Текст книги "Его выбор"

Автор книги: Элла Уорнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

8

Им действительно повезло. Кто-то отменил бронь, и один номер оказался свободным до выходных. Целых три дня и три ночи в таком чудесном месте! Да о подобном можно только мечтать!

Катрин с наслаждением вдыхала благородные запахи старины. В холле повсюду стояли цветы, наверх вела широкая лестница красного дерева… И везде царил дух утонченности и аристократизма – высокие потолки, стены, обшитые деревянными панелями, под ногами мягкие ковры с изысканными орнаментами.

Они вошли в спальню. И тут тоже все радовало взгляд. Какая красота! Главное украшение комнаты – роскошная кровать под балдахином. Его желтая ткань превосходно гармонировала с мягкой цветастой обивкой изголовья, на пышной оборке белого стеганого одеяла повторялся тот же цветочный узор, и довершали картину прелестные желтые и белые подушки.

По обеим сторонам кровати– тумбочки на трех ножках, грациозные, в викторианском стиле. На них– высокие бронзовые лампы с желтыми абажурами. Напротив стоял комод с огромным зеркалом – отражение в нем как бы расширяло пространство и усиливало впечатление неповторимой роскоши и красоты.

Катрин повернулась к молчаливому спутнику, чтобы разделить с ним свою радость, но увидела только его спину. Хозяйка замка объясняла гостю, как разжечь огромный камин – за стеклянным экраном уже были сложены дрова. Мужчина слушал внимательно, потом наклонился к камину и довольно быстро разжег огонь.

Катрин подошла к окну. Возле него стоял элегантный шезлонг – приятно, должно быть, отдыхать здесь и наслаждаться ландшафтом: зеленой извилистой долиной, скалами цвета охры… Вдруг по спине у женщины пробежали мурашки. Эти отвесные скалы за пожухлыми эвкалиптами создают картину суровую, безжизненную и… безысходную. Катрин нахмурилась, недоумевая, откуда взялись такие мысли. Как глупо… Разве может неодушевленный камень вызывать подобные чувства?

Нет, нет, надо отогнать все неприятные мысли. И она с радостью откликнулась на предложение хозяйки осмотреть ванную комнату. Джеф стоял у камина и внимательно смотрел на пламя, словно хотел убедиться в том, что все им сделано правильно и огонь разгорается как положено, хотя не было никакой необходимости разжигать камин– в номере тепло и уютно. Ясно, человек все еще не справился с внутренним напряжением и потому старается занять себя каким-нибудь делом, пусть даже ненужным – лишь бы отвлечься.

Ванная оказалась такой же роскошной, как и все остальное. Стены выложены ослепительно белым кафелем, наверху, вдоль потолка, тянется сине-зеленый керамический бордюр. В сочетании с синими, зелеными и желтыми полотенцами цветовой эффект получался потрясающий. Пол душевой кабины был ярко-зеленый, цвета весенней листвы. И последний штрих – большая ванна с водой из минерального источника.

Гостья делала одобрительные замечания, хозяйка удовлетворенно кивала головой. Вскоре рассыльный принес чемоданы, а горничная вкатила столик, на котором стояли хрустальная ваза с клубникой и виноградом, бутылка шампанского в серебряном ведерке со льдом и два высоких, тонких бокала.

Наконец процедура устройства закончилась, и гости остались одни.

Джеф стоял спиной к огню, как будто хотел согреться. Выражение лица сдержанное, настороженное, неулыбчивое.

– Прекрасная комната, – в угоду женщине констатировал он.

Ждет, что ли, первого шага с ее стороны? Ведь именно она выбрала этот пансионат. Может быть, сделана ошибка, и человек всячески пытается скрыть свое неудовольствие? Или ведет себя так осторожно, опасаясь еще одного отказа?

Но ведь Томпсон сам предложил ей решить, куда ехать! Так или иначе, но согласился же с выбором. Значит, снова предстоит принимать самостоятельное решение. Раз человек говорил, что главное для него – она сама, то, надо понимать, место, дом, обстоятельства ничего не значат? И все-таки…

– Спасибо тебе за все, Джеф. – В голосе только нежность, только предупредительность. Она всей душой сопереживала ему и понимала, как мужчине сейчас трудно. Так долго ждал этой минуты и теперь просто не знает, что делать. Да, да, он сейчас в растерянности и боится – вдруг потом она возненавидит его за то, что он воспользовался ее беспамятством? Катрин казалось, что ей удалось прочитать тщательно спрятанные от нее мысли.

