Текст книги "Грешные намерения"

Автор книги: Элизабет Хойт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 6

Король Ледяное Сердце взревел и позвал стражников, чтобы они доставили ему это наглое существо, осмелившееся посмеяться над ним. Прошло лишь несколько секунд, и к нему приволокли Мег, растрепанную и измазанную сажей.

– Как тебя зовут? – грозно спросил король Ледяное Сердце.

– Мег, ваше величество.

Он сердито посмотрел на нее.

– И что такого смешного ты услышала в моей речи?

Стражники и придворные с любопытством подошли ближе, все ожидали, что маленькая служанка бросится в ноги королю и, будет просить пощады.

Но Мег почесала испачканный сажей нос и решила – раз уж она обречена, почему бы, не сказать правду.

– Только то, что вы думаете, будто народ вас любит, ваше величество…

«Король Ледяное Сердце»

Он был олицетворением соблазна.

Темперанс смотрела на лорда Кэра, чувствуя биение своего сердца. Последние девять лет она избегала мужчин именно из-за своих грешных желаний. И однако сейчас она сидела напротив мужчины, обладавшего таким даром соблазнителя, какого не имел ни один мужчина из всех, кого она встречала. Он безошибочно угадывал, как пробуждать ее демонов, как разжигать желания и возбуждать, доводя до лихорадочной дрожи. Подчиниться обаянию его синих глаз. Опуститься перед ним на колени. Совершить запретное и раскрыть губы.

Нет.

Темперанс оторвала взгляд от его завораживающих глаз и тихо вздохнула.

– Позвольте мне выйти.

Кэр не шевельнулся, не моргнул, а просто смотрел на нее своими сапфировыми глазами, которые как будто обжигали ее кожу. У нее перехватило дыхание от этого взгляда и от вероятности того, что он не отпустит ее, что он овладеет ею и заставит делать те распутные вещи, о которых говорил своим бархатным голосом.

Но Кэр вздохнул.

– Хорошо, миссис Дьюз:

Он поднялся, открыл дверцу и, спустившись по ступеньке первым, протянул ей руку, чтобы помочь сойти. Темперанс вложила дрожавшие пальцы ему в ладонь, и ту долгую секунду, пока он не выпускал ее руку, она даже сквозь перчатку чувствовала, какой горячей и властной была его рука. Темперанс коснулась ногами земли, и он отпустил ее, но тут же предложил руку. Она взяла его под руку, стараясь успокоиться, и заметила, как он вздрогнул от ее прикосновения. Вокруг них из карет, украшенных золочеными гербами, выходили модно одетые леди. Ярко-красное платье, над которым Нелл так трудилась целый день, вдруг показалось старым и слишком неуместным, а лента в волосах – просто безвкусной. Темперанс охватила внутренняя дрожь. Ей здесь не место. Она кажется городским воробышком среди павлинов.

Лорд Кэр наклонился к ней.

– Вы готовы?

Она вздернула подбородок.

– Да, конечно.

– Храбрая, даже когда входит в логовище львов, – почти шепотом сказал он.

В доме леди Бекинхолл все сияло белым мрамором, позолотой и хрусталем. Над головой сотнями свечей сверкала люстра. Темперанс рассеянно отдала свою старую серую шерстяную шаль лакею, даже не обратив внимания на то, что лакей, поморщившись, взял ее шаль двумя пальцами. Городской дом был похож на сказочный замок. Поднимаясь с лордом Кэром по лестнице, она провела пальцем по мраморным перилам. Сколько слуг дни напролет ползают на коленях, чтобы содержать в чистоте весь этот белый мрамор?

Поднявшись на второй этаж, они проследовали за потоком пышно разодетых людей в длинную комнату, одна из стен которой была целиком зеркальной, от чего создавалось впечатление, что в ней находились тысячи великолепно одетых леди, которых сопровождают неисчислимое количество потрясающе элегантных джентльменов. Окажись здесь одна, Темперанс могла бы сбежать, но она чувствовала надежную и теплую руку лорда Кэра.

– Смелее, – тихо сказал он.

– Мое платье, – чуть слышно сказала Темперанс.

– С вашим платьем все в порядке, – тоже шепотом ответил он. – Иначе я не позволил бы вам войти. И что важнее, в этой толпе вам нечего стыдиться. Вы говорите не хуже этих леди, вы не менее остроумны. И в вас есть то, чего не хватает им: вы знаете, как пробить себе дорогу в этом мире.

