Текст книги "Роза и Крест (СИ)"

Автор книги: Элеонора Пахомова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

VII.
Жертва

Мирослав смотрел на ее затылок – в то место, где короткие блестящие волоски растекались на два тонких ручейка по белой шее.

Он еще не видел ее лица, глаз, но чувствовал, что где-то внутри нее пульсирует боль. Мирослав умел распознавать эту особую частоту, улавливать ее тончайшие вибрации. Он слишком хорошо знал природу такой боли, в нем самом до сих пор блуждал затерянный осколок той же породы, и при сближении с родственными структурами он будто вступал с ними в резонанс.

Она сидела на коленях в полумраке, принимая обряд посвящения. Вокруг нее дрожащим пламенем облизывались большие оплавленные свечи, заставляя тонкую тень плясать на шершавом полу. Мирослав не любил огонь с того самого вечера, когда жертвенный алтарь поглотил не только Баллу, но и часть его самого.

Он смотрел на ее склоненную шею, ему казалось, что пламя все настойчивей тянется к ее хрупкому телу и вот-вот вспыхнет ярче, окружив жертву сплошной завесой огня, сквозь которую будет уже не пройти. Ему захотелось вырвать ее из круга свечей, подхватить на руки и вынести из мрака на солнечный свет. Пришлось сдержать порыв – ему необходимо попасть в этот сумрачный мир. Мирослав отогнал наваждение и остался стоять за ее спиной, терпеливо дожидаясь завершения обряда.

Посвящение в степень Минервала сегодня было организовано для них двоих. В назначенное время Мирослав подъехал к большому ангару в Южной части Москвы, недалеко от МКАД, постучал в дверь, потом толкнул тяжелую створку. Через секунду на глаза ему опустилась темная ткань, запястья обхватили крепкие пальцы. Мирослав не сопротивлялся, он знал, что так надо. Это Эмир – Черный Страж.

Накануне Мирослав получил приглашение на собеседование, еще раньше отправил электронное письмо по адресу, указанному на официальном сайте Ордена, с просьбой об инициации. Его пригласили для беседы в офис, больше напоминающий мини-издательство. В комнате стояли большие принтеры, в шкафах со стеклянными дверцами белели книжные корешки с логотипом творческой группы «Воля». Мирослава усадили за стол, по другую сторону которого расположился молодой парень с тяжелым взглядом больших темных глаз. В углу в черном крутящемся кресле восседал мужчина постарше, с обильной проседью в русых волосах – соль с перцем.

– Чем вызвано ваше желание вступить в Орден? – строго спросил тот, что моложе.

Мирослав хорошо понимал, что они хотят от него услышать. Он безошибочно рапортовал о своей увлеченности идеями Кроули, о том, что считает Телему единственно верной религией, а «Книгу Закона» – единственно истинным священным писанием, и прочее-прочее. Не похоже было, чтобы его льстивые, правильно выверенные речи умаслили парня напротив – взгляд его по-прежнему оставался тяжелым и прямым, ни одна морщинка на веках не сложилась в одобрительную складку. Однако старший экзаменатор, казалось, был Мирославом доволен. Он с интересом разглядывал пришедшего на собеседование неофита, время от времени кивая и близоруко щурясь. В конце концов, он достал из нагрудного кармана узкий очечник, нацепил на нос диоптрии в еле заметной металлической оправе и запустил руку в стопку бумаг на столе.

– Вот, – он протянул Погодину тексты, распечатанные на обычном принтере. – Изучите пока эти материалы. Мы свяжемся с вами.

Текстов оказалось два. Один из них принадлежал авторству Алистера Кроули и назывался «Ритуалы инициации Ордена Храма Востока. Степень Минервал», второй – «Учебные материалы для кандидатов в Орден».

Из первого материала Мирослав узнал о процедуре посвящения в нулевой градус Ордена. В шатре, символизирующем «Лоно Нуит, из которого происходит все сущее», его будет ждать Саладин, он же посвятитель, а приведет его туда Эмир – Черный Страж. Предварительно ему завяжут глаза и руки. Саладин задаст определенные вопросы, Мирослав даст определенные ответы, его признают своим, освободят от пут, снимут с лица повязку и пригласят к братской трапезе.

