Текст книги "Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы"

Автор книги: Елена Первушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Дом командного состава ВМФ и работников ЭПРОНа

Современный адрес – Большая Монетная ул., 30.

Проект дома работников Свирьстроя, возможно, вдохновил архитекторов В.О. Мунца и О.В. Суслову, когда они в 1934–1937 годах создавали поблизости, на углу улиц Скороходова и Льва Толстого, дом для командного состава ВМФ и работников ЭПРОНа (Экспедиции подводных работ особого назначения – созданной в 1923 г. государственной организации, занимавшейся подъемом затонувших судов и подводных лодок).

Дом выходит на небольшую треугольную площадь, главный фасад дугообразно изогнут, его украшает высокая трехпролетная арка с муфтированными колоннами.

Большая Монетная ул., 30. Фото 2012 года

Суворовский пр., 12. Фото 1950-х годов

Квартиры в нем были по большей части трех– и четырехкомнатными, но есть и двухкомнатные квартиры. В декоре заметен переход от конструктивизма к «сталинскому ампиру» – нижний этаж покрыт рустом, на уровне предпоследнего, пятого, – этажа барельефы с серпом и молотом. Примечательно, что балконы имеют только несколько квартир пятого этажа, причем балконы совсем маленькие. В этом отношении обитателям дома Свирьстроя повезло гораздо больше.

Жилой дом Управления Октябрьской железной дороги

Современный адрес – Суворовский пр., 12/5-я Советская ул., 17.

Еще один интересный дом, отступающий от канонов чистого конструктивизма в сторону старомодной эклектики, стоит на Суворовском проспекте. Это жилой дом управления Октябрьской железной дороги, построенный в 1935–1938 годах по проекту архитекторов A.A. Оля, Д.К. Навалихина и Е.И. Холмогорова.

Поражает богатый декор здания. Возможно, A.A. Оль вдохновлялся «Домом с башнями» на Каменноостровском проспекте (современный адрес – Каменноостровский пр., 35/Большой пр. П. С., 75), построенным К.И. Розенштейном, А.Е. Белогрудом в 1913–1915 годах.

И там, и там в декоре встречаются парапет на крыше, рустовка на углах, муфтированные наличники, украшенные рельефами с изображением цветущих веток, консоли, на которые опираются балконы, двухцветная покраска – бежевый фасад, темно-зеленые («медные») детали. Но если дом на Каменноостровском навевал ассоциации со средневековыми замками, то дом на Суворовском напоминал скорее итальянские палаццо времен Ренессанса. Это впечатление закреплял фонтан, встроенный в нишу на углу дома.

И все же за украшениями можно различить конструктивистскую основу здания: большие окна, выделенные лестничные шахты, угловые балконы. Таким образом, Оль привносит в функциональность конструктивизма внешнюю эстетику, «красивости» которой так не хватает многим домам этого стиля.

Глава 3
«Школа общественного питания». Фабрики-кухни

«Сквозь стеклянные двери были видны столы, покрытые белоснежными скатертями. Зеленые айланты протягивали к прозрачному куполу пышные ветви. Неуклюжие телевоксы бродили меж столов, за которыми сидели люди…

Они направились к свободному столу. Павел взял меню, но, взглянув на него, поморщился и положил обратно:

– Сплошная химия! Таблетки, капсюли, какие-то порошки и мази. Что за издевательство над человеческим желудком.

– Может быть, ты? – обратился он к Кире.

– Нет, нет! – закричала Кира. – Я еще не так стара.

Сидевший спиною к ним человек повернулся и, улыбаясь, сказал:

– Напрасное предубеждение! Я с десяти лет пользуюсь новой кухней, но кто скажет, что я стар или же плохо выгляжу?

