Текст книги "Вендетта для бешеного пса"

Автор книги: Элис Карма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Погода начала проясняться. Ветер сменился на северный. Вместо крупных хлопьев с неба повалила мелкая колючая крупа. Она попадала Барти за шиворот, больно била в глаза, заставляя морщиться. Но он продолжал идти вперёд, напрочь потеряв ощущение пространства и времени.

Свет фар осветил улицу далеко впереди. Барти редко видел автомобили в ирландском квартале, если не считать полицейских или тех же пожарных. Но эта машина по очертаниям была явно легковой. Такую модель Барти видел лишь раз, будучи подростком, и настолько сильно впечатлился, что запомнил, кажется, на всю жизнь тот Роллс-Ройс.

Автомобиль затормозил неподалёку от проулка, где Барти едва не поломал себе конечности об останки оконных рам и дверных косяков. Что-то заставило его отступить в тень, отбрасываемую козырьком пекарни. Он, прищурившись, всматривался в фигуры людей, появившихся из недр автомобиля. Их было трое: статный мужчина средних лет, сутулый громила и поджарый седовласый старик, управлявший авто. Барти затрясло, когда он понял, что говорили они между собой по-итальянски. Он сжал кулаки и прислушался. Языка он не знал, но попытался по обрывкам знакомых слов и выражений вникнуть в контекст. Мужчины говорили о пожаре. Громила и старик называли человека в пальто «господином» или «синьором Гамбино». Когда громила упомянул что-то об алкоголе, у Барти будто все внутренности скрутило узлом. Он вспомнил собрание в их лавке и слова отца о том, что весь алкогольный бизнес в городе принадлежит Тони Гамбино. Его затрясло от гнева. Он не мог поверить, что сицилийцы устроили погромы лишь из-за того, что кто-то из торговцев вступил в сговор с Маклафлинами. Однако слишком много было совпадений. К тому же Тони сам приехал оценить результат работы своих людей.

Барти стиснул зубы до скрежета. Нет, он всё это так не оставит! Тони должен поплатиться за свою жестокость. Не отводя взгляда от сицилийцев, он подобрал с земли ржавый металлический прут.

– Бешенный пёс! – крикнул он, делая шаг из темноты, пряча своё оружие за спиной.

Мужчина обернулся на голос и Барти смог подробнее рассмотреть его лицо. Он был довольно хорош собой для итальянца, хоть и имел изъян в виде шрама на лице. От проницательного взгляда его тёмных глаз Барти всё больше и больше чувствовал робость, а от чуткого выражения лица, его практически выворачивало наизнанку.

– Что за чёрт! Ты кто такой? – спросил мужчина. Громила предостерегающе вышел вперёд, но тот покачал головой, приказывая ему отступить.

– Ты убил моего отца. И ты умрёшь за это! – произнёс Барти, сильнее сжимая гибкий прут в ладони.

Барти бросился на Тони, но прежде чем успел преодолеть те несколько ярдов, что разделяли их, фигура громилы выросла перед ним и ударила его в солнечное сплетение. Барти непроизвольно согнулся и закашлялся. Дышать стало трудно. Он изо всех сил пытался взять себя в руки и продолжить начатое, хоть где-то в глубине души и понимал, что уже проиграл. Второй удар выбил прут из руки, та хрустнула и повисла, неестественно изогнувшись в плече. Барти позорно взвыл, но сразу вслед за этим получил в удар нос и был опрокинут на стылую землю, покрытую сажей и тонким слоем подтаявшего снега.

Кровь из разбитого носа заливала губы, попадала в рот, тонкими струйками стекла по щекам. Барти лежал на спине, пытаясь дышать. Слушая шум в ушах, глядя, как кружатся снежинки. Думал, какой же он идиот, что попёр вот так один безоружный на гангстеров. А теперь он умрёт. От этой мысли стало немного страшно. Но может, он снова увидит отца?

– Заберём его с собой, – проговорил вполголоса Тони, склонившись над ним. – Он мог что-то видеть.

– Но синьор… ирдандцам нельзя доверять.

