Текст книги "Взмахни белым крылом"

Автор книги: Элизабет Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Хуан застыл, словно пораженный громом, Хайме сморщился, пытаясь удержаться от слез, а Мария стала в отчаянии рвать на голове волосы, умоляя старика не разлучать ее с сыном-первенцем.

Однако лицо дона Сальвадора было каменным. Сезар, обойдя Марию, будто она была неодушевленным предметом, приблизился к Кэтрин, и девушка схватила его за руку.

– Сезар, скажите ему, что так нельзя поступать, – взволнованным шепотом взмолилась она. – Это невозможно! Он же не имеет на это права!..

Пользуясь тем, что из-за истерических воплей Марии их никто не может услышать, Сезар ответил вполголоса:

– Имеет! Мне очень жаль, Каталина, я сделал все, что мог, но стоит мне только подумать, какой опасности подверглась ваша жизнь из-за маленького паршивца... – Он осекся и судорожно сжал ее ладонь.

– Разве это так уж важно? – вспыхнула она, выдернув свою руку. – Какие же вы, испанцы, безжалостные!

– Вы так считаете? – Глаза Сезара вспыхнули огнем. Но, перехватив враждебный взгляд Эдвины, он круто повернулся на каблуках и отошел в сторону.

Взбешенная его черствостью, Кэтрин забыла обо всем. Жалость, разрывающая сердце, заставила ее броситься вперед. Протолкавшись к стоявшей на коленях Марии, она попыталась помочь ей подняться. Но неожиданно скрюченные пальцы женщины мелькнули в воздухе и сомкнулись на ее запястье, будто стальной капкан. Кэтрин отскочила в сторону как ужаленная и повернула к тетке непонимающее лицо.

– Мария винит тебя в том, что ее сына постигло такое тяжкое наказание, – торопливо зашептала ей на ухо Эдвина. – Говорила же я тебе, не вмешивайся! Пойдем, Кит, нам тут нечего делать.

Но девушка не двинулась с места.

Между тем Сальвадор снова заговорил, и его голос был холоден как лед:

– Похоже, мои слуги снова посмели нанести урон чести моей гостьи. Забери свою жену, Хуан! Ее следует высечь. Может, кнут научит ее покорности.

Хуан уже сделал шаг вперед, но Кэтрин, вскрикнув, кинулась между ним и Марией.

– Нет, – закричала она, – оставьте ее! Горе матери так естественно! – Потом повернулась к дону Сальвадору: – О, прошу вас, сеньор, не отсылайте Хайме! В конце концов, это была лишь мальчишеская шалость.

– Шалость, которая могла стоить вам жизни. А также жизни лучшего быка моего ранчо. Мы никогда не дразним быка плащом, пока не выпустим его на арену. Иначе потом с ним не справиться.

Кэтрин с трудом подавила улыбку, вспомнив кусок полинявшей красной тряпки, которой махала перед носом животного.

– Но это же был не плащ, а только старая скатерть! И краска на ней почти исчезла. Умоляю вас, сеньор, простите его!

Старый дон упрямо наклонил голову:

– Жизнь моего гостя священна. Как бы я взглянул в глаза сеньоре Каррутерс, если бы вы погибли?

Кэтрин бросила тревожный взгляд на Эдвину, потом на Марию, громко всхлипывающую у ее ног, глянула на посеревшее лицо Хайме, и вдруг гнев захлестнул ее с такой силой, что она забыла обо всем и закричала:

– Но я же не погибла! И нечего об этом говорить! Да и вообще, это была моя вина. Конечно, я не должна была вмешиваться, но... Видите ли, я считаю, что жизнь ребенка важнее и священнее, чем моя собственная жизнь, а его счастье значит гораздо больше, чем ваш драгоценный бык и все ваши рассуждения о собственной чести!

Те, кто понял ее сбивчивую речь, ахнули. Эдвина оцепенела. Взгляды Кэтрин и старого дона скрестились, как две шпаги. Это был настоящий поединок.

– И если вы совершите подобную несправедливость, – твердо продолжила Кэтрин, – ноги моей больше не будет в вашем доме!

Конечно, она не успела подумать, куда денется в таком случае, но знала, что больше не сможет пользоваться гостеприимством столь жестокого человека.