– Я хочу, чтобы ты стала счастлива со мной. – Слова произнесены так просто, что сердце замерло от предчувствия беды.

– Разве может быть иначе? Ведь ты даешь мне так много…

Горько видеть боль в его глазах. Женщина подошла близко-близко, положила руки на мужскую грудь. Боже, как бешено бьется сердце под ее ладонью!

– Джеф, пойми, я доверяю себе сегодняшней, а не той, которой была и которой, может быть, стану. Пусть даже я изменюсь, но сейчас хочу быть с тобой. Это дар моей любви, адресованный только тебе. Забудь прошлое. Думай только о настоящем. – Она наклонила к себе его голову и горячо поцеловала. Джеф обнял ее, привлек к себе, их губы слились в страстном поцелуе, возродившем поток желания.

Катрин чувствовала, как напрягается его тело, как вжимается в нее твердая мужская плоть. Внизу живота у нее сладко заныло. Женщина прерывисто вздохнула, жадно глотая воздух, переполненная неистовым желанием близости, и зажмурилась.

Ей мало только поцелуев, мало только объятий… Она терлась о его грудь, словно хотела проникнуть в него, раствориться, слиться с его телом. Руки Джефа скользнули ниже талии, прижали ее ближе к пульсирующему источнику его вожделения.

Он отпустил ее губы, чтобы перевести дыхание. Разгоряченная страстью женщина открыла глаза – светлые, горячие, как расплавленный янтарь, пылающие от нетерпения. В этот миг откуда-то из глубин души к ней пришло убеждение, что все между ними началось очень давно, началось, но скрывалось за дверью, которую заперла она сама. Катрин умирала от желания шагнуть за порог, достигнуть земли обетованной, покорить главную вершину единения между мужчиной и женщиной… Между ней и ее единственным мужчиной.

Она глядела в его глаза и видела, что и он сейчас всем сердцем понимает ее, читает мысли и радуется ее страсти, желанию быть с ним. Даже разожми он объятия, связь между ними все равно останется нерушимой – прочная, извечная, данная от природы. Пути назад нет. Впервые они поняли, как много значат друг для друга.

Джеф расстегнул пуговицу на ее блузке.

– Сними сначала свою рубашку, я хочу прикасаться к тебе, – прошептала она.

Джеф засмеялся. Это был смех счастья. Сердце ее переполнилось любовью и забилось быстрее. Кончиками пальцев, еле касаясь, женщина провела по его шее, по широким плечам, по сильным мускулистым рукам. Господи, как он великолепно сложен… Ее мужчина, ее возлюбленный! Об этом думалось со странным, глубоким удовлетворением. Только теперь стало понятно, что это такое – главный инстинкт, соединяющий мужчину и женщину.

Джеф снял с нее блузку, расстегнул лифчик, восхищенный и завороженный ее чувственной женственностью, ладонями коснулся груди. Соски напряглись и затвердели. Мужчина глубоко вздохнул и поднял глаза. В них было столько нежности, что у Катрин перехватило дыхание.

– Никогда и ни с кем я не чувствовал такого, – тихо сказал он, наклонился и поцеловал ее грудь. Женщина замерла. Его губы дарили ей невыразимое наслаждение, и в глубине ее лона словно открывался сильный и чистый источник любви. Прижимая к себе его голову, Катрин страстно желала лишь одного – пусть чудо никогда не кончится.

Но он выскользнул из ее рук, наклонился ниже, поцеловал живот, освободил ее от остатков одежды. Она растворялась в наслаждении, его теплые губы и язык касались ее обнаженного тела, нежные руки скользили по бедрам…

Но вот он поднялся, и женщина потянулась к нему. Ее руки торопились обнажить мужское тело. Губы спешили за руками. Только бы он понял, как она ценит и любит его, как он дорог ей… Она освободила Джефа от одежды, его тело вздрагивало от ее прикосновений.

