Текст книги "Соблазнительная лгунья"

Автор книги: Элизабет Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Не сдерживай свои слезы, – сказал Томас, заключая ее в свои объятия.

– Я не со слезами борюсь, – прошептала она, уткнувшись в его плечо, – я пытаюсь бороться с тобой.

– Я просто хотел быть сейчас рядом, – прошептал он, проводя рукой по ее волосам. – Дай мне что-нибудь для тебя сделать.

Экипаж остановился, Томас помог ей выбраться на улицу, и они очутились перед роскошным зданием, которое напомнило ей Эппинг-Плейс. Томас взял ее под руку, помог подняться по широким ступеням и открыл перед нею дверь.

– Это дом моего друга, в котором я остановился. Он уехал из города на несколько дней.

Внутри здание оказалось очень красивым. Анфилада комнат была обставлена мебелью необычных пылающе-красных и фиолетовых тонов, и по какое-то мгновение Джульетт удалось отвлечься от своих переживаний и позволить себе полюбоваться красотой внутреннего убранства этого дома. Томас растворил двери в комнату и жестом пригласил девушку войти.

– Вот то, что я хотел тебе дать, – сказал он и показал на выходное платье, которое она сделала для Сары, когда только начала работать в Эппинг-Плейс.

– Где ты его достал? – спросила Джульетт.

– Миссис Уинстон хотела, чтобы оно принадлежало тебе.

Джульетт чуть не рассмеялась:

– А ей не пришло в голову спросить разрешения у Сары?

– Очевидно, Сара отсутствует, занимаясь где-то своими делами. Поэтому, конечно же, это будет наш большой секрет. Но миссис Уинстон сказала, что Сара тоже хотела бы, чтобы оно стало твоим. И я уверен, это на самом деле так.

Он присел на пуф и притянул Джульетт к себе.

– Я скучал по тебе, – сказал он просто.

Он увидел тоску в ее глазах, наполненных слезами. Он знал, что все это вызвано ее переживаниями из-за смерти Гарриет, практически заменившей ей мать, и хотел как-то облегчить ее боль.

– По крайней мере, она верила, что ты на правильном пути, – проговорил он, проводя рукой по ее волосам. – Она знала, что ты подружилась с сэром Роджером, верно?

Джульетт невесело кивнула в ответ.

– Она была этим довольна, – сказала она после некоторого молчания. – Я не думаю, что для нее была сюрпризом и его радость, когда наша встреча с ним все-таки состоялась. Думаю, его жена была единственной, кто приходил в ярость от самой мысли о том, что моя мать и Уильям были вместе.

– Твой дед был прекрасным человеком, – сказал Томас. – Он мне очень нравился.

Джульетт слегка улыбнулась:

– Приятно слышать, когда кто-то вот так произносит: «Твой дед».

Он заглянул в ее глаза и увидел такую бурю чувств, но при этом полное отсутствие надежды.

– Все вернется на свои места, – сказал Томас.

– Нет, не вернется, – пробормотала она, и слезы начали щипать ее глаза. – Мы вместе только потому, что ты пытаешься защитить меня…

– Нет, не только, – прошептал он, легко прикоснувшись к ее губам. Затем он подарил ей поцелуй, казалось, самый глубокий в его жизни.

У мягких губ Джульетт был такой сладкий вкус… Ему необходимо ею обладать. Он отстранился на мгновение и посмотрел на ее залитое слезами лицо сверху вниз. Ему все стало ясно без слов. Он почувствовал то острое желание, которое не объяснить словами или логикой. Томас запечатал ее уста еще одним поцелуем, и, когда он услышал легкий стон, исходивший из глубины ее груди, он ощутил потребность отдаться грубому, примитивному желанию.

Его пальцы задрожали, когда он начал ее раздевать. Она же, приникнув к нему, сорвала с него сперва рубашку, потом брюки. Ему пришлось уступить ее пылу на этот раз. Он увидел огонь в ее еще недавно таком вялом и безжизненном взгляде. Теперь ее глаза наполнял голод страсти, вполне сопоставимый с его собственным.

Когда под нетерпеливыми руками Томаса на пол соскользнула ее одежда и он прикоснулся к этой нежной, мягкой коже, его сердце забилось еще сильнее. Пробегая кончиками пальцев по шелку груди Джульетт, он вдруг замедлил свое движение, когда прикоснулся к ее соскам. Он остро нуждался во всем ее существе, но старался сдерживать это пламя внутри себя.

