Текст книги "Гражданин Абстракция. Самоидентификация в информационном обществе"

Автор книги: Елена Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Елена Воробьева
Гражданин Абстракция. Самоидентификация в информационном обществе

Что в имени тебе моем?

Оно умрет, как шум печальный

Волны, плеснувший в берег дальный,

Как звук ночной в лесу глухом…

А. С. Пушкин

Возникновение глобального информационного пространства, обеспечивающего взаимодействие людей по всему земному шару, доступ к мировым информационным ресурсам выступили катализатором цивилизационных процессов. Сети коммуникаций объединили граждан различных государств, представителей разнородных культур и мировоззрений. «Информационное общество, как мы его представляем, позволяет людям шире использовать свой потенциал и реализовывать свои устремления. Для этого мы должны сделать так, чтобы ИТ служили достижению взаимодополняющих целей обеспечения устойчивого экономического роста, повышения общественного благосостояния, стимулирования социального согласия и полной реализации их потенциала в области укрепления демократии, транспарентного и ответственного управления международного мира и стабильности» (Хартия глобального информационного общества. Окинава, 2000 г.) [1]1
  URL: http://www.iis.ru/library/okinawa/charter.ru.html (дата обращения: 30.01.2015).


[Закрыть].

Но философия не была бы философией, если бы принимала явление за сущность без критического анализа. Да и без профессионального философского взгляда разве мы не чувствуем, что мир глобальной интеграции настолько же консолидирован, насколько и зыбок?

Осмысление ценностей и идеологических позиций информационной цивилизации вновь ставит во главу угла проблему отчуждения, сформулированную Г. В. Ф. Гегелем. На всех стадиях движения мирового духа проявляется его инобытие – опредмечивание, овнешнение, самополагание в форме объекта. Дух «отчуждает себя, а затем из этого отчуждения возвращается в себя, тем самым только теперь проявляется в своей действительности и истине, составляя также достояние сознания» [2]2
  Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. СПб., 1992. С. 12.


[Закрыть]. Здесь можно остановиться и заметить, что фокусировка на опредмечивании идеи в природе и ее дальнейшем возврате к Абсолюту была надиктована приближением индустриального общества, к чему гений масштаба Гегеля, как бы он ни подчеркивал подытоживающее эпоху значение философии, не мог оказаться глухим. Постиндустриальный же этап декларирует освобождение от диалектической триады немецкого классика, возвещает снятие оппозиции «природа – дух». Отсюда вопрос: либо мы, наконец, являемся первыми поколениями людей, которым дана выкупленная общим прогрессивным ходом истории и для нас как индивидуумов бесплатная свобода, либо, пользуясь беспрецедентно броской свободой, мы все же вынуждены неявно расплачиваться за нее отчуждением в его новых формах, скрывающихся за независимостью от власти вещей, традиций, систем.

1

Постиндустриализм рождается и порождает атмосферу ревизии классических форм: наука, искусство, язык – все, что принято относить к культуре, испытывается на прочность внедрением инноваций. Переосмыслению подвергаются также философские проекты прошлого. Ярким примером ревизионизма выступает концепция открытого общества, основы которой были заложены в первой половине XX в. А. Бергсоном и артикулированы К. Поппером.

Философ намеренно заострил противоположность открытого общества, базирующегося на справедливости индивидуализма, отживающему традиционному, которое несет на себе крест тоталитарности коллективизма. Несопоставимость их идеологий в том, что они с диаметрально противоположных позиций решают важнейшую, на взгляд Поппера, «проблему адекватной оценки значимости одного человека относительно других людей» [3]3
  Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2-х т. М., 1992. Т. II.  С. 319.


[Закрыть]. Свойственное закрытому обществу придание истории смысла, стремление к идеалу, находящемуся вне нас, чревато тоталитаризмом, приносящим интересы личности на алтарь общественных нужд. «Однако такая мораль, конечно, не может быть моралью тех, кто отдает предпочтение справедливости и равноправию» [4]4
  Поппер К. Указ. соч. С. 319.