В кухне воцарилась гробовая тишина. Противники молча смотрели друг на друга. Наконец Сальвадор моргнул и опустил глаза.

– Что ж, видимо, у нас с вами разные ценности, – учтиво произнес он. – Восхищаюсь вашим мужеством, дитя мое. Вы очень храбрая девушка, сеньорита Каталина. И раз уж вы так просите за этого юного негодяя, считайте, что инцидент исчерпан.

Рыдания вмиг стихли, Мария рухнула на колени перед Кэтрин, осыпая ее руки поцелуями. Ошеломленная девушка молча стояла, не зная, что делать. В это время Сальвадор наклонился к маленькому Хайме и о чем-то вполголоса его спросил. Вероятно, о том, кем он хочет стать, когда вырастет, потому что юный преступник, сообразивший, что его простили, отбросил с заплаканного лица прядь иссиня-черных волос и гордо произнес:

– Тореро! – Затем, повернувшись к Кэтрин, разразился потоком слов.

Сезар опустил руку на его худенькое плечо и, глядя на девушку смеющимися глазами, перевел:

– Хайме говорит, что, когда в один прекрасный день его мечта станет явью, он выйдет на арену перед вами и посвятит всех убитых быков вам одной! Вот боюсь только, что эта честь вряд ли придется вам по вкусу!

– Нет, в его устах это действительно высочайшая честь. Скажите, что я буду этим гордиться, – попросила Кэтрин и заставила себя улыбнуться мальчику. «Нет, эти люди просто неисправимы», – тоскливо подумала она.

Этот полный событиями день завершился посещением конюшен дона Сальвадора. Белые как снег андалузские лошади изящные, словно статуэтки, были просто восхитительны. Сальвадор с гордостью поведал Кэтрин, что они одной крови со знаменитыми скакунами Испанской школы верховой езды в Вене.

– Их специально привезли сюда для представления во время Страстной недели, – сообщил он, украдкой бросив в ее сторону вопросительный взгляд. – Я все же не теряю надежды убедить вас перед отъездом сходить на корриду.

– Это невозможно, – тихо прошептала девушка.

– А вам не кажется, что долг гостя – считаться с желаниями хозяина дома? – раздраженно спросил старик. – И хотя мой дом – ваш дом, все же хозяин в нем я! Ваше упрямство начинает действовать мне на нервы.

– Поверьте, мне очень жаль это слышать, сеньор, – ледяным тоном отрезала она, – но мне кажется, испанский джентльмен вряд ли сочтет возможным навязывать свою просьбу даме.

К ее удивлению, старый дон добродушно хихикнул:

– Что ж, вы правы, моя дорогая. Вижу, у вас хватает мужества отстаивать свои убеждения. Вот уже в третий раз за сегодняшний день вы с честью вышли из этого испытания!

– А что, это так уж необходимо – устраивать подобные испытания? – недовольно спросила Кэтрин.

– Почему бы и нет? – уклончиво ответил Сальвадор. – Вы только взгляните на эту кобылу! Ну разве не красавица?

Он души не чаял в своих лошадях. И когда говорил о них, нежные словечки так и сыпались с его языка. Кэтрин в который раз только подивилась глубокой противоречивости этого странного старика.

Впрочем, она рассеянно слушала его рассказы о скакунах, поскольку все время поглядывала по сторонам, надеясь увидеть Сезара. Но он так и не появился. Когда же наконец собрались возвращаться обратно в Севилью, выяснилось, что Сезар остается в Валдеге, но он даже не вышел с ними попрощаться. У Кэтрин все больше и больше крепла уверенность, что молодой человек намеренно ее избегает. Конечно же он вовсе не собирался связывать себя с нею какими-то обещаниями, поэтому и предпочел теперь остаться на ранчо до тех пор, пока все случившееся не изгладится из ее памяти. Что ж, если ему так хочется, с горечью подумала девушка, то и она тоже будет с ним холодна и равнодушна.

Кэтрин ждала у машины, пока Сальвадор отдавал последние распоряжения Хуану Гуэрве. Эдвина, устроившись на заднем сиденье, что-то писала в своей записной книжке. Неожиданно подошел Хосе и принялся сокрушаться, что в ту страшную минуту не оказался рядом с девушкой.

