Текст книги "Ради любви"
Автор книги: Элейн Барбьери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 3
Две недели в открытом море… Она все еще не могла поверить, что этот кошмар остался позади.
Взглянув вверх на вновь открытые люки, Джиллиан замерла, зачарованная узкими золотистыми стрелами солнечного света, прорезавшими сумрак вонючего трюма. Стоны и отчаянные всхлипывания прекратились еще накануне, когда шторм, наконец, выдохся и потихоньку сошел на нет. И тогда во всех углах стало слышно негромкое, неразборчивое бормотание – голос чисто человеческого страдания, с каждым часом уменьшающего решимость несчастных противостоять судьбе.
Джиллиан подняла руку и провела по спутанным волосам. Нечесаная, грязная, белье и одежда те же, что и в день отплытия… Она презирала навязанную ей неопрятность. Запрещено – это был единственный ответ, который они получали от охраны на все свои просьбы о самом необходимом для сохранения хотя бы остатков человеческого достоинства.
Она никогда не поверила бы, что корабль способен выдержать такое. Это были дни зверского по силе ветра, замерзающего на лету дождя, взбесившихся морских волн, выматывающей и отнимающей у людей все силы морской болезни, воздуха, провонявшего испражнениями и блевотиной. И бесконечный, пробирающий до костей холод.
А потом каким-то чудом к ним прорвалось солнце, и люки, наконец, снова были открыты.
Маленькое голубое пятнышко где-то наверху стало их общим открытым небом, потому что даже тем ссыльным, которые могли ходить, было отказано в прогулке по палубе. И – в это было просто невозможно поверить! – им было также отказано в свежей воде и куске мыла, чтобы хотя бы смыть следы рвоты с тела и почувствовать себя людьми.
Джиллиан нахмурилась. Зная свою натуру, она не могла понять, как сумела избежать мучений морской болезни, от которой страдали почти все. Отец всегда шутил, что у нее стальная воля и такой же желудок, но, вспомнив сейчас его слова, Джиллиан впервые не получила от них прежнего удовольствия. Как много осталось там, в прошлом…
Чувствуя, как в ней закипает ярость, Джиллиан снова вспомнила недолгие, но регулярные посещения Джона Барретта в те тяжкие дни. Гнусные взгляды, которые бросал на нее этот презренный тип, говорили лучше всяких слов. Никто и близко не подходил к ней и Одри, да что там – их просто не замечали из-за страха прогневить этого мерзкого негодяя.
Трусы, какие же все они трусы! Ну да ничего. Она сама позаботится и о своей сестре, и о себе. Она…
С койки, где лежала ее сестра, донесся тихий стон. Джиллиан торопливо обернулась. Одри зашевелилась во сне. Она вставала – и то с помощью Джиллиан – лишь по нужде, а все остальное время лежала пластом в каком-то полузабытьи. Одри ничего не могла, есть и извергала обратно даже то скудное количество пищи и воды, что им давали.
Джиллиан очень пугало то, что сестра за последние два дня заметно сдала.
Стараясь изо всех сил скрыть беспокойство, Джиллиан ласково тронула сестру за плечо:
– Одри, милая, ты должна бороться за себя. Давай, попробуй хоть немножко посидеть.
Помогая сестре сесть, Джиллиан вгляделась в изможденное личико, и на нее накатила новая волна отчаяния. Одри, со своей посеревшей кожей, безжизненными, глубоко ввалившимися, поблекшими глазами, в платье, заляпанном пятнами от бесконечного поноса, являла собой убедительный пример глубокого человеческого страдания. Сейчас она была жалким подобием той юной трепетной женщины, что поднялась на борт две недели назад.
Поддерживая Одри одной рукой, Джиллиан дотянулась до недоеденного ею сухаря, лежавшего на тарелке.
– Ты должна хоть немного поесть, дорогая, – стараясь улыбнуться, проговорила Джиллиан.
– Наверное, я не буду, – покачала головой Одри, бледнея еще сильнее.
– Одри, я очень тебя прошу…
Джиллиан, теряя голову от беспокойства, провела рукой по ввалившейся щеке сестры. Щека пылала таким жаром, что у нее екнуло сердце.
Лихорадка!
