Текст книги "Умри, ведьма!"

Автор книги: Елена Первушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5

– Итак, Кельдинги всенародно объявили, что молодой Хардинг, наследник престола, одержим, и посадили на трон Королевства Рагнара, которому триста богов Пантеона якобы сами вручили волшебный меч. Буквальное значение ясно – в здешнем королевстве произошел переворот и смена династии. Но давайте попытаемся найти иной смысл в этих событиях. Что думаешь ты, Ханс?

– А чего тут толковать-то? – пробасил Ханс, по обыкновению не поднимая глаз, только вместо собственных деревянных башмаков он созерцал сегодня зеленую скатерть с золотыми эльфийскими крапинками. – Что тут толковать? Надо всем в лесу, кто хоть немного магичит, собраться, Остров окружить, Магов за бороды похватать и у них все тогда и выспросить. Я так думаю.

И, скорчив мрачную гримасу помиравшим от беззвучного смеха товарищам, плюхнулся обратно в кресло. Ханс был самым старшим из семи учеников, и Хитрая Наука давалась ему нелегко.

– Зря смеетесь, – поддержал Ханса Учитель. – Весьма основательное решение проблемы. Наверно, так поступил бы на нашем месте Александр Македонский. Только Маги, даже взятые за бороду, могут нам бесстыдно лгать. Поэтому давайте попробуем угадать их мысли. Почему они решили поддержать узурпаторов? Что скажешь, Рози?

Рози подняла светлые ресницы, все еще улыбаясь про себя.

– Мне вот что странно… – начала она и замолчала, словно прислушиваясь к ленивому перезвону поварешек в соседнем зале, где Добрые Хозяева, еще сонные после вчерашнего пира, готовились к сегодняшнему.

Отец Рози был печатником, потому она даже в разговоре всегда подолгу и осторожно подбирала слова.

– Мне странно, что Маги с Острова выступили на стороне Власти Силы и против Власти Колдовства. Это выглядит так, словно они сами не уверены в своем искусстве. А Кельдинги… Если я распорю платье, то прежде, чем надеть его, я должна сшить его заново, другими нитками. Если Старгард Кельдинг рассчитывает обойтись без магии Хардингов, значит, он надеется на Магию Острова. Получается, что Кельдинги и островитяне попросту водят друг друга за нос.

– Разумно, – кивнул Учитель. – Звучит весьма разумно. Ты хочешь что-то добавить, Ульрих?

– Да. – Единственный темноволосый мальчишка в этой компании поднялся и пристально посмотрел на своих товарищей. – Почему вы ни слова не говорите о настоящем короле? Представьте-ка себя на его месте! Вы знаете, что говорят о нем в столице? Я упросил Добрых Хозяев, и они многое разузнали. Кельдинги посадили его в темницу в одном из Храмов Смерти! И, готов спорить, заковали в железо. Я думаю, прежде чем рассуждать тут о том о сем, мы должны…

– Освободить принца! – воскликнул Ханс. – Какой вопрос, дружище? Конечно, мы с тобой!

– Постойте! – крикнула с дальнего конца стола Хильда. Две толстые косы то и дело падали ей на грудь, и она в досаде отбрасывала их за спину. – Ульрих, Ханс, вы опять? Я же говорила тебе не раз, что Власть Магии уходит в прошлое. А Старгард пытается управлять Королевством человеческими силами и разумением, не прикасаясь к Мечу Шелама. И другого пути нет! Это – наше будущее, и мы не можем закрывать на него глаза!

– Ты-то не можешь, это точно, – парировал Ульрих. – А я, как закрою глаза, сразу вижу парнишку, что сидит в темнице и кричит от боли.

– Хорошо, если даже тебя не разрубят на кусочки в Храме Смерти и ты освободишь наследника, чего ты этим добьешься? Смуты в Королевстве? Заставишь воевать друг против друга Магию и человеческий разум? Прошлое и будущее? Тогда чем ты лучше островных Магов?

«Ах, ну почему наши дела так унылы?» – пробормотал Учитель себе под нос то ли печально, то ли насмешливо.

