Текст книги "Малефисента. Владычица тьмы"

Автор книги: Элизабет Рудник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Её нигде нет, – сказал он, слегка отодвигаясь назад. – А вдруг она никогда не вернётся?

– Я должна её найти, – сказала Аврора и прибавила про себя: «Ведь всё это случилось только по моей вине».

– Ты? – переспросил Диаваль. – А я? Я тоже буду её искать! Не могу же я навсегда остаться человеком! Нет, ты только сама посмотри, на что я похож! Чучело, настоящее огородное чучело!

На секунду ему удалось успокоить Аврору и даже заставить её улыбнуться. Но она тут же тряхнула головой:

– Она должна снять своё проклятие! Это единственный способ всё уладить.

– А тебе не приходило в голову... – нахмурился Диаваль.

– Что? Что не приходило в голову? – прервала Аврора, озадаченная его словами.

– ... что она этого не делала? – негромко закончил Диаваль.

Аврора покачала головой. Нет, она же была там, в замке, и сама видела магическое зелёное свечение и ярость в глазах своей крёстной.

– Но кто же ещё мог это сделать? – спросила наконец Аврора.

«Нет-нет, – подумала она, когда Диаваль не ответил. – Он ошибается. Это Малефисента наложила на короля проклятие, больше некому».

Но если это так, если Малефисента наложила проклятие, то она же может и снять его, верно? Вот знать бы только, куда пропала тёмная фея!

Малефисента лежала на чём-то мягком, тёплом, уютном и не решалась открыть глаза. Медлила. Боялась, что если откроет их, то окажется, что тёплая постель ей лишь снится.

Воспоминания о том, что произошло после того рокового выстрела, были у неё весьма отрывочными. Помнилось какое-то бесконечное падение с высоты, потом погружение в холодную воду. Мелькнуло торжествующее лицо стоящей на башне замка арбалетчицы, потом... Потом её куда-то несло течением, сбросило с высоты... Водопад? Да, наверное, водопад, потому что потом снова падение в воду, которая оказалась ещё холоднее, чем в реке. Ну да. Океан. Он же начинается почти рядом с Ульстедом. Здесь её вновь понесло течение...

Спустя какое-то время кто-то вытащил её из воды и поднял в небо. Рядом с головой Малефисенты хлопали крылья. Она смутно помнила яркий голубой свет и обдувавший её щёки ветер. Потом, когда она вновь на мгновение разлепила веки, мелькнули какие-то высокие скалы, и под ними гремел океанский прибой. Её затаскивают во что-то похожее на пещеру, и здесь она снова закрывает глаза от нестерпимой боли и, теряя сознание, проваливается во тьму.

Вспомнив всё это, Малефисента решилась наконец открыть глаза. То, на чём она лежала, оказалось толстой подстилкой из мягкого мха. Над головой у неё поднимался купол потолка, сплетённый из травинок и веточек. Здесь было тепло. Услышав шум, Малефисента попыталась сесть, но тело тут же пронзила острая боль.

Она опять легла и осторожно потрогала свою рану. Она была обработана и закрыта сделанной из коры повязкой. Кто-то очень бережно позаботился о ней.

Но кто?

Снаружи послышались голоса, и Малефисента, преодолевая боль, всё же заставила себя сесть, плотно обхватив своё тело крыльями. Голоса становились громче, они о чём-то горячо спорили, и Малефисента вдруг испугалась. Испугалась впервые в жизни.

Она осторожно спустила ноги на пол. Боль была ужасная, но Малефисенте хотелось быть на ногах, когда появятся обладатели этих голосов. Медленно переставляя ноги, она добралась до большого круглого отверстия в стене и, заглянув в него, обнаружила за ним тёмный пустой туннель.

Сделав глубокий вдох, Малефисента вошла в туннель. Вдали она разглядела тонкий луч света и похромала к нему. Свет постепенно становился ярче, а туннель расширялся, и наконец перед Малефисентой открылось огромное круглое пустое пространство. Войдя в этот круг, фея с удивлением заметила, что стены вокруг неё выложены изнутри ветками, словно гигантское птичье гнездо, и уходят всё выше, выше и выше.

