Текст книги "Намерение любить - сильнее любых препятствий (СИ)"

Автор книги: Елена Земскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Нет, не проси. Мы с Тамазом решили, что никто и никогда из наших близких этого не узнает.

– Ладно, я не буду настаивать. Налей вина, что ли еще.

– Может коньячку?

– Нет, не хочу.

Я пила вино, а Макс коньяк, курили и каждый опять думал о своем.

– Мое детство…… Его и не было как такового, – неожиданно начала я. Макс заинтересованно повернулся ко мне. Я снова закурила и продолжила:

– Отец бросил нас с мамой, когда мне было лет пять вроде. Но эти пять лет с ним, я хорошо запомнила. Он постоянно бил мою маму. Она терпела и старалась хотя бы меня защитить. Мы постоянно прятались от него у соседей. Когда мама убегала со мной в охапку, он начинал крушить всю мебель в квартире. Поэтому к тому моменту, когда он бросил нас, в квартире остались почти голые стены. Но мы жили нормально. Мама старалась дать мне все самое необходимое. Но потом потихоньку начала спиваться. В доме начали постоянно появляться какие-то мужики, конечно же, пьяные. К восьми годам я уже сама начала вести хозяйство, потому что она уже не могла, так как постоянно была пьяна в стельку. Я восьмилетняя выгоняла, как могла взрослых пьяных мужиков. Убирала за ними квартиру. Отбирала у нее, сколько могла денег, чтобы хоть чем-то питаться и периодически пытаться накормить ее. Повзрослев, я удивилась, как же меня никто не изнасиловал в этом хаосе, хотя попытки были. Мне удавалось как-то отбиться от них. Когда люди чего-то бояться, некоторые впадают в ступор, а у некоторых силы удваиваются. Наверное, так и было со мной. Не знаю, как еще это объяснить. Помню один момент. Я проснулась от того, что какой-то мужик лежал на кровати вместе со мной и мамой и уговаривал ее дать ему. Она отказывалась, но он просто взял ее силой, ведь разве она могла оказать должное сопротивление в пьяном угаре. Я лежала, не шевелясь и, слышала как он трахает ее рядом со мной. Мне было девять лет, время тогда было другое и, я толком то даже и не знала, откуда дети-то появляются. Это сейчас дети в пять лет уже знают, чуть ли не всю камасутру. Поэтому происходящее было для меня шоком. Я не знаю, как с катушек то не съехала.

Однажды мне по телефону позвонил мой отец. Я уже не помню, о чем мы с ним тогда разговаривали, потому что весь разговор была в шоке от того, что он за столько лет все-таки вспомнил обо мне. Потом он начал периодически приезжать, забирать меня к себе, покупать одежду и давать деньги на сладости, или еще на какую фигню. А я, тратила их на еду. Когда он узнал об этом, он очень ругал меня. Мл, он давал их мне на то, чтобы я себя баловала хоть иногда. Но как я могла купить себе, допустим шоколадку, когда в доме не было даже хлеба? Я вообще не хотела видеть его. Ведь это из-за него мама стала пить. Она очень любила его. Но мама заставляла меня ехать с ним, говорила, что это для моего, же блага. Что так я хотя бы буду одета и обута. И я ездила к нему, скрипя зубами от ненависти. Когда мне было одиннадцать, мама умерла. И в ее смерти я тоже винила его, потому что умерла она из-за какой-то болезни, полученной постоянными пьянками. В итоге я переехала к отцу. Потому что выбора то не было другого. Не в детдом же. У отца была новая жена, хорошая женщина. Еще с нами жила моя сестра. Она от первого папиного брака была, еще до моей мамы. И узнала я о ее существовании только когда переехала к отцу. С ним мы вообще не общались. Первое время я очень скучала по маме и поэтому, какое-то время была вообще замкнутой. Ни смотря, ни на что и какой бы она не была, я все равно очень ее любила. С отцом отношения вообще не складывались. Я не подходила к нему сама никогда и, он никогда даже не спрашивал просто как у меня дела. Вот так и жили, как чужие люди просто вынужденные находиться на одной территории. Он никогда не покупал мне много вещей, хотя с его средствами мог позволить себе многое. У меня было только самое необходимое, хотя и так-то это нельзя назвать. Одни штаны, ношенные годами и пара кофт. Поэтому среди своих одноклассниц я выглядела ужасно. Но мне в принципе было все равно на это. Все равно на внешний мой облик, потому что то, что было в душе, было намного ужаснее. Я была совершенно одинока. Маленькая девочка, оставшаяся наедине со смертью своей матери и своим горем. И всем было все равно на то, что я чувствую. Ни разу со смерти матери отец не поинтересовался о том, что я чувствую, тяжело мне или нет. Ночью, когда я плакала, меня приходила успокаивать мачеха, а не родной отец. Сейчас я удивлена, что не свихнулась тогда. Потому что я замкнулась на столько, что у меня даже друзей не было. И я не только не сошла с ума, но и благодаря всему этому. Я выработала в себе сильный характер и отсутствие страха. Сама в себе это воспитала, потому что моим воспитание вообще никто не занимался. Отцу было все равно, что из меня вырастет. – Я выпила залпом бокал вина и снова закурила. – Моей мечтой было вырваться от него, жить одной и больше никогда не встречаться с ним. Быть не зависимой ни от него, ни от кого-либо еще. И вот однажды я смогла это сделать. Не буду вдаваться в эти подробности, это неинтересно. И вот теперь я имею то, что имею. Живу одна и в меру независима ни от кого. А с отцом мы не общаемся. Вот моя история, – подытожила я, улыбнувшись.

