Текст книги "Картины страсти (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Роллз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Элизабет Роллз
«Картины страсти»
Оригинальное
название
:
Bilder der Leidenschaft by Elizabeth Rolls, 2010
Элизабет Роллз « Картины страсти » , 2017
Переводчик: Алёна Дьяченко
Вычитка: Юля Монкевич
Оформление: Юля Монкевич, Алёна Дьяченко
Обложка: Алёна Дьяченко
Переведено для группы: https://vk.com/underworld_books
Любое копирование без ссылки
на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация
Шесть лет назад распутный маркиз Сент-Аустелль предал лучшего друга и cвое собственное чувство чести, соблазнив сестру Лионеля – Лавидию Тракерн. Сейчас Сент-Аустелль нанял Лионеля в качестве художника и снова встретился с Лавидией. И хотя девушка все так же красива, как и прежде, она живёт в нищете… и среди тайн, которые будто преследуют семью Тракерн. Скандальный маркиз намерен помочь Лавидии, несмотря на её нежелание, но самой сложной задачей для него оказывается борьба со страстью, которая до сих пор пылает между ними…
Глава 1
Она с улыбкой оглядывалась через плечо, наполовину скрывая свое лицо большим капюшоном накидки. И ничего не говорила, а только слегка наклоняла голову, невинно и словно завлекала его одновременно. А затем предмет одежды исчез, а с ним и образ, который он хотел запечатлеть. Мужчина хотел окликнуть девушку, но из его уст не вылетело ни звука. Она исчезла. И ничего не осталось, кроме неутолимой тоски и чувства большой потери…
Он неожиданно проснулся и резко сел. Вокруг было темно. Казалось, будто его легкие горели. Должно быть, ему приснилось что-то плохое. Определенно, ему приснился кошмарный сон. Холодный пот покрывал его тело, пока сердце неистовствовало. Напрасно он пытался вспомнить подробности. Да, он мечтал. О накидке… Больше он не знал ничего. Или напротив! Мужчина желал чего-то, что не мог иметь. Возможно, у него это забрали. Или он это потерял? И что нужно было делать с этой накидкой?
Он медленно откинулся назад на подушки и закрыл глаза. На рубеже между бодрствованием и сном сверкнуло короткое воспоминание. О чем? Или о ком? Прежде, чем он смог ухватиться за эту мысль, мужчина погрузился в беспокойную дремоту.
Эверетт Фитцью – маркиз Сент-Аустелль, пристально разглядывал фрески, которые заказал, когда решил обновить дом в Гросвенор-сквер. В частности, он желал перестроить спальню и недавно художник приступил к работе.
Мужчина вспомнил строки из письма художника.
«Милорд, возможно, вы сочтете, что картины вовсе не соответствуют вашим ожиданиям. Тракерн».
Бездушное холодное «милорд» настолько обидело Эверетта, что при первом прочтении он едва ли обратил внимание на содержание предложения. Раньше Лионель никогда бы не обратился к нему так официально. Он также не подписал бы письмо другу просто «Тракерн».
Вину за это, естественно, он должен был загладить сам.
Поведение Лионеля было логичным последствием того, что сотворил Эверетт. Так что, мужчина проглотил свою досаду, упрямство и чувство стыда и отдал Лионелю заказ.
Вопреки классовому различию, с одной стороны – наследник-маркиз, а с другой – сын школьного мастера, когда-то Лионель был для него как старший брат. Вместо того, чтобы отблагодарить своего друга, Эверетт обманул мужчину, и злоупотребил его доверием таким ужасным способом, что и по сей день мучился угрызениями совести. Молодость и неопытность не казались приемлемым оправданием совершенной глупости. Маркизу не было прощения за недостаток морали и чести.
Теперь, когда Эверетт более внимательно рассмотрел фрески и воспроизвел в памяти содержание того письма, он понял, что стиль Лионеля изменился. И основательным образом! Хотя техника живописи была той же самой, но простые линии, которые казались выразительными в нескольких штрихах древесного угля, передавали все самое важное. Даже шесть лет назад картины Лионеля, хотя блестящими они были уже тогда, лишали Эверетта дыхания. Его полотна обладали сильным эротическим подтекстом. Но это была совершенно иная болезненная чувственность.
