Текст книги "Городские легенды Уэстенса (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Какую позу предпочтете для завершения данного фарса?

– Оо, – я была поражена его «благородством», мне предоставили выбор… – Пожалуй меня устроит следующая композиция – я в слезах и заломив руки, вы на коленях у моих ног, как вам?

– Слишком пафосно, – ответил герцог, опуская меня.

В этот момент в двери отчаянно застучали, и я услышала голос матушки «Элизабет, откройте немедленно!».

Моя репутация трещала столь же основательно, как и преграда на пути любопытства городских матрон.

Аверан, поставив меня на ноги, прикоснулся к моему лицу, захватил и приподнял подбородок, заставляя запрокинуть голову и смотреть на него, и произнес:

– Страстный поцелуй?

– Полагаете, это будет достаточно шокирующим для патронесс города? – поинтересовалась я.

– Вполне, – усмехнулся он.

И начал медленно, не отрывая взгляда от моих глаз, склоняться к моим губам.

– О, боже, – прошептала я, испытывая неистовое желание избежать этого.

– Что-то не так? – с насмешкой поинтересовался Аверан.

– Пытаюсь убедить себя, что должна вам как минимум поцелуй, за спасение племянника, – произнесла, основательно скривившись.

– Пытаетесь убедить себя? – переспросил герцог, и его вторая рука скользнула на мою талию, рывком прижимая к твердому мужскому телу. – Пытайтесь. А я попытаюсь убедить себя в том, что не мечтал об этом прикосновении с той самой минуты, как увидел вас на этом безумном Персиковом балу.

Что?!

– Ооо, – я рассмеялась слегка отодвинувшись, – лорд Аверан, вы бы еще заявили сейчас, что безумно влюблены в меня, и вся эта чудовищная месть была затеяна исключительно из-за того что я ранила вас в самое сердце, ведь самые болезненные удары нам наносят лишь те, кого мы любим, или как там еще говорят?

Аверан замер.

На его красивом, загорелом аристократическом лице словно прошла какая-то судорога, синие глаза казалось стали ярче, губы вдруг сжались. А затем из груди раздался какой-то сдавленный рык.

Меня крайне позабавила эта реакция, и не взирая на крики раздающиеся за запертой дверью, я, уделяя все свое внимание исключительно этому высокомерному мужчине, вознамерившемуся уничтожить меня, весело продолжила:

– А быть может, вы сейчас заявите, что тогда на Персиковом балу последовали за мной, исключительно из-за того, что не могли глаз от меня оторвать и потому пристально следили за моими передвижениями?

Взгляд герцога вдруг сделался каким-то больным, мужчина стремительно отпустил меня, и отпрянул будто от огня.

Меня же разбирал смех, и все так же со смехом я продолжила:

– О, боже, лорд Аверан, еще немного и я поверю, что наши «случайные» столкновения на всех обедах у почтенных миссис происходили потому, что вы дня не могли прожить без лицезрения моего светлого образа!

Этот мерзавец, стремительно засунув руки в карманы, странно посмотрел на меня, странно и с такой ненавистью, что впору было отшатнуться. Но пугаться я не собиралась, тем более, что стучать в двери перестали, а значит маменька вспомнила, что у нее есть запасной ключ.

– Рада, что вы передумали шокировать дам страстным поцелуем, – с улыбкой произнесла я.

– Почему? – голос Аверана почему-то был хриплым и звучал как-то глухо.

И вот тогда, уже без тени улыбки, я совершенно серьезно произнесла:

– Потому что целоваться с вами мне было бы противно. – А далее, уже откровенно сорвавшись, я продолжила: – Вы невероятно мерзкий человек, лорд Аверан. Посмотрите на себя, вы взрослый состоявшийся мужчина, с положением, родословной и состоянием, которое делает вас желаннейшим женихом в королевстве. И вы, сиятельный лорд, растратили полтора месяца своего времени, очаровывая провинциальный городок исключительно ради того, чтобы отомстить девчонке, посмевшей придать огласке ваши чудовищные слова?

Он промолчал, продолжая пристально смотреть на меня.