– О, забудьте об этом! – с досадой сказала она. – Все хорошо, что хорошо кончается.

Хосе не сводил с нее темных глаз, в которых сияло неподдельное восхищение.

– Вы были поистине великолепны, когда осмелились противоречить дедушке! – заявил он.

– А я и не знала, что вы тоже там были, – удивленно протянула Кэтрин. – Да, с вашим дедушкой и правда бывает нелегко. Как он мог приказать отнять ребенка у матери только ради того, чтобы смыть какой-то воображаемый позор со своей чести?! Смешно, ей-богу!

– Не следует насмехаться над понятием чести, – жестко отозвался Хосе. – Ужасно даже подумать, что беззащитную девушку мог растерзать бык, да еще на ранчо, где их выращивают!

Кэтрин предпочла промолчать, почувствовав, что ступила на скользкую почву.

– И я вовсе не считаю, что дед был слишком суров, – продолжал между тем Хосе. – Хотя жаль, что не мне, а Сезару выпала честь спасти вас от опасности. Увы, я и понятия не имел, что происходит. Но в обращении с быками я не так искусен, как он.

Едва Хосе успел договорить, как Сальвадор подошел к ним. Кэтрин поспешно залезла в машину и, усевшись возле Эдвины, задумалась. Интересно, если бы Хосе, а не Сезар вынес ее на руках из загона, осмелился бы он ее поцеловать? Может, это естественная реакция испанца при виде девушки, беспомощно склонившейся ему на грудь? И все-таки что-то подсказывало ей, что Хосе никогда не решился бы на такое. Он, сдержанный аристократ до мозга костей... нет, не осмелился бы! Потом ей пришло в голову, что Сезар, должно быть, искусен в обращении не только с быками. Наверное, ему случалось сотни раз целовать других девушек. Эта мысль задела ее гордость. А она, вместо того чтобы дать пощечину дерзкому наглецу, еще и ответила на его поцелуи! Да, сатана, как ей не раз говорили, действительно всегда начеку. И если ее так легко сбить с пути истинного первым же поцелуем, то в кого она превратится, когда придет время последнего?! Все, решила Кэтрин, больше никаких поцелуев, тем более с Сезаром.

Огромный автомобиль несся по равнине, а заходящее солнце ласково золотило землю из-под занавеси собравшихся на горизонте пурпурных облаков. Аромат полевых цветов наполнил машину. Сальвадор о чем-то вполголоса беседовал с Хосе по-испански, Эдвина по-прежнему сосредоточенно что-то писала. Мало-помалу Кэтрин успокоилась. В конце концов, подумала она, надо же когда-нибудь набираться опыта. Прошлая жизнь не подготовила ее к подобным ситуациям. И в конце концов, успокоила себя девушка, пока ничего страшного не произошло. Она забудет Сезара Баренну, как, вне всякого сомнения, и он уже забыл о ней.

Глава 4

Близилась Страстная неделя, вместе с нею праздники, карнавалы, пышные процессии, а Сезар все оставался в Валдеге. И с каждым днем намерение Кэтрин выкинуть его из головы становилось крепче. Она очень старалась забыть о нем и поэтому думала все чаще. Без него «Каса» казался унылым и скучным. А вот Пилар, вне всякого сомнения, виделась с ним – пару раз под благовидными предлогами она ездила на ранчо, откуда возвращалась довольной и счастливой. Кэтрин ждала приближения Страстной недели, преисполнившись намерением покаяться и подавить в своей душе непонятные чувства, разбуженные в ней Сезаром, снова превратиться в скромную, похожую на монахиню девушку, которой могла бы гордиться преподобная мать.

Накануне Пасхи Севилью, кроме пилигримов, наводнили толпы туристов, съехавшихся со всего света, чтобы поглазеть на знаменитую корриду и принять участие в святочных торжествах. Это привело старого дона Сальвадора в бешенство.

– Их следовало бы выгнать из города поганой метлой, – недовольно брюзжал он, – чтобы не устраивали тут балаган, не насмехались над тем, что свято для каждого из нас.

– Зато лавочники и содержатели гостиниц рады до смерти, – возразил Хосе. – Вряд ли они тебя поддержат!