– Ого! – дурачась ответила Кира. – Если бы новая кухня вздумала рекламировать свои мази, тебя следовало поместить на плакат… Знаешь, такие плакаты были раньше… Один из них я видела сегодня в старой Москве. Апоплексический дядя держит кружку с алкоголем и говорит: „Я пью пиво «Новой Баварии», я всегда здоров“.

Павел позвонил.

– А тебя, – засмеялась Кира, – следовало бы изобразить с надписью: „Посыпайте порошком языки, смазывайте десны питательной мазью. Я нахожу в этом удовольствие“.

– В таком случае, – рассмеялся сосед, – я предложил бы…

– Не хочу! Не хочу слушать… Я есть хочу… Звонил?

– Уже!

К столу развинченной походкой подошел телевокс. Павел достал из его кармана меню и громко прочитал:

– 1. Суфле. А какое суфле, неизвестно. Очень подозрительно.

– Пропустить суфле! – сказала Кира.

– 2. Шницель телячий?

– Не хочу! Мимо!

– 3. Филе?

– Мимо!

– 4. Аморетки? – Стуфат? Телячьи ножки под белым соусом на вальванте? Шашлык? Поросенок с соусом из шампиньонов? Утка, фаршированная груздями? Тетерки с красным вином? Марешаль из рябчиков? Щука с шафраном? Карп с белым вином? Форель с раковым маслом? Лососина в папильотах? Судак по-капуцински с ромом? Сиг печеный со сморчками? Караси вареные в сливках?

– Стоп! – закричала Кира, – беру карасей! Какой номер?

– 17! дальше! Стерлядь с трюфелями? Буженина с вишней? Индейка, фаршированная каштанами? Спаржа с сабайоном?

– Беру! Номер?

– 21! Грибы тушеные? Артишоки в малаге. Оливки фаршированные? Мозги фри?

– Беру!

– 25! Грудинка с изюмом? Артишоки с голландским сыром? Пил…

– Довольно! Хватит!

– На сладкое?

– Ну, что-нибудь!

– Я возьму рагу! – сказал Павел. – Ну и, пожалуй, говядину, шпикованную трюфелями…

– Ну, ну… – кивнула головой Кира.

Опустив руку в урну, он достал пригоршню жетонов и, выбрав из них несколько штук, отложил их в сторону.

Затем собрав жетоны, опустил их в алюминиевый кармашек телевокса и нажал перламутровую кнопку на руке телевокса.

Телевокс качнулся, сделал поворот и, звеня металлическими частями, побрел в сторону кухни. На белой спине его чернела цифра 137.

– А это наш телевокс? – всполошилась Кира.

– Я думаю, – сказал Павел, сдвигая оставшиеся жетоны со скатерти, на которой голубела цифра 137.

– Надо всегда проверять, – поучительно говорила Кира. – А иначе два часа можно просидеть за столом в ожидании ужина.

– Как так?

– А так… Ты не знаешь, что со мной случилось в Калуге?

– С тобой и с телевоксом?

– Ну да… Села я однажды обедать. Заказала уйму прекрасных вещей и жду. Сижу час. Нет обеда. Начинаю беспокоиться. Оглядываюсь. Слышу смех. Смотрю туда. И что же? Через несколько столов от меня стоит мой телевокс и держит в руках поднос, а кампания, обедающая за этим столом, хохочет. „Ты, – говорят, – голубчик, сам пообедай. Мы, – говорят, – привыкли только раз в день обедать“. Подсмотрела я на номер своего столика. 28. Взглянула на спину телевокса. Тоже – 28. Оказывается, что этот телевокс был переведен с круговой линии на угольную, а механизм-то у него не потрудились переставить. Вот он и запутался меж столов.

За соседними столиками засмеялись. Высокая девушка повернулась к Павлу и Кире и, блестя веселыми глазами, сказала:

– А я была свидетельницей другого случая с телевоксом. Не помню где, но, кажется, в Минске, мы заказали вот так же ужин. И тоже ждали. А телевокс точно под землю провалился. Некоторые не выдержали. Пошли искать.

