Текст книги "13 диалогов о психологии"

Автор книги: Елена Соколова

Диалог 2
Первая научная гипотеза древнего человека
(Психология как наука о душе)

С.: Я горю желанием рассмотреть развитие психологии с самого ее начала.

А.: А это начало нелегко будет определить, потому что первые представления о психической деятельности человека и животных появляются еще в рамках донаучного знания, мифологического миросозерцания. В последнее время проблема мифа привлекает к себе внимание психологов, но она слишком сложна для наших вводных бесед, поэтому оставим ее и перейдем сразу к греческой философии, которая сыграла особую роль в становлении европейской психологии как науки.

Ты, конечно, знаешь, что психология долгое время не была, что называется, самостоятельной наукой; знания о психике добывались прежде всего философами, но также и медиками, юристами, педагогами, богословами… Часто все эти «специалисты» соединялись в одном лице – древнегреческом философе.

С.: Но ведь сегодня так много развелось различных видов психотерапевтических практик, которые базируются на древнекитайской, древнеиндийской и вообще восточной философии. Давай начнем с нее.

А.: Дело в том, что современная психология – я имею в виду европейскую и американскую традиции – берет свое начало именно в античной философии. В ее рамках были впервые сформулированы представления о предмете нашей науки – психология тогда была наукой о душе.

Понятие «душа» в мифологии и философии

С.: О душе? Но и в мифологии много говорили о душе. Я тут тоже кое-что успел почитать. Вот: Эдуард Бернетт Тайлор «Первобытная культура». Насколько я понимаю, речь идет именно о первобытной мифологии и о том, что именно побудило древних людей ввести это понятие – «душа».

Э. Б. Тайлор: Характер учения о душе у примитивных обществ можно выяснить из рассмотрения его развития. По-видимому, мыслящих людей, стоящих на низкой ступени культуры, всего более занимали две группы биологических вопросов. Они старались понять, во-первых, что составляет разницу между живущим и мертвым телом, что составляет причину бодрствования, сна, экстаза, болезни и смерти? Они задавались вопросом, во-вторых, что такое человеческие образы, появляющиеся в снах и видениях? Видя эти две группы явлений, древние дикари-философы, вероятно, прежде всего сделали само собой напрашивавшееся заключение, что у каждого человека есть жизнь и есть призрак. То и другое, видимо, находится в тесной связи с телом: жизнь дает ему возможность чувствовать, мыслить и действовать, а призрак составляет его образ, или второе «я». И то и другое, таким образом, отделимо от тела: жизнь может уйти из него и оставить его бесчувственным или мертвым, а призрак показывается людям вдали от него.

Дикарям-философам нетрудно было сделать и второй шаг. Мы это видим из того, как крайне трудно было цивилизованным людям уничтожить это представление. Дело заключалось просто в том, чтобы соединить жизнь и призрак. Если то и другое присуще телу, почему бы им не быть присущими друг другу, почему бы им не быть проявлениями одной и той же души? Следовательно, их можно рассматривать как связанные между собой. В результате и появляется общеизвестное понятие, которое может быть названо призрачной душой, духом-душой. Понятие о личной душе, или духе, у примитивных обществ может быть определено следующим образом. Душа есть тонкий, невещественный человеческий образ, по своей природе нечто вроде пара, воздуха или тени. Она составляет причину жизни и мысли в том существе, которое она одушевляет. Она независимо и нераздельно владеет личным сознанием и волей своего телесного обладателя в прошлом и настоящем. Она способна покидать тело и переноситься быстро с места на место. Большей частью неосязаемая и невидимая, она обнаруживает также физическую силу и является людям спящим и бодрствующим, преимущественно как фантасм, как призрак, отделенный от тела, но сходный с ним. Она способна входить в тела других людей, животных и даже вещей, овладевать ими и влиять на них…

