Текст книги "Тайна ее сердца"
Автор книги: Элизабет Хойт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Мэггс уселась в кресло и могла лишь наблюдать за читающим книгу Годриком. Свеча отбрасывала на его лицо мерцающие блики, выхватывая из полумрака то высокие скулы, то темную щетину на подбородке и над верхней губой. Длинные ресницы, обрамлявшие веки, отбрасывали тень на лицо. Он казался моложе своих лет, несмотря на седой парик и очки в форме полумесяца, которые он использовал для чтения. Мысль об этом должна была приободрить Мэггс, но лишь усилила беспокойство.
Затем Годрик поднял взгляд от книги, но царивший в библиотеке полумрак не позволил Мэггс разглядеть выражение его глаз. Она попыталась улыбнуться, соблазнительно посмотреть в ответ, но губы дрожали. Годрик перевел на них взгляд и задумчиво смотрел некоторое время. У Мэггс перехватило дыхание. Она не знала этого человека. Совсем не знала.
Вскоре все решили отправиться спать, и Мэггс едва не бегом припустилась в свою спальню. Даньелз помогла ей снять платье и облачиться в ночную сорочку. Глядя в зеркало, как служанка расчесывает ей волосы, Мэггс запоздало подумала о том, что стоило бы купить новую сорочку. Шелковую, например. Что-то такое, в чем она выглядела бы более соблазнительно. Надетая на ней была не старой, но слишком уж простой, сшитой из льна и украшенной скромной вышивкой на кокетке.
– Благодарю тебя, Даньелз, – сказала Мэггс, когда служанка принялась повторно расчесывать волосы.
Даньелз присела в реверансе и удалилась.
Мэггс же поднялась со стула и посмотрела на дверь, соединяющую их с Годриком покои. Больше никакой нервозности, мысленно пожурила она себя. Никаких увиливаний, отговорок и замешательств. Мэггс взялась за ручку двери и широко ее распахнула. Но лишь для того, чтобы обнаружить: в комнате пусто.
– За ним, парни!
Зычный голос капитана драгунов эхом прокатился по стенам домов, когда Годрик выругался и что есть силы бросился в узкий проулок. Не так он собирался провести ночь на улице Сент-Джайлз. Он хотел расспросить старого знакомого о похитителях девушек. Но едва только его нога ступила на булыжную мостовую, он почти нос к носу столкнулся с драгунами и их безумцем командиром.
Переулок разветвлялся на несколько дорожек, ведущих во внутренние дворы, но Годрик не сомневался, что драгуны объедут с другой стороны, чтобы отрезать ему путь к отступлению. Поэтому он сбежал по ступенькам лестницы, ведущей в подвал одного из домов, прижался к стене и принялся молить Всевышнего о пощаде.
Шаги удалялись вверх по улице.
– Если удача нам улыбнется, мы схватим негодяя сегодня, – раздался над самой головой Годрика голос капитана Джеймса Тревильона.
Годрик округлил глаза. Капитана и его подчиненных прислали в Сент-Джайлз три года назад для того, чтобы они положили конец незаконной торговле джином и изловили Призрака. Однако ни того ни другого сделать не удалось. Нет, солдаты, конечно, поймали немало торговцев джином, но их место занимали другие. С таким же успехом Тревильон мог бы попытаться вычерпать Темзу оловянной кружкой. Что же касается поимки Призрака, то тут удача и вовсе отвернулась от Тревильона.
Годрик готов был сделать все, что в его силах, чтобы эта ветреная красотка так и не повернулась к капитану драгунов лицом.
Он дождался, пока тяжелые шаги солдат затихнут вдали, и посидел в своем убежище еще некоторое время. Когда же он решился наконец высунуть голову наружу, улица опустела.
Или по крайней мере казалась таковой. Тревильон слыл коварным охотником и вполне мог неожиданно появиться из-за угла, когда его жертва уже чувствовала себя в безопасности.
Эта ночь оказалась неподходящей для деятельности Призрака.
Годрик свернул с улицы вовремя, ибо Тревильон все же послал своих подчиненных назад. Трое из них появились всего в двадцати ярдах от него, поэтому Годрику пришлось спешно уносить ноги.
