Текст книги "Встреча на Галактоиде"

Автор книги: Элеонора Мандалян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Сатурн! – крикнул Карен, уже издали увидев большую планету, украсившую себя, будто полями от шляпки, ярко сверкающими на солнце кольцами. "Поля" делились на три разноцветные полосы, средняя – самая яркая, внутренняя – креповая. Сатурн со своими кольцами и десятью спутниками напоминал гигантскую игрушку. "Может, хоть тут кто-нибудь живет?" – с надеждой подумал Карен.

– Сатурн – самая мрачная, самая ядовитая планета системы, – опроверг его надежды голос. – Ее воздух способен убить все живое, а колоссальная толща атмосферы тотчас раздавила бы землянина, вздумай он вторгнуться в ее владения.

– Не хочу! Хватит! – закричал Карен, потрясенный услышанным.

– Впереди Уран, Нептун и Плутон.

– Не хочу! Не хочу!

Тарелка, не снижая скорости, резко развернулась, нырнула вниз, потом вверх, хотя понятия "низа" и "верха" здесь, в космическом пространстве, не существовали. Карен почувствовал только легкое головокружение да пружинистые объятия кресла.

Теперь в иллюминаторе не было видно ничего, кроме немигающих звезд. Голос тоже молчал, и Карену вдруг стало нестерпимо страшно. Кто же, кто разговаривал с ним? Отвечал на его вопросы? И даже не вопросы, а мысли. Робот? Магнитофон? Сверхсущество? Может, оно вообще невидимое? Может, у него нет тела? Или тело есть, но такое безобразное, что существо не смеет показаться, боясь его напугать? Как чудище в "Аленьком цветочке". А может, помещение, в которое его заточили, не просто мягкая, пустая комната с креслом, а лаборатория? И его сейчас, отвлекая россказнями о планетах, на самом деле изучают, исследуют... Может, кресло незаметно пьет у него кровь? Вон как вцепилось, прилипло к телу!

Он попытался высвободиться. Ему это легко удалось. За сучив рукава, обследовал руки – кожа гладкая, не покрасневшая и никаких следов повреждений. Но на всякий случай он решил все-таки постоять у иллюминатора, обойтись без услуг подозрительного кресла.

А тарелка снова выделывала разные фортели, будто огибала невидимые преграды, выбирая кратчайший путь. Карен по-прежнему не испытывал никаких перегрузок. Он вдруг вспомнил слышанное по телевизору, что на дорогу к планетам нужны месяцы, а то и годы. Им овладела паника. Сколько лет прошло на Земле, пока он путешествовал в космосе? Дома, конечно, решили, что он погиб, навсегда исчез, что гуманоиды убили его. Как страдали, должно быть, родители и брат, оплакивая его. И зачем только он напросился в это путешествие! "Я откидываю тебе сто косточек влево, – наверное, сказал бы двойник. – За эгоизм, за жестокость и бессердечие к своим близким"... Но разве не сам двойник вызвал ему тарелку? Разве он знал, разве мог предположить, что его унесут к звездам? А тут еще пришли на ум рассказы папы об относительности времени. Он тогда не очень его понимал, а сейчас вот, увидев под собой вращающиеся в пустоте планеты, понял, что по часам космонавта может пройти одно время, а на Земле – совсем другое, намного большее. Карен похолодел. Капельки пота выступили на лбу, взмокли ладони. Что, если папа, мама, брат... и весь его класс... давно состарились и умерли? И ни один человек из живущих сейчас на Земле не знает его? И у него нет никого-никого на свете, даже собственного дома? Он зажал локтями голову, опустился на мягкий пол и заплакал.

– Здравствуй, Карен! – услышал он приветливый, даже веселый голос рядом с собой.

Поднял голову и... увидел высокого мужчину в зеленом комбинезоне, плотно облегавшем сильное стройное тело. Слезы разом высохли на щеках. Он вскочил. Мужчина улыбался ему. И был он совсем обыкновенный – темноволосый, черноглазый, с аккуратной вьющейся бородкой. Не великан, не карлик. Одним словом – человек.

– Ты напрасно расстраиваешься, – сказал он. – Дома у тебя все в порядке, и ты успеешь вернуться до наступления утра.

– В ту же ночь?! – не поверил Карен.

– В ту же ночь, – подтвердил незнакомец, кладя руку на его плечо. Пойдем со мной в соседний отсек, там и побеседуем.