Мужчина сглотнул, а потом еще раз взглянул на стройную нимфу, контуры которой теперь украшали сразу несколько стен его спальни. Кем она была? Эти образы все еще были не более, чем эскизами. Но даже когда произведения будут закончены, ее личность так и останется тайной. На каждой из пяти картин незнакомка отворачивала свое лицо. Только на одной она оглядывалась через плечо, но огромный капюшон накидки наполовину скрывал ее лицо. Бросала ли девушка на кого-то прощальный взгляд?
На следующей картине она стояла спиной, пока прижималась к своему возлюбленному, который как раз наклонил голову, чтобы коснуться ее губ.
На третьей картине было изобилие локонов, которые скрывали лицо нимфы стоящей перед мужчиной на коленях. Удивительно, как Лионелю удалось передать блеск ее волос несколькими штрихами! Художник назвал эту картину: «Нимфа, поклоняющаяся Богу Аполлону, когда дарит ему поцелуй Венеры».
Буйные кудри скрывали то, что происходило. Но голова обнаженного Бога была откинута назад в экстазе. Отчетливо просматривались его напряженные мышцы, а так же рука, которая наполовину скрывалась в волосах нимфы, и пальцы, одновременно нежно и властно ласкающие шею красавицы. Ох, не было никаких сомнений в том, чем она была занята в тот момент.
Эверетт сглотнул. У него внезапно пересохло в горле. Он едва ли решился взглянуть на четвертую картину. Там нимфа предавалась страстной любовной игре со своим бессмертным любовником.
На последнем полотне женщина лежала удовлетворенной и спящей в руках своего возлюбленного, который нежно гладил ее лицо, которое также нельзя было узнать и здесь.
Эверетт закрыл глаза и представил себе, как он сам нежно проводит пальцами по золотистым локонам нимфы. Это было так реально, как будто бы он чувствовал ее мягкую щеку на своем плече и так, словно слышал ее тихое дыхание. Маркиз сделал бы все, чтобы не потерять ее снова. Он не вынес бы жизни без нее…
Грохот колес кареты вырвал его из грез наяву, и мужчина снова перевел свой взгляд на заказанные полотна.
«Кем она была? Кто позировал для этих картин?»
Проклятье, Лионель был последним, кого он добровольно нанял бы на работу художником!
Шесть лет назад Лионель предъявил ему ультиматум. Эверетт согласился и заверил друга, что будет обходить его стороной. Он добросовестно сдерживал обещание. Маркиз совершенно случайно узнал от их общего друга, что Лионель уехал в Италию. Почему? Может, не доверял ему вопреки всему сказанному?
После того, как Лионель покинул Англию, казалось, мужчина прекратил контактировать со всеми старыми знакомыми. Эверетт никогда не узнал бы о его возвращении на родину, если бы бывший друг не отправил ему весточку. Лионель написал маркизу письмо, в котором попросил отдать заказ ему. Внутри послания находилось несколько эскизов.
«Как Лионель мог узнать о том, что я ищу кого-то, кто облагородит мою спальню специфическими фресками?» – спрашивал себя Эверетт. Было ли вообще известно, что так он хотел отпраздновать отъезд своей двоюродной бабушки? Старая дама решила покинуть особняк на Гросвенор-сквер, чтобы переселиться к кузену, который жил в деревне.
Эверетт снова погрузился в воспоминания четырехлетней давности, когда унаследовал титул своего отца, и некоторое время находился в замешательстве, пока обдумывал, стоило ли ему перестроить и занять дом в Гросновер-сквер. Конечно же, новоиспеченный маркиз мог сделать со своей собственностью все, что ему вздумается. Тем не менее, тогда он принял решение, что позволит своей двоюродной бабушке жить там и дальше. А сам обоснуется в принадлежащей ему квартире, подальше от семьи. Одно он знал точно. Его двоюродная бабушка – Меллисент, будет читать ему нотации каждый раз, как только он сделает что-нибудь, даже отдаленно напоминающее скандал.