Но её глаза ещё больше округлились от удивления, когда она увидела в центре гнезда огромные фигуры. Их было десять, и все с большими рогами на голове и свисающими за спиной тёмными тяжёлыми крыльями.

Тёмные эльфы.

Малефисента ахнула. Они выглядели в точности так же, как она сама – но как такое могло быть?! Она всегда считала себя единственной представительницей своего рода. Подойдя ближе, Малефисента увидела, что один из тёмных эльфов держит в пальцах железную пулю, очевидно ту самую, что попала ей в живот. Кожа у него была сухой и растрескавшейся, словно русло высохшей реки, взгляд сердитый, а пуля в его пальцах противно шипела.

– Слышите? – спросил тёмный эльф Борра своих сородичей, имея в виду шипение пули. – Это послание нам с вами от людей. Громкое и однозначное. Они считают, что нам пришло время умереть.

Вперёд выступил ещё один тёмный эльф, и Малефисента видела, как он покачал головой. Кожа у него была темнее, чем у Борры, а сам он выглядел более крепким, и осанка у него была бойцовская. Воин, одним словом. Если у Борры взгляд был полон гнева, то у этого эльфа глаза казались печальными и очень-очень мудрыми.

– Ну, люди уже не первое столетие применяют против нас железо, что ж здесь удивительного, – заметил он, внимательно рассмотрев пулю.

Остальные эльфы негромко загудели, поддерживая его.

– Но из-за этого железа нас почти не осталось, Коналл! – сердито возразил воину Борра. – Они вытаскивают железо из земли, делают из него свои клинки и щиты, а нас загоняют под землю! – Он вновь поднял пулю так, чтобы все могли видеть её. – Но вот это окончательно покончит с нами. Я призываю вас начать войну. Немедленно!

Малефисента отступила назад в тень. Судя по всему, сюда ей не стоило соваться – это был своего рода военный совет. В её голове продолжали эхом звучать слова Борры: «Нас почти не осталось». Ключевое слово – почти. Вот почему всю жизнь она думала, что она такая одна. А это было не так. И этих эльфов – по крайней мере, некоторых из них – люди возмущают точно так же, как и её. Тёмные эльфы вновь оживлённо заговорили, заспорили, и только Коналл, как заметила Малефисента, молчал. Заговорил он лишь тогда, когда все остальные выдохлись и замолчали.

– Людей слишком много, – сказал Коналл. – Вы призываете к войне, но их слишком много. И королевств у них слишком много.

– Так что ты предлагаешь? – проворчал Борра. – Сидеть и ждать, когда они найдут и перебьют всех нас?

– Мы не сможем победить, – возразил ему Коналл. – Воевать с людьми бесполезно.

– Ты ошибаешься, Коналл, – покачал головой Борра. – У нас есть кое-что, чего они никак не ожидают. – И, к огромному удивлению Малефисенты, он перелетел прямо к тому месту, где она стояла. Опустившись, впился в неё взглядом, заставив невольно отступить на шаг. Интересно, давно он узнал, что она здесь? – У нас есть... она, – продолжил Борра. – А у неё есть способности, которых нет ни у кого из нас.

– Она ранена, Борра, – заметил Коналл.

«Ну и дела», – подумала Малефисента, выходя на свет. Ей совершенно не хотелось, чтобы эти незнакомцы рассуждали о ней, словно о пешке в какой-то своей игре, правила которой для неё оставались загадкой.

– Кто вы? – громко крикнула она, хотя из-за боли сделать это ей было нелегко.

В мгновение ока Борра очутился буквально нос к носу с ней, глубоко втянул ноздрями воздух и, поморщившись, сверкнул глазами:

– От тебя воняет людьми. Возможно, я был неправ. Может быть, Коналлу лучше было оставить тебя умирать на морском дне.

Малефисента перевела взгляд на красивого эльфа-воина. Значит, это Коналл принёс её сюда, в это странное место. И она не могла не спросить себя... почему?

А Борра тем временем отступил на шаг назад и угрожающим тоном объявил:

– Нет, это не от тебя пахнет людьми. Ими воняет у тебя изнутри. – Он снова приблизился и опять свирепо сверкнул тёмными глазами.

