Текст книги "Любимая девушка Тарзана"

Автор книги: Елена Нестерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Давай приходить сюда чаще, – покидая уединенную расщелину, предложил Игорек, – это будет наше место.

– Давай, – улыбнулась Маргаритка.

И, глядя вслед удаляющемуся к своей палатке Игорьку, подумала: «А сам-то какой чувствительный, муси-пуси. „Наше место“! А еще над родителями своими смеялся!»

Да к тому же малину тогда подпортил все тот же Федя – съел медведя. Едва Маргаритка появилась на «базе», он тут же подскочил к ней и, легонько толкнув в бок пузом, ехидно поинтересовался:

– Ну и что, кавалеру понравилось наше место?

Для Федьки оно тоже было «нашим» – ведь именно там они любили все втроем купаться – он, Маргаритка и Тарзан. Тарзан их когда-то сюда и привел. Неизвестно как Федька и сам Тарзан, а Маргаритка никого и никогда туда не водила. А тут вот захотелось чем-нибудь блеснуть перед московским суперинтеллектуалом – и на тебе! И когда Федька успел их заметить?..

…Вот и сейчас – только Маргаритка остановилась возле Игорька, только поставила на камень оттянувшую за день руку корзину, как…

– Маргаритка, ты уже закончила? – раздалось откуда-то сверху. – Важное дело, Маргаритка! Я за тобой!

Божечки мои – это Федька дурной! Прямо на лошади мимо машин и палаток пробирается! Его любимый жеребец Слива – светло-светло-рыжий, с почти белыми хвостом и гривой, отличался редкой наглостью. Он был умный, красивый, ходкий, но настолько бесстыжий и своевольный, что только такой же хитрющий и изобретательный Федор мог с ним как следует справиться. Правда, если на него сажали туристов и рядом шел Федька, Слива вел себя идеально. Понимал, что находится на работе. Но в другое время с ним сладу не было никакого. Сливе, видимо, казалось, что ему можно все. Люди тоже такие бывают.

Вот и сейчас – он в секунду слизнул большое красное яблоко, что лежало на капоте машины. Его туда положила мать Игорька – намеревалась начать есть, да все болтала и хохотала.

Женщина взвизгнула – Слива фукнул ей в нос и не спеша проплыл дальше, хрустя яблоком. А его высочество принц Теодориус Дебильный царственно махал рукой, вальяжно сидя в седле…

Маргаритка похолодела – сейчас будет скандал! Федька что, совсем без соображения? Люди же явно недовольны! А если конь что-нибудь своротит, на какой-нибудь керогаз наступит, который бешеных денег стоит? Кто будет платить? А кто ее, Маргаритку, своим появлением позорит? Она игорьковским родителям и их друзьям с утра «спецзаказы» таскает – только что испеченный лаваш, молоко с первой дойки, мясо для шашлыков. А они платят, как короли. Вот ведь паразиты – и Федька, и конь его наглющий! Сейчас испортят ей отношения с vip-клиентами! Нарабатывай после этого новые контакты! Всех других «дикарей» уже разобрали другие ушлые торгаши… Отец пришибет!

– Игорек, все нормально, мы поехали! – забормотала Маргаритка, подхватывая корзину и бросаясь под ноги Сливе. – Все, пока! Мы уже исчезаем, извините, извините…

Треснув Сливу кулаком по наглой морде (тот даже не поморщился, потому что виноватым себя не чувствовал, гадский жеребяка), Маргаритка схватилась за луку седла. Федька тут же подхватил ее. Игорь метнулся следом – подсадить, видимо, хотел. Но Слива слюняво чихнул на него, бедный парнишка шарахнулся.

А конь поворотился и под смех собравшейся публики отчалил прочь.

Не заорали. Не стали возмущаться, что продукт сожран. Пронесло…

Маргаритка вздохнула с величайшим облегчением.

Глава 3 Шрамы украшают кабальеро

– Так ты бы сразу сказала, что у вас свидание еще не закончено, я бы сразу уехал! – издевательски покладистым голосом говорил в затылок Маргаритке сидящий сзади Федька.