Я же продолжила:

– Ваши слова, лорд Аверан. Я не оговорила вас, не унизила, не опорочила – я лишь сообщила о сказанном вами, дабы предостеречь тех, кто, уподобившись летящим на огонек мотылькам, падает в объятия одетых в военную форму любителей легких побед. Я совершила подлость или же что-то предосудительное?

Он все так же молчал, продолжая неотрывно смотреть на меня.

– Единственный ваш достойный поступок – спасение Уилла и людей в парке, – я взглянула на дверь, от которой доносился звук проворачиваемого в замке ключа и завершила свою речь: – В остальном вас совершенно не за что даже уважать. Особенно в свете вашего сегодняшнего поступка. Так что да – я исключительно счастлива, что вы отказались от идеи опорочить меня еще и поцелуем, по той простой причине, что вы мелочны, эгоистичны, тщеславны и противны мне как человек и как мужчина.

В этот миг дверь распахнулась, являя мне раскрасневшееся лицо маменьки, и заинтересованно-любопытные лица многочисленных почтенных миссис.

Герцог молчал, все так же глядя на меня, и, кажется, даже не заметив вторжения. Мне же оставалось лишь отыграть свою партию до конца, и я, нарочито всхлипнув, произнесла:

– Матушка, лорд Аверан объяснился со мной, признавшись в своих чувствах, и сделал мне предложение!

И я посмотрела на Аверана. Мужчина, медленно осознавая, как ловко я нашла выход в казалось бы безвыходной ситуации, сузил глаза, но снова промолчал. А я ждала его слов. Все ждали его слов, особенно маменька, которая, убедившись, что продолжения не последует, воскликнула:

– И что же ты ответила, Элизабет?

Я подняла руку, раскрыла ладонь, так чтобы все увидели перстень, и глядя в глаза герцога, негромко сказала:

– Вынуждена ответить вам нет, лорд Аверан. Я не люблю вас и не желаю становиться вашей женой. Прошу вас, заберите ваше кольцо.

Мне следовало сказать иное, что-то вроде: «Каковы бы не были мои чувства, но я уже помолвлена», вэтом случае я не унизила бы герцога, но вместо этого высказалась моя гордость. И высказалась совершенно напрасно, потому что лорд Аверан, пристально глядя на меня, нехорошим тоном произнес:

– Даже так?

Я промолчала, внезапно ощутив себя так, словно мы с ним сейчас оказались наедине, только вдвоем, недопустимо близко.

– И это все, что вы желаете мне сказать, мисс Хемптон? – хрипло спросил он.

– Определенно – да, – отчеканила я. – Кольцо.

Лорд Аверан протянул руку, словно собираясь забрать перстень с моей ладони, но внезапно обхватил мое запястье, рывком потянул на себя, сжал мою талию, а затем страстно, нагло, совершенно не обращая внимания на вскрикнувших дам, смял мои губы поцелуем.

От этого прикосновения я словно в единый миг лишилась дыхания, мыслей, ощущения окружающего пространства… В ушах отчетливо слышалось лишь биение моего сердца и его тяжелое дыхание, а по телу разлился жар…

Все длилось едва ли секунду…

Уже в следующую, герцог отпустил меня, отошел на шаг, чинно склонил голову, вновь посмотрел на меня и глухо произнес:

– Вы оказались правы, мисс Хемптон. Правы во всем. Тем хуже для вас.

С этими словами Аверан, развернулся и ни на кого не глядя, покинул гостиную моего дома, а затем и сам дом. А я, не устояв на ногах, медленно опустилась на пол, выронив злополучное кольцо. Неистово билось сердце, губы горели огнем, во всем теле поселилось странное томление и казалось, я до сих пор ощущаю тепло и силу сжимающих меня рук… Но после накатило осознание случившегося. Всего случившегося. Накатило с отчетливым осознанием того цинизма, жестокости и подлости с которыми лорд Аверан продумал, а затем попытался осуществить свой замысел. Подонок! Жестокий, мстительный, чудовищно коварный мерцавец!