[Закрыть], поэтому открытое общество отвергает иерархичность социального устройства, претензию силы на установление справедливости, приветствует конкуренцию и позволяет выстраивать личные отношения нового рода, в которых большую роль играют духовные связи.

Фундаментальное различие между типами обществ проходит по линии органичности. Если закрытое подобно живому организму, то открытое стремиться стать «абстрактным». Полуорганическое единство членов социума, объединенных такими связями, как родство, общая жизнь, участие в совместных делах, должно уйти в прошлое, а в новом все задачи будут решаться индивидуумами самостоятельно, знаменуя избавление от коллективности. Таким образом, закрытое общество выступает как магическое, племенное или коллективистское, открытое – как среда, в которой индивидуумы вынуждены принимать личные решения.

Основные тезисы концепции поддерживает Ф. А. Хайек [5]5
  См. напр.: Хайек Ф. А. Индивидуализм и экономический порядок. М., 2000


[Закрыть]. Он убежден, что лишь общество, основанное на частной собственности и во главу угла ставящее свободу личности, соответствует нашим желаниям и целям. Не менее четко высказывался И. Берлин, который в полностью свободной личности видел лишенное центра понимание «Я». Истинная свобода – это то, что постоянно изобретается людьми, это перманентный выбор, свободный от давления исторического. Существует много отдельных историй, ни одна из которых не главенствует в обществе [6]6
  См.: Берлин И. Философия свободы. Европа. М., 2001.


[Закрыть].

Уходящая индустриальная фаза цивилизации базируется на структурах, в которых присутствовали политические и интеллектуальные элиты, определяющие вектор развития для всех остальных; ясной исторической картине, основанной на опыте прошлого; естественных связях между людьми; жестких мерах по обеспечению порядка и примате роли государства. С этим тоталитарным прошлым неолиберальные мыслители нам предлагают расстаться.

Трудно утверждать, что информационная цивилизация осуществлена во исполнение теории открытого общества, но очевидно, что эта теория служит ее философским базисом и ей «повезло» больше, чем «Утопии» Т. Мора. Благодаря техническим коммуникационным каналам представитель «креативного класса» свободно включается в общепланетарный поток информации, создает связи с другими индивидами, основанные отнюдь не на биологической или физической общности, реализуется в информационном пространстве именно так, как считает нужным сам. В виртуальном мире субъект свободно абстрагируется от естественных связей, исторических параллелей, давления государственной машины. Но в этом добровольном объединении мобильных самореализующихся индивидов возникают серьезные коммуникативные проблемы, основанные, прежде всего, на самоидентификации.

2

Каким образом происходит идентификация и самоидентификация индивида в традиционном, «закрытом» обществе? При рождении все мы получаем своеобразный социальный код – имя. Оно указывает на наш пол, национальность, культурную принадлежность и принадлежность к эпохе… порой, даже, на интеллектуальные качества родителей. Имя как бы впрессовывает нас в мир, полный скрытых связей, привязывает невидимыми нитями к этносу, роду, семье. Это дает опору на нечто большее чем временное и преходящее «Я» – на органическую укорененность в той части человечества, которая принадлежит тебе по праву рождения, на часть его истории. Сакральный смысл имени как символа не только индивида, но его семьи и рода отражается в культурных матрицах обществ: логика симпатических отношений оперирует привязкой символа к предмету, и манипуляции с символом непременно должны отражаться на реальном носителе. Меняя имя, человек переносит свой социальный маркер из изначальной, но по каким-либо причинам не устраивающей его общественной группы, в ту, связь с которой будет взаимной и более выраженной.

Отказ от имени всегда связан с пограничными ситуациями и знаменует выход из них. Отчуждение эмпирически данного индивида от символа, его означающего, извлекает означаемого из угрожающих существованию обстоятельств и вбрасывает в пространство безграничной свободы. Достаточно вспомнить хрестоматийную историю противостояния Одиссея и Полифема [7]7
  См.: Гомер Одиссея / Пер. В. Вересаева. М. – Л., 1949.