– Нда, – выдал Макс, но продолжил молчать. Он о чем-то думал и злился, я видела это. Я не стала отвлекать его от мыслей. Достала новую бутылку вина, хотела открыть ее, но Макс вырвал ее из моих рук и стал открывать сам. Потом наполнил мой бокал и прикурил мне сигарету. То, что Макс вот так постоянно прикуривает мне сигарету, стало как-то неотъемлемым от нас. Мне казалось он, даже не задумываясь, делает это. Я не возражала и мне это даже чем-то нравилось. Мне нравилось, что Макс стал мне другом. По-сути, мы были знакомы, очень мало и, не было еще ничего такого, что бы связывало нас. Но я чувствовала, что он станет мне настоящим другом и видела, что и он тоже хочет видеть во мне друга. В нем было что-то родственное для меня. Родственная душа, что ли. Не знаю я как это объяснить. Просто мы с ним чувствовали что-то действительно родное друг в друге.

– Теперь я понял, почему ты такая ершистая, – хмыкнул Макс.

– Где вы слово то такое взяли. Не называйте меня так.

– Хорошо, не буду. Ты молодец, Лизка. Правда. Выдержала все и не чокнулась, да еще и хорошим человеком стала. Обычно после такого идут по стопам, а ты не пошла. Я горжусь тобой.

– Спасибо. Давай чайку попьем что ли. А то вино уже не лезет и в горле от сигарет першит.

– А давай. И спать. А то уже светает.

Мы выпили горячего чаю с лимоном и улеглись спать.

***

С Максом жить было одно удовольствие. С ним не скучно, уютно, у него просто золотые руки. Макс много чего сделал мне по дому. Единственно, что раздражало, что он везде за мной хвостом ходил. С ним было весело, поэтому положительные стороны в этой его охране тоже были, но иногда это все-таки раздражало. Я не могла сходить в магазин одна, не могла увидеться с подругами. Им бы пришлось объяснять кто он, а я не хотела этого.

И я очень скучала по Тамазу. Он исправно звонил мне каждый день вечером, и мы подолгу разговаривали ни о чем. Но мне нужно было, чтобы он был рядом, чтобы я могла коснуться его, обнять, поцеловать, да и просто хотя бы чувствовать, что вот он рядом, что он мой. Но он задерживался и точно не мог сказать, когда, же вернется. Меня это жутко бесило.

И вот одним вечером он мне не позвонил. Самой звонить, мне было запрещено. Я жутко разозлилась на него и решила напиться в хлам. Макс пытался не дать мне этого сделать, но у него ничего не получалось. И в итоге напился сам. Мы даже не услышали, как открылась дверь, потому что во весь голос пели песни. И я не сразу поняла, что предо мной стоит Тамаз. Может глюки уже?

– И что тут происходит? – грозно спросил Тамаз. Я, молча, пялилась на него. И думала о том, что точно пора к врачу, если глюки уже разговаривают со мной. Первым опомнился Макс:

– Вот пытаемся скрасить свое одиночество без тебя.