Не задумываясь, Малефисента вскинула вверх руку. Из кончиков её пальцев вырвалась тонкая струйка зелёной магической энергии, которую она направила прямо на Борру. Зелёный луч ударил эльфа в грудь, и Борра отлетел к дальней стене пещеры, врезавшись в неё спиной. А Малефисента, обессилев и тяжело дыша, опустилась на землю.

Борра лукаво ухмыльнулся со своего места. Малефисента сделала именно то, на что он рассчитывал: продемонстрировала всем свою силу, которую сохранила, даже несмотря на своё нынешнее состояние.

– Ну, видели? – с гордостью спросил он. – В её сердце таится зло. То самое зло, что спасёт всех нас.

– Сначала ей нужно поправиться, – сказал Коналл мягким, успокаивающим голосом.

– Вот ты ей и поможешь, Коналл, – кивнул Борра. – А когда она будет готова, отправимся на войну.

С этими словами Борра поднялся в воздух и улетел. Остальные эльфы один за другим тоже начали исчезать в тёмных глубинах Обители.

Вскоре остался один только Коналл. Он подошёл к Малефисенте и протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но она оттолкнула её. Взгляд Коналла остановился на ране Малефисенты, которая от её резких движений вновь открылась и стала сочиться чёрной кровью.

Малефисента осторожно потрогала свою перевязанную рану и подумала, не напрасно ли она оттолкнула руку Коналла и отказалась от его помощи.

– Так это ты меня спас? – спросила она.

Коналл кивнул и сказал, поворачиваясь:

– Пойдём. Я покажу тебе, кто мы есть.

Он подошёл к большому отверстию в полу, которого Малефисента не заметила, выслушивая нападки Борры. Подойдя к краю, Коналл повернулся к отверстию спиной, взглянул на Малефисенту добрыми глазами, а затем откинулся назад – и исчез.

Наклонившись, Малефисента заглянула через край отверстия, но ничего не увидела. Что там, внизу – ровный пол, камни или что-нибудь ещё хуже, – поныть было невозможно. Но взглянуть на это ей было любопытно, поэтому Малефисента встала на самый краешек отверстия, сделала глубокий вдох, слегка подпрыгнула – и ...

...полетела вниз.

Малефисента падала камнем, безуспешно пытаясь взмахнуть крыльями – она всё ещё была слишком слаба, и на это у неё не хватало сил. Неизвестно, сколько времени продолжалось бы это падение, если бы её прямо в воздухе не подхватил Коналл.

– Не надо... – начала Малефисента.

– Оставь, – не дал ей договорить Коналл, опускаясь вместе с ней на дно колодца.

Перестав сопротивляться, она огляделась вокруг. Они находились в каком-то искусственно сделанном убежище. Здесь было сумрачно и всё затянуто тонким слоем тумана. Однако и сквозь него Малефисента смогла рассмотреть в огромном пространстве Обители десятки тёмных фей и эльфов. Некоторые из них стояли и двигались поодиночке, другие собирались группами. У Малефисенты челюсть отвисла от удивления, когда она увидела, сколько же, оказывается, существует разновидностей тёмных фей и эльфов. Ещё там, наверху, она отметила необычно сухую, потрескавшуюся кожу Борры, но оказалось, что он вовсе не один такой, что таких же, как он, тёмных эльфов довольно много.

Малефисента перемещалась вместе с Коналлом по Обители, и он объяснял ей, кто есть кто. Эльфы и феи тундры были бледными, с белыми крыльями и волосами. Ростом меньше остальных эльфов, они были теснее других связаны с землёй – и физически, и на уровне эмоций. Ещё здесь были, например, тёмные феи и эльфы джунглей с очень длинными руками и ногами – чтобы лучше прыгать и раскачиваться на ветках. Крылья у них были небольшие, яркие, с уникальным неповторимым рисунком у каждого. Малефисента заметила, как одна фея джунглей расправила крылья, а потом так плотно прижала их к своему телу, что они стали совершенно не видны.

«Очень удобно, когда тебя пригласили на званый обед», – мрачно подумала Малефисента.

Были и другие эльфы, например, пустынные, такие же как Борра – с золотистой сухой кожей и массивными, плотно сомкнутыми крыльями. И здесь же Малефисента увидела лесных фей, таких же как она сама, с такими же большими, как у неё, крыльями.