[Закрыть]. Современному человеку покажется необычным, что процедура их знакомства (обмен именами) состоялась лишь «под занавес» эпизода, ибо этикет предполагает представление друг другу на первых этапах контакта с целью определения социальных позиций коммуникантов. Но Полифему социальная позиция потенциального жаркого не была важна с самого начала. Принятое Одиссеем «отсутствие имени» показалось бы странным, если бы он и на самом деле был для людоеда «кем-то» интересным вне котла, и хитроумный ахеец это прекрасно понимал. Как понимал и то, что спасаться нужно любой ценой, даже если это войдет в противоречие с интересами богов. Он гордо нес свое имя в боях под стенами Илиона, прославляя свой род, он твердо отказался от любого человеческого имени в пещере Полифема, оберегая свой род: оборвал все связи с социумом и обрел свободу, ускользнув, в том числе, от мести олимпийцев. Этот эпизод полностью подчинен логике симпатических связей, которыми было пронизано мировоззрение человека эпохи архаики.

Второй пример показывает доминирование символического аспекта даже в исторический период побеждающего рационализма. Известный анекдот времен Великой Французской революции позволю себе привести здесь полностью:

«Председатель Трибунала предлагает подсудимому обычный вопрос о его имени и фамилии, и между ними происходит следующий разговор:

– Моя фамилия де Сен-Сир, – отвечает подсудимый.

– Нет более дворянства, – возражает председатель.

– В таком случае, значит, я Сен-Сир.

– Прошло время суеверия и святошества – нет более святых.

– Так я просто – Сир.

– Королевство со всеми его титулами пало навсегда, – опять следует ответ.

Тогда в голову подсудимого приходит блестящая мысль:

– В таком случае, – восклицает он, – у меня вовсе нет фамилии и я не подлежу закону. Я не что иное, как отвлеченность – абстракция; вы не подыщете закона, карающего отвлеченную идею. Вы должны меня оправдать!

Комичнее всего, что Трибунал, по-видимому, озадаченный подобной аргументацией, действительно признал подсудимого невинным и вынес следующий приговор: «Гражданину Абстракции предлагается на будущее время избрать себе республиканское имя, если он не желает навлекать на себя дальнейших подозрений!»» [8]8
  Цит. по: Кабанес О., Насс Л. Революционный невроз. СПб., 1906.


[Закрыть].

Таким образом, гражданин Абстракция, даже с точки зрения рационального мировоззрения, обретает свободу и сберегает жизнь, отказавшись от социального маркера – имени. Но видится ли он истинным представителем открытого общества, спасшимся от лап тоталитаризма? Нет, скорее, революционная реальность исторгла из себя столь явный анахронизм закрытого общества, на останках которого отмечала кровавый праздник Свободы, Равенства и Братства. Отказ от имени в данном случае произошел принудительно, его целью стало спасение человека, а не отрезка его истории: история уже гибла под натиском нового, придающего свой, доселе неведомый, смысл действиям свободных рациональных индивидов, творящих ее in praesenti. Превращение де Сен-Сира в гражданина Абстракцию знаменовало разрыв со старыми образцами мироустройства и отторжением органических связей с уходящей эпохой. В строящемся мире он стал недобровольным Никто.

3

Всеобщая паспортизация населения, создание архивов и различных баз данных в сферах, подконтрольных государству, нацелены на максимальный контроль бытия человека в социально-политической форме. Отказ от имени в структурированном обществе чреват выпадением из него, освобождением не только от обязанностей, но и прав, полагающихся гражданину. Имя – прочный поводок, за который государство держит личность, не позволяя ей ускользнуть от системы, наиболее традиционный и привычный из всех используемых символических конструктов. Тем не менее, эпоха постиндустриализма внесла свои коррективы в прочность сцепления символа с носителем, а постмодерная культура максимально ослабила связь означающего с означаемым в виртуальном мире, где формирует свои социальные институты зарождающаяся информационная цивилизация.

