Текст книги "Седьмой грешник"

Автор книги: Элизабет Питерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

2

Квартира Энн и Энди находилась в Трастевере. Их отец, известный автор научно-популярных книг, пользовавшихся успехом, помогал им материально, так как стипендии, предоставляемой аспирантам, хватило бы лишь на оплату комнаты в дешевом пансионе. Трасте-вере – в прошлом рабочий район сомнительной репутации – теперь считается весьма колоритным. Прогулка по его ночным заведениям включается во все туристские маршруты. Одетые в нейлоновые платья, не требующие утюга, и легкие костюмы туристы с круглыми глазами следуют за гидом и, к счастью, не понимают замечаний, которые отпускают им вслед босоногие студенты и усталые официанты.

Благодаря своим лингвистическим способностям и общительности Энди почти с первого дня стал здесь своим человеком. Его друзья пользовались плодами его популярности. Припарковать машину в любом месте Рима – всегда проблема. А в Трастевере это стало пищей для анекдотов. Приехав, Джин и Жаклин обнаружили, что вся улица занята машинами; машины стояли повсюду, даже там, где висели знаки с кругом, перечеркнутым крест-накрест красными полосами, означавшие, что стоянка запрещена; даже тротуары были заставлены мотороллерами, мотоциклами и просто велосипедами. Жаклин недовольно оглядывалась по сторонам, но тут к машине медленно подошел молодой человек и, сунув голову в окно, спросил:

– Друзья Энди? Оставьте машину здесь, синьора, я за ней присмотрю.

– Не беспокойтесь, Жаклин, – подхватила Джин. – Это – Альберто Сорди, он учится в техническом университете. Альберто, познакомься с синьорой Кирби.

Альберто сумел поклониться, не убирая головы из окна, – подвиг, на который способен только итальянец. Жаклин с сомнением посмотрела на свою спутницу, но вышла, оставив ключи в машине.

– Это не мой автомобиль, – объяснила она с опаской. – Прошу вас, будьте осторожнее...

Приложив руку к сердцу, Альберто поклонился еще более почтительно.

– Синьора, если вы обнаружите на машине хоть одну царапину, можете завтра нанести такую же травму мне самому.

Жаклин, казалось, была сражена подобным предложением. Джин, понимавшая, что над ними по-царски подшучивают, взяла ее за руку.

– Скорее всего, этим займется сам Энди, – пообещала она и невольно усмехнулась, когда широкая улыбка на лице Альберто сменилась притворным ужасом. – Спасибо, Альберто. Еще увидимся.

Она потащила за собой Жаклин, и они вошли в дом, а Альберто поспешно прыгнул на водительское место. Джин не сомневалась – он свято выполнит свое обещание и, когда вернет машину, на ней не будет ни одной отметины, но, чтобы поберечь нервы Жаклин, она решила, что той лучше не видеть, как он ездит.

Сковилы жили на верхнем этаже, он считался самым удобным, так как его с трех сторон окружал широкий балкон. Но этот верхний этаж был ни много ни мало шестым, а лифт в доме отсутствовал. Пока Джин и Жаклин взбирались наверх, шум вечеринки становился все явственней.

– Интересно, соседи не возражают? – отдуваясь, спросила Жаклин.

– В Трастевере никто не возражает против вечеринок. Все выходят на площадки и наслаждаются шумом. Buona sera, signora... signori... Добрый вечер...

Эти слова были адресованы обитателям квартиры на пятом этаже, которые, стоя в дверях, кивали и притопывали в такт музыке.

Джин и Жаклин пришли последними. Джин сразу заметила Хосе, его тяжелая черная сутана резко выделялась среди ярких костюмов присутствующих. В числе гостей был еще один священник, одетый в ярко-красное одеяние, какие обычно носят в Риме священнослужители из Германии.

В честь события Энн надела платье, хотя, возможно, это была рубашка ее брата. Темно-зеленого цвета и строгого покроя, она едва доходила до бедер Энн, открывая ноги, которые, как уже раньше отмечала Джин, были весьма недурны. Больше никаких уступок женственности Энн не сделала; как всегда, ссутулившись, она стояла перед Тедом и вела с ним оживленную беседу.