Для понимания расхожих представлений о человеческой душе, или духе, будет полезно обратить внимание на те слова, которые найдены были удобными для выражения их. Дух, или призрак, являющийся спящему или духовидцу, имеет вид тени, и, таким образом, последнее слово вошло в употребление для выражения души. Так, у тасманийцев одно и то же слово обозначает дух и тень… Абипоны употребляют слово «лоакаль» для тени, души, отклика и образа… В понятие о душе, или духе, вкладываются атрибуты и других жизненных проявлений. Так, караибы, связывая пульсацию сердца с духовными существами и признавая, что душа человека, предназначенная для будущей небесной жизни, живет в сердце, вполне логично употребляют одно и то же слово для обозначения «души, жизни и сердца»… Акт дыхания, столь характерный для высших животных при жизни, прекращение которого совпадает так тесно с прекращением этой последней, много раз, и весьма естественно, отождествлялся с самой жизнью или душой…

Западные австралийцы употребляют одно и то же слово «вауг» как «дыхание, дух и душа»… [1, c. 212–215].

С.: Чем же тогда понятие души у древних философов отличается от такового в мифологии?

А.: Мифология и философия – это два разных типа мировоззрения. Первое многие философы характеризуют как социоантропоморфическое мировоззрение, то есть результат «стихийного перенесения на все мироздание свойств человека и его рода» [2, с. 17]. Для сознания людей, обладающих данным типом мировоззрения, характерны «эмоциональность, образное восприятие мира, ассоциативность и а(до)логичность, склонность оживотворять (гилозоизм), одухотворять (аниматизм) мироздание, одушевлять его части (анимизм)» [Там же]. Философия – совершенно иной тип мировоззрения. Вот что писал об этом историк философии Арсений Николаевич Чанышев.

А. Н. Чанышев: Философия – это мировоззренческое мышление или мыслящее мировоззрение. Основной вопрос мировоззрения принимает в философии форму основного вопроса философии. Авторитет разума занимает место авторитета традиции. Поиски генетического начала мира дополняются поисками субстрата, субстанции, отчего само генетическое начало приобретает качественно иной характер… Природа деантропоморфизируется и демифологизируется [Там же, с. 25–26].

А.: Выделю главное, как мне кажется, отличие философии от мифологии: философия стремится обосновать выдвигаемые положения, тогда как мифологемы принимаются на веру. Впрочем, процесс выделения философии из мифологии шел медленно и вначале, как считает тот же Чанышев, можно говорить лишь о «протофилософии», для которой характерны «еще отсутствие поляризации на материализм и идеализм…наличие многих образов мифологии, значительных элементов антропоморфизма, пантеизма, отсутствие собственно философской терминологии и связанная с этим иносказательность, представление физических процессов в контексте моральной проблематики…» [Там же, с. 125]. Немудрено поэтому, что протофилософия использует ту же терминологию, что и мифология, но содержание используемого термина «душа» становится иным. Замечу, кстати, что Выготский, о котором мы с тобой уже говорили, всегда протестовал против попыток как-то иначе называть нашу науку, нежели «психологией», что собственно и значит «наука о душе».

Л. С. Выготский: Мы не хотим быть Иванами, не помнящими родства; мы не страдаем манией величия, думая, что история начинается с нас; мы не хотим получить от истории чистенькое и плоское имя; мы хотим имя, на которое осела пыль веков. В этом мы видим наше историческое право, указание на нашу историческую роль, претензию на осуществление психологии как науки. Мы должны рассматривать себя в связи и в отношении с прежним; даже отрицая его, мы опираемся на него.

Могут сказать: имя это в буквальном смысле неприложимо к нашей науке сейчас, оно меняет значение с каждой эпохой. Но укажите хоть одно имя, одно слово, которое не переменило своего значения. Когда мы говорим о синих чернилах или о летном искусстве, разве мы не допускаем логической ошибки? Зато мы верны другой логике – логике языка. Если геометр и сейчас называет свою науку именем, которое означает «землемерие», то психолог может обозначить свою науку именем, которое когда-то значило «учение о душе». Если понятие землемерия узко для геометрии, то когда-то оно было решающим шагом вперед, которому вся наука обязана своим существованием; если теперь идея души реакционна, то когда-то она была первой научной гипотезой древнего человека, огромным завоеванием мысли, которому мы обязаны сейчас существованием нашей науки [3, с. 428–429].