За стеной кто-то из эльфийских поваров забарабанил половником по кастрюле, требуя тишины. С тех пор, как в Холм явился Учитель со своей пестрой компанией, жизнь здесь стала гораздо суматошней. Вот и сейчас перепуганный громкими голосами паук-фонарщик бегал по стене – полый кристалл горного хрусталя со свечой внутри покачивался на его спине, пятно света блуждало то по потолку, оплетенному корнями, то по разгоряченным лицам ребят. Только вот лица Учителя эльфийский свет никак не мог поймать. Приходилось довольствоваться пестрой шапочкой и смуглыми ладонями. Наконец Учитель постучал пальцем по столу.

– Хватит, полководцы мои. Довольно. Я уже понял, что вы умеете судить о делах людей. Но почему никто не попытался посмотреть на эту историю глазами Шелама? Если верить Ульриху, а у нас пока нет причин сомневаться в его словах, принца Кольдскега не убили. Его остригли и поместили в темницу. В подземную темницу. Не так ли, Ульрих?

Защитник свободы кивнул.

– А теперь подумаем, почему Кельдинги поступили именно так? Никаких разумных причин я не могу придумать. Свергнутых королей убивают немедленно, причем лучше истребить всю семью. Так безопаснее. Тогда почему Кельдинги нарушают все правила? Вам не кажется, что перед нами ритуал?

– Похороны? – спросила Рози осторожно.

– Ага, мне так тоже кажется. Только хоронят живого. Что это?

– Обряд посвящения, – ответили ребята хором.

– А почему Кельдинги совершили этот обряд над Кольдскегом?

– Если бы они убили наследника, то мертвец не дал бы им покоя, – сказала задумчиво Хильда. – Но если они отправят его живым за Меч Шелама, он будет бессилен и в том, и в этом мире.

– Хорошая мысль. А еще?

– А еще они надеются, что по закону Шелама взамен Кольдскега из-за Меча придет его двойник. Двойник с огромной магической силой, но беспомощный в этом мире. И Кельдинги с Островными Магами смогут им управлять, – продолжил Ульрих.

– Но ведь Кольдскег – оборотень, он носит своего двойника-волка в себе, – возразила Рози. – Значит, из-за Меча придет кто-то другой? Так? – Она повернулась к Учителю.

Ответить он не успел.

Стены Холма вдруг задрожали, заскрипели потревоженные деревья, в кухне разом взвыли зеленые эльфийские псы. Потом один из склонов, натужно охнув, раздался в стороны, через все залы полетел жгучий солнечный свет, а вслед за ним в проем стали прыгать воины в звериных шкурах.

Заспанные Добрые Хозяева повыскакивали из своих комнат – кто с мечом, кто просто с длинным кнутом – и ринулись на незваных гостей.

Дети по знаку Учителя попрятались под стол. Учитель, ругаясь вполголоса, рылся в своей дорожной сумке.

Несколько эльфов, встретившись с клинками захватчиков, упали, пачкая пол и стены голубой кровью. Остальные отступали к огромному очагу посреди пиршественного зала, в котором, поджаривая оленью ногу, весело полыхало белое пламя. Звездные эльфийские мечи плавились и изгибались под лучами солнца.

– У них живое железо! Оно убивает! – крикнул кто-то. – Вверх! Все вверх!

Эльфы, уворачиваясь от смертоносных мечей, прыгали в очаг и вылетали по трубе из Холма. Полуденное солнце, разумеется, лишало их прежнего облика, но тени их могли уйти за Меч Шелама и вернуться потом в старом или новом обличье, тогда как живое железо лишало их не только жизни, но и памяти о Законах Шелама, превращая их просто в ветер, дождь или росу на траве.

– Спасайся, Дудочник! – кричали те, кому удалось взлететь. – Убегай, Дудочник! Встретимся на той стороне!

Учитель наконец выудил со дна сумки кожаный мешочек, из мешочка – серебряную монету и бросил ее в стену, сказав:

– Возьми плату, пропусти нас!

Стена послушно разошлась, открывая темный тоннель. Ребята стали поспешно выбираться из-под стола. Учитель подхватил под мышки Рози, запутавшуюся в стульях, вытащил на середину зала и приказал:

– Ребята, быстро, без разговоров, уходим! Друг друга не ждать. Встретимся на той стороне.