Он повторял ее имя, и она радовалась, что нужна ему, что может подарить человеку наслаждение. Женские пальцы пробежали по могучим мускулам мужских бедер, ощущая, как они напрягаются.

Джеф подхватил ее на руки, прижал к себе, отнес на кровать, покрывая поцелуями. Откинув одеяло, положил на гладкие, прохладные простыни и наклонился над ней. Неожиданно что-то остановило его. Ах, это… Ясно, он вспомнил о мерах предосторожности.

– Катрин…

– Забудь обо всем, Джеф, – сказала женщина, стремясь завершить прелюдию, чтобы соединиться с ним навсегда – плоть с плотью, жизнь с жизнью.

– Хорошо… – выдохнул он, принимая невысказанные доводы, теряя контроль над собой, сгорая в пламени первобытного желания обладать.

Он вошел глубоко в нее, она обхватила ногами его бедра, двигаясь вместе с ним в ритме, переполняющем душу и тело, нетерпеливо стремясь к завершению, которое, словно печать, скрепляет глубокую связь между любящими. О чем думала? Да ни о чем! Лишь тонула в волнах беспредельного наслаждения, горячего, как расплавленная лава.

Катрин слышала неразборчивую речь, чувствовала бешеное напряжение мужской плоти, пульсирующей внутри нее и разливающей волны жара, которые смешивались с ее собственным жаром, приближая миг сладостного завершения. Руки любимого обнимали ее, прижимали к себе. Ослепленный страстью, Джеф ласкал ее, целовал, завоевывая прелестное тело, словно приветствуя благословенное знание: теперь эта женщина принадлежит ему – вся целиком. А он принадлежит ей…

Катрин отдыхала в его объятиях, наслаждаясь живым, спокойным теплом их близости. Как это прекрасно – ощущать свою предназначенность друг другу, чувствовать правильность принятого решения: отбросить прошлое и принять будущее, тесно связанное с Джефом. С этим человеком все будет хорошо.

Разговаривать ей не хотелось. Вокруг царила прекрасная, мирная тишина, гармония, которую невозможно выразить словами. Женщина чуть шевельнулась, чтобы высвободить ногу. Джеф тут же отреагировал и стал устраивать ее поудобнее – подложил под голову подушки, укрыл одеялом.

Он смотрел на любимую с нежностью. Та улыбнулась в ответ и провела ладонью по его щеке. Интересно, как действуют на него ее прикосновения? Так же сильны его чувства, как и ее?

– Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь? – спросила она.

– Я счастлив. – Широкая улыбка подтвердила сказанное. – Мне хочется петь от счастья.

Легкий смех удовлетворения был отзывом на эти слова.

– Ну так и пой, дорогой. Мы заслужили право делать все, что захотим.

– И чего же тебе хочется?

Как это похоже на него – в первую очередь думает о ней, о ее желаниях. Катрин задумалась на минутку: что бы такое сделать для его удовольствия?

– Давай выпьем шампанского. Мы должные кое-что отпраздновать.

– Замечательно! Наши желания совпадают.

– Только не вставай. Я сама все приготовлю. Мы выпьем в постели. – И, лукаво взглянув на него, добавила: – Мне нравится эта кровать. Особенно когда мы в ней вместе.

Джеф засмеялся. Господи, человек так откровенно счастлив!

Катрин сбросила с себя одеяло и направилась к столику. Мужчина провожал ее восхищенным взглядом, как бы ощупывая каждый изгиб ее тела. Оказалось, ощущать подобный взгляд на себе очень приятно. Как приятно наслаждаться своей властью над этим красивым человеком! Какое счастье – быть желанной! И то, что обнаженной она чувствовала себя так свободно, означало высшую степень доверия к нему. Упоительное, совершенно новое, неведомое прежде наслаждение…

Она принесла ведерко со льдом и поставила на кровать рядом с Джефом. Он лежал, опираясь на локоть. А лицо – сплошная улыбка восхищения. Глаза сияют от счастья.

– Займись-ка пробкой, – приказала ему Катрин.

– Не справлюсь – я не могу отвести от тебя глаз.