А.: Античной протофилософией была ионийская философия, куда входили Милетская школа (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен) и Гераклит из Эфеса. Это примерно VI век до новой эры. Затем следует италийская философия, куда включают Пифагорейский союз и школу элеатов (Ксенофан, Парменид, Зенон), а также философия Эмпедокла, объединяющая в себе ионийскую и италийскую традиции. В рамках италийской философии протофилософия становится уже собственно философией…

С.: Неужели все это необходимо помнить? И как это ты сам запомнил все эти названия и имена?

А.: Друг мой, это только начало. Кстати, известный психолог Алексей Николаевич Леонтьев любил повторять, что психолог должен развивать в себе профессиональную память. Я помогу тебе. Знаешь ли ты, что такое мнемотехника?

С.: Нет.

А.: Это специальные приемы для запоминания, в которых используются вспомогательные стимулы, связанные с исходными.

С.: Ничего не понял.

А.: Вот простейший мнемотехнический прием. Как ты запомнил последовательность цветов спектра?

С.: Благодаря фразе: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Беру первые буквы каждого слова этой фразы и получаю первые буквы названия цветов: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый.

А.: Это как раз и есть те вспомогательные стимулы-средства, благодаря которым ты запомнил исходный материал.

С.: А какие стимулы-средства ты будешь использовать в нашем случае?

А.: Это будет мой личный психотехнический прием. Чтобы лучше запомнить имена, которые тебе ничего не говорят, и соответствующие идеи, я предлагаю тебе ближе познакомиться с этими людьми как людьми, которые мучились зачастую теми же проблемами, что и современники наши, в том числе моральными проблемами. Короче: я буду много внимания уделять фактам их личной и научной биографии, не слишком, может быть, углубляясь в детали их концепций, поскольку в тех или иных курсах ты будешь знакомиться с ними намного полнее… А вот сориентироваться уже сейчас в море философских, а затем и психологических направлений тебе помогут, может быть, наши с тобой беседы. С.: Я согласен.

Представления о душе в досократической философии

А.: Итак, Милетская школа (Милет – город в Малой Азии). Первый философ, с которого начинают разговор о ней, – это Фалес. Фалес считался одним из «семи мудрецов», которые осмысляли некоторые философские проблемы в форме еще не собственно философских учений, а афоризмов, близких к народной мудрости. Фалесу приписывают авторство изречения «Познай самого себя», начертанного над входом в храм Аполлона в Дельфах, которое так любили повторять многие философы. Фалес был первым астрономом и математиком, он предсказал солнечное затмение в 585 году до новой эры. В свое время имя Фалеса стало прозвищем мудреца вообще. А вот что рассказывают про него другие философы.

Платон: Рассказывают…что, наблюдая звезды и глядя наверх, Фалес упал в колодец, а какая-то фракиянка – хорошенькая и остроумная служанка – подняла его на смех: он, мол, желает знать то, что на небе, а того, что перед ним и под ногами, не замечает [4, с. 107].

Аристотель: Когда Фалеса, по причине его бедности, укоряли в бесполезности философии, то он, смекнув по наблюдению звезд о будущем <богатом> урожае маслин, еще зимой – благо у него было немного денег – раздал их в задаток за все маслодавильни в Милете и Хиосе. Нанял он их за бесценок, поскольку никто не давал больше, а когда пришла пора и спрос на них внезапно возрос, то стал отдавать их внаем по своему усмотрению и, собрав много денег, показал, что философы при желании легко могут разбогатеть, да только это не то, о чем они заботятся… [Там же].

А.: А вот что философы говорят об учении о душе у Фалеса.

Цицерон: Фалес Милетский… считал воду началом всех вещей, а Бога – тем умом… который все создал из воды [Там же, с. 114].