В панике Джиллиан торопливо огляделась вокруг. Через проход, на соседней койке седовласый мужчина мучительно стонал в приступе лихорадки, терзавшей его со вчерашнего дня. Его состояние за прошедшие сутки намного ухудшилось, А ночью женщина, что лежала несколькими футами дальше, вдруг начала заговариваться, умолкнув лишь тогда, когда уснула. Она продолжала спать и сейчас. Д там метался в жару кто-то еще… и еще… и еще…
– Охранник! – Осторожно уложив Одри обратно на койку, Джиллиан еще раз резко крикнула: – Охранник!
Из какого-то темного угла к ней ленивой походкой направился угрюмого вида охранник, которого, как она узнала, звали Уилл Свифт. Не дойдя до нее нескольких шагов, он остановился.
– Чего изволите, ваше высочество?
От насмешливого тона щеки Джиллиан вспыхнули.
– Хватит валять дурака! У меня нет времени на твои идиотские шутки! Я требую позвать врача!
– О, вот чего мы теперь захотели! – осклабился Свифт. – А может, заодно и премьер-министра позвать? А то и саму королеву прихватить?
– Прекрати, наконец, паясничать! – вспылила Джиллиан. – Моя сестра тяжело больна. Ей нужен знающий врач. Ей нужны лекарства.
Свифт глянул в сторону койки Одри.
– Точно, похоже, и вправду заболела.
– Ей доктор нужен сейчас, немедленно! – девушка резко шагнула вперед, не думая о том, что привлекает всеобщее внимание. – Я требую…
– Не тратьте попусту слов, ваше высочество. Я разрешаю тебе пойти к любому доктору. К какому хочешь, – в углах рта Свифта заиграла улыбка, и он самодовольно продолжил: – Ежели сможешь пройти по воде, конечно.
– Пройти по воде?
– Точно поняла. Ты можешь найти доктора, ежели придешь обратно в порт, откудова мы отплыли! – захохотал Свифт. – Я, видишь, дурака валяю! Нету здесь никакого доктора!
– Нет доктора…
Джиллиан взглянула на Одри. Глаза у той совсем потускнели, но она попыталась улыбнуться:
– Мне не нужен доктор, Джиллиан. Завтра я уже буду на ногах. Пожалуйста, не беспокойся, со мной все хорошо. Немного устала, вот и все.
Джиллиан схватила со столика кружку и решительно направилась в глубину трюма.
– Куда это ты собралась, а?
Джиллиан пронзила Свифта убийственным взглядом.
– Моей сестре нужно попить.
– Она уже получила свою долю сегодня днем. Теперь пусть подождет до ужина.
– Свою долю… – Джиллиан медленно повернулась к охраннику, сдерживая поднимающуюся ярость. – Значит, ты сейчас сказал, что не дашь лишний раз попить больной женщине? Так?
– Питье ограничено для каждого из вас… для всех без исключения.
– Чье это распоряжение?
– Да хоть мое… господина Барретта… сам капитан приказал это, будь ты проклята!
– Ну, нет, только не я! – возмущенно ответила Джиллиан, не желая смириться с нанесенным ей оскорблением. – Проклята, буду не я! Проклят, будешь ты вместе со своими подлыми хозяевами! Да вы все будете вечно гореть в аду за то, что творите!
– Заткнись, сучье отродье!
Джиллиан совершенно не была готова к тому, что Свифт, не задумываясь, ударит ее. Она успела увидеть лишь яркую разноцветную вспышку, когда тяжелый кулак охранника с глухим хрустом врезался ей в нижнюю челюсть. Джиллиан рухнула на спину, слыша свой собственный пронзительный крик. А потом все вокруг завертелось безумной каруселью, мир померк, кто-то засмеялся, и прежде чем погрузиться во тьму, Джиллиан успела подумать, что она не видит во всем этом ничего смешного.
На этот раз, черт возьми, она зашла слишком далеко!
Будьте благословенны эта ночь, наконец, наступившая, и море, что успокоилось и дало открыть люки. И пусть будет холодно, но лишь бы дышать свежим морским воздухом. Кристофер вгляделся в темноту. Все спали.
А Мэгги? Спит ли Мэгги?
Кристофер едва слышно выругался. Злобный взгляд шлюхи постоянно преследовал Джиллиан, и он полагал, что для такого внимания у Мэгги имелось Множество веских причин.