Тут возражать не стоит. Катрин отправилась за бокалами, чувствуя, что мужчина с откровенным удовольствием оглядывает ее грудь, ноги, бедра. К черту обед! Шампанское, виноград и клубника – это великолепно!

Женщина поставила бокалы на тумбочку около кровати и вернулась за вазой с фруктами.

– Давай предадимся богемной жизни, – сказала она. – Ты можешь покормить меня клубникой, я придумаю что-нибудь вкусненькое для тебя.

– У меня уже разгорается аппетит, – сказал Джеф, но тон, которым были произнесены слова, убеждал: речь идет явно не о еде.

В вазе с фруктами лежала тисненная золотом серая карточка, романским шрифтом на ней напечатано: «Замок Берроуза». Карточка была оформлена очень красиво. Катрин машинально взяла ее и стала разглядывать. На другой стороне тем же шрифтом выведено: «Добро пожаловать в наш дом», а внизу приписка от руки: «Благодарим за то, что еще раз приехали к нам».

И подпись управляющего.

Женщина нахмурилась.

– Что случилось? – встревожился Джеф.

Она вопросительно взглянула на него.

– Ты сказал, что никогда не останавливался здесь…

– Да, и это правда.

– Значит, это я…

К ней начали возвращаться воспоминания.

Только что обретенное счастье было под угрозой.

– Дорогой, скажи мне правду. – Вопрос прозвучал требовательно. Но что тут спрашивать? Сама все уже знала. И он знал, что она знает. – Скажи, пожалуйста, когда я останавливалась здесь?

Мужчина печально улыбнулся, взглянул на нее горьким, усталым взглядом.

– Во время твоего медового месяца, – ответил он. – Ты провела здесь свой проклятый медовый месяц с Гордоном!

Катрин вздрогнула. Какое точное слово – «проклятый»! Она вмиг вспомнила свою горечь, смятение, разочарование… Медовый месяц с Гордоном! Это открытие рикошетом ударило по той близости, которая связала ее с Джефом. И вдруг она почувствовала себя опозоренной и выпачканной грязью, раненой и оскорбленной. Захотелось немедленно одеться, как можно скорее прикрыть наготу.

Бросилась в ванную, вспомнив, что там за дверью висят халаты. Собирать сейчас с пола одежду казалось невыносимым. Мысль о том, что она поверила Томпсону и отдала себя ему, причиняла боль. Здесь, в этом месте… Удосужилась же выбрать именно тот же чертов замок!

– Катрин…

Не обращая внимания на стук в дверь, она сняла халат с крючка, просунула руки в слишком длинные, широкие рукава и туго завернулась в толстую махровую ткань. Хотелось только одного – спрятаться, укрыться, просто раствориться.

Но как можно спрятаться от мужчины, который привез ее сюда? Разделила с ним постель, предназначенную для новобрачных, безоглядно отдалась ему душой и телом… Как быть теперь?

Женщина вышла из ванной с высоко поднятой головой, засунув руки в глубокие карманы халата.

– Да, ты прав, – с горечью сказала она. – Медовый месяц с Гордоном был несчастливым. А вернее, как ты изволил выразиться, проклятым. Ни одной женщине я такого не пожелаю. И после самого Гордона ты больше чем кто-нибудь в этом виноват. – Она смотрела на него ненавидящими глазами. Светлая новая жизнь, которую тот сулил ей, враз превратилась в такой черный, душный туман, что впору задохнуться от боли и обиды. – Я никогда не смогу простить тебе это! Ты понимаешь – никогда!

9

Лицо Джефа посуровело. Глаза загорелись решимостью. Мужчина, чью гордость сейчас задели, быстро встал с постели. Не обращая внимания на собственную наготу, прошелся по комнате, подобрал с пола джинсы, натянул их, застегнул, как будто подпоясался перед борьбой. Серые, стальные глаза обжигали. Женщина застыла в дверях ванной, не решаясь двинуться с места.

