Текст книги "Леонид Иванович Соломаткин – жизнь и творчество"

Автор книги: Елена Нестерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Расплата с кредиторами очень сильно отзывается мелодрамой, а по случайности своей напоминает водевили средней руки, в которых развязка наступает не в силу естественного хода обстоятельств, а совершенно случайно. Герой этого водевиля, молодой человек прекрасной наружности, только что приехал в ту минуту, когда кредитор явился за получением денег по векселю. Должник, больной старик, сидит в креслах и сам себя не помнит от радости. На полу лежит разорванный вексель, тут же только что раскрытый чемодан, из которого, очевидно, вынуты деньги для расплаты. Герой, к которому в знак благодарности бросилась дочь старика, не обращая надлежащего внимания на ее сладостные объятия, грозно смотрит на кредитора, который ретируется к двери, аза ним Немезида в виде квартального надзирателя 15*

[Закрыть].

71 Я. Г. Шильдер (?). Расплата с кредиторами. Кат. № 117

72 Я. Г. Шильдер. Искушение. 1857. ГТГ

73 Я. Г. Шильдер. Сговор невесты. 1859. ГРМ

Приведенного фрагмента вполне достаточно, чтобы отождествить с описываемой картиной псевдосоломаткинскую “Опись имущества”.

Интересна и история картины “Сенной рынок” (ГРМ). Имея подпись Соломаткинъ и дату 1871, она не раз привлекала к себе внимание специалистов. Однако нельзя не отметить, что это полотно выполнено в ином живописном ключе, чем “эталонные” работы Соломаткина, не характерны для последнего и довольно значительный размер полотна, и столь многофигурная композиция, хотя отдельные типы, характерные профили живо напоминают соломаткинские.

Проведенные исследования позволили установить, что на деле автором картины был А. М. Волков (1827 1873), работавший над полотном “Сенная площадь в Петербурге” в годы обучения в Академии художеств. Несмотря на то, что картина не была завершена, она было хорошо известна современникам. “Всемирная иллюстрация” писала:

И в том виде, в котором оставил художник начатую картину, “Сенная площадь” привлекла внимание видевших ее типичностью случайных, верно подмеченных эпизодов 16*

[Закрыть].

75 А. М. Волков. Сенная площадь. Эскиз, утвержденный для конкурса на Большую золотую медаль. ГРМ

Через восемь лет Волков вновь вернулся к этой работе:

Художник изменил в ней не только постановку фигур и состав групп, но и самые характеры введенных персонажей, сообщив через то большую картинность пятнам и больше оживления 17*

[Закрыть], но его “Сенная площадь” по-прежнему оставалась неоконченной. В 1873 году Волков умер, а в 1875-м его картина демонстрировалась на выставке в Академии художеств, где была названа “лучшим произведением покойного артиста” 18*

[Закрыть].

74 А. М. Волков. Сенная площадь в Петербурге. Кат. № 164

Каким же образом на картине появилась подпись другого художника и дата “1871”? По всей видимости, после смерти Волкова Соломаткин, друживший с ним, по просьбе вдовы завершил картину: внес свои переделки, а с целью придать ей более “товарный” вид (известно, что А. А. Волкова неоднократно обращалась к П. М. Третьякову с просьбой приобрести картину покойного супруга) поставил и свою подпись. Дата же оказалась взята произвольно, поскольку в 1871 году Волков был еще жив. (История создания этого полотна была рассмотрена И. Н. Пружан в статье, которая так и называется-“О картине “Сенная площадь” 19*

[Закрыть], к ней мы и адресуем всех специально интересующихся данной темой.)

Нельзя не остановиться на еще одной проблеме изучения творчества Соломаткина, выходящей за рамки чистоатрибуционных задач и в то же время тесно с ними связанной, – об отношениях художника с “примитивным” искусством. Проблему поднимали разные авторы, но само ее возникновение, как нам кажется, во многом происходит от невнимания исследователей к тому вопиющему факту, что почти треть из приписанных художнику работ на самом деле – фальшивые. Так, Л. М. Тарасов в своей монографии пишет о “нарочито примитивной, лубочной манере живописца” и делает отсюда вывод о том, что

лубочные листки и литографированные картинки были милы художнику и отвечали его вкусу 20*

[Закрыть].