Глобальные компьютерные сети предоставляют возможность как для доступа к накопленным культурами данным, так и для самореализации и самовыражению входящим в их пространство людям. Можно выделить две основные функции мировой «паутины»: культурную и социальную. Для определения первой необходимо заострить внимание на предложении постиндустриальному обществу услуг по открытому и облегченному доступу к мировым информационным ресурсам. Вхождение пользователя услугами в резервуар общечеловеческих данных «обо всем» формально перекликается с известной формулой П. С. Гуревича «Культура – это резервуар всечеловеческого» [9]9
  Гуревич П. С. Философия культуры. М., 1995. С. 187.


[Закрыть], хотя по смыслу, безусловно, более подходит определение А. Радклиффа-Брауна «Язык, верования, эстетические вкусы, знания, профессиональное мастерство и всякого рода обычаи» [10]10
  Цит. по: Гуревич П. С. Указ. соч. C. 7.


[Закрыть]. Не всегда в процессе ознакомления с собранными сведениями реципиент получает прививку культуры, но сама возможность доступа к ним обозначена нами как реализация культурной функции: доступ к резервуару информации о всечеловеческом.

Кроме потребности в информации существует еще одна важнейшая потребность – в коммуникации. Еще Аристотель заметил, что человек – существо политическое (социальное), семьи, селенья и само государство возникло из его потребности в общении: «…один только человек из всех живых существ одарен речью… Во всех людей природа вселила стремление к государственному общению» [11]11
  Аристотель Политика // Сочинения: В 4-х тт. М., 1984. Т. IV. С. 379.


[Закрыть]. Так же, как афинская агора давала возможность вести бурную общественную жизнь гражданам полиса, интернет-форумы и социальные сети предоставляют открытый доступ населения к обмену мнениями по самым разным, даже незначительным, вопросам. Мы характеризуем предоставление такой услуги как реализацию социальной функции: создание площадки для общения людей независимо от языка, гражданства, мировоззрения.

Индивид вступает в виртуальный мир в виде потока данных и, если хочет стать полноправным представителем информационной цивилизации, должен самоидентифицироваться и обозначить себя.

Наша идентификация в мире информации происходит по IP-адресу – уникальному сетевому адресу узла в компьютерной сети. Это одна из немногих констант, которой оперирует виртуальная вселенная, все остальное осуществляется под знаменем релятивизма и скептицизма. Пользователем IP-адреса может быть кто угодно, и как угодно он может позиционировать себя в информационной среде. Для реализации культурной функции такая личностная неопределенность не столь уж и важна: нет разницы, снабжает тебя полезной информацией убеленный сединами старец или игривая девчушка, мать семейства или шовинистический мачо. Совсем иная ситуация возникает при осуществлении функции социальной.

Еще пару десятилетий назад виртуальный мир сетей обживался не такими уж и многочисленными знатоками компьютерных технологий. Они объединялись по профессиональному признаку, хобби или интересам, чувствовали себя избранными, создавали закрытый мир элиты. Доминировала культурная функция, формировалась специфическая этика общения – отличная от привычной, но неоспоримая в своем существовании. С распространением технологий и массовостью их использования все большей востребованностью стала пользоваться функция социальная, и виртуальное пространство, расширив свои границы, невольно калькировало все плюсы и минусы неформальной социальной коммуникации. Пользователь IP-адреса – это всегда человек, и, как в любом реальном обществе, он может быть искренним, доброжелательным, желчным, лживым… Он может быть манипулятором и психопатом. Единственное «но» – виртуальная коммуникация свободна от наработанных веками человеческой истории норм морали и права. Обязанность их соблюдения лежит на человеке, сидящем по другую сторону компьютерного монитора. Нет в информационном пространстве ангела с карающим мечом, ввергающего душу в ад, нет угрозы мести роду и возможности обрести позор на седую голову родителей, нет полицейского с резиновой дубинкой, сажающего хулигана в «обезъянник». Свобода самореализации теоретически охраняется тем, что «означающее» никнейм (кличка, прозвище) максимально удалено от «означаемого» человека. В этом пространстве «имя» встроено в отчужденную от реальности сеть, оно не несет указаний на этнос, конфессию, род, семью, пол. Все важные для обыденной жизни идентификаторы в виртуальности подвижны и относительны, а индивид реализует себя по заветам К. Поппера, так, как этого хочет сам.