Старик возвел глаза к небу:

– Когда-то Испания предпочитала оставаться пусть и нищей, но гордой, а теперь готова поступиться и честью, и гордостью ради дурацких транзисторов и автомобилей!

– Твои взгляды слегка устарели, милый дедушка, – вздохнула Пилар. – Да и потом, что плохого в транзисторах и в автомобилях? Не можешь же ты остановить прогресс, верно?

– Прогресс! – глухо пробормотал старик. – Что ты называешь прогрессом? Обесценивание идеалов? Торжествующую серость? В моем доме этого не будет! И если тебе, Пилар, так нужен этот прогресс, придется подождать, пока я умру.

После этого разговора старик заперся у себя в кабинете и всю Страстную неделю отказывался выходить из дому.

Как это повелось с шестнадцатого века, празднество начиналось с литургии, за которой последовали торжественные шествия монашеских братств, состоящих из сотен кающихся грешников. Многие держали в руках большие зажженные свечи. Остальные везли на платформах или несли на носилках статуи с изображением Пречистой Девы Марии. За ними валили толпы людей с трубами и барабанами, исполняя положенные для этого дня траурные марши.

Кэтрин и сестры Агвилар получили возможность целую неделю наблюдать это замечательное зрелище с балкона семейства Ларалде, где им достались стоячие места. Эдвина предпочла наслаждаться атмосферой празднества, затесавшись в толпе. Дона Луиза оставалась дома, объявив, что уже слишком стара, чтобы толкаться среди зевак и глотать пыль в такую жару. Тут она была абсолютно права: на улицах царили пыль и пекло, а от пронзительных воплей продавцов сладостей, напитков и грошовых сувениров закладывало уши.

Большая часть процессий проходила по городу вечерами. Увидев впервые статую Пречистой Девы Марии Упование, Кэтрин была поражена. Одетая в ослепительно-белое платье из парчи и черный бархатный плащ, она вся сверкала бриллиантами. Цепи и ожерелья, усыпанные драгоценными камнями, обвивали ее шею, на голове сияла золотая корона, а вылепленное из воска лицо в свете множества горящих свечей казалось живым. Аромат, исходивший от охапок розовых и ярко-алых гвоздик, смешивался с благоуханием ладана и мирры и вместе с пылью от бесчисленных ног поднимался кверху. Глядя на такую варварскую роскошь, дикое смешение красок и запахов, Кэтрин невольно подумала, что этот обряд лишь с большой натяжкой можно было считать христианским. Заметив озадаченное выражение лица девушки, стоявший рядом с ней Рикардо – жених Инесс и гостеприимный хозяин балкона – вполголоса произнес:

– Настоящая мешанина, правда? Истинная вера пополам с бурным весельем и желанием подзаработать. Однако многие из этих людей сейчас испытывают поистине религиозный экстаз. – И указал на группу женщин, стоявших на коленях. Их глаза, устремленные на фигуру Пречистой Девы, сияли восторгом и обожанием.

– Все это кажется мне таким... непривычным. – Кэтрин чуть было не сказала «варварским», но вовремя прикусила язык.

Весь город, казалось, сошел с ума – всю неделю напролет, похоже, никто не ложился спать. Непрерывный, назойливый грохот барабанов, рев труб и гвалт проникали даже сквозь толстые стены Каса.

Между тем Сезар так и не появился. И все эти дни, забыв о принятом ею решении, девушка с нетерпением ждала. Наконец, не выдержав, осторожно поинтересовалась у Хосе, неужели ему не интересно полюбоваться шествиями?

Тот слегка пожал плечами:

– Скорее всего, он просто слишком занят в Валдеге.

И Кэтрин невольно задумалась над тем, какое же положение занимает в этой семье Сезар? Насколько ей было известно, он приехал в Испанию, чтобы посмотреть, как ведутся дела на ранчо дона Сальвадора. Может, Сезар простой ковбой, будущий скотовод и стоит на социальной лестнице лишь несколькими ступеньками выше, чем Хуан Гуэрва? В этом случае семья Агвиларов вряд ли может считать его достойным претендентом на руку Пилар. Должно быть, бедняга день и ночь ломает голову над тем, как приблизиться к предмету своей любви? А ослепительная красота юной испанки лишь разжигает в его груди желание принять брошенный ему судьбой вызов.