Первой из них была ненависть Мэгги к очаровательной Джиллиан Харкорт Хейг, которая была такой, какой хотела быть Мэгги.
Второй причиной, как подозревал Кристофер, был явный, чисто плотский интерес Мэгги к нему самому. При одной мысли об этом Кристофер содрогнулся. Он скорее станет евнухом, чем согласится ублажать эту драную подстилку!
А третьей причиной, вне всякого сомнения, было ее стремление добиться расположения Джона Барретта, и самый простой способ достичь цели – доносить о его или чьем-то еще интересе к Джиллиан Хейг. Но Барретт настолько хитер, что не даст никому ни малейшего шанса. Сам Кристофер и не собирался сближаться с высокомерной блондинкой… до сегодняшнего дня.
Темноту наполняли приглушенные всхлипывания, стоны, громкий храп, ругань, а учащенное сопение говорило о том, что кто-то ловит счастливый момент грубого наслаждения там, где может, перед лицом неизвестного будущего.
Кристофер перевел взгляд на койку, что стояла в нескольких футах от его, и перед ним снова всплыла утренняя сцена.
Да, Джиллиан Харкорт Хейг… То, как она держалась всю последнюю неделю, убедило его, что это женщина необычайного мужества. Стычка между ней и охранником показала, что она к тому же еще и безрассудна.
Кристофер неприязненно хмыкнул. Ее наезд на Уилла Свифта был ошибкой. Он привел лишь к тому, что парень не сдержался и обошелся с ней пожестче, чем раньше. Все это ей как пить дать еще аукнется. Однако то, что Свифт ударил Джиллиан Хейг, потрясло и возмутило Кристофера, Он снова вспомнил искаженное от боли лицо девушки, когда она упала на койку. Он вспомнил и выражение ужаса на бледном личике ее сестры, когда эта прозрачная тень женщины с трудом сумела встать на ноги и шагнуть к Джиллиан, прежде чем от слабости сама не осела на пол. А он все это время стоял в сторонке, глазея на происходящее.
Это случилось несколько часов назад. Наступила ночь, началась вечерняя раздача пищи и воды, но обе сестры даже не шевельнулись на своих койках. Какая-то мерзкая скотина подобралась к ним, бросая алчные взгляды на жалкую кучку Сухарей. Честно говоря, Кристофер даже не представлял, на что бы решился, не поймай он взгляд негодяя. Стоило показать ему кулак, как это крысиное отродье дело деру.
Кристофер удивлялся самому себе: он так глубоко переживает за женщину, которая только и сделала, что послала его куда подальше. Но, тем не менее, с каждой минутой его беспокойство усиливалось, потому что Джиллиан Хейг до сих пор так и не пришла в себя.
Все это время он высматривал Мэгги по темным углам, наблюдал, как медленно поднимается и опускается грудь Джиллиан, считал каждый ее вдох и выдох и ужасно мучился. Если один внутренний голос убеждал его помочь девушке, то второй советовал держаться от нее подальше. Ведь он еще слишком хорошо помнил тяжесть кандалов.
Взглянув последний раз на спящую Мэгги, Кристофер осторожно перекатился со своей койки на пол и с бешено колотящимся сердцем пополз к сестрам. Наконец он оказался между их коек, встал на колени, склонился над неподвижно лежащей Джиллиан и застыл при виде ее страшно распухших, с багровым кровоподтеком подбородка и нижней губы.
Он робко прикоснулся вдруг задрожавшей рукой к щеке девушки. Кожа ее оказалась гладкой, удивительно нежной и теплой. Но Джиллиан никак не отреагировала на его прикосновение. Тревога Кристофера усилилась. Он, было, потянулся; к кружке с водой, которую вместе с горкой сухарей оставил у ее изголовья Свифт, потом передумал, наклонился и примялся осторожно шарить под койкой. Саквояж был на месте. Кристофер вытащил его, открыл и, порывшись, обнаружил белоснежный носовой платок. Он почему-то был уверен, что найдет нечто подобное.
Обмакнув платок в кружку, Кристофер провел им по высокому чистому лбу Джиллиан. От прикосновения влажной и прохладной ткани девушка даже не шевельнулась.
