Текст книги "Дорога в Сообитание"

Автор книги: Елизавета Манова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– И все ваши жены так отважны и говорливы?

Ортан ответил:

– Нет. Других таких не осталось. Эти трое – последние из людей Корабля.

– Принадлежащий Истинному, зачем ты с ними? Зачем ты делаешь то, что не должно?

– Она – моя женщина, – тихо ответил Ортан, – и мне не надо другой. Она не бросит своих людей, а я не брошу ее. Позвольте мне отвести их на Остров, и я вернусь...

– Со мной! – сказала Элура, и лорны ответили ей переливчатым смехом.

– Придется тебе научиться рожать, Беспокойный!

– Нет! – сказала Элура. – Он научит меня! Я хочу научиться быть женщиной, Дети Моря! Я всю жизнь воевала – я хочу научиться жить в мире!

Тишина – и тяжелое звонкое слово:

– Закон.

– Погоди, Штурман, – сказал Норт. – Я сам за себя отвечу. – Встал рядом с ней перед блестящей толпой, вскинул голову и сказал им спокойно и твердо:

– Я один виноват – с меня и спрос. Сам провинился – сам отвечу. А только дурацкий это закон, нечестный! Последнее дело – дать себя убить, когда еще можно драться. Почему им можно сотню на одного, а мне нельзя мечом защитить себя и подругу?

И Элура подумала: ох, дурак! Что он несет? Что сейчас будет?!

Быстрый щебет, зеленые вспышки глаз – и рослый, тяжелый лорн, пожалуй, не ниже Норта, скользнул из блестящей толпы.

– Ты будешь драться со мной, – весело свистнул он. – Победишь уйдешь с ними. Проиграешь – умрешь.

– А если ни ты, ни я? – спросил его Норт деловито, и лорн засмеялся в ответ:

– Если я тебя не убью, значит, ты победил.

Кто-то из лорнов кинул Норту копье, он усмехнулся, вынул меч и отдал Элуре. И вступил в серебряный круг.

Круг раздался – и противники разошлись. Сладит ли с непривычным оружием Норт? Много короче, чем пика, но длиннее, чем дротик, и, кажется, тяжелый. Наконечник четырехреберный, белый, ослепительно гладкий, древко черное, почти в человеческий рост...

Но лорн огромным грациозно-тяжелым прыжком уже пересек свою половину, и копья встретились – Норт отразил удар. Выпад – опять отразил.

Странный танец, стремительный и угловатый, лорн ведет, это он делает бой. Черно-серебряная, грузно-изящная тень – выпад, контрвыпад, толчок, Норт упал на одно колено, кровь на куртке, но он вскочил и отпрыгнул назад.

Норт! Эй-хо! Снизу! Она не кричит – молчит, закусив губу, только твердит про себя: снизу, Дурак! Бей от земли!

Услышал? Сам догадался? Пошел вперед, уклонился, нырок, удар почти от земли – и лорн пошатнулся, копье его опустилось, и неожиданно яркая струйка ползет по серебряной чешуе.

Свист – но Норт уже отступил, поднял копье и ждет.

Опять сошлись – черно-белый стремительный танец, стук, топот и хрип и отпрянули друг от друга. На серебряном кровь видней, чем на старой кожаной куртке, но и Норт получил свое.

И опять вперед: теперь они осторожней, кружат, нащупывая слабину. Фехтование на дубинках? Норт, не верь, он просто хитрит. Не давай себя обмануть, он искусней, Норт!

Норт споткнулся, и острие устремилось к его груди. Вскрик Илейны, нет, нет, да! Да! Она подскочила на месте и пронзительный клич – "Эй-хо!" – раскатился над берегом моря, потому что Норт уклонился, пропустил подмышкой копье, захватил и вырвал у лорна.

– Эй-хо-о! – подхватила рядом Илейна, Норт взглянул на них, усмехнулся – отбросил оба копья.

И – пронзительная тишина.

Лорн неспешно сдвинулся с места, Норт шагнул навстречу, сошлись и опять глядят друг на друга.

– Ты не умрешь! – пропел серебряный голос лорна. – Ты дважды отдал мне мою жизнь. Я должен отдать тебе твою.

– Ты здорово дрался! – сказал ему Норт. – Куда мне до тебя! Жаль, дыханье тебя подвело. В воде б я против тебя... ничего!

Переливчатый свист – лорны смеются. И я тоже смеюсь – с гордостью и облегчением. Вот такие они и есть, воины Экипажа! Такие они были...