Впрочем, ей вовсе и не хотелось приближаться к нему. Пусть сначала ответит на вопросы, которые теребят душу! Внутри все горело от нанесенного оскорбления, превращая недавнюю страсть в томительную горечь. Он же знал, какие воспоминания у нее остались о «Замке Берроуза», знал, но позволил ей принять это решение, не отговорил, не остановил. Может быть, подсознательно хотел, чтобы память вернулась к ней таким ужасным, болезненным образом? Какая жестокость!

– Объясни мне, Катрин. – Томпсон стоял перед ней, обнаженный до пояса, агрессивный в своей первобытной мужской силе. – Как ты можешь винить меня за то, что случилось у вас с Гордоном в медовый месяц? Меня здесь не было…

– Ты был здесь! – оборвала она его. – Каждый день, каждую минуту! Именно из-за тебя Гордон выбрал для медового месяца «Замок Берроуза» – не для того, чтобы доставить удовольствие мне, а чтобы взять верх над тобой, Джеф! Чтобы потом хвастаться этим перед тобой…

– В этом нет моей вины, – отрубил тот.

Горький смех прозвучал в ответ.

– Я ненавидела тебя еще до того, как узнала.

– Чем же я заслужил подобное?

Женщина смотрела на Джефа, по темному туннелю памяти возвращаясь ко дню свадьбы… Шафер Гордона… его лучший друг и партнер по бизнесу… Мистер Томпсон… очаровательный, любезный, безукоризненно корректный по отношению к ней, но всегда сдержанный, не подпускающий близко, скрывающий, что у него на душе. Сперва это не тревожило. Рядом был Гордон. По крайней мере, она так думала. Откуда было знать, что мистер Томпсон – солнце, вокруг которого вращается вселенная Гордона, а она сама – пешка в соревновании между ними. Ей суждено было демонстрировать преимущество Гордона над удачливым партнером.

– Ты все понимал, Джеф, – убежденно сказала она. – Ты знал Гордона гораздо лучше, чем я.

– Катрин, мужчина всегда знает о другом мужчине нечто большее, чем женщина, – возразил тот. – Гордон всегда говорил мне, что ты – его идеал. На вашей свадьбе я видел, что ты влюблена в него без памяти.

– Но ведь на нашей свадьбе ты видел не только это, верно?

Он невольно отвел глаза.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты знал, что твой дружок готов волочиться за любой юбкой. У него не хватило порядочности хранить верность мне даже на свадьбе. Я прекрасно помню, как ты заговорил со мной о чем-то, а новоиспеченный муж исчез с одной из ваших замужних приятельниц. Точно знаю, что ты это не забыл, дорогой. – Горький упрек прозвучал в ее словах. – Я еще спросила у тебя ее имя. Жаль, но сейчас я вспомнила, что даму звали Эмма Лэндлоу.

– Она… жена одного приятеля, – с трудом выговорил Джеф. – Еще один легкий флирт Гордона… после выпивки. Эта дама ничего не значила для него.

– Но ты покрывал его. Ты нарочно подошел ко мне, чтобы отвлечь на время, пока он… ходил перепихнуться– кажется, это так называется? – с другой женщиной на нашей свадьбе!

Он покачал головой.

– Вот уж подобное мне и в голову не пришло. Не знаю, что тогда случилось между ними. Да и зачем ему это – ведь у него была ты.

– И все же ты остановил меня, когда я пыталась его отыскать.

– Мне просто хотелось оградить тебя от лишней боли. Отношения между Эммой и Гордоном закончились за несколько месяцев до того дня. Я думал, что он просто дурачится, и надеялся, что все обойдется… Но все же я беспокоился, поверь. Хоть ничего не знал наверняка.

– Ты покрывал его. Оба вы одного поля ягоды…

– Многие поступки Гордона я категорически не принимал. Но он мой друг, и я не мог так просто взять и выбросить его из своей жизни.

– Когда в ту ночь Гордон разделся, от него пахло… любовью. Ты понимаешь, о чем я? Этот запах ни с чем не спутать. Он объяснил, что это от его желания быть со мной. Так хотелось верить ему…

– Ради Бога, Катрин! А почему, собственно, ты не должна была ему верить? Зачем ему хотеть другую женщину, если есть ты?