Томас видел ответное желание в глазах Джульетт, когда она проводила своей ладонью по его груди и плоскому, напряженному животу. Задержав дыхание всего лишь на мгновение, он постарался немного успокоиться. Она подалась ему навстречу и пробежалась губами по его груди. Поймав своими зубками его соски, Джульетт начала ласкать их языком, что продолжалось, казалось, целую вечность. Свои руки она опустила чуть ниже, дразня его торопливыми движениями. Ее пальцы жадно кружили уже у него между ног, но вдруг она нежно, неторопливо стала гладить его плоть, все увеличивавшуюся в своих размерах.

Томас сжимал ее в объятиях и старался не потерять рассудок от того желания обладать ею, что захватило его целиком и полностью. Прикосновения Джульетт были одновременно обжигающими и осторожными, в них проявлялась вся страсть, накопившаяся в девушке. Он уже изнемогал от потребности почувствовать себя внутри ее тела, и это было то, чего они оба жаждали с одинаковой нечеловеческой силой.

Томас поднял ее на руки и понес в спальню. Джульетт прильнула к своему возлюбленному, и ей было ужасно жаль, что совместный путь наверх занял у них так мало времени.

Она осознавала всю уязвимость своего положения, связанную с разницей в их социальном статусе. Однако ее любовь к этому человеку, ее желание, нестерпимая тяга к нему были за гранью человеческого понимания.

Томас положил девушку на кровать и приблизил свои губы к ее губам. Она обняла его и с благодарностью вновь подалась навстречу его прикосновениям. Такая легкая прелюдия позволяла ее телу отвечать на каждое движение этого потрясающего мужчины, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. И она погружалась всем своим существом в пучину этого удовольствия, а Томас тем временем прокладывал своими губами дорожку от вздымающейся груди к низу ее живота. Своей опытной рукой он ласкал внутреннюю поверхность ее бедер, такую бархатистую на ощупь. Другая же его рука причиняла Джульетт сладостные муки. Девушка медленно извивалась, вся сгорая изнутри.

В ответ она прошлась своими руками по всей его широкой, мускулистой спине сверху вниз, задержала ладони на напряженных ягодицах. Отпрянув на мгновение, нежно прикоснулась к сосредоточению его мужской силы: то, как страстно он хотел ею обладать, снова поразило Джульетт.

– Я готова, – произнесла она с придыханием. Дрожь пробежала по всему ее телу, когда его пальцы нащупали чувствительный бугорок между ее ног.

– Ты нужен мне, – прошептала она, – Томас…

Нежно и медленно он продолжал погружать в нее свои влажные пальцы, ни на секунду не прекращая ласкать наиболее чувствительный участок ее плоти. Джульетт потянулась к нему навстречу. Он склонился над ней, крепко сжимая в своих руках ее изнемогающее тело, заглянул в ее широко раскрытые глаза и мягко раздвинул ее ноги своими.

Ей все еще не верилось, что сейчас она лежала, абсолютно нагая, вместе с этим потрясающим красавцем, при одном взгляде на которого в самой глубине ее существа вспыхивало что-то загадочное и дикое, как тогда, давно; в магазине сладостей.

Она ощущала его настойчивые усилия всеми изгибами своего тела. Он начал продвигаться вперед, сперва медленно и плавно. Она почувствовала, как уступает натиску Томаса. И вот уже она сама раздвинула ноги пошире, чтобы впустить внутрь себя эту все нарастающую энергию. Его глубокие удары были одновременно жесткими и нежными. Джульетт ощущала, что он овладел ею целиком, но в то же время она чувствовала свою власть над ним. Томас нуждался в ней точно так же, как и она в нем.

Ее желание постепенно начало перетекать в сладостную агонию. Под влиянием переполнявшего ее блаженства она внезапно сжала свои ноги, сплетенные вокруг его бедер, застонала, стараясь как можно крепче вцепиться в его мускулистую спину. В своем безумном порыве она не пощадила даже его плечи, покрывая их дикими и сладострастными укусами. Она была на грани блаженства.

Томас усилил свои удары, безжалостно вторгаясь внутрь ее тела с такой настойчивостью, которой она никогда не знала прежде.

– О, Джульетт! – испустил он глубокий стон, и по его телу пробежал спазм, наполнивший ее горячим, перехватывающим дыхание удовольствием.