Он вывел Карена через неизвестно как образовавшийся проем в стене, и теперь они очутились в более просторном помещении с четырьмя квадратными иллюминаторами и двумя креслами.

– Сядем, – сказал незнакомец и первый опустился в кресло.

Карен последовал его примеру – кресло оказалось таким же. Он взглянул в открытое, спокойное лицо незнакомца, и страх его окончательно исчез.

– У тебя, конечно, припасена масса вопросов, – сказал тот. – Задавай. Обещаю ответить на все, раз уж так удачно сложились планетные обстоятельства, что ты оказался нашим гостем.

– "Нашим"? Разве вы не один здесь? – встревожился Карен.

– Нет. Нас на галактоиде четверо.

– На чем? – не понял Карен.

– Галактоид, – с достоинством повторил незнакомец. – Так называем мы то, чему вы дали нелепое и оскорбительное прозвище "летающие тарелки". Пока мы беседуем с тобой, мои спутники заняты управлением галактоида. А называется он так потому, что может свободно путешествовать в нашей Галактике. – Незнакомец запнулся, внимательно посмотрел на Карена и, улыбнувшись, сказал: – А-а, ты не очень представляешь себе, что такое галактика. Понимаешь, дружок, Вселенная необъятна... Для нас! Пока. На самом же деле она имеет свои границы, потому что замкнута в форму шара идеальный космический сфероид. Вселенная состоит из горячих и холодных звезд, это люди поделили ее для своего удобства на галактики и дали им названия, порядковые номера. Нашу Галактику назвали Млечный Путь за то, что бесчисленные скопления звезд похожи на прозрачное облако или молоко, выплеснутое на ночное небо. Млечный Путь хорошо виден с Земли даже невооруженным глазом. Только в нем ученые насчитали около ста миллиардов звезд, многие из которых гораздо больше Солнца.

"Вселенная имеет форму шара? – удивлялся про себя Карен. – Но папа рассказывал, что пока никто не знает ни размеров, ни тем более формы Вселенной. Выходит, хозяин корабля знает гораздо больше, чем все люди на Земле?.."

– Но... но многие считают, что летающие та... простите, – Карен покраснел, – что галактоиды выдумка, что на самом деле они не существуют.

– Разве сам ты не убедился в обратном?

– А я... не сплю? – смутившись, спросил Карен.

– Нет, мальчик, ты не спишь. Что еще тебя интересует?

– Гуманоидами называют вас?

– Нас.

– А почему рассказывают, что вы зеленые? Погодите! Я и сам догадался: из-за зеленого цвета ваших скафандров?

Незнакомец утвердительно, с достоинством кивнул.

– Еще? Спрашивай, пока имеешь возможность.

– Как получается у вас летать с такой скоростью?

– О четырехмерном сверхпространстве уже знают ваши ученые. Мы открыли интересные особенности этого сверхпространства. И еще мы используем в полете так называемые силы гравитации – притяжения планет, которые оказались совсем не притяжением, а отталкиванием космоса, действующим во всех направлениях с одинаковой силой. Мы используем его в полетах как попутный ветер. Для тебя все это ПОКА сложно и непонятно.

– С какой планеты вы к нам прилетели?

– С Земли, – преспокойно ответил незнакомец. И улыбнулся. – Сейчас я скажу тебе такое, что тебя очень удивит: я взял тебя на свой галактоид по трем причинам. Во-первых, потому, что ты – будущий очень крупный ученый. Именно тебе суждено сделать переворот в науке от примитивных методов космоплавания к принципиально новой технике использования сверхпространства...

Карен смотрел на него, онемев от удивления, и не мог понять, шутит он или говорит серьезно.

– Во-вторых, потому, что ты... – Незнакомец сделал паузу, выразительно посмотрел на него сверху вниз и продолжил: – Мой прадедушка.

– Что-о-о?! – прямо-таки взревел Карен, вскакивая с места. – Я... ваш пра... дедушка?! – Но тотчас покраснел от обиды. – Издеваетесь надо мной? Мне десять лет. А вам...

– И в-третьих, – будто не слыша его, сказал тот: – Мое имя тоже Карен. И назвали меня так в честь тебя.

– В честь? – озадаченно проговорил Карен. – Как это, "в честь"?

– А ты еще не догадался? Мы из будущего. Нас с вами разделяет каких-нибудь сто лет. И не кто-нибудь, а именно вы, ваше поколение, которое сегодня еще сидит за школьной партой, заложит основы для создания не только самих "летающих тарелок", но и способов перемещения их во времени.