Ученики, привыкшие к подобным путешествиям, подчинились. Они позволили себе лишь оглянуться на пороге тоннеля, но Учитель нетерпеливо стукнул кулаком по столу, и дети безропотно исчезли во мраке.

Тем временем захватчики прорвались сквозь редеющий заслон эльфов и бросились в следующий зал. Туда, где еще недавно Учитель с детьми беседовали о судьбах Королевства.

Учитель с мечом наперевес поджидал вояк у входа в тоннель. Странный это был меч – не железный, а каменный, обшитый по лезвию обсидиановыми пластинами. Но у нападавших не было ни малейшего желания да, впрочем, и времени, чтобы его рассматривать. Фехтовал Дудочник хорошо, но и самый искусный боец на его месте смог бы только потянуть время. Он остался в Холме один против всех, а лаз за его спиной медленно смыкался.

Глава 6

Они бежали через лес, и Десси гадала, с кем наперегонки – с солдатами или с дождем? Радка, разумеется, то и дело поскальзывалась, оступалась, но ныть не смела и только тихо ойкала, когда Десси резко дергала ее за руку, удерживая от очередного падения.

Шеламка была сыта деревенской жизнью выше горла. Разогнать сейчас солдат, сунуть Радку в руки матери и отчиму, и – поминай как звали. Лучше, право слово, в лесу куковать.

Дождь поспел первым. Весело забарабанил по их спинам, намочил головы, рубахи и юбки. Потом тучу разорвало ветром, в просвет глянуло солнце, заиграло в каждой капле на листьях, на траве, рассыпало тысячи тысяч маленьких радуг. Только бежать стало еще труднее: корни, хвоя, подлесок и даже собственные башмаки – все превратилось в ловушки. Все готово было сбить с ног, хлестнуть по лицу, обдать пригоршней холодной воды.

И все же Десси была достаточно зла для того, чтоб они успели.

Дождь зарядил вновь, побежал по земле ручьями. Когда женщина и девочка выползли на пригорок, то увидели внизу змеящуюся дорогу и выныривающий из-за поворота насквозь промокший отряд.

Десси быстро сосчитала всадников. Десяток. Все правильно. На одну деревню больше и не нужно.

Ладно, посмотрим, что они с Радкой могут сделать против десятка королевских конников. Кое-что могут, если взяться за дело со всей серьезностью.

На вершине пригорка красовалась пирамида серых камней. Ради нее-то и тащила Десси Радку через весь лес. Сложена пирамида была кое-как, на живую нитку, и, чтобы порушить ее, достаточно было хорошего толчка.

Правда, этот подарок люди из крепости готовили для чужан – ну да что теперь!

– Радка, навались!

Они прижались спинами к холодным камням. Уперлись каблуками в мокрую скользкую землю.

– Ну, разом!

Камни с грохотом покатились вниз, на дорогу, под ноги людям и под копыта лошадям. Конные и пешие в испуге отпрянули.

Десси не стала ожидать продолжения и потащила Радку назад, в лес.

Нырнула в густой ольшаник, повалилась на землю, покрепче прижала к себе Радку.

Как она и рассчитывала, всадники выждали немного и, не услышав больше ни звука, поскакали на разведку.

Когда из засады стреляют – это страшно. Когда швыряются камнями – это оскорбительно.

Десси надеялась отвлечь четверых, а то и пятерых из отряда. А те, кто останется на дороге, ни о чем, кроме опасности из леса, думать не смогут. Да еще и дождь. Если кто-то из пленников собрался бежать – лучшего момента не придумаешь.

Стук копыт, скрип седел, ругань. Радка снова впилась от ужаса зубами в Дессину ладонь. «Если вздумает зареветь, так я ей и нос заткну», – решила шеламка. Но обошлось. Конники покрутились на пригорке, никого не увидели, а в лес сунуться побоялись.

Когда все стихло, сестры выползли из убежища, поднялись к разваленной пирамиде и глянули на дорогу. Люди так и брели сквозь дождь, а всадники погоняли их древками алебард.