Тони, не ответив на возражения, скрылся в авто. Старик поспешил следом. Громила, что-то недовольно проворчав, пнул Барти в живот, а затем подхватил на руки, будто тряпичную куклу, и сунул в багажник.

Прим. автора: (1) «Сухой закон» в США – общенациональный запрет на продажу, промышленное производство и транспортировку алкоголя, который действовал в США с 1920 года по 1933 год. Владение алкоголем в частной собственности и его потребление федеральным законом не ограничивалось

(2) Мун шайн – самогон

Часть 2

Барти мутило от головной боли, паров бензина и тряски. Он чувствовал всем телом каждую неровность заснеженной дороги. Зуб на зуб не попадал от нервного перенапряжения и холода. Дышать было трудно, он то и дело заходился очередным приступом кашля. Снег, оставшийся на его одежде после падения, подтаял, пропитав рукава и брючины насквозь. От мест, где мокрая ткань соприкасалась с кожей, расходились ледяные волны дрожи. В ушах стоял гул, не стихший даже после того, как автомобиль затормозил. Он понятия не имел, что будет с ним, когда его вытащат наружу. И где-то в глубине души он надеялся, что багажник никогда не откроется, и о нём забудут. В памяти всплывали жуткие истории о жестокой расправе сицилийцев над своими недругами. Умереть было бы не так страшно, если б удалось прихватить Тони Гамбино с собой. Вот только он, похоже, свой шанс упустил.

Поджав к груди занемевшие ноги, Барти попытался ощущать дно багажника. Он явственно чувствовал, что в бок ему упирается домкрат. Пошарив рукой под собой, он нащупал рядом с ним ещё и гаечный ключ и сунул его в рукав. Раз ему всё равно не жить, то можно хотя бы поднять шум напоследок. Сердце сжалось в груди при мысли о родных. Он стиснул зубы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы.

– Стоило всё же быть с ним помягче, – крышка багажника над головой Барти приподнялась, пуская внутрь холодный воздух. Барти поёжился и поднял глаза. Снаружи на него смотрела уже знакомая троица: водитель, Тони и громила. Заботливый тон принадлежал самому Тони. К удивлению Барти, он говорил по-английски без акцента. Было странно осознавать, что сицилийцы такие же граждане страны, как и он сам. Для него они были чужие, пришлые, само воплощение зла.

– Он бы запачкал салон, – ответил громила чуть виновато. Тони покачал головой.

Слабый свет уличного фонаря освещал его лицо. Он выглядел задумчивым, даже озадаченным. Прищурившись, он некоторое время разглядывал Барти, а затем, видимо, убедившись, что тот в сознании, склонился над ним и протянул руку. Тот недоверчиво оглядел её и попытался подняться самостоятельно. Сделать это удалось с переменным успехом – он вывалился из багажника на стылую землю, попробовал подняться, но снова зашёлся кашлем. От ощущения собственной беспомощности захотелось взвыть.

– Как твоё имя? – спросил Тони, присев рядом. Полы его шерстяного пальто опустились на дорожное покрытие, будто шлейф.

– Бартоломи Баркли, – отчеканил тот. Ему хотелось, чтобы мафиози запомнил имя того, кто попытался отомстить за своих родных. Чтобы он не оказался одним из десятков жертв его злодеяний, навсегда бесследно стёртых с лица земли.

– Антонио Гамбино… Впрочем, ты уже знаешь, – мужчина к удивлению Барти снова протянул ему руку, на сей раз для рукопожатия. – Некоторые называют меня «Тони – бешеный пёс». Это не самое приятное прозвище. Оно внушает людям страх. Я не хочу, чтобы ты боялся меня, Бартоломи. Пусть мне и приписывают множество грехов, но не все из них на моей совести.

До того как покинуть тесное пространство багажника, Барти думал, что попытается убить Тони вновь, едва только ему представится такая возможность. Теперь же, сидя на коленях в паре футов от своего кровного врага, он робел и только сильнее прижимал к запястью холодный ключ. Поведение Гамбино сбивало с толку. Его дружелюбный тон заставлял сомневаться в правильности сделанных им выводов. Барти растерянно смотрел на того, кого хотел убить ещё минуту назад. Внутренний голос шептал, что это всё может быть уловкой, чтобы притупить его бдительность.