– Я смотрю, вы в этом здорово преуспели, раз уничтожили запас алкоголя на месяц.

– Тамаз, не ругайся. Ты сегодня ей не позвонил и она просто с катушек съехала. Мне ничего не оставалось, как напиться с ней иначе она одна бы все это выпила.

– А о том, чтобы просто удержать ее силой и не дать ей пить ты, конечно, не подумал?

– Нет, не подумал.

– Нда, и вот без этой алкашки я жить не могу, – грустно протянул Тамаз.

– А ты попробуй, наверняка получится. Раз тебе это так не нравиться во мне, я не думаю, что ты будешь долго страдать без меня. Пара девочек, легко заставят забыть тебя обо мне, – с легкой улыбкой произнесла я.

– Я бы сейчас наорал на тебя, но ты ведь в хлам, так что даже не поймешь то, что я буду говорить. Поэтому я завтра с тобой поговорю, когда ты проспишься и приведешь себя в человеческий вид.

– А если не приведу, что ты тогда сделаешь?

– Поверь, я смогу тебя заставить это сделать.

– Ах, ну да, ты же у нас такой сильный. Может, еще и пушку мне к голове приставишь, чтобы уж наверняка было? Тебе ведь не привыкать.

– Ты даже не понимаешь, что несешь.

– Так же как и ты не представляешь, на что меня толкаешь своим присутствием в моей жизни. Да тебя это и не волнует. Главное, что ты получил то, что хотел. Обзавелся очередной игрушкой, с которой не считаешь нужным объясняться. А я не игрушка. Я не позволю тебе так с собой обращаться.

– Какая нахрен игрушка? Очнись, дура. Подумай о том кому ты и что говоришь. Мы уже разговаривали с тобой на эту тему. И я думал, что ты поняла меня и мое отношение к тебе.

– Ну да, передо мной же сам Тамаз Танаев стоит. Как же я смею ему свое мнение высказывать? Не имею ведь на это право, по-твоему. Твои приказы никогда не обсуждаются и твои слова, даже если ты нагло врешь.

– В чем я тебе соврал, идиотка ты пьяная?

– Рот свой закрой и не смей со мной в таком тоне разговаривать. Ты никто, ясно? И я не позволю тебе обращаться со мной, так как ты привык обращаться со своими шлюхами. Уяснил?

– А не очень ли ты смелая стала? Я тебе напомню, если ты забылась о том, как ты должна себя вести со мной. – И с этими словами он подошел ко мне, отвесил мне оглушительную пощечину, потом схватил за волосы и, со всей силой ткнул лицом в стол. Я почувствовала, как хрустнул мой нос. Боль была адская. Но я сжала челюсти, чтобы не расплакаться и не сморщиться от боли. – Ну что хватит урока на сегодня или нет? – зло бросил мне Тамаз.

– А это что все, на что ты способен, – рассмеялась я.

– Ах ты, сука глупая. Я тебя научу себя вести. – Тамаз рывком поднял меня и ударил кулаком в сломанный нос. И я не сдержалась и взвыла. Он зажал мне рот рукой и ударом в живот сложил меня пополам. Я упала, и, он успел пару раз пнуть меня по ребрам до того, как Макс и Данила оттащили его от меня. Я лежала на полу и хватала ртом воздух. Боль была не выносимая, но я не орала, чтобы не переполошить соседей. Я отчетливо чувствовала, что несколько ребер у меня точно сломаны. Я старалась не терять сознание от болевого шока. Тем временем Тамаз наклонился к моему лицу и тихо прошептал:

– Я надеюсь, что дури в тебе теперь поубавилось. Хотя мне уже все равно. Даже если ползать будешь и умолять, не вернусь. Вот теперь, отдыхай тут, мучаясь физической болью и моральной, от того, что ты, благодаря свой глупости, потеряла любимого человека.

– Лучше уж так, нежели быть с тобой и бороться с постоянным отвращением к тебе. Что ты мне вот этим доказал? Что ты отморозок? Так я знала это. И тут еще вопрос кто из нас будет страдать морально. И ты уже сейчас понимаешь, что не очень хорошо поступил и понимаешь, что это Я уже не вернусь к тебе, даже если будешь умолять, – с улыбкой проговорила я. Как же тяжело-то мне говорить было, да еще и с невозмутимым лицом. Но эффект который это произвело, стоил того. Лицо его перекосилось от страдания, но он быстро скрыл это.