Лорны ушли, но ночью придут опять. – Ортан сказал, что они не выносят зноя. Ушли – но один возвратился, вытряхнул из сетки блестящую горку рыбы, весело свистнул, бросился в море, и стремительный черный плавник разрезал волну. Мелькнул и исчез – и море пусто. Огромно, сине-блестящее, в темных полосах ряби. Равнина – но из воды, и это тоже красиво.

Я не спала всю ночь, но мне не хочется спать, и не хочется прятаться в узкую тень скалы. Медленное дыхание моря. Острые блики на синеве. Мне беспокойно. Мне тревожно...

Кажется, смерть миновала нас, разжала когти и выпустила добычу. Там впереди – безопасность, жизнь и, может быть, счастье. Мне непросто поверить в счастье, я не привыкла. Я боюсь... я ничего не боюсь! Просто меня мучает нетерпение. Я хочу поскорей добраться до места. Я хочу доставить Норта с Илейной на Остров. Освободиться от клятвы и хоть немного пожить для себя. Я хочу... О, как многого я хочу! Я хочу вместе с Ортаном обойти всю планету. Я хочу путешествовать с лорнами по морям. Я хочу, чтобы гвары признали меня и позволили жить так, как мне удобно...

– Ортан, – тихо сказала она, зная, что он все равно услышит. – А что будет с нами – со мной и с тобой?

– Остров, – сказал он беззвучно. – Но я не могу там жить все время.

– А я? – спросила она себя. – Нет, мне этого тоже мало. Один-единственный остров, а вокруг целый мир, о котором я ничего не знаю.

– Ты не сможешь вернуться, – ответил он. – Сообитание не пропустит.

– Это глупо! – сказала она. – Те, что решают... неужели они меня не пойму? Я никому не желаю зла – я только хочу узнать...

– Я не могу поднять тебя во Второй Предел. Я все еще отделен.

Но она засмеялась тихим воркующим смехом, и голос ее стал бархатен и глубок.

– Ортан, любимый мой, ты сам не знаешь, на что ты способен! Ты не верил, что сможешь нас провести на Остров, но – смотри! – мы почти у цели. – Подошла, села рядом, прижалась щекою к его груди. – Мы почти у цели, тихо сказала она, – и теперь мне нужна новая цель! Да! Я очень хочу добраться туда поскорей. Устроить Илейну и Норта и недельку пожить спокойно. А через неделю окажется, что я лезу в чужие дела и навожу свои порядки. Нет! Мне не нужна власть – просто я так привыкла. Я этого не хочу – сказала она. – Мне никуда не уйти от своих понятий, А они не очень годятся для этого мира. Ортан, – сказала она, – если я останусь на острове, я возненавижу твой мир и стану ему врагом. Я не прощу того, что меня опять заперли в клетку, и не мне решать, как мне жить и куда мне идти. Ортан! Давай попробуем договориться! Я уверена: если захочешь, ты сможешь все!

– Я не знаю, – ответил он неохотно. – Это опасно. Я не смогу.

– Сможешь! – сказала она и сжала его руку. – Сможешь! Все равно тебе когда-то придется рискнуть, чтобы вернуться в свой мир. Ну, Ортан?

– Сейчас Трехлуние, – сказал он, подумав, – и я завершен. Может быть, если мы вместе... но это очень опасно, Элура!

Но она со смехом прижалась к нему; нетерпенье, тревога и уходящий страх, и плотное ласковое тепло. Войти в него, раствориться в нем, и мы отрываемся от земли, и в мире, который вне, но внутри меня, все правильно, все осмысленно, все разумно.

И – холодно, одиноко, темно, мы изгнаны из прекрасного мира, отторгнуты им; и ярость, упрямая, твердая, раскаленная ярость: так просто вам не отделаться от меня! Мы бьемся в стену, она не пускает нас, но чем сильнее сопротивление, тем яростней безнадежная радость боя: убей меня, если хочешь остановить – пока жива, я дерусь!

И – ясность. Спокойная, трезвая ясность. В ней нет тревоги, но нет и веселья. Мы просто прошли во Второй Предел.

И мы теперь не одни: _о_н_и_ окружают нас, и мысли их, очень разные и чужие, сливаются в мощный поток, превращаясь в единую мысль. И эта мысль ощупывает меня, пронизывает, проникает во все мои тайны. Пускай! Я этого и хотела. Прочтите меня, узнайте меня, поймите меня!

– Поймите нас, – сказал во мне Ортан. – Мы завершились, и вместе мы человек. Теперь вы сможете знать, что это такое.

– Ты нарушил Закон, – сказала Общая Память.

– Это сделали вы, – твердо ответил Ортан. – Вы впустили нас в Мир Живых, не защитив, и мы никак не могли его не нарушить. Я открыт, – сказал он, – и вы знаете все мои мысли. Непредотвращение – это тоже поступок.