– Что вам нужно? – хрипя и заикаясь, выдавил Барти.

Он огляделся по сторонам. Место, куда его привезли, было похоже на загородную резиденцию с огромным домом в два этажа и садом. Оно не сильно подходило для расправы над неугодным Семье. Выходило скорее уж, что Тони привёз его к себе домой.

– Информация, – ответил Тони тоном, будто бы это было совершенно очевидно. – Я слышал, что ирландцы начали продавать виски прямиком из Канады.

При упоминании возможной причины гибели близких Барти вскипел. Кровь ударила в голову. Он выпустил из рукава ключ и с размаху ударил им Тони. Он целился в голову, точнее – в висок. И хотя шансы были мизерными, он всё же надеялся что сможет зацепить мерзавца. Тот успел закрыться рукой, а затем и вовсе отскочить назад, с прытью, не свойственной сорокалетнему мужчине.

– Шельма! – выругался громила и отвесил Барти хлёсткую оплеуху тыльной стороной ладони.

– Оставь, Ауреллио! – остановил его Тони. – Просто обыщи и отбери у него всё, что может представлять угрозу.

– А после?

– Отдай Беатриче. Она позаботиться о нём, – Тони бросил на Барти взгляд со смесью презрения и сочувствия. – Пусть подуспокоится немного. Может, тогда поймёт, в каком положении оказался.

Услышав имя громилы, Барти на время оцепенел. Ауреллио Марино был столь же известен в городе, как и его хозяин. Формально он был одним из четырёх капитанов Тони, но фактически выполнял работу чистильщика. Сплёвывая на землю кровь от разбитой губы, Барти не мог поверить своей удаче. Дважды сегодня он покушался на жизнь сотто капо (1) семьи Гамбино, дважды отказался жать ему руку и всё ещё дышал, хотя по всем законам логики должен был остывать где-нибудь в лесу под грудой веток и опавших листьев. Ушибы от побоев болели и ныли, голова гудела, но это явно было не то, чего он заслуживал. Барти казалось, что сама дева Мария даёт ему второй шанс. Может быть, ему стоит запастись терпением, осмотреться, выждать подходящее время и снова попробовать, на сей раз хорошенько всё продумав.

Перепуганное сердце всё ещё лихорадочно билось в груди. Тяжелое дыхание вырывалось паром изо рта. Он смотрел уходящему Тони вслед и чувствовал слабое подобие благодарности. Несостоявшееся орудие мести лежало в окровавленном снегу подле него. Барти перевёл взгляд на ключ и зачем-то потянулся к нему, однако Ауреллио его остановил. В отличие от своего хозяина и водителя, он остался стоять на месте, с отвращением глядя на никчёмного ирландца.

– Выворачивай карманы, типо (2), – он нехотя подошёл ближе и слегка приподнял его, будто котёнка, за шиворот хлипкого пальто.

Барти хотел возмутиться, но вовремя спохватился и прикусил язык. У Ауреллио была тяжёлая рука и излишним милосердием, как его босс, он не страдал. Барти пришлось отдать ему свою сумку, ремень и кошелёк, но тот всё равно бесцеремонно обшарил все карманы и складки его одежды. Этот мафиози напоминал Барти существо из сказок. Огромная медвежья фигура с мощными руками и кабанья физиономия с толстой шеей, на которой едва застёгивался ворот рубашки. Как зверь, превосходящий Барти в пищевой цепи, он внушал ему страх, заставлял дёргаться от каждого небрежного касания или тычка.

– Не думай о себе много, – зло проговорил он, отпуская Барти. – Ты всё равно скоро сдохнешь. Не ты первый, не ты последний.

Тот лишь опустил взгляд. Ему нечего было ответить. Всё происходящее оказалось слишком неожиданным и непредсказуемо новым для него. Мир, в котором он жил до сих пор, мир добропорядочных и законопослушных граждан остался где-то далеко позади. Перед ним простиралась незнакомая территория преступников и негодяев, на которой работали свои законы и порядки.

