Текст книги "Граф-затворник"
Автор книги: Элизабет Бикон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 6
Они двигались по парку в полном молчании, каждый погрузился в свои мысли. Персефона изо всех сил пыталась понять: куда могли увезти ее младшего брата. Лет пятьдесят назад здесь были такие ужасные дороги, что никакой незнакомец не смог бы по ним проехать, не «оповестив» об этом половину соседей. Теперь же почтовые тракты позволяли развивать приличную скорость, и к тому же лето стояло сухое и жаркое. Не исключено – сейчас Маркус может быть уже на полдороге к Ирландии или к Лондону. Она попыталась поставить себя на место похитителя, но ничего не вышло: нельзя было сосредоточиться – перед ней маячила спина широкоплечего графа Калверкоума.
Интересно, радовалась ли Аннабель де Морбарай, что ее опекун уехал за сотни миль и погрузился в свои заботы, предоставив ей жить долгожданной собственной жизнью? Персефона представила, каково чувствовать себя одной-одинешенькой во всем мире, и содрогнулась. Нет, едва ли Аннабель за это его благодарила. Судя по всему, и отец Алекса Фортина, и его единокровный брат были невероятными эгоистами, заботились только о себе. Мисс Сиборн возблагодарила Бога, что сама выросла в окружении любящих родных.
– Вот это дуб Трех Сестер, – показала она на вековой дуб, когда они спустились с холма, расположенного между поместьем и оленьим заповедником. – Не знаю, бывали ли вы здесь с Джеком и Ричем, когда еще мальчишками лазали по деревьям. Мои младшие сестры считают себя слишком взрослыми и утонченными и не забираются на него, не хотят портить платья и пачкать туфельки, но вот Маркус, подозреваю, этим и сейчас не гнушается.
Она осеклась из-за возникшей перед глазами картины: ее шалопай-брат больной, без сознания находится в руках какого-то отчаянного негодяя. Глаза обожгли горячие слезы, но она загнала их внутрь, не хотела подтверждать всеобщее мнение о женской слабости.
– Он скоро вернется и снова будет отравлять вам существование, – пообещал граф, словно понимая ее родственные чувства. Однако такое маловероятно, учитывая его неприязнь к своему единокровному брату.
– Вы этого не знаете.
– Я умею пользоваться своими мозгами. Несмотря на его возраст – все-таки двадцать три года – и на присутствие неподалеку любовницы, Маркус все равно еще мальчишка. Уверен, он наслаждается своей принадлежностью к семье Сиборн и знает: его никогда не призовут управлять родовыми имениями или любыми другими владениями семейной империи. Возможно, когда-нибудь он и найдет применение своей энергии и интеллекту, но пока ведет себя как очаровательный бездельник и шалопай. Мне кажется, он не осознает своего будущего. Если старший брат действительно пропал без вести, то ему придется брать в руки бразды правления семейными владениями и деловыми предприятиями покойного отца. Он ведь совсем не корыстолюбив – и это придает ему особое достоинство в глазах родных.
– И не слишком амбициозен. Да, это так, – признала Персефона, соглашаясь с его проницательными выводами.
– Полагаю, вы на его месте вели бы себя иначе.
– Я собираюсь жить своей жизнью, – сообщила она, не очень уверенная во внимании собеседника.
Граф внимательно оглядывал дуб и окрестности, запоминал каждую мелочь. Затем он соскочил с лошади и стал разглядывать землю, пытаясь найти хоть какие-то следы.
– И горе тому, кто попытается вам сказать «нет»? – Он быстро взглянул на нее.
Персефона по-прежнему оставалась в седле на своем любимом мерине и с подозрением наблюдала за графом.
– Разумеется, – согласилась она и величаво кивнула.
– Может, вы в прошлой жизни были воительницей или атаманшей разбойников? – лениво протянул он, и Персефона снова почувствовала внутри гнев, ведь граф задал вопрос так, словно подтрунивал над ней.