И у меня случилась истерика, воспринятая всеми как «правильное поведение благовоспитанной девушки" и все присутствующие дамы весь вечер утешали меня патетичным «каков мерзавец» и «Уилберт обязан вызвать его на дуэль».

Но о какой дуэли могла идти речь – никто еще не забыл, как Аверан одной рукой удержал обезумевшую лошадь, сомневаюсь, что после подобного нашелся бы хоть один дурак, рискнувший бросить ему вызов.

На следующий день за утренним чаем стало известно, что герцог Аверан покинул Уэстенс. Я испытала неимоверное облегчение от этой новости, и меня извиняет тот факт, что всю прошедшую ночь я не сомкнула глаз, время от времени прикасаясь к губам, которые после натиска его светлости опухли и горели так, словно их обожгло кипятком. К утру припухлость спала, но сама мысль что мой первый поцелуй состоялся не у алтаря с новоиспеченным супругом, а был сорван жестоким мерзавцем, совершенно не радовал.

А вскоре Уэстенс вновь стал невероятно скучным городком. Уехали Полин с мужем и малышом Уилли, мои сестры все так же порхали по балам и гуляниям, маменька ежедневно выслушивала слова сочувствия от всех почтенных миссис, все же какой случился конфуз – любимая дочь отказала такому мужчине, целому герцогу, в итоге дамы заявляли одно «она всегда была не романтичной».

Увы, но в конечном итоге виноватой во всем сделали меня. Общество, слегка подзабыв, что я уже помолвлена, радостно обсуждало мою бессердечность и грубость, глубоко ранившие герцога Аверана, который страдал настолько, что поддавшись порыву, поцеловал меня на глазах у всех, видимо совершенно обезумев от любви.

Кольцо его светлости осталось лежать на каминной полке в гостиной, ежедневно находилось немало народу, желавшего взглянуть на эту реликвию.

А затем как-то незаметно наступил день возвращения папеньки и Густава.

Окрыленная надеждой, что, наконец– то моя жизнь вернется в прежнее русло, я, едва слуга принес известие о том, что на горизонте показались паруса Ост-вендской компании, поспешила на пристань.

Это было яркое солнечное утро, заполненное криками матросов с других кораблей, и шумом встречающего корабли народу. Мы с маменькой доехали до пристани, и несмотря на то, что она осталась сидеть в экипаже, сославшись на палящее солнце, я выскочила из кареты, и поспешила к пристани.

Как раз вовремя, именно в этот момент закрепили сходни, и Густав первым поспешил сойти на берег. Я прижав руки к груди, замерла, любуясь им – за время путешествия его волосы выгорели и стали совершенно пшеничного цвета, потемневшая кожа словно подчеркнула глубину и цвет глаз, плечи будто стали шире, а может их подчеркнула рубашка, на залихватский морской манер расстегнутая до груди… И пожалуй, в этот миг можно было бы искренне влюбиться в Густава, если бы не одно но – я вдруг поняла, что неосознанно сравниваю его с Авераном. И в сравнении с его светлостью Густав проигрывал во всем…

Прикрыв глаза, я мрачно выговорила самой себе «Ты больше не будешь думать об этом мерзавце. Ты больше никогда не будешь…»

И тут я услышала призванное привлечь внимание «Гхм».

Распахнув ресницы, я в первый миг просто не поверила в увиденное

– Мисс Хемптон, – прикоснувшись к шляпе, произнес герцог.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, кто стоит передо мной. Затем я, поклонилась, присев в реверансе и произнесла, как и следовало:

– Лорд Аверан.

После чего попыталась было обойти его светлость, чтобы поспешить к жениху. Но герцог, словно разгадав мой маневр, вновь заступил мне дорогу и произнес:

– Сегодня чудный день, не находите, мисс Хемптон?

Разьяренно взглянув на него из-под полы шляпки, и поистине не понимая, как после всего случившегося он вообще посмел подойти ко мне, я была вынуждена ответить:

– Да, лорд Аверан, день действительно чудесный.

И невольно заметила, что его светлость выглядит не лучшим образом. Осунувшийся, несколько побледневший, он смотрелся потрепанно, даже невзирая на безукоризненно отутюженный костюм.