***

Рассовав по карманам все ценное, что имел при себе Барти, Ауреллио грубо подтолкнул его вперёд и скомандовал:

– Пошёл!

Идти Барти никуда не хотелось. Каждый новый шаг – новая неизвестность, таившая в себе множество опасностей. Ему нужно было время, чтобы успокоиться, обдумать всё и понять, что теперь делать со своей жизнью. Но оставаться на месте он не мог. Опасность вполне определённая дышала ему в спину и бесцеремонно толкала, стоило тому хоть чуть-чуть замедлиться. Они пересекли лужайку перед домом, освещённую вкруговую уличными фонарями, декорированными в честь Рождества ветками пихты, шариками и яркими ленточками. Барти невольно засмотрелся на замысловатое украшение, а затем перевёл тоскливый взгляд на окна дома, из которых мягким тёплым сиянием струился свет. Там внутри у окна красовалась высокая пышная ель, украшенная диковинной электрической гирляндой. Сердце ещё больше защемило, когда он вспомнил, как в прошлом году украшал вместе с близнецами ёлку в доме брата.

– Пошевеливайся! – процедил за спиной Ауреллио.

Они обошли дом и оказались на заднем дворе. Здесь по периметру располагались хозяйственные постройки: гараж, дровяной сарай и маленькая пристройка для садовых инструментов. В углу стоял небольшой гостевой домик. У его дверей Барти заметил темноволосого паренька его возраста, таращегося в их сторону. Стоило Ауреллио бросить на него короткий злобный взгляд, как парнишка исчез внутри дома.

Они вошли в хозяйский дом через чёрный ход и оказались на просторной жаркой кухне, где витали ароматы запеченной индейки и бисквита. По кухне сновали женщины, итальянки, судя по внешнему виду, и о чём-то вполголоса переговаривались. Одна из них занималась выпечкой, другие – приготовлением основных блюд. Они практически не отреагировали на появление непрошеных гостей. Лишь старшая ответила что-то Ауреллио, когда тот её спросил.

– Будь здесь, – бросил он Барти и прошёл дальше вглубь дома.

Барти устало навалился на входную дверь, а потом и вовсе сполз по ней вниз, усевшись на корточки. Ароматы кухни пробудили голод. От него пострадавшая голова разболелась ещё больше. Он обхватил её, зарывшись пальцами в рыжие волосы. Если бы он знал, что его прежняя жизнь окажется столь хрупка, он бы лучше берёг её. Настоял бы на том, чтобы остаться дома и продолжать помогать отцу в лавке. Постарался бы убедить его и брата не связываться с Маклафлинами. Ну а если пожар всё-таки бы начался, он был уверен, что смог бы спасти их, вывести всех из дому до того, как они задохнулись бы от дыма или погибли под завалами.

– Нет-нет, Роза! Только не шоколадный бисквит. Дон Сальваторе не терпит шоколад, – раздался над ухом озабоченный женский голос, выводя его из прострации. Барти поднял взгляд.

Женщина, что предстала перед ним, была возраста матери Эбби. Но в отличие от миссис Мюррей и всех остальных женщин, что Барти когда-либо встречал в своей жизни, она была необыкновенно элегантной и ухоженной. Её щёки были умело припудрены, а губы напомажены. Чёрные блестящие локоны с легкой паутинкой седины уложены в аккуратные кудри на плечах. На ней было надето изумительное винного цвета вечернее платье, какие Барти видел только в газетах и на афишах кинофильмов. Она порхала по кухне, выстукивая тонкими каблучками какой-то особенный ритм. А он смотрел на неё и понимал, что, как всё, что её окружает, эта женщина из другого, не его, Барти, мира.

– Так, а это что такое? – она замерла на мгновение над ним, рассматривая, как нечто, чего не встречала прежде.

– Синьор Гамбино просил позаботиться о нём, – пояснил за её спиной, выросший, как скала, Ауреллио.