Во втором тексте давались указания, что должен знать кандидат, претендующий на вхождение в Орден, а именно: четыре стихии, двенадцать знаков Зодиака, элементы Стихий, семь древних планет, двадцать два Аркана Таро, четыре каббалистических мира, пять частей человеческой души, десять Сфирот Древа Жизни, малый ритуал Изгоняющей пентаграммы.

После собеседования Погодин устроился на крыше «Ритц-Карлтон», заказал двойной эспрессо и чизкейк, медленно пролистывая полученные распечатки. Через двадцать минут пятый IPhone, лежащий на столике рядом с белым блюдцем, издал два коротких сигнала, на дисплее высветилась смс: «Завтра. 18.00. Адрес…». Погодин самодовольно хмыкнул, отпил кофе и воззрился на панораму Москвы.

На следующий день он переступил порог ангара по указанному адресу. Связанного, с повязкой на глазах, его провели вглубь помещения. Он стоял, ожидая приглашения в шатер, прислушиваясь в гулкой тишине к низкому женскому голосу, который звучал совсем рядом.

– Что ищешь ты в землях Египта? – спросил мужчина.

И женский голос медленно потек по помещению, словно густой сизый туман, заполняя низкими нотами пустоты и щели.

– Я, Фрида Волошина, будучи беспомощной пленницей в вашей власти, объявляю тем самым, что я – уроженка Коринфа, полноправная гражданка города Афины, союзника Митилин, и что я с миром держу путь свой в Гелиополис, Город Солнца, в поиске Света, Истины, Мудрости и Мира. Кротко, но искренне я прошу вашего гостеприимства и участия в ваших Мистериях, которые я клянусь изучать и свято хранить в тайне. Если же я нарушу данную клятву и предам хлеб и соль, пусть собаки пожрут мое тело, я стану калекой и больше уже не человеком!44
  Оригинальный текст клятвы – А. Кроули «Ритуалы инициации Ордена Храма Востока. Степень Минервал».


[Закрыть]

Невидящему Мирославу казалось, что стелящийся по полу туман ее голоса поднимается воздушными струям по его телу, заползает в ноздри, растекается в голове.

– Я нарекаю тебя Иштар, – произнес мужчина. – Благородный Эмир, освободи пленницу. Благородная гостья, добро пожаловать в наш лагерь! Располагайся по мою правую руку.

Через минуту Мирослав ощутил легкий толчок в спину и сделал несколько шагов вперед. Потом чья-то рука склонила его голову, он вошел в шатер. На плечи легли ладони, он услышал шепот у уха: «Преклони колени». Погодин тихо вздохнул и исполнил указание. Коленопреклоненного его утешала одна мысль: «Я играю роль. Это не я сейчас стою на коленях перед кучкой идиотов, а персонаж, которого я исполняю – одержимый бредом телемит. К Мирославу Погодину этот недоумок никакого отношения не имеет». Несколько раз прокрутив в голове успокоительную афирмацию, Мирослав окончательно смирился со своим положением и стал выдавать заученные ответы на вопросы посвятителя.

Дело дошло до клятвы. Ему дали кусочек подсоленного хлеба, который он должен был съесть.

– …Если же я нарушу данную клятву и предам хлеб и соль, пусть собаки пожрут мое тело, я стану калекой и больше уже не человеком! – завершил свою речь Мирослав и мучительно подумал: «Ну какой же бред…»

– Я нарекаю тебя Осирис. Благородный Эмир, освободи пленника!

С его лица наконец-то сняли повязку, развязали руки, позволили подняться с колен. Мирослав тряхнул головой, сощурился, вглядываясь в полумрак, освещенный неспокойными язычками пламени. Напротив него на массивном деревянном стуле с широкими подлокотниками восседал человек в пестром восточном халате. Приглядевшись, Мирослав узнал в нем своего экзаменатора, того, что постарше, с проседью. Рядом, одетый во все черное, стоял второй экзаменатор – парень с тяжелым взглядом. Он, по-видимому, исполнял роль Эмира.