– Какая же ты дура, Деваль, – чуть слышно проговорил он, коснулся рукой моего лица и быстро вышел. Я только услышала, как хлопнула входная дверь и провалилась в обморок.

***

Я чувствовала, что кто-то куда-то меня несет на руках. Но, ни куда, ни кто это был, увидеть не могла. Перед глазами была просто какая-то серая пелена. Я уже даже боли почти не чувствовала. Только иногда когда чьи-то руки нечаянно касались сломанных ребер. Я перестала пытаться заставить свое сознание что-то понять, а глаза что-то увидеть и снова провалилась в обморок.

***

Я очнулась от какого-то жуткого писка и никак не могла понять, где нахожусь. Но потом по белым станам и кровати, на которой лежала, поняла, что я в больнице. И кто меня сюда доставил? Неужели сам Тамаз? Надеюсь, что нет. Не хочу больше видеть его никогда. Сволочь он такая. Да и я конечно виновата, сама его спровоцировала. Но как бы он не злился, должен был понимать, что я не его отморозки, с которыми можно вот так поступить, если они накосячили. Ну и хрен с ним. Ладно, хоть еще легко отделалась. Ребра срастутся, а вот нос…. Ну ничего пластику сделаю и, все нормально будет. Тут я потрогала свои нос и поняла что он забинтован. Ну вот, неизвестно, что за врач вправлял. Может, переломал мне его так, что теперь и пластика не поможет. Ладно, что-нибудь придумаю. Но вот палата одноместная, значит стоит немалых денег. А такое мог провернуть только Тамаз. Черт, неужели все-таки он? Надеюсь, у него хватит ума не навещать меня. И тут в палату зашел Макс с огромным букетом ярко красных роз.

– Привет, Лиза. Очнулась? Это хорошо, я сейчас доктора позову. – И не дождавшись ответа, вышел из палаты. Черт, если Макс здесь, то и Тамаз наверняка. Но тут вошел доктор и прервал мои мысли:

– Ну, красавица, как себя чувствуешь?

– Нормально, воды только дайте, пожалуйста, а то очень пить хочется, – прохрипела я. Воды мне дали.

– Ребра не болят? А нос?

– Как ни странно боли не чувствую, только если поворачиваюсь резко.

– Ну, вы вся накачаны обезболивающими. И мы будем продолжать вам их колоть, чтобы боли вы вообще не чувствовали. У вас сломано одно ребро, еще одно очень сильно ушиблено. Нос мы прооперировали успешно, так что когда опухоль спадет, будет красивее, чем прежде.

– Прооперировали?

– Да. Я подумал, что вы не будете против. Это ведь лучше, чем ходить с носом, перекошенным на бок?

– Ну, так-то да.

– Вам придется побыть тут недельку, потом мы отпустим вас домой. Будете только иногда заходить ко мне, чтобы я наблюдал, как все срастается.

– Хорошо.

– Ну, все теперь отдыхайте, вам покой нужен. А вы, молодой человек, …

– А я буду тут все время.

– Ну, хорошо, только не мучайте ее, ей обязательно покой и отдых нужен.

– Знаю я, не учи, не первый день на нас работаешь.

– Ну, тогда я ухожу, если что-то понадобиться – зовите, – сказал доктор и вышел из палаты.

– Макс, что это за больница? И почему я тут? Он приказал? – засыпала я Макса вопросами, как только за доктором закрылась дверь.

– Тихо тихо. Давай все потом, тебе, правда, нужен отдых. Поспи еще.

– Я не хочу спать, я хочу услышать ответы на свои вопросы.

– Вот ведь настырная. Тебя сюда привез я, как только Тамаз ушел. Ты в обморок упала и очень долго в себя не приходила, я так перепугался. Ты сутки была без сознания. Мне пришлось ему сказать, что я отвез тебя сюда, потому что когда я пришел к нему вчера утром он понял, что я был с тобой всю ночь. Но ты не переживай, я отомстил ему за тебя.

– Каким же образом?

– Тоже сломал ему нос.

– Макс, ну зачем?