Эверетт сильно обижался на нее за то, что она откровенно осуждала интерес внучатого племянника к искусству. Точнее, Меллисент скорее отрицала отсутствие у него художественного вкуса, чем искусство как таковое. Что само по себе было достаточно плохо. Мужчина считал непростительным то, что она залила багровой краской одну из его любимых картин – чудесную обнаженную натуру, которая висела в одной из немногих комнат для гостей.
Теперь Эверетт хотел за это отомстить. Да, фрески были чудесной местью. Вероятно, его двоюродную бабушку хватит удар, когда она узнает, что из себя представляли эти картины. Что же, по крайней мере, она больше не будет беспрестанно говорить о достоинствах старого благочестивого маркиза. Поскольку, тот умер уже много лет назад, и не мог возбудиться от эротических картин, которые теперь покрывали стены его бывшей спальни, в противоположность своему сыну.
Полдюжины художников делали предположения о том, как могла бы быть оформлена комната. И все же, идея ни одного из присланных эскизов, не понравилась Эверетту. Потому что, разумеется, мужчина требовал нечто эротическое. Но те, что показывали ему, выглядели либо безвкусными, либо развратными. Даже если в первую очередь, он хотел рассердить двоюродную бабушку, то маркиз ни в коем случае не собирался спать в помещении, изобилующем второсортными изображениями.
Эскизы Лионеля были единственными, которые понравились Эверетту. Когда он рассматривал их, его пульс учащался. Но мужчина был почти готов отвергнуть и их. Потому что даже спустя шесть лет рана все еще болела, если на нее сыпали соль. Но когда он прочитал адрес отправителя, недалеко от Вестминстер-бридж, это означало только одно – финансовые дела Лионеля были плохи.
Теперь он чувствовал себя обязанным отдать заказ бывшему другу. Так как посредством последнего, он мог помочь ему и вероятно, таким образом исправить немногое из того, что когда-то натворил. Маркиза все еще мучило его позорное прошлое, которое привело к окончанию их дружбы.
Глава 2
Эверетт оправдывал свое решение именно этим. Пока он рассматривал эскиз нимфы, и то, как она поклонялась Богу, мужчину охватило возбуждение.
Позже он написал ответное письмо Лионелю, в котором перечислил особенности своего заказа, но даже словом не упомянул о причинах их ссоры. В конце концов, Эверетт не выдержал и вежливо спросил, все ли хорошо у него и его сестры.
Даже сегодня маркизу было стыдно, когда он думал о Лавидии Тракерн. Мужчина никогда не перестанет сожалеть о том, что сделал из эгоизма, глупости и юношеской необдуманности. Он не мог заставить себя упомянуть ее имя в письме к Лионелю. Тем более не в письме, в котором шла речь о таком особенном виде фресок. Нет, Эверетт даже намеком ничего бы не написал о Лавидии.
В своем ответе Лионель говорил только о картинах и предлагаемой за них оплате. Художник согласился со всеми условиями, однако выдвинул требование. Гонорар должен быть внесен в «Хоэр’с Банк», что позволило бы поддерживать только письменный контакт и никогда не встречаться лично.
Это, как определил Эверетт, только доказывало то, что Лавидия все еще была на иждивении Лионеля.
Нахмурившись, маркиз снова обратился к наполовину законченным фрескам. До сих пор речь шла только о эскизах, выполненных карандашом в пяти различных мотивах. Лионель начнет цветное исполнение, когда получит первую часть гонорара. Оплату нужно было срочно отправить. Чем скорее Лионель получит деньги, тем быстрее закончит с картинами. «И тем скорее я смогу переехать в дом», – подумал Эверетт.
Маркиз не должен был здесь находиться. В конце концов, он согласился на то, что личных встреч не будет. Тогда, черт возьми, почему он пошел в район Вестминстерского моста и подкупил там лавочника, чтобы тот дал ему точный адрес семейства Тракерн?