– По-моему, ваш кузен порой бывает несколько безрассудным, – с деланным безразличием проговорила она.

На губах Хосе мелькнула улыбка.

– Несколько?! Да он просто сумасшедший! Никто никогда не может сказать, что он выкинет в следующую минуту. Дедушка тоже уже понемногу начинает беспокоиться. Хотя моя младшая сестренка доставляет ему гораздо больше хлопот – ведь она попросту провоцирует Сезара. Ему не следовало бы принимать ее всерьез, но, боюсь, уже поздно. Пилар как та леди из поэмы Броунинга, которая бросила свою перчатку на арену со львами. – Он улыбнулся. – Видите, я знаком с вашими английскими поэтами, несмотря на то что дедушке они не нравятся!

– Боюсь, как раз эту я не читала, – со стыдом призналась Кэтрин. – А почему ей вздумалось бросить перчатку на арену, где были львы?

– Потому что она хотела, чтобы ее возлюбленный доказал свою любовь. Он принес перчатку, но швырнул ее ей в лицо.

– Боюсь, эта история относится совсем к другой эпохе, – заключила Кэтрин. – Пилар никогда не решилась бы на такую жестокость. Впрочем, и Сезар не настолько глуп, чтобы принять подобный вызов.

– Испания во многом и сейчас средневековая, – возразил Хосе. – Вы же сами только что в этом убедились, глядя на то, как празднуют у нас Страстную неделю. – Он смущенно огляделся по сторонам, вспомнив, что вопреки существующему в этом доме порядку девушка провела наедине с ним слишком много времени.

Но в эту минуту в дверях, ведущих в патио, показалась дона Луиза, и на лице Хосе отразилось явное облегчение, что не укрылось от внимания Кэтрин. В ее душу впервые закралось легкое презрение к этому худощавому, изысканному аристократу – он же настоящий узник в доме собственного деда, связанный по рукам и ногам древними традициями и запретами! На душе у нее стало тревожно.

В Великую пятницу все женщины семейства Агвиларов в сопровождении Хосе отправились в церковь. Каса опустел, у большинства слуг был выходной. Сальвадор с утра закрылся в своем кабинете, Эдвина читала в зале.

Кэтрин спустилась по лестнице, собираясь посидеть в прохладе патио, и вдруг остановилась как вкопанная, увидев вошедшего в эту минуту Сезара. На нем была лихо сдвинутая на один бок кордовская шляпа, что придавало ему вид беспутного повесы. Сорвав ее с головы, молодой человек поклонился, а когда поднял голову, она увидела в его глазах лукавый огонек.

– Добрый день, моя белая роза!

Лишь неимоверным усилием воли девушке удалось овладеть собой. Сделав равнодушное лицо, она кивнула:

– Доброе утро, сеньор! Вы хотели бы видеть сеньора де Агвилара? Он в кабинете.

– Это может подождать, – бросил Сезар.

Чувствуя на себе его пристальный взгляд, Кэтрин с досадой отвернулась, проклиная себя за то, что так легко краснеет. В доме стояла тишина, только в патио мелодично пел свою немудреную песенку фонтан да слышалось призывное воркование голубей.

– Всегда кажется, что когда-нибудь они перестанут, – внезапно хмыкнул Сезар, подразумевая голубей, – только напрасно надеетесь. Такого не бывает. У этих птиц в голове одна любовь.

– А мне нравится их слушать, – строптиво отозвалась она.

– А вам никогда не приходило в голову понаблюдать за ними? Самец кланяется и воркует, а у самочки такой застенчивый вид! Она жеманится вовсю, порой даже делает вид, что вот-вот улетит. Но он не сдается, и весь этот ритуал повторяется раз за разом. – Вздохнув, он провел рукой по черным как смоль волосам. – Этот дом просто оазис мира, покоя и тишины посреди того бедлама, что царит снаружи. А вы, Каталина, словно глоток прохладной воды для умирающего от жажды путника. Как поживаете? Я-то думал, что найду вас совсем без сил, вялой и бледной после Страстной недели, а вы выглядите такой свежей, будто только вчера выпорхнули из-за стен монастыря.