Джин обвела комнату глазами. В уголке на полу сидел Майкл, подтянув колени к груди, его босые подошвы были черные как уголь. В обеих руках он держал по бокалу вина, и вид у него был угрюмый, отрешенный – словно у погруженного в мир собственных переживаний больного, присевшего на корточки в коридоре психиатрической клиники.

На этот раз Дейны рядом с ним не оказалось. Джин поискала девушку глазами и нашла ее там, где и ожидала, – она медленно прогуливалась под руку с высоким седовласым господином, которого Джин сразу узнала по фотографиям и по сходству с сыном.

Дейна оделась так, чтобы привлекать внимание. В густых темных волосах поблескивали широкие золотые обручи, а белая блуза, открывавшая плечи, и многослойная юбка из ярко-красных, ярко-синих, зелено-желтых и оранжевых полос создавали модный цыганский стиль. Талию Дейны опоясывал лиловый пояс, шею украшало ожерелье, на руках звенели браслеты.

Она была не единственной восхищенной поклонницей в свите знаменитого ученого. Вокруг него собрались студенты – друзья Энди, здесь были и два аспиранта постарше. Профессор возвышался над ними, словно башня. Его седые волосы были коротко подстрижены. Загоревший до черноты под восточным солнцем во время успешного зимнего полевого сезона, он выглядел лет на двадцать моложе своего возраста, а его широкие плечи свидетельствовали о том, что он сполна испил свою долю тяжелого физического труда, неизбежного при археологических раскопках.

Он был в небрежной, но все же традиционной белой рубашке и в темных брюках. Его костюм резко контрастировал с нарядом Энди, одетого в какие-то павлиньи цвета. Бросалась в глаза и разница в цвете лица между отцом и сыном, но при этом они были очень похожи, и не только чертами, их удлиненные красивые лица дышали одинаковой энергией и жизненной силой. Энди находился возле группы, окружавшей профессора, но не смешивался с ней. Прислонившись к стене, он держал в руке недопитый бокал и с покровительственной улыбкой наблюдал за отцом. Повернув голову, он увидел вошедших Джин и Жаклин и поспешил к ним, громко приветствуя их на ходу.

– Я уж махнул на тебя рукой, – сказал он Джин.

Его синие глаза так пронзительно глядели на нее, что на какое-то мгновение оба словно остались наедине в этой комнате, полной гостей. Наконец Энди вспомнил о приличиях. Он повернулся к Жаклин и сказал:

– Вы очаровательны. Пойдемте, я познакомлю вас с великим человеком.

Увлекаемая Энди, Жаклин с полушутливой мольбой взглянула на Джин, но та сделала вид, что не заметила ее просьбы о поддержке – вокруг великого человека и так собралось слишком много восхищенных женщин.

Она подошла к столику с напитками и налила себе бокал вина. К ней сразу присоединился Хосе и радостно поздоровался.

– Ты совсем заработалась, – сказал он. – Нам тебя не хватало на наших встречах, ты ведь наш миротворец.

– Судя по тому, что мне рассказала Жаклин, вам не очень-то нужен был третейский судья, – сказала Джин и, заметив замешательство на лице у Хосе, спохватилась: – Ах да, Жаклин говорит, Альберт исчез.

– Исчез? Ну, это сильно сказано! – услышали они спокойный голос Энн.

– В тот день, когда мы видели его в последний раз, он был какой-то не такой, как всегда, – медленно проговорил Хосе. – Как будто не в себе.

Эта загадочная фраза неприятно поразила Джин.

– Что ты имеешь в виду?

Черные глаза Хосе задумчиво сузились.

– Трудно сказать! Возбужденный? Это не то. У вас, англичан, есть такое странное слово – не то «отчаянный», не то «обреченный». Возможно, я не очень понимаю его смысл...

– Надеюсь, что нет. Это слово означает скорее предчувствие приближающейся гибели.

– Оно означает еще и «псих», – раздраженно вставила Энн. – Господи, вы все говорите о нем так, словно он растворился в облаке дыма на глазах у многочисленных свидетелей. Ну зачем делать из мухи слона?