Эверетт давно внес сумму в банк, которую был должен Лионелю. Но теперь он все же стоял у входа во двор маленькой площади, окруженной скромными, покосившимися домами, которая называлась Литл Фриманс. Он собирался разорвать соглашение с Лионелем, хотя для этого не было ни единой причины. Разве только…
«Проклятье, я просто хочу снова увидеть Лавидию воочию! Ничего более».
Вероятно, он желал позволить себе нечто, вроде компенсации. Несомненно, маркиз не собирался совершить еще хоть что-нибудь, о чем мог бы сожалеть всю оставшуюся жизнь. Однако, сейчас он шел к бывшему другу, и приближался к сырому, плохо пахнущему проходу, который образовывал единственный доступ во двор, да и вообще маловероятно, что Лавидия все еще жила у своего брата. Лионель никогда бы не допустил, чтобы его сестра обитала в таком месте. Вероятно, она вышла замуж или…
«Вышла замуж!» Эверетт заметил, что сжал руки в кулаки и заставил себя расслабиться. Он не пошел бы к нему, если бы Лавидия вышла замуж. Маркиз сам собирался обвенчаться. Конечно, он еще не познакомился лично с мисс Ангастон. Но его тети очень тактично связались с семьей молодой дамы. Все участники сошлись на том, что это будет замечательный союз. Фиби Ангастон была богата и прекрасна, и Эверетт тоже был богат, а кроме того, имел титул. Это был именно тот тип брака, который, по мнению его родственников, он должен был заключить.
С детства ему снова и снова объясняли, что брак – это обязательство, от которого он не сможет уклониться. Речь шла об обеспечении общественного положения, увеличении богатства, и дальнейшего существования семьи. Любовь не играла никакой роли.
Лионель никогда не ставил это под сомнение. А сам Эверетт? Сейчас он еще хорошо помнил о том, как отец спокойным голосом называл имена девочек, которых считал подходящими в будущие супруги, прежде чем, улыбаясь, говорил сыну, что тот ни с чем не должен торопиться. Указывая на то, что Эверетт, если у него на это будет желание, сможет перед свадьбой спокойно выпустить пар, как и другие мужчины. Тогда это казалось ему вполне нормальным и логичным. Так поступали многие.
Тем не менее, его отец, был уже мертв четыре года и Эверетт ощущал, что пришло время создать семью. Повторные, слишком четкие указания его тети были абсолютно лишними. Мужчина сам знал, что нужно было делать. Он знал это с тех пор, как проснулся утром после своего последнего дня рождения с больной головой и пересохшим ртом, и едва узнал себя в зеркале. В ту секунду Эверетт понял, что он как виконт, нес ответственность за людей, которые зависели от него и что ему, наконец, нужно было повзрослеть.
Эверетт остановился у входа в пассаж. Мужчине показалось, что он услышал чей-то храп. Маркиз осторожно принюхался. Пахло неприятно, кисло. Какой ужасный район! Шесть лет назад Лионель жил в красивой квартире в Блумсбери с Лавидией, которая вела у него хозяйство. Конечно, речь шла о не особо элегантном доме, но номер выглядел красиво оформлен и там было чисто. И Лионель имел возможность все оплачивать со своих доходов художника. Почему, ради всего святого, он теперь жил здесь?
Эверетт нерешительно зашагал дальше. В проходе было очень темно. Но теперь маркиз определил, что храп исходил от человека, который лежал на земле рядом с влажной стеной, посреди старых газет, которые он вначале посчитал кучей выброшенной одежды.
Из-за неприятного кислого запаха, Эверетт сделал поверхностный вдох и быстро двинулся вперед. Когда же он прошел мимо спящего мужчины, то смог почувствовать отчетливый запах джина. Маркиз спешно направился во двор. В сумерках наступающего вечера дома выглядели еще безнадежнее. Казалось, что для того, чтобы стоять прямо, они прислонялись друг к другу. Эверетт попытался внушить себе, что при дневном свете все будет выглядеть лучше. Напрасно. Здесь все и всегда выглядело влажным и убогим. А дождливым вечером как этот, казалось, что даже каждая мелочь буквально источала отчаяние.