– Если бы я родилась мальчиком, сыном джентльмена, я бы стала моряком или военным. У меня не хватило бы такта и чувства ответственности, чтобы служить церкви или закону.
– И, вне всяких сомнений, к тридцати годам дослужились бы до генерала или адмирала, – отозвался он, осматривая кусок сухого торфа так, будто перед ним находились королевские драгоценности.
– Интересно, почему ваши слова не кажутся мне комплиментом? – спросила она. На самом же деле ее интересовало: что такого примечательного обнаружил граф на этой земле? Но она не хотела вопросами выдать свое любопытство.
– Потому что у меня нет приязни или доверия к большинству людей на моем жизненном пути.
– И обо мне вы столь же «теплого» мнения? – не выдержала она.
– Я не рукоплещу вашей репутации самой очаровательной девушки Сент-Джеймса, но это не означает, что во время пребывания в Индии я потерял оба глаза, – сказал он, не отрывая взгляда от одиноких пучков иссохшей травы, словно они его завораживали.
– Да вы вообще представляете мое состояние? Вы же постоянно отодвигаете меня в сторону, как какую-то декоративную безделушку! – возмутилась она.
Граф ничего не ответил, только пожал плечами и вернулся к своему исследованию. Персефона наградила его яростным взглядом, но при этом подумала: помнит ли он, что она считала его юным прекрасным Адонисом до того, как он отправился в Индию?
– Вы видите поврежденным глазом? – услышала она себя будто со стороны, испытывая одновременно и страх, и притягательность, как при ужасном зрелище перевернувшейся кареты. – О, простите! Это бестактно с моей стороны!
– Нисколько, хотя я терпеть не могу, когда женщины таращатся на мое изуродованное лицо, а если я смотрю в ответ, отворачиваются, готовые вот-вот упасть в обморок. Но если вы поступите так же, я немедленно уеду и больше не позволю вам вмешиваться в мои дела, – ответил он и сардонически улыбнулся, отчего Персефона вновь едва не ощутила себя глупой влюбленной девочкой.
– Дела не ваши, а мои. – Она постаралась придать своему тону побольше резкости.
– Это затрагивает и ваших братьев, и мою пропавшую племянницу. Все это дело имеет целью вытащить на свет божий Ричарда Сиборна, так что не пытайтесь помешать мне выяснить все возможное о нем и Аннабель. Это было бы большой ошибкой с вашей стороны, мисс Сиборн.
Самовлюбленное животное! Он что действительно считает: она пользуется своими прелестями, дабы его очаровать и заставить забыть о драгоценной подопечной?
– Вас и табун диких лошадей не свернет с намеченного пути, – натянуто ответила она.
– Совершенно верно, моя дорогая, – сообщил он и без малейшего раскаяния ухмыльнулся.
Персефона отметила: мелькнувшие в этих синих глазах веселые искорки ее раздражают и ничуть не кажутся притягательными.
– Мисс Сиборн, – коротко поправила его она.
– Ну конечно. Мисс Сиборн, признанная красавица, к чьим ногам сотнями падают влюбленные джентльмены, верно? – Он посмотрел на нее так, словно она была образчиком самой презираемой им породы женщин.
– Нет. Просто женщина, которой довелось родиться в роскоши и богатстве. Джентльменам это внушает только уважительное отношение, они вовсе не стремятся ее завоевать, – не сдержалась она в ответ.
– Вы действительно в это верите? – произнес он, словно размышляя над парадоксом и таким тоном, будто находил такое высказывание наполовину поразительным, наполовину забавным. – Вы действительно не понимаете, как вы прекрасны?
– Во мне нет ничего примечательного, я обычная. На какой-то пьедестал поднимают меня лишь большое приданое и семейные связи. Джессика намного красивее меня, но никто этого не замечал, пока Джек не посмотрел на нее другими глазами. А я не могу всерьез относиться к мужчине, если он заявляет, что сражен красивой посадкой головы, разлетом бровей или правильной формой носа. Как будто женщина – какая-то классическая статуэтка, которую из-за баснословной цены покупает богатый английский лорд.