– Мама мия, кажется, мой муж теряет хватку! – покачала головой женщина, театрально потирая правый висок. – Думал, что нашёл дикого волчонка, но на самом деле притащил домой озлобленного и затравленного щенка.

Она зацокала языком.

– Он ещё и напрочь лишён всяческих манер, – поддакнул Ауреллио.

– Что ж, похоже мне придётся самой заняться его воспитанием и посмотреть, что из этого выйдет, – она, нахмурившись, скрестила руки на груди. – Первым делом нужно избавиться от одежды. Не хватало ещё вшей и клопов в моём доме. Ауреллио, разыщи Сантьяго, пусть выдаст ему пока форму обслуги. А это тряпьё пусть сожжёт.

Она очертила пальцем окружность воздухе, указав на Барти. И у него будто петлю затянули на шее. В горле пересохло. Он почувствовал себя отчужденным, больше не принадлежащим себе. Ауреллио смотрел на него с презрением, но хотя бы как на человека. Для неё же Барти был подобен вещи.

Сантьяго, низенький пожилой управляющий, отвёл Барти в прачечную. Там ему пришлось раздеться догола и, как велела хозяйка дома, напялить на себя униформу не то садовника, не то уборщика. Он с тоской наблюдал через небольшое окошко, ведущее на задний двор, как Сантьяго укладывает его лучшие брюки и рубашку в мусорный бак, поливает маслом и поджигает. Следом за ними в бак отправилось его пальто. То самое, которое отец купил для него перед поездкой в Чикаго. Барти с горечью порадовался, что перед расставанием отдал Эбби шарф, связанный для него Мартой. Он особенно нравился ему, потому что был сделан вручную и специально для него.

– Мы это уже обсуждали, Беатриче!

Вместе с хлопком двери раздался вдруг грозный голос за спиной. Барти вздрогнул и обернулся. В коридоре, ведущем в прачечную послышалась возня и недовольный ропот. Потянуло табачным дымом. Барти спрятался меж развешанных на струнах простыней.

– Мне всё равно, какой мусор ты таскаешь в свою постель, Тони. Но не смей тащить его в мой дом! Ты вставляешь меня посмешищем, – уязвленно проговорила хозяйка.

– Этот дом дал тебе я, как и всё остальное! – зло отчеканил Тони. – Ты моя жена и должна делать то, что я велю тебе. Таков был уговор.

Барти стало неловко. Разговор, что происходил между супругами, явно был не для чужих ушей. И хотя он испытывал неприязнь к ним обоим, ему всё равно захотелось уйти, чтобы не нарушать приватность. Но выйти из прачечной означало обнаружить своё присутствие.

– Да это в твоих же интересах, чёрт возьми! – взвизгнула Беатриче. – Уже ходят слухи. Думаешь, ты сможешь занять место старика с такой-то репутацией?

– Это не твоё дело, – глухо и холодно произнёс Тони. – Занимайся тем, чем должна. Домом, гостями… Выходи в свет, сопровождай меня. Большего от тебя не требуется.

Раздался отчаянный вздох и глухой удар аккуратного женского кулачка о стену, а после удаляющийся стук каблуков известил об окончании разговора. Тони некоторое время курил в одиночестве, потом заглянул в открытую дверь прачечной. Барти так и не смог понять, чем именно обнаружил себя: тенью, отбрасываемой на простыни, или ногами в ботинках, торчащими из-под них. Тони в считанные секунды сократил разделяющее их расстояние. Барти инстинктивно подался назад, не желая быть обнаруженным, но не рассчитал особенности места и запутался в простыне. Сердце забилось, будто испуганный зверёк. Тони сорвал накрывшую Барти простынь и с удивлением воззрился на него.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, пытаясь скрыть растерянность в голосе.

– Мне велели переодеться, – испуганно ответил Барти, не отводя взгляда от гипнотических карих глаз Тони. В подтверждение своих слов он указал на униформу.

– Вот как, – выдохнул тот, принимая свой обычный невозмутимый вид. – Выглядит ужасно. Позже я пришлю тебе другую одежду.