– Этим не принято гордиться, – заметила Темперанс. Он взглянул на нее.

– Может быть, но гордо поднимите голову.

Одна из модно одетых леди повернулась и медленно направилась к ним. На ней было ярко-голубое платье, и когда она подошла ближе, Темперанс поняла, что, то, что она сначала приняла за вышитые на ее юбках цветы, на самом деле были рубины и изумруды, нашитые на ткань.

Боже милостивый.

– Лазарус, – растягивая слова, произнесло это неземное создание, – вот уж не ожидала увидеть вас здесь.

Она была необычайно красива, подобно богине, спустившейся на землю, чтобы позабавиться, глядя на простых смертных. И теперь Темперанс разглядела две чудные шпильки в ее волосах, бриллианты, изумруды и рубины в виде птичек.

Единственное, что смогла сделать Темперанс, – это не разинуть от изумления рот, но, очевидно, на лорда Кэра эта леди не производила такого впечатления. Он поклонился до неприличия коротко.

Леди поджала хорошенькие губки и повернулась к Темперанс.

– А кто эта… особа?

– Позвольте представить миссис Дьюз, – ответил лорд Кэр. Темперанс обратила внимание на то, что он не представил ей эту женщину.

Очевидно, леди тоже это заметила. Выражение ее лица стало холодным.

– Если вы привезли одну из ваших распутных девиц в дом леди Бекинхолл…

Лорд Кэр поднял бровь.

– Ваше воображение не делает вам чести, миледи. Уверяю вас, миссис Дьюз – самая респектабельная личность в этом доме.

Леди, прищурившись, посмотрела на него:

– Осторожно, Лазарус. Вы ступаете на тонкий лед.

– В самом деле?

– Кто эта женщина?

Темперанс чувствовала, как от явно пренебрежительного отношения этой леди горят щеки. Та говорила так, как будто Темперанс была собакой или кошкой, неспособной говорить.

– Друг, – сказала Темперанс.

– Что вы сказали? – Леди сделала вид, что искренне удивлена, ее способностью говорить.

– Я сказала, что я – друг лорда Кэра, – уверенно повторила Темперанс. – А вы?..

– Лазарус, скажите мне, что это шутка. – Дама снова обратилась к лорду Кэру, полностью игнорируя присутствие Темперанс.

– Это не шутка, – сдержанно улыбнулся лорд Кэр. – Я никогда бы не подумал, что именно вам не понравится, что я буду сопровождать респектабельную леди.

– Респектабельную! – Словно от отвращения к этому слову леди закрыла глаза. Затем ее сапфировые глаза раскрылись. – Отошлите ее куда-нибудь и позвольте мне представить вас особе вашего ранга. Есть несколько незамужних…

Но лорд Кэр уже уводил Темперанс.

– Лазарус! – прошипела ему вслед леди. – Я же твоя мать.

Лорд Кэр повернулся с недоброй улыбкой на лице.

– Я это слышал, мадам.

Он небрежно поклонился. Когда они уходили, на лице леди мелькнуло странное выражение. Что-то жалкое и непривычное. Обида, может быть? Они прошли мимо, и выражение на ее лице снова стало холодным и равнодушным.

Чувствуя, как горят щеки, Темперанс взглянула на лорда Кэра.

– Так это была ваша мать?

– Увы, да, – ответил он и зевнул, прикрывшись кулаком.

Господи! Она никогда бы не задумалась над их отношениями, если бы не открытая неприязнь, которую проявил лорд Кэр к этой леди. Неужели он ненавидит собственную мать? Темперанс нахмурилась, вспомнив кое-что еще.

– Она действительно думает, что я ваша…

– Да, – отрезал он. Но, взглянув на нее, смягчился. – Пусть это вас не тревожит. Любой человек только посмотрит на вас и сразу поймет, что вы никогда не позволили бы мне соблазнить вас.

Темперанс отвела взгляд, размышляя, не дразнит ли он ее, и вот тогда это и случилось. Ступая, она за что-то зацепилась и услышала треск разрываемой ткани.

– О нет!

– Что случилось?

Темперанс опустила глаза на подол платья в надежде, что это не слишком заметно.