– Лиза, он действительно в этой ситуации не прав. И это еще мягко сказано. И ты мне друг. Я не могу объяснить это чувство, но чувствую в тебе родственную душу что ли. А за своих друзей я любого порву.

– Я о тебе тоже так думала, – улыбнулась я. – Я тоже не могу это объяснить, но чувствую в тебе что-то родное.

– Вот видишь, а ты еще спрашиваешь зачем.

– Он теперь тоже пластику делает?

– Нет, просто один травматолог вправил ему его более, менее прилично.

– Надеюсь, ему хоть чуть-чуть было больно.

– Даже не сомневайся, но это все равно несравнимо с тем, что пришлось пережить тебе.

– Да ладно, все заживет. Я даже не переживаю. А боль это не страшно.

– Ну, вот молодец, не падаешь духом. А как ты вообще? Переживаешь из-за него?

– Я не хочу об этом говорить, Макс. Вообще не хочу больше слышать о нем.

– Ладно, как скажешь.

– Ты только меня не бросай, ладно? Я, конечно, понимаю, что мы не сможем часто видеться, но ты хоть иногда все-таки уделяй мне время по возможности.

– Конечно, даже не парься по этому поводу.

– Спасибо.

– Ну, все, теперь поспи.

– Ладно, уговорил, – пробормотала я, и Макс тихонько вышел из палаты.

***

Провалялась я в больнице неделю, как и сказал врач. Всю эту неделю Макс не отходил от меня. Приносил мне всякие вкусности, сигареты, всячески развлекал меня и ни разу не заговорил про Тамаза. Я была очень ему за это благодарна, хотя было жутко интересно как он там. Неужели совсем не переживает из-за того, что натворил? А переживает ли из-за того, что я больше не с ним? Я убеждала себя в том, что должна злиться на него, но злости не было. Наоборот я очень скучала по нему. Ну, не дура ли? Я ненавидеть его должна, твердила я себе. Но вместо ненависти плакала в подушку от разрывающей сердце боли. Господи, неужели я так сильно полюбила его за такое короткое время? Что мне теперь делать? Как забыть его? Я не знала ответов на эти вопросы. Единственное что я понимала, это то, что я должна пытаться хоть помаленьку забывать его. Но как это сделать я не знала. И поэтому каждую ночь я просыпалась от своего крика вся в слезах. Я даже во сне не могла забыть про него….

***

Прошло уже два месяца после моей выписки. Ребро почти срослось и нос, как и обещал врач, стал лучше прежнего. Только душевная рана никак не хотела заживать. Я никак не могла забыть Тамаза. Очень сильно скучала по нему и хотела хоть мельком увидеть его. Но где нам было встретиться? Я сидела дома и заливала свое горе алкоголем, а где был он, я не знала. И однажды ночью меня нашел Макс. Он так и оставил себе ключи от моей квартиры, сказав, что это на всякий случай. Я не возражала.

Нашел он меня абсолютно пьяную, сидящую на подоконнике в кухне, свесившую ноги на улицу и поющую песни, в руке с бутылкой вина. Макс быстро подбежал, схватил меня в охапку, усадил на диван, отобрал бутылку и дал мне пощечину, сказав:

– Ты, конечно, извини за это, но ты сама заслужила. Ты хоть понимаешь, как напугала меня? Я подъезжаю к твоему дому и слышу, как кто-то песни орет твоим голосом и не пойму где это. Только голову поднимаю, смотрю, ты сидишь, орешь на подоконнике и ногами болтаешь. Меня чуть инфаркт не хватил. Этаж то ведь шестой. Я вообще думал, убью тебя. Ты понимаешь, что могла упасть или ты этого и хотела?

– Нет, конечно. Я хоть и чокнутая, но не дибильная суицидница. – как только я это произнесла, Макс крепко обнял меня и пробормотал:

– Ну ладно хоть так, а то я уже думал привязать тебя к кровати, чтобы ты этого не сотворила.

– Макс, не боись как бы хреново не было, самоубийством жизнь я не смогу покончить. Смелости не хватит. Да и пожить-то еще охота. Пусть так, но все равно охота. Выпей со мной, пожалуйста.

– Да уж теперь придется, чтобы успокоиться. Руки то до сих пор трясутся. – Макс ушел в прихожую, разделся, вернулся на кухню, плотно закрыл окно и укутал меня в плед. – Зима на улице, а она в одном халате сидит на подоконнике. Не заболела бы теперь.

