Текст книги "СчастливаЯ, или Дорога к себе"

Автор книги: Елия Ренес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 2. О предательстве и желании нравиться

Куда же взрослеющей мне без лучших подруг? По-настоящему с ними я дружу с третьего класса. Самые близкие – Ирка, Ангелинка и Ритка.

С Риткой нас объединяют занятия верховой ездой и работа в развлекательном парке. Мой любимый парк Горького – не найти места лучше для отдыха. Все выходные, а летом и дни напролет я общаюсь с лошадками – чищу их, кормлю на «фазенде», а после катаю детей, с выручки получая проценты.

Золотая жила карманных денег, не надо просить у родителей. Они и так перебиваются от аванса до получки, и цены постоянно растут.

Работа в парке гораздо лучше, чем быть нянечкой в детском саду. От монотонной уборки группы, мытья посуды с утра до вечера я сбежала уже через месяц. Какой смысл страдать и терпеть?

– Ты хорошо подумала? – мама спросила.

Куда уж лучше! Нет малейших сомнений. Еще бы им быть! После того, как в последний рабочий день я мойку макаронами в группе забила, возвращаться совершенно не хочется. Нет, чтобы сходить к мусорным бакам, но лень меня победила, зато подарила стыд. Так и сбежала в последний день, надеясь на сантехника в штате.

Родителям признаться боюсь. Наверняка, сделают выговор, разочаруются. Лучше уж промолчу. Зачем лишний раз нарываться?

– Любая работа хороша! – пытается вразумить меня папа. – Это же деньги.

Им не очень нравится мое поспешное решение, но они не настаивают. Мне всего лишь четырнадцать лет и нет страха остаться без денег. Деньги – всегда легко. И если их нет – надо пойти заработать.

– Учись. Образование важно. Будешь умной, возьмут на престижную работу, сделаешь карьеру.

– А Васька был в классе троечником, но все равно выбился в люди, у него есть машина, он стал бизнесменом.

Родители, стоп! Так что делать-то, чтобы жить потом лучше всех? Молча иронизирую.

Так не хочется думать о будущем! Тут музыкальную школу бросить бы, но никак не решусь. Столько денег родители вкладывают, в буквальном смысле отрывая из семейного бюджета копейки. Играю на пианино, хотя от инструмента тошнит. Познаю в полной мере ответственность за детские необдуманные «хотелки», учусь усидчивости, получая оценки «удовлетворительно» и «хорошо».

Нельзя не оправдать ожидания. Я должна быть прилежной, усидчивой.

Маме нравится «Лунная соната» Бетховена? Только ее и люблю. И играю, играю, каждый раз радуясь отключению электричества в доме. Меня слышно у всех соседей, так весь подъезд развлекаю. Встретит кто-нибудь маму и скажет: «Ах, какая у вас умница-дочка».

Из всех подружек Ира мне нравится больше всех. Она смелая, сильная, лучшая. У нее очень красивое личико, похоже на кукольное. Огромные глаза, правильной формы губки, маленький нос. Ира нравится всем. А еще у Иры выросла грудь. У меня еле-еле набухла, а у нее уже выпирает из лифчика.

Иногда мне кажется, что я, по сравнению с ней, гадкий утенок. На худую, с плохим зрением девочку с недостатком зубов никто не обращает внимания. Я даже скрываю очки, прячу их, щурюсь. Зрение стало слабее, операции не помогли. Ни та первая, ни несколько после. Медицина, казалось, шагнула вперед, обеспечив веселье всем детям, чьи белки глаз после нескольких особых уколов наливались венозной кровью. Багрово-красных глаз пугались прохожие, родственники. Шокировать людей было весело.

А вот Ира – звезда! Не люблю, когда она обижается, мне важно быть для нее самой близкой. Теперь я Ире доверяю секретов гораздо больше, чем маме, делюсь проблемами, когда не понимают родители, скандалят между собой, или мама ругает. Моя подружка – родная душа.

У Иры папа ушел из семьи, а мама тоже постоянно ругается. То заставляет учиться хорошо, то на улицу не пускает. У подруги тоже есть младший брат. И пусть Ира живет далеко, мы постоянно встречаемся. Я прихожу к ней во двор, чтобы увидеть ее. Хотя бы одну минутку. Проблемы нас очень сближают.