– Благородный гость, добро пожаловать в наш лагерь!

Мирослав обвел взглядом обстановку. Они действительно находились внутри импровизированного шатра. На высокий конусообразный каркас, спаянный из тонких металлических прутьев, был наброшен большой отрез плотной черной ткани. Перед Саладином стояла свеча, блюдо с хлебом и солью. Ткань на каркасе была недостаточно длинной, между ее краями и полом оставался приличный, почти полуметровый, зазор. Вокруг шатра с внешней стороны горели свечи.

– Я приветствую тебя как брата степени Минервал, как Человека Земли, ищущего тайной мудрости. Также я дарю тебе этот Священный Свиток, – сказал посвятитель и протянул Мирославу «Книгу Закона» Алистера Кроули. – Изучи его должным образом. Это – устав Вселенской Свободы!

Погодин кивнул. Рядом с посвятителем, лицом к нему и спиной к Мирославу, на коленях сидела она, Иштар. Под ее ногами лежала восточная подушка, на плечи был наброшен черный плащ из шелковистой материи, горловина которого провисла на белокожей спине, обнажая выступы лопаток. Мирослав смотрел на ее остриженный затылок, склоненную шею, ложбинку на спине и чувствовал ее боль.

– Располагайся, – Погодину указали на подушку позади Иштар.

Он уселся по-турецки и увидел в другой стороне шатра, у входа, еще нескольких человек.

– Благородные и отважные гости, соратники! Вы прибыли к нам, когда свобода готовится дать решающий бой силам суеверия, тирании и притеснения. Что было вашим хлебом насущным и благом во время отдыха от усталости в вашем странствии?

– Книга Закона, – хором ответили собравшиеся.

– Можете ли вы объяснить природу этого Закона несколькими словами?

– Делай то, что велит твоя Воля, таков да будет весь Закон!

Присутствующие подняли правую руку и коснулись большим пальцем лба.

– Можете ли вы объяснить природу Закона далее? – продолжал посвятитель.

– Любовь есть закон, любовь, подчиненная Воле! – последовал хоровой ответ, но среди множества голосов Мирослав различил низкие нотки Иштар.

Левой рукой, распрямив ладонь, сжав четыре пальца и оттопырив большой, адепты провели справа налево в районе живота.

– Готовы ли вы защищать эти принципы своей жизнью?

– Да!

– Чтобы укрепить вас для боя, в нашу традицию входит прочтение главы из Книги Закона… «Любовь, послушная воле, – не случайная похоть дикаря, но и не любовь под страхом, как это происходит у христиан. Но любовь, которой путь указывает маг и владеет ею, как формулой духа….»

Мирослав знал, знал лучше других, что приводит людей к деструктивным культам – во всевозможные секты, что сводит их с ума, делает податливыми, словно глина, безвольными и готовыми принять за сияние истины любую абсурдную муру, как засидевшиеся в девках барышни готовы принять в мужья «уже кого-нибудь» вместо сверкающего доспехами рыцаря (он сам читал об этом лекции, он сам высвобождал людей из душных сетей псевдорелигий). Одиночество. Одиночество, имеющее свойство разрастаться внутри, как зияющая рана, поражать проказой здоровые клетки, ширя черную дыру, из которой таращится пустота и выползают наружу потаенные страхи.

Люди не самодостаточны по природе своей – это их устройство. Для человека абсолютная самодостаточность – эта стадия наивысшего просветления, переход на другой уровень сознания. Это состояние Иисуса, Будды. А с остальными – каждой твари по паре. Для человека главное даже не наличие пары или семьи как таковой. Самое главное – удовлетворение внутренней потребности быть принятым партнером абсолютно и безоговорочно, как ребенок абсолютно принимается морально полноценными родителями, которые любят его, несмотря ни на что. Не случайно ведь первый этап вовлечения человека в секту называется «атака любовью»: ты принят, ты любим, ты среди тех, кто понимает и ценит тебя. Ты – особенный.