С растущим беспокойством Кристофер снова и снова обтирал лицо Джиллиан, осторожно проводя мокрым платком по щекам, подбородку, нежному изгибу губ, предусмотрительно избегая притрагиваться к багровой опухоли. До него вдруг дошло, что вблизи эта женщина еще прекраснее, чем он думал, а кожа ее просто…
Кристофер замер, когда с губ девушки сорвался еле слышный стон. Он ждал и все же оказался совершенно не готов к тому моменту, когда темные опахала ресниц медленно приподнялись, невообразимо прекрасные глаза взглянули на него и хрипловатый, запинающийся голос Джиллиан произнес:
– Ч-ч-что тебе здесь нужно?
Кристофер ни с того ни с сего злобно прошипел:
– Чертова идиотка! Ты вообще перестала соображать? Посмотри, что ты с собой сделала!
– О… ч-ч-чем это ты говоришь? – растерянно заморгала Джиллиан.
– Тебя чуть не убили, вот о чем! – Кристофер замолчал, внимательно оглядел окружающую их темноту и наклонился еще ниже: – Меня снова закуют в кандалы, если Барретт узнает, что я говорил с тобой, понимаешь? Так что, черт возьми, соображай, что делаешь, или снова останешься одна!
– Да мне… мне не нужна твоя помощь. Я вообще не нуждаюсь ни в чьей помощи!
– Ты это серьезно? – У Кристофера просто челюсть отвисла.
Джиллиан внимательно вглядывалась в его лицо, долго, молча и, похоже, тщательно все взвешивала в уме, прежде чем мягко ответить:
– Но я же тебя совсем не знаю. Тебя привезли сюда закованным в цепи. Откуда я знаю, что ты не опасный преступник?
– Ты считаешь, что я именно такой? – помолчав, спросил Кристофер.
Ресницы Джиллиан дрогнули.
– Нет, я так не думаю.
В точности не зная, почему ее ответ так обрадовал его, и, рассердившись на себя из-за этого, Кристофер проговорил решительным тоном:
– Так я тебя тоже не знаю. Говорят, что ты шлюха. Это так?
– Да как ты смеешь спрашивать о таком, ты…
– Так шлюха ты или нет?
– Нет!
– Дело хуже, чем я думал, – поджал губы Кристофер. – Будь ты шлюхой, все было бы намного проще.
– Если ты имеешь в виду мерзкие приставания этого отвратительного животного Джона Барретта…
Внезапное шевеление на соседней койке заставило Кристофера стремительно обернуться. Оттуда донесся слабенький голосок, очень похожий на голос Джиллиан:
– Папочка, это ты?
– Одри… – Джиллиан с трудом села и наклонилась к сестре, на лице ее медленно проступило паническое выражение: – Папа уме… – Она проглотила ком в горле, и ласково продолжила: – Как ты себя чувствуешь, дорогая?
Маленькая горячая ладошка Одри неожиданно оказалась в руке Кристофера, и юноша увидел устремленные на него чуть более прозрачные, чуть менее яркие, чем у сестры, голубые глаза. Любовь, которая переполняла их, потрясла Кристофера. И Одри слабым голосом ответила на вопрос сестры:
– Мне очень хорошо, ведь папочка теперь здесь.
Джиллиан смотрела на Одри и на какое-то время просто забыла о своей все еще кружащейся голове и о пульсирующей невыносимой болью челюсти. Сомневаясь в разумности неожиданного ответа сестры, она протянула руку и потрогала щеку Одри. Щека полыхала жаром.
Джиллиан, трясясь в ознобе, сидела на койке и молча смотрела на незнакомца с густой копной вьющихся волос, который устроился на корточках в проходе между койками. Он был уголовником, она видела цепи на его руках и ногах. Первые его слова, обращенные к ней, были резкими и колкими, хотя потом он бескорыстно помог ей. Когда она попыталась извиниться за свое ничем не оправданное неблагодарное поведение, то он этого просто не заметил. И вот теперь, две недели спустя, он внезапно оказался рядом и снова ей выговаривает.
Колкости, за которыми кроется искренняя забота, как же… Она даже не знает, как его зовут.
Презирая себя за невольную дрожи в голосе, Джиллиан прошептала:
– У Одри усиливается жар. Ей нужен врач. – Молодое, заросшее бородой лицо придвинулось совсем близко.