Джульетт закрыла глаза и вдыхала запах кожи Томаса. Теперь она не могла утверждать, что хотела бы никогда его не встречать. Время, проведенное с ним, она не променяла бы ни на что на свете, хотя и понимала, что вскоре все это закончится ее разбитым сердцем.

Но ей бы хотелось быть хоть чуточку умнее, чтобы найти способ защитить свое бедное сердце. Что говорила Гарриет по этому поводу? Что хотя она и не знала своей настоящей матери, по жизни она шла той же дорожкой.

«Гарриет просто не была знакома с Томасом», – сказал ее внутренний голос.

Но она-то была знакома с ним. То, что ей было доступно, – это возможность любить его чуть дольше, до тех пор, пока он не отправится обратно в Америку. Это возможность испытывать изысканное удовольствие и непреодолимое желание, которого она раньше и представить себе не могла. Это возможность притвориться, хоть еще на одно мгновение, что они с Томасом и правда обручены, а не разыгрывают сценки для полиции… Но это было все, что она могла себе позволить: она не была настолько глупа, чтобы тешить себя надеждами о чем-то большем.

Образ Гарриет вдруг возник в ее сердце, сознании и памяти. Перед ее глазами всплыла картина: вот Гарриет держит ее лицо в своих руках и говорит о том, что не следует повторять путь ее матери.

Слезы наполнили глаза Джульетт и хлынули через край. Как же она могла быть такой неблагодарной по отношению к своей любимой Гарриет! Позволила себе прямо в день ее похорон отдаться дикой, безудержной страсти вместе с этим человеком!

Она почувствовала руку Томаса на своей голове, он гладил ее волосы.

– Иногда лучше выплакаться, чтобы стало легче, Джульетт, – сказал он мягко.

После этих слов ее слезы потекли еще сильнее. Джульетт будто таяла в объятиях Томаса, чувство вины затягивало ее сердце холодным черным покрывалом.

– Я не могу поверить, что мы занимались любовью в день похорон Гарриет, – тихо проговорила она.

– Это естественно для человеческих существ, – сказал он мягко, все еще перебирая пальцами ее волосы. – В этом – торжество жизни, которая прекрасна, несмотря ни на что…

Он остановился, словно его вдруг поразила необычная шелковистость ее волос, мягкость ее дыхания, которое он чувствовал на своей коже, биение ее сердца.

«Вот то, чего ты хотела».

– Я только… – Она колебалась, и по едва уловимому движению ее груди он почувствовал, что она еле сдерживает слезы, готовые политься вновь. – Мне просто казалось, что я не смогу повторить все это еще раз.

Ее голос, хотя и был таким тихим, отозвался в его сердце ударами тяжелого колокола. «Ну же, скажи то, что должен».

– Что ты имеешь в виду? – спросил он вместо этого.

– Я имею в виду, когда происходит что-то подобное, например, когда умирает кто-то, кого ты любишь, или случается что-то еще важное в твоей жизни, то вполне естественно будет остановиться и оглянуться на свое прошлое. Так вот, я не смогу повторить все это еще раз, если мы и дальше будем притворяться, что обручены.

«Ну же, скажи то, что должен».

Он слышал неуверенность, сквозившую в ее голосе, ощущал ее совершенно очевидную любовь и те глубокие чувства, которые она испытывала к нему.

«Ну же, скажи то, что должен».

Он продолжал перебирать ее волосы и задумался о том, как изменилось его отношение к Джульетт за время, прошедшее со дня их встречи.

«Ну же, скажи то, что должен».

Но он был одиночкой. А теперь, помимо всего прочего, он был еще и бедным одиночкой. Поэтому он снова легко прикоснулся к ее волосам и произнес то, что, как он догадывался, совсем ее не обрадует:

– Мы должны продолжать это до тех пор, пока с тебя не снимут все подозрения, Джульетт. Вот и все.

Глава 20

Ехать к Бэнфордам в десять часов вечера представлялось просто невозможным, и Джульетт надеялась, что мисс Гловер отпустит их пораньше. Но этого не случилось. Выбора у нее не было.

Внутренне собравшись, она постучала в дверь для слуг дома на Глендин-Плейс. Внутри послышались голоса. Что ж, понятно, такой поздний визит должен был вызвать недоумение.