Но Коналл сказал ей, что независимо от своего вида все они тёмные феи и эльфы.

– Как и ты сама, – сказал он.

Какое-то время Малефисента молча смотрела на десятки фей, влетавших в Обитель и вылетавших из неё, и наконец спросила:

– А сколько... нас?

– Здесь все, кто остался, – ответил Коналл, приземляясь на следующий, более низкий уровень Обители.

– Всю свою жизнь... – начала Малефисента, но, не договорив, отвернулась, пытаясь скрыть охватившие её чувства и успокоиться. Коналл выглядел мрачным, когда сказал, что это все, кто остался. По его мнению, тёмных эльфов и фей сохранилось мало. Но ей самой их число казалось огромным.

Коналл перебрался на выступ, расположенный ещё ниже. Здесь, на краю выступа, нервно переминались с ноги на ногу пятеро юных эльфов. Их крылья была развёрнуты, а у них за спинами прохаживался взрослый эльф тундры по имени Удо – Малефисента уже видела его раньше и узнала. Закончив инструктировать испуганных юнцов, Удо мощным толчком в спину начал одного за другим сбрасывать их с края выступа. Малефисента ахнула, увидев, как юные эльфы камнем полетели вниз.

– Эта молодежь должна расти на природе, – не сводя с них глаз, сказал Коналл. – А вместо этого они, как и мы, вынуждены расти в изгнании.

– Да, им нужны вересковые топи, – согласно кивнула Малефисента. – Или вечные снега, или пустыни...

– Чем больше появляется человеческих королевств, тем дальше нам приходится уходить, – вздохнул Коналл. – Прятаться в самых дальних уголках земли. Но мы знаем, что рано или поздно люди найдут всех нас.

Пока Коналл говорил, Малефисента наблюдала за ним. Его лицо выражало невысказанную боль, и она подумала: сколько же, интересно, ему довелось увидеть и скольким пришлось пожертвовать. Затем её взгляд переместился с воина-эльфа на юных эльфов, которые уже освоились и теперь с радостными криками носились в воздухе. Их лица светились от восторга. Они никогда не должны пережить то, что выпало на долю Коналла. Или самой Малефисенты.

– Я могу защитить их, – сказала она.

– Как? – спросил Коналл. Голос у него по-прежнему оставался мягким, но в нём появилась некоторая напряжённость. – Объявишь людям войну? Даже несмотря на то, что сама вырастила одного человеческого ребёнка? – Он подождал, ожидая реакции Малефисенты, но она промолчала, и Коналл продолжил: – Да, мы давно наблюдаем за тобой. Много лет.

– И при этом прятались от меня? Почему? – удивилась и неожиданно рассердилась Малефисента. Ещё бы, ведь знай она, что кроме неё есть другие тёмные феи – разве так сложилась бы её жизнь?

– Потому что ты делала то, что мы всегда считали невозможным, – ответил Коналл. – Ты указала нам путь вперёд.

Не совсем понимая, что имеет в виду Коналл, Малефисента, прищурившись, ждала продолжения. Путь вперёд? Но она ничего такого не делала – просто пыталась выжить сама и растила Аврору, прививая ей любовь к вересковым топям.

– Ты показала, что, возможно, нам необязательно прятаться от людей, – сказал Коналл. – Что можно сосуществовать с ними без страха и войн. Что можно попытаться жить в мире и согласии.

– Этого никогда не будет, – моментально, не задумываясь ни на секунду, ответила Малефисента. А что там думать, если вот она – рана в её животе, которая каждую секунду напоминает ей, чем оборачивается попытка договориться с людьми. Или, как там сказал Коналл... сосуществовать. А неверящий взгляд Авроры на прощание? О нём вообще вспоминать не хочется.

– Но это уже есть, и пример тому – ты и Аврора, – возразил Коналл. С этими словами он поднялся в воздух. Перед тем как улететь, он обернулся и сказал: – Добро пожаловать домой, Малефисента.

Он улетел, а в голове Малефисенты все мысли теперь крутились вокруг слова дом. Она действительно сейчас оказалась дома? Сможет ли она научиться доверять Обители и другим тёмным феям? Малефисента давно уже чувствовала себя некомфортно, причём даже на вересковых топях. Может быть, её настоящий дом здесь?

