдельным интересом.

– Я уеду завтра, – пояснила Глэдис. – Мы с матерью пришли к выводу, что наши жизненные пути расходятся.

– А! Семейные неурядицы! У меня есть кое-какое лекарство от подобных огорчений, – с энтузиазмом заверила ее Ширли. – Ты можешь поведать мне о своих неприятностях за чаем с французскими пирожными. Я их накупила целую кучу, просто не смогла устоять – поддалась искушению!

– Нет, Ширли. Прости, но это не для меня. Мой желудок просто не выдержит сейчас пирожных. Но от чашечки кофе я бы не отказалась.

– А как насчет стаканчика ирландского виски? Похоже, он-то тебе не повредит.

– Ты не ошиблась, – мрачновато подтвердила Глэдис.

– Тогда брось куда-нибудь свой чемодан и пойдем в комнату. Сейчас я принесу лекарство от всех напастей.

Несмотря на то, что Ширли старалась казаться жизнерадостной, она была явно потрясена разрывом Глэдис с Майком. Ей Майк Лемон тоже казался идеалом мужчины.

Глэдис не стала упоминать о Дэйве. Эта тема была слишком личной, чтобы обсуждать ее даже с лучшей подругой. Однако Ширли сама пришла к выводу, что супружество и развод были для Глэдис чересчур сильным эмоциональным и психологическим потрясением, чтобы та могла выйти замуж за Майка. Ширли читала о таких проблемах и была способна понять, что они могут отбить у человека малейшее желание снова связать себя какими-либо узами.

Глэдис сдержанно улыбнулась. Ширли читала все, что только можно прочесть о реальной жизни. Чтение заменяло ей саму жизнь. Ширли, очень стеснительная, с трудом сходилась с новыми людьми и была чрезвычайно не уверена в себе, кроме тех случаев, когда вела музыкальные занятия. Одаренный преподаватель, она была способна просто заворожить класс и увлечь его своим неиссякаемым энтузиазмом и любовью к предмету, но в гостях или на вечеринках предпочитала сидеть где-нибудь в углу, как будто только и мечтала о том, чтобы никто не подошел и не заговорил с ней.

Если бы Глэдис в свое время не приложила массу усилий к тому, чтобы вытащить Ширли из ее раковины, они бы так и остались только сослуживицами. Первым, что заинтересовало Глэдис в молчаливой и тихой Ширли, были насмешливые искорки, вспыхивавшие иногда в ее глазах. Глэдис заподозрила, что маленькая «серая мышка» много умнее и проницательнее, чем кажется на первый взгляд. Потому-то ей и захотелось как-то расшевелить Ширли, чтобы узнать ее поближе. С этого началась их дружба. Хотя во многом они оказались людьми абсолютно разными, умение находить в жизни забавные стороны немало способствовало их общению.

– Жаль, что ты уходишь из школы. Мне теперь и словом-то перекинуться будет не с кем, не говоря уж о том, чтобы поболтать, – с сожалением заметила Ширли. – Но ты, наверное, все-таки права: тебе было бы теперь тяжело работать у нас. Ты собираешься подыскать себе новое место?

В ее глазах читались искренняя тревога и озабоченность делами подруги.

Глэдис пожала плечами.

– Я оставлю заявку в отделе образования. Буду следить за предложениями частных школ. А пока попытаюсь найти какой-нибудь способ подработать.

Ширли нахмурилась.

– Это будет нелегко, Глэдис. Из-за сокращений все просто зубами держаться за свои места.

– Что-нибудь подыщу.

Может быть, новое занятие тоже пойдет ей на пользу, подумала Глэдис, решив, что завтра же непременно просмотрит раздел объявлений о приеме на работу в газетах. Почему одна должна оставаться учительницей? Она свободна и может делать все, что захочет, – у нее больше нет обязательств ни перед кем, кроме себя самой.