– Ты же слышала, что сказал Свифт. Здесь нет доктора.
– А лекарства… Судно никогда не выйдет в плавание без лекарств на борту!
– Если они здесь и есть, то будь, уверена, не для таких, как мы!
– Не для таких, как мы!
– Ну да… Мы ведь рабы… движимое имущество… денежные средства, которые надо потратить на…
– Я не собираюсь выслушивать весь этот вздор! Мы люди! – Джиллиан вновь почувствовала, как ее охватывает отчаяние. – Одри больна! Наверняка здесь есть что-то… кто-то, кто может ей помочь!
– Здесь есть, например, Джон Барретт…
– Этот отвратительный мерзавец!
– Есть один человек, у которого здесь еще больше власти, чем у него.
Сердце Джиллиан екнуло.
– Капитан…
– Да, он самый. Но я сомневаюсь, что тебе удастся увидеть его здесь, в трюме. Вместо себя он поставил сюда Джона Барретта.
– Сделав это, он совершил ошибку.
В светлых глазах юноши промелькнула улыбка.
– Капитаны никогда не ошибаются.
– А вот этот ошибся! И я ему прямо об этом скажу.
– Ты что, совсем сдурела?
Джиллиан оторопела от неожиданного гнева, вспыхнувшего в глазах парня. Опять взялся выговаривать…
– Скажи, ты мне друг? – резким шепотом спросила Джиллиан.
Колебание… замешательство…
– У меня нет друзей.
Джиллиан снова взглянула на Одри. Рука ее сестры продолжала доверчиво лежать в его ладони.
– Ты держишь мою сестру за руку.
– Это она держит меня за руку.
– Да, она держит тебя за руку. – У Джиллиан внезапно перехватило дыхание, и она замолчала. Потом, собравшись с силами, продолжила: – Я даже не знаю, как тебя зовут.
Снова колебание…
– Кристофер Гибсон.
– А меня Джиллиан Хейг. Мою сестру зовут Одри.
– Я знаю.
– Ты знаешь, как меня зовут?
– Здесь нет никого, кто бы этого не знал. – Джиллиан обернулась к сестре. Одри лежала на спине с закрытыми глазами и тихонько постанывала, крепко сжимая руку Кристофера. От беспомощного, берущего за душу звука у Джиллиан защемило сердце.
С ними обращаются, как с животными, а ее гадко оклеветали и физически изувечили, когда она попыталась протестовать! Но она-то не животное и не собирается молчать, когда ее сестра в тяжелейшем состоянии бессердечно брошена на произвол судьбы, словно она ничто, пустое место!
– Я пойду к капитану!
– Тебе до него не добраться.
– Охранники спят. Я сумею неслышно проскользнуть мимо.
– Да Барретт посадит тебя на цепь, если ты попадешься… в назидание всем остальным.
– Я все-таки попробую.
– Ты делаешь ошибку.
Лицо Джиллиан осталось бесстрастным. Кристофер Гибсон опустил глаза.
– Делай что хочешь. Только без меня. – Решившись на то, что подсказывало ей сердце, Джиллиан неслышно выскользнула из постели и растворилась в темноте. Она обернулась лишь раз, у самой лестницы, чтобы увидеть, что Кристофер Гибсон все еще сидит у койки Одри и держит ее за руку.
– Черт возьми, Каттер! Сколько можно возиться! Эта мачта мне нужна целехонькая и с поднятыми парусами самое позднее завтра к полудню, понятно?
– Ребята чинят руль, сэр. Это трудная работа, да они просто уже выдохлись, поверьте мне.
– Они выдохлись не больше, чем я, Каттер – мощная грудь Дерека бурно вздымалась от нараставшей тревоги за благополучный исход плавания. Впереди ему пока лишь виделось крушение всех планов и надежд. Младший по чину мудро промолчал в ответ, дав капитану время на то, чтобы совладать с несправедливым гневом и продолжить более спокойным тоном: – Я прекрасно знаю, что ребята выдохлись. Мало кому из них доводилось испытать то, что мы пережили в этот шторм. Если уж совсем честно, то я тоже впервые попал в такой переплет.