– Вы нездоровы? – выпалила прежде, чем осознала что говорю.

– Слегка, – уклончиво ответил герцог.– Не стоит беспокойства.

Разговор увял, едва начавшись. Мне хотелось поскорее уйти, тем более что сходни Густав уже преодолел и теперь спешил ко мне по пристани, заметно хмурясь от присутствия рядом со мной его светлости.

Чувствуя себя крайне неуютно, я решила намекнуть герцогу, что не задерживаю его, поэтому произнесла:

– Что привело вас на пристань Уэстенса, лорд Аверан?

– Дела, – сухо ответил он.

– Не смею вас задерживать, – тут же вставила я.

По всем правилам этикета на этом разговор должен был завершиться. Но его светлость явно считал иначе.

– Надеетесь выйти замуж, Элизабет? – с ядовитой усмешкой спросил он.

Мрачно взглянув на него, я язвительно поинтересовалась:

– А вы предпочли бы видеть меня падшей женщиной, лорд Аверан?

Маски сорваны, кружева ненужных условностей отброшены, противники вновь скрестили шпаги. И его светлость как-то вмиг преобразился – из его глаз ушло выражение безразличия и отрешенности, на губах зазмеилась улыбка.

– Предпочитаю видеть вас… женщиной, – он произнес это, понизив голос едва не до шепота, и глядя на меня так, что становилось совершенно ясно, он не испытывает ни малейшего стыда за содеянное.

Я продолжала взирать на него без тени улыбки, ожидая продолжения поднятой им же темы. Но герцог решил завершить на этом, поклонился, коснувшись шляпы, после чего, проигнорировав уже практически подошедшего к нам Густава, неторопливо удалился.

Я посмотрела ему вслед с откровенной злостью, значительно омрачившей мне встречу с женихом. Как оказалось в дальнейшем, встречу омрачило не только это – Густав был посвящен во все случившееся и крайне недоволен моим поведением и тем, что я едва не опорочила себя.

О том, как недопустимо вела себя, я выслушивала до самого экипажа, где нас ожидала маменька, а затем до самого моего дома, так как Густав соизволил проводить меня до дому, от чего я была вынуждена ехать в его экипаже и компании его отца, помимо моего жениха. На все мои попытки возразить, ответ следовал один:

– Элизабет, ты практически моя жена, все что вытворяешь ты, несмываемым пятном ложиться на мою репутацию. В конце концов я веду себя безукоризненно, и от тебя требую того же.

Попытки оправдаться пресекались мгновенно и всеми присутствующими. Не порадовали даже подарки – папенька привез мне нить удивительного розового жемчуга, Густав корзину диковинных ракушек, ароматические масла для ванны и ожерелье с бриллиантами, к свадебному платью. Но подарки были совершенно ничем в сравнении с постоянными упреками. Завершилось тем, что даже Полин высказалась крайне нелицеприятно, заявив:

– Следует иногда думать головой, Беттилиз. Ты понимаешь, что после вашего прилюдного поцелуя, Уилард должен был как единственный присутствующий мужчина семьи, вызвать Аверана на дуэль?! И я надеюсь, ты осознаешь, что как человек чьего ребенка спас герцог, мой супруг не мог так поступить?!

Я понимала другое, – Уилард просто испугался. Нет, не осуждаю, вполне резонно испугался, всем хочется жить. Но меня откровенно злило другое:

– Если бы ты и Уилард не ввели лорда Аверана в наш дом, ничего этого не случилось бы! – не выдержав, в конце концов, высказала я.

У Полин глаза немедленно наполнились слезами, подбородок задрожал, и, воскликнув «Да как ты…» она выскочила из моей комнаты.

Теперь в моей семье практически никто не разговаривал со мной.

Зато все живо обсуждали удивительную новость – вокруг городского парка возвели высокую стальную ограду. И сделало это явно не руководство города, наши почтенные господа не стали бы тратить средства на столь элегантно-роскошное ограждение, ко всему прочему крайне крепкое и способное выдержать не то что натиск одной обезумевшей лошади, но и целого табуна. К слову осталось неизвестным, кто расщедрился столь основательным образом – меценат не пожелал оглашать свое имя и запретил делать это подрядчику. Стену возвели быстро, в сжатые сроки, качественно, основательно и да – невероятно красиво.