– Мне сказала Женька, что у меня «черный глаз», – сетует горько Иришка, закуривая добытую сигарету. – Представляешь, какой кошмар?

– Да что за глупости!

Я ее успокаиваю, не в силах признаться, что как только сама делюсь с ней чем-то хорошим, это хорошее в жизни быстро кончается. А как признаешься? Еще обидится вдруг! Потерять Иру очень боюсь.

– Пойдем к тебе на «район», – предлагает она.

Тут без слов даже ясно, но уточняю:

– Хочешь увидеть Саната?

– Ну да.

И мы идем в верхний двор, потому что Ира там познакомилась с парнем. Он чуть старше нас, общается не с лучшей компанией. Иру это нисколечко не смущает, он ей чем-то понравился.

– Ты с ним целовалась вчера? – надеюсь на откровенность.

Мы все-таки очень близки. Вчера она с ним встречалась, пока я гуляла одна. Иногда с нами гуляет и Лика, но предпочитаю Иру ни с кем не делить. Вдруг подружки станут друг с другом теснее дружить, начнут гулять без меня? И пусть Ангелика любит приврать, кто знает… Вдруг останусь одна? Допускать такое нельзя.

– Я тебе расскажу, – заговорщически объявляет подружка. – Только никому больше. Понятно?

Конечно, с удовольствием соглашаюсь на тайну, умирая от любопытства.

– Я стала женщиной.

– Что-о?

Вот это да! В пятнадцать лет? Так быстро? Но я так не смогу. Очень боюсь гнева родителей, да и, вообще, давно приняла для себя, что мой первый раз будет не раньше, чем в восемнадцать. Пока слишком рано. Дальше прогулок по улице, поцелуев тайком фантазия сильно не скачет. Нельзя. Девушка должна быть целомудренной, правильной. Девственность очень ценится, важна порядочность, потому что если иначе, значит, ты – проститутка или шалава. А еще можно ребенка в подоле принести маме, вот уж где полный кошмар!

И тут такая новость! С восхищением смотрю на подружку. Бунтарка смелая и мамы совсем не боится! Ее жизнь не интересна отцу. Так говорит Ира, хотя папа присылает им деньги.

– А мама?

– Она не узнает.

Ира пожимает плечами.

– Как это случилось?

– Случайно. Мы были наедине. Сидели в каморке у Кости.

В каморке подвала мальчишки соорудили комнатку с небольшим старым диваном. Там мы слушали музыку, чтобы не мерзнуть на улице. В основном слушали рок. «Парк Горького», «Кино», «Наутилус».

Ира не слишком рвется рассказывать подробности свидания, ведет себя степенно, загадочно. Еще бы. Она теперь взрослая, ей известно то, до чего мне пока далеко. Нет никого, кто мне бы понравился. А те, кому нравлюсь я, совсем не годятся.

Дни идут, роман Иры особо не развивается. Мы все чаще гуляем вдвоем. То в верхнем дворе, то на бульваре сидим на лавочке, курим, обсуждая Саната, школу и дворовых пацанов. Ира ищет любую возможность, чтобы чаще бывать на «районе». Так больше шансов «случайно» встретить его.

– Ну, пойдем, прогуляемся через двор, – говорит она и тянет меня выше по улице.

– Зачем?

– Вдруг там ОН?

Покорно смиряюсь с желанием. Мы идем в верхний двор, потому что Ира хочет встретиться с парнем. Потихоньку смеркается, все-таки осень. Родители заставляют раньше возвращаться домой. Не позже десяти – их условие, иначе домашний арест, наказание, ругань. В общем, одним словом, проблемы.

Во дворе Иру ждет приятный сюрприз. Из компании Саната она встречает двоих.

– Привет, – здоровается с ними, – Саната не видели?

Парни переглядываются, внимательно смотрят на нас.

– Может, посмотришь в подвале? Если что, подождешь. Там тепло.

Еще одно укромное место в необъятном доме, где собираются в холодное время компании. Только там не каморка, а целые катакомбы коридоров и комнат без дверей. С освещением там тоже проблемы.

– Идем, поищем его! – просит Ира.

– Мне не нравится эта затея! Я не хочу, – возражаю.

Время близится к десяти, через пятнадцать-двадцать минут придется возвращаться домой.