Спустя полчаса он уже перепрыгивал через ограду собственного сада. Сент-Хаус был построен в те времена, когда близость к реке имела первостепенную важность для аристократов. Во-первых, это добавляло им престижа, а во-вторых, открывало доступ к транспортным путям. Сад тянулся от дома до речных ворот – огромной, начинающей осыпаться от времени арки, – являющихся персональным выходом к реке. Наверное, его предки наслаждались возможностью похвалиться собственной состоятельностью, но Годрик любил расположение Сент-Хауса по гораздо более банальной причине: в роли Призрака он мог входить и выходить из дома никем не замеченный.
Сегодня он, как и всегда, остановился на мгновение в тени сада, прислушиваясь и присматриваясь, дабы убедиться, что путь свободен. Вокруг царила тишина. Только кот пробирался среди кустов, совершенно не подозревая о присутствии здесь человека. Годрик вздохнул и направился по узкой тропинке в сторону дома. Он осторожно толкнул дверь и вошел в кабинет. Затем огляделся по сторонам и только тогда вздохнул с облегчением. Ведь совсем недавно его ждал здесь неприятный сюрприз.
Сегодня огонь в камине не горел, и кабинет утопал в темноте. Годрик на ощупь пробрался к деревянной панели рядом с камином и легонько надавил на нее ладонью. Панель отъехала в сторону, и Годрик оказался в гардеробной. Он быстро освободился от костюма Призрака, а потом надел ночную сорочку, халат и домашние туфли.
Годрик желал поскорее оказаться в постели, ощущая ломоту во всем теле. День оказался невероятно долгим. Он до сих пор не знал, как долго Маргарет намеревалась оставаться в городе. Его сестра и карга с собачкой тоже ничего не говорили относительно продолжительности визита. И все же Годрик не мог отделаться от ощущения, что Маргарет задумала нечто большее. Неужели она хотела остаться в Лондоне подольше или даже – Боже упаси! – обосноваться здесь навсегда?
Оказавшись в спасительных стенах дома, Годрик совершенно забыл об осторожности и подвергся нападению, едва лишь переступил порог собственной спальни. Сильные руки обвили его шею, чье-то тело прижало к стене, а ладони сомкнулись на затылке. Годрик ощутил еле слышный аромат апельсина.
А потом Маргарет накрыла его губы в поцелуе.
Глава 4
Но в конце концов Арлекин встряхнулся и отвел взгляд от лица девушки. Он наклонился и, пронзив грудь юноши, вытащил оттуда его душу. Арлекин трижды обвязал душу юноши паучьей паутиной и спрятал ее в свою сумку, сшитую из крыльев воронов. Он развернулся, чтобы уйти, но в этот момент возлюбленная юноши закричала: «Остановись!»…
«Легенда об Арлекине»
Прежде всего Мэггс подумала о том, что Годрик очень крепкий. Гораздо крепче, чем она ожидала от мужчины его возраста. Словно все его мышцы обратились в камень в тот самый момент, когда она до него дотронулась. Его грудь, живот, руки и бедра словно одеревенели рядом с ее слишком мягким и податливым телом. Мэггс наклонила голову и приоткрыла рот, пробуя вкус вина на холодных губах мужа, и… ничего не произошло. Она испробовала все уловки, на которые была способна, хотя и не считала себя слишком искушенной в вопросах чувственных отношений между мужчиной и женщиной. И все равно Годрик казался вытесанным из камня.
С губ Мэггс сорвался вздох разочарования, и она слегка отстранилась, чтобы заглянуть мужу в лицо.
Только с ее стороны это было ошибкой.
Прозрачные, точно кристаллы, серые глаза Годрика были прищурены, губы крепко сжаты, а ноздри еле заметно подрагивали. В общем, приветливым выражение его лица никак нельзя было назвать.
– Маргарет, – процедил он сквозь зубы, – что вы делаете?
Мэггс поморщилась. Этот вопрос означал лишь одно: ее попытка соблазнения потерпела фиаско.
Ребенок. Ей необходимо помнить о своем желании.
Она улыбнулась, хотя и несколько напряженно.
– Я… я подумала, что сегодняшняя ночь очень подходит для того, чтобы познакомиться получше.