– Я действительно немного устала, – призналась Кэтрин. – А почему вы не приезжали? Вам совсем не интересно?

– Я уже бывал в Севилье на Страстной неделе, – объяснил Сезар. – Одного раза более чем достаточно. В Валдеге у меня дел по горло: лазаю по холмам, гуляю, боксирую с Гуэрвой – словом, живу нормальной, не растительной жизнью. А здесь, в Каса, мне кажется, я понемногу становлюсь мягким, как желе.

– Ну... не знаю. По-моему, вы выглядите достаточно спортивным, – засмеялась Кэтрин. – А эти ваши тренировки задуманы для какой-нибудь цели?

– Разве кто-нибудь знает заранее, что может произойти? – уклончиво ответил он. – Как-то раз мне попался на глаза девиз одного англичанина: «Будь готов!» Это как раз для меня. Мне предстоит одно дело, которое необходимо довести до конца.

Вспомнив пересказанную ей Хосе поэму Броунинга, Кэтрин робко поинтересовалась:

– Неужели кто-то бросил вам вызов?

– Можно сказать и так, но мне не хочется говорить на эту тему. Ах да, совсем забыл! Скажите, вы уже совсем оправились после того несчастного происшествия в Валдеге?

– Вполне, – рассеянно кивнула она. Для нее происшествий было два, а не одно. Оставалось только гадать, какое именно имеет в виду Сезар. – Да, кстати, кажется, я тогда так и не поблагодарила вас за то, что вы спасли мне жизнь?

– Конечно поблагодарили, – мягко возразил он. – И притом очень мило.

Кэтрин вспыхнула, но глаз не отвела.

– Боюсь, я тогда была... хм... взволнована, поэтому несколько забылась, – запинаясь, пробормотала она. – Это на меня так не похоже... Никогда раньше так себя не вела... и вы тоже, как мне кажется, немного тогда забылись.

– Я?! – Сезар с самым невинным видом захлопал глазами. – Я забылся? И о чем же это я забыл?

– Сами прекрасно знаете, – резко произнесла Кэтрин, думая о Пилар.

Неожиданно Сезар шагнул к ней и спросил осевшим от волнения голосом:

– А может, стоит и сейчас забыться ненадолго? Я был бы не прочь пережить то же самое... это было так сладко!

На лице девушке застыло выражение страха и недоумения. Глаза заметались, как у испуганного олененка. Но в это время вдруг раздался голос дона Сальвадора:

– А, Сезар, вот ты где! Наконец-то! И приехал как раз вовремя – пришла почта из Южной Америки.

Вздрогнув, молодой человек поспешно обернулся, а Кэтрин смутилась – ей показалось, что старик недоволен. И действительно, его густые брови сурово хмурились, лицо потемнело. Судя по всему, ему не слишком понравилось, что он застал их вдвоем.

– Сеньорита Каталина, мне кажется, вы сможете найти свою мать в зале, – с явным нажимом проговорил дон.

– Я как раз шла к ней, – спокойно объяснила она, – но тут встретила сеньора Баренну. Мне захотелось еще раз поблагодарить его за то, что он сделал для меня в Валдеге.

Кэтрин ничуть не расстроилась, что Сальвадор прервал их разговор, однако в ее душе поднялось раздражение. В конце концов, она не какая-то испанка, которой не позволено ни на минуту остаться наедине с мужчиной!

– Значит, Сезару повезло вдвойне – он не только удостоился чести оказать вам помощь, но еще и дважды услышал благодарность из ваших уст, – с галантной улыбкой произнес старик. – Однако не стоит забывать, что кроме него есть и другие мужчины, с радостью готовые на что угодно ради лишь одной вашей улыбки.

«Интересно, кого это он имеет в виду?» – подумала Кэтрин.

Недоверчивый взгляд дона перебежал с лица девушки на невозмутимое лицо молодого человека, потом он оперся о заботливо подставленную ему руку Сезара и вышел.

Кэтрин отправилась в патио, где невольно загляделась на воркующих голубей – они и впрямь вели себя, точь-в-точь как говорил Сезар. Из ее головы никак не шел разговор с ним. А что, если бы он и в самом деле попытался ее поцеловать? Хватило бы у нее решимости оттолкнуть его?