А в лесу было тихо. Не трещали предательски сучья, не чавкала земля, не хлопали по мокрой одежде листья. Никто не убегал. Не прятался. Вольная деревня вся разом решила, что чужане и Шелам страшней неволи.

– Ну что, довольна? – спросила Десси. – Я все сделала, как ты просила. Теперь слезай на дорогу и дуй до Купели. Ворота они до вечера не закроют, а если и закроют – все равно в стене лазов хоть отбавляй. Разыщешь там мать с Мартом.

– А ты что же, не со мной?

– Я к городу близко не подойду. Очень мне охота раньше времени вокруг столба летать учиться!

– Никуда я не пойду одна, – буркнула Радка, села на мокрую траву и наконец разревелась.

Глава 7

Дождь снова утих.

Десси увела сестру подальше от дороги, забралась в ельник, наломала мертвых, сухих веток, развела костер. (Без ножа и кремня она в лес не совалась).

Скинули одежду, развесили над огнем. Сами побегали вокруг костра, согрелись. Посулил отчим падчерице, что она будет голышом плясать – вот и сбылось.

Радка помалкивала и покорно все исполняла. Впрочем, Десси убедилась уже, что младшая сестрица – тот еще тетерев, сидит себе тихонько, а потом как порх!

Обсушились немного и вернулись в деревню. Пожар залило, и теперь над пепелищем поднимался только светлый пар.

Десси оставила Радку горевать у обгорелого сруба родной избы, а сама пошла мародерствовать по погребам. Все, спасибо Шеламу, прогореть не успело. Набила две корзины всякой снеди: мясо копченое, хлеб, грибы опять же, нашла целый, не треснувший даже горшок.

Радка, обнаружив, что козочек не пожгли, а тоже забрали в город, несколько утешилась.

Десси вручила ей корзину и велела:

– Пошли.

– Куда ж мы теперь? – вяло поинтересовалась Радка.

Десси усмехнулась:

– В лес, куда же еще?! Заберемся в безопасное место, поедим, отдохнем. Подумаем, где ночевать. А потом видно будет.

Радка пожала плечами и покорно побрела вслед за шеламкой.

* * *

«Безопасным местом» Десси сочла Вью – лесную речку. Деревья ближе к реке редели, и вдоль воды тянулись пологие холмы, заросшие душистым разнотравьем.

«Молоко, верно, отсюда хорошее, жирное», – подумала Радка и снова чуть не заплакала – до того тоскливо стало. Где то молоко!

Да и больно тихо тут было. Не по-хорошему тихо. Не трещали кузнечики, не поднимались с воды птицы. Даже ястребы кружили ближе к опушке леса, старались не подлетать к реке.

Десси, однако, ничего не опасаясь, вновь развела огонь, зачерпнула воды, соорудила похлебку. Остудила немного. Поели, прихлебывая по очереди из горшка. Мясо Десси поделила на три части, одну бросила через левое плечо в траву.

От еды Радку разморило, она стала задремывать. Десси вытерла руки листом мать-и-мачехи, села, обняв коленки, и призадумалась. Ее бы воля, она прямо здесь и осталась бы ночевать. Как говорится, под шапкой. Место тут тихое, спокойное. Сделать сейчас нодью небольшую – только чтоб от комаров защититься, – и славно! Ночи еще не холодные. Так ведь сестрица! Напугается, не захочет под звездами спать.

Можно, конечно, в охотничью избушку уйти. До темноты дойдем. Так ведь это надо у хозяев лесных на постой проситься – опять же Радку пугать!

Так ничего и не надумав, Десси досадливо тряхнула головой и встала. Радка немедленно проснулась:

– Ты куда?

– Вернусь скоро.

– Когда скоро?

– Ох, будет мне нынче покой?!

– Куда ты?!

– Ну пошли вместе, горе мое.

* * *

Соседний холм венчало кольцо серых обтесанных камней. Внутри кольца земля просела, будто туда ступил великан. Чуть ниже, на склоне, еще один ряд камней окружал неглубокую, заросшую травой впадину. Радка настороженно зыркала по сторонам.

– Здесь что прежде было? – спросила она.