– Я разорвала подол платья. – Она взглянула на Кэра. – Здесь не найдется местечка, где бы я могла починить его?

Он кивнул и, справившись у лакея, повел ее в дамскую комнату. Эта комната находилась за небольшим холлом, и Темперанс осторожно приподнимала юбки, пробираясь туда. Войдя в комнату, она огляделась, здесь было светло, комната была удобно обставлена низкими креслами, но вокруг никого не было. Неужели здесь нет горничных, которые могут помочь леди?

Темперанс пожала плечами и осмотрела подол.

– Вам помочь?

Темперанс подняла голову, ожидая увидеть горничную, но в комнату вошла леди. Высокая и бледная, с осанкой королевы и волосами приятного бледно-рыжего оттенка. На ней было роскошное платье – серо-зеленое, расшитое серебряными нитями.

Темперанс растерялась.

Незнакомка извинилась:

– Я не хотела помешать…

– О нет, – поспешила сказать Темперанс, – просто я ожидала горничную или… ну… во всяком случае, не леди. У меня порвался подол.

Леди наморщила прямой носик.

– Ненавижу, когда это случается. – Она оглянулась. – У леди Китчен истерика или нервный припадок. Неудивительно, что все горничные сбежались туда.

– О! – Темперанс снова взглянула на черную оборку на подоле. Она свисала самым печальным образом.

Но леди уже опустилась перед ней на колени.

– О, пожалуйста, не надо, – инстинктивно сказала Темперанс. Эта дама явно была аристократкой. Что бы она сказала, если бы узнала, что Темперанс – дочь пивовара?

– Все в порядке, – спокойно сказала леди. Она не обиделась на реакцию Темперанс. – У меня есть булавки.

Она аккуратно отогнула подол, приколола на место оборку и снова опустила ее.

– Боже, как хорошо вы это делаете! – воскликнула Темперанс.

Леди встала и смущенно улыбнулась.

– Не в первый раз. На таких вечерах леди должны поддерживать друг друга.

Темперанс улыбнулась в ответ, впервые после приглашения лорда Кэра чувствуя уверенность в себе. – Вы так добры. Спасибо. Я хотела бы…

Дверь распахнулась, и в комнату вошли несколько дам, окруженных хлопотавшими вокруг них горничными. Очевидно, это и была леди Китчен со своими истериками. Среди этой суеты Темперанс оттеснили от ее нового друга, и когда она вышла из комнаты в холл, доброй леди нигде не было видно.

Темперанс вернулась к лорду Кэру, доброта незнакомки согрела ее. Она нашла его прислонившимся к стене, он с циничным видом смотрел на публику. Заметив Темперанс, он выпрямился.

– Лучше?

– Да, прекрасно, – широко улыбнулась она. Он усмехнулся:

– Тогда давайте отыщем вашу жертву.

Они прошли в дальний конец зала, где перед красиво расписанным фортепиано были рядами расставлены позолоченные стулья. Но никто еще не садился. Лорд Кэр подвел ее к группе из трех джентльменов.

– Кэр, – кивнул изнуренного вида джентльмен в белом алонжевом парике. – Я не знал, что такие развлечения в вашем духе.

– А, мои вкусы меняются, – улыбнулся лорд Кэр. – Позвольте представить вам миссис Дьюз. Миссис Дьюз, это сэр Генри Истон.

Пожилой джентльмен поклонился, а Темперанс присела в самом изящном реверансе.

– А это – капитан Кристофер Ламберт и мистер Годрик Сент-Джон. Миссис Дьюз вместе со своим братом, мистером Уинтером Мейкпис, содержат приют для несчастных детей-сирот и подкидышей в Ист-Энде. Самое христианское и благотворительное заведение.

– В самом деле? – Генри поднял лохматые брови и посмотрел на нее с интересом. Капитан Ламберт тоже повернулся к ней. А вот мистер Сент-Джон, высокий мужчина в седом парике, приподняв бровь, смотрел поверх своих очков на лорда Кэра.

Темперанс удивилась, что могло связывать лорда Кэра с мистером Сент-Джоном?

Затем сэр Генри спросил:

– Сколько же подкидышей содержится в вашем приюте, миссис Дьюз?

Темперанс одарила его самой очаровательной улыбкой.