Аристотель: Фалес… полагал душу двигательным началом, раз он говорил, что <магнесийский> камень <= магнит> имеет душу, так как движет железо… [Там же].

Диоген Лаэртий: Он наделял душой… даже неодушевленное, заключая… <о всеобщей одушевленности> по магнесийскому камню <магниту> и янтарю… Началом всех вещей он полагал воду, а космос – одушевленным <живым…> и полным божественных сил [Там же, с. 100–101].

А.: Таким образом, у Фалеса при всей его антимифологической направленности и стихийном материализме существуют элементы идеализма.

С.: А что здесь плохого? И вообще, по-моему, пора уже покончить с разделением философии на материализм и идеализм – ведь иногда очень трудно причислить того или иного автора к материалистам или идеалистам.

А.: Во-первых, я не говорил, что идеализм – это плохо; во-вторых, материализм и идеализм – противоположные тенденции в философии, которые могут прослеживаться у одного и того же автора, но это не меняет их противоположного характера. И в психологических идеях мыслителя мы можем многое понять, зная его философскую позицию в том или ином вопросе. Так что будем пользоваться этим делением и впредь, если хочешь, как рабочей классификацией идей.

С.: Тогда я согласен с тобой.

А.: Об ученике Фалеса Анаксимандре мало что известно; однако многие философы подчеркивают материалистический характер его учения.

А. Августин: Преемником Фалеса стал его слушатель Анаксимандр и изменил воззрение на природу вещей. Ибо не из одной вещи (как Фалес, из влаги), но из своих собственных начал, думал он, рождается всякая вещь. Он полагал, что эти начала единичных вещей бесконечны и порождают бесчисленные миры вместе со всем, что только в них возникает; миры же те, как он считал, то разлагаются, то снова рождаются – каждый сообразно своему жизненному веку, в течение которого он может сохраняться. Но и он также в этом творении вещей не уделил никакой роли божественному уму [Там же, с. 123].

А.: Интересно, что Анаксимандр догадался о том, что жизнь впервые зародилась в воде, а затем животные, образовавшиеся от первых живых существ, вышли на сушу. Среди них был и человек, достигший взрослого состояния в брюхе большой рыбы.

А. Августин: Сей <= Анаксимандр> оставил в качестве ученика и преемника Анаксимена, который все причины вещей видел в бесконечном воздухе, но и богов не отрицал и не замалчивал; он только полагал, что не ими сотворен воздух, но сами они возникли из воздуха [Там же, с. 131].

А.: Имеется такое высказывание Анаксимена: «Как душа наша… сущая воздухом, скрепляет нас воедино, так дыхание и воздух объемлют весь космос» [Там же, с. 134]. Что привлекает в этих высказываниях о душе у милетцев? Первые попытки научного, то есть объективного и детерминистского, подхода к объяснению души, свободного от мифологических наслоений, где всегда предполагаются сверхъестественные причины тех или иных явлений. Но пойдем дальше. К ионийской философии относят и философа из Эфеса, соседнего с Милетом полиса, Гераклита.

С.: Это тот, который сказал: «Все течет, все изменяется»?

А.: Не только. Из его произведений сохранилось около 130 фрагментов, но они настолько трудны для понимания, что даже современники называли Гераклита «темным философом». Возможно, эта «загадочность» объясняется тем, что Гераклит, по свидетельству своих современников, невысоко ставил умственные способности своего окружения и «всех презирал» [см. Там же, с. 176], а также особенностями стиля Гераклита, широко использовавшего, в отличие от милетцев, мифологизмы [2, с. 133]. Известны язвительные замечания Гераклита в адрес иных философов: «Многознание уму не научает, а не то научило бы Гесиода и Пифагора, равно как и Ксенофана с Гекатеем»…

С.: Кто это?

А.: Гесиод – древнегреческий поэт, Гекатей – милетский философ, а о Пифагоре и Ксенофане мы поговорим позднее. Послушай же далее Гераклита.