– Я не пойму – ты ревнуешь, что ли? – девочка была искренне удивлена.

Уж чего-чего, а никаких интригующих отношений между ними никогда не было. Даже намека на роман. Маргаритка, конечно, была влюблена уже много раз – три так точно, но уж никак не в Федьку. А в оставшегося безвестным мальчика из детского сада, что провел в их группе всего две недели, в одноклассника Вову, который, к счастью, о Маргариткиной полугодовой страстной влюбленности так ничего и не узнал. И в двоюродного братца Гульки Мухаметдиновой – ловца рапанов и мидий. У них в прошлом году был как раз вполне настоящий роман: Маргаритка и Мухаметдинов ездили на дискотеки, целовались при луне, обещали друг другу ежедневно встречаться. Но близилась разлука – сезон как раз кончался, Маргаритке нечего было уже делать на пляже. Нечего и ее кавалеру. Мухаметдиновы окопались в своей деревне, где у них был целый клан Мухаметдиновых. И на работу уже не приезжали. Встречи почему-то так и не состоялись, хотя Маргаритка и ее возлюбленный долго перекидывались эсэмэсками и даже перезванивались. А когда с наступлением нынешнего, нового сезона встретились в конце мая на Длинном пляже – общаться оба расхотели. Какой-то не такой стал этот Мухаметдинов, пострашнел, что ли, – решила Маргаритка, увидев ловца рапанов. Или вырос. Или разонравился. Или она просто его успела забыть. А обратно влюбиться не смогла… Вот какая всему причина? Маргаритка не знала ответа на этот вопрос.

Но тогда, кстати, во время прошлогоднего романа, Федька над ней не издевался. Даже как-то вместе с ней и Мухаметдиновым на дискотеку ходил. И купаться. И вообще часто навязывался, хотя никто его не звал. Просто как приложение к их парочке таскался. А что Маргаритка с Мухаметдиновым в этом году больше не встречаются, даже, скорее всего, и не заметил.

А сейчас-то что его пробрало?

– Я – ревную? – гаркнул Федька Маргаритке в ухо. – Окститесь, барышня! Куда нам с грыжей до вашего воздыхателя… Слушай, а если он будет звать тебя с собой в Москву – поедешь?

– С какого перепуга он меня будет звать? – Маргаритка повернулась к своему приятелю, чуть из седла не выпала.

– Ну, а почему бы нет? Был бы я москвичом, я бы точно позвал.

Маргаритка схватилась за повод, натянула его.

– Стоять, Слива, наглая твоя морда, – скомандовала она. Хитрый конь остановился. Девочка соскочила на землю, дернула приятеля за ногу, и тому тоже пришлось съехать вниз.

– Ты чего?

– Все, я поняла: ты в меня влюбился, – ткнув Федьку пальцем в центр пуза, заявила Маргаритка.

– Зачем?

– Это у тебя надо спросить, – ответила Маргаритка.

У машины стояли родители и махали ей руками – пора было ехать домой. А в корзине осталось несколько кусков пахлавы. Причем изрядно примятых и раскрошенных. Плохо.

– Иду! – крикнула девочка, махнув в ответ.

И посмотрела на Федьку. Вроде бы ничего она ему плохого не сказала, а вид у пацана был такой, как будто его помоями окатили. Наоборот, сказала хорошее. Влюбился – это же круто.

– Федька, да я пошутила. – Маргаритка схватила его за руку. Хорошие они были – оба эти брата Маняшкины. Зачем всякую пошлость Федьке говорить? Честное слово, хуже Гульки, которая только и высматривает в поведении каждого человека признаки влюбленности в кого-нибудь. А потом терроризирует этим.

– Да я тоже пошутил, – улыбнулся Федя.

Улыбнулся и его конь Слива. Все-таки хорошее он был животное, долго на Сливу обижаться было невозможно. Ну прямо как на человека.

А на Федьку и вообще обижаться было не за что.