– Что вы затеваете, Кэр? – свистящим шепотом спросил Сент-Джон.

Лазарус не спускал глаз со своей маленькой мученицы, которая пользовалась всеми своими христианскими уловками, чтобы увлечь Ламберта и Истона идеей помочь приюту.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Сент-Джон тихо фыркнул и отвернулся, чтобы его мог слышать только Лазарус.

– Она действительно порядочная женщина, а это означает, что вы используете ее в каких-то своих целях. Или в своем распутстве вы уже дошли до развращения невинных?

– Вы обижаете меня, сэр, – прижимая руку к сердцу, протянул Лазарус. Он знал, что выглядит циничным, даже порочным, – но странно, он чувствовал в своей душе что-то, похожее на обиду.

Сент-Джон наклонился к нему еще ближе.

– Что вам от нее надо? Лазарус прищурил глаза:

– А что? Вы собираетесь разыграть благородного рыцаря и вырвать ее из моих жестоких рук?

Обычно мягкие серые глаза Сент-Джона превратились в камень.

– Если потребуется, да.

– Вы думаете, я так и позволю вам отобрать у меня то, что мне нужно?

– Вы говорите о миссис Дьюз, как будто она игрушка. – Выражение лица Сент-Джона стало задумчивым. – Вы сломали бы ее в приступе гнева?

Лазарус чуть заметно улыбнулся:

– Если бы захотел.

– Ладно, – проворчал Сент-Джон. – Вы не настолько потеряны для человечества, раз вам иногда хочется поиграть.

– В самом деле?

Лазарус больше не улыбался. Он взглянул на миссис Дьюз, она с чистосердечным вдохновением рассказывала о своем благотворительном приюте. Кэр посмотрел на Сент-Джона, единственного во всем мире человека, которого мог назвать другом. В зале становилось невыносимо жарко, и плечо напоминало о себе острой болью.

– Вот вам мудрое предостережение: не делайте ставку на мою человечность.

Сент-Джон удивленно посмотрел на Кэра:

– Я не буду сидеть и молча смотреть, как вы обижаете невинного. Я заберу ее у вас, если почувствую, что она нуждается в моей помощи.

Гнев вспыхнул с такой силой, что Лазарус сверкнул глазами.

Сент-Джон, должно быть, увидел в его глазах смертельную угрозу и отступил.

– Кэр?

– Не надо, – прошипел Лазарус. – Даже не пытайтесь, Сент-Джон. Занимайтесь своей женой. Миссис Дьюз – моя, я могу делать с ней все, что захочу.

Сент-Джон перевел взгляд с него на миссис Дьюз.

– А она в этом деле не имеет права голоса?

– Нет, – прорычал Лазарус, сознавая, что походит на собаку, стерегущую свою кость.

Сент-Джон спросил:

– А она знает о ваших намерениях?

– Узнает. – И Лазарус, повернувшись, схватил миссис Дьюз за плечо, перебивая ее на полуслове. – Прошу прощения, джентльмены. Мне надо найти для миссис Дьюз самое удобное место.

– Конечно, – ответил сэр Генри, но Лазарус уже уводил ее.

– Что вы делаете? – Миссис Дьюз, казалось, была им недовольна. – Я только начала обсуждать количество свежих овощей, которое мы каждый месяц закупаем для приюта.

– Страшно интересная тема, не сомневаюсь.

Ему хотелось сесть, он нуждался в отдыхе. Проклятая рана в плече болела.

Темперанс свела брови.

– Я им надоела? Поэтому вы вмешались? На его губах мелькнула улыбка.

– Нет. Они, кажется, с большим удовольствием слушали бы вашу лекцию об одежде и питании детей до самого утра.

– Гм. Тогда почему вы увели меня?

– Потому что всегда выгоднее оставлять покупателя с неудовлетворенным желанием, – шепотом объяснил он, наклонившись к волосам над ее ухом. Глупая красная лента, вплетенная в блестящие локоны, раздражала его, и он в какую-то безумную минуту захотел выдернуть ее. И посмотреть, как волосы упадут Темперанс на плечи.

Ее лицо было так близко, что он видел золотые искорки в ее светло-карих глазах.

– И много вы продали, лорд Кэр?

Она дразнит его, эта праведная христианка. Неужели она его совсем не боится? Неужели она не чувствует, какие черные мысли кипят в глубине его души?