Между тем близилось время свадьбы, Густав теперь был в городе, и мы неизменно гуляли вместе с ним по утрам, а так же проводили все вечера в компании либо его родственников, либо друзей. Не могу сказать, что меня это радовало… Слишком тяжелым грузом оказались постоянные упреки со стороны жениха, помимо этого я невольно начала подмечать в нем стремление тщеславию, хвастовство, и желание унизить меня, неизменно заявляя при всех наших знакомых «Как бы Элизабет не вела себя, я все равно должен на ней жениться, вы же понимаете – ничто не скрепляет деловое партнерство так, как брак наследников». Естественно я при этом была вынуждена молчать и улыбаться, но с каждым разом становилось… больнее.

Так как лето степенно захватывало в свои горячие объятия, мы все больше времени проводили в парке, в беседках у воды. Здесь можно было развязать ленты на шляпке, и, скинув атласные туфельки удобно устроиться на софе. Кто-нибудь садился за рояль, девушки принимались кокетничать, юноши, в основном из друзей Густава, рассказывать презабавные истории. Дамы пили разбавленное вино, молодым мужчинам позволялось виски.

В один из таких вечеров, когда до моей свадьбы оставалось всего пять дней, в беседке, где до того царил веселый смех, вдруг наступила напряженная тишина. Я в этот момент полулежала на софе, Густав, держа меня за руку и перебирая мои пальцы примостился на пуфе рядом, мистер Малинтон, до того игравший на рояле, как и все хохот ал над историей Томаса Дорингтона, который был в плаванье вместе с моим отцом и женихом, и потому стоило всем замолкнуть, наступила мертвая, напряженная тишь. Повернув голову, я взглянула на вход в беседку и сердце замерло – там, на ступенях, стоял никто иной как герцог Аверан.

Мужчина, статью, положением головы, разворотом плеч – в этот момент действительно напомнил мне хищника, вступившего на выпас скота, замершего при его появлении.

– Добрый вечер, надеюсь, не помешал? – вопросил он таким тоном, что это прозвучало не просто насмешкой – издевкой.

Но вместо того, чтобы возмутился хоть кто-то, Тедди Норис произнес:

– Нет-нет, что вы. Дамы и господа, позвольте представить вам лорда Аверана!

Представлять никого не нужно было, все и так знали данную одиозную личность.

– Надеюсь, вы не против моего вторжения? – входя в беседку, произнес он.

Вопрос был риторическим, но все тут же наперебой заговорили что нет, конечно нет, и вообще это честь для них, и проходите, садитесь что будете пить. Герцог возжелал виски и мое скромное общество. Причем последнее он продемонстрировал весьма недвусмысленно – взял освобожденный для него стул, перенес ближе ко мне, сел напротив, закинув ногу на ногу и позволив себе издевательскую усмешку. Густав мгновенно напрягся, и сжал сильнее мою ладонь. Я же, высвободив свою руку, села ровнее, опустила ноги, вдела в туфельки, и приняла позу наиболее соответствующую благовоспитанной леди.

Его светлость на это отреагировал насмешливым:

– Прежняя поза гораздо более соответствовала вашему характеру, мисс Хепмтон.

Не отреагировав на это, я произнесла:

– Дорогой, – вновь взяла Густава за руку, – позволь представить тебе лорда Аверана. Лорд Аверан, позвольте представить вам моего жениха и через пять дней супруга, мистера Одтовера.

Мужчины поднялись и раскланялись. С сожалением отметила, что Аверан выше.

Все вновь заняли свои места, после чего его светлость подчеркнуто вежливо обратился к Густаву:

– Как прошло ваше плавание, мистер Одтовер?

– Благодарю вас, замечательно, – холодно ответил Густав.

– За замечательное плавание! – произнес тост герцог Аверан.