– Ему это доставляло удовольствие, какое-то извращенное наслаждение. Оставить шафера на посту, а самому рискованно поразвлечься. Мол, спасибо, друг, что присмотрел за моей невестой. Мы с такими красотками управляемся за пару минут! Наверняка он так тебе и отчитался, когда вернулся. – Откровенное презрение слышалось в тоне, которым были произнесены эти слова. – Я вышла замуж за негодяя, в котором не было и намека не верность.

– Ты вышла замуж за человека, у которого имелись серьезные проблемы. Его воспитывал отец, мать бросила их… Катрин, он так и не научился по-человечески общаться и обращаться с женщинами – разве что на животном, биологическом уровне. Я думал, что когда он женится…

– Ты видел, как он уходил с этой женщиной. И все равно помогал ему.

Джеф вспыхнул.

– Я знал, что ты значишь для него гораздо больше, чем любая другая женщина. Я доверял ему, поэтому ни о чем не стал спрашивать. И Гордон ничего не сказал мне. Потом весь вечер он был так нежен и внимателен к тебе – не оставалось сомнения, что все в порядке.

Катрин чувствовала, что он говорит предельно искренне. А вдруг она несправедлива к человеку? Возможно, тот и не осознавал, что Гордон использует ее, чтобы похвастать преимуществом над своим старым и самым лучшим другом. Но разве можно этого не чувствовать? Жестокое соревнование друзей-компаньонов, должно быть, тянулось долгие годы… женщины, спорт, бизнес… в игру включалось все.

Вероятно, Гордон, пока ухаживал, нарочно не знакомил ее со своим ближайшим товарищем. Женитьба, видимо, представлялась ему еще одним удачным ходом против друга-соперника, у которого как раз недавно брак распался, или же Гордон боялся, что здесь была подсознательная ревность и блестящий молодой человек отобьет у него невесту?

Катрин впервые увидела Джефа в церкви за несколько минут до начала церемонии и поразилась, какие они с Гордоном разные. Ее жених, яркий блондин с небесно-голубыми глазами, и его темноволосый друг. Густые черные ресницы, глубоко посаженные глаза. Оба по-разному были необыкновенно красивы. Гордон посмотрел на невесту радостно, ослепительно улыбнулся – и та забыла о красавце, стоявшем рядом.

Кто бы мог подумать, но весь их медовый месяц прошел под знаком Томпсона. Тот постоянно присутствовал в сознании Гордона, даже в самые интимные мгновения.

– Одной меня мужу было мало. – Горечь звучала в ее словах. – На Эмме Лэндлоу он, естественно, не остановился. Как только мы приехали сюда, он сразу начал поглядывать на жену другого гостя, заигрывал с ней и открыто флиртовал. Господи! Ему все позволено! Как же– душа компании! Организовывал прогулки, устраивал вечеринки, розыгрыши. Я же прекрасно знала, о чем все его мысли. «Джеф позеленеет от зависти, когда я расскажу ему об этом…» Джеф, Джеф, Джеф… Ты оказался для него гораздо важнее, чем я. Юная жена ничего не значила. Человек будто выиграл приз – и поставил его на полку.

– Но я ни о чем подобном даже не догадывался, Катрин. Я же не ясновидящий! В церкви, когда ты шла к нему по проходу, я думал – как же Гордону повезло! Надеялся, что и он это понимает.

– Потому-то ты и помог ему продлить нечаянное и незаслуженное везение, – усмехнулась она. – Заработал очко, спас брак, еще не успевший начаться…

– Я уже объяснил, почему так сделал, – оборвал огорченный собеседник.

– Ты ведь сам назвал мой медовый месяц проклятым. Откуда бы тебе догадываться об этом, если ты действительно верил, что, у нас все в порядке? Гордон никогда не признался бы тебе в обратном. Я – тем более. Особенно тебе!

– Еще бы! Ты никогда мне ничего не говорила. Шарахалась, как от прокаженного!

– Откуда же ты узнал про медовый месяц? – с вызовом спросила она.

– Твой медовый месяц… был несчастным для меня.

Боль в глазах Джефа заставила ее замолчать. Разбираясь в своих отношениях с Гордоном, она и думать не думала о том, что чувствовал тогда его друг.

– Потому что твой любимый компаньон наконец взял верх над тобой?