– Несколько… идей, – ответил он.

Она склонила голову набок и посмотрела на него с любопытством:

– Вы продавали идеи?

– Образно говоря, – сказал он и подвел ее к двум стульям в конце первого ряда. – Я являюсь членом нескольких философских и научных обществ. – Он усадил ее и, расправив полы камзола, сел рядом. – Защищая свою точку зрения, вы продаете ее вашим оппонентам, если вы меня понимаете.

Он не упомянул другой тип «продажи», которой занимался, он соблазнял женщин проделывать такие вещи, о которых при других обстоятельствах они никогда бы даже не подумали.

– Думаю, я понимаю, что вы хотите сказать. – Глаза миссис Дьюз весело загорелись. – Признаюсь, я не вижу вас в роли торговца идеями, лорд Кэр. И в этом проходят ваши дни? В спорах с другими учеными джентльменами?

– И в переводах с различных греческих и латинских рукописей.

– Каких?

– Поэзия большей частью. – Он взглянул на нее. Неужели ей и в самом деле интересно?

Она оживилась и спросила:

– Вы пишите стихи?

– Я перевожу их, это совсем другое.

– А я бы сказала, что есть что-то общее.

– Что же?

Она пожала плечами:

– Разве поэты не думают о размере, рифме и подходящих словах?

– Разумеется.

Она посмотрела на него, улыбнулась, и у него перехватило дыхание.

– Я думаю, что переводчик тоже должен обращать внимание на эти вещи.

Он был поражен. Откуда она знает, эта простая женщина из совсем другой жизни? Как она одной фразой выразила его страсть к переводам?

– Полагаю, вы правы.

– В вашей душе скрывается поэт, – сказала Темперанс. – Вот уж никогда бы не подумала.

Теперь она определенно дразнила его.

– А… – Он вытянул свои длинные ноги. – Вы не знаете обо мне очень многое, миссис Дьюз.

– В самом деле? – Взгляд, брошенный за его плечо, подсказал Кэру, что она смотрит на его мать, в уголке беседующую с леди Бекинхолл. – Например?

– Я питаю неестественную любовь к марципановым сладостям.

Он скорее почувствовал, а не услышал, как она хихикнула. И от этого тихого, невинного звука на него повеяло теплотой.

– Я сто лет не пробовала марципановых сладостей, – тихо сказала Темперанс.

И ему вдруг страшно захотелось купить ей целую коробку только ради того, чтобы посмотреть, как она будет их есть. Ее губы станут сладкими от сахара, и она будет облизывать их. Одна эта мысль возбудила его.

– Расскажите о себе что-нибудь еще. Только правду. – Она смотрела на него таинственными бледно-карими глазами. – Где вы родились?

– В Шропшире. – Он смотрел в сторону, туда, где его мать что-то говорила другой леди. Она подняла голову, и в ее седых волосах блеснули драгоценные камни. – Фамильное гнездо моей семьи находится около Шрусбери. Я родился в Кэр-Хаусе, доме наших предков! Говорят, я был плаксивым, слабым ребенком, и отец отослал меня к кормилице, почти не надеясь, что я проживу и неделю.

– Видимо, ваши родители беспокоились о вас.

– Нет, – равнодушно сказал он, все это было старо как мир. – Я пробыл у кормилицы пять лет, и мои родители навещали меня только один раз в году, на Пасху. Я это помню, потому что отец обычно запугивал меня до безумия.

Он не понимал, зачем рассказывает ей об этом; едва ли он выглядел в этом рассказе героем.

– А ваша мать? – осторожно спросила Темперанс. Он с любопытством взглянул на нее.

– Она, конечно, сопровождала отца.

– Но… – Темперанс задумалась, как будто пытаясь разгадать какую-то загадку. – Она была ласкова с вами?

Он удивился. Ласкова?

Он снова взглянул на мать, теперь пробиравшуюся к своему месту. Ее движения были образцом холодной элегантности. Представить свою мать, ласкающей кого-то, было абсурдом.

– Нет, – терпеливо объяснил Кэр, как будто излагая сложности английской денежной системы китайцу. – Они приезжали не для того, чтобы обласкать меня. Они приезжали проверить, достаточно ли хорошо накормлен и ухожен их наследник.

– О, – тихо сказала Темперанс. – А ваша няня? Она вас любила?