Присутствующие выпили, я, как дама, могла позволить себе не поддерживать любые тосты, а потому так и не взяла стоящий на подлокотнике бокал с разведенным до бледно-розового цвета вином.

– Миновали ли вы пиратов? – задал следующий вопрос лорд Аверан.

Густав, который и так изрядно выпил, усмехнулся и ответил:

– Миновали ли мы пиратов? Ха! Близ Тортуги нас нагнал военный флот его величества, и мы держались его более месяца плавания, а пираты держались от нас подальше. Но в любом случае, будьте уверены, посмей они напасть и мы дали бы им отпор, лорд. Двадцать пушек, сорок кирасир тяжелого вооружения – о нас обломали бы зубы любые пираты карибских островов!

– О! – изумился герцог. – Ваше плаванье пролегало близ берегов Тортуги?

– Именно так, лорд! – с явной гордостью сообщил Густав. – Мой партнер, мистер Хемптон, настаивал на крюке, но я стремился вернуться домой скорее, мы срезали путь, и моя тактика полностью оправдала себя!

Я испытала приступ тоски, выслушивая эту поистине «замечательную» историю раз так… в сотый?!

– Хм, значит вы бывали и в Гаване? – тоном подбирающегося хищника, вопросил лорд Аверан.

– Да, стояли там две недели, – Густав казалось полностью расслабился и не ждал каверзы.

Я же отчетливо поняла – сейчас грянет гром.

Сейчас точно что-то произойдет!

Я чувствовала это всем сердцем, каждой клеточкой кожи… но ничего не могла сделать. Леди вмешивающаяся в серьезный разговор двух мужчин? Вольность, которую незамужняя девушка попросту не может себе позволить. И я с замиранием сердца и обреченностью связанного по рукам и ногам, ожидала последующих слов герцога.

Аверан взглянул на меня, а затем учтиво обратился Густаву:

– В таком случае я посоветовал бы не спешить со свадьбой.

И Густаву следовало бы промолчать, не захватывать наживку, издевательски брошенную его противником, но мой жених был крайне неискушен в светском общении, а потому на потеху публике удивленно спросил:

– Почему?

Герцог Аверан принял совершенно невозмутимый вид и достаточно громко сообщил:

– Следует поначалу убедиться, что вы действительно излечили гонорею, несомненно, подхваченную у гаванских портовых девок, у которых она распространена повсеместно. Видите ли, мистер Одтовер, ваше заболевание передается половым путем, и приводит к воспалению внутренних органов у женщины, а так же как следствие – к бесплодию. Разве ваш доктор не поставил вас в известность о том, что вы заразны?

Я потрясенно замерла. Густав неожиданно резким движением отнял ладонь, чем вмиг подтвердил все сказанное Авераном, поразив этим меня до глубины души, и лишь затем возмущенно произнес:

– Что вы себе позволяете?

Не отвечая на это, герцог улыбнулся. Это была совершенно наглая и самодовольная улыбка человека, который не опасался никого и ничего, от того и позволял себе слишком многое. Чрезмерно многое. К примеру унизить меня и моего жениха настолько, что я даже представить себе не могла, как теперь следует повести себя.

Но прежде, чем сумела придумать хоть что-то, его светлость обратился ко мне с вопросом:

– Как поживает мое кольцо, Элизабет?

С трудом сдерживая ярость, я ответила:

– Расположившись на каминной полке в нашей гостиной, ожидает, когда же вы, наконец, соизволите его забрать, лорд Аверан!

Усмехнувшись, герцог откинулся на спинку стула, и, глядя на меня, произнес:

– Я полагаю, будет лучше, если вы его наденете, Элизабет.

– Этого не произойдет, лорд Аверан, – отчеканила, с ненавистью глядя на него.

Мое сердце билось столь неистово, что казалось гул биения я слышу в ушах, в глазах потемнело, злость захлестывала, но я старалась говорить спокойно и вести себя с присущим воспитанной леди хладнокровием.

Но даже мне выдержка отказала, когда герцог, все так же игнорируя как присутствующих, так и моего жениха, подался чуть вперед и поинтересовался:

– Все так же неприятен вам?