Лицо мужчины скривилось в болезненной улыбке.

– Я и не думал соперничать с ним. Да о чем речь! Ты же сама выбрала его. Для меня ты была женой моего лучшего друга. Мне пришлось смириться с этим. Но я не переставал терзаться сожалением, что первым встретил тебя он, а не я… Все время думал о вас… представлял тебя с ним… здесь. И умирал от желания быть на месте твоего мужа.

Страсть, звучавшая сейчас в его голосе, разрушила барьеры, которые женщина воздвигла, но ей все еще хотелось окончательно выбраться из путаницы сомнений.

– И ты подумал, что сможешь получить то, о чем мечтал, пока ко мне не вернется память? Поэтому-то и решил рискнуть, не протестуя против остановки здесь, в «Замке Берроуза»? Ты был готов на все – лишь бы добиться своего.

– Господи, Катрин, но ты же сама настояла на том, чтобы остановиться здесь! Твой же выбор. Более того, ты не могла не видеть, что мне это совсем не по душе.

Он отвернулся, поднял с пола рубашку и надел ее. Потом, упорно не поднимая глаз, взял носки и кроссовки, сел в ближайшее кресло, чтобы обуться. Атмосфера в комнате накалилась.

– Но я же спрашивала тебя про «Замок Берроуза». Ты должен был мне все рассказать.

Женщина злилась оттого, что он говорит правду и избегает смотреть на нее.

– Я вовсе не желал, чтобы ты вспоминала именно об этом. – Его глаза горели от возмущения. – Какого черта! Почему я должен напоминать тебе про Гордона и про то, что он с тобой сделал? Это сделал он, а не я! Я никогда ничем не обидел тебя. Никогда!

– Но ты согласился остаться здесь, прекрасно сознавая, что это может оскорбить меня, – возразила Катрин.

– Прекрасно сознавая? Да ничего подобного! Женщина, которая мне очень дорога, приняла решение ехать именно сюда. Ей, видите ли, чутье подсказывает правильную дорогу. Ну я и решил довериться твоим чувствам. На какое-то мгновение мне показалось, что ты именно здесь хотела быть со мной. Чтобы стереть из памяти плохое и… начать все сначала. – Он усмехнулся. – Мне предоставлялся выбор?

Катрин вынуждена была согласиться с его доводами. Действительно, не хотел ехать. Мрачнел на глазах… Но почему не возразил? Почему не настоял на своем? Как допустил этот оскорбительный повтор «медового месяца»?

– Я знал только одно, – продолжал тем временем Джеф, не скрывая горечи. – Тебе нужно было забыть про плохое и перекрыть его хорошим. И я надеялся наконец избавиться от призрака Гордона. Но теперь именно ты вызываешь покойника из небытия, бросая в лицо оскорбительные обвинения. Не знаю уж, за что ты мне мстишь, но с меня довольно. – Он повернулся к ней спиной и пошел к двери.

– Куда ты? – вскрикнула Катрин, замерев от страха. Вдруг он бросит ее, исчезнет навсегда?

– Хочу подышать свежим воздухом. – Мужчина рывком распахнул дверь, потом внезапно остановился. – Я никак не пойму, зачем тебе нужно портить все то, что так хорошо началось между нами?

Прежде чем она смогла собраться с мыслями и ответить, Джеф вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. У Катрин защемило сердце. Дура! Да, да, только непроходимая дурочка может позволить себе вызывать к жизни проклятые призраки прошлого, разрушать настоящее и собственными руками убивать свое счастье.

Катрин вынула из карманов дрожащие руки, провела ладонью по лбу. Как хорошо было не помнить прошлого. Память – зло, если она только зло и хранит. Джеф прав и говорил чистую правду. Он подчинился ее желаниям, делал все, что она просила. Сама заставила его приехать сюда и сама же упрекает. Но откуда взялась в подсознании такая сильная связь между Джефом и «Замком Берроуза»? Более того… Между Джефом и ее проклятым медовым месяцем?..

Неужели все эти годы она желала, чтобы с ней был именно друг мужа, а не сам муж? И теперь невольно поддалась желанию претворить в жизнь свои тайные фантазии? Может быть, предчувствовала, что Джефу суждено вернуть ей медовый месяц, который у нее отняли?