– Да мы быстро. Идем.

– Не хочу я спускаться.

– Боишься?

– Мне пора домой.

– Мы быстро. Спустимся, поищем Саната.

Вздыхаю. Не хочется обидеть подружку.

– Только быстро!

Ира улыбается, идет по лестнице вниз. Мне не нравится внутреннее ощущение, но с ним ничего не поделать. Опасения подтверждаются, когда в просторной комнате вижу компанию из человек десяти. Они сидят в круге на корточках, в центре початая бутылка водки, пластиковые одноразовые стаканчики, дым сигарет и смех. Из соседнего помещения тянет травой. Значит, там кто-то накуривается.

Мне дискомфортно. Здороваемся.

– Саната не видели? – спрашивает Ира.

– Нет. Должен скоро прийти.

– Тогда мы подождем, – принимает решение подруга.

Я одергиваю ее.

– Нам надо идти домой.

– Да ладно, пятнадцать минут. Время же есть.

– Меня дома родители ждут, – говорю ей тихонько. – Будет плохо, если я задержусь.

– Да ладно, – утверждает Ира. – Все будет отлично.

– Выпьете с нами? – предлагают в компании.

Ира кивает, круг раздвигается, и подруга сидит уже там. Ей подсунули какой-то камень под попу, находят чистый стаканчик и наливают.

– Елия, иди к нам. Садись.

– Нет.

– Выпей с нами.

– Нет. Не буду.

Не вижу ничего хорошего в том, чтобы прийти пьяной домой. Да и потом. Водка? Мне не нравится водка, другого здесь не наливают. И это прекрасно. Стою чуть в сторонке, наблюдаю и жду.

– Который час?

– Десять.

Чуть позже десять ноль пять. Все курят, о чем-то говорят, веселятся. Приходят новые лица, уходят. Каждая минута тянется медленно и в то же время летит. Десять десять. Десять пятнадцать. Саната нет.

– Мне надо домой.

– Да, подожди.

Ира чуть выпила, ей хорошо и тепло. Думает, что она в безопасности, а мне… Мне от происходящего плохо. Тем более, когда в помещении появляется не местный Матвей. Он старше всех пацанов, у него небольшой шрам на лице. Можно было бы назвать его симпатичным, но я его реально боюсь. Веет от него какой-то опасностью, силой. К нему прислушиваются и уважают. А почему? Наверняка здесь не без криминала.

А еще, что хуже всего, я приглянулась Матвею. Мы виделись на улице раз и вот… незадача. Он появляется здесь. Его взгляд странно загорается, и мне хочется побыстрее сбежать. Матвей куда-то уходит, его отвлекли. Для меня это шанс.

– Ира. Идем домой, – говорю твердо. Страшно. Нет сил больше терпеть.

– Ты видела, Санат пришел! Он пока занят. Давай, еще чуть-чуть подождем.

Черт возьми! Почему ты не слышишь меня? Тебе все равно, что меня родители будут ругать? Меня могут побить, запретить на улицу выходить, урежут время для улицы. Мы не сможем встречаться, гулять. Мне скажут, приходить еще раньше.

– Нет. Я ухожу, – твердо говорю ей, когда сил нет больше терпеть, и выхожу из каморки.

– Я скоро приду, – говорит она вслед.

Иду по катакомбам на выход. Помещение, где сидит Ира, находится далеко под домом. Это сделано специально, чтобы избежать встречи с ментами. И в одном из коридоров как назло натыкаюсь на Матвея. От него как раз и сбегаю. Он ловит меня, оттесняет к стене. Сердце заходится, душа прячется в пятки. Что он хочет?

– А ну, стой. Ты куда?

– Мне надо домой.

– Рано же.

– Нет. Не рано. Меня ждут родители, скоро будут искать.

Губы Матвея изгибаются в легкой улыбке.

– Такая чистая девочка. Невинная, да? Ты не бойся меня.

Угу, как же, не бойся! Я в мрачном темном подвале. Время позднее, хоть заорись. Матвей приближается, одна его рука ложится на талию, другой он ведет по щеке. Приближается так, что его лицо совсем близко. Близорукость теперь не помеха. Вижу даже морщинки вокруг глаз, и сердце стучит.

– Ты сама ко мне придешь, Елия, – говорит он. – Я подожду.