Женщина, похожая на экономку, открыла дверь и посмотрела на Джульетт.

– Здравствуйте. Кого вы ищете? – спросила она.

– Можно мне войти? – робко произнесла Джульетт. За столом в комнате сидели люди. Наверное, они только что собрались поужинать. Все их внимание было обращено к ней.

– Конечно, – ответила женщина.

Дворецкий, мистер Мертон, уже встречавшийся с Джульетт, внимательно посмотрел на нее:

– Чем мы можем вам помочь?

Джульетт поняла, что с каждой минутой ее внутренняя неуверенность нарастает. Она совершенно не знала этих людей, но пришла к ним с необычной, даже вызывающей просьбой. Единственное, на что она надеялась, – что среди слуг окажутся те, кто еще помнит ее мать. Но ведь это было двадцать четыре года назад…

Она посмотрела на экономку и дворецкого. Мистер Мертон наверняка понимает, в чем дело.

– Можно ли мне поговорить с вами наедине? – спросила она, стараясь, чтобы ее слова не прозвучали грубо для остальных.

В глазах мистера Мертона загорелся огонек любопытства, и он жестом предложил ей и экономке следовать за ним.

– Спасибо, что впустили меня, – сказала Джульетт, когда они все расселись. – Меня зовут Джульетт Гаррисон. Я дочь Кейт Клейпул, которая здесь когда-то работала…

– Боже мой! – воскликнула женщина, схватившись за сердце. – Вы были правы, мистер Мертон. Ах ты, деточка моя, – сказала она, глядя на Джульетт, – прямо портрет своей мамы. Хотя и от папы что-то есть.

Мистер Мертон улыбнулся:

– Я же говорил вам, миссис Гленфилд, это она.

У Джульетт отлегло от сердца, и ей захотелось обнять обоих стариков.

– Значит, вы оба работали с мамой?

– Именно так, деточка, – сказала миссис Гленфилд, разливая чай. – Я была старшей горничной, и мы с твоей мамой много общались. Нет, мы не были близкими подругами, у нее была подруга не отсюда, ее звали Гарриет Гаррисон. Но здесь, на работе, мы друг другу всегда помогали. А мистер Мертон тогда был лакеем, так ведь?

– Конечно, был, – ответил мистер Мертон и посмотрел на Джульетт, словно ожидая чего-то. Она поняла, что настало время объяснить цель своего визита.

– Наверное, мне не надо вам рассказывать о том, что со мной случилось. Наверное, вы видели газеты, где меня обвиняют в ужасном преступлении.

Миссис Гленфилд нахмурилась.

– Больше того, скажу тебе, мы знаем, откуда идут эти обвинения, – начала говорить она. – Мы ведь все остаемся здесь только до того момента, когда уладятся все дела сэра Роджера, а потом берем расчет.

– Неужели все вы уволитесь? – ахнула Джульетт.

– Вряд ли кто останется. Наши молодые хозяева – далеко не подарок.

– Понимаю, – кивнула Джульетт.

– Нет, ну точно как родители, – снова умилилась миссис Гленфилд. – Теперь понятно, почему сэр Роджер тебе так обрадовался.

– А откуда вы знаете? – изумилась Джульетт.

– Нам рассказал Альберт, его лакей. И ты не удивляйся – сэр Роджер всегда был умным и независимым человеком. К тому же он действительно ценил твою мать.

– Почему же все так произошло? – спросила Джульетт, чувствуя комок в горле, как это всегда бывало, когда речь заходила о ее матери.

– В доме всегда правят женщины, деточка. У леди Эдит всегда были традиционные взгляды их круга. А сэр Роджер потом неоднократно жалел о том, как все сложилось. Правда, мистер Мертон?

– Правда, – кивнул дворецкий и перевел взгляд на Джульетт: – А теперь расскажите, чем мы можем вам помочь.

Джульетт обвела глазами комнату. Молодым слугам было очень интересно, о чем же там разговаривают старшие с незнакомой девушкой. Миссис Гленфилд встала и стала сыпать распоряжениями направо и налево:

– Джинни! Пора бы помыть посуду! Сюзи, ты совсем забросила камин! Салли, неужели у тебя нет работы наверху?