– Верно. Давайте не будем говорить об этом противном Альберте, – сказал присоединившийся к ним Майл. – Привет, Хосе. Видел акварели в новой галерее на Виа Маргутта?

Хосе видел. Разговор стал слишком специальным для Джин. После усиленных занятий ей не хотелось говорить на профессиональные темы. Обернувшись, она встретилась глазами с Энди. У нее возникло ощущение, что он уже некоторое время наблюдал за ней, и она почувствовала, как заливается краской, глупо, совсем как школьница. Энди – единственный мужчина в их компании, кто мог так на нее подействовать. Тед и Хосе были просто ее хорошими друзьями. Майкл? В их отношениях была какая-то искра, которая, возможно, и разгорелась бы, но для Джин Майкл был слишком неустойчив, настроение у него постоянно менялось. Уж очень он похож на мотылька. Порхает с цветка на цветок, с цветка на цветок. Энди совсем другой. Когда он улыбнулся и легким кивком поманил ее, Джин сразу повиновалась.

– Ты не скучаешь? – мягко спросил он.

Слова были самые обычные, но тон, которыми они были сказаны, и взгляд, которым сопровождались, наделяли их особым смыслом.

– Хорошая вечеринка, Энди. Здесь никто не скучает.

– В том числе и наша Жаклин, – усмехнулся Энди. – Присмотрись к ее методам. Советую!

Джин повернула голову и увидела, что Жаклин и старший Сковил направляются к дверям, выходящим на балкон. Сейчас чопорная подруга-библиотекарша с трудом узнала бы Жаклин, – в нефритово-зеленом модном брючном костюме она стала еще стройней, а глаза потемнели и стали изумрудными. Волосы были уложены вокруг головы, как бронзовый венок. Когда она улыбнулась своему высокому спутнику, который, склонив голову, внимательно слушал ее, Джин вдруг с насмешливым изумлением поняла, что на Жаклин нет очков! И только один предмет нарушал утонченную элегантность ее туалета – сумка. Джин поймала себя на том, что написала бы это слово большими буквами.

Парочка исчезла в темноте балкона, и Энди громко рассмеялся.

– Она увела его прямо из-под носа у Дейны, – восхитился он. – У нашей Дейны слабеет хватка.

Джин начала было отвечать, но слова застряли у нее в горле: она увидела, что лицо Энди изменилось и он смотрит мимо нее на дверь. Джин быстро обернулась, ожидая увидеть что-то потустороннее. И увидела того, чей вид при всей его неприглядности никак не производил столь устрашающего впечатления, чтобы объяснить, чего испугался Энди. Это был всего лишь Альберт, объявившийся вновь после временного отсутствия.

Появление Альберта никогда не вызывало у присутствующих взрыва восторженных восклицаний, но сейчас, когда гости замерли на полуслове, молчание, постепенно воцарившееся в комнате, носило какой-то особый характер. Всмотревшись, Джин начала понимать, почему все смолкли и почему лицо Энди выражает такую тревогу.

Хотя Альберт был уродлив, обычно он очень старался выглядеть аккуратно: его дешевая одежда была пусть неумело, но заботливо зачинена, он всегда был тщательно выбрит. Сейчас же он предстал перед всеми с беспорядочной черной щетиной на подбородке, а рубашка и брюки имели такой вид, будто он в них спал, да еще не раз. Он стоял, щурясь от яркого света, широкие плечи ссутулились, руки болтались, в его позе и в косящих глазах было что-то угрожающее.

Если его появление насторожило всех, то когда он заговорил, все испугались еще больше. Хотя Джин плохо знала французский, слово, которое он, подобно гранате, швырнул всем в лицо, она поняла.

– Voleur! [19]19
  Вор! (фр.)


[Закрыть]

По уставившейся на него толпе гостей пробежало легкое движение. Джин успела подумать, что некоторые обитатели Трастевере вполне могли принять это обвинение на свой счет. Если вспомнить о репутации района...

Между тем голос Альберта перешел на визг, он распалялся все больше:

– На disparu. On l'a vole! Mon tresor, ma seule chose precieuse! Aujourd'hui... [20]20
  Исчез. Украли! Мое сокровище, самое мое дорогое! Сегодня... (фр.)