А потом он как будто целует. Нет, целует, конечно. А в крови все бурлит. Я не хочу находиться с ним рядом, и в то же время… приятно? К счастью остатки разума сохранились. Я вырываю момент и бегу кошкой наверх. Как можно быстрее.

Перевожу дыхание только на улице. Уже стемнело, в небе звезды и тучи. Возле подъезда пацаны. Они курят, не спешат спускаться в подвал. Я отхожу от них чуть подальше. На всякий случай. Пора домой… Пора домой… Пора домой… Молоточки стучат в голове. Десять двадцать пять. Где же Ира? Сколько еще ее ждать?

Переминаюсь с ноги на ногу. Идти к родителям, говорить, что еще чуть-чуть погуляю – поздно. Загонят домой. Оставаться здесь – усугублять наказание. Бросить Иру – нельзя. Но почему она не выходит?

– Вы не можете спуститься в подвал и сказать Ире, что я ее жду? – спрашиваю одного из мальчишек.

– Да иди сама и зови.

– Ну, пожалуйста! – прошу почти слезно.

Тогда парень уходит. Часы неумолимо идут, отсчитывая время к одиннадцати. Блин! Радость! Он возвращается с Ирой. Внутри шквал радости, вздох облегчения.

– Ира! Идем домой!

– Нет. Санат пришел. Давай, чуть попозже.

Очень хочу утянуть ее за руку, но она не дается.

– Слушай. Подожди еще пять минут. Сейчас с ним поговорю и приду.

Ира снова уходит. Конечно, ни через пять минут, ни через десять она не приходит. Почти одиннадцать на часах, мне совсем худо. Как вспомню скандалы, злость папы и мамы. И позвонить не могу.

Решение… Решение… Еще раз Иру позвать? На улице нет никого. В подвале Ира, Матвей, Санат. Что делать? Вдох-выдох. Я иду по улице вниз. Очень медленно спускаюсь по горке, в надежде услышать окрик за спиной: «Еля, стой!» Успокаиваю себя: раз Санат – ее парень, значит, он Иру проводит. Он, в принципе, ее парень. Значит, с ней ничего не случится. А еще немного завидую. Вот ей мама разрешает гулять, приходить в одиннадцать и даже позже.

Возвращаюсь домой. На удивление родители смотрят какой-то фильм. Им нет дела до времени.

– Еля? Пришла?

– Да.

– Почему так поздно?

– Так получилось.

И тишина в ответ. Захожу в комнату, братик спит. Сажусь на кровать, на душе очень плохо. Получается, я бросила Иру? Получается, могла еще погулять?

Я поздно уснула, ночью плохо спала, все ждала утро. Как только проснулась, сразу звоню подруге. Телефонную трубку снимает мама Иришки.

– Здравствуйте. Иру можно?

– Это кто?

– Елия.

– Иру нельзя.

Раздаются гудки, тетя Даша бросила трубку. Стою с телефоном в коридоре, смотрю на себя в зеркало. Что-то случилось? Почему внутри разливается холод? Вроде бы нет причин, кроме одной. Я ее бросила там. Теперь Ира бросит меня, если я сейчас же не объяснюсь.

Как это сделать? Письмо! Хватаю бумажный листок, ручку, сажусь за стол. Душу рвет от чувства вины. В чем провинилась? Не знаю. Хотя нет. Мне известно. Немного сумбурно пишу.

«Моя милая Ирочка. Пишу тебе это письмо, потому что не могу с тобой встретиться. Не знаю, почему ты не хочешь разговаривать со мной, не знаю в чем провинилась. Да, я ушла вчера вечером, но ты должна понять. Меня часто ругают родители, если я не прихожу домой вовремя. Ведь я тебя звала, просила пойти со мной, долго тебя ждала возле подъезда. Ты сама отказалась. Я не знаю, что произошло, пока меня не было. Надеюсь, ничего страшного не случилось. Но ты должна знать, дороже тебя у меня нет никого. Не обижайся, пожалуйста. Елия».

Сразу после завтрака, чтобы не привлекать внимание мамы, бегу во двор Иры. Расстояние не помеха, вот и знакомый дом, этаж, квартира. Дверной звонок.

Дверь открывает тетя Даша, я протягиваю письмо.

– Это для Иры. Возьмете?