– У меня по правде к тебе важное дело, – заявил Федька. – Давай поедем сегодня вместе с Лехой? У него сегодня день как-то не задался. С утра к нему на участок милиционер приходил. Замучил его. Потом эти козлы приколебались. Я его до трассы довез, Леха сел в машину – Толька на водовозке мимо ехал, Леха его тормознул. И домой поехал. Сказал, ляжет спать. А там не знаю. Какой-то он потерянный. А ему в рейс. Давай с ним попросимся, чтоб ему не скучно было, а?

Это Федя говорил о своем брате Лехе, так называемом Тарзане. Трудная у него, у Тарзана этого, была жизнь. Поэтому, конечно, Маргаритка согласилась с Федькой. Надо помочь Тарзану. Решено.

– Конечно, поехали, – кивнула Маргаритка. – Все, тогда в десять я у вас. Родителям наплету…

…И наплела. Что пойдет ночевать к Лялечке – была у нее такая одноклассница. Ее, как особо ценную принцессу, день-деньской держали дома, на море только под охраной вывозили. Так и слонялась Лялечка по родительскому особняку, где было, кстати, всегда прохладно и хорошо, не то что у Маргаритки дома – где пышет печка, а потому спать все лето можно только на террасе. Лялечка и ее свита – а вернее, родственники и приживалы, дочку пекарей почему-то жаловали и всегда пускали к ней дружить. Да, еще Маргаритка им все тот же родительский лаваш носила, они его тоже любили и охотно покупали. Мама с теткой пекли его в специальной глиняной печке, за ее постройку Маргариткина семья еще до сих пор не расплатилась.

Ну так вот, если Маргаритка говорила – к Лялечке, это значит, ее отпускали с удовольствием. В хоромах пожить-порезвиться.

Лялечку, конечно, было жалко – ведь деловая Маргаритка ее сейчас попросту использовала: забежала к ней вечером, попросила подтвердить в случае чего, что она у нее дома. И умчалась.

В зачуханный кособокий домик Маняшкиных, что стоял на самом въезде в город среди пыльных тополей. Домик разваливался – вот Маняшкины и работали, чтобы как-то свой жилищный вопрос исправить.

Матери братьев не было дома – она безвылазно работала в магазине, тот закрывался в одиннадцать вечера. Тарзан уже проснулся и, одетый в клетчатую рубашку, джинсы, с закрученными в хвост волосами сидел за столом, наворачивая гречневую кашу с молоком. Ничего, вроде бодрый. Да разве по нему поймешь – Тарзан никогда не жаловался, что бы у него ни случилось. Его брат, кстати, тоже не жаловался. Маргаритке это казалось проявлением истинной мужественности и вызывало уважение.

Каши она тоже съела – дома ее не стали заставлять ужинать: были уверены, что Лялечкина родня Маргаритку от пуза накормит.

– Как настроение, командир? – улыбнулась Маргаритка, загребая кашу ложкой. – Готов к труду и обороне?

– Да, – улыбнулся Алексей.

– Леш, можно мы тебя до базы проводим? – возле брата очутилась пухлая физиономия Федьки.

Он, кстати, никогда не называл своего Алексея дурацким прозвищем «Тарзан». И даже яростно злился, когда это слышал, – до тех пор, пока кличка окончательно не прижилась.

– Помашем тебе перед рейсом, – добавила Маргаритка. – На дорожку.

– А то прогуляться хочется. – Голос у Федьки был крайне положительный, доверительный и честный. Маргаритка знала, что такому его голосу точно верить нельзя. Но брат почему-то об этом не догадался.

– Пойдемте, конечно, – согласился Алексей.

За спиной у брата Федька победно потряс кулаком.

Отлично!

И они с Маргариткой пошли.