– Значит, вы прилетаете к нам из будущего, а вовсе не из космоса?

– Ты разочарован?

– Я не могу поверить. Не могу как следует понять, – растерянно признался Карен.

– Поверить действительно трудно. Мы и сами еще не очень к этому привыкли.

– Всего через сто лет на Земле научатся делать такие аппараты?

– И даже чуть раньше. Мы их постоянно совершенствуем.

– Здо-ро-во... – задумчиво проговорил Карен. – Но как вы обо мне узнали? Как нашли меня... маленьким? Неужели все-таки двойник...

– Так ведь в наших венах течет одна кровь, и связь наших... двойников, как ты называешь, никогда не прекращается.

– А вы называете их как-то иначе?

– Видишь ли, человек – существо сложное. Он не только то, что мы видим и слышим. Одна его часть ходит по земле, живет, радуется, грустит, любит. А другая... Все мы – дети космоса, и наши связи с ним гораздо сложнее, чем мы сами можем предположить. Двойник человека – как бы его второе, космическое "я". Он знает, что было и будет, у него уже есть весь тот опыт, которым тебе только предстоит овладеть. И если тебе суждено стать выдающимся математиком, так, можешь поверить, этот математик уже сейчас живет в твоем двойнике. Иначе как бы я нашел тебя среди миллиардов жителей Земли?

– А... двойник еще заговорит со мной?

– Не думаю. Двойники редко так открыто проявляют свое присутствие. Разве что раз в семьдесят шесть лет.

– Почему именно в семьдесят шесть? – не понял Карен.

– Взгляни в иллюминаторы!

Карен послушался и... замер от неожиданности. В крайнем иллюминаторе показалось ярко сверкающее пятно овальной формы. Оно быстро перемещалось... ("Вдоль горизонта", – сказал бы Карен, но на горизонт тут рассчитывать не приходилось.) Вскоре пятно переместилось от первого иллюминатора к четвертому, протянув через все четыре широкий пылающий хвост. Карен вскочил с кресла и прижался к стеклу. Зрелище было удивительное, ни на что не похожее. Ослепительно яркое тело и непостижимо длинный огненный хвост, перечертивший все видимое пространство.

– Вот она какая, комета Галлея! – сказал Карен, не отрывая взгляда от уносящейся прочь космической гостьи. – Я видел ее рисунки, фотографии. О ней много говорили по телевидению.

– Молодец, мальчик, это именно она, – одобрил человек в зеленом комбинезоне. – Она-то и посещает нас раз в семьдесят шесть лет, подходя так близко к Земле, что создает магнитные возмущения в ее магнитосфере. А это в свою очередь вызывает разного рода аномалии. Сегодня она подошла особенно близко, это и позволило нам с тобой встретиться. Но только что мы проводили ее в обратный путь. Теперь Земля успокоится, и все встанет на свои места.

– Как жаль, что все встанет на свои места, – вздохнул Карен. – Скажи, ты не отнимешь у меня память обо всем том, что со мной произошло? Было бы ужасно обидно.

– Не отниму, – улыбнулся тот. И свет этой улыбки показался Карену ярче и теплее сияния ледяной путешественницы, умчавшейся в пустоту.

– Земля! – крикнул он, снова бросаясь к иллюминатору. И тихо, из-за перехватившего горла волнения, повторил: – Земля...

Она показалась ему брошенным на произвол судьбы глобусом с отломленной подставкой, на котором забыли начертить меридианы и параллели, забыли вонзить через полюса стальную ось с пластмассовыми наконечниками.

– Смотри, мальчик, смотри, как выглядит твой дом со стороны, – вдруг очень торжественно заговорил хозяин галактоида, поднимаясь с кресла и подходя вплотную к иллюминатору. – Она похожа на космический корабль, который, вращаясь, несется по своей вечной орбите со скоростью... Как ты думаешь, с какой скоростью мчится Земля вокруг Солнца?

– Я не знаю, – признался Карен.

– Ее скорость огромна. Почти тридцать километров в секунду. А ну-ка посчитай, сколько это будет в час?

Карен некоторое время сосредоточенно шевелил губами, потом сказал, дивясь полученной цифре:

– Сто восемь тысяч километров в час! В тысячи раз быстрее самого быстрого самолета! Невероятно! Как же мы не чувствуем этого? Сидим себе спокойно в школе, дома, уверенные, что все стоит на месте...