– Что ж, пока ты не устроилась, почему бы тебе не пожить у меня? – с энтузиазмом предложила Ширли. – Если уж ты решилась уехать от матери, то не торопись пока снимать квартиру. Ты же, в конце концов, можешь найти работу и на другом конце города, и тебе будет неудобно добираться туда… Пожалуй, сначала нужно уладить вопрос с работой.

Идея была достаточно трезвой, но Глэдис вовсе не хотела обременять подругу. Маленький домик Ширли был частью ее самой, весь заставленный безделушками, которые Ширли привозила из своих путешествий уже несколько лет, и такой загроможденный, что Глэдис начинала бояться приступов клаустрофобии. Если она останется у подруги достаточно надолго, наверняка наступит момент, когда ей захочется изложить Ширли свое мнение о том, как должен выглядеть дом. Она начнет давать советы, делать замечания – вряд ли это понравится хозяйке.

Однако переночевать здесь можно было спокойно. Главное – не остаться у Ширли надолго: это создало бы серьезные неудобства для них обеих. К тому же Глэдис хотелось жить самой по себе.

Встреча с Дэйвом дала ей возможность понять: порвав с ним и постаравшись забыть о годах, проведенных вместе, она словно потеряла самое себя. Глэдис необходимо было выбраться из защитного кокона, который она сплела за эти три года, и встретиться с миром лицом к лицу. Стать свободной, независимой и только тогда снова с Дэйвом подумать о продолжении их совместной жизни. Если, конечно, прежде он сам не попытается связаться с ней.

– Это очень мило с твоей стороны, Ширли, но…

– Ну, пожалуйста, останься, – настойчиво попросила Ширли и, к изумлению Глэдис, вдруг залилась краской. – Мне действительно очень нужна твоя помощь.

Ширли выглядела почти несчастной и смотрела на подругу с такой мольбой, что та сразу же встревожилась:

– Конечно же, я помогу тебе, Ширли. Расскажи мне, что произошло.

– Ну… Я говорила тебе, что собираюсь это сделать… и сегодня утром наконец сделала.

– Сделала, что?

В глазах Ширли читались страшная неуверенность и растерянность.

– Я ходила в «Мэтчмэйкерз Инкорпорейтед», – смущенно призналась она. – В то агентство знакомств, о котором я тебе говорила.

Глэдис чуть не застонала. Неужели ее теперь будет постоянно преследовать эта фирма, которую, как ей казалось, она выдумала?

– Мне пришлось заполнить массу анкет и ответить на сотню вопросов, – продолжала Ширли, – а еще они хотели снять меня на кинопленку. Но я отказалась – я так смутилась, понимаешь, это просто ужас какой-то. А когда я писала ответы, рассказывала про себя и все такое, я чувствовала себя… – она зябко передернула плечами, – почти голой.

Вот откуда взялись французские пирожные, отметила про себя Глэдис. И как только она раньше не поняла, в каком состоянии находится Ширли! Ведь знала же: любой эмоциональный всплеск вызывает у Ширли желание накупить чего-нибудь сладкого, сдобного и вкусного – от этого Ширли полнела, а проблемы с полнотой, в свою очередь, еще больше расстраивали ее и заставляли замыкаться в себе. Глэдис пыталась как-то разомкнуть этот порочный круг, но пока что без особых успехов.

– Не уверена, что смогу и дальше заниматься этим, – стенала Ширли. – Видимо, я зря туда пошла…

– Ну, не хочешь и не надо, – постаралась успокоить ее Глэдис. – Зачем насиловать себя?

– Но я уже заплатила деньги и… – Ширли состроила грустную гримасу, – разве у меня есть какие-то иные шансы, кроме этого? Мне уже тридцать четыре года, Глэдис. Я повидала мир. Я думала, что могу прожить всю жизнь старой девой, но тут представила, как это будет в старости: полное одиночество и – никого рядом… Может, они и найдут в своих списках кого-нибудь, похожего на меня. Какого-нибудь хорошего человека, которому не так много нужно…

– Может быть, и найдут, – согласилась Глэдис, хотя и подумала про себя, что «какой-нибудь хороший человек» в первую очередь должен будет вычистить весь этот дом и выбросить на свалку мусор, который Ширли собирала здесь многие годы. Интересно, а что за репутация у этого, будь он неладен, мистера Плонски?