Убедившись, что все любопытные разошлись по своим делам, Джульетт начала:

– Гарриет, та самая подруга моей матери, сказала, что у мамы в комнате были спрятаны письма, которые писал ей Уильям. Я не знаю, там ли они до сих пор, но я бы хотела попытаться найти их. Это письма любви, и я надеюсь, они помогут мне доказать, что Уильям Бэнфорд действительно был моим отцом.

– Где именно в комнате? – спросила миссис Гленфилд. – Теперь это комната Джинни, но мне страшно представить, сколько народу успело там пожить с тех пор.

– Она сказала, что под паркетной доской под кроватью, – ответила Джульетт. – Ближе к углу, где мыть станет только самая хорошая горничная.

Миссис Гленфилд рассмеялась:

– Точно, узнаю твою маму! – Она встала, вытерла руки о передник и посмотрела на часы: – Да, с расписанием новых хозяев не угадаешь, где они могут быть, но уж на нашу половину они точно не зайдут.

– Вам виднее, – улыбнулась Джульетт, – но, честно говоря, я понятия не имею, куда надо идти. Если бы вы показали мне дорогу…

Этот дом был очень похож на дом Уайтхоллов, и лестница для слуг была такая же непроглядно темная. Когда Джульетт шла за миссис Гленфилд, она думала о том, что ее мать ходила по этим же ступенькам. Казалось, она сейчас внимательно смотрит на нее, защищая и подбадривая.

Наконец они дошли, и миссис Гленфилд распахнула какую-то дверь. Они вошли в небольшую комнату, где когда-то жила Кейт Клейпул.

«Только бы никто не передвигал кровать за эти годы».

– Ну что, двигаем кровать? – спросила миссис Гленфилд, уперев руки в бока.

– Но если услышит Бренна…

– Полагаю, ее еще нет дома, но вообще-то ты можешь быть права.

– Я просто попробую заползти, – сказала Джульетт и отдала свечу.

Пол был ровный. Она не знала, где ей искать. Может быть, у ножки? Джульетт аккуратно прощупывала все паркетные швы, полоска за полоской. И вот что-то поддалось под ее нажатием.

Она потянула сильнее, и доска осталась у нее в руке.

– Вот оно! – громким радостным шепотом сказала Джульетт.

– А теперь мы тихо подвинем кровать, – сказал мистер Мертон.

Они втроем взялись за углы и плавно приподняли кровать, а затем поставили так же плавно, освободив место с отошедшей доской. Джульетт легла на пол и посмотрела в тайник. Покрытые пылью, там лежали письма, перевязанные темно-синей ленточкой.

– Сама себе не верю! – прошептала она.

– Так и должно быть, – сказал мистер Мертон. – Дайте я их во что-нибудь заверну.

Он ушел, а миссис Гленфилд снова стала рассматривать Джульетт.

– Какая жалость, что мама не дожила до этого дня и не посмотрела, какая у нее девочка красавица. Ну ничего, она ведь теперь всегда с нами, смотрит на тебя и улыбается.

Джульетт почувствовала, что может расплакаться прямо здесь, в комнате, где ее мать ждала писем любимого человека, где плакала ночами, где узнала, что станет матерью. Но тут вернулся мистер Мертон и протянул Джульетт сверток.

– Так будет надежнее, – сказал он. – А теперь, Джульетт, надо бы тебе уйти. Хоть ты и наша гостья, молодая мисс Бэнфорд может впасть в исступление, если увидит тебя здесь.

Уже на пороге Джульетт поблагодарила мистера Мертона и миссис Гленфилд за такой прием.

– Ничего, деточка, ничего, – ответила миссис Гленфилд, и в ее глазах стояли слезы. – Мы надеемся, что мы тебе чем-то помогли. А значит, и твоей маме тоже.

Джульетт быстро обняла обоих стариков и торопливо зашагала, чтобы никто не увидел набежавших слез.

Глава 21

– Этот корабль специально разработан для того, чтобы выдерживать повышенные нагрузки, – горячо говорит Томас, но лорд Фарадей, похоже, начинал скучать.

– Нет, мистер Джеймсон, боюсь, нам придется отклонить ваше предложение. Я слышал о «Жасмин» пару нелестных отзывов.

«Надо было возвращаться в Бостон, как только я убедился, что вся команда цела». Но ведь так он больше не увидел бы Джульетт.

– Да, корабли иногда терпят бедствия. Но ведь все выжили, не так ли?

– Я боюсь, что это просто не тот проект, который меня интересует, – сказал лорд Фарадей, протягивая руку. – Удачи вам, молодой человек. Она вам понадобится.