Собравшись с силами, она медленно полетела назад, к верхушке Обители. Но если это так, если здесь её дом, то почему же она продолжает чувствовать себя несчастной?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

АВРОРЕ ПРИШЛОСЬ ОТСТУПИТЬСЯ. ПОСЛЕ НЕСКОЛЬКИХ ЧАСОВ БЕЗУСПЕШНЫХ ПОИСКОВ НА ВЕРЕСКОВЫХ ТОПЯХ СТАЛО ЯСНО, ЧТО ВОЗВРАЩАТЬСЯ ДОМОЙ МАЛЕФИСЕНТА НЕ СОБИРАЕТСЯ. Во всяком случае пока. И тогда Аврора, снова сев на лошадь, вернулась в Ульстед. Огромный замок был погружён во тьму, внутри горело лишь несколько свечей, указывая Авроре дорогу к её комнате.

К её комнате. Эта мысль казалась Авроре очень странной. Всё-таки её настоящий дом был не здесь, а в другом замке, в её собственном. Но принц Филипп настоял на том, что им нужно быть как можно ближе друг к другу, чтобы вместе попытаться выяснить, что можно сделать для спасения короля. Авроре ничего не оставалось, как согласиться.

Теперь, идя по замку, она тяжело вздохнула. Аврора ужасно устала, и ей хотелось только одного – лечь, закрыть глаза и провалиться в сон без сновидений. Но, как оказалось, сбыться её мечте было не суждено.

– Мы беспокоились о тебе, – раздался из темноты голос Ингрит, заставивший Аврору вздрогнуть от неожиданности. Аврора зажгла свечу и увидела, что королева сидит в красивом кресле в углу комнаты. Ингрит поднялась на ноги и медленно пошла навстречу Авроре.

– Ваше величество, – начала Аврора, когда ей удалось справиться с испугом. – Я пыталась найти её, но... – При одном упоминании об этой неудаче у неё из глаз снова потекли слёзы.

На секунду лицо королевы исказила гримаса гнева, но Ингрит моментально взяла себя в руки и изобразила сочувствие.

– У меня всё сердце из-за тебя изболелось, – сказала она, подходя ещё ближе. – Она омрачила твоё счастье. Я знаю, что она всегда была против этого брака и никогда не доверяла твоим природным инстинктам. – Ингрит замолчала, печально покачивая головой.

Аврора пыталась справиться со своими слезами. Ей было больно слышать слова королевы – к сожалению, справедливые. Малефисента действительно никогда не скрывала, что ей не хочется, чтобы Аврора выходила замуж за Филиппа. Но Аврора всё равно продолжала надеяться, что любовь Малефисенты к ней окажется сильнее и поможет тёмной фее преодолеть её опасения и страхи.

Нет, не получилось.

А Ингрит тем временем продолжила, и голос её становился всё более уверенным:

– Когда я увидела за обедом её задрапированные чёрной тряпкой рога... – Она слегка передёрнулась. – Одним словом, меня ничуть не удивляет, что она сорвалась.

Аврора обнаружила, что кивает в знак согласия с королевой. Да, она тоже видела гневно горящие глаза Малефисенты, помнила её ехидные замечания по поводу Филиппа и его «романтических нежностей». Помнила, с каким отвращением поморщилась Малефисента, когда Аврора впервые рассказала, что Филипп признался ей в любви. Возможно, Малефисенте просто не дано понять, что такое любовь?

Но в голове Авроры всплывали и другие воспоминания. О том, как Малефисента разбудила её от колдовского сна своим поцелуем, как сражалась с королём Стефаном, чтобы защитить её, как подарила ей вересковые топи, чтобы у Авроры был дом, полный радости, а не печали.

Аврора сильно тряхнула головой.

Да, хороших моментов можно вспомнить много, однако Ингрит права. Разумеется, Малефисента сорвалась после того, как ей целый вечер пришлось выслушивать далеко не лестные отзывы о себе. Что ж, тёмная фея сколько могла сопротивлялась своей природе, но всему есть предел – вот она и...

– Я просто не знаю, что мне делать, – дрожащим голосом призналась Аврора.