Это правда – жизнь у молодого человека по кличке Тарзан была трудная. Помимо своей необыкновенной красоты и увлечения – резьбы по дереву, Тарзан имел еще и профессию. Он был высококлассным водителем. А потому владельцы рынков и магазинов нанимали его развозить грузы. И каждую ночь Тарзан водил продуктовую машину – от главной оптовой продовольственной базы, что находилась за сотню километров от побережья, в довольно большом городе, до всяческих поселков, сел и местечек. Хозяин фирмы, в которой Тарзан в данный момент работал, заранее договаривался с владельцами товаров, их загружали в Тарзанову фуру – и всю ночь колесил он по кривым горным дорогам, привозя товары в магазины. Это было довольно рискованно, а потому и платили за ночную работу больше, чем за те же самые дневные рейсы. К тому же в некоторые места (на горные турбазы, в селения, к которым вели кривые, нарезанные как будто после зловещего похмелья узкие дороги) вообще соглашался приезжать на тяжелой неповоротливой фуре только Тарзан, которого даже за это считали немного не в себе.

Так что каждую ночь краса и гордость пляжных мест крутил баранку, утром, если удавалось завершить рейс рано, спал час-другой дома. Или не спал – если время не позволяло, а переодевался в свои минималистские шорты, садился с братом на их старенький скутер.

И они мчали на конюшню, которая располагалась в долине – где-то посередине между Геновефой и Длинным пляжем. Туда стекались и другие инструкторы – Федькины коллеги. Они готовили лошадей к трудовому дню, садились верхом и отправлялись к местам скопления туристов. Вместе с ними ехал и Тарзан. Его оставляли возле домика, за которым в отсутствие Тарзана обычно присматривал местный дедка-сторож, уезжали на «базу».

И Тарзан вел себя как всем известный здесь Тарзан – с увлечением, не обращая ни на что внимания, вырезал из дерева скульптуры, бусики-кулончики, иногда даже мебель – ее тоже время от времени заказывали. Этажерки там какие-нибудь, подставки. К нему приезжали так называемые заказчики – они же приятели, привозили материалы, забирали готовые изделия. Обедом кормили.

Все было как обычно – Тарзан работал, не обращая внимания на жару. Иногда его жилье, расположенное в некотором удалении от дороги, навещали посетители – в основном восхищенные девушки. Они зазывно кричали Тарзану, просили что-нибудь продать, фотографировались с ним.

Но рабочий день подходил к концу. Уставший Тарзан складывал инструменты, убирал то, что изготовил за день и что не успели увезти, запирал свой домишко, попрощавшись со сторожем, сдавал ему ключ и направлялся купаться.

Это были минуты его отдыха. Алексей-Тарзан обожал море. Именно в воде, проплывая каждый день много километров, он чувствовал себя свободным и счастливым. Сначала он уплывал так далеко, что видны становились только верхушки гор. А затем поворачивал и плыл на запад – туда, куда падало солнце. Каждый день заканчивался в небе над морем как-нибудь по-разному. И Алексей должен был это видеть. То облака укладывались разноцветными слоями, то серая дымка наползала на горизонт, делая солнечный диск алым и малюсеньким, как раскаленная копейка. То безоблачное небо нагревалось и сияло золотым маревом – так происходило в особенно жаркие дни. Все это наполняло бесхитростную душу радостью и каким-то нужным только ему знанием.

Он плыл за солнцем. А оно, как большая таблетка, погружалось в море. И казалось Алексею, что, как только край солнечного круга оказывался в воде, она меняла свой состав. Точно таблетка-шипучка, солнце растворялось в море, и он плыл в этом удивительном растворе, плыл вперед, вперед и вперед.

За большой горой, сильно выдвинутой в море, начиналась Геновефа. Вот из этой-то своей дали, куда не забирались уже ни гидроциклы, ни катамараны, разве что рыбачьи лодки, Алексей приплывал к родному городу. Выходил из моря на обычном городском пляже, сразу же скрывался в старом заросшем парке. И хорошо знакомой малохожей тропкой шел к дому – так было ближе всего.

Под душем смывал с себя морскую соль. И, усталый, довольный и счастливый, бросался на кровать. Спал до тех пор, пока не пора было выходить на ночную работу.

Так и крутилась его жизнь.