Секты обрушились на страну, как гром небесный после эры атеизма, когда в 1991 году в России пал старый мир и на его останках, среди прочих, был принят новый закон – «О свободе совести и вероисповедания», позволяющий некогда вынужденным атеистам верить во все, во что они пожелают.

Тогда-то заграничные адепты всевозможных деструктивных культов и бросились в многомилионную Россию, словно на поле чудес в страну дураков. Эти гуру, самопровозглашенные мессии, к тому времени уже давно и прочно обосновавшие по миру свои «церкви» и имеющие миллионы последствий за границей, отлично понимали, что многолюдная и темная, иначе говоря, наивная Россия – это настоящий золотой прииск, на котором можно намыть тонны драгоценного песка.

Ведь именно ради золота главари сект и придумывают весь этот душный бред, которым потом туманят сознание людей – внутренне одиноких и несчастливых. Вспомнить того же Рональда Хаббарда, ученика Кроули и основателя «Церкви Саентологии», или «Центра Дианетики», или «Гуманитарного Центра Хаббарда», который в официальном послании своим сотрудникам заявил: «Делайте деньги. Делайте больше денег. Заставляйте других работать, чтобы они делали для вас еще больше денег» – и в этом вся суть сектантства.

Лжемессии продают людям то, что необходимо им так же, как хлеб, вода и воздух. Они продают им веру. Продают дорого. Обменивают эту эфемерную драгоценность на все, что было нажито человеком за его жизнь. И люди безропотно, с радостью принимают такую цену.

Человеку обязательно нужно во что-то верить. Как известно, «религия – это опиум для народа…» – цитата, знакомая каждому жителю бывшего СССР, один из аргументов, которым апеллировала советская власть, отвращая людей от веры, склоняя их к атеизму. Но это лишь часть высказывания, продолжение которого звучит так: «…она облегчает его страдания».

Человеку обязательно нужно во что-то верить. В нечто большое, могущественное, покровительствующее и указывающее путь. В то, что позволяет чувствовать себя частью целого, а не молекулой, метущейся в бессмысленном хаотичном движении. В то, что связывает с общиной других людей, избавляя от чувства неприкаянности и беспомощности. В то, что наделяет жизнь неким высшим смыслом. А иначе к чему все это?

Тысячелетиями люди жили верой, это помогало им преодолевать трудности в самые темные времена. Объект веры не так уж важен: языческий культ; Бог; царь как помазанник Бога на земле; вождь как воплощение мессии, который ведет тебя в светлое будущее; главарь секты, который объясняет смысл твоего существования. Главное, чтобы этот объект задавал вектор твоего земного пути, четко разграничивал понятия «хорошо» и «плохо», «можно» и «нельзя», даровал чувство сопричастности к истине.

Человек – существо, которому необходимо, чтобы кто-то очертил для него границы дозволенного. Без этого он может переступить любую грань. Столпы моральных ценностей, по сути, сделаны из пластичного материала, они могут деформироваться и гнуться под разными углами, если их хорошенько не зафиксировать подпорками веры. Ведь то, что сегодня человеку кажется диким и неприемлемым, завтра им же самим будет оправданно и обоснованно, если ему вдруг случится переступить эту грань. Человек осознанно или подсознательно стремится обзавестись опорой, чтобы просто опереться, или потому, что боится сам себя, или потому, что желает получить отмашку на красный свет. Вера – путеводная звезда и тыл, адвокат и судья.

Когда культ вождя в России пал, а про Бога вспомнить еще не успели, тут-то и появились заграничные мессии, разложили пестрым веером свои рекламные листовки перед носами зевак, обещая им вечную жизнь или билет до Рая в один конец. И россияне жадно набросились на цветную макулатуру, предлагающую им новые объекты веры, ведь верить «в светлое будущее» в стране советов было уже невозможно.