– Но ты же действительно любишь его? Моего сына? – сразу оживилась Ингрит.

– Да, очень, – ответила Аврора и прикусила губу.

– В таком случае любовь тебя излечит. Для всех нас она лучшее лекарство. И давай дальше пойдём по жизни вместе. Одной семьёй, – сказала Ингрит.

Аврора невольно всхлипнула. Честно говоря, она не ожидала от королевы такой отзывчивости. Простое слово – семья – сразу помогло Авроре не чувствовать себя такой одинокой, унять переполняющую её боль. Аврора подошла к королеве и обняла её. Ингрит улыбнулась и даже погладила Аврору по волосам.

В этот момент распахнулась дверь, и комнату наполнил голос Филиппа.

– Мама! – воскликнул он, не сводя глаз с Авроры. – Что здесь происходит?

Как только Филипп вошёл в комнату, Ингрит выпустила Аврору из объятий, взяла её за руку и вложила её в руку Филиппа.

– Я приняла решение, – сказала она. – Во имя твоего отца свадьба состоится через три дня.

Сделав это заявление, королева улыбнулась молодой влюблённой паре и покинула комнату.

После её ухода Аврора и Филипп какое– то время стояли в ошеломлённом молчании, а потом Филипп наконец сказал:

– Аврора, мне кажется, нам с тобой сейчас не время думать о свадьбе.

Она затрясла головой. Нет-нет, Ингрит права. Они с Филиппом в долгу перед всеми, и в первую очередь перед королём. Они не имеют права позволить ужасным поступкам Малефисенты или плачевному состоянию короля Джона разрушить то, что должно принести радость, счастье и процветание их королевствам. Если они спасуют перед трудностями, это отрицательно скажется на их будущем правлении. Но нет, они с Филиппом останутся сильными и докажут, что их любовь достаточно крепка, чтобы преодолеть всё. Их брак станет прекрасным началом новой жизни.

– А как же Малефисента? – спросил Филипп, когда Аврора выложила ему всё это.

– Я думаю, она исчезла, – ответила Аврора. – Навсегда.

Едва над замком Ульстед взошло солнце, как по всему королевству разнеслась весть о скорой свадьбе, и горожане резво принялись готовиться к ней. Пекари замешивали свой лучший хлеб, флористы отбирали лучшие цветы, дворники принялись тщательно подметать улицы. Воздух наполнился возбуждённым радостным ожиданием.

А вдалеке отсюда, глубоко в недрах Обители, Малефисента и не догадывалась, как быстро там, наверху, всё меняется. Впрочем, будущее сейчас её не волновало – она с головой погружалась в прошлое. По просьбе Малефисенты Коналл отвёл её к Великому дереву.

Рядом с этим огромным древним деревом Малефисента чувствовала себя маленькой, просто игрушечной. Дерево было главной святыней Обители. Коналл рассказал ей, что никто не знает, сколько этому дереву лет, все помнят лишь, что, когда они здесь появились, оно уже было. Изогнутые стены, окружающие основание дерева, были покрыты вырезанными на них загадочными надписями. Со временем зал, где росло дерево, стал святилищем, на стенах которого была записана история рода тёмных фей.

Коналл вместе с Малефисентой остановился перед большим камнем. В центре его, залитые толстым слоем янтарной смолы, лежали кости.

– Феникс, – ответил Коналл, прочитав молчаливый вопрос на лице Малефисенты. – Говорят, что тёмные феи начались с него и, изменяясь, развивались в течение многих столетий. Но вскоре наше время закончится... – тут его голос дрогнул, и Коналл, повернув голову к Малефисенте, тихо сказал: – ...если только ты не спасёшь нас.

Малефисента была озадачена. Днём ранее, увидев, как тёмная магия, которой она владела, припечатала эльфа Борру к стене, Коналл был явно расстроен. Ему хотелось видеть Малефисенту другой... более доброй, более хорошей, что ли. А теперь он говорит, что она может всех их спасти?

– Ты держишь в своих руках жизнь и смерть, – таинственно и несколько напыщенно продолжал говорить Коналл. – Разрушение и возрождение. Но величайшая твоя сила – это способность к изменению, трансформации. Ты трансформировалась, когда потеряла свои крылья. И когда ты вырастила Аврору. И когда сумела найти любовь среди боли. – Коналл придвинулся так близко, что едва не касался Малефисенты.