Он оглядел его снова с ног до головы и спешно удалился. Отчего-то Барти ощутил себя невероятно потерянным. Он не понимал, что делал здесь, не представлял, что будет с ним в будущем. Ему хотелось уйти, убежать как можно дальше отсюда, и плевать, что с ним будет. Но стоило ему выйти на улицу под звёздное небо морозной ночи, как Ауреллио появился перед ним.

– Сегодня у синьора Гамбино важный гость. Так что он велел найти тебе место для ночёвки.

Он схватил его за шиворот и потащил в сторону гостевого домика. Холод пробирался Барти под полы хлопковой спецовки, на несколько размеров превосходящей его собственный. У порога Ауреллио странно посмотрел на него и ухмыльнулся.

– Веди себя хорошо, типо, – притворно елейным голосом произнёс он и подтолкнул к крыльцу.

***

– Одну минуту, синьор! – услышал Барти откуда-то из глубины дома, едва переступив порог.

Тут было темно, лишь слабо поблёскивали угли в камине. Озябший Барти неуверенно прошёл внутрь и присел возле на корточки, выставив вперёд заледеневшие ладони. От горячего тепла кончики пальцев начало покалывать. Он постепенно отогревался. В отличие от хозяйского дома, здесь царили полумрак и тишина, даря мнимое ощущение спокойствия и защищённости. Барти закрыл глаза и вздохнул. Страх всё ещё не отпускал его, но теперь он уже не терзал его, подобно лихорадке. Он скорее был похож на затяжную ноющую боль в суставах, существующую, как вечный спутник, где-то на фоне.

– Синьор Гамбино… – позвал за его спиной загадочный и томный голос. Барти нехотя обернулся и обомлел.

Перед ним стоял тот самый паренёк, которого он видел прежде у дома. Он бы бос и до пояса раздет. С вьющихся мокрых волос на пол падали блестящие капли. Очевидно, он только что искупался. И наверное, Барти, как приличному молодому человеку, следовало бы отвернуться, но он продолжал пялиться, наблюдая, как разгоряченное лицо парнишки становится удивлённым.

– Ты кто такой? – недоверчиво спросил он, осознав, что перед ним вовсе не тот, кого он ждал.

– Я Барти, – ответил тот растеряно.

– Ты новенький?! Он решил меня заменить? – в тоне парня прозвучали отчаянные ноты.

– Я понятия не имею, о чём ты, – честно признался Барти. – Можно сказать, что я оказался здесь в результате ошибки, фатальной и трагической

Отчего-то эта ситуация совершенно не к месту взволновала его. Барти ощутил как вспыхнули его щёки, а тело приятно напряглось. И это было удивительно. Ведь парнишка этот не был особенно хорош собою. Но в нём было что-то, что вызвало в Барти желание. Какая-то порочность… Он как змей-искуситель смотрел на Барти сверкающими в темноте глазами, закрывая небольшим полотенцем плоскую грудь, которой, впрочем, хотелось коснуться. Множество раз Барти пытался представить себе Эбби обнаженной, но ни одна из этих фантазий не произвела на него такого же эффекта, как всего лишь пара взглядов на этого незнакомца.

– Ауреллио велел мне быть здесь, – пробормотал он, насилу разрывая ставший уже неприлично долгим зрительный контакт.

– Ясно, – выдохнул парень с облегчением. – А я-то уж подумал… прости. Я Джованни, можешь звать меня Джио.

Он улыбнулся и заозирался по сторонам, видимо, в поисках рубахи. Барти вяло улыбнулся в ответ, пытаясь сообразить, за что именно должен простить Джованни. Вообще внешне он был похож на сицилийца и чертами лица, и растительностью на теле, и даже специфическим выговором. И потому, как тот ждал Тони Гамбино, можно было предположить, что у них имеются какие-то совместные дела. Дела не терпящие до утра.

Поднимаясь на ноги и нехотя протягивая новому знакомому руку, Барти ещё раз мельком оглядел его. Худой и совсем не мускулистый, Джованни вряд ли подошёл бы на роль солдата или капитана (3). Впрочем, Барти не так много знал о мафиози, чтобы судить о таком.