Подобные формулировки заставляют думать, что сама идея порождена в первую очередь включением в список произведений Соломаткина, во-первых, архаичных полотен, созданных в более ранний период, во-вторых – низких по качеству работ “в его стиле” или копий, выполненных дилетантами. Конечно, были профессиональные трудности и у Соломаткина – в частности, в рисунке и композиции, – о чем свидетельствуют следы переписок во многих полотнах, можно привести в подтверждение высказывания самого художника:

Бьешься, бьешься иной, бывало, раз до того, что работа опротивит и идея из головы испарится 21*

[Закрыть].

И все же изучение “эталонных” произведений живописца подтверждает его несомненный профессионализм и высокую технологическую грамотность. Поэтому вполне логичны те выводы, к которым приходят Н. Г. Машковцев и Т. А. Савицкая, находя в огрубленности отдельных вещей художника не манеру, а “признак упадка качества” 22*

[Закрыть].

Однако очищение творчества Соломаткина от подделок и приписок полностью проблему не снимает, ибо интерес к ней поддерживается желанием объяснить сам “феномен Соломаткина” – художника “столь отличного от жанристов как академического, так и передвижнического толка” 23*

[Закрыть]. И все же правомочно ли употребление самого термина “примитив” в связи с живописью Соломаткина? Человек, отдавший десять лет профессиональному обучению сначала в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, а затем в Академии художеств, пожалуй, почувствовал бы себя оскорбленным, если бы в его творчестве увидели подобные параллели. Попутно отметим, что ни один из современных живописцу критиков подобных черт в его творчестве не замечал. Ведь ситуация, когда художники-профессионалы откроют для себя примитив как источник творческого вдохновения, возникнет значительно позже – в начале XX столетия.

Сознательной ориентации ни на лубок, ни на другие проявления народного искусства у Соломаткина быть не могло. Зато несомненна связь художника с мастерами сатирической графики, печатавшимися в журналах “Искра”, “Гудок”, “Будильник”. В частности, известно, что Соломаткин использовал некоторые рисунки, помещенные в этих журналах, в качестве оригиналов для своих живописных работ 24*

[Закрыть]. Безусловна демократичность его сюжетов, но эти сюжеты были достаточно широко распространены в классической литературе того времени: у Лескова и Достоевского, Левитова и Помяловского, Николая и Глеба Успенских, а также у художников – Перова и Прянишникова, раннего Виктора Васнецова и многих других. По тематике Соломаткин вовсе не был оригинален. Да и трудно было оставаться оригинальным в то время, когда живопись сознательно вовлекала в сферу этического и эстетического все многообразие повседневного, ища и находя идеалы там, где предыдущему поколению и в голову не приходило искать ничего подобного. Соломаткин, можно сказать, был даже чуточку “консервативен”, сохраняя пристрастие к нескольким повторяющимся сюжетам, лишь по-разному им варьируемым. Он не впадал в патетический тон, на который зачастую переходили жанристы академического толка, не был столь остро социален и не стремился к обобщениям, как многие художники-передвижники. Но значит ли это, что Соломаткин был одинокой фигурой, выходящей за рамки существовавших вокруг традиций? Не став передвижником, он был плоть от плоти жанристов-шестидесятников, и именно с ними так естественно его сравнивать. Разве далеки произведения Соломаткина от картин Волкова, Риццони, Юшанова, Прянишникова, созданных в 1860-е годы? Ведь в их основе – одна и та же художественная тенденция. И даже в начале 1880-х годов, когда в русском искусстве решались уже совершенно другие задачи, Соломаткин, в сущности, так и остался шестидесятником. Сюжеты его картин камерны, чувства искренни: зачастую сентиментальны, иногда остро ироничны. Художник прочно связан со своим временем. Находясь в русле проблематики русского искусства 1860-х годов, он обогатил его своим индивидуальным переживанием действительности. А способ, манера высказывания были чрезвычайно важны в то время, когда происходило сложение нового художественного языка – в значительной мере отличного от того, на котором “говорили” такие предшественники, как К. П. Брюллов, А. А. Иванов и даже П. А. Федотов. По-своему этим были озабочены и Перов, и Ге, и Крамской, и Прянишников – жанристы и пейзажисты, портретисты и мастера исторической живописи.