Гераклит: Пифагор… занимался собиранием сведений больше всех людей на свете и, понадергав себе эти сочинения, выдал за свою собственную мудрость многознание и мошенничество [4, с. 196].

А.: Но и другие не церемонились с Гераклитом. Живший позднее Сократ так сказал о сочинениях Гераклита: «Что понял – великолепно, чего не понял – думаю, тоже, а впрочем, нужен прямо-таки делосский ныряльщик» [Там же, с. 179]. Так что и в то время дискуссии носили не только сугубо академический характер. В последние годы жизни Гераклит вообще удалился от людей и жил как отшельник в горах. Что же касается его учения, то началом всего Гераклит полагал огонь. Как торжественно звучат его слова: «Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий» [Там же, с. 217]. Итак, Вселенная не сотворена и вечна, но она не нечто безжизненное, куда движение нужно привнести извне (эта точка зрения будет весьма распространена впоследствии), она несет в себе свое движение, свой «логос».

С.: Что такое «логос»?

А.: Очень трудно ответить на этот вопрос. Уже в древности это слово имело в греческом языке более двадцати различных значений и среди них такие, как: «слово», «рассказ», «разумное слово», «математическое отношение двух величин» и другие [5, с. 19]. У Гераклита логос означает «меру», объективный диалектический закон, управляющий мирозданием. Материя и движение, таким образом, неотделимы друг от друга. Эта неотделимость вещественно-материального и закономерно-разумного аспектов мироздания переносится и на человеческую душу. В вещественном плане она представляет собой огненное начало, к которому может примешиваться «влажное начало». Душа тем лучше, чем более она огненна, а вот у пьяных и чувственно развращенных людей она, наоборот, влажна. «Не к добру людям исполнение их желаний, – замечает по этому поводу Гераклит [4, с. 234]. – Лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу – бренным вещам, а большинство обжирается как скоты» [Там же, с. 244]. Источник движения и изменения души – в ней самой; душа неисчерпаема в своих свойствах.

Гераклит: Границ души тебе не отыскать, по какому бы пути <= в каком бы направлении> ты ни пошел: столь глубока ее мера <= объем, логос> [Там же, с. 231].

А.: Значительную роль в диалектике Гераклита играет учение о борьбе противоположностей как источнике движения; многие поздние комментаторы Гераклита располагают фрагменты, посвященные этой проблеме, в виде стихотворных строк:

 
Война –
отец всего, царь всего;
одних она выявила богами,
других – людьми,
одних она сделала рабами,
других – свободными.
 
 
Следует знать,
что война всеобща,
что справедливость – борьба,
что все возникает через борьбу
и по необходимости [6, с. 69].
 

Противоположности играют значительную роль и в психической жизни человека; переживание того или иного чувства или состояния усиливает затем восприятие противоположного ему.

Гераклит: Болезнь делает приятным и благим здоровье, голод – сытость, усталость – отдых [4, с. 214].

А.: Познание собственной души Гераклит считал одним из достойных занятий человека. Любимым его изречением было «Познай самого себя» («Я искал самого себя» – это его вариант данного выражения) [см. Там же, с. 194]. Впрочем, как я уже говорил, и в учении о душе у Гераклита много элементов мифологии, так что некоторые философы вообще не считают его учение собственно философией (например, Алексей Федорович Лосев, известный историк философии), тогда как другие против этого [см. 6, с. 70–76]. Относительно души отзвуки мифологии можно найти в следующих высказываниях Гераклита: «Чем доблестней смерть, тем лучше удел выпадает на долю <умерших>», «Людей после смерти ожидает то, чего они не чают и не воображают», «Души обоняют в Аиде», «Человеческая натура не обладает разумом, а божественная обладает» [4, с. 244, 235, 234, 241] и других. Позднейшим материалистическим учениям будут более близки идеи Гераклита о мире как движущемся огне, тогда как идеалистическим – мифология Гераклита. Но пойдем далее.