«Церковь Саентологии», «Церковь Объединения Муна», «Общество сознания Кришны», «Свидетели Иеговы», «Аум Синрике», «Церковь Христа, или Бостонское Движение», «Семья, или Дети Бога», «Белое братство» и другие. Вместе с ними в страну потянулись и сатанинские секты, такие как «Церковь Сатаны», которая является самой многочисленной и влиятельной сатанинской сектой в мире.

Саентологи предложили веру в то, что человек – бессмертное духовное существо, Тэтан, уже прожившее бесчисленное множество жизней, и впереди у него еще столько же. Как «бессмертные существа» новообращенные саентологи подписывают с организацией контракт на миллиард лет. В «Церкви Объединения Муна» адептов уверяют, что человек является воплощенным Богом. Предводитель секты, кореец Сан Сен Мун, провозгласил себя Императором Вселенной. Когда весь мир признает этот факт, наступит царство Божие на земле Мун. Члены секты присягают на верность своему истинному Отечеству – Корее, смысл их жизни – служение Императору Вселенной и абсолютное повиновение его воле, наивысшее благо – «усыновление». Стать сыном или дочерью Сан Сен Муна можно, выпив коктейль, в котором содержится сперма Императора.

Если говорить о масштабах, то в одной только «Церкви Саентологии», по их собственным данным, сейчас состоит порядка полумиллиона последователей-россиян, отделения секты открыты в 50 регионах страны. Другие секты несильно отстают, а некоторые и превосходят саентологов по численности российских адептов и филиалов.

Принимая участие в деятельности Московского Комитета по спасению молодежи от псевдорелигий и тоталитарных сект, Мирослав видел десятки людей, вызволенных из уз сект. Все они возвращались к реальной жизни растерянными и беспомощными, как маленькие дети, оставшиеся без родителей. Они будто заново учились делать первые шаги, вдохи и выдохи, осязать окружающий мир, осмысливать происходящее. Духовно выпотрошенные, опустошенные, они больше не понимали, что хорошо, что плохо, и страдали суицидальным синдромом. Для возвращения к нормальной жизни, согласно статистике, человеку, покинувшему секту кришнаитов, требуется в среднем 11 месяцев, бывшему муниту – 16 месяцев, саентологу – 25,5.

Большую часть современных тайных и полутайных обществ Мирослав для себя также относил к разряду сект. «Телему», например, он считал классическим примером деструктивного культа, а Орден Телемитов, в котором ему сейчас зачитывали маловразумительные цитаты из кроулианской «Книги Закона», деструктивной псевдорелигиозной организацией. Другое дело, что численность адептов в таких обществах не столь впечатляющая, как в открытых сектах, а люди, руководящие процессами, не ставят наживу во главу угла – они искренне верят, что являются хранителями некоего тайного знания.

Погодин и сам тяготел к «тайным знаниям», интересовался каббалой, алхимией, мистическими учениями Древнего Египта, Греции, кельтов и индейцев и прочими, но сакральную значимость «Телемы», которая производила столь большое впечатление на последователей Кроули по всему миру, он категорически отрицал.

Мирослав считал Кроули душевнобольным человеком, склонным к творчеству. Его родители, члены фундаменталистской христианской секты «Плимутские братья», ежедневно читали сыну Библию, а мать в сердцах называла «Зверем 666». Это прозвище производило на него такое сильное впечатление, что впоследствии Кроули выбрал его своим «магическим именем». Видимо, ежедневная религиозная муштра вызвала в нем внутренний протест или просто повредила психику, в результате чего он подался в сатанизм. «Сатана – не враг человека, а жизнь, свет и любовь», – вывел очередную формулу «величайший маг XX века».