76 Угощение сбитнем. 1872. Кат. № 57

Отличие Соломаткина от многих современных ему жанристов в том, что, передавая печали и радости, отмечая слабости или подчеркивая своеобразное достоинство людей отверженных, он ведет разговор от первого лица. Сбивчивая речь его искренна, а сердце чутко. Художник рассказывает не о чужой, а о своей собственной жизни, собственная жизнь подсказывает ему и нужные интонации.

Соломаткин не только заставляет сочувствовать, он помогает понять и даже полюбить своих героев. Его персонажи знают не только “черные” дни. Напротив, художник никогда не изображал их поглощенными лишь мрачной стороной действительности. Неунывающими выглядят персонажи “кабацкой’ темы в картинах “Перепляс”, “Деревня стареет – кабак новеет”; окруженные романтическим ореолом предстают бродячие артисты (“По канату”, “Артисты на привале”); сентиментальные чувства вызывают престарелые ветераны (“Инвалиды у столовой”, “За пенсией”). Лишь по отношению к скучным обывателям Соломаткин способен испытывать раздражение, которое выражается в ироническом звучании полотен “Славильщики-городовые”, “Пляшущий монах”, “Любители пения”. Скрытой угрозой дышит это раздражение в картинах “Ряженые”, “Невеста”, “Свадьба”.

77 Лакей с орденом барина. 1875. Кат.№ 63

Язык Соломаткина богаче и выразительнее, чем у многих современных ему жанристов. В ряде работ он действительно упрощает форму и огрубляет пластику движения своих персонажей, вызывая тем самым определенные ассоциации, но происходит это скорее под влиянием сатирической графики того времени. Характерно и то, что известная лапидарность, схематизм композиции встречаются именно в тех его полотнах, где принципиально важную роль играют колорит и освещение – важнейшие, хотя и отнюдь не самые существенные для этого периода, вопросы профессионального мастерства.

Привлекает в Соломаткине пронзительная лирическая интонация, но и она в известной мере отдаляет художника от примитивистов, которые, как правило, тяготеют к эпическому осмыслению окружающего. Правда, в последней своей картине, “Крестьянин с сохой”, до недавнего времени почитателям его творчества неизвестной, Соломаткин приходит к почти детской ясности и цельности взгляда, к столь характерному именно для ребенка стремлению в самом маленьком рисунке представить большую картину мира, где любая частность существует в контексте вечных величин. (Условно говоря, изображая кошку, ребенок не забудет не только блюдце с молоком на зеленой траве, но “подарит” ей голубое небо и яркое солнце, тем самым сразу, пусть схематично, обозначив весь окружающий мир. Эта способность “в одном мгновенье видеть вечность” как раз и характеризует позднее творчество Соломаткина.) Однако детская цельность ощущения и простота, к которой приходит художник в конце своего творческого пути, – не примитивизация, она плод его жизненного опыта и профессионального роста.

Принятое деление творчества Соломаткина на раннее (1860-е годы) и позднее (1870-е – начало 1880-х) достаточно условно. Тут не было резких границ, как, видимо, не было в его искусстве и периодов, которые можно четко обозначить как подъем, расцвет или спад. От раннего – добродушного, хоть и с некоторой иронией, – отношения к окружающему до осознания трагичности существования человека в мире (но как следствие этого – не озлобленность, а смирение) – таков путь, пройденный художником.

И жизнь, и творчество Соломаткина в посвященной ему литературе получили несколько мифологизированное звучание. Нуждается в пересмотре представление о Соломаткине-худож-нике как представителе “третьей культуры”. Он был далеко не единственным певцом “кабацкой темы”…

78 Любители изящного. Кат. № 81

И еще один миф должен быть развеян: Соломаткина нельзя назвать художником босяков и вообще низов. Среди героев его картин – духовенство, купечество, чиновники, торговцы, солдаты. Он любил рисовать сцены из жизни артистов. Да, чаще всего это бродячие труппы: дорога, путешествия, ночлег под звездами, костер очень манили художника; да, актеры – небогатый народ, но это, конечно, и не “дно”. Бедные, бедствующие люди – инвалиды, солдаты-пенсионеры, старики-шарманщики – также встречаются в его картинах, но вовсе не так часто, как принято думать. Есть и другая – противоположная – категория: господа-охотники, например, или рыболовы. Впрочем, Соломаткина, вообще, очень редко интересует социальный статус изображаемых – он просто пишет жизнь.