Бумажка уходит из рук, дверь закрывается. Все? Наверное, да. Нет других вариантов, кроме как возвращаться обратно. А на следующий день звонит друг.

Мы знакомы по английскому клубу, где вместе учили язык. Равиль работает в прокуратуре, ему тоже нравится Ира. Я их давно познакомила. Равиль нравится и мне, но он ко мне равнодушен. Как говорится, насильно мил не будешь, поэтому смотрю на красивого, статного парня со стороны, люблю его платонически.

– Еля, привет, – он серьезен. – Можешь прийти к Ире сейчас?

– Да, конечно, приду.

Не иду, бегу, но Иру снова не вижу. Зато встречаюсь с Равилем.

– Ты мне должна все рассказать, – с ходу заявляет он.

– О чем?

– Обо всем, что было в тот вечер.

– А что случилось?

Правда! Что происходит? Ходить на измене несколько дней и не иметь представления, в неопределенности – сложно.

– Иру изнасиловали в ту ночь.

– Что? Кто?

Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать.

– Санат, потом Матвей, потом Стас.

– Боже! Где это произошло?

– В подвале. Ты ушла, ее отвели в соседнюю комнату, там все случилось.

– Но… Я…

Кручу головой, не в силах принять страшную новость. На глазах появляются слезы.

– Я читал твою бумажульку. Письмо не отдам.

Это позже я узнала, что меня не привлекли по уголовной статье за соучастие только благодаря этой бумажке. Меня даже не таскали на следствие. Вызвали раз. Спрашивали, выпивала ли Ира. Я помнила, что пила, но сторона обвинения уверяла всех, что девушка отказалась от водки.

Нечаянная встреча с одним из пацанов на районе еще немного просветила текущую ситуацию. Те, кого привлекли, жутко злились на Иру, грозили ей отомстить. Вся компания того вечера твердила, что на все Ира согласилась сама, криков протеста не было, никто ничего не слышал. Матвей сбежал, Саната и Стаса задержали и посадили.

Больше я ничего не узнала, да и не вдавалась в анализ. Просто винила себя. Я потеряла подругу, предала, бросила одну в этом подвале.

– Ты ей не нянька! – пришла на помощь мама. – У каждого своя голова.

От четкого уверенного заявления мне стало на минуточку легче. Может, мама права? Ее слова позволили мне продолжить учебу, общаться с подругами, жить. Только внутри засел червь. Он подгрызал и точил, и ждал часа, когда мы с Ирой встретимся снова. Родители ее увезли.

Глава 3. О родительских амбициях, мести и снова о чувстве вины

Говорят, время лечит. Но каждый, кто говорит это, врет. Со временем лишь блекнет острота воспоминаний, загоняемых глубже в душу. Как будто все забывается, но это видимость. Фарс. Пока проблема не решена, она всегда будет рядом, незримо проявляя себя в отношениях, в жизни, в поступках, как привидение появляться, влиять на эмоции, чувства и выбор.

Поиск оправданий себе, медленно, но верно превращается в чувство вины. Отрава льется в мысли, мешает радоваться каждому дню. Нет больше уверенности, нет доверия к словам родителей. Начинается внутри диалог.

У каждого своя голова на плечах. Но почему тогда на сердце тоска?

Предала или нет? Правильно поступила, когда ушла, или нет?

Могла поступить иначе? Могла.

Почему не осталась? Ведь родители все равно не ругались.

Надо было позвонить Ириной маме, рассказать ей, где ее дочь.

Ха-ха-ха! Смеется внутри часть меня. Если бы ничего не случилось, представляю, что сказала бы Ира! Да она бы послала меня и перестала дружить. Она просила, чтобы я хранила секреты и ее маме ничего не рассказывала.

Может, надо было снова выйти на улицу? Придумать хоть что-нибудь! А если бы родители не разрешили, вышла бы наперекор. Угу… А потом осталась в подъезде ночевать возле двери или мне влепили бы по полной. Они же на это способны… Предупреждали? Грозили?

Нескончаемый диалог, прерываемый буднями в школе, потихоньку сходит на нет. Может, даже и хорошо, что Ира уехала. С глаз долой, из сердца вон, всем так будет спокойнее. Хочу верить, что у подруги наладится жизнь.