– Хутор какой-то… – отозвалась Десси. – Вот здесь – дома остатки, тут вроде погреб был, на том холме, видишь, ступенями – огород был.

– А почему отсюда люди ушли?

– А я знаю? Только теперь тут – Дом Голосов. Место такое, откуда весь лес слышен. Вот я и хочу узнать, где что творится. Ты наверху посидишь или голоса слушать будешь?

– Буду, – храбро сказала Радка.

– Ладно, тогда спускайся вниз и ложись.

– Глаза надо закрыть?

– Рот закрой. А с глазами делай что хочешь.

Десси растянулась на траве, глядя в золотое закатное небо. Рядом примостилась сестренка.

Поначалу Радка не слышала ничего – только ветер гудел в траве. Потом различила, как, тихонько причмокивая, лижет берег река. Потом лес, потревоженный вечерним ветром, протяжный хвойный гул, разноголосая болтовня листьев, перестук сбитых наземь дождевых капель, скрип поваленной сосны – она уже не первый год все не могла умереть, падала, цеплялась за своих соседок и кричала в ужасе всякий раз, когда ветер пытался подправить дело – уложить ее на мох, в дурманную и беспамятную болотную сырость.

Потом холм обступили иные звуки: испуганный свист маленьких крыльев, шорох беличьих коготков, сосредоточенное пыхтение крота, шелест иголок под муравьиными лапками.

А потом до холма добрался, дополз хриплый, сбивчивый голос флейты. Странный и неуместный в лесу, он взвизгивал, прерывался, но вновь упрямо начинал выговаривать все те же ноты, но так и не мог довести мелодию до конца.

Десси нахмурилась, потерла лоб, потом тихонько запела:

 
– Любви хорош один глоток,
Не стоит пить до дна.
У песни тысячи дорог,
Мелодия – одна.
 

И Радка изумилась: песня была, несомненно, та самая, но сейчас слова говорили об одном, а музыка – совсем о другом.

Десси меж тем вскочила на ноги и велела:

– Собирайся.

– А что случилось?

– Там разберемся. Похоже, один… хм-м… человек влип в очень скверную историю и зовет на помощь.

– Нас?

– Кого придется. Пошли посмотрим, что там стряслось. Чтоб Дудочник помощи запросил… Н-да, дожили!

Глава 8

Десси торопилась – ей вовсе не хотелось бегать по лесу в темноте. Радка плелась сзади. Теперь они уходили от поймы реки, то и дело огибая болотца с торчащими из желтой травы мертвыми остовами берез, шагали по кочкам, раздвигая сухую осоку, пробирались сквозь заросли ольховника. Радка глотала слезы. Хоть им и не встретилось пока ни одно чудище, лес все равно был ужасен – безликий, безымянный, пустой. Он заманивал, заводил их все глубже, и Радка уже не верила, что когда-нибудь выберется отсюда.

Десси, как и полагается ведьме, почуяла ее страх и спросила, не оборачиваясь:

– Ну что, хочешь в город?

– Угу.

– Вот, давно бы так-то. Ладно, теперь жди до завтра. Утром выведу на дорогу.

Радка не знала, верить сестре или нет.

* * *

Солнечный свет оставался лишь на вершинах деревьев, когда Десси с Радкой добрались до четырех невысоких холмов, стоящих в густом ельнике. Потом ночь выплеснулась из-под корней, затопила лес, и ближний холм беззвучно прорезала широкая черная трещина, а Радка вновь услышала невнятный голос флейты. На звук они и пошли. У самого входа в холм Десси сняла с пояса нож и воткнула лезвием в землю, после чего, не колеблясь, нырнула в черный проем. Радка – за ней.

– Ты пауков не боишься? – спросила вдруг Десси.

– Нет, а что?

–  Сыклюк.

– Что?

Забрезжил голубоватый свет, и Радка отчаянно взвизгнула. Пауков она действительно не боялась. Пауков, а не восьминогих тварей размером с ладонь, с синими фонариками на спине.