– Как бы то ни было, для начала мистер Плонски устраивает обед для шестерых – трое мужчин и еще две женщины, кроме меня. Вечером, в следующую субботу. Он говорит, что постарался подобрать людей со сходными характерами.

– А где состоится этот обед? – с подозрением спросила Глэдис.

– В ресторане «Три короны». Все будет очень благопристойно. Я в любой момент могу удалиться, если их общество мне не подойдет.

– Звучит вполне разумно, – признала Глэдис.

– Да, конечно! – в голосе Ширли слышалось явное облегчение. – Я бы просто не могла встретиться с мужчиной один на один. По крайней мере не сразу. Я бы просто сгорела от смущения.

– Тогда в чем проблема?

– Да во мне же! – воскликнула Ширли чуть не плача. – Все проблемы всегда во мне самой! Я же непременно стану стесняться и молчать. Я знаю, так оно и будет. Мне нужна ты, Глэдис, чтобы как-то подготовить меня к этому обеду. И чтобы помочь мне выбрать какой-нибудь подходящий костюм. Ты всегда одеваешься так шикарно, так модно… я подумала… ну, знаешь, в дамских журналах иногда дают всякие советы, как изменить внешность, – новая прическа, косметика, туалеты… Если бы ты подсказала мне, с чего начать?..

– Ты это серьезно, Ширли? – поинтересовалась Глэдис.

Подруга кивнула. Ее глаза умоляли Глэдис о поддержке.

– Я хочу хорошо выглядеть – насколько это возможно, конечно. Только один раз. Знаю, я слишком много требую от тебя…

– Да что ты! Я с удовольствием помогу. Я останусь на неделю и сделаю все, что в моих силах, но, предупреждаю: изменить придется многое. Вот этот пучок, скажем, он действительно делает тебя похожей на старую деву, а ведь у тебя прекрасные волосы! От него, безусловно, придется отказаться.

– Как скажешь, – покорно согласилась Ширли.

– И от французских пирожных тоже, – безжалостно продолжала Глэдис. – Завтра мы отправимся по магазинам и купим еду для тех, кто хочет похудеть. Я посажу тебя на диету и заставлю делать гимнастику, а уж потом, когда твоя фигура придет в норму, мы подберем одежду. Договорились?

Ширли застонала:

– Неужели это и впрямь необходимо, Глэдис?

– Считай, что этот день – поворотный пункт в твоей судьбе, – твердо заявила Глэдис.

Почему бы и нет? Этот день, вернее, эта ночь могут стать поворотным пунктом для них обеих, подумалось Глэдис. И, помогая Ширли изменить ее жизнь, она, быть может, обретет новые силы, чтобы изменить себя.

– Наверное, ты права, – мрачно согласилась Ширли. – Я должна попытаться, может, это и есть мой шанс.

Она поднялась, расправила плечи, взяла со стола блюдо с французскими пирожными и, дойдя до кухни, высыпала их в мусорное ведро. Потом с усмешкой обернулась к Глэдис.

– Обещаю, что не стану вставать среди ночи и вытаскивать их оттуда.

Как оказалось, приготовления к первому свиданию Ширли еще больше сблизили подруг. Обе словно обрели цель в жизни, стали больше доверять друг другу. Следующие несколько дней позволили Глэдис убедиться, что она не зря откликнулась на предложение Ширли. Подруга не только помогла ей не чувствовать себя одинокой, она к тому же предоставила Глэдис возможность спокойно заниматься личными делами. Первый шаг пройден: Глэдис приняла решение. Но чтобы идти дальше, ей требовалось хорошенько поразмыслить и приложить массу усилий.

В понедельник утром явился посыльный, которого отправила к Ширли мать Глэдис. Глэдис расписалась в получении письма и, вскрыв конверт, обнаружила в нем подтверждение того, что ее контракт со школой расторгнут.