– Познакомиться. – Это слово, тяжелое и безжизненное, сорвалось с губ Годрика и упало между ними.
«Он никогда не любил рыбу». Мэггс набрала в грудь воздуха, чтобы все объяснить, но в этот самый момент Годрик взял ее за талию, приподнял и, отставив в сторону, прошел к камину.
Мэггс ошеломленно воззрилась на него. Она никогда не принадлежала к породе изящных и почти прозрачных девушек, питающихся лишь марципанами и клубникой. Мэггс была довольно высокой и обладала фигурой женщины, обожающей простую деревенскую еду. И все же муж – ее престарелый муж! – поднял ее совершенно без усилий. Точно новорожденного котенка.
Мэггс прищурилась и посмотрела на Годрика, разжигавшего дрова в камине, успевшем угаснуть, пока она его поджидала. Сегодня Годрик позабыл надеть ночной колпак, и Мэггс впервые увидела его коротко остриженные волосы. Они были темными – почти черными, – лишь на висках поблескивала седина.
– Сколько вам лет? – неожиданно для себя самой спросила Мэггс.
Годрик вздохнул, все еще пытаясь пробудить к жизни огонь в камине.
– Тридцать семь. Так что, боюсь, я уже не в том возрасте, чтобы получать удовольствие от подобных сюрпризов.
Он поднялся с колен и выпрямился. Сегодня он почему-то казался выше и шире в плечах. Без своего привычного седого парика и очков он казался… нет, не моложе, а скорее мужественнее.
Мэггс поежилась. Мужественность. Именно это качество ей всегда хотелось видеть в потенциальном отце своего ребенка.
Но в таком случае почему Годрик вдруг показался ей таким опасным?
Он указал рукой на одно из кресел подле камина.
– Прошу вас, садитесь.
Мэггс опустилась в кресло, чувствуя себя совсем так же, как в тот день, когда гувернантка застала ее за воровством засахаренного миндаля.
Годрик же облокотился о каминную полку и вопросительно вскинул бровь.
– Итак?
– Мы женаты уже два года, – начала Мэггс, сцепив руки на коленях и тут же расцепив. Она изо всех сил пыталась не выглядеть провинившейся ученицей, которую вызвал на ковер суровый учитель.
– Мне казалось, вы счастливы в Лорелвуд-Мэноре.
– Была. Да. Я… – Мэггс положила ладони на колени и покачала головой. – Нет. – Господи, как все это глупо. Пора перестать увиливать от ответа. – Нет. Я была довольна жизнью. Но не совсем счастлива.
Темные брови Годрика сошлись на переносице.
– Мне очень жаль.
Мэггс подалась вперед.
– Я ни в коем случае не виню вас в этом. Лорелвуд – чудесное место. Я люблю его сады, Верхний Хорнсфилд, соседей и вашу семью.
Годрик вскинул бровь.
– Но?..
– Но… но мне кое-чего не хватает. – Мэггс вскочила с кресла и принялась беспокойно ходить вокруг, не зная, как заставить Годрика понять. Однако в это самое мгновение она осознала, что приближается к кровати. Мэггс остановилась, резко развернулась и выпалила:
– Я хочу… отчаянно хочу… ребенка, Годрик!
С минуту Годрик просто смотрел на жену, как если бы вдруг лишился дара речи, а потом перевел взгляд на огонь. Его профиль с прямым носом и разлетающимися, точно крылья птицы, бровями четко выделялся на фоне огня, и Мэггс вдруг подумалось, что в таком ракурсе губы мужа кажутся такими мягкими… почти женскими.
Но это было не так.
– Понимаю.
Мэггс тряхнула головой и вновь принялась расхаживать по комнате.
– В самом деле? – Только не смотреть в сторону кровати. – Я была беременна, выходя за вас замуж. Я знаю, это неправильно, но я хотела этого ребенка – ребенка Роджера. Даже горюя о его смерти, я знала, ради чего жить. Ради того, что принадлежало только мне одной. – Мэггс остановилась возле простого грубого комода, на котором стояли тазик для умывания, кувшин с водой да маленькая тарелка. Мэггс протянула руку и взяла тарелку. – Ребенок. Мой ребенок.