– Ну и ну, мисс Сиборн! Сколько эмоций из-за каких-то глупцов-джентльменов! – неодобрительно заметил граф и снова погрузился в поиски любых таинственных отметин на земле.
– Полагаете, они действуют в интересах одного соучастника, милорд? – поинтересовалась она.
Любопытство победило, и девушка все-таки спрыгнула с лошади и стала пристально вглядываться в редкую высохшую траву, как будто та могла что-то сообщить внимательной слушательнице.
– Я не вижу ничего особенного, – призналась она и вопросительно посмотрела на графа.
– Я тоже, – согласился Алекс Фортин и про себя подумал: «Неужели она действительно не понимает, что делает с мужчиной ее чистый, прозрачный взгляд серо-зеленых глаз?»
А ее волосы! Густые, темно-каштановые, соблазнительно непослушные! Она не осознает, что мужчине хочется видеть такие красивые волосы рассыпавшимися по плечам, взять и пропустить меж пальцев гладкую тяжесть прядей, узнать, действительно ли они такие шелковисто-нежные и живые, как кажется. С ней рядом он сразу начинал ощущать: вот-вот сорвется и сделает что-нибудь безрассудное. Бесстыдно воспользовавшись поисками Аннабель и свадебной суматохой, еще с той бурной ночи он старался держаться от нее подальше. С той июньской ночи, когда Джек Сиборн наконец заполучил свою несравненную женушку, а Алексу Фортину пришлось сражаться со стройной особой с изумительными формами. Все это происходило в полночном саду, залитом лунным светом, наполненном ночными ароматами, тайнами и невозможными обещаниями.
Персефона Сиборн выезжала в свет уже три года, и с самого начала, как только ее заметил один из светских львов, стала признанным украшением общества. Повернись жизнь Алекса иначе, он, вероятно, оказался бы самолично этим хищником. Поухаживал бы за ней и получил бы эту загадочно-невинную душу, какой она была в восемнадцать лет. Хотя, возможно, все было бы по-другому. Он мог бы проявить самомнение и небрежно отнестись к этой редкой женщине, начал флиртовать с ней, предполагая, что ей известно: он всегда был и будет легкомыслен и несерьезен. И в итоге ее бросил бы, возбудив к себе интерес и поправ все мечты о настоящей любви и прочном браке «а-ля Сиборны». Все ее родные вступали в немодные союзы, основанные на прочной любви и душевной близости, к чему он сам никогда не стремился. Хотя три года назад, когда все было совсем иначе, он еще думал, что однажды может жениться. Только после пресыщения беззаботной жизнью Алекса Фортина, щеголеватого джентльмена и светского льва в красивом обличье.
Теперь же он очень сомневался в возможности отыскать хоть одну благовоспитанную леди, которая будет смотреть на него без ужасного вздрагивания. И то, чего он тогда не желал, внезапно показалось ему невероятно привлекательным. Персефона, казалось, не замечала его уродства. Она лишь удивлялась его стеснительности, словно юная девушка, беспрестанно сравнивающая себя с идеалом. Он покачал головой и хотел отделаться от мысли, что Персефона Сиборн идеально ему подходит: она способна смягчить его душу и привнести смысл и удовлетворение в его современную жизнь аскета. Это смехотворно. Нечего столько времени смотреть в ее загадочные глаза, запоминать идеальные формы и надеяться на притягательный зов женского тела, которое однажды будет отдано ее возлюбленному.
– Кто похитил вашего брата, тот и принес шляпу и кольцо с собой, – выдавил он, изгоняя желание подняться и поцеловать ее нежные губы, дабы узнать, поддастся ли она страсти или в порыве отвращения отпрянет. Хотя такую картину он едва ли вынес бы.
– Как вы узнали? – резко спросила она и нахмуренно посмотрела на него, склонившегося над сухими травинками.