Рядовой пользователь интернета, будучи и в реальной жизни законопослушным человеком, старательно сообщает всему виртуальному миру свои настоящие данные, облик, место работы и жительства… присовокупляя даже «ключ от квартиры, где деньги лежат» в виде номера банковской карточки, забывая о том, что тяжелая рука государственного насилия и принуждения не защитит его честь, достоинство и кошелек в свободном от навязанных структур пространстве. Социальные сети «Фейсбука» и «ВКонтакте» познакомят глобальное информационное пространство с косящими глазами, лысоватой макушкой, субтильным сложением пользователя, его котами, собаками, старенькой мамой и не менее старыми обоями… Расскажут преподавателям, почему студент N именно сегодня спит на их лекциях, объяснят неутешному супругу причину охлаждения отношений с дражайшей половиной. Люди эмулируют полноценную жизнь в виртуальности и невольно переносят ее своеобразие на восприятие мира реального: вместо того, чтобы спешить на помощь упавшему, сограждане лихорадочно делают сэлфи, чтобы выложить на страничке в социальной сети. Результатом смешения витруального и реального пространств становится обеднение и схематичность взаимоотношений реальных людей и расширение поверхностных контактов виртуальных «Я» в информационном поле. Количество подменяет качество коммуникативных связей и выхолащивает смысл личностного общения.

4

В обществе свободных от всего, кроме лайков, обывателей виртуальности вольготно чувствуют себя «волки» и «шакалы» сетевых джунглей. Те, кто прекрасно понимают условность информационного пространства и знакомы с его неписанным законом «Это интернет, детка!», состоящим из следующих статей:

1. Непроизносимость истинного имени, реархаизация его сакральности. Для решения этой задачи применяются «плавающие» IP, не позволяющие определить адрес пользователя, «зеркала» и прочие технические ухищрения;

2. Использование «скользящего» означающего, симулякризация субъектов виртуальной коммуникации. Для исполнения этой статьи закона применяются боты, клоны и коллективные аккаунты;

3. Реализация результатов коммуникации. Это может быть как удовлетворение психологических потребностей, так и финансовая выгода, переведенная в материальный мир.

О виртуальной реальности исследователи говорят как о ризоматическом киберпространстве симулякров, где наступает смерть и децентрация субъекта [12]12
  См.: Емелин В. А. Виртуальная реальность и симулякры. М., 1999. URL: http://emeline.narod.ru/virtual.htm (дата обращения: 28.10.2014)


[Закрыть]. Субъект коммуникации явлен нам в виде куска компьютерного кода, максимально оторванного от реального оператора. Это настоящий гражданин Абстракция, принявший «нужное республиканское имя» и идентифицируемый лишь по нему. В виртуальности симулякр никнейма заменяет реального человека, настолько, что его может просто не быть. Это наглядно демонстрируют так называемые чат-боты – специальные программы, имитирующие действия человека и пользующиеся теми же каналами, что и обычный оператор аккаунта. Выполняя культурную функцию, чат-бот может снабжать информацией о погоде, курсах биржевых котировок, результатах спортивных соревнований. Но в случае исполнения социальной функции чат-боты могут представлять собой серьезную силу в информационных атаках и мошеннических проектах – рассылать спам, поставлять заведомо ложную информацию, распространять вирусы и пр. Неопытный пользователь не в силах быстро опознать алгоритм коммуникативных связей, созданный программистами для такого робота, и начинает с ним общаться, как с живым человеком.