[Закрыть] Сегодня, когда я пошел завтракать... украли...

И тут, к ужасу Джин, Альберт заплакал. Он продолжал еще что-то говорить, но слова терялись в громких всхлипываниях; слезы стекали по лицу, грязноватые лужицы собирались в складках его толстых смуглых щек. Гости отреагировали так, как это бывает при откровенном взрыве эмоций на людях – они повернулись к Альберту спиной, разговор возобновился, только теперь он стал громче, чем прежде.

Энди кинулся к дверям. Он подошел к своему рыдающему незваному гостю и хлопнул его по спине. Удар был сильный, и вызвала его скорее злость, чем дружеское сочувствие, но плакать Альберт перестал. Он повернулся к Энди, тот стал что-то говорить, тихо, но настойчиво, и вскоре Альберт начал кивать, вытирая лицо рукавом. Энди потащил его к столику, где были разложены закуски. Джин вздохнула с облегчением. Она поняла, что теперь Энди – хозяин положения. Альберта всегда можно было отвлечь, предложив ему поесть. Тихонько отступив, Джин заметила, что к столику направляется Энн. Ее лицо выражало сдерживаемое отвращение, но она явно готовилась взять на себя часть грязной работы.

Джин, не испытывая угрызений совести, отошла в сторону. Альберт и всегда-то был неприятен, а уж общаться с ним в его теперешнем состоянии у нее не было ни малейшего желания. Она присоединилась к группе итальянских студентов, они взяли у Энди гитару, и кто-то наигрывал на ней, а остальные подпевали. Сквозь мелодичные аккорды до нее все еще доносился гортанный голос Альберта. Обрывки слов звучали незнакомо, видно, он опять перешел на родной язык. Энди как-то сказал, что почти забыл французский, которому выучился в детстве, но невнимание слушателей никогда не мешало Альберту говорить.

На какое-то время Джин забыла о нежданном госте. Но потом ее внимание привлек новый всплеск волнения вокруг стола с закусками. Энди там уже не было, но возле Альберта стояли Хосе и Тед. От них быстро отошла Энн и направилась к Джин. Ее лицо пылало, она была расстроена.

– Что случилось? – спросила Джин.

– Да ничего, Альберт есть Альберт.

– Что он натворил, обидел тебя?

– Пробыв год в Риме, я привыкла к обидам, – сказала Энн. – Но какой же он паршивец... Будь я уверена, что он ничего не понимает и просто неотесан, я бы так не переживала.

– Я тебя понимаю. А не могут ли ребята как-нибудь выдворить его отсюда?

– Как только Энди отошел... – Энн все еще не могла справиться с обидой.

– Он уже опять там, – сообщила Джин. – Предлагает Альберту выпить еще. По-моему, хочет его напоить.

Энн нехотя обернулась.

– Это не сработает, – продолжала Джин. – Многие, напившись, делаются еще более противными. А ты могла бы нарисовать Альберта?

Энн была по-настоящему огорчена. Казалось, несмотря на свои едкие замечания, она еле сдерживает слезы. Джин обняла ее.

– Пусть наши мужчины сами с ним разберутся. Зачем нам демонстрировать благородство?

Энн слабо улыбнулась.

– Они действительно молодцы, я имею в виду Теда и Хосе. Они сразу поспешили ко мне, когда увидели, что мне трудно. Если бы не они...

Она осеклась, услышав, как кто-то взвизгнул.

Это была какая-то слишком чувствительная юная леди, неправильно истолковавшая происходящую сцену. Входило это в расчеты Энди или нет, но Альберт, очевидно, выпил больше, чем следует. Он начал клониться к полу, Энди схватил его за руку, Хосе за другую. Они осторожно придерживали его, пока он не растянулся на полу. Даже в бессознательном состоянии Альберт не затих. Он отвратительно храпел.

– Готов! – в гробовой тишине раздался голос Энди. – Ну-ка, кто-нибудь, помогите мне. Майкл, Карло...

Майкл отложил свой блокнот.