Вопрос вызвал новую волну боли, прокатившуюся по его телу, оставив страшное, ни с чем не сравнимое ощущение, за которым последовала боль в плече. – Я не помню, – солгал Кэр.

Темперанс открыла рот, словно собираясь еще о чем-то расспросить его, но Кэр перебил:

– А вы, миссис Дьюз? Как вы росли?

Она поджала губы, как будто не хотела, чтобы их разговор принял другое направление. Затем вздохнула.

– Я родилась здесь, в Лондоне, недалеко от приюта. Отец был пивоваром. В семье было шестеро детей: Верити, Конкорд, который стал пивоваром, Эйса, я, потом Уинтер и моя самая младшая сестра, Сайленс. Когда я была маленькой, мой отец познакомился с сэром Стенли Гилпином, и под его патронажем основал детский приют.

– Прелестная сказка, – заметил Лазарус, не сводя глаз с ее лица. Она рассказывала свою историю как выученную наизусть. – Но в ней почти ничего не говорится о вас.

– Но, кроме этого, больше нечего рассказывать, – удивилась Темперанс.

– О, я думаю, есть, – мягко сказал он. Вокруг них начали рассаживаться люди, но ему не хотелось так быстро прерывать этот разговор. – Вас обучали чему-нибудь? Где и когда вы познакомились со своим мужем?

– Большую часть детства я провела дома, – не спеша, начала она. – Меня учила мать, потом она умерла, мне тогда было тринадцать лет. Моя старшая сестра, Верити, взяла на себя обязанность растить нас, младших детей. Мальчиков, конечно, отослали в школу. Но чтобы послать в школу и девочек, не было денег. Хотя я считаю, что наше образование было не таким уж плохим.

– Не сомневаюсь, – сказал Кэр. – Но вы не упомянули покойного мистера Дьюза. Кстати, я никогда не слышал, чтобы вы говорили о вашем муже.

Она отвела глаза и побледнела, что его очень заинтересовало.

– Мистер Дьюз – Бенджамин – был протеже моего отца, тихо сказала она. – Бенджамин учился на священника, но решил помогать отцу в устройстве приюта для сирот. Я встретила его, когда мне было семнадцать, и вскоре мы поженились.

– Вы говорите о нем как о святом, – сказал он с нескрываемой иронией.

Но миссис Дьюз оставалась серьезной.

– Да, он был святым. Он всегда был добрым и терпеливым с детьми; он был добр ко всякому, кого знал. Однажды я видела, как он снял с себя камзол и отдал его нищему, которому нечего было надеть.

Лазарус скрипнул зубами и, наклонившись к ней еще ближе, прошипел:

– Признайтесь, миссис Дьюз, вы установили в своей комнате алтарь, где бы можно было поминать покойного святого?

– Что? – Она изумленно посмотрела на него. Это лишь подогрело его желание еще сильнее оскорбить ее. Дать почувствовать, что он может получать удовольствие от переживаемых ею чувств. – Вы опускаетесь перед этим алтарем на колени и поклоняетесь своему Бенджамину. Неужели память о муже ночами согревает вашу одинокую постель? Или вы прибегаете к другим, менее духовным способам удовлетворения?

– Как вы смеете? – Ее глаза сверкали от гнева. Порочное сердце Кэра торжествовало при виде гнева, вызванного его словами. Она хотела встать, но Лазарус схватил ее за руку и силой заставил остаться на месте.

– Ну, потише, – приговаривал он. – Сейчас начнется музыка. Вы же не хотите устроить скандал и испортить все, что вам удалось начать с капитаном Ламбертом и сэром Генри? Они могут подумать, что вы – не заслуживающее доверия существо.

– Вы отвратительны. – Темперанс сжала губы и отвернулась от него, как будто ей был противен один только его вид.

Но вопреки своим словам она оставалась рядом, и только это имело значение. Ему было в высшей степени безразлично, что он вызывает у нее отвращение, главное, что она что-то чувствует к нему, что он может удержать ее рядом с собой.

«Как он смеет?»

Темперанс смотрела на сжатые в кулаки руки и всеми силами старалась не показывать охвативший ее гнев.