Кроули жадно изучал всевозможные эзотерические и оккультные труды. Как там в распечатках? «Четыре стихии, двенадцать знаков Зодиака, элементы Стихий, семь древних планет, двадцать два Аркана Таро, четыре каббалистических мира, пять частей человеческой души, десять Сфирот Древа Жизни, малый ритуал Изгоняющей пентаграммы» и тому подобное. В итоге он стал членом нескольких оккультных организаций, в том числе герметического ордена «Золотой Зари» и гностического О. Т. О., создал по миру множество собственных организаций, в частности орден Argenteum Astrum, или «Серебряная Звезда». Пытался он войти и в масонскую ложу, но масоны от него брезгливо открестились.

Кроули употреблял наркотики, вел активную половую жизнь, часто прибегая к услугам проституток, а позже перейдя к гомосексуальным контактам, в которых играл пассивную роль. Практиковал сексуальные магические ритуалы как с мужчинами, так и с женщинами, пропагандировал идею человеческих жертвоприношений. В результате современники назвали его «самым безнравственным человеком в мире». Собранные им за жизнь оккультные знания вылились в «Книгу Закона» – священное писание телемитов, в котором в трех главах содержится 220 постулатов. Их сейчас и зачитывал Саладин: « Первое: Хад! Это манифестация Нуит. Второе: Этим путем компаньоны неба дают себя видеть. Третье: Каждый мужчина и каждая женщина – это звезда. Четвертое: Каждое число, разницы нет какое, бесконечно…» И дальше в том же духе.

Сам Кроули уверял, что эту маловразумительную тарабарщину он писал под диктовку «духовной сущности» по имени Айвас. Мирослав склонялся к мысли: то, что Кроули принимал за «голос», было обычным вдохновением или наркотическим дурманом. Ведь уже без всякого голоса «великий маг», который последние годы жизни прозябал в нищете, явил на свет тексты и других учений, которые писал за деньги по заказу. Одним из заказчиков был Джеральд Гарднер, основатель Викки.

– Пусть каждый сейчас поднимет свою правую руку и скажет со мной: «Мы клянемся защищать принципы Книги Закона во имя свободы человека, в котором пребывает Бог», – сказал посвятитель, закончив читать первую главу.

Мирослав и Иштар повторили клятву. Саладин удовлетворенно кивнул.

– А теперь я оглашу вам телемитскую декларацию прав человека, – продолжил он менторским тоном. – Нет Бога, кроме человека! Человек имеет право жить по своему собственному закону: жить, как он желает, работать, как он желает, играть, как он желает, отдыхать, как он желает, умирать, когда и как он желает.

Человек имеет право есть, что он желает, пить, что он желает, обитать, где он желает, перемещаться, как он желает – по всему лику земли.

Человек имеет право думать, что он желает, говорить, что он желает, писать, что он желает, рисовать, заниматься живописью, вырезать, гравировать, ваять, строить, одеваться, как он желает.

Человек имеет право любить, как он желает: «Также примите свою долю любви, как хотите, когда, где и с кем хотите! Но всегда во имя мое». AL.

Человек имеет право убивать тех, кто воспрепятствует этим правам!55
  Телемитская декларация прав человека – А. Кроули «Ритуалы инициации Ордена Храма Востока. Вторая степень».


[Закрыть]

Выдержав паузу в полной тишине, Саладин заговорил снова:

– У нас есть традиция. Перед началом сражения мы укрепляем себя мясом и питьем. Трапеза готова для нашего развлечения!

Черный Страж подошел к выходу из шатра и откинул полог. Придерживая ткань, он дожидался, когда присутствующие покинут место инициации. Первым к выходу двинулся Саладин, за ним последовали те, кто сидел ближе к выходу, потом Иштар. Мирослав, он же Осирис, замыкал шествие.

В просторном, почти пустом ангаре с серыми бетонными стенами и квадратами незастекленных окошек под потолком было прохладно и сыро. Свет закатного солнца лениво сочился сквозь отверстия словно патока, рассекая пространство золотистыми полосами. Саладин повел паству к столу, который стоял позади шатра, метрах в трех. Массивный деревянный стол в форме длинного прямоугольника был накрыт алой скатертью, на нем стояли приборы для семи человек, а по центру – большие блюда, накрытые полусферами металлических колпаков.