– Я вся проспиртована, ничего со мной не будет.

– Да уж, пьешь ты много. Я даже не видел ни разу, чтобы мужик столько пил. Хотя нет, видел и ви…. – резко замолчал Макс и отвернулся от меня. Я поняла о ком он. Тамаз. Он что тоже пьет? Почему? Из-за меня? Врядли.

– Макс, как он? – еле слышно спросила я. И уже пожалела об этом. Я боялась слышать хоть что-то о нем, боялась, что от этого может быть еще больнее. Еще в больнице мы договорились с Максом не говорить о нем. И он выполнял свое обещание. Только вот сегодня немного не сдержался. Нервы, наверное, сдают.

– Ему еще хуже, чем тебе. И не смотри на меня так удивленно. Ему очень плохо. И хуже ему потому, что он понимает, что только он виноват, что потерял тебя. Он пьет, не просыхая, все дела забросил. К нему уже и смотрящий приезжал, поговорить и объяснить, что дела всегда должны быть на первом месте и нельзя про них забывать, а то некоторые комерсы могут и оборзеть. Но он только послал его. Я ни разу за эти два месяца не видел его трезвым. А тут недавно знаешь что учудил? Приказал нам всем объехать весь город и найти твоего двойника. На мой вопрос зачем, послал меня очень далеко. Мы все объездили и нашли немного похожую на тебя девчонку. Тамаз вызвал стилиста, сунул ему в руки твою фотку, а к голове приставил пистолет и приказал сделать из нее тебя. Научить твоим манерам даже меня заставил. Представляешь? Мы решили, что у него крыша поехала, ну и доктора вызвали. Тамаз как лекаря нашего увидел, достал пушку и чуть того не убил. После этого пистолет я у него отобрал и приказал пацанам следить за своим оружием и, ему его не давать ни под какими угрозами. Дальше мы свет приглушили и вытолкали ее к нему. В полумраке и я бы поверил, что это ты стоишь. Он долго ее рассматривал, а потом чуть не убил девку. Когда пинал ее, приговаривал, что это ей за то, что она не ты. Прикинь? А мы стояли и не знали что делать, то ли ее спасать, то ли оставаться на местах, потому что может как раз для этого он и приказал из нее тебя сделать. В общем, оттащили мы его от нее. А он начал орать на меня, почему же так произошло, что ему нужна только ты? Почему он даже трахнуть другую девку не может, потому что у него не стоит на них, в буквальном смысле. Орал что любит тебя и хоть прямо сейчас бы поехал к тебе и умолял бы тебя вернуться. В ногах бы ползал и вообще делал бы все, что захочешь, хоть румбу бы голым на улице танцевал, если бы ты приказала. Так и сказал, я не вру и не преувеличиваю. Но не делает этого потому, что знает, что ты, ни за что и никогда его не простишь, чтобы он, ни делал. И не хочет лишний раз показываться тебе на глаза, чтобы тебе больно не сделать. Вот так вот дела обстоят, Лизка.

– Весело, короче у вас там, – задумчиво проговорила я. Макс видя, что я погружаюсь в мысли, не стал меня тревожить, а налил вина в бокал, подтолкнул его ко мне и прикурил мне сигарету. Я же думала о Тамазе. Неужели ему и, правда, так плохо без меня? Неужели он и правда так сильно любит меня? Ну почему я такая упрямая. Я ведь тоже люблю его и, зная, что и он тоже, могла бы просто сейчас взять и поехать к нему. Макс бы только с радостью отвез меня к нему. Но я не могу. Я не злюсь на него, ни капельки. И давно уже простила ему его выходку. Но поехать все равно не могу, не могу показать ему, что я готова ему даже такое простить. Просто не могу. Но как, же хочется снова быть с ним. Я так хочу снова оказаться в объятиях его сильных рук. Так хочу почувствовать его тепло. Но еще больше хочу вновь увидеть его голубые глаза, которые он всегда чуть прищуривает. Я так соскучилась по его взгляду. Я никогда в жизни не видела такого взгляда. Тамаз всегда смотрел на меня такими нежными глазами, но в этом нежном взгляде все равно чувствовалась власть и сила. Меня так завораживал его взгляд. Я просто таяла под ним. И вот я уже так давно не видела этих глаз. И меня прямо разрывает внутри от желания хоть издали их увидеть. Но сдаваться нельзя. Надо терпеть. Я уже долго держусь, и, глядишь когда-нибудь, боль станет немного утихать. Я что зря столько времени выстрадала? Нет, я не сдамся.