В открытой двери стоял мальчик и пристально смотрел на маркиза. Когда Эверетт к нему приблизился, в его взгляде промелькнул испуг. Мужчина остановился.
– Здравствуй, мне нужно попасть к Лионелю Тракерн.
Мальчишка пожал плечами.
Растрепанная рыжая пятнистая кошка кралась мимо. Она несла в пасти крысу, которая была почти такой же огромной, как она сама.
Не отрывая взгляда от ребенка, Эверетт засунул руку в карман и встряхнул в нем несколько мелких монет. Они брякнули, ударившись друг об друга.
– Это кошка украла твой язык?
Мальчик покачал головой и на мгновение в его взгляде промелькнуло что-то наподобие веселья.
– Нет, нет, она тащила крысу, толстую жирную крысу.
– Точно. И если мне не изменяет слух, ты и в самом деле можешь говорить. Итак, где живет мистер Тракерн? – маркиз снова побренчал монетами.
Мальчик, без энтузиазма поднял руку и указал на дверь на другой стороне двора, к которой вели несколько косых ступеней.
– Скорее всего, там. Но возможно, что внутри никого нет, ведь такого парня как вы, здесь непременно заметили бы.
– Спасибо, – Эверетт бросил мальчику монету.
Тот неожиданно ловко ее поймал, и она сразу исчезла где-то в грязном рванье, в которое он был одет.
После того, как мужчина пересек двор, он осторожно начал подниматься по деревянным ступеням. Они издавали странные звуки, как будто протестовали против того, что на них кто-то наступал. Эверетт и в самом деле боялся, что конструкция в любой момент могла обрушиться. Но она все же выдержала, так что мужчина достиг двери, которая была сколочена гвоздями из разномастных досок. Он недоверчиво ее осмотрел, и лишь потом постучал. Поскольку она не распалась на части, маркиз, пожалуй, мог надеяться на то, что Лионель ее откроет.
«А если он просто сбросит меня с лестницы, не позволив даже оправдаться?» – подумал Эверетт.
Через некоторое время он услышал, как с обратной стороны раздались легкие шаги. А затем кто-то спросил:
– Кто там?
Сердце забилось. Это не был мужской баритон, которого ожидал Эверетт. Он знал этот мягко звучащий чистый голос, который неизбежно напоминал ему музыкальное произведение. Мысли в голове мужчины вдруг смешались, и долгое мгновение с его уст не слетало ни звука. Была только одна единственная мысль: «Лавидия!»
«Лавидия», – подумал маркиз. – «Она здесь!»
И в то же самое мгновение по нему прокатилась волна гнева.
– Это я – Эверетт, – наконец, произнес он. – Впусти меня!
Засов отодвинулся и дверь открылась.
– Кого я вижу, – насмешливо сказала Лавидия Тракерн. – Вы не утратили своего шарма за последние шесть лет.
Мгновение маркиз ничего не мог поделать, кроме как смотреть на женщину, стоявшую в дверном проеме. Он особенно старался сопоставить появившуюся Лавидию с образом, который хранил в своей памяти. Тогда она была красивой девушкой, веселой и беззаботной. Время не слишком изменило ее. В любом случае, он всегда и везде узнал бы светло-карие глаза с длинными ресницами, а также рыжее золото блестящих волос и маленький округлый подбородок. Сейчас она изящно подняла покрасневшую от работы руку, чтобы привычным жестом убрать локон со лба.
«Это Лавидия», – думал он. – «Несомненно, Лавидия». Но от него не ускользнуло, что ее глаза, которые когда-то излучали жизнерадостность и выражали огромную счастливую невинность, смотрели теперь на мир с большой осторожностью. Так же, в них наблюдалось, и кое-что еще… что-то темное, что Эверетт был не в состоянии распознать. Скорбь? Возможно, отчаяние? Ее волосы, которые в то время она носила собранными в неплотный узелок, из которого снова и снова выбивались отдельные пряди, сейчас были туго затянуты в пучок. Тем не менее, один из локонов все же упал ей на лоб. Ах, какой мужчина не ощутил бы желание дотронуться до него?