Для кого-то незамысловатая. А для кого-то, например для брата Федора и Маргаритки, благородная и наполненная таинственным смыслом. Ребята искренне любили Тарзана – это настоящее божье чудо.

А еще, помимо любви, восхищения и всего такого прочего, они берегли его. Ведь милиционер приходил не случайно. Жить на свободе Алексей Маняшкин мог до первого проступка. Даже самого незначительного. И все – с морем и работой можно было проститься.

Это случилось почти два года назад. Леха подрался с неким типом – подрался мощно, с нанесением этому самому типу многочисленных повреждений. А что случилось, как и отчего, Алексей упорно не говорил. Были свидетели – старые Тарзановы друзья. Которые утверждали, что потерпевший принялся оскорблять Леху, первым полез в драку. И говорил что-то такое обидное, что не ответить на все это было просто невозможно.

Также говорили, что присутствовала во всей этой истории некая девушка. Которая немедленно уехала из города и больше никогда не возвращалась.

Как бы то ни было, родители побитого типчика написали на Леху заявление. Внесли за улучшение качества услуг милиции много денег – и при явно выигрышном положении, со свидетелями и прочими позитивными моментами Алексей оказался виноватым. Но до той степени, чтобы немедленно засудить его, количество денег, заплаченных родственниками «невинно» побитого, видимо, не дотянуло. Заводить настоящее дело на Тарзана было пока еще рано. Но все бумаги оказались подготовленными: так что малейшая Лехина провинность – и здравствуйте, нары. Этого только и ждал жаждущий мщения тип, который жил себе припеваючи и горя не знал.

Про причину драки Алексей так ничего и не рассказал, поэтому Маргаритка и Федька придумали собственную версию. Она казалась им довольно правдоподобной. Версия эта была про девушку, которую гадкий побитый тип оскорбил, а Леха благородно за ее честь вступился. Это было именно так – тут даже додумывать нечего. А потому красавец Алексей казался ребятам самым романтическим персонажем на свете.

Он почти никогда не брал их с собой в свои опасные рейсы. И старался выгнать, если они забирались к нему в кабину. Поэтому Федька и Маргаритка в этот раз пошли на хитрость – дойдя до стоянки, где находилась его фура, они помахали Алексею на прощанье, сделали вид, что уходят. А сами, как это часто делается в художественных фильмах, бросились под тент над кузовом и затаились там.

Машина поехала.

В темноте Федька изредка подсвечивал кузов телефоном – осмотр был произведен довольно быстро. Кроме пустых ящиков и куска брезента, ничего там не оказалось. Все появится, когда товары загрузят на оптовом рынке.

– Набьют фуру по самые ушки! – заверил Маргаритку Федька. – А мы к Лехе в кабину переберемся. Он нас не выгонит. Куда ж мы денемся посреди ночи в чужом городе? Так?

– Так, – согласилась Маргаритка.

Ох и мотало их туда-сюда! Леха, уверенный, что едет совершенно один, отчаянно гнал пустую машину по дороге, как будто специально состоящей из одних поворотов. Пластмассовые ящики катались от стенки к стенке, вперед и назад. Дорога то поднималась в гору, то спускалась, одновременно еще и поворачивая. Маргаритка сидела, вжавшись в угол. А Федька, то и дело подскакивая, полз к торцу.

– Хочу посмотреть, что мы проехали! – крикнул он.

Машина в этот момент отчаянно вильнула, и Федора засыпало ящиками, которые дружно рванули в сторону уклона – к правому борту. Федька взвыл и, зло ругаясь, принялся пинать их.

– Ну, братец, тоже мне, ас! – рявкнул Федька.

Маргаритка засмеялась.

И в это время машина остановилась. Ребята замерли. Если это уже приехали, нужно было как-то спрятаться – сейчас же грузить начнут. А если не приехали, то наоборот – высовываться нельзя.

Маргаритка увидела, что в темноте мелькнул огонек – это Федька приподнял край брезента и выглядывал на улицу.