Существует еще одна максимально симулякризированная форма социализации в сетях – коллективный аккаунт. Он распространен на коммерческих сайтах или на сайтах с ограничениями регистрации: несколько человек объединяются под одним никнеймом для удешевления или облегчения доступа к информации. Но социальная функция информационной цивилизации внесла коррективы и в эту форму самоидентификации. Разыгравшиеся в виртуальном пространстве информационные войны породили так называемые «бригады», которые явились дальнейшим развитием идеологии коллективного аккаунта в связи с усложнением поручаемой работы. Для бригад характерно создание и обслуживание одного или нескольких логинов несколькими людьми по очереди. Характер, психологические особенности и личность операторов совершенно не важны, они должны поддерживать «легенды» созданных персонажей и не отступать от них ни на шаг. Таким образом создаются «жители» виртуального мира, имеющие свои имена, биографии, привязки к реальным географическим объектам, но не имеющие реального воплощения. Примером работы «бригад» можно назвать многочисленных «крымчанок, дочерей офицеров», утверждающих, что не «все так однозначно», как об этом принято говорить по официальным информационным каналам. Но, зачастую, «бригады» работают проще, осуществляя «максимальный перепост» нужной заказчику новости или организовывая «набег троллей» на интернет-страницу (фактическое вирт-жилище) неугодного пользователя.

Указанные формы самоидентификации относятся, скорее, к профессиональной деятельности людей на просторах интернета. Намного интереснее с точки зрения реализации социальной функции такое явление, как клоноводство. Клоны – это два и более логина, принадлежащие одному пользователю, через которые он самовыражается на общей для них площадке. Именно клоноводство наиболее близко к настоящей социализации в интернет-пространстве, ибо раскрывает разные грани личности, даже те, которые в реальности предпочитают скрывать под давлением моральных или правовых норм. Для клоновода пребывание в витруальности имеет психологическую ценность, он не отделяет свою личность от персонажа, носящего никнейм. Такой пользователь, обычно, бережет репутацию основного аккаунта, выступающего визитной карточкой настоящего имени, а клонов использует для демонстрирации экспериментальных моделей поведения и мировосприятия. Достаточно часто именно клонов клоновод превращает в «троллей» и бросает в горнило сражений, разгорающихся на интернет-форумах.

О феномене интернет-троллей написано много, ибо нет человека, активно общающегося в сети, который, в той или иной мере, не стал бы объектом троллинга. Как гласит Википедия, троллинг – это нагнетание участником общения гнева, конфликта, путем скрытого или явного принижения, оскорбления другого участника, с нарушением правил сайта и этики сетевого взаимодействия. Используется как персонифицированными участниками, заинтересованными в большей узнаваемости, публичности, эпатаже, так и анонимными пользователями без возможности их идентификации. Троллингом занимаются либо для развлечения и саморекламы, либо для приобретения выгоды в финансовых или манипуляционных проектах, но и та и другая мотивация не приветствуется в группах со сложившимися правилами коммуникации. Привязка клона к оригиналу должна быть максимально непрозрачной, чтобы сохранить репутацию последнего, поэтому качественно исполненный клон обладает всеми чертами полноценной личности. Качественно «отыгрывать» клонов небезопасно для самоидентификации реального человека, ибо воплощаясь в виртуальности не свойственным себе образом, он невольно форсирует те грани характера и перенимает те модели поведения, которые не одобряются в социуме. С другой стороны, при аккуратном использовании, клон-носитель неодобряемых обществом характеристик может помочь владельцу решить некоторые психологические проблемы, служа ему своеобразным психотерапевтическим тренажером.

Таким образом, свобода в интернет-сообществе не подразумевает полного и окончательного отчуждения от мира вещей: спрятавшись за масками эрзац-имен, человек приносит в витруальное пространство свои реальные психологические или бытовые проблемы. И тогда именно в витруальности он может сбросить тиски социальных ограничений и продемонстрировать свой истинный облик представителя нового абстрактного общества.