– Желание стать матерью вполне естественно.
Голос Годрика звучал как-то отстраненно. Мэггс теряла его и не могла понять почему.
– Так и есть. Я хочу ребенка, Годрик. Я знаю, изначально мы так не договаривались. – Мэггс остановилась и горько рассмеялась. – Хотя, честно говоря, я не знаю, о чем вы там договаривались с Гриффином.
Годрик поднял голову. Выражение его лица оставалось совершенно непроницаемым.
– В самом деле? Разве Гриффин ничего вам не рассказал?
Мэггс отвела взгляд, чувствуя себя совершенно беззащитной. Она испытывала такой стыд, такое горе и разочарование, что не могла даже посмотреть брату в глаза. Она не расслышала и половины из того, что он ей говорил, а задавать вопросы было не в ее правилах. И с тех пор…
Только теперь Мэггс вдруг осознала, что избегала общения с любимым старшим братом на протяжении нескольких лет. Она закрыла глаза.
– Нет.
Голос Годрика зазвучал глуше:
– Дело в том, что эту сторону брака мы вообще не обсуждали.
Мэггс открыла глаза и теперь смотрела на этого незнакомца, волею судьбы ставшего ее мужем. Неужели это действительно не обсуждалось? Запоздало – очень запоздало – Мэггс задумалась, почему Годрик вообще согласился на ней жениться. В то время, когда это случилось, она была слишком убита горем и боялась родить ребенка без мужа. У нее хватило сил лишь на то, чтобы следовать указаниям Гриффина. Но теперь она впервые за все это время задумалась, почему Годрик согласился. Если бы ее ребенок выжил, он не признал бы его своим наследником. Неужели его совсем не волновало то обстоятельство, что он поселит в своем древнем фамильном доме незаконнорожденного? Решающую роль могли сыграть деньги. Семейство Рединг вполне могло оплатить молчание Годрика относительно происхождения ребенка Мэггс. Однако Мэггс знала, что Годрик и сам не бедствует. Помимо Лорелвуд-Мэнора с прилегающими к нему обширными землями, он владел недвижимостью в Оксфорде и Эссексе. И несмотря на то что Сент-Хаус пребывал не в лучшем состоянии в день ее приезда, Годрик, не моргнув глазом, согласился выплатить необходимую сумму на ремонт дома и наем целого штата слуг. При этом разговор о деньгах не только не обеспокоил его, а, судя по всему, показался скучным.
Мэггс посмотрела на свои пальцы, бесцельно теребящие маленькую тарелочку, взятую с комода. Дружба с ее братом также не могла стать причиной согласия Годрика. Никогда, вплоть до того самого дня, когда Мэггс узнала о своем замужестве, он не упоминал имени Годрика Сент-Джона.
Но если деньги и дружба тут ни при чем, почему он согласился?
– Маргарет.
Мэггс подняла глаза и поняла, что Годрик за ней наблюдает. Он не отрывал от нее взгляда, когда взял из ее рук тарелку.
– Вам ведь известно, что я уже был женат?
Мэггс сглотнула. История о Кларе Сент-Джон, ее смертельной болезни и глубокой преданности ее мужа была широко известна в аристократических кругах Лондона.
– Да.
Годрик наклонил голову, отвернулся и направился к комоду. Он поставил тарелку именно на то место, где она стояла прежде, и продолжал стоять так, повернувшись спиной к Мэггс и сжимая край тарелки в длинных красивых пальцах.
– Я очень любил Клару. Как вам, должно быть, известно, наши поместья в Чешире находятся по соседству. Девичья фамилия Клары – Гамильтон. Ее брат с семьей и по сей день живет в родовом поместье.
Мэггс кивнула. Она встречала мистера и миссис Гамильтон на одном из обедов, хотя до сего момента ей не приходило в голову уловить какую-то связь между ними и Кларой Сент-Джон. Гамильтоны слыли весьма уважаемым и зажиточным семейством.
– Я знал ее всю жизнь, – продолжал Годрик, в голосе которого сквозила невыносимая боль, – хотя и не замечал до тех пор, пока не вернулся домой из университета. Меня пригласили на званый вечер, а она была там со своими друзьями. Ее голубое платье подчеркивало цвет волос. Мне хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: с этой женщиной я хочу прожить до конца дней.