Она переступила с ноги на ногу. В этом сильном, красивом эльфе было что-то такое, что заставляло её нервничать.

– Ты последняя из его потомков. – Коналл вновь перевёл взгляд на кости феникса. – В твоих жилах течёт его кровь. И я прошу тебя собрать всю свою боль, весь свой гнев – и не использовать их. Пусть последним превращением тёмной феи станет покой.

Внезапно захлопали крылья, и этот звук эхом прокатился по залу. Оторвав взгляд от Коналла, Малефисента увидела опустившегося неподалёку от них Борру. Как обычно, пустынный эльф выглядел хмурым, глаза его гневно смотрели перед собой. Малефисента затруднялась сказать, на кого был направлен гнев Борры – на неё или на весь белый свет. В конце концов она решила, что и на то и на другое сразу. Коротко кивнув Борре, Коналл заговорил снова. Малефисента не очень понимала, почему он так старается привлечь её на свою сторону, но продолжала внимательно слушать.

– Вересковые топи – последнее наше действительно природное прибежище на земле, – сказал он. – Тем не менее королевой топей ты объявила человека. Дочь, о которой ты так печёшься...

– У меня нет дочери! – резко оборвала его Малефисента

Эти слова сорвались у неё с языка прежде, чем она успела о них подумать. Сорвались сами. Услышав, как они прозвучали наяву, а не у неё в голове, Малефисента почувствовала боль в сердце и машинально дотронулась до своей всё ещё не зажившей раны. До этого момента Малефисента не позволяла себе признать то, что на самом деле уже стало правдой: Аврора больше не была частью её жизни. Произнесённые слова подтвердили эту истину, боль от которой была сильнее, чем от любой раны.

Увидев выражение её лица, Борра безжалостно улыбнулся и объяснил причину своего появления:

– Я только что узнал, что через три дня в замке будут праздновать свадьбу. Люди съедутся на неё отовсюду. Знатные, важные люди. – Борра подошёл ближе и, казалось, был в восторге от этой новости. Малефисента не понимала причин такой радости до тех пор, пока он не добавил: – Мы убьём короля и королеву Ульстеда. И их юного принца тоже.

Слова Борры эхом отражались от стен, пока не растворились в наступившей тишине. Малефисента стояла неподвижно, зато мысли у неё в голове неслись с бешеной скоростью. Нет, она вовсе не возражала против того, чтобы король и королева Ульстеда заплатили за то, что они сделали. Филипп? И Филипп тоже. Тут же мелькнула мысль об Авроре с её чувствами к принцу. Если принц пострадает или будет убит – что тогда станет с Авророй?

На смену этой мысли пришла новая. Да, у Авроры будет разбито сердце – но так ли уж это окажется плохо? И до каких пор Малефисента должна заботиться и опекать Аврору? Всего лишь несколько дней назад мысль о том, что Аврора может испытать боль, привела бы Малефисенту в ярость. Теперь тёмная фея совершенно ничего не чувствовала, словно окаменела.

Ничего не сказав в ответ, она равнодушно пожала плечами, отвернулась и продолжила рассматривать кости феникса. Пусть Борра затевает войну, пусть. А она посмотрит, что потом возродится из пепла.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ИНГРИТ ЧУВСТВОВАЛА, ЧТО НАЧИНАЕТ УСТАВАТЬ. ОБЪЯВЛЯЯ О СВАДЬБЕ, ОНА, КОНЕЧНО, ПОНИМАЛА, ЧТО СРАЗУ ПОЯВИТСЯ МНОЖЕСТВО ДЕЛ И ВОПРОСОВ, которые нужно решить – но даже не представляла, как же будет трудно столько времени прикидываться, будто ты счастлива и тебя ужасно волнуют все детали предстоящих торжеств. За последние два дня ей приходилось изображать восторг, выбирая, каким будет свадебный торт и украшения из живых цветов на свадьбе. Пришлось прослушивать бессчётное количество оркестров, споривших за право сыграть свадебный марш (Ингрит уже возненавидела эту мелодию!). А ещё ей нужно было ворковать с Филиппом и Авророй и восторгаться музыкой, которую они выбрали для своего первого танца, открывающего свадебный бал.