В его картинах много поют, танцуют, разговаривают. Поют славильщики-городовые, хористы церковного хора, дети, чиновники, шарманщики; беседуют люди в толпе на улице, дома, в трактире и в гостях. Играет скрипач в городском дворе, идет по дороге бродячий музыкант, поет и играет кобзарь; ломкий девичий голое вторит заунывной шарманке – так и слышишь: “В столице Питирбурге, на площади Сенной один купец венчался с дворянкой молодой…” И все это изображено так искренне, с таким полным сопереживанием, что не может остаться без ответа.

79 Славилыцицы. 1868. Кат. № 29

80 Образцы подписи Л. И. Соломаткина. Кат. № 6, 25, 29.

Соломаткин не умеет поучать и морализировать. Он рисует то, что хорошо знает. Разве не путешествовал он с актерской труппой? Разве не любил петь и плясать? Разве не слушал шарманщика? Можно с уверенностью сказать, что любил он и охоту, и рыбалку, и разговоры до утра о смысле жизни, что легко сходился с людьми – потому что любил их. Может быть, в этом и кроется секрет его популярности? Ибо что такое популярность, как не любовь народа? Подлинно и его картины, как полюбившиеся песни, стали народными.

81 Монограмма “С”. Кат. № 21

Соломаткин достиг особой пронзительности в передаче диссонансов окружающего мира. Этому способствовала повышенная эмоциональность его живописи, столь отличная от довольно жесткого, суховатого колорита многих его современников. Живописная самоценность некоторых полотен художника позволяет более глубоко расшифровать содержание произведения, почувствовать в нем второй и третий планы. Во времена, когда формировался и работал Соломаткин, использование колорита как средства достичь повышенной экспрессии еще не было распространено. Это была скорее сверхзадача, которая определялась не требованиями времени, а индивидуальной потребностью художника. И если сюжеты картин сближают Соломаткина с русскими мастерами второй половины XIX века, если в 1870-е годы они также актуальны, как и в 1860-е, то способ осмысления окружающей действительности, реализация художественной программы заставляет рассматривать его произведения как “типично соло-маткинские”. В совокупности этих признаков и заключаются, на наш взгляд, неповторимое своеобразие и в то же время типичность этого мастера.

Ссылки

Введение

1. М. Горький. Собр. соч.: ПРИМЕЧАНИЯ В 30-ти т. Т. 25. М., 1953, с. 356.

2. Цит. по кн.: Я. Я. Златоврат-ский. Воспоминания. М., 1956, с. 293.

3. Ф. Шилов. Записки старого книжника. М., 1959, с. 56.

4. Я. Я. Брешко-Брешковский. Легендарный босяк. – В кн.: В царстве красок. Повести и рассказы. СПб., 1903.

5. Там же, с. 228.

Глава первая

1. См.: Т. А. Савицкая. Л. И. Соломаткин. М., 1972, с. 3Л. М. Тарасов. Л. И. Соломаткин. М., 1968, с. 21; Русский биографический словарь. СПб., 1909, с. 98.

2. В Русском биографическом словаре (с. 98) указано, что мать Соломаткина была базарной торговкой.

3. РГИА, ф. 789, оп. 14, ед. хр. 60, л. 1–2. Частично опубликовано Л. М. Тарасовым в указанной монографии.

4. В. Г. Белинский. Петербург и Москва. – В кн.: Физиология Петербурга. М., 1984, с. 66.

5. Там же, с. 68.

6. Цит. по кн.: Русская жанровая живопись XIX – начала XX веков / Под ред. Т. Н. Гориной. М., 1964, с. 365.

7. Цит. по кн.: В. Г. Перов. Рассказы художника. М., 1960, с. 114.