Видение огромных волн, обрушивающихся на палубу, оставляющих после себя смертельно опасную наледь, порванную оснастку и сломанные мачты, живо пронеслось перед мысленным взором Дерека. Он почти не спал и не ел все это время и оставался на палубе до тех пор, пока не промерзал до костей. Выявив, наконец, все поломки, он сейчас отчаянно старался сделать максимум возможного, чтобы удержать корабль на плаву.
– Наши проблемы не только в повреждениях на судне, – хмуро проговорил Дерек, и тонкий шрам, пересекающий сверху вниз его щеку, потемнел. – Мы уже потеряли намного больше времени, чем могли себе позволить, и еще ни разу не шли на всех парусах. А впереди наверняка ждут новые штормы, новые задержки… И как быть с провиантом? Снова урезать рацион? Да еще этот «груз»… – Дерек с сомнением покачал головой. – Я не доверяю Барретту, и чем раньше мы придем в порт, тем лучше.
– У нас всего трое раненых, сэр, – Хаскелл, Линден и Уолтерс.
– А шить они могут?
– Шить? Что шить?
– Паруса, парень, паруса!
– Думаю, с таким же успехом, как и остальные, сэр.
– Тогда поставь их помогать Сойеру.
– Слушаюсь, сэр.
Дерек замолчал. Его не нужно было убеждать в том, что люди делают все возможное и невозможное, черт возьми, чтобы снова поставить паруса. Ему также не нужно было напоминать, что именно от него зависело, чтобы ребята выкладывались полностью в этом отвратительном проклятом плавании.
– Пожалуй, все, Каттер.
– Слушаюсь, сэр.
– Вот что, Каттер… – Дерек махнул рукой, возвращая своего помощника от двери. – Выдайте сегодня вечером всем по лишней фляжке рома. Скажите ребятам, что это им пригодится.
– Слушаюсь, сэр, – губы Каттера тронула скупая улыбка.
Первый помощник вышел, а Дерек в глубокой задумчивости все еще стоял и смотрел на закрытую дверь. Потом резко повернулся и тут же сморщился от острой боли в плече, задетом неделю назад оторвавшимся рангоутом. Медленно согнув руку и осторожно двигая поврежденным плечом, Дерек подошел к пузатой печурке, что стояла посредине каюты. Топилась она просто из рук вон плохо, хотя в щель неплотно прикрытой дверцы и можно было видеть весело пляшущие языки огня. В памяти всплыло знакомое лицо в обрамлении рыжих волос.
«Ты не сможешь забыть меня, Дерек. Я не дам тебе меня забыть. Я вокруг тебя, я везде, где ты. Оби привязало тебя ко мне, милый. Твое плавание будет нелегким, и посреди воя ветра и бушующего моря ты увидишь меня, зовущую к себе».
Мрак в душе Дерека сгустился еще сильнее.
Нет, черт возьми! Он больше не встретится с ней! Так же как никогда не поверит во все эти оби, гри-гри и другие благоглупости, которыми пользовалась Эммалина в своих попытках завоевать его вновь!
Выкинув из головы навязчивый образ, а заодно и завораживающий грудной, мелодичный голос, Дерек с суровым видом подошел к столу. На нем лежал раскрытый вахтенный журнал, а рядом стопка документов, переданных ему перед отплытием.
Вахтенный журнал был зеркальным отражением всех дней их пребывания в морском аду. Документы же несли в себе потенциальную угрозу. Потрепанный корабль и сходящий на нет провиант – смертельное сочетание!
Усевшись за стол, Дерек устало провел растопыренными пальцами по волосам, взял перо и положил журнал перед собой. Он понял, что устал намного сильнее, чем ему казалось. Покосился на влекущую к себе койку, помотал головой, обмакнул перо в чернильницу и склонился над журналом. Он дотошно записывал все: печальные результаты осмотра судна после выхода из шторма, что было повреждено и потом починено; свои выводы о потерянном времени, о возможных штормах, ждущих судно впереди, о трудностях плавания по зимнему морю…
Эммалина…
Дерек напрягся, когда рыжеволосое видение вновь возникло в его воображении, чтобы быть неожиданно вытесненным высокомерным, с развевающимися светлыми волосами и горящими яростью глазами лицом.
Дерек аж простонал. Оба призрака были одинаково нежеланными гостями, и он боялся, что каждый из них в равной мере опасен.