Годрик замолчал. Теперь тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине, словно сожалеющего о том, что мечтам Годрика не суждено было сбыться.
Мэггс знала это чувство потери и безумной любви.
– Годрик…
Годрик отпустил тарелку, и его пальцы сжались в кулаки.
– Просто… позвольте мне закончить.
Мэггс кивнула, хотя Годрик и не мог этого видеть.
Она заметила, как поднялись и упали его плечи, когда он тяжело вздохнул:
– Когда она заболела, я начал молиться Богу. Умолял его помочь. Я готов был на все, лишь бы только она не чувствовала боли. Если бы в тот момент мне на пути повстречался дьявол, я с радостью продал бы ему свою душу и жизнь в обмен на ее здоровье.
Мэггс хотела что-то сказать, но Годрик обернулся, все еще не поднимая глаз.
Господи, как изменилось его лицо! Было ощущение, что на нем навечно отпечаталась боль от потери любимой.
Единственная слеза скатилась по его гладко выбритой щеке, а потом лицо приняло привычное выражение.
– Я согласился воплотить в жизнь сумасшедший план Гриффина, – процедил он, – лишь потому, что был уверен: вы никогда не заинтересуетесь мной и этим браком.
– Но… – начала Мэггс и осеклась, ибо внезапно поняла, чем все это закончится. Она сделала шаг вперед, протянула к Годрику руки, но ее пальцы схватили лишь воздух.
– Нет, – мрачно и решительно произнес он. – Я не был ни с одной женщиной с момента смерти Клары и не собираюсь изменять своим принципам. Я знаю, что такое настоящая любовь. Все иное будет лишь жалкой пародией. Поэтому, Маргарет, мне очень жаль, но я не стану спать с вами, чтобы вы обрели столь желанного ребенка.
Годрик долго смотрел на закрытую дверь, разделявшую их с Маргарет спальни. Он задвинул щеколду, прекрасно понимая, что тем самым еще сильнее обижает жену.
Он провел руками по голове, и коротко стриженные волосы защекотали ладони. Господи! Да разве мог он догадаться, с какой целью Маргарет приехала в Лондон? Годрик поморщился, вспомнив выражение боли на ее лице после того, как он отверг ее предложение.
– Проклятие, – еле слышно пробормотал он и подошел к маленькому столику у стены, чтобы налить вина.
Годрик отхлебнул терпкого напитка и вздохнул. Почему Маргарет вдруг решила выдвинуть такие требования? Он ведь считал, что она прекрасно и счастливо живет в его загородном поместье.
Взгляд Годрика перекочевал на комод. Он допил остатки вина и подошел ближе. Ключ от самого верхнего ящика висел на серебряной цепочке у него на шее. Он доверил Моулдеру свою жизнь, но не то, что хранилось в этом ящике. Старое дерево протестующе заскрипело, когда Годрик отпер и выдвинул ящик. Он втянул носом воздух и заглянул внутрь. Вот они – письма Клары, аккуратно перевязанные черной ленточкой. Они с Кларой редко расставались после свадьбы, поэтому стопка получилась очень тоненькой. Рядом с письмами стояла покрытая эмалью шкатулка, в которой Годрик хранил два локона. Один – темно-каштановый с золотистыми прожилками – был подарен ему, когда они с Кларой только начали встречаться. Второй же – седой и хрупкий – был срезан перед самыми похоронами.
Годрик коснулся виска. С годами он тоже поседел в отличие от своей слишком рано умершей жены. Они с Кларой должны были стареть вместе, идя рука об руку по жизни, связанные воедино крепкой любовью и искренней дружбой.
И вот теперь Клара в могиле, а он влачит безрадостное, совершенно непохожее на жизнь существование.
Существование, прочно связанное теперь с Маргарет.
В другом углу ящика прямо под пальцами Годрика оказалась еще одна, не столь опрятная стопка писем. Годрик помедлил, а потом взял одно письмо и развернул. Лист бумаги был исписан вдоль и поперек. Маргарет писала крупно и размашисто, словно рука не поспевала за потоком ее мыслей. Годрик поднес письмо к глазам и начал читать.