– Судя по непримятой траве, он не тащил никакой тяжести, здесь не видно и следов борьбы. Это просто невозможно. Да и ваш брат, даже будучи занят своей дамой, наверняка бы заметил подстерегающего его человека. Нет, на него напали где-то в другом месте. Похититель пришел сюда только для того, чтобы оставить вашей семье сообщение.
– Тогда ему пришлось где-то оставить Маркуса, а самому отправиться сюда, – подумала вслух Персефона. – Значит, либо он оставил моего брата связанным и с кляпом во рту, либо у него есть сообщник.
– Вы знаете своих соседей намного лучше меня. Есть ли здесь люди, готовые помогать злодею в похищении вашего брата ради нанесения вреда вашей семье?
– У всех могущественных семей есть враги, но не думаю, что кто-то из наших посмел бы ввязаться в подобное дело, – признала Персефона, в мыслях перебирая тех, кто мог затаить обиду на Сиборнов.
– Враги и в лучшие времена бывают непредсказуемы. Напрягите воображение. Кто в округе был бы рад навредить вам и вашей семье?
– Около года назад Джек выгнал сторожа, который расставлял силки в наших угодьях. Тот через несколько месяцев все равно попался с поличным, и магистрат поставил его перед выбором: тюрьма или армия. Вероятно, сейчас его больше волнует собственная шкура, чем месть нам.
– У него есть семья?
– Да, и она очень стыдится своей «паршивой овцы». Не надо на меня так смотреть. Родные даже просили отослать их в какое-нибудь другое наше поместье, чтобы он не смог их найти, если вдруг сбежит и вернется домой. Он – негодяй с очень жестоким нравом. Когда его увезли, родные наконец осмелились раскрыть рот, и выяснилось: он избивал свою жену и запугивал детей. Уверяю вас, никто, кроме самого Белфорда, не таит зла на Джека за то, что он вышвырнул этого подлеца из Эшбертона.
– Джек не святой… вы уверены, что здесь нет таких, кто с удовольствием бы посмотрел на его падение?
– Предполагаете, Джек мог развлекаться с дочерьми местных фермеров?
– А вы убеждены, что нет? – парировал граф, он не хотел, чтобы ее сомнения помешали ему напасть на след Маркуса или Рича и Аннабель.
– Поскольку речь идет о Джеке, то, конечно, нет. Да, какое-то время он вел весьма распутную жизнь. Но после смерти родителей он на собственном опыте узнал, с какой фальшью и подхалимством льнут люди к состоятельному молодому герцогу, имеющему большие владения. Но он никогда не опорочил бы себя связью с невинной девушкой. Попробуйте, найдите хоть одну его даму, которая не считала бы его щедрым любовником и не сожалела о его уходе!
– Согласен, – с некоторым раздумьем произнес граф и чуть не рассмеялся от испуга на ее красивом личике. – Последние месяцы я использовал любую возможность для обнаружения хоть какого-то следа. Иногда мне даже кажется: я знаю Рича и Джека лучше себя самого. Несмотря на свою репутацию ловеласа, Джек никогда не оставлял своих любовниц внакладе и определенно не намеревался заводить кого-то после женитьбы. Я столько наслушался от прекрасного пола приторно-печальных вздохов, сколько не способен произвести целый полк.
– Джек – прелесть, – ласково улыбнулась Персефона словам о своем кузене.
Алекс подумал: «А обо мне она никогда не отзывалась с такой легкой нежностью». Он испытал укол какого-то неприятного чувства, но едва ли можно его назвать ревностью.
– Не думаю, что Джек поблагодарил бы меня, если бы я с этим согласился, – с кривой улыбкой произнес он и услышал, как она усмехнулась, явно представив реакцию Джека на эпитет «прелесть» от своего циничного друга.
Как же она опасна с этими своими смеющимися глазами и нежной улыбкой, поднимающей уголки ее роскошных губ. Надо быть осторожным, иначе протянувшаяся между ними странная ниточка близости легко может перерасти в тоску и разочарование. Алекс заставил себя отвести глаза от чарующего зрелища – мисс Персефоны Сиборн со всей ею неосознанной привлекательностью.