«Надо было ехать в Бостон». Он приехал в Англию, чтобы найти инвесторов, ведь американское кораблестроение шло на шаг впереди английского, и наиболее умные бизнесмены это понимали. Но история с «Жасмин» спутала ему все карты.

«Ты ведь остался только ради Джульетт». Он снова вспомнил то, о чем так мучительно думал вчера.

* * *

– Если ты думаешь, что ты такая умная, пришла сюда и можешь обскакать всех нас, которые работают здесь много лет, то ты сильно ошибаешься, – сказала Эмили Браунелл сквозь зубы, даже не глядя на Джульетт.

– Я не собираюсь пробиваться вперед кого бы то ни было, – ответила Джульетт, – я просто стараюсь заработать денег на жизнь – не больше и не меньше. Я вовсе не собираюсь никого отсюда выпихивать.

– Знаю я таких. Очень скоро ты будешь считаться любимицей и выпихивать нас отсюда по одному, – отвечала Эмили.

– Я вовсе не считаюсь любимицей…

– Но ты будешь ей считаться. Знаю я таких, как ты…

– А я знаю таких, как ты, – сказала Джульетт. – Я уже наслушалась твоего нытья и жалоб. Почему-то никто из других девушек не имеет ко мне никаких претензий.

Остальные девушки были довольны таким поворотом событий, а Эмили встала и пошла к мисс Гловер, которая как раз вошла в комнату, где все работали.

– Мисс Гловер, могу я поговорить с вами частным образом? – спросила Эмили.

Мисс Гловер выглядела удивленной и раздраженной.

– Ты мне можешь все сказать сейчас и так, Браунелл. Мы уже отстаем на день.

– Это частный вопрос, мисс Гловер.

Ощущалось, что у мисс Гловер вся эта ситуация вызывала отвращение.

– Очень хорошо, только давай побыстрее. Не больше пяти минут, а то я вычту из твоей зарплаты денег за час.

– Ох, маленькая хитрюга, – пробормотала Элис. – Лучше бы она тратила свое время на заботу о ком-то, вместо того чтобы делать гадости. Впрочем, это такой порочный круг: у нее нет друзей, потому что она делает гадости, и она делает гадости, потому что у нее нет друзей.

– Ну ладно, Элис, не каждому же удается поймать такого принца на белом коне, какой тебе достался, – сказала Кристина Салем – возможно, самая юная швея из всех.

– Ну, не без этого, – сказала Элис, и ее щеки залились румянцем.

– А что это за принц на белом коне? – спросила Джульетт. – Расскажите!

– Ой, ну просто Элис удалось привлечь самого красивого мужчину, который сюда когда-либо заходил, – сказала Кристина.

– Конечно, не каждому! – поддразнила ее Элис.

Но улыбки сошли с лиц девушек, когда вновь появилась мисс Гловер. Она шла довольно быстро, а за ней семенила Эмили Браунелл, которая выглядела очень серьезной.

Без единого слова Эмили села обратно и начала сосредоточенно шить.

Мисс Гловер подошла к Джульетт, ее руки были сложены на груди.

– Тебя зовут Джульетт Мэйвуд или Джульетт Гаррисон? – потребовала Она ответа.

Игра была раскрыта. Джульетт жалела не о том, что ее сейчас уволят, а о том, что пришлось солгать.

– Меня зовут Джульетт Гаррисон.

Щеки мисс Гловер вспыхнули.

– Очень жаль, – промолвила она. – Но если тебе захочется здесь работать, то я не вижу причин выдавать тебя и буду самым последним человеком, который вздумает донести на тебя в полицию.

Джульетт не могла поверить своим ушам, а Эмили вжалась в стул и выглядела обиженным ребенком.

– Благодарю вас, мисс Гловер, я очень уважаю ваше решение…

– Очень хорошо, Джульетт, – сказала мисс Гловер, как будто она выполнила важный долг.

После того как она вышла, Элис наклонилась к Эмили Браунелл.

– Ты просто отвратительное, мерзкое существо. Смотри и учись. Навыки и умение – это все, а твое умение кляузничать – абсолютное ничто по сравнению с настоящим талантом.

Эмили сидела злая, но ничего не сказала.