Глава 3
Эверетт сглотнул и устремил свой взгляд на губы Лавидии. Обворожительные губы. И если раньше, девушка охотно и часто улыбалась, то теперь выглядела так, будто совсем забыла, что такое улыбка.
– Во имя Юпитера, Лавидия, – воскликнул Эверетт, – о чем Лионель думал, когда поселил тебя в такой дыре как эта? – он сделал шаг вперед во влажную темную комнату, потому что прихожей здесь не было.
Глаза красотки полыхнули от гнева.
– Я вас не приглашала.
Ее тон был настолько ледяным, что Эверетту сразу вспомнилось то, о чем ему лучше было бы забыть. Маркиз расправил плечи.
– Ты не хотела меня впускать, но все же открыла мне дверь? – мужчина мгновенно пожалел о своих словах. Боже, Лавидия имела все причины и все права, чтобы захлопнуть дверь у него перед носом!
Она сжала руки в кулаки и черты ее лица окаменели.
– Даже если дверь открыта, милорд, я в состоянии спустить вас с лестницы.
Маркизу пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, потому что слова девушки причинили ему нестерпимую боль. И все же, Господь был свидетелем, Эверетт не заслуживал подобного отношения к себе!
– Мне жаль, – тихо произнес мужчина. – У меня не было намерения обидеть тебя.
– Конечно, нет. Вы же вообще ничего не планировали!
Раньше Лавидия не была настолько недружелюбной и грубой!
– Я знаю, что совершил ошибку. Мне никогда не стоило прикасаться к тебе.
– Вы совершили ошибку? – холод отразился во взгляде девушки. – Какая досада, – уголки ее губ дрогнули. Неожиданно, Лавидия их поджала. – Мы договорились, что у нас не будет личных встреч. Почему вы не придерживаетесь соглашения?
– Это ты настояла на этом условии договора?
Девушка пожала плечами.
– Теперь уже не важно, кто придумал это условие.
Маркиз так не считал.
– Где Лионель? – Эверетт все еще растерянно осматривался по сторонам. – Как художник, он никогда не зарабатывал плохо. И эскизы, которые он мне прислал, выглядели очень хорошими, так что теперь твой брат сможет назначать более высокие цены за свои произведения. Почему вы живете здесь?
Лавидия приподняла одну из своих тонко изогнутых бровей.
– Вы имеете в виду, здесь – в этой дыре? Что же, времена изменились, а с ними и мода. Это, милорд, также влияет на цену искусства, как и на стоимость… женщины.
– Пожалуйста, не делай этого!
– Что, не произносить правду?
– Не обращайся ко мне «милорд», будто мы – незнакомцы, – маркиз постарался проконтролировать свой гнев и проигнорировать то, как сильно Лавидия ранила его чувства. – Пожалуйста, позволь мне помочь тебе и Лионелю! Я могу дать вам денег. Или…
– Нет! – отрезала девушка.
– Проклятье, Лавидия! Это просто деньги! Они ничего не значат.
– Так может говорить лишь тот, у кого их в избытке, – усмехнулась она. – Кроме того, я буду задаваться вопросом, почему вы решили нам помочь. Уж не из-за того ли, что сделали шесть лет назад?
Мисс Тракерн думала, что маркиз решил искупить свой позор деньгами? Теперь уже Эверетт сжал ладони в кулаки.
Они долго смотрели друг на друга. В ее глазах по-прежнему сквозил холод! Мужчине пришлось отвести взгляд. О, Господи, было так тяжело сохранять самообладание!
Когда же Эверетт, наконец, снова взглянул на Лавидию, то стал еще меньше понимать, как вести себя в этой неприятной ситуации, чем в той, что сложилась до этого. Девушка все еще наблюдала за ним, при этом ее лицо было таким же невыразительным словно маска. Мужчина снова разгневался. Он стиснул зубы и принял скоропалительное решение.
До сего момента, Эверетт едва ли обращал внимание на бедно обставленную комнату, которая, кроме всего прочего, освещалась лишь одной свечой. Но теперь он заметил множество картин, расставленных повсюду.