– Ты же любишь его, и ты давно простила ему все, я же знаю это и вижу. Почему же ты упрямишься? Я бы мог его привезти сюда, но знаю, что ты только из принципа не вернешься к нему. Хотя вижу как тебе плохо без него, – не глядя на меня, тихо сказал Макс.

– Макс, ты знаешь почему. Не заставляй меня говорить это.

– Дура, упрямая. Ты же жить без него не можешь? Ты что мазохистка так мучиться? Вам же не жить друг без друга, загнетесь так оба. И он-то это понимает, но знает, что сделать ничего не сможет. Он бы приехал уже давно, если бы знал, что ты простишь его и вернешься. Но он тебя хорошо узнал и понимает, что этого не будет. Но просто приехать и проверить это, он тоже не может, боится, что тебе хуже станет.

– Значит, это я должна сама к нему после всего прибежать?

– Ну, если ты так это видишь, скажи мне, я намекну ему, и он прибежит. Ты ведь знаешь, что сможешь тогда вообще все, что угодно с ним делать. Если даже прикажешь убить себя, он не задумываясь, пустит себе пулю в лоб.

– Нет, Макс не могу. Согласна с тобой во всем. Но не могу по-другому. Пусть дура, но не могу иначе, пойми.

– Точно дура ты.

– Знаю, Макс, знаю.

Мы Максом просидели всю ночь. Почти не разговаривали, только пили и курили. Уехал он только утром, а я, упав на кровать, плакала, но потом все-таки кое-как уснула.

***

Через неделю мне позвонила моя подруга Юлька и, отругав меня за то, что я пропала, так надолго предложила встретиться и посидеть где-нибудь только девочками. Я неожиданно согласилась. Уж очень давно я не видела своих школьных подруг – Юлю и Веру. Придать себе приличный вид оказалось непростым и очень долгим делом. Пришлось наложить много слоев тонального крема и пудры, чтобы замазать синяки под глазами. Выглядела я специфически, но мне понравилось. Я надела самое короткое платье, что у меня было. Благо, что за эти месяцы я очень сильно похудела и теперь точно могла позволить себе не стесняясь носить такие вещи. Обув высокие, замшевые сапоги на шпильке, я оглядела себя в большом зеркале. Черное облегающее платье, выгодно подчеркивало узкую талию, красиво очерчивало упругую попку, а вырез на груди открывал потрясающий вид на большую грудь. Сапоги на шпильке очень хорошо дополняли образ. Темные прямые волосы обрамляли красивое лицо с ярко накрашенными глазами. В общем, хоть сейчас на конкурс красоты. Так, осталось побрызгаться духами, одеть тоже черное пальто и можно выходить. Такси уже заждалось. Вся в черном с темными волосами, красиво и эффектно. Тем более, что, черный, сейчас очень подходил к моему душевному состоянию.

Ресторан был мне не знаком. Юля сказала, что они выбрали его, потому что здесь работает лучший повар по приготовлению японской еды. Я очень любила роллы, поэтому с радостью решила посетить именно этот ресторан.

Когда я приехала, девчонки уже заняли столик и делали заказ. Я успела как раз вовремя. Откинувшись на спинку мягкого дивана, я закурила. Девчонки что-то бурно обсуждали, но мне это не было интересно и я решила рассмотреть обстановку ресторана. Выдержан он был именно в японском стиле. На стенах висели картины с изображением самураев, веера и самые настоящие мечи. В целом обстановка мне понравилась. Очень уютно и видно, что абы кто сюда не заглядывает. И тут я поперхнулась, потому что увидела, как в зал входит Тамаз, в сопровождении Макса и Данилы. Я думала, что сейчас упаду в обморок. Сердце бешено колотилось в груди, грозя пробить ребра и вырваться. Я смотрела на него в упор и не могла пошевелиться. Господи, как я хотела увидеть его. Но поняла, что правильно делала, что не пыталась этого сделать. Мне стало так больно, как не было, по-моему, ни разу даже за эти месяцы, да и, наверное, ни разу за всю жизнь. Он не видел меня, просто не спеша шел по проходу и смотрел в даль каким-то невидящим взглядом. И тут все испортил Макс. Если бы Тамаз так и не заметил меня, я бы сразу как-нибудь потихоньку попыталась смыться из ресторана, чтобы ни за что не встретиться с ним. Но Макс заметил меня, встал как вкопанный и уставился на меня непонимающим взглядом. Я увидела и радость, и недоверие, и испуг от того, что раз мы вот так случайно встретились, то неизвестно, что же сейчас будет. Он боялся и моей реакции и реакции Тамаза от этой нечаянной встречи. Но я видела надежду в его глазах.