Последний школьный год идет своим чередом. Первая четверть, вторая. Сюрприз поджидал меня позже – Ира вернулась в наш класс. Я увидела ее впервые с того злосчастного вечера, внутри все оцепенело на миг, чувства застыли льдом и рассыпались на мельчайшие льдинки страха под давлением той же вины.

Что теперь меня ждет?

Что, если она расскажет всем, что я предательница и во всем виновата? Не сейчас, так чуть позже. И тогда… Тогда все от меня отвернутся. Стану настоящим изгоем. И Катя, и Маруся, да все перестанут со мной дружить.

Как же страшно остаться одной и превратиться в «уродку». Навряд ли я смогу объясниться и доказать свою правоту. Диалог правильности поступка вернулся, и чаша весов склонилась в сторону Иры. Я – предательница, и это факт. Ира была моей лучшей и близкой подругой, она единственная любила меня. Понимала, слушала, доверяла. А я? Что сделала я?

Поступила неправильно, бросила ее, теперь должна объясниться. Попросить прощения, вернуть подругу, ее одобрение и как можно быстрее. От этого зависит многое, если не все.

Пустые попытки поймать ее взгляд, угадать, что у нее в голове. Обижается? Злится? Понимает ли, что у меня даже в мыслях не было ее предавать?

Урок течет как в тумане. Не слышу учителя и жду перемены, она расставит все точки над «i». Звонок. Не теряя времени, спешу с одноклассниками приветствовать Иру.

– Где ты была?

– Куда пропала?

Смех, удивление, море внимания, Ире приятно. Она купается во всеобщей любви.

– Привет, – говорю ей и слышу:

– Привет.

Чуть-чуть натянуто, без злости, но сухо. Ее интонация почему-то сильнее разжигает вину, хочется убедить Иру в своей невиновности. Хочется быть снова лучшей, правильной, получить ее одобрение. Только жаль, время вспять не повернуть.

– Мы можем поговорить?

– Да, – соглашается она, пожимая плечами. – Но попозже.

Мы поговорили гораздо позже, чем в этот день. Нам мешал слишком строгий контроль. Ире приходилось незамедлительно возвращаться после школы домой. За ней приходили родители. То мама, то папа.

Но в один из дней нас отпускают пораньше, и мы, наконец, говорим:

– Если бы я знала, что так получится, никогда не ушла. Я бы вернулась, вытащила тебя, забрала.

Губы Иры дрожат, от эмоций на ее лице мне хочется плакать.

– Поверь. Я не могла иначе. Родители. Они бы убили меня.

Мне становится искренне жаль, что в тот вечер меня не наказали родители. Могли бы наорать, дать ремня, запретить гулять с подругами, выставить в подъезд до утра… С Ирой было бы гораздо легче общаться, быть с ней на равных. Почти. Но наказания не было.

– Я тебя не виню.

– Правда?

– Да.

Не верю ушам, глазам, разговору. Неужели такое возможно?

– И все же… Прости меня.

– Да все нормально.

– Простила?

– Да-да.

– Я тебя больше никогда не оставлю.

– Угу. Будешь думать.

Я счастлива, все не так плохо, но внутри почему-то осадок. То ли потому что Ира не слишком весела и открыта, то ли потому что в глубине души я не чувствую себя виноватой, но вынуждена это скрывать, добиваться ее дружбы, прощения.

При этом боюсь унизиться в глазах одноклассников. Правильные, настоящие подруги и в огонь, и в воду идут, друг за дружку горой, а я, получается, не умею дружить. Плохая подруга. Предательница.

Уж молчу о сочувствии. Мне очень жаль, что с ней так обошлись. Хотя… Там же, в глубине души что-то подсказывает: «Она сама во всем виновата». Но я забиваю на голос и надеюсь на милость подруги. Верю, она понимает, что у каждого своя голова на плечах.

И все же вернуть душевную близость не вышло. Мы общались в школе, снова гуляли на улице, родительский контроль над Ирой постепенно сошел на нет. Но не только меня внутри грызло. Перепады настроения, беспричинная злоба у Иры и ее недовольство сменялись приятным общением. В эти дни она так же, как раньше ценила и любила меня.