– Все так же мерзок! – разъяренно воскликнула я.

– Мм, сколько экспрессии и сколько эмоций, – ничуть не оскорбившись, произнес он. А затем, вернувшись в исходное положение, продолжил: – Поверьте, Элизабет, уж лучше мерзкий я, чем потасканный по Гаване ваш ничтожный и больной в самых интимных местах жених.

Этого Густав уже никак не мог стерпеть. Обезумев от алкоголя и слов герцога, он подскочил, с трудом достал снятую перчатку из кармана, и прежде чем я успела вмешаться, швырнул ее в лицо откровенно насмехающегося над ним Аверана.

– Вы ничтожество! – воскликнул Густав, игнорируя мой протяжный стон. – Я вызываю вас на дуэль!

Все вокруг потрясенно молчали, и в этой тишине так резко прозвучал смех герцога. Лорд Аверан хохотал так, что всем стало ясно – он попросту потешался над нами, и ему действительно происходящее казалось крайне забавным.

– Элизабет, – отсмеявшись, произнес он, – а вы обратили внимание, что ваш драгоценный жених не вступился за вас, моя дорогая, он был оскорблен исключительно выпадами в его собственный адрес. Говорящая о многом реакция, не так ли?

И не дожидаясь моего ответа, обратился к Густаву:

– Завтра. На закате. За городом у старого кладбища. Советую приехать заранее и присмотреть местечко для себя, мистер Одтовер. Мисс Хемптон, мое почтение.

С этими словами его светлость поднялся и покинул потрясенное общество.

* * *

Проводивший меня домой Густав был невероятно резок и нервительно суетлив. В случившемся он обвинил, естветственно, меня. Прилюдно.

И на этом моя выдержка канула в пропасть, и я, так же не стесняясь присутствующих, повторила сказанное мне Густавом не далее как в карете после его прибытия:

– «В конце концов я веду себя безукоризненно, и от тебя требую того же», – а затем продолжила: – У вас весьма интересное представление о безукоризненном поведении, мистер Одтовер.

Густав, собирающийся взорваться очередной эскападой, затих, потрясенно глядя на меня.

– Надеюсь, это все сюрпризы, или мне стоит ожидать очередного вашего подарка с Гаванны, помимо полагающегося случаю бриллиантового колье?!

После моего разъяренного вопроса по поводу Гаити, затих и более со мной не разговаривал.

По возвращению домой, я сославшись на плохое самочувствие, поднялась к себе в комнату и легла спать, стараясь вовсе не думать о завтрашнем дне и безумно злясь на жениха. Да, я понимала, что мне следует испытывать ужас и страх по поводу предстоящей его дуэли, но " Элизабет, а вы обратили внимание, что ваш драгоценный жених не вступился за вас, моя дорогая, он был оскорблен исключительно выпадами в его собственный адрес. Говорящая о многом реакция, не так ли?». И эти слова Аверана не просто жгли, прожигали насквозь.

Нет, я не ждала от Густава безмерной и вечной любви, прекрасно отдавая себе отчет в том, что у нас брак по договоренности. Я, в отличие от сестер, по приезду Густава не намекала ему, что следовало бы вызвать на дуэль герцога, оскорбившего меня поцелуем на глазах у всех почтенных матрон Уэстенса, потому как понимала, что дуэль с Авераном определенно приведет к смерти моего жениха. Но во имя всех святых, как же отвратительно ощущать себя ничтожеством, в адрес которого будущий супруг спускает все оскорбления, и более того – винит в том, в чем совершенно нет ни капли моей вины, в то время как сам… Сам…

Было ли мне жаль в тот момент Густава? Нет.

Я была неимоверно зла на него. Все эти дни, все эти упреки в неблагонравном поведении которое порочит его святую честь, все насмешки, постоянное прилюдное подчеркивание того факта, что он «вынужден» жениться на мне несмотря ни на что. Несмотря на что?!

И все же не спалось.

А потому я услышала и как к нашему дому спустя едва ли час подъехала карета, и голос миссис Одтовер, прозвучавший с явно истерическими нотками.