Впрочем, страх мгновенно прошел – слишком удивительным было все вокруг: зеленые занавеси, расшитые мерцающими золотыми крапинками ковры с диковинными цветами, игрушечные тарелочки, кубки, медные котелки, в беспорядке разбросанные по полу маленькие, сплошь покрытые резьбой скамейки и кресла, тонкие, как паутинка, разноцветные плащи, втоптанные в пол. И повсюду – какие-то синие лужицы, будто крошечные озерца.

– Н-да, дожили, – вздохнула Десси. – Это что ж получается, кто-то на Холм напал и всех Добрых Хозяев перебил? Хоть глазам своим не верь!

* * *

Во втором зале они нашли тот же разгром. Только стол и переломанные скамьи были побольше – обычных человеческих размеров. От дверей к стене тянулась неровная бурая полоса. Десси опустилась на корточки, заглянула под стол. Ничего. Но тут Радка снова «порхнула» – взвизгнула, отпрыгнула назад, едва не уронив сестрицу лицом на пол.

– Сдурела? – грозно спросила Десси.

– Там…

Одна из занавесей внизу, у самого пола, едва заметно шевелилась.

Десси раскидала поломанную мебель. Отдернула зеленый шелк.

За занавесью в темной луже лежал человек. Десси перевернула его на спину. Он упал мягко, как тряпичная кукла.

– Доигрался, Дудочник, – сказала Десси мрачно.

Радка подошла поближе. Сперва ей показалось, что раненый – ее однолеток. По росту, по сложению выходило так. Потом увидела, что руки у него старые, жилистые, кожа вся в складках. С левой ладони скатилась и застучала по полу маленькая черная дудка. От куртки и рубахи остались кровавые лохмотья, живот был располосован накрест, и от раны пахло как от давно не чищенного коровника.

– Ох, задница шеламская, и давно ты тут лежишь? – проворчала Десси.

И словно в ответ на ее слова раненый сощурился и медленно открыл глаза. И тут Радке вовсе стало тошно от страха. Глаза были желтые, звериные.

– Же-е-ен-щи-на, – выдохнул он с усилием, но лицо даже не перекосилось. – Тебя… только… не… хватало… Найди… мужчин… кого… нибудь… Пусть… добьют…

– Обождешь, – сердито ответила Десси. – Добить я тебя сама добью. Если надо будет. Обожди пока. Ты всерьез решил уйти, Дудочник?

– Отступи… – попросил раненый. – На… шаг… отступи… Лица… не… вижу.

– Дионисия я. Ведьма из Гертова Городка. Посмертница Клаймова. Не помнишь небось?

– А… Рыжая… привет. Ты… то… здесь… что?

– Обожди, – повторила Десси. – Не морочь голову. Ты мне вот что скажи: ты умирать сейчас хочешь или на потом отложишь?

– Нет… если… можешь… сейчас… не… хочу. У… меня… опять… сорвалось… все.

– Ладно, лежи тихонько. – Десси обернулась к Радке. – А крови ты не боишься?

– Нет… не очень.

– Ладно. Тогда возьми у этих бегунков фонарь и посвети мне. А то они больно мельтешат.

Радка с опаской шагнула к пауку, но тот покорно замер и позволил снять со спины фонарик. Радка вернулась к Десси. На живот Дудочника она по-прежнему пыталась не смотреть.

Десси сжала правую руку в кулак, потом раскрыла, и на ее ладони заплясал язычок бурого пламени. Десси подула на него, покрутила между пальцев, скатала в шарик.

Потом сняла пояс, протянула Дудочнику и велела:

– Закуси-ка. Сам знаешь, сейчас и тебе больно будет.

И, крепко зажав коленями его ноги, пустила шарик гулять по вспоротому животу.

Сразу же запахло свежей кровью. Будто в давно не чищенном коровнике резали поросенка.

Дудочник помянул недоученных костоправов и каких-то еще врачей-убийц и кровавых маньячек.

Десси и бровью не повела – так и катала шарик по животу, что-то напевая под нос. Радка сунулась послушать заклинание – любопытно ведь! – но услыхала только старую-престарую песенку про пьяного мельника:

 
– Он с третьего раза в ворота попал,
В ворота попал.
И долго в конюшне хомут целовал,
Хомут целовал.
 