– Что ты сделал? Накачал его чем-то?

– Собирался, – признался Энди. – Но вероятно, он где-то до нас уже успел нализаться. Не мог же он отключиться от пары стаканов вина.

– Убери его отсюда, Энди, – вмешалась Энн. Она с отвращением смотрела на распростертую фигуру. – Какая гадость!

Майкл встал, чтобы помочь, но Энди справился и сам. Наклонившись, он взвалил на плечи обмякшее тело. Тот, которого звали Карло, последовал за ним. Джин поняла, что Карло предстояло доставить Альберта в жалкую комнатушку, где тот жил.

– Парень становится настоящей проблемой, – сказал Хосе.

– Сильно развившаяся мания преследования, – добавил Тед.

– Но если кто-то и впрямь его ограбил... – начала Джин.

– Фантазия! – отмахнулся Хосе. – У бедняги нечего было красть. Даже одежда у него дешевая, поношенная...

– Может, пропала его бесценная коллекция картинок со святыми, – без всякого сочувствия проговорил Тед. – По-моему, он что-то бормотал про святую Петронеллу. Не знаю, кто она такая.

В это время к группе подошли Жаклин и Сковил и услышали последнюю реплику.

Сковил покачал головой.

– Должен сказать, этот парень – пренеприятнейший субъект. Я помню его отца смутно... Никогда звезд с неба не хватал... И зачем тебе понадобилось возобновлять с ним дружбу, Энн? Ведь столько лет прошло?

Демонстративно смахивая пыль с ладоней, в комнату вошел Энди. Он услышал вопрос отца, и улыбка разом исчезла с его лица.

– Это Альберт возобновил с нами дружбу, – сказал он, хмурясь. – И он не более странный, чем некоторые из твоих приятелей.

Сковил рассмеялся и похлопал сына по спине. Энди стоически это выдержал, а остальные, несколько смущенные таким проявлением отеческой ласки, сделали вид, что ничего не заметили.

– Все правда. Так оно и есть. Думаю, это у нас семейное. Энди всегда питал слабость к несчастненьким. Помню того бедного мальчишку...

– Но при чем тут Петронелла? – перебила его Энн. – Я никогда не слышала о такой святой.

– В Риме полно церквей, посвященных святым, о которых никто ничего не слышал, – раздраженно ответил Энди.

– Но интересны их жития, – растягивая слова, проговорила Дейна. Она стояла грациозно опираясь на стену, и вырез ее блузки скользнул вниз еще на дюйм. Глубокий вдох, подумала Джин, и блузка опустится совсем, и если под ней ничего нет, то...

– Можете говорить что угодно, – сказал Хосе. – Но нельзя не согласиться, что достоверность многих так называемых легенд была доказана археологами.

Дейна пожала плечами. Четыре пары мужских глаз с надеждой устремились на нее, но их постигло разочарование, движение было рассчитано с точностью до толщины волоса.

– Хосе, дорогой, только не заводи разговор о раскопках в Ватикане.

– Но они доказывают мою точку зрения. – Хосе повернулся к Сковилу, который с многозначительным видом кивал. – Даже на скептика руины, найденные под базиликой Святого Петра, не могут не произвести впечатления. По легенде, святого Петра погребли под высоким алтарем; и там действительно нашли кладбище. Среди могил есть и принадлежавшие христианам; они относятся к эпохе Нерона, когда, как считается, Петр и был предан мученической смерти. В основании алтаря обнаружили человеческие кости – кости немолодого мужчины плотного телосложения, однако череп отсутствовал. А с шестнадцатого века в церкви Святого Иоанна Латеранского хранится рака с головой святого Петра.

Все эти рассуждения не были новыми для Джин; после совместного похода на место раскопок они обсуждали их оживленно, но добродушно. Но Жаклин, очевидно, об этом ничего не знала, и ее реакция удивила Джин. Ее подруга настолько увлеклась, что даже схватила Хосе за руку.

– Это правда? Я кое-что читала о раскопках, но что нашли останки святого Петра – этого я не знала!