Поскольку ситуация сложилась непредвиденная, подумала Глэдис, Майк не мог быстрее оформить бумаги. Тем не менее он оказался достаточно любезен и даже присоединил к документу, свидетельствовавшему о ее уходе по собственному желанию, рекомендательное письмо, которое могло сослужить Глэдис хорошую службу, реши она опять заняться преподаванием. Вот только идея снова работать в школе вовсе ее не вдохновляла.

Однако никакой другой специальности у Глэдис просто не имелось. Она просматривала все газеты, пытаясь найти среди объявлений предложения, способные ее заинтересовать, но большинство нанимателей требовали от претендентов опыта работы, а его у Глэдис не было. К тому же в ее двадцать девять лет нелегко переучиваться. Неужели же так и придется всю жизнь проработать преподавателем английского языка и истории?

Глэдис как раз задумалась над этой безрадостной перспективой, когда на пороге дома Ширли появился второй посыльный. Поскольку прежде ей никогда не приходилось получать заказные письма, ситуация очень заинтересовала и даже развлекла молодую женщину.

Содержание второго конверта направило мысли Глэдис в совершенно иное русло: не веря своим глазам, она держала в руках чек на два миллиона долларов. Нет, чек был самым настоящим, это удостоверяла и подпись, поставленная на нем Дэйвом Флэвином; но Глэдис никак не могла поверить, что он на самом деле решился послать его.

К нему прилагалась краткая записка. Глэдис пришлось перечитать ее несколько раз – она мучительно пыталась осознать, что все это значит? И каково же тогда отношение к ней Дэйва?

«Все еще собираешься выйти замуж за Майка? Если да, то, надеюсь, я заслуживаю быть приглашенным на свадьбу. Ты так не думаешь?

Дэйв.»

Чек, безусловно, предназначался для них с Майком – на тот случай, если они все же поженятся. Дэйв, как и обещал, старался обеспечить ей счастливую жизнь. Но неужели он не понимал, что после происшедшего между ними в минувшую пятницу она просто не могла выйти за Майка? Неужели неверность действительно ничего не значила для Дэйва? Может быть, он полагал, что немного секса на стороне – это вовсе не страшно, покуда дело не выплыло наружу. Может, он полагал, что и та история с Джулией никак не повлияет на их супружеские отношения? Глэдис покачала головой. Она просто не способна принять такой образ мыслей. А коль скоро Дэйв снова заявил, что ни в чем не виноват в той истории с Джулией, Глэдис не знала что и думать.

Нагромождая ложь на ложь, меля языком перед Майком и полицейскими, Дэйв спасал ее хорошие отношения с женихом, после чего, разумеется, заслуживал приглашения на предполагаемую свадьбу, но это вовсе не значило, будто он хотел этой свадьбы. А вдруг таким образом он просто пытался выяснить, что в данный момент происходит между ней и Майком?

Полушутливый тон записки мог оказаться просто маской, защитой – на тот случай, если она снова отвернется от него. Возможно, Дэйв просто проверял, какие чувства теперь испытывает к нему Глэдис. Послать чек весьма в духе Дэйва – это вынуждало Глэдис ответить ему в той или иной форме. Он знал, что она вовсе не собирается принимать эти деньги. Или не знал?

Между ними всегда было столько ссор из-за денег, из-за того, как и на что их тратить… Дэйв воспитывался у приемных родителей, никогда не знал настоящей семьи и не жалел о том, чего не имел. Да и как ему было жалеть? Когда Глэдис вышла за него замуж, она практически лишилась семьи и потому старательно хотела создать собственную. Безумное увлечение мужа своими идеями – увлечение, в жертву которому приносилось все остальное, не могло не выводить ее из себя.

Что ж, подумала Глэдис, по крайней мере, ей удастся кое-что доказать в той сфере, в которой он казался себе корифеем: в денежной. А если Дэйв намерен узнать о том, что она решила касательно Майка, Глэдис вовсе не против сообщить ему об этом.