В этот день Кэтрин больше его не видела, но услышала, что ему вместе с Хосе предстоит сопровождать партию быков до Мадрида. А в Севилье близилась к концу Страстная неделя. Однако девушка настолько была погружена в свои переживания, что предпочла остаться дома.

Воспользовавшись краткой сиестой, она прочитала поэму, о которой говорил Хосе, и, как ни странно, решила, что дама вовсе не была так уж бессердечна и заслуживает некоторого снисхождения. Рыцарь месяцами преследовал ее пылкими речами и клятвами, так что в конце концов она вынуждена была заявить, что устала слышать одни лишь слова. Красавице не терпелось проверить, не лжет ли он, клянясь пожертвовать ради нее собственной жизнью. В душе Кэтрин зародилось дурное предчувствие. Неужели Сезар в свойственной ему цветистой манере тоже поклялся рискнуть жизнью ради своей дамы, а коварная Пилар, не задумываясь, поймала его на слове?! Но ведь они живут совсем в другом мире, сейчас все эти клятвы выглядят старомодными и смешными! Впрочем, она тут же себе напомнила, что находится в Испании, где и в наши дни многое сохранилось от средних веков.

Вернувшиеся из церкви девушки объявили, что больше не пойдут на балкон к Ларалде, и Кэтрин про себя этому порадовалась, – все эти шествия ей уже изрядно надоели.

А мысли Пилар уже обратились к весенней ярмарке.

– Ты ведь говорил, что я смогу принять участие в шествии? – умоляюще обратилась она к дону Сальвадору.

Поддразнивая внучку, тот усмехнулся:

– С условием, если будешь хорошо себя вести. Но мне вдруг припомнилось, как кое-кто недавно устроил настоящий бунт, Кто это был, ты не помнишь, Пилар?

– Ну дедушка! Ты же обещал! Я поеду позади Сезара, а он будет самым прекрасным кабальеро, и все остальные девушки поумирают от зависти!

Безыскусная радость юной испанки больно кольнула Кэтрин, но она тут же напомнила себе, что ревность – недостойное чувство.

– Это неудобно, – неожиданно вмешалась дона Луиза. – Ведь ты же не невеста Сезара! Вы даже не помолвлены!

– Господи, да он до смерти обрадовался бы, если бы я только намекнула, что не прочь стать его невестой, – захихикала Пилар. – Но тут есть одна проблема. Я никогда не решусь дать слово мужчине, пока он не докажет перед лицом всего мира, что достоин этого звания!

– Важно, чтобы твой будущий муж обеспечил тебе блестящее положение в обществе и солидный доход, – резко оборвал внучку Сальвадор, – а то, что ты имеешь в виду, способен дать любой простолюдин. Не смей даже думать о том, чтобы уронить себя подобным мезальянсом!

«Почему же он считает бедного Сезара немногим лучше простого крестьянина? – опять задумалась Кэтрин. – Но если так, то шансы его на счастье невелики. И причина тому – непомерная гордыня старого дона и тщеславие самой Пилар».

В эту ночь, несмотря на то что было уже далеко за полночь, Кэтрин так и не могла уснуть. Выключив лампу, она распахнула двери и вышла на балкон. Луна заливала патио своим призрачным светом. Какой-то неясный шорох заставил девушку взглянуть вниз, и сердце ее бешено заколотилось. Под балконом, глядя на нее, стоял Сезар.

– Так, значит, вы не спите, Каталина?

– Сеньор Баренна! – ахнула она. – А я думала, что вы уже вернулись в Валдегу!

Он приложил палец к губам и растворился в темноте. Кэтрин решила, что Сезар ушел, ее охватило уныние, и вдруг его голова показалась над перилами балкона. Она испуганно отпрянула, а он ловко, как кошка, перемахнул через балюстраду и спрыгнул на пол.

– Вы не должны, – в отчаянии прошептала девушка, чувствуя, что в груди волной поднимается знакомое возбуждение. – Господи, что подумают моя мать или дона Луиза, если застанут вас здесь?! Пожалуйста, уходите! – Она украдкой покосилась на окно Эдвины и с облегчением увидела, что света в нем нет. – У вас что, привычка такая – забираться в девичьи спальни?!