8. Цит. по кн.: Я. Дмитриева. Московское училище живописи, ваяния и зодчества. М., 1951, с. 64.

9. А. 3. Ледаков. Памяти Соломаткина. – “С.-Петербургские ведомости’’, 1883, 6 августа, № 211.

10. ЦГАЛИ, ф. 680, оп. 1, ед. хр. 3, л. 389. Опубликовано у Л. М. Тарасова.

11. А. 3. Ледаков. Ук. соч.

12. Там же.

13. ЦГАЛИ, ф. 680, оп. 3, ед. хр. 18, л. 72. Опубликовано у Л. М. Тарасова.

14. Л. 3. Ледаков. Ук. соч.

15. РГИА, ф. 789, оп. 14, ед. хр. 60, л. 1–2. Опубликовано у Л. М. Тарасова.

16. ЦГАЛИ, ф. 680, оп. 3, ед. хр. 19, л. 60 об. Опубликовано у Л. М. Тарасова.

17. Я. Е. Репин. Далекое близкое. М., 1953,с. 150.

18. И. Ясинский. Роман моей жизни. Книга воспоминаний. Л., 1926, с. 227.

19. И. И. Шишкин. Переписка. Дневники. Современники о художнике. Л., 1984, с. 99.

20. РГИА, ф. 789, оп. 14, ед. хр. 60-с, л. 3. Опубликовано у Л. М. Тарасова.

21. Письмо от 25 января 1867 года. – ЦГИА СПб., ф. 448, оп. 1, ед. хр. 318, л. 2.

22. Переписка И. И. Крамского. Т. 2. Переписка с художниками. М., 1954, с. 414.

23. И. Крамской об искусстве. М., 1960, с. 150.

24. А. Бенуа. История русской живописи в XIX веке. СПб., 1901, с. 168.

25. Удалось обнаружить лишь единственное упоминание о двух картинах, поставленных Соломаткиным на конкурс в Обществе поощрения художников в 1875 году. См.: Летопись журнала “Всемирная иллюстрация’’ за 1875 год, с. 239.

26. Я. Я. Брешко-Брешковский. Л. И. Соломаткин. – “Живописное обозрение”, 1902, № 15, с. 230.

27. И. В. Федоров-Омулевский. Проза и публицистика. М., 1986, с. 98–99.

28. Там же, с. 110–111.

29. Письма художников П. М. Третьякову. 1856–1869. М., 1960, с. 179, 180.

30. ЦГИА СПб., ф. 448, оп. 1, ед. хр. 558.

31. РГИА, ф. 789, оп. 14, ед. хр. 60, л. 7 и 8. Опубликовано у Л. М. Тарасова.

32. Л. 3. Ледаков. Ук. соч.

33. “Петербургский листок”, 1883, 8 июня.

Глава вторая

1. А. И. Левитов. Избранное. М., 1982, с. 153, 154.

2. А. 3. Ледаков. Ук. соч.

3. В. В. Стасов. Собр. соч. Т. 1.М., 1894, с. 176.

4. А. Дружинин. Воспоминания о русском художнике П. А. Федотове. М., 1918, с. 48.

5. Физиология Петербурга. М.,1984, с. 59.

6. Обличительный поэт. Путеводитель по художественной годичной выставке (Поучительная прогулка по залам Академии художеств). – “Искра”, 1863, № 36, с. 412.

7. Физиология Петербурга, с. 66.

8. Л. И. Левитов. Ук. соч., с. 110.

9. Я. Я. Брешко-Брешковский. В царстве красок. Повести и рассказы. СПб., 1903, с. 225.

10. Л. М. Тарасов. Ук. соч., с. 64.

11. Ф. М. Достоевский. Преступление и наказание. М.,1971, с. 15.

12. Л. И. Герцен. Былое и думы. М., 1967. Т. 2, с. 85.

13. Г. Успенский. Нравы Растеряевой улицы. Рассказы. М., 1981, с. 61.

14. Я. Г. Прыжов. Очерки, статьи, письма. М.-Л., 1934, с. 214.

15. Там же, с. 241.

16. Л. А. Федоров-Давыдов. Русское и советское искусство. Статьи и очерки. М., 1975, с. 442.