– Я куплю несколько картин, – заявил маркиз.
– Я не понимаю…
Действительно ли он собирался это сделать? Как бы то ни было, теперь мужчина испытал облегчение от того, что лицо Лавидии больше не напоминало безжизненную маску, а приобрело озадаченное выражение.
– Картины Лионеля всегда мне нравились, – объяснил Эверетт. – Некоторые я бы хотел приобрести, – если он выберет несколько, то заплатит семье Тракерн достаточно денег, чтобы они смогли переехать. Это был именно тот способ, которым маркиз мог помочь им, не задевая их гордость. Они смогут покинуть этот ад и от его финансовой поддержки, Лавидия не будет ощущать себя, словно блудница, которой за это заплатили.
– Но вы даже не посмотрели ни одну из картин! – запротестовала девушка.
Действительно, картины стояли так, что была видна только их пустая обратная сторона. Собственно, Эверетт и не собирался рассматривать полотна. Если их написал Лионель, то все они были великолепны. Но все же, мужчина спокойно произнес:
– Это можно изменить.
Эверетт целеустремленно подошел к стопке, которая была прислонена к ножке стола, наклонился и стал рассматривать картины.
Там были совершенно разные мотивы. Например, горный ландшафт, скорее всего, написанный Лионелем в Италии. Красивая, создающая настроение картина, которая могла бы стать, как и все другие, украшением любой серьезной коллекции произведений искусства. Так что Эверетт вытащил ее, отставил в сторону и принялся осматривать следующие полотна.
У маркиза едва ли не перехватило дыхание. Какие цвета! Какой простор! Это всеобъемлющее чувство уединенности! Пляж, небольшие волны и в углу крошечная человеческая фигура, которая выглядела в свете заходящего солнца погруженной в золото. Мечта, очень печальная мечта…
Эверетт вытащил картину из стопки и поставил ее к горному ландшафту.
Он выбрал себе и третью картину. Следующий мотив представлял собой пестрое море цветов. И тогда… Он узнал этот вид! Нет, маркиз не знал это как сюжет картины. Он на самом деле это видел, в далеком прошлом. Девушка, которая сидела подоткнув под себя ноги, в изношенном старом кресле и гладила полосатого котенка. Ее голова была наклонена немного вперед, пока золотисто-рыжие локоны, поблескивая, падали ей на лицо. Как прекрасна она была!
Планировал ли Лионель произведение или оно было создано после непростительного события?
О, Боже, Эверетт должен был заполучить ее!
Он осторожно поставил полотно к двум другим картинам.
– Сколько они стоят?
Лавидия пристально посмотрела на него. Прошло мгновение, прежде чем девушка спросила:
– Вы хотите все три? И пляжный пейзаж?
– Да, он особенно мне приглянулся. Сколько?
Неожиданно она стала выглядеть испуганной и затравленной, будто очутилась на грани паники. Ее глаза округлились, а губы задрожали.
– Я… Я не знаю, – начала заикаться девушка.
– Пятьдесят? – предложил он.
– Пятьдесят за все? – казалось, будто ее загнали в ловушку, так что теперь Лавидия смотрела на Эверетта почти возмущенно.
– Пятьдесят за каждую.
– Это, – утвердительно сказала девушка, – слишком много.
– Ничуть, – возразил мужчина. – Они прекрасны. Буквально великолепны. И определенно, имеют свою изюминку, – эти слова не были ложью. Прежде всего, пляжный пейзаж смотрелся просто чудесно. Так же, как и фрески в его спальне, картина выражала глубокую тоску. Тоску, которая, к счастью, отсутствовала в других произведениях. Должно быть, Лионель изменил свой стиль. И хотя его более ранние работы тоже были достойны восхищения, но в целом, казались менее эмоциональными.
– Что с ним произошло, Лавидия? – спросил Эверетт, но так и не оторвал взгляда от картины.
– Я… Он… Что вы имеете в виду?
Маркиз посмотрел вверх.