Там, где прошелся шарик, сами собой отваливались присохшие кровавые струпья, кожа розовела. Набухала, на краях ран выступала кровавая роса, а сами края тянулись друг к другу, как губы влюбленных.

Десси задула огненный шарик, вытерла краем занавеси пот со лба Дудочника, полюбовалась на дело рук своих и вздохнула:

– Ох, придется ведь на тебя нижнюю юбку изводить.

Разорвала юбку на полосы, перевязала Дудочников живот и разрешила наконец Радке опустить фонарь.

– Ночевали вы где? – спросила она у Дудочника.

Тот указал на одну из дверей. За нею обнаружилась спальня – семь грубых, на скорую руку сколоченных топчанов. За занавеской – восьмой.

– Сойдет, – кивнула Десси и велела Радке: – Сдирай со стен ковры. Грабить так грабить.

Из ковров и занавесей они соорудили на двух топчанах какое-то подобие постели. Перетащили туда Дудочника.

– А ты не больно худой, – заметила Десси. – Есть в чем душе держаться.

– Мы тоже тут ночевать будем? – спросила Радка.

– Может быть. Только… можно и получше место поискать. Пошли-ка!

И, не слушая возражений, Десси потащила сестру вглубь холма.

Они изрядно поплутали по темным залам и галереям, пока не остановились перед высокой дверью, покрытой серебряными узорами. Эта дверь тоже вела в спальню – но в какую! Высокий сводчатый потолок, мохнатые ковры, в которых тонули ноги, лампы, вспыхнувшие золотистым светом, едва гостьи переступили порог. И огромное, размером со все восемь топчанов, ложе посреди спальни. На зеленом с золотыми крапинками пологе были вышиты две серебряные короны.

– Ну вот видишь! – сказала Десси удовлетворенно. – Будем спать на королевской постели. Однако у этих малюток губа была не дура. Они тут, видно, по ночам в прятки играли.

Постель была мягкой, как пух, и теплой, как протопленная печка, атласные подушки – воздушны, одеяла – невесомы. Радка снопом повалилась во все это великолепие, прижалась к сестрицыному боку и мгновенно уснула.

Но на самом краю сна все же успела спросить:

– Десс, а Дудочник – кто?

– Он тебе сам расскажет, – пообещала сестра. – Он любит с детьми болтать, обожает просто.

* * *

Десси полежала, прислушиваясь к мирному Радкиному сопению, потом выскользнула из-под одеяла, позвала паука-фонарщика и вновь отправилась бродить по подземным коридорам. Прежде всего поднялась наверх и вытащила нож, иначе холм не закрылся бы на рассвете, затем спустилась на кухню. Эльфийский дворец она знала не слишком хорошо, но полагала, что винные погреба должны быть внизу, недалеко от кухни и пиршественного зала.

Так оно и оказалось. Десси обследовала полдюжины бочонков, выбрала самое темное пиво, нацедила ковшик, привалилась к бочке спиной и стала неторопливо и со вкусом размышлять о том, эль ли назвали в честь эльфов или эльфов – в честь эля.

Слишком о многом не хотелось думать.

Кому, например (и, ради чрева шеламского, зачем?), стукнуло в голову напасть на Добрых Хозяев? Кому невдомек, что эльфийские украшения тают в солнечных лучах? Кто смог открыть холм снаружи до захода солнца? Кто мог справиться с эльфийским волшебством? Кто смог выпустить кишки из Дудочника?

Но это еще не самые пакостные вопросы.

Куда девать любезную сестрицу? Куда деваться самой, когда сюда притопают чужане?

Но и это еще не самые пакостные вопросы.

Хуже всего такой – как не вспоминать о прошлом лете? О том, как Клайм качал ее на коленях, щекотал то за ушком, то по горлышку, то еще где, так что она повизгивала от удовольствия, и мурлыкал всякую ерунду, вроде:

 
Кот на печку лезет,
Шпагу вынимает.
Покажу кувшину,
Как сметану прятать!
 

Вот и допелись, и досмеялись – колдуны безмозглые! Десси заметила, что ковшик опустел, и нацедила еще один. Она надеялась, что после третьего или четвертого сможет заснуть.