Кто-то, не ожидая развязки, захохотал.

– Да вы подождите. Слушайте, что было дальше. Ищут его на кухне. Нет. Ищут в буфетной. Нет. Собралась толпа добровольцев. Так, где вы думаете, он шатался?

– Наверное, тут же. В зале.

– Совершенно верно. Начали присматриваться к обслуживающим зал и замечаем: ходит один телевокс с подносом и нигде остановиться не может. Ну, пришлось, конечно, ловить его.

Веселый разговор был прерван появлением телевокса 137.

С вытянутыми вперед металлическими руками, в которых висел поднос, он подошел к столику Павла и Киры и качаясь остановился.

Павел начал снимать с подноса заказанные кушанья.

– Я еще хочу взять молока! – сказала Кира.

– Заказывай!

Кира взяла жетон. Потянувшись к телевоксу, она опустила жетон в алюминиевый кармашек, затем перевернула минутную стрелку на цифру 15.

– Ты думаешь, – взглянул Павел на циферблат, – что мы управимся со всем этим в 15 минут?

– Вполне! – нажала кнопку Кира.

Телевокс отошел.

Кира и Павел приступили к ужину.

Обычный шум вечернего ресторана гремел вокруг, сплетаясь с музыкой репродукторов. Стучали ножи и вилки. Люди перекликались через столы. Шутили. Смеялись.

Прислушиваясь к музыке, Кира подняла вилку вверх:

– Слышишь, Павел?..

– Что-то знакомое! По-моему – это музыкальный антураж к рагу.

– Это „Весна в горах“. Помнишь, я играла в Солнцеграде.

– Ах, да… – смущенно пробормотал Павел.

Ему стало почему-то неприятно, что он забыл эту мелодию. В замешательстве он поспешил переменить разговор. Чувствуя досаду, он неожиданно проговорил:

– Удивительное безобразие!..

– Что такое?

– Меня хотят оставить без витаминов. Подливка к рагу сделана из одних вареных овощей!

Он понимал комичность положения, но упрямство толкало его дальше. Он встал из-за стола.

Кира, смеясь, глядела на него исподлобья.

– Можешь смеяться, а я пойду за витаминами.

Пробираясь между столиками и уступая дорогу телевоксам, Павел прошел через зал на кухню.

Залитое светом помещение было похоже на цех завода. Сияющие автоклавы, точно бокалы гигантов, стояли, выстроившись вдоль стен. Духовые шкалы, блестя никелем, выступали из ниш. Под гигантскими прозрачными колпаками лежали куски сырого мяса и фарша. В стороне – под стеклом краснели помидоры, морковь, желтела репа, блестели оранжевые плоды и овощи гибридов, розовела редиска, белела капуста. Горы фруктов и овощей горели аппетитной радугой под тонким слоем хрусталя. В мраморных водоемах двигались темные, жирные спины щук, карпов, лещей, налимов. Паутина пневматических труб опутывала кухню, нависая над автоклавами, духовками и продуктовыми шкалами.

Телевоксы выходили в кухню один за другим. Не останавливаясь, они снимали подносы и поднимались на небольшие площадки, над которыми медленно плыл конвейер. Остановившись здесь, телевокс опускал жетон в особую металлическую трубку и, вытянув руки с подносом к конвейеру, застывал в такой позе. Через несколько минут на движущейся ленте конвейера появлялись тарелки. Они подплывали к телевоксу и на мгновение задерживались. Лента конвейера молниеносно опускалась вниз; одновременно руки с подносом делали еле уловимое движение вперед, тарелки располагались на подносе. Телевокс повертывался и выходил.

Павел осмотрелся. На противоположной стороне он заметил белые халаты дежурных, которые возились среди суетливо снующих телевоксов-поваров.

Павел подошел ближе.