– Мужчина, которого я помню, не нарисовал бы такую… такую откровенную картину как пляжный пейзаж.
Казалось, что с лица Лавидии сошли все краски.
– Но…
– Это очевидно, – продолжил Эверетт, – что-то его изменило. Он сохранил свою технику, но все стало другим. Это не старый Лионель.
Девушка закусила нижнюю губу, и черты ее лица слегка смягчились.
– Я думаю, на него повлияло итальянское мировоззрение, – быстро произнесла она и ее щеки снова покраснели. – Да, Италия меняет всех, кто там живет.
Лавидия никогда не была хорошей лгуньей. Ее пальцы, которые она сейчас нервно сжимала и разжимала, выдали ее. Но Эверетт не хотел с ней спорить.
– Хм-м… – только пробормотал он. – Я беру все три. Я сразу отнесу деньги в банк, если это вас устроит. А завтра я вернусь, чтобы выбрать еще несколько картин.
Она растерянно посмотрела на него.
– Еще несколько?
– Да, – кивнул маркиз. – Сейчас же, мне очень хочется забрать с собой эти. Но, я определенно, куплю и другие, которые мне понравятся. Дай мне пару минут, чтобы я смог выбрать те, за которыми вернусь завтра.
Лавидия молча, смотрела на то, как он потянулся к следующей стопке полотен. Казалось, что у нее все сжалось внутри, пока каждый новый удар сердца причинял девушке боль. Да и что она могла? Когда мужчина отставлял в сторону все больше и больше картин.
Глава 4
Лавидия посмотрела на себя и заметила, что пальцами теребила материал фартука, который был заляпан цветными пятнами. «О, Боже! Если он сейчас это заметит!» Как можно более незаметно девушка стащила с себя грязную вещь и запихнула в ящик.
Эверетт так погрузился в изучение картин, что, к счастью, не обращал на нее внимание. Она рассматривала его и добавляла к образу, который сохранила в своих воспоминаниях, новые черты, отчего все ее чувства прибывали в смятении.
Почему ее все еще так захватывало его созерцание? Мужчина присел, чтобы еще ближе рассмотреть полотна. Такое положение, скорее всего, было неудобным, но он выглядел совершенно расслабленным. Маркиз и в прошлом был в хорошей физической форме. О, да, Лавидия не забыла, насколько он был мускулистым. На мгновение ей показалось, словно она могла почувствовала под своими пальцами сильные мышцы Эверетта. Девушка разглядывала его широкие плечи, узкие бедра, сильные мужские руки.
О чем он сейчас думал? Возможно, уже догадывался об обмане? Лавидия ощутила страх и у нее пересохло во рту.
– Завтра я приеду на карете, – сообщил маркиз. – Как ты думаешь, Лионель и дальше собирается избегать меня? Что ты ему скажешь?
Лавидия глубоко вздохнула. Мысли в ее голове перепутались, но она должна была найти ответ на вопрос Эверетта.
– Я когда-нибудь говорила Лионелю что-либо, кроме правды?
В его темно-синих глазах не отражалось ничего, кроме любопытства.
– … этого я не знаю. Я лишь задаюсь вопросом, будет ли он сердиться на тебя за то, что ты впустила меня. В конце концов, он отказался встретиться со мной. Он не хочет меня видеть, не так ли?
– Я была такой… – девушка замолчала.
Эверетт медленно поднялся. Он выглядел так, будто собирался получить несколько ударов.
– Ты мне не доверяешь.
– Не совсем. Это значит… Значит, что… – напрасно Лавидия старалась удержать дрожь в руках. – Я была такой глупой.
– Нет, – серьезно произнес Эверетт. – Ты не должна корить себя. Это была моя ошибка.
– О, нет, не только ваша, – бормотала девушка. И поскольку маркиз выглядел так, будто был готов возразить, она быстро продолжила: – Мне стыдно говорить о собственной глупости. Если бы я иначе вела себя, этого никогда бы не произошло. Я говорила об этом также и Лионелю.
– Я не должен опасаться, что Лионель бросится на меня с ножом, если узнает о моем посещении?