Что вызвало это отвратительное нападение лорда Кэра на ее память о Бенджамине? Они просто беседовали о будничных вещах, и вдруг Кэр взорвался. Или он так завидовал нормальному человеку – человеку, который мог быть добрым, – что приходил в бешенство от одной этой мысли?

Рука лорда Кэра, мощная и горячая, крепче сжала ее локоть, он чувствовал, что Темперанс дрожит.

– Даже не думайте.

Она не ответила. Дело в том, что ее гнев несколько приутих, когда она подумала о его детстве, в котором он был лишен любви и ласки.

Конечно, она не собиралась говорить ему об этом.

Темперанс не смотрела на Кэра, она смотрела, как гости занимают свои места. Леди Кэр выбрала место рядом с красивым джентльменом в парике с косичкой. Мужчина был явно моложе ее, но обращался с ней с заметной нежностью. Неожиданно у Темперанс мелькнула мысль, не любовники ли они. Какое странное понятие о морали было у аристократов. Она перевела взгляд на сэра Генри, сидевшего рядом с полной матроной, явно со своей женой. Она производила впечатление приятной дамы.

Краем глаза Темперанс заметила, как блеснуло серебро, и повернулась туда. У нее перехватило дыхание. К расставленным стульям направлялась та самая элегантная дама из дамской комнаты. Ее бледно-зеленое, с серебром, платье было прекрасным фоном для ярко-рыжих волос и изящного изгиба шеи. Когда леди подошла ближе, глаза всех гостей устремились на нее, но она, не замечая этого, опустилась на стул.

– Кто это? – шепотом спросила Темперанс, забыв, что она решила не разговаривать с лордом Кэром.

– Кто? – переспросил этот невозможный человек.

– Леди в зеленом с серебром.

Лорд Кэр вытянул шею и без всякой необходимости поближе наклонился к Темперанс. Казалось, его тело испускало тепло.

– Это, моя дорогая миссис Дьюз, леди Хироу, сестра герцога Уэйкфилда.

– Сестра герцога? – ахнула Темперанс. Боже мой! Как хорошо, что она не знала этого, когда леди помогала ей.

Однажды она три часа простояла на углу, чтобы взглянуть на процессию и карету его величества, но это было много лет назад. Все, что ей удалось увидеть, был белый парик на королевской голове. А леди Хироу была здесь, в этой самой комнате.

– Да, – насмешливо сказал лорд Кэр. – И к тому же дочь герцога.

Темперанс повернулась и открыла рот, чтобы нагрубить ему, но он приложил к ее губам теплый палец.

– Тише. Они начинают.

Джентльмен в великолепном белом парике и отороченном золотом камзоле сел к фортепиано. Мужчина помоложе встал сбоку, чтобы переворачивать ноты.

Леди Бекинхолл вышла вперед и что-то сказала, очевидно, представляя пианиста, но Темперанс не обратила на нее внимания. Она не сводила глаз с джентльмена, сидевшего за пианино. Он не улыбался, даже когда леди Бекинхолл указывала на него. Он смотрел на клавиши, явно не замечая гостей, все еще болтавших за его спиной. Затем он резко ударил по клавишам.

Темперанс, затаив дыхание, немного подалась вперед. Музыка была ей незнакома, но гармоничные аккорды, взлетавшие вверх, проникали ей в душу. Темперанс с наслаждением закрыла глаза. Слезы подступали к горлу. Так много времени прошло с тех пор, как она слышала подобную музыку.

Так много.

Темперанс была во власти музыки, пока наконец не пришла в себя. Только тогда она открыла глаза и вздохнула.

– Вам понравилось? – услышала она рядом с собой мужской голос.

Она растерянно взглянула на лорда Кэра и увидела, что он сжимает ее руку. Темперанс удивленно смотрела на их переплетенные пальцы. Она ли взяла его за руку, или это сделал он? Она не могла вспомнить.

Он осторожно потянул ее за собой.

– Пойдемте, пойдемте со мной.

– О, но…

Она посмотрела на фортепиано, но пианист уже ушел. Вокруг шумели гости, но, казалось, ни на одного из них музыка не произвела впечатление.

Темперанс снова взглянула на лорда Кэра.

Его синие глаза пристально смотрели на нее, а на высоких скулах пылал румянец.

– Пойдемте.

Она встала и молча последовала за ним, не замечая, куда он ее ведет, пока он не открыл дверь в небольшую гостиную, освещенную огнем камина.