– Приехали! – шепнул Федька. – Сейчас нас откроют, пережидаем, чтобы ушли. И вылезаем.

Стараясь не наткнуться на разбросанные всюду ящики, Маргаритка подползла к Федьке. Ждать пришлось долго. Но наконец послышались голоса – Тарзана и еще чьи-то. Тент распахнулся. И не успели ребята опомниться, как к ним запрыгнул Алексей, принялся хватать ящики, кидать их стоящему внизу дядьке.

И, конечно же, заметил притаившихся брата с Маргариткой.

– Это еще что?! – воскликнул, но тут же и замолчал.

– Что там? – поинтересовался дядька с улицы.

– Да… все ящики развалились… – с трудом нашелся, что соврать водитель.

– А-а… – без всякого интереса протянул дядька.

– Сидите тут. Я скоро, – перекидав все ящики, шепнул брат и, выскочив из-под тента, закрыл его.

Пришлось сидеть. Операция с тем эффектом неожиданности, который планировался, не удалась.

Но оказалось, что ничего страшного – Леха не рассердился. Только покачал головой, расстраиваясь, что они, дурачки, лишают себя самого приятного развлечения человека – сна.

Ребята перекочевали в кабину – и начался их ночной заезд.

Водитель теперь не так лихачил на дорогах – ведь с ним сидели брат и Маргаритка. Ехал довольно осторожно, слушал всякие смешные истории, которыми они веселили его. Не грустил, был бодр. Молчал, правда.

Маргаритке очень хотелось спросить его – ведь наверняка есть у Лехи самая глобальная тайна, из-за которой он переживает, грустит и которую никому не рассказывает. Но, конечно же, не здесь, на ночном горном серпантине, нужно было говорить о ней.

И тут, как нарочно, на развлекательном радиоканале для полуночников вдруг начали рассказывать о хит-параде самых красивых мужчин современности. Остроумные диджеи не успели еще как следует обсудить достоинства юного американского артиста и английского принца, занявших, по мнению составителей хит-парада, десятое и девятое места, как Тарзан решительно переключил канал. Заиграла тревожная классическая музыка. Не выдержав ее и минуты, водитель настроил приемник на другую волну. Там пели лживо-сладкими голосами какие-то начинающие отечественные звезды. Тарзан тогда вообще выключил радио.

И теперь, кроме гудения мотора, в кабине больше ничего не было слышно. Тарзан нервничал. Почему?

– Лех, да пошли они на фиг! – с уверенным оптимизмом воскликнул Федька.

– Как они меня забодали с этой красотой! – голос Тарзана дрогнул.

Сердце Маргаритки сжалось. Кто страдает от недостатка красоты, а кто вот так – от избытка… А может, правда, стоит Тарзану использовать ресурсы, которыми он обладает, и отправиться в Москву, продавать красоту для фотографий и показов мод? А там, глядишь, и в артисты его возьмут. Ведь красивых мужчин гораздо меньше, чем женщин, – каждый настоящий красавец на учете. А Тарзан, с которым реально ни один артист или гламурный юнош-модель сравниться не сможет, в такой дыре пропадает! Может, там, во время фотосессий и всяких репетиций, и жизнь у Лехи Маняшкина станет интереснее? И денег больше будут платить – сразу можно решить все домашние проблемы, мать их перестанет как ишак на толстого бая-магазинщика с утра до ночи работать, Федька расслабится, да и для самого Тарзана гонки на ночных фурах закончатся… Вдруг данная ему красота – это знак судьбы? Раз она дана, то и надо ее людям показывать, а не запирать в домике на выжженной солнцем равнине!

Так думала девочка, сидя в кабине рядом с несчастным чудо-красавцем. Слева этот самый красавец, справа его брат. Думала – но не говорила. Ведь они с Федькой здесь не для этого – не чтобы злить и волновать Тарзана, а, наоборот, поддерживать и веселить. Сказать обязательно надо. И Маргаритка решила выкроить себе завтра днем пару часов, прийти к Тарзану на участок и поговорить с ним. Очень, очень хотелось девочке ему помочь.