– Ну, ну, – предостерег ее Энди. – Не теряйте голову, радость моя. Даже Ватикан не выступил с официальным заявлением по этому поводу. Кости нашли, но костей там было полно; ведь склепов и могил вокруг великое множество.

– Но кости пожилого человека... пропавший череп...

С оживленным лицом и сияющими зелеными глазами Жаклин выглядела почти так же молодо, как и окружавшие ее студенты. Сковил одобрительно улыбался ей, а его сын терпеливо продолжал:

– Видите ли, Мэриан, это особенно сложная проблема при раскопках. Чтобы рассказать все в подробностях, мне понадобилось бы два дня. Но Хосе слегка подтасовал факты. Во-первых, не было найдено ни одной надписи, где был бы упомянут святой Петр. Когда первые паломники посещали могилы мучеников, они писали на стенах молитвы. Такие надписи найдены в Вифлееме, в Иерусалиме и в храме Святого Петра на Виа Остйа, но их нет на стенах под базиликой.

– Имя там есть, но алфавит не разгадан, – сказал Хосе.

Энди схватил себя за волосы и сделал вид, что старается оторваться от земли.

– Я так и знал, что ты это скажешь! Лучше уже помолчи! Нет никакого загадочного алфавита! Это очередная безумная теория.

– Энди! – решительно перебила его сестра.

Жаклин, не сводя глаз с Энди, сунула руку в сумку и принялась в ней рыться. Другие как зачарованные следили за ней, пока она, наконец, не вытащила ручку и записную книжку.

– Назовите мне какие-нибудь источники.

Усмехнувшись, Энди повиновался.

– Ну вот, приходится работать в праздник, – заметил он. – Не принимайте нас слишком серьезно, Мэриан. В основном мы с Лойолой [21]21
  Лойола Игнатий (1491 – 1556) – основатель ордена иезуитов.


[Закрыть] сходимся во мнениях.

– Вечно этот Энди со своими прозвищами! – жалобно проговорил Хосе. – Они доводят меня до безумия. Я не возражаю, пусть он называет меня именем основателя моего ордена, но я не понимаю, Жаклин, почему он прозвал вас Мэриан.

– Никак не думала, что кто-нибудь вспомнит эту прелестную музыкальную комедию, – кротко проговорила Жаклин. – Героиню звали Мэриан. Она была библиотекарем. А теперь, – быстро добавила она, заметив, что Энди готов запеть, – Энди и Хосе, расскажите, в чем же вы согласны друг с другом?

– В том, что основные факты легенд достоверны, – ответил Хосе.

– Дело вот в чем, – объяснил Энди. – Когда мы говорим о легендах, подтвержденных археологией, мы имеем в виду, что установлен основополагающий факт. А детали обычно оказываются не такими, как в легенде. И, увы, при тщательном изучении как раз и опровергаются романтические подробности. Возьмем, например, легенду о короле Артуре. Вероятно, существовал британский вождь, и звали его Артур или Артос, и жил он в шестом веке, а вот Круглый Стол, рыцари и светлые башни Камелота – чистая беллетристика. Человекобык Минотавр никогда не бродил по коридорам дворца Кносса, а Великий потоп из Книги Бытия – это всего лишь незначительное происшествие местного масштаба. Вот что делают историки, – добавил Энди. – Они убивают мечты и под корень уничтожают легенды.

Хосе засмеялся.

– Не воображай, что убить мечты так легко, мой эгоцентричный друг. Суть легенды в том и заключается, что их содержание не зависит от здравого смысла. Вера – сама по себе факт, но вы, скептики, никогда с этим не согласитесь.

Глядя на своего друга, Энди непроизвольно сделал весьма оскорбительный итальянский жест. Хосе, прежде чем снова заговорить, ответил ему тем же.

– На самом деле, если жития святых удается проверить, то просто поразительно, сколько фактов из них подтверждается. Тому же пример – раскопки, которые нам назвал Энди. Под развалинами самых древних храмов найдены остатки римских домов...

– Да в этом городе останки древних римлян под каждым паршивым домом, – вмешался Майкл. – А что вы хотите найти? Египетские пирамиды?

– Постойте, постойте, – прервала их Жаклин. – Вы говорите о раскопках под храмами. Но разве можно вести раскопки, не разрушив саму церковь?