Далее последовала беседа на повышенных тонах, а после крик миссис Одтовер:

– Она должна ехать к герцогу! Просить! Он влюблен, его сердце смягчится, он…

– Моя дочь никуда не поедет! – перекрывая ее крик громко произнес мой отец. А затем все так же довольно отчетливо я услышала: – Вы предлагаете недопустимое, миссис Одтовер. Отправиться ночью в номер его светлости?! Это ляжет несмываемым пятном на репутацию моей дочери!

– А как же смерть моего сына? – взвизгнула миссис.

– Ваш. Сын. Сам. Вызвал его светлость на дуэль! – напомнил мой отец.

Резонно напомнил.

– У вас нет сердца, мистер Хемптон! – зарыдала мать Густава.

– А вы считаете, что оно есть у герцога Аверана? Ну так ступайте к нему и умоляйте не убивать вашего сына! – заявил ей папенька.

– Я?! Ночью? Да на меня после весь город будет смотреть как на падшую женщину! – возмутилась миссис Одтовер.

– А на мою дочь нет? – заорал отец.

Миссис Отдтовер покинула наш дом. Увы, на этом все не закончилось – через час прибыл мистер Одтовер и сам Густав. Густав требовал встречи со мной, папенька запретил горничной будить меня, скандал разгорелся с новой силой. Я услышала весьма много нового о себе в трактовке истории, рассказанной моим женихом – по его мнению я лично вынудила герцога оскорбить меня неприличным словом, после чего он, Густав, был вынужден вызвать герцога на дуэль, дабы спасти мою честь. Папенька не стал сообщать Густаву, что ему известно как все происходило на самом деле, но посоветовав тому быть последовательным, рекомендовал готовиться к дуэли и довести дело по защите моей чести до конца.

Густав покинул наш дом, громко хлопнув дверью.

За ним последовал его отец.

Наутро Уэстекс потрясла невероятная новость – Густав Одтовер бежал из города и королевства. Бежал… Что делать с предстоящей свадьбой никто не знал. У меня были готовы платья для первого, второго и последующих семи дней празднеств, гости приглашены, церковь заказана, как впрочем и белоснежная карета, и музыкальный оркестр и даже два ресторана… А мой жених сбежал, испугавшись им же вытребованной дуэли… Обиднее всего было то, что ему достаточно было бы извиниться и сказать, что у него нет претензий, в конце концов, как сторона требующая дуэли, он мог просто от нее отказаться…

Но Густав предпочел сбежать.

Я осталась.

Меня ожидало тревожное утро, молчаливое осуждение маменьки и сестер, сурово-сосредоточенный папенькин вид. Весь дом словно находился на осадном положении, и я была его причиной. Что удивительно – за весь день к нам не явилось ни единого гостя, и даже прохожие, проходя мимо особняка, словно старались говорить тише и неизменно поглядывали на дом.

Радовал лишь малыш Уилли, с ним я и провозилась весь день.

А с наступлением вечера нас посетили с визитом.

Вся семья как раз собиралась ужинать, и потому когда горничная вошла и передала Уилберту, что к нему гость, на это отреагировали не самым радостным образом.

Но того, что сообщит вернувшийся через несколько минут супруг Полин, не ждал никто. Молодой мужчина вернулся в столовую, остановился на пороге, обвел взглядом всех, в ожидании трапезы мающихся бездельем, посмотрел на меня и произнес:

– Элизабет, герцог Аверан в гостиной и он хочет поговорить с тобой.

Я вспыхнула, собираясь высказать все, что думаю по этому поводу, и особенно по поводу того, что Уилберт впустил его в наш дом, но прежде чем успела открыть рот, супруг Полин зло и отрывисто сказал:

– Я не мог не принять человека, спасшего жизнь моему сыну!

И папенька, который отшвырнув газету тоже поднялся, явно собираясь жестко выговорить Уилберту, опустился обратно в кресло.

– Да, я понимаю, он совершил немало дурного, – продолжил Уилберт, – но как минимум половина вины на тебе, Элизабет.

Я потрясенно развела руками. Меня бесконечно поражало то, что все считали именно меня виновной в случившемся.