…– Почему я не могу жить так, как я хочу? – услышала она голос Лехи. Оказывается, он уже какую-то длинную фразу сказал. А она все прослушала.

– Ну почему не могу, Федя? Другие ходят в одних плавках по пляжу – и никто на них не бросается. А я почему должен от кого-то прятаться? – руля по узкой, плохо освещенной дороге, взволнованно говорил обычно молчаливый Леха. – Почему я не могу просто в шортах до моря доходить? Другие-то ходят… Ведь мне так удобно – ни вещи никуда прятать не надо, ни с собой их волочь. Как я поплыву с вещами? Что за фигню ты предлагаешь, Федя?

– Да, никак не поплывешь… – согласился Федька. И Маргаритка поняла, о чем они говорят: как избавиться Тарзану от излишней популярности. О проблеме, о которой он, наивная душа, видимо, задумался только сейчас.

– Я пробовал: и одетый до пляжа ходил, помнишь? Все равно девчонки пристают… – вздохнул Леха.

Маргаритка усмехнулась: многие мечтают, чтобы на них активно обращали внимание. Мечтают все – и парни, и девушки. И взрослые тетки-дядьки наверняка тоже. Он не кокетничал, она это хорошо знала: внимание людей ему тоже было приятно – друзей, родных, а также тех, кто действительно интересовался им как человеком. Или его работами. Но в основном внимание к Тарзану было другого сорта – как к неодушевленной игрушке. Необыкновенно красивой, модной, редкой, но всего лишь игрушке.

«Интересно, а красавицы-девушки чувствуют то же самое, что и он? – подумала Маргаритка. – Или им всегда приятно, как бы даже льстит, что к ним проявляют повышенное внимание? Интересно, где нужно искать Лешке невесту, чтобы она была красавицей под стать ему? Или даже еще красивее – ведь женщина должна быть красивее мужчины. Или, может, это не главное? А что тогда главное-то? Вот бы посмотреть, симпатичная или нет была та девушка, из-за которой Тарзан подрался…»

Течение мыслей девочки снова нарушили слова Лехи-водителя. Боль, настоящая душевная боль слышалась за ними:

… – Мне вот просто денег жалко, а так бы я давно сделал операцию: поменял бы себе местами лицо и задницу. Честное слово. Тогда меня воспринимали бы просто как меня. Чтобы было не важно, как я выгляжу…

Федька и Маргаритка засмеялись так, что в кабине стекла запотели. Тарзан не выдержал и засмеялся тоже.

– Хорошо сказал, – продолжая хохотать, заявил его братец. – Ну и кто бы тебе позволил позорить фамилию и менять местами эти две большие разницы? Если у тебя вместо лица будет…

– Я уже думал про шрамы. Ну, чтобы они ухудшили вид… – продолжал на полном серьезе Тарзан. – Думал, проскребусь как следует физиономией о камни. К скале какой-нибудь подойду – и хрясь! А потом понял – бесполезно. Болячки заживут, шрамы получатся так себе, слабенькие. На мне все хорошо ведь заживает, как на собаке. И все будет по-старому. К тому же шрамы украшают кабальеро.

Тарзан сказал это с отчаянной тоской, искренне страдая, а Федька с Маргариткой снова рассмеялись.

– Какой же ты, Леха, остроумный! – искренне восхитилась Маргаритка.

Тарзан смутился.

– А я тоже, я тоже остроумный! – подскочил Федька и принялся азартно рассказывать какую-то действительно смешную историю.

Алексей отвлекся от своих грустных мыслей – и все те несколько ночных часов, что им оставалось колесить по заковыристым дорогам, был веселым и спокойным. Купил ребятам в придорожной закусочной по большой горячей шаурме и по бутылке газировки, сам выпил чаю, вновь уселся за руль – и пока не начало светать, развозил и развозил по разным торговым точкам многочисленные товары. Которые в течение дня раскупались – к большому удовольствию их продавцов.