И вот Тамаз почувствовал, что Макс отстал и уставился на него удивленным взглядом, а потом проследил его взгляд и, конечно же, увидел меня. Даже я, по-моему, не так бурно отреагировала, когда увидела его. Я увидела в его взгляде столько боли, что моя показалась мне всего лишь лужей по сравнению с океаном. И увидела все, то же самое, что было и во взгляде Макса. И надежду, и неверие и боязнь моей реакции. Он очень долго вот так стоял и смотрел на меня, видимо решая, что делать дальше. А я смотрела на него, чтобы вспомнить каждую черточку его лица. Его лицо очень осунулось, ну конечно, если он и правда пьет столько, сколько говорил Макс. А глаза все такие же красивые и завораживающие, только очень грустные. Мне сразу захотелось подойти, обнять его, поцеловать и сказать, чтобы он не грустил, что все будет хорошо. Но я одернула себя от этих мыслей. Он стоял вот так очень долго и на него, а потом, соответственно и на меня стали удивленно и с интересом поглядывать присутствующие. Меня уже тормошили девчонки, потому что тоже заметили что, что-то не так, но я только махала на них руками, мл отстаньте, все потом. И вот спустя это долгое время я все-таки смогла взять себя в руки и отвести взгляд от Тамаза. Я видела, как он тут же дернулся, чтобы подойти ко мне, но сразу же остановился. Посмотрел на меня еще какое-то время и прошел за столик. Сел он, конечно же так, чтобы постоянно видеть меня. Я могла пересесть, но это было бы слабостью, а я не хотела, чтобы он видел ее. Я старалась, чтобы руки тряслись хотя бы не так заметно, взяла бокал вина и закурила. Выкурить пришлось пару сигарет подряд, чтобы немного успокоиться. Тамаз конечно видел это и понял, что я очень нервничаю. Но мне на это было наплевать. Девчонки допытывали меня о том, что же это было. Но я пообещала им все рассказать потом, потому что сейчас не место для этого. Они поняли и постарались отвлечь меня. Я делала вид, что у них это получается. Громко смеялась, потом путано, рассказывала им какую-то дурацкую историю. Они поддержали мой спектакль и тоже стали громко смеяться. Я была им очень благодарна за это. Но все это время я чувствовала взгляд Тамаза на себе. И я так же чувствовала, что он даже ни разу не оторвал его от меня.

Я поняла, что больше не могу выносить этого взгляда и решила хоть ненадолго скрыться в дамской комнате, чтобы немного отдышаться. Пришлось потратить все оставшиеся силы на то, чтобы гордо пройти по залу, не упав, не споткнувшись и вообще без инцидентов такого рода. Как только я встала, Тамаз резко чуть привстал с дивана, но тут, же опустился на него обратно. Проследил, что я пошла в туалет и видимо успокоился, что я не ухожу совсем. Его взгляд просто прожигал мне спину. Мне казалось, что я даже физически чувствую этот огонь на спине. Я провела там минут 15. Просто стояла, прижавшись к стене, и тяжело дышала. Потом решила взглянуть на себя в зеркало и убедиться, что все душевные муки не испортили макияж и общий вид. Глаза были страшными. Я даже отшатнулась от своего отражения в зеркале. Они горели ярко зеленым цветом и, казалось, что это просто цветные линзы. Они были настолько неестественными, что сложно было понять эмоции отражающиеся в них. Я решила не обращать на это внимание и вернуться в зал. Не хотела показывать Тамазу, что мне плохо, и что именно поэтому я просто решила трусливо сбежать, чтобы не видеть его.