Катрин покачала головой. Нет, этот человек ни в чем не виноват. С какой стати ему отвечать за боль, причиненную другим? И все-таки трудно преодолеть навязчивую мысль, что за всеми поступками Гордона как темная тень прошлого стоял Джеф. Но опять-таки, вина ли в том Томпсона? Просто по характеру он гораздо сильнее Гордона. Мужественная, самодостаточная личность. Разве можно обвинять его за то, что он таков, что природа одарила его щедрее, чем братьев по полу? Ах, какая же она упрямая, жестокая, глупая…

Катрин добрела до кресла, пораженная откровениями, касающимися себя самой, провалилась в мягкие подушки, благодарная за уют, и попыталась смирить бурю, бушующую в ее сознании.

Джеф предрекал, что она его возненавидит и эта ненависть затмит все, что он для нее сделал, все его чувства к ней. Ну вот, он оказался прав. А ей так стыдно, что по ее вине предсказание сбывалось. Этого человек явно не заслужил. Джеф ни к чему не принуждал ее. Просто был с ней. За что уже достоин благодарности. Может быть, он всегда был с ней… даже когда она жила с Гордоном? «Любовники», – сказал он, но не в физическом смысле. Сколько же его страданий стоит за этими словами?

Тело ее сжалось при воспоминании об их близости. Как сильно они желали друг друга! В тот миг не существовало ничего, кроме непостижимого влечения, кроме страсти, которую невозможно остановить. Это было… прекрасно. Более чем прекрасно. Удивительно. И совершенно. Ну вот, а она не смогла удержать свое счастье, не сумела оставить прошлое в прошлом. Что ж, придется принять новую жизнь с Джефом? Ведь так хорошо ей еще не было.

Джеф говорил, что никогда не обижал ее. Никогда не делал ничего плохого. Слова, которые нечем опровергнуть. Но тем не менее ей трудно смириться с мыслью, что этот человек лучший друг Гордона… его компаньон в бизнесе. Человек, знавший слишком много про ее неудачный брак. А вдруг ее ненависть к нему – это оборотная сторона любви? Что, если она просто защищается от собственного чувства к Джефу?

Если бы только можно было вспомнить побольше! Годы, прошедшие после медового месяца, скрывала серая пелена забвения. Ни одной картины, ни даже намека. Может быть, к счастью подобное затмение? Или к беде?

Четко помнит только Рона. Милый малыш, драгоценный ребенок, которого безумно любила и потеряла.

Рон… Взгляд женщины невольно устремился за окно… Скалы! Неприступные скалы на другом склоне долины. Страшная правда настигла ее! Кровь отхлынула от лица – Рон упал с отвесной скалы и разбился насмерть… Гордон погиб, пытаясь спасти сына… Но было слишком поздно… слишком поздно.

И Джеф как-то с этим связан. Он всегда покрывал друга. Нет, нельзя доверять этому Томпсону. Неизвестно, какие мысли и чувства тот от нее скрывает. Рассказывает только то, что считает необходимым. Да, всегда говорит только правду– но, интересно, всю ли правду?

Откуда знать? Но как же страшит собственное незнание. Ясно одно: оставаться здесь с этим человеком больше нельзя. «Замок Бер-роуза» полон воспоминаний, и избавиться от них не сможет ни он, ни она.

Но что же делать дальше? Необходимо время, чтобы заполнились пробелы ее памяти. Если она и вправду за что-то мстит Джефу, как тот только что сказал, то, по крайней мере, здесь нужно разобраться до конца. Но сейчас подобное просто не по силам. Предстоит ждать, когда утраченные куски прошлого вернет выздоравливающая память.

Уезжать куда-то далеко не хотелось, но возвращаться в мертвый дом, где они жили с Гордоном, просто невозможно. Вспомнилась красивая гостиница, которую они проезжали по дороге сюда, – «Уютный уголок». Пожалуй, стоит пожить там несколько дней и поискать ответы на некоторые вопросы. Захочет вернуться в город – возьмет машину или поедет поездом. От мужа у нее должны были остаться какие-то деньги.