Новая компания, новые друзья, все то же мужское внимание, неуверенные попытки Иры завести отношения и очередные провалы. Мешала травма, я пыталась ее поддержать. Делать вид, что ничего полгода назад не случилось, получалось все хуже и хуже, пока в один из вечеров Ира не психанула с надрывом:

– Ты виновата во всем! Ты! Дрянь! Я тебя ненавижу!

Ее слова в меня впечатывались словно клеймо. Одноклассница Настя, ее брат, которому нравилась Ира, другие ребята – невольные свидетели ссоры и ее кульминации. Ира пылала в бешенстве. Иначе не назовешь. Из-за какой-то ерунды я ушла из каморки с позором, не в силах ей возразить. Скорее, подтвердила сомнения: конечно, Ира права и простить меня не сумела. Я – предательница, месть заслужила. Есть вина? Принимай наказание.

– Уходи! – рычала вслед Ира. – Вон отсюда! Пошла вон! Тоже мне, подруга! Ты ей никогда не была!

Слезы обиды, жалости к себе и долгая дорога домой. Потом стало легче. Страшное все же случилось. Дружба разрушена, все узнали, какая я дрянь. Случилось и… ничего не случилось. Жизнь шла своим чередом.

В состоянии холодной войны и отрешенности наступил и прошел выпускной. Было скучно и немного грустно. В эту ночь родители мне подарили кольцо. С крупным розовым камнем, громоздкое, как награда за исполненный долг. Золотое украшение я приняла с улыбкой и благодарностью. Не хотелось расстраивать маму. Они старались меня порадовать, но, если честно, я бы и без него обошлась. Им всегда не хватает денег, ну продали бы это кольцо.

Планы сменились, надо поступать в институт. Высшее образование – важно. Родители знают, как лучше. Все чаще ими задавались вопросы: кем хочу быть, где работать.

Еще в шестом классе я хотела быть ветеринаром. Лечить животных, заботиться о них, работать на ипподроме и, пользуясь связями, ездить верхом. Я тогда бредила лошадьми. Для меня они стали символом красоты и свободы.

– Коровам хвосты будешь крутить? – подшутила надо мной мама. – Ну-ну. Давай.

Желание получить одобрение родителей оказалось сильнее. Эта специальность отпала сама собой.

– Медицинский?

– Да ну. Семь лет учиться, потом столько же получать профессию.

И этот вариант отправился в «топку».

– Вот бы стать тебе дипломатом! Выучить английский язык, уехать работать в другую страну, – мечтательно говорит мама.

Мы проходим мимо Ин-Яза. Красно-розовое солидное знание ниже цирка оценивающе осматривается на предмет дальнейшей учебы. Институт иностранных языков – по умолчанию мечта и престиж, и открытая дверь заграницы.

– Профессия солидная, платят всегда хорошо.

Стать дипломатом или его переводчицей? А что если мне повезет, и я смогу «вживую» увидеть Америку? Там я снова увижу Майка, а он поймет, что так и не смог забыть все эти годы меня.

С привлекательным рослым американцем я познакомилась в клубе. Он преподавал, я была его ученицей. Разница в восемь лет не помешала мне влюбиться, заметить, как нравлюсь ему.

Десять дней в горах в доме отдыха вместе с группой таких же учеников, целое лето общения и желание Его понять совершили почти невозможное. Я заговорила на английском довольно бегло, запомнила множество слов. Но сказка закончилась, и Майк улетел домой к своей далекой любимой. Мне же достались несколько фотографий на память, разбитое сердце и стабильная «пять» на уроках английского в школе.

– Год обучения на данной специальности будет стоить две с половиной тысячи баксов.

Озвученная сумма слышится как приговор. Этих денег родителям ни в жизнь не заработать. Катастрофически дорого учиться четыре года. Сожаление в маминых глазах, чувство вины за неспособность дать мне лучшее будущее и надежда, что если они поднатужатся и, может быть, справятся с трудностями, заставляют сказать:

– Нет. Не хочу. Не надо. Может быть, на другую специальность? Потом можно перевестись.

Но даже семьсот долларов в год, чтобы стать преподавателем языка, сумма слишком огромная.

– Конкурс большой, на грант попасть сложно.

– Скорее, невозможно, – скептично добавляю и пожимаю плечами. – Ну… Тогда я еще подумаю, куда и как поступать.