Темперанс нахмурилась.

– Что?..

Но лорд Кэр закрыл дверь и подошел к ней.

– Вам понравилась музыка?

Темперанс в растерянности смотрела на него.

– Да, конечно.

– Никаких «конечно». – В свете камина его глаза блестели. – Большинство пришедших на концерт мало обращают или совсем не обращают внимания на музыку. Но вы… вы были очарованы.

Кэр наступал на нее, а она пятилась, пока не оказалась прижатой к дивану.

А Кэр был так близко, что жар его тела обжигал ее.

– Что вы слышали? Какие чувства пробуждала в вас музыка?

– Я… я не знаю, – запинаясь, сказала она. Что ему нужно от нее?

Кэр схватил ее за плечи.

– Нет, вы знаете. Скажите. Опишите мне ваши чувства.

– Я чувствовала себя свободной, – прошептала она, и сердце ее бешено заколотилось. – Я чувствовала, что живу.

– И? – Черты его лица обострились, он пытливо смотрел на нее.

– Я не знаю! – Она уперлась ладонями ему в грудь, отталкивая его, но он окаменел от ее прикосновения и не шевелился.

– Как можно словами описать музыку? Это невозможно. Просто один испытывает чудо, а другой этого не может.

– И вы – одна из этих немногих, кто способен чувствовать?

– Что вам от меня нужно? – прошептала Темперанс.

– Все.

Кэр прижался к ее губам. Он был настойчив, разгорячен, как будто хотел извлечь из ее тела то, чего не мог получить словами. Она ухватилась за его руки, только что кончилась музыка, и Темперанс все еще пребывала в экстазе, и это мешало ей защищаться от нападения Кэра.

Она раскрыла губы навстречу ему, ей хотелось ощутить его вкус, хотелось его почувствовать, не испытывая вины за этот единственный раз. И Кэр ласкал и дразнил ее своим языком, вкус которого она ощущала, как и вкус всего его тела. Ей хотелось стянуть с его плеч камзол, сорвать рубашку и снова ощутить его гладкую кожу. Взять в губы его сосок и облизать его.

Боже, она теряет рассудок, самообладание и приличия. Она снова хотела почувствовать свободу, свободу от страшных мыслей или воспоминаний. Ей хотелось родиться заново, чистой и безгрешной. Она провела руками по его рукам, сжимая, ощупывая его твердые мускулы, пока не добралась до его плеч, и тогда…

– Проклятие! – со стоном вырвалось у лорда Кэра, и он оторвался от ее губ.

– О! – Она забыла о ране на его плече. – Простите, я причинила вам боль.

Темперанс протянула к нему руку, не зная, чем помочь, может быть, только пожалеть его.

Но он покачал головой, капли пота выступили над его верхней губой.

– Да не расстраивайтесь так, миссис Дьюз.

– Вам надо сесть, – сказала Темперанс.

– Не суетитесь, – раздраженно, но слабо проворчал он. Какое-то темное пятно выступило на плече его камзола.

Темперанс охватил страх. Его лицо слишком сильно покраснело, а тело пылало жаром.

Она старалась говорить спокойно. По опыту знала, что джентльмены не любят признаваться в своей слабости.

– Я… я чувствую, что страшно устала. Вы не станете возражать, если мы уйдем отсюда?

К ее радости, он не стал сопротивляться. Лорд Кэр даже выпрямился и предложил Темперанс руку. Он провел ее обратно в музыкальную комнату. Там с излишней неторопливостью пробрался через толпу гостей, останавливаясь перекинуться несколькими словами с некоторыми джентльменами, и только затем принес хозяйке свои извинения за ранний отъезд. Все это время Темперанс с тревогой наблюдала за ним, видя пот, катившийся со лба. Когда она забирала свою шаль, Кэр всей тяжестью навалился на нее. Она даже испугалась, не потерял ли он сознание.

– Скажите кучеру, чтобы он ехал в дом лорда Кэра, – велела она лакею, который помогал лорду Кэру сесть в карету. – Да скажите, чтобы поторопился.

– Да, мэм, – ответил лакей и закрыл дверцу.

– Какая драма, миссис Дьюз, – с трудом произнес лорд Кэр. Его голова покачивалась на спинке сиденья. – А вы не хотите вернуться в ваш приют?