– Ну да, а Солнце и Луна, обслуживая нас, заботливо бегают вокруг планеты... – улыбнулся правнук Карена. – Это уже было... много лет назад.

– Да-да. Теперь мы вроде бы все знаем, – а все равно не верится. Даже то, что не Солнце вокруг нас, а мы вокруг Солнца. Так хорошо и приятно, когда утром оно выплывает из-за холма, а вечером прячется за дальними высотными домами.

Теперь галактоид направился в облет планеты, и Карен неожиданно для себя вдруг испытал прилив восторга и нежности к этому огромному голубому шару, на котором живут люди, на котором есть место и ему.

– Мы возвращаемся, – сказал он. – Как хорошо! Как хорошо, что мы возвращаемся. Планеты, которые мы видели, и комета Галлея тоже удивительные! Я запомню их на всю жизнь. Но они мертвые! – Он повернулся к своему собеседнику, и на его лице отразилась, может впервые в жизни, совсем не детская боль. – Они мертвые. На них не может жить человек. На них никто не живет. Мы одни! Эта Земля – наш единственный дом. Мне почему-то страшно...

Ставший совсем огромным шар медленно поворачивался под ними.

– Смотри! – сказал Карен-старший (старший пока, на галактоиде). – Под нами океан. Ему нет конца. Мировой океан занимает... как бы ты думал, сколько? – И сам ответил: – Больше семидесяти процентов всей поверхности Земли.

– Семидесяти процентов! – поразился Карен. – Значит, суши остается всего тридцать.

– Но и это еще не все. А теперь прими сушу за единицу и считай: тридцать три процента суши – горы. Двадцать процентов – пустыни. Десять процентов – ледники... Взгляни! Вон один из них. Мы как раз пролетаем над Антарктикой.

Карен, неотрывно смотревший в иллюминатор, увидел большое белое пятно с неровными краями, совсем как на контурной нераскрашенной карте.

– Итого – шестьдесят три процента непригодной для жизни Земли. Вот и получается, что даже из оставшихся тридцати процентов суши человеку отведена лишь одна ее треть. Сколько это в процентах?

– Десять! От всей огромной Земли всего десять процентов! – удивился Карен. И добавил: – А если бы сосчитать в процентах, сколько это будет от всех планет Солнечной системы!..

И тут большой, ярко блеснувший над Землей шар привлек его внимание.

– Луна, – сказал Карен-старший. – Такой ты видишь ее впервые. Она обращена к Земле всегда одной и той же стороной. Сейчас она перед нами как бы с изнанки.

– Как Арарат. Его мы тоже видим всегда с одной и той же стороны, потому что он в Турции... – заметил Карен-младший. – А что там темнеет внизу?

– Сахара. Самая большая пустыня на Земле.

– Из тех двадцати процентов, на которых нет места человеку?

– Из тех.

Карен отвернулся от иллюминатора и задумался, потом очень серьезно сказал:

– Знаешь, что-то со мной произошло за время путешествия. Ты говоришь, на Земле еще не кончилась та же самая ночь, а я будто стал взрослее на сто лет. Может, и правда время в космосе и время на Земле течет по-разному? Посмотри, не выросла ли у меня борода, как у тебя?

– Что-то не заметно, – улыбнулся Карен-старший. И, посерьезнев, добавил: – Это естественно. Ты так много увидел и так много понял.

– А еще я понял, что нельзя людям воевать. Посмотри, как нас мало и как мы одиноки. Даже обидно.

– Не волнуйся, – успокоил его человек из будущего. – Люди поймут это скорее, чем ты думаешь. Да они уже и поняли. Так что живи спокойно... Заглянув в иллюминатор, он сказал: – Галактоид приближается к Еревану. Ты успел бы задать еще один вопрос.

Карен подошел к нему совсем близко, доверчиво и грустно заглянул в глаза и вдруг, обхватив руками, прижался к нему.

– Мы никогда-никогда больше не встретимся с тобой? Да?

В его глазах заблестели слезы. Он зажмурился, и слезинки, выкатившись, упали на зеленый комбинезон.

Человек из будущего взял в ладони лицо мальчика, погрузил взгляд в его голубые, как земное небо, глаза и ласково произнес:

– Отчего же, милый ты мой прадедушка, мы встретимся. Это будет нескоро. Я появлюсь на свет, когда тебе исполнится семьдесят пять, и ты еще успеешь понянчить меня.