И Общая Память сказала:

– Да. Это наш поступок, и мы отвечаем.

– Ты можешь спрашивать, – сказала Общая Память. – То, что ты сделал не благо, но поступок уже совершен.

– Мой вопрос – это мы. Какое место нам отведено в мире?

– Ты – один из нас, – сказала Общая Память. – Теперь мы знаем, что люди могут войти.

И я увидела: люди, прекрасные и нагие, бродят по миру вместе с Гварами, и ужас пронзил меня. Нет! Я этого не хочу!

– Видите? – сказал Ортан. – Мы – другие. Даже мне мало того, что есть. Я искал, метался, уходил в Хаос. Теперь я знаю, зачем. Мне мало знать, мне хочется узнавать.

И снова картинка: не Остров, а острова, и легкие лодки, скользящие между ними. Нас будет немного – ровно столько, чтобы жить без тревог и делать то, чего ждет от нас Общая Память.

Но это глупо, думаю я. Мы только сменим клетку на клетку. Не так уж важно, нужна ли тебе свобода – гораздо важнее, есть она или нет. Мне нравятся лорны, но мы-то не лорны – так просто нас не приручишь...

И странная тяжесть – словно перед грозой, словно на нас сейчас обрушится небо... Мне страшно? Страшно! Но Ортан спокоен, он внутри и вокруг меня, он твердый, будто скала, и теплый, как камень, нагретый солнцем.

Он говорит:

– Вы начали изменение, не зная, к чему оно приведет. Вы знали всех, кого включили в себя до сих пор, но нас вы знать не могли. Мы слишком недавно пришли в этот мир, и среди нас пока мало таких, что открыты для мысли.

Он говорит:

– Мы пришли затем, чтобы вы могли нас узнать. Узнайте нас, пока изменение обратимо. Я люблю Сообитание – и боюсь за него. Я человек – и боюсь за людей. Я не вижу пути, который может нас слить.

– Ты – только Живущий, Наори, – сказала Общая Память, – и разум твой беспокоен и тороплив. Закон неизменен, – сказала Общая Память, – в Сообитании каждый должен жить так, как ему хорошо. Вы нужны Сообитанию, сказала она, – мозг ваш велик и может нести в себе Общую Память.

– А если, когда Общее ляжет на нас, мы исказим его?

– Груз Общей Памяти непомерен для ныне живущих. Двадцать поколений и они перестанут жить. Они будут носителями, а не Живущими. Не бойтесь, сказала Она мне и ему, потому что мы больше не вместе: он и я, а между нами преграда. – Если вы будете счастливы, Мир не будет испорчен. Чего ты хочешь? – спросила Она меня, и я молчу: я не знаю! Так много я хочу! Любить, быть любимой, родить ребенка, обойти весь мир, все увидеть и все узнать, измениться – и при этом остаться собой...

– Строй, – говорит Она мне. – Делай так, как было бы хорошо, как ты хочешь для людей.

Увлекательная игра? Хорошо, я хочу построить город.

– Нет, – говорит Она. – В городе слишком много людей. Все не смогут жить так, как им хорошо.

И тогда я придумываю деревни. Нарядные домики, зеленеющие поля, корабли, бороздящие гладь океана...

Но корабль пристал к берегу, люди весело сходят на землю, рубят деревья, строят дома, раздирают плугами почву. И каждый удар топора, каждый нажим лемеха – это отчаянный крик боли. Уничтожение, убийство, распад...

– Видишь, – говорит Она мне с участием, – ты не знаешь, что хорошо. Ты не можешь знать, – говорит мне Общая Память, – ты неправильно выросло, бедное существо. Только тот, кто выращен в радости, знает, что ему хорошо. Как мы можем сейчас решать? – говорит мне Общая Память. – Нужно несколько правильных поколений, чтобы люди узнали, что для них хорошо. Иди, говорит Она мне, – пробуй жить, как тебе хорошо, Наори поможет тебе избежать опасных ошибок.

И – Ортану:

– Ты можешь привести тех людей на Остров. Общее вас защитит.

И теперь между нами нет преграды; я бросаюсь к Ортану – в беспокойство, в тепло, в защиту, я сливаюсь с ним, и небо... над нами огромное синее жгучее небо, и море перед глазами, слепящая синева, в потеках ряби, в белых жалящих бликах.

И дрожь запоздалого страха, и слезы...

Но Элура решительно вытерла слезы ладонью, улыбнулась Ортану и спросила:

– Ортан, а если у нас будет ребенок?

– Будет, – сказал он. – Сразу после Больших дождей.

– Слушай, а, может быть, мы еще успеем взглянуть, что за морем?