Джульетт шила, но очень переживала. Она думала, что для своей кляузы Эмили могла выбрать и другой день, потому что именно сегодня Джульетт собиралась отпроситься у мисс Гловер, чтобы встретиться с адвокатом. Если они опять проработают до десяти часов, она никогда не сможет забрать письма, а почте она не доверяет. Но сегодня, после такого большого одолжения у мисс Гловер, конечно, ничего просить было нельзя.

В десять часов Джульетт поняла, что сейчас не работает даже самый захудалый юрист, не говоря уже о таком выдающемся человеке, как нотариус сэра Роджера Бэнфорда.

Мисс Гловер разрешила уйти всем, когда пробило пять минут одиннадцатого, и большинство женщин, как всегда, заторопились. Джульетт заметила, что Эмили Браунелл боялась поднять глаза и посмотреть на кого-нибудь из своих коллег. Интересно, она причиняла всем одни неприятности, так почему же она так стыдилась людей? Может быть, она не считала, что это все в порядке вещей?

Она вышла в темную ночь и направилась домой. С каждым шагом ей было все страшнее и страшнее идти по этой черной улице без фонарей.

– Джульетт! – услышала она сзади и увидела Томаса. – Неужели ты собираешься идти по такой улице одна?

– Первые одиннадцать лет я прожила на улице, – сказала она как отрезала.

– Но тогда ты не была знакома со мной, – сказал Томас и попытался ее обнять.

Как же ей хотелось не чувствовать себя так чудесно в его теплых и сильных руках! Как же ей хотелось не сходить с ума от его запаха и вкуса его губ!

– Разве ты забыла, что мы помолвлены? – прошептал он, двигая ее по направлению к карете. – Помнишь? Давай отработаем эту сцену. Почему ты сейчас собираешься домой?

– Я очень вымоталась и хочу есть, – сказала она, понимая, что опыт работы в доме не пошел ей на пользу. Раньше она была намного выносливее, а теперь еле-еле может переносить голод или отсутствие сна.

– Скажи, устроит тебя ветчина, картошка и индейка?

Теперь она чувствовала, что реагирует на его слова даже желудком. Кажется, у нее просто потекли слюнки. К тому же с ее нынешними заработками такого ужина она не могла себе позволить. Но еще больше она была раздражена. Она же сказала Томасу, что не хочет больше оставаться с ним наедине, а он делает вид, будто этого не слышал.

– Со мной все будет в порядке, – выдавила из себя она, хотя ее желудок требовал, чтобы она немедленно согласилась на предложение Томаса. – У меня дома найдется еда.

Томас, внимательно и испытующе посмотрел на Джульетт:

– А я уверен, что еды там не найдется.

Это уже было слишком. Ну почему он всегда строит из себя человека, который все знает и все может?!

– Почему это ты знаешь? Ты знаешь, потому что ты там уже был? – сказала она, вывернувшись из-под его руки. Почему это ты знаешь? Ты знаешь, потому что ты там уже был? – сказала оПожалуйста, не надо делать вид, что мы собираемся пожениться, Томас. На нас сейчас никто не смотрит на этой безлюдной улице, к тому же далее если бы кто и смотрел, то мне, если честно, у лее наплевать. Я не хочу, чтобы ты приходил меня встречать. Я не хочу, чтобы ты притворялся, что мы собираемся пожениться. Ни единой секунды с этого момента. Мне не нужны твои поцелуи, мне не нужна твоя еда. Я смогу выжить без тебя. У меня все будет отлично. У меня без тебя все будет нормально. Мне не нужны эти идиотские спектакли».

В тусклом свете газовых фонарей она видела, как его лицо перекосилось от боли, которую она ему причинила. Нет, он больше не собирался с ней спорить. Он не собирался удерживать ее в своих объятиях. Он не собирался переубеждать ее. Он выглядел так, будто воевал сам с собой и словно что-то хотел сказать ей, но не мог.

Он тяжело вздохнул и посмотрел ей в глаза долгим взглядом.

– Возьми экипаж, – наконец сказал он. – Там много еды, которую я приготовил для нас с тобой, чтобы мы ее съели по дороге к Грегори. Поезжай, так будет безопаснее, а кучеру я уже заплатил.

Он растворился в ночи, и его мощные плечи впервые показались ей какими-то печально опущенными. Она не знала, из-за нее ли произошла в нем такая перемена. Могла ли она надеяться на то, что именно ее слова так повлияли на него?