Даже будь он полноправным участником брачного рынка, столь яркая красавица все равно была бы не для него. Разве что лет через десять, когда он сможет восстановить свои поместья и состояние, ему будет уже почти сорок лет. Но внутренний голос ему подсказывал: даже и тогда вряд ли можно на что-то рассчитывать. В жизни ему едва ли удастся найти молодую леди, способную родить детей, только если той достанет мужества стать его женой ради титула и положения. Алекс покачал головой. Он сомневался в появлении в его жизни женщины, которая из всех кандидатов в мужья выберет такое чудовище с изуродованным шрамами лицом и с зачерствевшим сердцем. Он чувствовал себя слишком усталым и старым для такой отчаянной леди и осознавал: шрамы скорее превращают его в объект нездорового интереса, нежели в желанную партию.
– Вы опасная женщина, мисс Персефона Сиборн, – произнес он и решил не вглядываться в то, что он, возможно, не захочет увидеть.
– С чего вы это взяли? Даже если вы так считаете, это все равно не поможет нам найти Маркуса. И что же дальше делать?
– Я поищу какие-нибудь следы их с похитителем присутствия, а вы отправитесь домой и ради блага своей матери и младших сестер притворитесь, будто ничего не случилось, – ответил Алекс в надежде на ее здравый смысл не перечить и ни во что не впутываться. Иначе он будет за нее волноваться и отвлекаться от поисков.
– Я могу быть уверена, что безопасность Маркуса будет для вас на первом месте и вы не станете подвергать его опасности, чтобы добраться до своей подопечной? – спросила она и посмотрела прямо ему в глаза чистым холодным взглядом.
– Можете быть уверены. Я джентльмен, – натянуто произнес он.
– Но вы, кроме того, мужчина. И, будучи одновременно лордом, вы просто обязаны считать свою семью важнее моей. Разве нет?
– Я так и сделал бы, если бы три года назад не исчезла моя племянница, а несколько часов назад и ваш младший брат. Самое главное здесь время. Вам с вашей семьей нет необходимости делать все то, что предпринимал я по возвращении домой и обнаружил: Аннабель уже несколько лет как пропала. Найти Маркуса – вот главная из всех моих насущных проблем в данный момент. Но вам придется поверить мне на слово, мисс Сиборн.
– Я всегда могу провести и собственное расследование, – строптиво пробормотала Персефона.
– И готовы рисковать всем делом, только бы мне не довериться? Так случилось, что этот беззаботный дьяволенок мне симпатичен – таковы мои настоящие мотивы, ведь Маркус считает жизнь весьма дружелюбной штукой. Вы действительно полагаете, что я мог бы оставить юного дурня в руках врагов, чтобы он получил жестокий урок от жизни?
– Нет. – Она тяжело вздохнула и долгим взглядом посмотрела ему в глаза. – Вы и так делаете очень много, чтобы предотвратить беду. Пообещайте мне, что не станете подвергать и себя чрезмерной опасности! – потребовала она.
– Я никогда не иду на ненужный риск, – угрюмо подчеркнул он, а про себя подумал: «Зачем она проявляет заботу обо мне? Скорее всего, в память о том юном привлекательном Алексе, а не о том, кого видит сейчас».
Персефона многозначительно взглянула на израненную сторону его лица. Ее глаза лишь скользнули по паутине неровных рубцов, но явно намекнули – он уже когда-то пошел на ненужный риск.
– Вы понятия не имеете, как все случилось, – парировал он, нетерпеливо указывая длинными изящными пальцами на свои шрамы.
– Почему бы вам не рассказать мне об этом, когда мы будем отдыхать после «охоты на родственников»? – спросила она так, словно у них доставало времени и душевной близости говорить о подобных вещах.
– Это неприятная история.
– А я не маленькая девочка, чтобы слушать сказки да красивую ложь, – категорично заявила Персефона с разочарованным видом от его замечания.