– Только когда дело того стоит, – лениво протянул он. – Надеюсь, вы не собираетесь поднимать шум?

– А надо было бы, – ворчливо отозвалась она.

– Чушь! Вы ведь англичанка, стало быть, можете позволить себе наплевать на эти дурацкие правила.

– Напротив. Тем более, что мы в Испании, а значит, нужно вести себя так, как принято здесь.

– Как бы не так! Иначе вы в ножки кланялись бы его светлости дону Сальвадору, но вы этого не делаете! Ах, Каталина, если б вы только знали, как я устал от всего этого ханжества и чванства, этих бесконечных претензий на богатство и знатность!

– Вам кажется, что здесь на вас смотрят свысока? – сочувственно спросила она и вдруг, перепугавшись, что он ее не поймет или, чего доброго, вздумает обидеться, торопливо добавила: – Я хочу сказать, вы ведь работаете у дона Сальвадора простым вакеро?

Он бросил на нее странный взгляд:

– Да... собственно говоря, так оно и есть.

Вспомнив о Пилар, Кэтрин продолжила:

– Значит, вам нечего предложить женщине, которую вы полюбите?

– Только себя, бедного, – с готовностью подхватил он. – А это, сами понимаете, не так уж много...

– Но... если она вас по-настоящему любит, этого достаточно.

Сезар шагнул к ней:

– Каталина, ваши взгляды явно несовременны. Кто в наше время верит в то, что с милым рай и в шалаше?

– Зато вы циник. Я согласилась бы лучше жить в шалаше, чем в «Каса де Агвилар», – запальчиво воскликнула она. – Зато с человеком, которого люблю... Вела бы хозяйство, готовила бы ему обед... – И осеклась, услышав смех Сезара.

– Штопала бы ему носки, – подхватил он. – Ах, какая идиллия! Неужели это все, чего вы хотите от жизни?

Пристыженная, Кэтрин сообразила, что ею двигало одно лишь желание доказать, как она не похожа на Агвиларов, и опустила глаза. Поплотнее завернувшись в пеньюар, девушка холодно проговорила:

– Не знаю. Я вообще не уверена, что когда-нибудь выйду замуж. А вот вы непременно женитесь.

– Ни за что! Да и зачем? Мне и так хорошо. А вы? Странно, неужели боитесь, что не сумеете подцепить себе мужа?

– Даже и пытаться не стану!

– То есть хотите сказать, не рассчитываете на то, что мужчина сделает первый шаг? Знаете, Каталина, вы ведь бросили мне вызов! Придется попробовать устроить на вас охоту.

Он придвинулся ближе. Чувствуя, как бешено колотится ее сердце, Кэтрин отшатнулась, прижавшись спиной к подоконнику.

– Умоляю вас, сеньор. Сейчас не место... и не время...

– Разве? А по-моему, как раз наоборот. Так темно, что мне даже не видно, как вы краснеете, – усмехнулся он. – Однако стыдно дразнить вас! Вы не похожи ни на одну из известных мне английских девушек. Все они были более раскованными и снисходительными, менее строгими, чем вы. Понимаете, что я хочу сказать?

– Считаете, что я совсем уж ничего не знаю? – фыркнула она. – Это правда, меня воспитывали в чистоте, в уважении к традициям, чести и достоинству. Так что если вы рассчитываете завести легкую интрижку, то можете отправляться в другое место.

– Ну вот, теперь вы обиделись! – воскликнул Сезар. – Но, уверяю вас, ни о чем подобном я не думал!

– Тогда для чего вы явились?

– Хотел увидеться с вами наедине, перед тем как уехать. Через пару часов мы с Хосе отправляемся в Мадрид с партией быков для... – И, заметив гримасу отвращения на лице Кэтрин, осекся.

– Неужели так уж необходимо все время вспоминать об этом? – с несчастным видом спросила она.

– Даже в такую прекрасную, лунную ночь, как сейчас, моя белая роза, могут происходить отвратительные вещи. Но я не об этом хотел поговорить с вами. В Мадриде мне придется принять решение. Кстати, вы читали Шекспира? Он ведь ваш соотечественник. «Мужчина ты, коль наконец осмелишься на это». А ведь я, Каталина, так и не знаю, мужчина ли я.