17. Ф. М. Достоевский. Об искусстве. М., 1973,с. 219.

18. В журнале Торжественного заседания Общества поощрения художников от 2 марта 1868 года указано, что между членами Общества разыграна лотерея, где в числе прочих выигрышей названа картина Соломаткина “Детский театр”. Ее выиграл А. К. Бруни. – ЦГИАСПб.,ф. 448, оп. 1, ед. хр. 270.

19. Физиология Петербурга, с. 122.

20. Газета А. Гатцука, 1881, № 6, с. 107.

21. Вместе с Соломаткиным премии получили И. И. Шишкин (200 р.) за картину “Сосновый лес”, Н. Д. Дмит-риев-Оренбургский (150 р.) за картину “Следствие в деревне”, Ф. С. Журавлев (150 р.) за картину “Нежданный гость”. Соломаткину была выдана премия в 100 рублей.

22. Письмо от 11 декабря 1867 г. См.: Письма художников П. М. Третьякову, с. 195.

23. Ф. М. Достоевский. Бедныелюди. М.-Л., 1947, с. 118.

24. Цит. по кн.: Д. Ревалд. Постимпрессионизм. Л.-М., 1962, с. 140.

25. В ЦГИА СПб. имеется документ, свидетельствующий, что картина “Ряженые” была выставлена в Обществе поощрения художеств еще в 1868 году. Видимо, сам автор ценил это полотно. Указанная стоимость – 100 рублей. Это самая большая сумма из тех, что назначал Соломаткин за свои картины, выставленные в Обществе. Технологические исследования полотна 1873 года из собрания ГРМ показали, что первоначальный формат был увеличен, со всех четырех сторон добавлено поле картины, хотя холст не надставлен. В инфракрасном канале виден подробнейший рисунок на фигурах и на деталях интерьера, заметны авторские переделки: в центре на стене, там, где висит картина, была изразцовая печь, шляпа на мужчине с гитарой была другой формы и т. д. Возможно, художник взял за основу первый вариант картины, перенеся рисунок на новый холст, а в процессе работы внес изменения, заранее имея в виду увеличение формата полотна. Местонахождение первого варианта картины неизвестно, второй вариант находится в ГРМ.

26. Ф. М. Достоевский. Полн. собр. соч. Т. 10. СПб., 1893, с. 12.

27. Ф. М. Достоевский. Бедные люди, с. 68.

28. Звучал гудок скрипуче, гнусаво. На нем аккомпанировали танцам и пению. В конце XIX века гудок полностью вышел из употребления.

29. Т. А. Савицкая. Ук. соч., с. 17.

Глава третья

1. Петербургские письма. – “Иллюстрированная газета”, 1864, № 47.

2. На полотне из ГИМа имеется фигура четвертого, одетого в штатское. Настораживает и тот факт, что картина написана не на холсте, а на картоне, да и само исполнение оставляет желать лучшего. Многочисленные погрешности в рисунке, пестрый несгармонированный колорит, “примитивно” и маловыразительно написанные лица представляют разительный контраст с картинами, выполненными Соломаткиным незадолго до “Славильщиков”, такими, в частности, как “Именины дьячка” (1862), “Возвращение с охоты” (1863). 1864 год – время, когда Соломаткин находился в расцвете творческих сил. Он посещал Академию художеств, где от него в первую очередь требовались строгий рисунок и правильное анатомическое построение фигур. Полотно из Исторического музея никак не соответствует необходимым нормам.

Научные сотрудники ГТГ М. Г. Галкина и М. Н. Григорьева считают, что первая картина была приобретена М. Н. Терещенко (П исьма художн иков П. М. Третьякову. М., 1960). Возможно, Терещенко купил очередной вариант, и это был тот, что пропал из КМРИ во время Великой Отечественной войны. Полотно, насколько можно судить по сохранившейся фотографии, значительноотличалосьот описания, оставленного Стасовым: на нем четыре фигуры славильщиков, и оно соответствует варианту из ГИМа.

3. “[…] третья в большем масштабе […] несравненно хуже второй […]” (Письма художников П. М. Третьякову,с. 183).

4. Иллюстрированный каталог художественного отдела Всероссийской выставки в Москве 1882 года. Сост. Н. П. Собко. СПб., 1882.