Протянув руку и взяв с полки бутылку, Дерек плеснул в стакан приличное количество янтарной жидкости. Он сделал большой глоток и, снова взяв перо, прилежно склонился над журналом.
Джиллиан остановилась, чтобы хоть немного отдышаться. Она прошла гораздо дальше, чем надеялась. Ей легко удалось проскользнуть мимо похрапывающих во сне охранников и неслышно подняться по трапу на палубу. Ее первым за две недели глотком свежего воздуха стал ледяной порыв ветра, от которого девушку просто затрясло.
Не зная точно, куда идти, Джиллиан прошла до конца палубы и открыла первую попавшуюся дверь. Она оказалась в узком коридоре, по обеим сторонам которого находилось еще несколько плотно закрытых дверей.
Ясно сознавая, что успех всего предприятия и, возможно, даже жизнь Одри зависят от правильно выбранной двери, Джиллиан продолжала стоять в нерешительности.
Позади нее раздались шаги. Девушка торопливо отступила в темный закуток и задержала дыхание. Худощавый моряк появился в противоположном конце коридора. Она узнала его: этого человека ударил Джон Барретт тогда, в лондонском порту. Звали его, кажется, Каттер. Он остановился у ближайшей к Джиллиан двери и постучал. Услышав неразборчивый ответ, он вошел и, не удосужившись прикрыть за собой дверь, начал докладывать:
– Ребята попросили поблагодарить вас за ром, капитан, Они сказали, что выпьют за ваше здоровье.
Вновь неразборчивый ответ, Каттер шагнул обратно в коридор и исчез в том же направлении, откуда появился.
Капитан…
Мгновение спустя Джиллиан уже стояла перед той же дверью, не зная, что ей делать. Как достучаться до сердца этого сурового, бесстрастного человека, который хладнокровно везет в рабство своих же соотечественников? Удастся ли ей найти искорку человечности, которую она сможет раздуть в пламя, или ее вскоре закуют в цепи на устрашение остальным, как и предупреждал Кристофер?
Единственное по-настоящему проигранное сражение то, которое не состоялось…
Джиллиан медленно выпрямилась, вспомнив слова своего горячо любимого отца. Ее рука не дрогнула, когда девушка взялась за ручку двери и медленно повернула ее.
Дверь неожиданно с размаху распахнулась вовнутрь, и Джиллиан наверняка полетела бы головой вперед, не удержи ее сзади за талию сильная мужская рука. Намертво сжатая в железном объятии, Джиллиан едва могла шевельнуться и вздохнуть. И тут такой знакомый глубокий голос прошептал ей в ухо:
– Отлично, мадам! Какой бы ни была ваша игра, ей конец!
Дерек сомкнул руку на талии своей пленницы. Его подбородок щекотали серебристо-белокурые волосы. Он понимал, что женщина ошеломлена, резко отодвинул ее от себя на длину вытянутой руки и оказался совершенно не готовым к ее ясному, полному сдерживаемой ярости голосу, зазвеневшему в каюте:
– Отпустите меня, слышите? Я требую немедленно отпустить меня!
– Вы требуете?.. – Дерек, внезапно узнав и голос, и тон, ослабил хватку и грубо повернул женщину лицом к себе. Даже в полумраке каюты ее нельзя было не узнать, и он бессильно уронил руки. – Так это вы!
Восхитительные голубые глаза превратились в две холодные льдинки.
– Неужели вы все еще помните нашу первую встречу, капитан? – Джиллиан Харкорт Хейг рассмеялась резким, неприятным смехом. – Как странно. Я скорее поверила бы, что вам нет до меня дела так же, как нет дела и до остального «груза» там, внизу.
Дерек молча смотрел на нее. Две недели, проведенные в трюме, оставили неизгладимый след на лице девушки, что стояла сейчас перед ним. Мятая, в грязных пятнах одежда, волосы в беспорядке, лицо бледное, уставшее и изможденное. И никакие рассерженные глаза, никакие повелительные взгляды были не в силах все это скрыть.
Но эта ведьма по-прежнему восхитительна.
– Что вы здесь делаете, мадам?
Голубые глаза загорелись неподдельным гневом.
– Я предпочитаю, чтобы меня называли моим полным именем, капитан. Меня зовут мисс Джиллиан Харкорт Хейг.