Один из дежурных подошел к нему и спросил:

– Ты хочешь заказать что-нибудь особенное?.. Сейчас только что получены цыплята. Зафаршировать тебе? А? Или ты любишь в сухарях?

Павел отрицательно покачал головой.

– Может быть, я соблазню тебя омарами?

– Нет! Здесь застряли мои витамины!

Дежурные тревожно переглянулись.

– Ты что взял?

– Рагу. Но мне его подали с вареными овощами…

– Без витаминов! – подхватил один из дежурных.

– Совершенно верно.

– Какой стол?

– 137!

Два белых халата кинулись в паутину пневматических труб.

– Ну, так и есть.

– Не работает. Линия закупорена.

Павел подошел ближе.

– Поварская бастует?

– Нет. Это на подающей линии. Придется, кажется, повозиться.

– Возьми лимон, морковный сок и тыквенное пюре, – предложил стоящий рядом с Павлом дежурный, – впрочем есть еще немного пюре из помидоров.

С судком в руках Павел вернулся к столу».

Ян Ларри, «Страна счастливых»

Так обстояли дела с общественным питанием в «Стране счастливых», из одноименного романа Я. Ларри.

К этому отрывку автор делает такое примечание: «Говоря о питательности кушаний кухни будущего, необходимо упомянуть о вкусовых ее особенностях. Кулинария будущего – это целая гамма тончайших вкусовых ощущений, о которых мы, люди спартанской эпохи, не можем даже подозревать. То, что современный гастроном и гурман считает лакомством, могло бы вызвать даже у самого нетребовательного члена социалистического общества гримасу недоумения.

В наше время на пищу не обращается почти никакого внимания. Мы едим мясо, которое жарится на сковородах по часу и больше и которое теряет половину своей питательности. Мы едим овощи, которые варятся полдня, теряя столь необходимые для организма витамины. Мы держим готовые мясные и рыбные блюда на плите и в духовом шкалу, убивая три четверти питательности этих блюд. Мы пользуемся вредными для организма разогретыми кушаньями.

В кухне будущего поступающее в поварское отделение мясо (в фарше или кусках) лежит в сосудах, из которых выкачан воздух, до того момента, пока не получен заказ. Перед тем как подавать мясо на стол, его опускают на несколько секунд в электрошкапы или же в духовые шкалы, где оно обрабатывается паром. (Все зависит от того, какое именно мясо и в каком виде желают получить обедающие или ужинающие.) Быстрота превращения сырого мяса в годное для употребления сохраняет питательность мяса и почти все находящиеся в нем витамины. Однако при этом пропадает витамин „C“, который начинает разлагаться при температуре в 50 градусов. Помимо того, мясо всех витаминов, нужных для человека, не имеет. С целью пополнения пищи необходимыми витаминами кухня будущего пользуется так называемым способом оживления пищи. Для этого в готовые мясные и рыбные блюда вводят сырые соки овощей, зелени и фруктов.

Пудинги, суфле и др. блюда из овощей, которые не могут быть оживлены непосредственно, как подвергавшиеся действию весьма высокой температуры, оживляются посредством введения сырого сока в отдельно приготовленный соус, преимущественно на пассеровке, т. е. на муке, декстринизированной в кипящем масле и разведенной бульоном, сливками или молоком».

Фантасты 1920–1930-х годов изощрялись, придумывая, как будут питаться люди в будущем. Еду будут подавать готовой, из столовых, расположенных на первых этажах, с помощью лифтов прямо в кухню. Нет, ее будут собирать из отдельных молекул и атомов. Нет, все будут экономить время и место, и принимать специальные пищевые таблетки.

Между тем в стране царил голод, людей следовало просто накормить, иначе не будет ничего: ни промышленности, ни чудо-машин, ни чудо-таблеток. Введенная в годы Гражданской войны карточная система продолжала действовать вплоть до 1940 года. По карточкам в Ленинграде покупали хлеб, сахар, мясо, масло, чай и даже картофель. Рабочие получали восемьсот граммов хлеба в день, а служащие – по триста, дети – по двести.