5. Л. Е. Бурцев. Мой журнал для немногих. Вып. 10. СПб., 1914.

6. В варианте из Третьяковской галереи (1872) купец заглядывает в кошелек, повернувшись к славильщикам спиной; женщина, стоящая у стола, изображена в дверном проеме центральной стены. Наиболее близка этому варианту картина, которая хранится в Пермской картинной галерее (также датированная 1872 годом). Имеется и еще один вариант – славильщиков здесь не трое, а четверо: последний, стоящий у самой входной двери, одет в поношенное партикулярное платье и от холода переминается с ноги на ногу. Кроме старухи, зажавшей уши, в приоткрытую дверь выглядывают женщина и мальчик в красной рубахе, добавлены собачка, неприветливо встречающая гостей, и кошка, царапающая когтями скатерть. Картины с подобной композицией хранятся в Русском музее (1882) и Государственном Историческом музее (не датирована), а одна, также недатированная, пропала из Киевского музея русского искусства во время Великой Отечественной войны.

Своеобразный вариант “Славильщиков”, аналогов не имеющий, хранится в Государственном художественном музее Белоруссии, в Минске. Там действие происходит в трактире и купец изображен у стойки.

7. А. 3. Ледаков. Ук. соч.

8. Филиалу Музея истории Петербурга (Петропавловская крепость) принадлежит недатированное полотно, имеющее надпись: кон. Я. Гревизирский. Здесь изображен “классический” вариант “Славильщиков”, близкий к тому, что был опубликован Бурцевым. Уровень исполнения картины весьма высок. Гревизирский учился в Академии художеств с конца 1860-х по 1877 год. Время создания копии, скорее всего, – 1870-е годы.

9. Н. Н. Брешко-Брешковский. Л. И. Соломаткин, с. 230.

10. Любопытно отметить, что эта работа носит заметные черты сходства с раскрашенной литографией П. А. Александрова “Крестьяне на прогулке в праздничный день”, выполненной еще в 1823 году. Литография также представляет собой двухфигурную композицию, где крупным планом показаны идущие по дороге крестьяне. Один как бы убеждает в чем-то другого, понуро опустившего голову. Наклон фигуры этого последнего находит зеркальное отражение в фигуре подвыпившего крестьянина из тюменской картины. Фигуру со штофом из той же картины своим движением напоминает и второй персонаж. Кроме того, сходны их костюмы: широкополые шляпы, подпоясанные рубахи, надетые на одном из крестьян рукавицы. В обеих композициях всю верхнюю часть занимает небо с плывущими по нему белыми облаками.

11. А. Е. Бурцев. Мой журнал для немногих. Вып. 10. СПб., 1914.

12. Я. Н. Брешко-Брешковский. В царстве красок. Повести и рассказы. СПб., 1903, с. 242.

13. “Светопись”, 1858, январь, № 1, с. 23.

14. “Гудок”, 1862, № 47, с. 375.

15. Ф. М. Достоевский об искусстве, с. 143.

16. А. М. Волков. – “Всемирная иллюстрация”, 1873, т. 9, с. 363.

17. Там же.

18. “Всемирная иллюстрация”, 1875,т. 13, с. 78.

19. В сб.: Страницы истории отечественного искусства (вторая половина XIX – начало XX века). СПб., 1993, с. 4–9.

20. Л. М. Тарасов. Ук. соч., с. 115.

21. Цит. по: А. 3. Ледаков. Ук. соч.

22. Т. А. Савицкая. Ук. соч., с. 29.

23. См.: Примитив и его место в художественной культуре Нового и новейшего времени. М., 1983, с. 75.

24. Сюжет “Канатоходки” возник, очевидно, по мотивам стихотворения Омулевского и гравюры на этот сюжет, напечатанных в журнале “Будильник” (1866, № 45–46, с. 184). Изтогоже журнала (№ 97–98, с. 386) почерпнут сюжет картины “Стряпчий”, а картина “Препровождение арестованных” во многом навеяна гравюрой “Видимые знаки привязанности к начальству”, помещенной на обложке 9-го номера журнала “Гудок”за 1862 год.