Как же она от всего этого устала!

А пока Ингрит стояла в апартаментах Авроры, ожидая, когда невеста выйдет из-за больших ширм, отгородивших часть комнаты. Она слышала, как девчонка хихикает со своими служанками, а затем вдруг настала тишина, и Аврора вышла на свет.

Если бы у Ингрит была хоть капелька чувств к своей будущей снохе, она бы, наверное, ахнула, или прижала бы ладони к груди, или сделала бы ещё что-нибудь – потому что Аврора была так прекрасна, что дух захватывало. При этом платье на ней было очень простое, без кружев и драгоценных камней, но именно благодаря этому оно с особой силой подчёркивало прелесть самой девушки. На щеках Авроры играл здоровый румянец, губы казались розовыми, нежными (нижнюю невеста, волнуясь, прикусила идеально ровными белоснежными зубками). Длинные золотистые волосы накрывала вуаль – тончайшая, словно паутинка, с простым, но изящным узором.

Но, как уже было сказано, Ингрит к Авроре была совершенно холодна и потому всего лишь сказала лишенным интонации голосом:

– Ты великолепно выглядишь, Аврора.

– Я очень рада, что нравлюсь вам, ваше величество, – обрадовалась Аврора, не заметив (или не пожелав заметить) равнодушного тона королевы.

Ингрит пошла ей навстречу, но вдруг остановилась и схватилась рукой за горло.

– О нет, – прохрипела она. – Я не могу дышать!

– Что с вами?! – заволновалась Аврора.

Ингрит отступила назад, отдышалась и только после этого ответила, хмуря брови:

– Моя аллергия. Я сразу реагирую на малейший запах пыли или грязи. Скажи, Аврора, это платье доставили тебе с вересковых топей, не так ли?

И Ингрит посмотрела на платье с таким отвращением и тревогой, словно оно было живым.

– Да, – кивнула Аврора, осторожно прикасаясь к платью кончиками пальцев. – Прошу меня простить. Что я могу сделать?

– Э-э... – протянула Ингрит, делая (всего лишь делая!) вид, что раздумывает. – Быть может, тебе лучше примерить вот это платье?

Она подала знак двум служанкам, которые уже были наготове и тут же внесли в комнату свадебное платье – такое огромное и пышное, что нести его приходилось вдвоём.

Это платье было полной противоположностью тому, что было сейчас на Авроре. Её платье своей простотой подчёркивало юное очарование девушки, а платье, по приказу королевы принесённое служанками, всё внимание отвлекало на себя. Оно было очень вычурным, буквально каждый его сантиметр был расшит либо драгоценными камнями, либо пышным кружевом. Если платье Авроры было лёгким и удобным, то это, новое, выглядело жёстким и тяжёлым, словно рыцарские латы. Если шлейф на платье Авроры едва касался пола, то здесь он тянулся на добрых три метра.

– Я была в этом платье, когда выходила замуж за короля, – с гордостью объявила Ингрит, глядя на своё платье.

Аврора тоже смотрела на него, стараясь не показать того, что она о нём думает.

– Да, прекрасное платье, – выдавила наконец Аврора. Тон у неё остался, как всегда, спокойным и вежливым – но кто бы знал, сколько усилий ей стоило не сказать «Нет»! Что ж, если отказаться неучтиво, она, так и быть, наденет это платье, чтобы не осложнять отношения с будущей свекровью.

– Я тоже так считаю, – кивнула Ингрит. Она сказала служанкам, куда отнести платье Авроры, присланное ей с вересковых топей, и быстро откланялась. С этой ерундой было покончено, а впереди королеву ждали более важные дела.

Выйдя из покоев невесты, Ингрит прошла через холл к своим апартаментам, оглядываясь, чтобы убедиться, что за ней никто не следит. Хотя в том, что королева зашла в свои собственные апартаменты, не было ничего необычного, Ингрит предпочитала всё же сделать это потихоньку от всех. Оказавшись у себя в гардеробной, она открыла потайную дверь – и вскоре уже спускалась по лестнице в подземную лабораторию.