– Есть хочешь? – спросил Джованни, спешно одеваясь в подобранную с пола майку. – Тётушки, что работают на кухне, принесли жаркое и бисквит. Ещё много осталось.

Не дожидаясь ответа, он включил свет и начал ставить на стол все свои немногочисленные запасы: горшочек с ещё не остывшим мясом, немного хлебцев в корзинке, плоское блюдо с добрым куском ароматного бисквита. Барти несколько секунд привыкал к яркому свету, а затем ещё несколько не знал, куда себя деть, пока Джио не пригласил его сесть. Он опустился на ближайший к нему стул, попутно окинув взглядом комнату, где они находились, и ту, что скрывалась за приоткрытой дверью. Та походила на спальню и занимала большую часть дома, в то время как эта совмещала в себе и кухню, и столовую, и гостиную. Убранство было скромным. Помимо обеденного стола, пары стульев и шкафов, тут имелось ещё старое кресло со спинкой из балясин, видимо, отправленное сюда из хозяйского дома доживать свой век.

От запахов еды в животе заурчало. Барти смущённо потупился, а Джованни вновь улыбнулся. В электрическом свете его кожа казалась бронзовой. А сам он будто сошёл со страниц романов, которыми так любит зачитываться Эбби. Каждый его жест или взгляд были словно отрепетированы заранее, чтобы производить на Барти впечатление.

– Ты ведь из Милуоки? – просил он, протянув ему приборы и чистую тарелку. Сам он сел за стол напротив, но притрагиваться к еде не спешил. – Там, наверное, всё изменилось?

Он отвёл взгляд, облокотившись на стол и подперев рукой подбородок. Барти повертел вилку в руке, не решаясь ни открыть жаркое, ни спросить Джованни, что значат его слова.

– Я живу здесь уже некоторое время, – объяснил тот, сняв крышку с горшка и пододвинув его Барти. – Синьор Гамбино не разрешает ездить в город. Расскажи мне, как там всё. Здание железнодорожной станции уже достроили? Оно и в правду такое красивое, каким обещал его сделать мэр?

Скромно положив себе немного мяса на тарелку, Барти задумался. Здание, о котором говорил Джованни, достроили ещё в прошлом году. И оно получилось таким же серым и неинтересным, как и всё в Милуоки. Но глядя в горящие глаза своего нового знакомого, он просто не смог сказать ему правду.

– Оно выглядит весьма современно, – ответил Барти, набивая рот. Стоило только первому куску оказаться на языке, как его запуганное и голодное тело будто сорвалось. Впрочем, Джованни не было особо дела до манер. Он задавал ему незамысловатые вопросы вроде того, какие места в городе Барти нравятся больше всего, получал на них односложные ответы и довольно кивал, соглашаясь. Со стороны могло сложиться впечатление, что они двое старых приятелей, встретившихся спустя долгое время. Барти и самому казалось, будто он знал Джованни раньше. По крайней мере, в его компании он наконец смог почувствовать себя расслаблено и даже на мгновение забыть обо всех случившихся несчастьях.

– Так что ты сделал синьору Гамбино? – спросил Джованни, когда последний кусок бисквита был съеден. Они сидели у камина, попивая яблочный брюле. Барти резко умолк. Беззаботная улыбка сползла с лица.

– Я попытался напасть на него, – ответил он, поразыслив немного. – А что?

Джованни не спешил отвечать. Опустив голову, он разглядывал свои ладони. Барти ждал, что тот начнёт расспрашивать его о причинах, но тот только кивнул, будто одобряя его поступок, и едва слышно добавил:

– Каждый, кто знает его, хотел бы сделать это. Но практически никому не достаёт смелости.

Дело близилось к полуночи и Барти неумолимо начало клонить в сон. Он облюбовал кресло с балясинами и придвинул его ближе к камину. Напрашиваться в одну спальню к Джованни он побоялся. Слишком много потрясений было для него сегодня и к новым, пусть даже только в собственных мыслях, он был не готов. Собственно, Джованни и не настаивал. Он принёс ему одеяло и пожелал доброй ночи.