– Несомненно. Как я только мог забыть? – Его лицо посуровело. – Повторяю вопрос. Что вы здесь делаете, мадам?
– Все просто. Я пришла поговорить с самим Люцифером. Дерек, чуть помолчав и все, более раздражаясь от неприкрытой наглости этой женщины, коротко бросил:
– Объяснитесь, мадам. – Лицо Джиллиан вспыхнуло:
– Мне еще нужно что-то объяснять? Яснее ясного, что вас следует называть Люцифером и никем другим, потому что только дьявол мог обречь партию ссыльных на тот ад, в котором мы все находимся уже более двух недель!
– Мадам, я просил объяснить ваше присутствие здесь!
– Мисс Хейг.
– Объяснитесь, наконец, мадам, или у вас уже не будет такой возможности!
– Вы что, не слышали, что я вам только что сказала? Я пришла выразить протест против условий, в которых содержатся люди внизу. А мучения и страдания тех, из кого состоит ваш «груз», просто не поддаются описанию. Морская болезнь делает с людьми что хочет, а вы…
– Не переоценивайте мои возможности, мадам. Погода, хорошая или плохая, и морская болезнь, которую она вызывает, не входят в мою компетенцию.
– А мерзкие, кишащие вшами койки и дырявые одеяла, которые вообще не могут защитить от холода, тоже не входят в вашу компетенцию, капитан? А каменные сухари, протухшее мясо и вода, которую не будет пить даже скот? А как насчет куска мыла и воды, чтобы смыть грязь? А глоток свежего воздуха? Или вы решили, что мы не достойны, видеть даже солнечный свет, пока не достигнем берегов Ямайки? Если это так, тогда вы совершили ошибку, сэр. Потому что при таких условиях мы можем не доплыть до Ямайки!
– Вы что, угрожаете мне бунтом, мадам?
– Вот был бы подарочек, а? Тогда можно было бы спуститься вниз и удушить там, наконец, остатки свободолюбия. Нет, сэр! Такой благоприятной возможности я вам не предоставлю. Я пришла сюда с совсем другим предупреждением – внизу свирепствует лихорадка!
– Лихорадка…
– Моя сестра одна из многих, которых поразила эта болезнь. Ее состояние катастрофически ухудшается! Я позвала вашего прислужника и спросила, может ли доктор осмотреть ее. В ответ я услышала, что здесь нет никакого доктора. Я спросила, может быть, есть какое-то лекарство, чтобы облегчить ее страдания. Он ответил, что для нее нет никакого лекарства. Тогда я попросила кружку воды – всего лишь кружку воды! – чтобы она могла смочить пересохшее горло. В ответ услышала, что лишней воды нет даже для тех, кто болен. Когда я потребовала ответить, кто придумал для нас такие бесчеловечные запреты, он сказал что это распоряжение его самого, мистера Барретта и капитана! А когда я сказала ему, что он и остальные, сотворившие это, будут жарится в аду за свою бесчеловечность, он…
Голос у Джиллиан неожиданно сорвался, и Дерек непроизвольно шагнул вперед, но лишь для того, чтобы замереть на месте при виде огромного багрового синяка, заливавшего подбородок, нижнюю губу и щеку девушки, которого он поначалу в полутьме не заметил.
Холодная ярость поднялась в душе Дерека.
– Откуда у вас этот синяк, мадам?
Взяв себя в руки, надменная блондинка, по-прежнему красивая, несмотря на разбитое лицо, не дрогнула под его пристальным взглядом.
– Я получила его за то, что сказала правду. Дерек шумно выдохнул. Его глаза потемнели, взгляд разил, как кинжал. Капитан резко шагнул к двери, широко распахнул ее и гаркнул в коридор:
– Мистер Каттер!
Через секунду Каттер стоял на пороге, в изумлении взирая на Джиллиан.
– Помогите мисс Хейг дойти обратно. Доведите до сведения охранника, что он ответит лично передо мной, если мисс Хейг хоть как-то пострадает за свое недолгое посещение палубы, – мягко, но со скрытой угрозой в голосе проговорил Дерек.
– Слушаюсь, капитан.
Каттер вежливо взял Джиллиан под руку и направился, было к двери. Девушка резко вырвала свою руку и с горящим неподдельной яростью взглядом повернулась к Дереку.