Нэп вызвал к жизни бесчисленные кафе и рестораны, но цены в них были слишком высоки для рабочих. Большинство из них питались дома, что означало хоть и привычную, но все же двойную (а то и тройную) нагрузку на женщин, которые после смены на заводе и фабрике вставали на вторую смену – к кухонной плите.

Молодая Советская республика не могла себе позволить обойтись без женского труда (как, впрочем, ни одно государство в мире во все века его существования). Но зато она могла облегчить домашний труд. Появлялись новые заводские столовые, столовые при домах-коммунах и домах специалистов. Появилось, наконец, новое, невиданное предприятие – фабрики-кухни, задачей которых было поставлять горячие обеды большими партиями (от 10 до 30 тысяч обедов в день). При фабрике-кухне могла быть организована столовая, но часто, благодаря экспедиции термосов, готовая горячая пища доставлялась непосредственно на предприятия.

Юрий Олеша в своем романе «Зависть» описывал такую фабрику-кухню: «Растет его детище. Летвертак“ – будет дом-гигант, величайшая столовая, величайшая кухня. Обед из двух блюд будет стоить четвертак.

Плакат 1932 года

Объявлена война кухням. Тысячу кухонь можно считать покоренными.

Кустарничанию, восьмушкам, бутылочкам он положит конец. Он объединит все мясорубки, примуса, сковороды, краны… Если хотите, это будет индустриализация кухонь. Он организовал ряд комиссий. Машины для очистки овощей, изготовленные на советском заводе, оказались превосходными. Немецкий инженер строит кухню…

„Женщины! Мы сдуем с вас копоть, очистим ваши ноздри от дыма, уши – от галдежа, мы заставим картошку волшебно, в одно мгновенье, сбрасывать с себя шкуру; мы вернем вам часы, украденные у вас кухней, – половину жизни получите вы обратно. Ты, молодая жена, варишь для мужа суп. И лужице супа отдаешь ты половину своего дня! Мы превратим ваши лужицы в сверкающие моря, щи разольем океаном, кашу насыплем курганами, глетчером поползет кисель! Слушайте, хозяйки, ждите! Мы обещаем вам: кафельный пол будет залит солнцем, будут гореть медные чаны, лилейной чистоты будут тарелки, молоко будет тяжелое, как ртуть, и такое поплывет благоухание от супа, что станет завидно цветам на столах“».

Плакат 1931 года

Тем не менее первое издание «Книги о вкусной и здоровой пище», вышедшее в 1939 году, было обращено именно к домашним хозяйкам, а не к работникам предприятий общественного питания, как это было в последующих изданиях. В книге приводятся примеры меню, которые рекомендовались советским семьям.

Вероятно, блюда из этого меню, и шире, из этой книги, составляли часть ассортимента фабрик-кухонь.

Первую фабрику-кухню открыли в 1925 году в Иваново, вторую – в Нижнем Новгороде, третью – на Днепрострое, а в Ленинграде первую фабрику-кухню открыли в 1930 году.

В здании фабрики-кухни обычно было 3 или 4 этажа, подвал и полуподвал, причем подвальный этаж предназначается для холодильника и продуктовых складов, а полуподвал – для хлеборезки и комнат персонала фабрики.

На первом этаже размешались цеха: овощной, мясной, рыбный, кондитерский. Также выделялись холодный и горячий цеха, моечная столовой и моечная кухонной посуды. На первом же этаже находились магазин полуфабрикатов и закусочная. Второй этаж – это место для обеденных помещений, третий – для банкетных и праздничных залов. Иногда крыша здания была плоской – для обедов на открытом воздухе в летнее время.