«18 сентября 1739 года.
Дорогой Годрик!
Вы, конечно, можете мне не поверить, но популяция кошек, проживающих у нас на конюшне в Лорелвуде растет с устрашающей скоростью! Обе наши кошки – полосатая серая и черно-рыже-белая – принесли этой весной потомство. А потом эта пятнистая негодница вновь забеременела. И вот теперь, когда бы я ни пришла навестить Минерву (надеюсь, вы помните маленькую гнедую кобылу, что я купила у сквайра Томпсона?), меня преследует целая армия кошек. Черных, серых, полосатых, пятнистых. И все как одна самки, как заверил меня наш хромой конюх Тоби. Так вот, все они заглядывают мне в глаза и поднимают хвосты трубой. Тоби говорит, я должна перестать подкармливать их остатками трапезы. Только я вас спрашиваю: разве это гуманно? Кроме того, они уже привыкли получать лакомство…»
Годрик перевернул письмо и продолжил чтение.
«…и если я сейчас перестану их угощать, они невзлюбят меня и отправятся на мои поиски в дом!
Кстати сказать, Сара совсем выздоровела и больше не говорит в нос, о чем я очень жалею (я имею в виду ее голос, а не выздоровление). Она больше не говорит так забавно, как прежде. Ведь страдая от насморка, она разговаривала, точно престарелый сварливый дядюшка, хотя у меня дядюшки нет и я не знаю, как бы звучал его голос.
Вы помните про дырявый потолок в умывальной? На прошлой неделе случился жуткий ливень. И что вы думаете? Потолок провалился и ужасно напугал нашу кухарку (Даньелз рассказала мне об этом). Он рухнул посреди ночи, а она, должно быть, подумала, что случилось Второе пришествие. Она очень религиозна, наша кухарка. Все об этом говорят. В общем, несчастная молилась весь остаток ночи, а в результате мы получили на завтрак печенье. Кухарка сказала, что в том нет ее вины. Ведь она ждала, что мертвецы восстанут из могил, а поутру встретила лишь старого дворецкого Батлфилда. Хотя, знаете, Сара сказала, будто старика Батлфилда очень легко принять за мертвеца.
Тьфу ты! Бумага закончилась. Так что на этом я откланиваюсь.
Искренне ваша, Мэггс».
Очень типичное для нее послание: сумбурное, остроумное, полное жизни.
Годрик аккуратно сложил письмо и положил его назад к остальным. Он не мог предать Клару и память об их любви, но факт оставался фактом: он лгал Маргарет. Правда же состояла в том, что ее объятия не оставили его равнодушным. Поцелуй Маргарет был настолько типичен для нее: спонтанный, безрассудный, наивный и поэтому невероятно чувственный.
Она что-то пробудила в глубине его души и заставила зашевелиться, как если бы Годрик все еще жил и связывал с этой жизнью какие-то надежды.
Годрик задвинул ящик и тщательно запер его на ключ, прежде чем снять халат и ночную сорочку. Он задул свечи, нырнул обнаженным в холодную постель, перевернулся на бок и уставился на затухающий в камине огонь.
Не важно, насколько соблазнительным могло показаться предложение Маргарет, оно было всего лишь иллюзией.
Ибо Годрик умер в ту самую ночь, когда Клара испустила последний вздох.
– Это дерево умерло, миледи, – с абсолютной уверенностью заключил на следующее утро садовник Хиггинз и для пущей убедительности сплюнул на гнилую листву, устилающую землю сада Сент-Хауса. Вернее, того, что от него осталось.
Мэггс внимательно посмотрела на дерево. Ничего более уродливого она еще не встречала в жизни. Когда-то эта яблоня плодоносила, однако за годы забвения тяжелые нижние ветви искривились и переплелись между собой. И в то же время на стволе виднелись тоненькие, точно ниточки, побеги. Точно такие же побеги во множестве роились возле его основания.
– Может быть, оно еще живо, – неуверенно возразила Мэггс. – Просто весна выдалась очень холодной.
Хиггинз лишь что-то пробурчал в ответ.
Дерево росло в самом центре сада. Без него здесь будет пусто и неуютно.