Присутствующие расселись, Саладин разместился во главе, Мирослав – с правой стороны от него, по другую сторону села Иштар. Мирослав впервые увидел ее глаза – черные, отражающие блики света, как два ограненных агата. Она посмотрела на него, задержав на несколько секунд взгляд на его лице. Не посмотрела – обожгла.

Эмир убрал с блюд колпаки. Перед сотрапезниками явились бараньи ребрышки на гриле, ассорти из сыров, тарелка с фруктами – виноград, нарезанные яблоки, сливы. В стаканы разлили вино.

– Поздравляю вас с посвящением в Орден, – произнес Саладин и поднял бокал. Остальные последовали его примеру. Не чокаясь, просто переглянувшись, телемиты пригубили напиток. – Теперь давайте знакомиться. Это старшие члены Ордена, – Саладин указал рукой на людей, которые наблюдали за церемонией. – Сегодня на нашем собрании присутствуют далеко не все, но на следующей встрече вы сможете познакомиться с остальными.

– Это Геката. Осирис, она будет твоим наставником.

Мирослав увидел на другом конце стола женщину лет сорока пяти. Фигуру ее скрывал плащ, лицо казалось ухоженным, но слегка отекшим. Погодин подумал, что Геката, вероятно, страдает алкогольной зависимостью. Волосы ее были уложены в тугой узел, пухлые губы накрашены ярко-красной помадой. Наставница слегка кивнула, когда Саладин представил ее новообращенным.

– А это Анубис. Иштар, он будет наставлять тебя.

Анубисом оказался молодой парень, худой и бледный. В лице его угадывалось что-то мученическое, большие глаза выглядели воспаленно.

– Наша следующая встреча состоится через две недели. В течение этого времени я советую вам побольше общаться с членами Ордена на нашем форуме он-лайн. Вникнуть в суть вопросов, которые в настоящий момент стоят перед нашей организацией. В частности, мы обсуждаем возможность вступления во Вселенскую гностическую католическую церковь. Внимательно прислушивайтесь к наставникам и изучайте труды Алистера Кроули, размышляйте над ними. Знания, которые великий Кроули зашифровал в своих текстах, поистине бесценны, но проникнуть в их суть дано не каждому и не сразу. Члены нашего Ордена также ведут занятия в школе «Воля-418». Если есть желание, вы можете посещать их лекции. Если же вы сами чувствуете в себе способность донести до наших неофитов новые знания, то сообщите об этом наставникам.

Из вежливости Мирослав пожевал винограда и сыра, допил кислое вино. Он смотрел на Иштар, не отдавая себе отчета, что взгляд его слишком неподвижен и прям. Опомнился он, лишь когда заметил, что искоса она разглядывает его руки.

Встреча подходила к концу. Мирослав обменялся контактами с наставницей, которая скользила по его лицу, ключицам и ладоням затуманенным, будто масляным, взглядом, и, сославшись на дела, откланялся.

Он прыгнул в машину и дал по газам. Спорткар несся по вечерней Москве, лавируя в потоке машин, обгонял по встречке. Погодин был сосредоточен и зол, сам не до конца понимая, на что. На светофорах он нетерпеливо барабанил пальцами по рулю и срывался с места при первой возможности.

Переступив порог своей квартиры, он прямиком двинулся в сторону ванной комнаты, на ходу расстегивая белую рубашку, ремень, джинсы. Сбросив вещи на пол, он зашел в душевую кабину и, упершись руками в хромированную поверхность, склонил голову, позволяя прохладной воде течь на затылок, сбегать по телу очистительными струями. Сегодня вокруг него было слишком много огня и мрака, духоты и липкости. Воздух, пропитанный ересью, казалось, оседал на коже, покрывая ее холодным скользким налетом. Ему не терпелось избавиться от пелены этой мути.