Передо мной основная задача – бесплатное образование, чтобы не причинить новое неудобство родителям. Достаточно музыкальной школы и того, что они кормят меня, одевают. Получить место студентки возможно, если подать документы в непопулярный ВУЗ. Менее сложный конкурс увеличит шансы попасть на грант.

– Буду поступать в политех, – на очередной прогулке объявляет Марина. – Там конкурс маленький. Всего три человека на место.

Моя новая подруга. Умна, учится на «отлично» в лицее и на удивление понимает меня. Красива, не терпит плохие компании, не курит и не выпивает. Не матерится, ведет себя спокойно, уверенно. Еще я ей рассказала об Ире, и неожиданная поддержка Марины вдохнула в меня новую жизнь. И пусть общаться с ней я начала из-за Дениса, мне хотелось лучше понять, чем ОНА его привлекает, знакомством осталась довольна. Оказалось, что со мной вполне можно дружить. Не такая уж я и предательница.

– Кем хочешь стать?

– Экономистом.

Хм… елки! Как скучно! Нужно знать алгебру, физику, химию. Все предметы там будут техническими, а у меня с ними от слова «никак». Я закончила гуманитарный гимназический класс, все эти годы читала, читала. Сплошная литература, английский, история. И вдруг… Елия – экономист? Где я, а где политех?

– Я тоже туда пойду!

Принимаю решение, потому что есть вероятность «бесплатно». Зато будет не скучно! Как-нибудь справлюсь, особенно, если поступлю вместе с новой подружкой.

– У тебя есть тесты на подготовку?

– Не-а.

– Тебе дать?

– Ну, конечно!

И полетели новые дни. Неделя, вторая, тестирование, волнительное для всех ожидание. Мы идем с Мариной по улице, а внутри все потихоньку «дрожит». Получилось ли поступить? Каковы результаты? А вдруг не найду себя в списках?

В холле политехнического висят обширные списки. Огромная толпа будущих студентов шумят, галдят. Жарко здесь, почти душно, а я ищу фамилию и… не нахожу. Пробегаю глазами по листу, по второму, третьему. И еще один раз. Ни-че-го. Неужели не поступила? Настроение медленно портится, пока не слышу довольное:

– Я нашла! – ликует Маринка. – И тебя, Елька, тоже нашла!

Да ладно? Где? Не верю ушам и глазам. Как же я пропустила?

Радость взрывается эйфорией, когда на отдельном листочке, висящем в нижнем углу, в списке числится Ренес. Я поступила на грант! Значит, буду учиться бесплатно, в одной группе с Мариной, а родители как будут довольны! Я сумела! Смогла!

Эту радость мы отмечали прогулкой и строили грандиозные планы. Скоро лето закончится, начнется новая жизнь. Институт рядом с домом, на занятия ходить пешком. Да, придется рано вставать, но не так рано, как в школу. И специальность хорошая. Близка к престижной, всего чуть переучиться!

Первый день – сразу три пары. Присматриваюсь к людям, слушаю преподавателей. На лекциях повторение школьной программы, интереснее всего семинар. Там будет группа, мы наконец познакомимся.

В кабинете шум, гвалт. Через пару минут выясняется, что кроме нас, семинар и для «платников». Мимолетный взгляд, брошенный на дверь, замирает. Ира? Что она-то делает здесь? Не было других институтов?

Распирает досада. Вот за что? Только забылось все и, пожалуйста, нарисовалась. Надеялась больше не встретиться с ней, но нет. Как бы не так! Город – консервная банка, а люди в ней просто селедки.

Снова с Ирой учиться? Вот за что мне все? Чего бы Ира не коснулась, включался злой рок. В моей жизни портилось все.

Например, тот же английский клуб. Надумала же ее пригласить! Традиционно летом мы уехали в лагерь, расположенный в высокогорье. И что? Даже там с ее подачи случился пьяный дебош. К Ире приехали ребята со двора, узнав ранее, где мы отдыхаем. Пришлось их развлекать, вместо дружеских посиделок и песен возле костра. Ухажеры подруги перебрали спиртного и не уехали в город. Они устроили пьяный галдеж. Было стыдно, безумно стыдно смотреть в глаза американцам-кураторам, когда начались выяснения, кто эта пьянь и откуда.

Потом чертов подвал, изнасилование, якобы дружба, ссора и позорный уход.