– Не волнуйся на счёт завтра, – добавил он, прикрывая за собой дверь. – Если он не убил тебя до сих пор, значит, ты ему для чего-то нужен.

Это не сильно успокоило, поскольку Барти мало что знал о делах квартала с Маклафлинами. А даже если бы и знал больше, то всё равно решился бы молчать. Но то, что хоть кто-то переживает о нём, согревало его настрадавшуюся душу. Чуть помучившись в поисках удобной позы, он провалился в беспокойный сон.

Барти проснулся посреди ночи оттого, что входная дверь, неподалёку от которой стояло кресло, где он спал, заскрипела и отворилась. Он замер в растерянности, напрягшись всем телом, не зная чего ожидать далее. Чёрная тень, на секунду задержав на нём своё внимание, проскользнула мимо, в спальню Джованни. Барти выдохнул. Отошедший ото сна мозг начал лихорадочно соображать. Он был практически уверен, что узнал в ночном визитёре Тони Гамбино. Вопрос был лишь в том, как ему теперь поступить?

Он решил не торопиться и выяснить, в чём дело. Дверь, разделявшая комнаты, оказалась не затворена полностью, так Барти даже не пришлось напрягать слух, чтобы понимать, что происходит за тонкой стеной. В ночной зимней тишине каждый звук слышался особенно отчётливо: и шорох снимаемой одежды, и шелест откидываемых одеял. Поначалу он решил, что просто воображение разыгралось. Удивленный возглас и сонный ропот сменил диалог шёпотом.

– Но, синьор Гамбино, ирландец… – пробормотал растеряно Джованни.

– А что, ирландец? – удивился Тони и продолжил игриво: – Хочешь пригласить его к нам?

Кровь прилила к щекам Барти. Нет, не похоже, что ему показалось. Его новый приятель и второй по старшинству мафиози в Милуоки вели себя как любовники.

– Что? Нет, конечно! – возмутился первый вымученным шёпотом. – Но он же услышит.

– Значит, веди себя тише, малыш Джио.

Некоторое время до уха Барти долетали лишь звуки возни и поцелуев. А затем тишину разрезал стон, за ним судорожный вздох, ещё один стон, который Джованни попытался проглотить. Комната погрузилась в размеренную мелодию из постукиваний, скрипов кровати, шлепков, выдохов и постанываний. К своему стыду Барти чувствовал, что возбуждается. Он пробовал кашлять или скрипеть ножками кресла по паркету, надеясь напугать беспечных любовников и прервать таким образом уже вошедшее в активную фазу соитие. Но этим двоим, казалось, совершенно не было дела до того, что происходит вокруг. Тони, не стесняясь, шептал Джио разные вульгарные словечки, от которых у Барти уши полыхали огнём. В ответ Джио остановился как будто все громче и громче. И это начинало злить Барти. Он был готов к любому завершению этого дня, но только не к такому. У него оказалось недостаточно душевных сил, чтобы просто сидеть и слушать, как в соседней комнате двое мужчин занимаются любовью. Он в нетерпении вскочил и выбежал на улицу, хлопнув дверью.

Возбуждение, злость, ненависть, зависть… Всё смешалось внутри него в гремучую смесь. Холод в считанные секунды охватил его тело. Он бросил отчаянный взгляд на мусорный бак, из которого всё еще тонкой струйкой в морозный воздух поднимался дым. Там, на дне, всё еще тлели останки его пальто. Безумная, жгучая как кислота, выедающая мозг, идея пришла к нему в голову. Он направился к пристройке с инструментом и прихватил оттуда стеклянную бутыль с маслом и полено. Он покажет Тони, что такое ирландский дух и отплатит итальяшкам той же монетой! Так он решил.

Прим. автора: (1) Сотто капо – младший босс, подручный (итал. Sotto Capo) – заместитель дона. Второй человек в Семье, который назначается самим доном.

(2) Типо (итал. Tipo) парень

(3) Капореджиме, Капо, Капитан (итал. Caporegime, Capodecina, Capo) – глава "боевой группы". Возглавляет команду из солдат.

Солдат (итал. Regime, Soldato) – самый младший член Семьи, исполнитель