Мэггс взялась за ветку и нагнула ее. Когда же ветка с хрустом отломилась, Мэггс внимательно оглядела сердцевину. Коричневая. Похоже, яблоня действительно засохла.
Поморщившись, Мэггс отбросила ветку в сторону. Как же она устала от мертвецов. Устала от одного человека, отказывающегося помочь ей породить новую жизнь. Что ж, если она не уговорила Годрика разделить с ней постель – пока не уговорила, – придется пока чем-то себя занять.
– Отрубите все эти побеги, – приказала она Хиггинзу, не обращая внимания на его протестующее покашливание, а затем указала на засохшее ползучее растение, обвившееся вокруг ствола дерева. – И это тоже отрубите.
– Миледи… – начал было Хиггинз.
– Прошу вас. – Мэггс посмотрела на садовника. – Я знаю, что это прозвучит глупо, но даже если дерево засохло, мы могли бы использовать его как основание для… вьющейся розы. Или чего-то подобного. Просто мне пока ужасно не хочется его спиливать.
Хиггинз испустил глубокий вздох. Этот кривоногий мужчина лет пятидесяти ходил, немного наклоняясь вперед, как если бы нижней части его тела было тяжело нести широкие плечи и мускулистую грудь. У Хиггинза были весьма своеобразные взгляды на садоводство, из-за чего ему неоднократно отказывали от места. Он как раз сидел без работы, когда викарий из Верхнего Хорнсфилда неохотно сообщил его имя Маргарет. Она подыскивала опытного садовника для ухода за садом в Лорелвуде, и, несмотря на то что ни разу не видела улыбки на лице Хиггинза, она не раз радовалась тому, что, поддавшись порыву, наняла его на работу. Да, он был груб и резок, но зато знал толк в садоводстве.
– Затея действительно неудачная, но я сделаю, как вы просите, миледи, – пробормотал садовник.
– Благодарю вас, Хиггинз. – Мэггс сердечно улыбнулась слуге.
Он продержался у нее в услужении полтора года, и то обстоятельство, что этот старый ворчун ни разу не пригрозил уволиться, заставляло Мэггс верить, что и она ему нравится.
По крайней мере Мэггс очень хотелось так думать.
– А как быть с той клумбой? – поинтересовалась Мэггс, и вот уже Хиггинз задумчиво скреб голову и в своей привычной грубоватой манере ругал растущие вдоль стены сада тощие самшиты.
Мэггс слушала садовника, задумчиво кивая головой. Утро выдалось солнечным, дул свежий ветерок, и прогулка по заросшему, заброшенному саду показалась Мэггс на редкость приятной. Она тяжело переживала крушение собственных планов, связанных с ребенком, но это вовсе не означало, что она готова отступиться. Она найдет способ сломить сопротивление Годрика. Еще не знает, какой именно, но найдет, или…
В конце концов она всегда сможет завести себе любовника. Именно так и поступила бы любая другая женщина в таком же положении.
Но едва только подобная мысль посетила голову Мэггс, она отмела ее прочь. Несмотря на упорное желание обзавестись ребенком, она попросту не могла поступить так с Годриком. Одно дело выйти замуж по причине беременности, и совсем другое – намеренно наставить рога мужу на виду у его друзей и семьи. Даже такому упрямому, как Годрик Сент-Джон.
Мэггс понурилась. Она знала, что несправедлива к мужу. Проблема состояла в том, что она его понимала. Мэггс сама испытала невероятную любовь и тоже наполовину умерла вместе с Роджером.
Внезапно Мэггс пришла мысль, которая ошеломила ее до глубины души. А не предает ли она Роджера, желая завести ребенка без него? Желая лечь в постель с другим мужчиной?
Только ею ведь руководило желание забеременеть, а не получить удовольствие. Если бы можно было сделать одно без другого, она непременно бы это сделала. Кроме того, Мэггс была уверена, что вовсе не получит никакого удовольствия в постели с Годриком, ибо это просто невозможно. Ведь она любит Роджера, а не своего мужа-сухаря. В любом случае все эти рассуждения не имели значения, потому что желание стать матерью стало слишком сильным, чтобы забыть о нем.