– Как бы то ни было, нам пора возвращаться. Несколько дней меня не будет, а вам придется притвориться, будто ничего не случилось. Но я вот думаю, хватит ли у вас артистизма сыграть свою роль? Если провалитесь, леди Сиборн будет очень страдать от отсутствия уже двух сыновей.
Это были резкие, жестокие слова, но в ответ Персефона сердито на него посмотрела и горделиво вскинула голову. Алексу удалось вызвать у нее желание доказать, что он не прав. Он не знал, насколько хватит ее упрямого нрава, но все-таки надеялся на ее отстранение от участия в поисках и возможность одному отправиться в путь. Иначе ее нетерпение может взять верх.
Возвращались они в полном молчании. Лорд Калверкоум погрузился в свои мысли о предстоящих поисках, а Персефона про себя пыталась найти возможность с ним поехать, но потом поняла: нет, не получится. Если она пошлет за Джеком, это ей не поможет: кузен наверняка тоже исключит ее из участия. И для всех будет намного безопаснее, если по окрестностям будет бродить не герцог, а Алекс Фортин. Узнав, в какой опасности оказался Маркус, кузен может поддаться собственному безрассудному нраву. Окружающие полагали, что кузен полностью благоразумен, на самом деле крутой нрав никуда не делся, а лишь существовал под жестким контролем.
Персефона молча злилась на джентльменов, которые требовали от женщин исключительной кротости и предписывали им сидеть дома и не высовываться. Она от всей души желала другого мироустройства. Тогда она тоже могла бы быть полностью свободной и носиться по окрестностям, а не грызть ногти от волнения за лорда Калверкоума и своих братьев. Ее мать обладала непоколебимой верой в Создателя и доброту духа, поэтому стойко переносила все удары судьбы и ясно показывала всем людям – в том числе и своей дочери, – на что способна настоящая женщина. Но нет, джентльмены все равно находились в плену иллюзий и продолжали считать дам хрупкими и сверхчувствительными созданиями, которых необходимо защищать.
– Обещайте, что не станете ездить в одиночку верхом, даже во владениях своего кузена.
Девушка услышала именно те слова, которых так опасалась. Они уже подъезжали к конюшне и вот-вот должны были оказаться на расстоянии, где их разговоры могли услышать чужие уши.
– Это еще почему? – Ее изумление вылилось в раздраженный протест.
– Трудно сказать… может, потому, что где-то поблизости, возможно даже в ваших владениях, некий негодяй схватил вашего брата, – саркастически ответил он вопросом на вопрос.
– Уверена: двух Сиборнов достаточно злодею и без меня.
– Сильно подозреваю, в данный момент у негодяя в руках лишь один, – проговорил Алекс, словно обращаясь к самому себе. – Нет лучшего средства выманить Ричарда, чем наличие его драгоценной сестрички в руках человека, от которого он так старательно прячется. Даже такой сильный, упрямый и почти неустрашимый Рич не сможет оставаться в стороне, если вы окажетесь во власти этого животного, мисс Сиборн.
– Не сможет, – согласилась она и опять тяжело вздохнула. – Этот негодяй, наверное, действительно ужасен, раз Рич столько времени от него прячется. Полагаю, вы правы. Я буду брать с собой грума.
– Спасибо. Я тоже за вас беспокоюсь и не хочу, чтобы вы попали в лапы злодея, – угрюмо произнес граф, устремив взгляд на маячившую впереди крышу конюшни. Как будто он считал, что и так сильно ей уступает.
– Тогда забудьте обо мне и найдите Маркуса прежде, чем его увезут еще дальше, – потребовала она и подавила дрожь от мысли, что этот замкнутый человек отправляется навстречу опасности ради ее братца-шалопая.
– Слушаюсь, ваша светлость! – Он отвесил насмешливый полупоклон.
– Я не имею подобного титула.
– Но, без сомнения, скоро его обретете, – мрачно пробормотал он, словно это был непростительный для нее грех.