Производство на фабриках-кухнях было механизировано. Процесс приготовления пищи проходил по замкнутому кольцу. Продуманная функциональная программа позволяла избежать пересечений производственного цикла и потоков людей. Широко применялись электрические мясорубки, картофелечистки, овощерезки, взбивалки, машины для замеса и раскатки теста, протирочные машины для приготовления пюре. Горячая обработка пищи происходила в пищеварочных котлах, закрытых электросковородках, электрических жарочно-кондитерских шкафах, где можно было, например, зажарить гуся за 15–18 минут, а на приготовление котлет уходило всего 8 минут. Были специальные шашлычные печи и мармиты – приспособления, предназначенные для того, чтобы приготовленные блюда оставались теплыми.

За доброкачественностью продуктов и соблюдением правил санитарии и гигиены (а это было очень важно, если учитывать, что в стране свирепствовали брюшной тиф, холера и дизентерия) следила Санитарно-эпидемическая служба. Ассортимент блюд, содержание в них питательных веществ и витаминов, технологии приготовления определялись в институтах питания, которые с 1920-х годов открывались в Москве и других городах. Крупнейшим из них был Московский государственный научно-исследовательский институт питания Наркомздрава РСФСР.

И тем не менее всячески подчеркивалось, что обстановка, в которой люди принимали пищу, не должна напоминать лабораторную. Залы столовых должны быть уютны, стимулировать аппетит, в них люди должны чувствовать себя свободно и комфортно.

Подобные фабрики-кухни действуют и XXI веке. Они доставляют горячие обеды как в офисы частных фирм, так и в государственные предприятия: детские сады, школы, вузы, больницы, воинские части и т. д. На них широко применяются технологии быстрого замораживания и вакуумированной упаковки продуктов, которые вдохнули новую жизнь в старую затею.

Невская фабрика-кухня (фабрика-кухня Володарского района)

Современный адрес – пр. Обуховской Обороны, 119.

Построена неподалеку от жилмассива на улице Ткачей в 1928–1929 году по проекту архитекторов А.К. Барутчева, И.А. Гильтера, И.А. Меерзона, входивших в группу АРУ (архитекторы-урбанисты), которая выиграла конкурс на строительство этих зданий. По их же проектам были построены фабрики-кухни в Кировском, Василеостровском, и Сталинском (Выборгском) районах. После войны здание фабрики-кухни перестроили, и оно приобрело классический фасад. От «конструктивистского прошлого» остался только полукруглый обеденный зал, который встречается и в других проектах группы АРУ

Пр. Обуховской Обороны, 119. Современное фото

Фабрика продолжает работать и в наши дни, выпуская торты, пирожные, печенье, кексы и другие мучные кондитерские изделия. В здании по адресу пр. Обуховской Обороны, 119а, открыто кафе «Невская фабрика-кухня».

Выборгская (Сталинская) фабрика-кухня

Современный адрес – Б. Сампсониевский пр., 45/Гренадерская ул., 2.

Одна из первых ленинградских фабрик-кухонь построена на проспекте Карла Маркса в 1929–1930 годах по проекту группы АРУ.

Здание является самым эффектным из построек ленинградского конструктивизма. Оно состоит из прямоугольных и закругленных в плане объемов, окружающих внутренний технический двор. В несущих конструкциях использован монолитный железобетон. Фасады асимметричны и динамичны, насыщены остеклением.

Кладовые, цех по производству полуфабрикатов и собственно кухня выходили окнами на Сампсониевский сад, а магазин и обеденные залы – на проспект. Козырек на крыше прикрывал обеденный зал на открытом воздухе. Этот козырек является уникальной деталью постройки. Он сразу привлекает внимание, акцентируя месторасположение здания среди городской застройки.

Кухня Сталинского (так в те годы назвался Выборгский) района обеспечивала горячим питанием рабочих заводов и фабрик Выборгской стороны. Пища доставлялась на предприятия в специальных термосах. Начав с 12 000 обедов в день, работники фабрики-кухни быстро утроили производство.