Он провел руками по лицу, откинул назад волосы, запрокинул голову. Теперь тонкие струйки били по лбу, векам, стекали на грудь. Сначала Мирослав ни о чем не думал, наслаждаясь ритуалом омовения, призванным смыть с него всю налипшую за день грязь. Когда он, наконец, расслабился, ощутил себя чистым и обновленным, на темном экране сомкнутых век стали проступать контуры. В мягком охристом свечении он различил затылок, шею, хрупкие плечи новопровозглашенной Иштар, а потом его снова обжег ее взгляд.

Ему вдруг показалось, что вода становится холодней. Он угадывал замысловатый узор каждой тропки, которую прокладывали на его коже бодрящие струи. Потом он понял, что температуру меняет не вода, а его собственное тело, внутри которого растекается лава желания. Изображение, транслируемое проектором сознания, возбуждало его. Чувство было особенным – не просто зовом плоти, но и зовом того, что таила в себе оболочка его существа.

Иштар… Эта женщина, преклонившая колени перед входом в сумрачный мир, была бездной… Без дна… Он чувствовал в ней сотни пещер и тайных ходов, в каждом из которых, оступившись, можно соскользнуть в пропасть. Мирослав хотел познать эти глубины, падать в темную прохладу ее души, на лету распознавая символы и знаки, возникающие перед взором лишь на миг, и угадывать, что скрыто за ними.

В кармане джинсов на полу запищал телефон. Погодин открыл глаза и вернулся в действительность. «Наверное, Замятин беспокоится», – подумал он. Выключил воду, обмотал бедра белоснежным полотенцем, нащупал в сброшенной одежде аппарат. На экране высветилось сообщение: «Милый, я очень по тебе скучаю», абонент: «Лена (Охотница №3)».

Погодин присел на край ванны. Ох, уж эти охотницы с их нехитрыми уловками! Женщины в его жизни делились на две категории: по уши влюбленные студентки с чистыми взорами и холеные охотницы за папиным состоянием, уверенные в своей неотразимости.

Со студентками Мирослав предпочитал дела не иметь. Юные романтичные создания, которые смотрели на него так, будто в нем заключен весь смысл их жизни. Они заглядывали в его глаза с надеждой, восхищением и обожанием. Мирослав виделся им прекрасным сказочным принцем, ожившей мечтой. Они готовы были упасть в его объятия и замереть навечно, посвятив себя этой неземной любви. Его пугала их идеалистическая любовь, наивность, чистота. Они чем-то напоминали ему Баллу. Казалось, стоит лишь взять на руки такое доверчивое, не освоившееся в реальности существо – и пожизненная ответственность автоматически ляжет на плечи. Мирослав не мог себе представить момент, в котором он отстраняет от себя такую девушку, после того, как их отношения изживут себя, и говорит: «Милая, спасибо за все. Живи, как жила до меня». Сколько будет слез, драмы, боли в ее глазах? Немыслимо. К подобной ответственности он был еще не готов.

С охотницами все было иначе. Они играючи обнажали перед ним свои роскошные, умащенные кремами тела. Стонали и кричали, царапая его спину, исполняя в постели любое желание. Охотницы походили друг на друга во всевозможных проявлениях. Они одинаково любили, одинаково стонали, одинаково жаловались на то, что случайно потеряли телефон или одну туфельку из пары от Кристиана Лабутена, разбили машину, потратили последние деньги на SPA, и прочее. Мирослав играл по правилам, возмещая их выдуманные потери, и тем самым откупался от возможных претензий по поводу обманутых надежд или разбитых сердец. Конечно, охотницы шептали ему о любви, но и эти томные увещевания мало чем отличались одно от другого. Погодин не обманывался их томными взглядами и прекрасно знал, что охотницы играют на удачу, имея по нескольку подходящих любовников сразу. Никем сильно не очаровываются, а потому и не разочаровываются, когда намеченная добыча ускользает из рук. Они испытывают досаду, злость, обиду, но мир не рушится для них, когда очередная рыбка срывается с крючка.

Мирослав еще раз взглянул на сообщение и прикрыл глаза. Перед его мысленным взором снова предстал образ Иштар. На несколько секунд он замер, любуясь видением, потом вздохнул и написал охотнице номер три: «Приезжай».