– Это как раз специальность Энди, – сказал Тед. – Вы уклонились от его лекций? Как вам это удалось?

Энди дружески толкнул Теда в бок.

– Ты таскал нас по своим древним катакомбам, – сказал тот. – А это не одна миля. Джин показала нам столько мозаик, что от вида этого гравия у меня началась крапивница. В картинных галереях Ватикана гудело эхо ядовитых замечаний Майкла, а очередь Дейны пришла, когда мы вместе осматривали классические коллекции.

Энди повернулся к Жаклин.

– Понимаете, мы показываем друг другу Рим, – объяснил он. – Ранний христианский Рим – отчасти моя специальность, так что я водил нашу компанию по подземным раскопкам. Вести раскопки, не разрушая строение наверху, можно, но это нелегко.

– Интересно, – протянула Жаклин.

– Да, да, мы все страшно серьезны и усердны, – саркастически заметил Майкл. – И хотим стать образованными. Лично я считаю, что все это очень изнуряет. Я в археологии ни черта не понимаю. Вот экскурсия, которую устроила нам Энн, была довольно интересная, и я увлекся египетской скульптурой.

Он улыбнулся Энн; и она, удивленная и обрадованная, ответила ему застенчивой улыбкой. Джин так заинтриговал этот обмен взглядами, что она на мгновение потеряла нить разговора. А когда опомнилась, Энди как раз приглашал Жаклин присоединиться к их походу завтра утром.

– Мы собираемся в Сан Клемент, – объяснил он. – Это особый объект, там не один уровень под землей, а два-три слоя построек. Церковь, дошедшая до наших дней, построена в двенадцатом веке на месте базилики четвертого века, а та, в свою очередь, была возведена на стенах римских домов и храма Митры [22]22
  Митра – бог солнца и света в Древнем Иране. Культ Митры распространился в Европе с 70-х гг. до н.э.


[Закрыть].

– Митреум? – прищурившись, переспросил Сковил.

– О нет, не надо! – воскликнул сын.

– Не надо чего?

– Не надо вмешиваться в мою экскурсию. Ты же завтра уезжаешь на Сицилию.

– Понимаю, почему ты хочешь, чтобы я не мешал, – сказал Сковил. – Все разговоры о том, что тебе нужно закончить реферат для комитета по стипендиям – просто блеф. Вероятно, ты сделал это давно. Ты просто не хочешь, чтобы я присутствовал при твоих разглагольствованиях.

– Я не хочу, чтобы ты бесцеремонно вмешивался, – заявил Энди. – Помолчать, пока кто-то говорит про археологию, ведь выше твоих сил.

– Конечно, когда порют чушь, я не могу сохранять спокойствие.

– А я, – ответил Энди, – никогда чушь не порю. И вот что я тебе скажу: если будешь держать рот на замке, пожалуйста, пойдем с нами в Сан Себастьяно. Я договорился на двадцать девятое.

– Идет!

– Как раз успеешь кое-что почитать по теме, – усмехнулся Энди.

– Если нужно быть в церкви в десять, – сказала Жаклин, – мне, пожалуй, пора домой. Очень все было приятно, Энди.

Сковил ушел вместе с нею, объяснив, что ему нужно лечь пораньше, чтобы успеть на шестичасовой поезд. Джин задумчиво глядела им вслед. В дверях Жаклин обернулась, и приятные мысли Джин угасли сами собой. У Жаклин было совсем не такое лицо, какое бывает у женщины, ожидающей романтического свидания. Она казалась озабоченной. Джин вспомнила странную пророческую фразу Жаклин, которую та произнесла до вечеринки. И вдруг непонятно почему, но с той же необъяснимой убежденностью, что и у Жаклин, она поняла – эта женщина не ошиблась. Что-то было не так в их компании, где прежде отношения отличались полной гармонией. Звучала какая-то фальшивая нота. Джин подспудно ощущала ее весь вечер, несмотря на кажущееся веселье. Так же, как и Жаклин, она не понимала, в чем дело, но не сомневалась – безобразная выходка Альберта как-то связана с этой проблемой.