Мысли о Роджере заставили Мэггс вспомнить, что в Лондон ее привела еще одна причина. Ведь она не только собиралась стать настоящей женой, но и разыскать Призрака Сент-Джайлза и заставить его заплатить за все. Если она зашла в тупик в одном деле, то можно с удвоенным рвением взяться за другое. И в тот самый момент, когда Хиггинз высвободил из пучков сухой травы желтый крокус и удовлетворенно заворчал, в голову Мэггс пришла блестящая мысль. Ее первая встреча с Призраком оказалась не слишком успешной. Так, может, стоит подсобрать чуть больше информации о нем, прежде чем встречаться снова?
Поэтому, оставив угрюмого садовника в полном одиночестве, Мэггс отправилась на поиски Сары.
– Вот ты где! – наигранно весело воскликнула Мэггс, отыскав золовку в комнате, располагавшейся на самом верхнем этаже.
– Да, я здесь, – согласилась Сара и оглушительно чихнула. С помощью двух девочек она снимала с окон шторы.
Мэри Морнинг – девчушка лет одиннадцати с веснушчатым лицом и каштановыми волосами – захихикала. Другая же девочка – Мэри Литтл с волосами цвета соломы – казалась более серьезной.
Она бросила на подругу укоризненный взгляд, после чего обе дружно произнесли:
– Будьте здоровы, мисс.
– Благодарю тебя, Мэри Литтл, – произнесла Сара и подмигнула Мэри Морнинг. – Почему бы вам, девочки, не снять шторы самостоятельно, пока я поговорю с леди Маргарет?
– Да, мисс! – Девочки понеслись к окну, не обращая внимания на клубы пыли.
– Что это за комната? – спросила Мэггс, оглядываясь по сторонам. Помещение очень походило на спальню. Но не для слуг.
– Честно говоря, я не знаю, – замялась Сара, а потом добавила: – Но в любом случае тщательная уборка ей не помешает.
– Это точно, – кивнула Мэггс, наблюдая за тем, как одна из штор упала на пол в облаке пыли.
– Кажется, ты хотела о чем-то со мной поговорить, – напомнила Сара подруге.
– О да. – Мэггс вспомнила, что привело ее в это странное помещение. – Кажется, вчера за ужином ты сказала, будто бы мы получили большое количество приглашений.
– Вообще-то большинство из них адресовано Годрику, – ответила Сара. – Ты не поверишь, но я нашла целую стопку приглашений, датированных прошлым годом. Мне определенно нужно подыскать для брата секретаря.
– Полностью с тобой согласна.
– Но некоторые приглашения прислали нам с тобой и твоей бабушке, – продолжала Сара. – А между тем мы в городе всего два дня! Я никак не привыкну к тому, с какой скоростью распространяются в Лондоне новости.
– Хм. А среди них есть приглашение от графа Кершо?
Сара задумчиво сдвинула брови и принялась отряхивать с передника пыль.
– Кажется, да. Но оно адресовано Годрику. Граф приглашает его на бал, который состоится сегодня вечером.
– Прекрасно! – просияла Мэггс. Кершо был другом Роджера, и в те несколько ужасных месяцев, последовавших за смертью ее возлюбленного, Мэггс слышала, что граф разыскивает Призрака. Сегодня вечером она отправится на бал и, возможно, сумеет расспросить графа об этом. – Думаю, мы поедем в одном экипаже. А теперь я пойду спрошу у бабушки Элвины, не хочет ли она к нам присоединиться. Ей очень нравятся балы, и даже несмотря на деликатное положение Ее Светлости…
– Но… – начала было Сара и тут же осеклась.
– Какого черта вы тут делаете?
Обе леди обернулись при звуке тихого, но угрожающего голоса.
В дверях стоял Годрик. Его лицо было настолько спокойным и непроницаемым, что Мэггс не сразу поняла, что оно побелело от ярости.
– Я не давал вам разрешения заходить в эту комнату.
О Господи.
Одна из девочек, испуганно ойкнув, выронила из рук штору.
Сара откашлялась.
– Прошу вас, девочки, отнесите шторы вниз миссис Крамб. Она знает, как их отчистить.
Годрик посторонился, чтобы пропустить притихших девочек, не отводя взгляда от лица Мэггс.