Она отыскала у Ширли листок бумаги, чистый конверт и с наслаждением разорвала чек на мелкие кусочки, чтобы Дэйв понял все окончательно. Немного дольше ей пришлось поразмыслить над текстом самой записки. В итоге у нее получилось следующее:

«Вместо приглашения на свадьбу могу предложить тебе только клочки твоего чека. Спасибо за то, что ты помог мне разобраться в себе, понять, что я никогда не выйду замуж за Майка, и дал мне возможность расстаться с ним без ссор и скандалов.

Глэдис.»

Запечатав конверт, Глэдис на мгновение задумалась, порвал ли Дэйв со Стефи, как она порвала с Майком.

Она некоторое время сомневалась, не отослать ли письмо с нарочным, но потом все-таки решила воспользоваться услугами обычной почты. При том, как сейчас шли дела, лишний день не имел значения, а записка Дэйва не давала сколько-нибудь явных надежд на примирение и воссоединение. Если это и было приглашение к продолжению отношений, то очень ненавязчивое.

Отправив ответ, Глэдис отвела Ширли к парикмахеру, что должно было стать первым шагом в создании нового имиджа ее подруги. Все долгие четыре часа, пока мастер работал над новой прической Ширли: обрезал тяжелые густые волосы до плеч и делал химическую завивку, Глэдис провела рядом с ней, успокаивая и поддерживая бедняжку.

Результат превзошел все ожидания. У Ширли действительно оказались роскошные волосы. Теперь они волнами обрамляли лицо, завиваясь у скул в небольшие кудряшки, и приобрели новый золотистый оттенок, словом, Ширли стала выглядеть по крайней мере на пять лет моложе. Она была так восхищена происшедшим с ней чудом, что весь день не упускала ни единого шанса полюбоваться на себя в зеркало.

– Не может быть, чтобы они такими и остались! – восклицала Ширли.

– Глупости говоришь! Я тебе покажу, как пользоваться феном, – пообещала Глэдис. – А пока ты не научишься справляться с этим сама, походишь раз в неделю в парикмахерскую, ничего с тобой не случится, не разоришься. Еще тебе нужно будет регулярно делать стрижку. По крайней мере раз в полтора месяца.

Весь следующий день они провели в косметическом кабинете, где Ширли объяснили, в какой цветовой гамме ей следует одеваться и какие тона косметики самым выгодным образом подчеркнут ее внешность. Косметолог показал, как накладывать тени и румяна, чтобы скрыть недостатки лица. Ширли дала выщипать себе брови – теперь они походили на две ровных дуги – но наотрез отказалась прокалывать уши, заявив, что с тем же успехом может носить и клипсы. Маникюр завершил революционные преобразования в ее внешности.

В среду утром Глэдис как раз заставляла Ширли подналечь на гимнастические упражнения, когда раздался звонок в дверь, прервавший их занятие. Глэдис открыла и оказалась лицом к лицу с очередным посыльным, протягивающим ей конверт. Разорвав его, она с удивлением обнаружила в нем другой, поменьше, розовый и пахнущий розой. Адрес на конверте был явно написан женской рукой. А она-то ожидала, что это очередное послание от Дэйва…

Она вскрыла конверт, сгорая от любопытства, вытащила розовый же листок и развернула. Выражение обеспокоенности и любопытства на ее лице сменилось улыбкой облегчения: она узнала почерк.

«Дорогая Глэдис!

Я подумал, что это письмо может постичь та же судьба, что и чек, если ты сразу догадаешься, что оно от меня. А потому я был вынужден прибегнуть к небольшой уловке. Ведь персонал конторы со мной во главе потратил по меньшей мере полчаса, чтобы подсчитать обрывки. Без сомнения, тебе будет приятно узнать, что их оказалось ровным счетом сто тридцать семь. Вероятно, пришлось постараться, чтобы разорвать чек на столь мелкие клочки. Результат просто потрясающий.

Глэдис едва не рассмеялась, но посерьезнела, начав читать вторую часть письма: