Текст книги "Восставшие из праха"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Каких людей? О чем ты говоришь, Мудрейший? Как нам узнать этих людей? – Старейшина тревожно наклонился над угасающим старцем.

Уже немеющим языком Мудрейший пролепетал:

– В последние годы существования своего ужасного народа эти нелюди – я не могу назвать их по имени! – брали себе жен из человеческого племени. Потомки таких браков живы до сих пор. Одна-единственная капля нечеловеческой крови… Столетия это никак не проявлялось. Но теперь, когда стал слышен зов оживающего владыки, что был погружен в мертвый сон столько лет, эта капля стала отзываться. Ваши враги теперь – не стигийцы! Ваши враги – до-люди, нелюди называйте как хотите! Вот кто губит мой народ… и меня… Их имя… их имя…

Хаман так и не смог выговорить имени этого древнего зла, что неудержимо надвигалось на джунгли, а следом за черными землями – и на Стигию, накрывая их черной тенью. Последнее слово Мудрейший прохрипел с трудом. На его почерневших губах выступила кровавая пена. Он несколько раз судорожно вздохнул. Тело его свело судорогой.

– Мудрейший! – в отчаянии закричал старейшина. Остальные чернокожие глухо забили в барабаны, затрещали трещотками и колотушками, пытаясь отогнать злых духов.

Однако все оказалось тщетно. Мудрейший испустил дух. Народ остался без ясновидящего, с одним только ужасным предупреждением насчет возрождающейся древней расы, несущей в себе, казалось, все зло этого жестокого мира.

* * *

Обо всем этом Махарим поведал Трарзе – неторопливо, спокойным ровным тоном.

Трарза слушал, не зная, верить ему или нет. Иногда ему казалось, что молодой лазутчик черного народа разыгрывает его, дурачит глупого стигийца. Однако серьезное лицо и страшные Шрамы на шее Махарима говорило обратное.

– Теперь ты знаешь почти все, – заключил Махарим.

– Почти? – Трарза поднял брови.

– Я не рассказал тебе, как заработал свои шрамы. Их оставили когти чудовища, не похожего ни на одно известное мне животное. Я чудом остался жив.

– Где это случилось? – Трарза пристально посмотрел на Махарима.

Чернокожий улыбнулся.

– Да, ты угадал, Я искал пещеру… усыпальницу страшного пробуждающегося владыки нелюдей в горах Амитраб. Но едва не нашел там свою гибель. Что скажешь теперь?

– Скажу, что ты меня озадачил.

Махарим фыркнул.

– Слишком слабое выражение, на мой взгляд! «Озадачил»! Хотя озадачить такого вояку, как ты,– уже достижение!

Даже в темноте заметно было, что Трарза побагровел от негодования.

– Попридержи язык, дерзкий чернокожий! Иначе я арестую тебя и наутро мои палачи спустят с тебя шкуру!

Махарим засмеялся.

– Я предупредил тебя, нилит. Чудовища хитры, а кровь их растворена в крови людей. До определенного часа эти нелюди могут выглядеть вполне обыкновенными людьми… Но когда их просыпающийся властелин позовет их по именам – а он знает все имена! – они отзовутся, И тогда ужасная та резня, что случилась здесь в годы твоей юности…– Махарим кивнул в сторону колодца Голых Женщин.– Та резня покажется тебе просто веселой прогулкой выходного дня!

С этими словами дарфарец поднялся на ноги, натянул на голову покрывало и растворился в темноте.

* * *

Бездонные круглые черные глаза Бракны и манили и отталкивали служанку бастета, которую звали Кумби. Иногда девушка мечтала о молодом Высокородном. Она думала о его пышных волосах, скрывающих уши и падающих на плечи,– как сладко, должно быть, намотать эти пряди на пальцы, зарыться в них лицом! Ведь он пользуется превосходными благовониями, этот красавец-сетмон.

А его маленький рот! Сколько наслаждений, должно быть, таится за этими узкими губами, сложенными по-дамски в колечко!

И руки с перстнями на узких длинных пальцах. Эти руки ласкали бы пышные формы служанки, а она покрывала бы их поцелуями.

В таких мечтах проходило время. Девушка закончила мыть посуду и, попрощавшись с хозяином, направилась к выходу из бастета «Три тритона».

Едва за ней закрылась дверь, как Кумби ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Испугавшись, она хотела было вернуться, но затем пожала плечами и двинулась по улице к своему дому. Чего ей бояться в Хадане? Здесь ее каждый знает. Пожалуй, среди горожан не нашлось бы ни одного, кто решился бы обидеть служанку из «Трех тритонов». Она не отказывала ни одному ухажеру, со всеми была добра и весела, тело ее было щедрым, а душа – светлой.

Однако кто-то невидимый продолжал преследовать Кумби и на улице. Порой ей казалось, что она ощущает на затылке чье-то горячее дыхание, но когда она оборачивалась, то никого не видела.

– Глупости,– вслух проговорила Кумби.– Кто это может быть? Призрак? Смешно! В Хадане нет никаких призраков. Я знаю, правда, где их тьма-тьмущая – в Сухмете. Но Сухмет – большой город. И он далеко от Хадана. Какой дух или призрак отправится в столь далекий путь только для того, чтобы напугать бедную девушку? Только очень-очень глупый призрак!

Она фыркнула. Мысль показалась ей забавной.

Кумби уже собиралась свернуть за угол и войти в свой маленький домик, стоявший на окраине городка, как чья-то холодная рука схватила ее за плечо.

* * *

Весть об исчезновении Кумби распространилась по Хадану с быстротой лесного пожара. Когда утром она не появилась в бастете «Три тритона», хозяин – толстый бородатый смуглый человек – поначалу ворчал, затем тревожился, а после и вовсе потерял голову. Он отправил мальчишку к Кумби домой. Мальчишка вернулся с известием о том, что дом заперт и никаких следов девушки не обнаружено.

Это наводило на кое-какие мысли. Хозяин отправил мальчика повторно – на этот раз предстояло деликатно выведать у слуг сетмона Бракны, не у него ли заночевала аппетитная смуглая девушка из бастета. Может быть, мечты Кумби наконец стали явью, и она провела упоительную ночь в объятиях молодого Высокородного. В таком случае понятно, почему она проспала начало рабочего дня. Что ж, если это так, ее, пожалуй, следует выпороть и оставить при деле.

Однако к полудню мальчик принес известие о том, что у Бракны не ночевало никакой девушки. Слуги сетмона в один голос утверждают, что их хозяин вообще не интересуется женщинами. Ни одна из представительниц слабого пола не оставалась на ночь у Бракны. Из всех женщин он соглашался терпеть только свою кухарку, старую и сморщенную, как печеное яблоко.

Хозяин только почесал в затылке. Похоже, маленькой Кумби ничего не светит у этого высокомерного замкнутого человека. Куда больше шансов завоевать сердце Бракны у мальчишки, который бегал по поручению хозяина на разведку, хе-хе. Что ж, оно, пожалуй, и к лучшему. Незачем девчонке из простонародья забивать себе голову мечтами о Высокородных.

С этими мыслями хозяин вернулся к работе.

Без служанки он был как без рук. А тут еще, как на грех, каждый второй посетитель осведомляется – где это загуляла маленькая Кумби?

– Не знаю я! – в сердцах бросил наконец хозяин.– Шли бы да поискали ее!

Но и к вечеру поиски и расспросы ничего не дали. Кумби словно сквозь землю провалилась.

Азуги, неоднократно проводивший веселые часы в объятиях пухлых смуглых ручек служанки из бастета, был опечален ее исчезновением не меньше других. Его это занимало так сильно, что он забыл даже свою вражду с надменной рыжеволосой девицей, взятой в гарнизонную службу стрелком.

– Слышь, Соня,– заговорил он вполне дружески, когда они с Рыжей Соней остались вдвоем на дежурстве.

Она остановилась.

Они стояли на хаданской стене. По обе стороны стены простиралась черная южная ночь. Луна высоко стояла в небе, высокая и холодная. До полнолуния оставалось еще несколько дней, однако мертвенный лунный свет ярко заливал и город, и джунгли за городской стеной.

– Что тебе, Азуги? – спросила Соня. Она решила не ссориться попусту со своими новыми товарищами. Коль скоро Азуги решился заговорить с ней дружеским тоном – следует поддержать его.

– Представляешь… В городе пропала девушка!

– Какая еще девушка? – Соня насторожилась.

Азуги махнул рукой с напускным пренебрежением.

– А, одна потаскушка!.. Девчонка из бастета «Три тритона». Пухленькая была, вся в ямочках… Ласковая, веселая. По правде сказать, это была лучшая девчонка во всем Хадане!

Соня нахмурила брови.

Азуги деланно засмеялся.

– Ну, ты, конечно, в счет не идешь! Ты ведь у нас солдат! Стрелок на жалованье!

– Я – солдат,– спокойно подтвердила Соня.– Ты совершенно прав, когда не хочешь равнять меня с той глупой девочкой, которая загуляла с кем-то на стороне.

– Если бы загуляла… Нет, я знаю Кумби. Да кто ее в Хадане не знает! Если Кумби загуляет – об этом становится известно всему городу. Нет, Соня, дело худо. Она действительно пропала.

Соня хмурилась все сильнее. Исчезновение человека! В Хадане. За городскими стенами, которые так или иначе, но охраняются.

Ладно бы, пропал кто-то из местной аристократии. Но ничтожная прислуга, известная в городке потаскушка… Это уже подозрительно. Тут дело пахнет не выкупом. Работорговцы? Но для чего им красть стигийку, пусть даже с примесью дарфарской крови? Глупо, глупо… Нет, здесь что-то иное… Что-то такое, от чего даже у бесстрашной Сони холодок пробежал между лопаток.

А Азуги продолжал, не подозревая о том, какую ужасную тревогу он поселил в душе своей слушательницы:

– Она вышла из бастета вчера ночью. Закрыла за собой дверь. Она шла к себе домой, говорит ее хозяин. Но дома ее не было. Роса на траве не была сбита, ставни закрыты, дверь никто не открывал. Хозяин посылал мальчишку, тот все высмотрел и потом доложил, как оно было.

– Странно,– пробормотала Соня.

– Не то слово! – подхватил Азуги.

Помолчав, Соня протянула Азуги руку. Тот с жаром пожал ее.

– Азуги! – произнесла Соня.– Мы должны разыскать Кумби. Вот уже несколько месяцев мне представляется, что что-то нехорошее творится в этих горах и джунглях. Ради того я и пришла в Хадан. Я же сказала вашему нилиту: хочу увидеть мир с хаданской стены. И то, что я вижу, мне очень и очень не нравится.

* * *

Кумби очнулась в полной темноте. Едкий дым благовоний ел глаза, обжигал легкие. Дышать было почти нечем. Попытавшись шевельнуться, девушка поняла, что крепко связана по рукам и ногам.

– Кто здесь? – крикнула она, но крик получился слабым и хриплым. Она закашлялась.– Развяжите меня! Мне нечем дышать! Выпустите меня! Я ничего дурного не делала! Кто вы?

Но никто не обращал внимания на ее беспомощные, отчаянные призывы, хотя в темноте, к которой постепенно привыкли глаза несчастной девушки, она уже различала чьи-то движущиеся тени.

Вот сильные руки подхватили связанную девушку, лежавшую на каменном полу, и куда-то понесли. Куда? Она не имела ни малейшего понятия о том, где оказалась.

Судя по низким каменным сводам и гулкому эху, которое отзывалось на шаги таинственных похитителей Кумби, девушка и совершившие злодеяние люди находились в какой-то пещере. Стало быть, ее оглушили или усыпили с помощью какого-то зелья, после чего перевезли в горы, за пределы Хадана. Но как им удалось выбраться из города незамеченными?

Мысли Кумби путались. Да, похоже, они действительно дали ей какой-то наркотик. Она только теперь начала приходить в себя.

Пока что никакого вреда похитители ей не причиняли. Но когда она яростно задергалась, пытаясь высвободиться, кто-то несильно, но умело ударил ее в висок. Девушка обмякла и затихла.

Когда она пришла в себя в следующий раз, то обнаружила себя лежащей на большом каменном столе. Кругом дымили и коптили багровые факелы. В неверном пляшущем свете Кумби разглядела наконец лица похитивших ее людей.

Людей? Скорее, – существа. Она содрогнулась от ужаса, когда сумела наконец рассмотреть своих похитителей.

У них были бледные лица и большие, совершенно круглые глаза. Длинные руки с очень тонкими пальцами постоянно шевелились, словно жили собственной, отдельной от их владельца, жизнью и вечно беспокоились о чем-то. Крошечные круглые ушки плотно прилегали к черепу, но когда эти существа прислушивались, уши вдруг начинали двигаться.

– Кто вы? – Кумби дернулась на алтаре. Она по-прежнему была крепко связана.– Ради всех богов! Скажите мне, кто вы!

Никто не обратил на нее ни малейшего внимания, словно она была вещью или животным.

Окружившие алтарь существа начали петь. Они пели, не разжимая губ, очень тихо и монотонно. Постепенно пение становилось громче, ритм убыстрялся. Все существа, сплетя руки, раскачивались взад-вперед возле алтаря, И вдруг, оборвав пение громким криком, они замолчали и замерли. А затем, один за другим, опустились на колени и коснулись лбами каменного пола пещеры.

Кумби с трудом повернула голову, чтобы посмотреть в ту сторону, куда была обращены глаза чудовищ.

Она обмерла от ужаса. На черном троне сидел облаченный в истлевшие королевские регалии скелет. Обрывки волос, шкуры, парчи и золотых украшений свисали с мертвых костей. В давно истлевшие пальцы был вложен царский скипетр. На коленях скелета покоился кинжал – короткий и широкий, украшенный великолепными драгоценными камнями и инкрустациями.

По мере того, как чудовища пели и танцевали, скелет оживал. Обрывки шкур и волос постепенно превращались в плоть. В запавших глазницах ожили и начали сверкать большие водянистые глаза странного желтого цвета. Пальцы скелета, обросшие кожей, но по-прежнему лишенные плоти и ногтей, сжимались и разжимались на рукояти скипетра.

Наконец, скрежеща и испуская страшные душераздирающие стоны, словно от немыслимой боли, скелет встал с трона.

Кумби потеряла сознание от страха.

– О Владыка Аухар! – заговорил один из чудовищ, слегка приподняв голову.– О могущественнейший из земных властителей! Ты внял своим рабам!

Едва двигая челюстью, давно мертвый повелитель нелюдей проговорил:

– Я испытываю боль!

– Она облегчится, владыка! – поспешно заверил его один из нелюдей.

– Я испытываю голод!

– Мы утолим твой голод!

– Я жажду! – прошептал мертвый владыка.

– Вот пища, повелитель, вот напиток, который утолит твою жажду и голод! – С этими словами один из нелюдей встал и указал на связанную Кумби.

Страшные желтые глаза владыки-мертвеца засверкали.

– С каждым разом я воскресаю все больше и больше! На моих костях все больше кожи и мяса! Настанет день, когда я покину эту пещеру во всем блеске своей красоты, силы и величия!

Он наклонился над жертвой, жадно рассматривая ее. В это самое мгновение Кумби очнулась и ее перепуганные глаза встретились с ужасными глазами повелителя нелюдей. Испустив тихий крик, она опустила веки.

Костлявый рот коснулся ее сочных пышных губ.

– Живая! – проговорил оживший владыка-мертвец.– О, какая она живая! Сколько в ней соков!

Несчастная обреченная девушка отчаянно задергалась, но Аухар, мертвый властелин, уже навалился на нее всем телом. Тяжелый, костлявый, он грыз ее своими острыми желтыми зубами и сжимал могучими иссохшими руками, пока она не испустила дух.

* * *

Рыжеволосая воительница оказалась на удивление хорошим солдатом. Она была дисциплинированна, редко играла в кости и другие азартные игры, хотя не чуждалась этих простых развлечений, свойственных всем наемникам. Иногда заходила в бастет «Три тритона» выпить кружечку вина и поболтать с Азуги. Многих удивляла эта странная дружба между красивой молодой женщиной и угрюмым солдатом. Однако их отношения оставались чисто дружескими. Что их связывало? На этот вопрос ни у кого не находилось ответа. Ни Соня, ни Азуги не удостаивали любопытных объяснениями.

Иной раз чужеземку видели в модной лавке известной сплетницы Эратон, местной сехуты, как в городе именовали мастерицу-швею. Но это-то как раз было в порядке вещей – какая из жительниц Хадана обходила эту лавку стороной!

Соня не стала исключением. Сехута Эратон, сорокалетняя красотка с пышными формами и еще более пышными черными волосами без единого седого волоса, вся обвешанная украшениями из стекла и фальшивого золота, обладала, тем не менее, довольно изысканным вкусом – в том, что касалось чужой одежды. Здесь ей не было равных. Она знала, что носят модницы в Офире и в Аквилонии, была в курсе дворцовых сплетен Ианты и Султанапура. А если кое-что перевирала или досочиняла от себя – что ж, никто в маленьком пограничном стигийском городке не мог проверить, насколько сехута Эратон уклоняется от истины.

Через несколько дней после исчезновения девицы из «Трех тритонов», известной всему городу ласковой хохотушки Кумби, Рыжая Соня вошла в лавку сехуты Эратон. Та уже охрипла от бесконечных разговоров на эту волнующую весь город тему.

– Вы слышали? – затараторила сехута Эратон, наваливаясь своим пышным бюстом на прилавок, где были разложены шелковые и бархатные ткани.

– О чем, сехута Эратон? – осведомилась Соня.– Много слухов бродит сейчас по Хадану.

– Милосердный Сет! Да об исчезновении этой бедняжки, Кумби! Конечно, она была вольная девушка, могла пойти к любому мужчине за здорово живешь – а что поделать, если ни отца, ни матери у сиротки не было, а мужа себе она еще не завела? Да и кто ее возьмет замуж, при такой-то жизни…

Сехута Эратон была вдовой и никогда не упускала случая подчеркнуть свою добродетельность.

– Да, Кумби, конечно, могла пойти куда угодно,– задумчиво согласилась Соня.– Только вот сомнительно, чтобы она куда-то пошла. Насколько я знаю, несчастная девочка была влюблёна в нашего сетмона, высокородного Бракну. А тот не обращал на нее ни малейшего внимания.

– Естественно! – сехута Эратон фыркнула.– Станет такой благородный воин снисходить до какой-то замарашки.

– Дело не в том, что Кумби замарашка. Да и не замарашка она вовсе,– добавила Соня, желая быть справедливой.– По-своему она была очень опрятной и хорошенькой.

– Была? – Чуткий слух сехуты Эратон выделил это слово.

– Да.– Соня чуть помолчала и твердо добавила: – Я уверена, что девушки нет в живых.

– Откуда такая уверенность? – жадно спросила сехута Эратон.

Соня пожала плечами.

– Пока что я не могу этого доказать. Насколько мне известно, ни один из пропавших людей не вернулся назад.

– Пропавшие люди? – Сехута Эратон впитывала каждое слово Сони с такой алчностью, с какой поглощает влагу иссохшая, изголодавшаяся по дождю земля.

– Да. Я достоверно знаю о том, что люди начали исчезать на юге, в дарфарских племенах, живущих в Черных Королевствах.

Сехута Эратон сморщила нос.,

– Кому какое дело до черных! Уж не нам с вами, согласитесь!

– Нам не было до них дела до тех пор, пока беда не перебралась через хаданские стены,– возразила Соня.– Я пришла с юга, где только и говорили об исчезновении людей.

– Ну и ну! – Сехута Эратон покачала головой. Тяжелые серьги в ее ушах заколыхались, грозя порвать мочки.– А почему, скажите мне, Бракна, по-вашему, пренебрег Кумби?

– Да просто потому, что он вообще пренебрегает женщинами. У сетмона много странностей…

– И не говорите! – подхватила сехута Эратон.– Недавно он заказал у меня плащ с капюшоном и богатой серебряной отделкой.

Соня насторожилась, как собака, почуявшая дичь.

– Плащ? Для себя?

– Думаю, нет. Мерки не его. Он не дал себя обмерять, просто назвал размеры, но у меня-то глаз наметанный, я-то вижу, что мерки не его!

– Какого покроя плащ? Мужской или женский?

– Такой плащ ни девушке, ни даже молодому воину надеть не зазорно,– гордо объявила сехута Эратон.– Могу показать. Он не забрал еще своего заказа.

Соня, прикусив губу, только кивнула. Сехута Эратон с торжеством вынесла плащ – великолепное изделие ее умелых рук. Темно-серый, обшитый серебряной бахромой и расшитый мелкими серебряными цветами с крошечными жемчужинами, обозначавшими середину цветка, этот плащ был настоящим произведением искусства.

Соня коснулась рукой великолепного шитья.

– Вы настоящая мастерица, сехута Эратон,– искренне сказала Соня.– Эта вещь – лучшее из того, что могло выйти из-под иглы любой хаданской швеи.

– Благодарю.– Сехута Эратон поглядела на Соню лукаво.– Ну а вы зачем ко мне пожаловали? Поболтать… или заказать новую одежду? Старая ваша, простите уж откровенность пожилой вдовицы, пообносилась…

Соня положила перед сехутой Эратон кошелек с серебряными монетами – половину своего жалованья.

– Сшейте мне похожий плащ, сехута Эратон. Не обязательно такой роскошный. Лишь бы был похож, хотя бы издали.

– Без жемчуга, стало быть,– пробормотала сехута Эратон, пересчитывая деньги.– Шитья поменьше… Бахрома, уж простите, попроще…

А ткань такая же. У меня остались обрезки. Я их сошью вместе и в лучшем виде построим вам плащ,– Тут сехута Эратон вскинула на Соню свои большие черные глаза.– А для чего вам такой же плащ, как у сетмона Бракны, скажите на милость?

Соня таинственно улыбнулась и подмигнула сехуте Эратон.

Сехуту Эратон такой ответ вполне удовлетворил.

* * *

После исчезновения Кумби в бастете «Три тритона» сделалось скучновато. Это заметила даже Соня, хотя она жила в Хадане совсем недолго. Коренастый Азуги откровенно скучал без служанки.

– Ты даже не представляешь себе, какая она была чудесная,– говорил он Соне вечером, когда они приговаривали кувшинчик кислого вина, сидя за столиком в углу.– Бывало, насмотришься на все эти рожи, прикончишь одного-двух чернокожих, шляющихся под нашей стеной с непонятными намерениями… А вечером придешь сюда, увидишь ее толстую попку, ее пухлые ручки с ямочками у локтей – и как-то отпускает. Легче на душе делается. А ты действительно думаешь, что мы не найдем Кумби?

– В самом лучшем случае мы отыщем ее тело,– твердо сказала Соня.– Я убеждена в этом.

– Эх, жизнь! – вздохнул солдат и одним глотком опрокинул в себя кружку вина.– И откуда ты все знаешь, Соня? Кто ты такая?

– Наемник,– ответила Соня.– Я уже долго брожу по свету.

– А семья-то у тебя есть? – Подвыпив, Азуги неожиданно сделался сентиментальным. Такое сплошь и рядом происходит с самыми, казалось бы, черствыми солдафонами.

– Нет,– кратко отозвалась Соня.– И не будем об этом больше.

– Сирота, значит…– протянул Азуги и погладил ее по руке.– Вот и наша Кумби была сироткой…

– Вытри сопли, солдат, и слушай, что я тебе скажу.– Голос Сони неожиданно зазвучал твердо, в нем зазвенел металл.– Какая-то большая беда надвигается на нас с юга. Там уже год как пропадают люди. Бесследно.

– Люди? – Азуги пренебрежительно сплюнул.– Дарфарцы!

– Какая разница! Пусть это черные – они пропадают! А теперь зло добралось и до Хадана.

– Что ты предлагаешь?

– Нам нужно пробраться в Черные Королевства и найти там хаманов, сведущих в…

Азуги поперхнулся вином и закашлялся. Он кашлял долго, весь побагровел и едва не задохнулся. Наконец он сказал:

– Ты уморишь меня, Соня! Я погибну во цвете лет, если буду слушать тебя и дальше! Что ты несешь, несчастная? Какого хамана? Какие Черные Королевства? Проклятые черномазые продырявят нас своими отравленными копьями, как только завидят нас в своих джунглях! Ты этого добиваешься?

– Я прошла Черные Королевства и, как видишь, ничего дурного со мной не случилось,– заметила Соня.

– Ну…– Азуги смерил ее недоверчивым взглядом.– Ты женщина… Мало ли как ты сумела их умаслить…

– Заткнись!– Соня хмыкнула.– Никак я их не умасливала. Просто прошла – и все. Там живут такие же люди, как и мы.

– А набеги? Видела бы ты, какую резню они устраивают, когда им удается взобраться на нашу стену!

– Согласна. Но ведь кровь и война опьяняют не только черных.

– Послушай, Соня, я знаю, что говорю. Ими словно демоны овладевают, когда они штурмуют Хадан или Сухмет… Их набеги – настоящее стихийное бедствие, вот что я тебе скажу.

Соня помолчала. Она знала, что Азуги прав – грабительские войны стали вестись в мире с особенной изощренной жестокостью. Что это – знак богов о том, что близится конец? Конец чего? Цивилизаций? Неужели так же было в мире перед гибелью Атлантиды?

Соня тряхнула головой. Не о том сейчас речь. Ей необходимо убедить Азуги.

– Мы пойдем туда, отыщем хамана… Есть один человек по имени Махарим, он владеет сейчас мудростью своего племени…

– Махарим? Ты что, знакома с черными? – Азуги угрожающе сдвинул брови.– Может, ты шпионишь в их пользу?

– Великие боги! Да когда же ты научишься слушать! – Соня уже теряла терпение.– Этот Махарим приходил в Хадан под покровом ночи.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.– Соня помолчала, словно размышляя, стоит ли посвящать Азуги в столь важную тай– . ну, и наконец решилась: – Я сама посоветовала ему прийти сюда и предупредить город.

– Как вы познакомились? – Азуги надвинулся на Соню, угрожающе повел широкими тяжелыми плечами.– Смотри, Соня… Ты чужестранка, тебе веры нет…

– Я шла через джунгли, направляясь в Стигию,– неторопливо заговорила Соня.– Путь мой лежал по девственным лесам. Времени у меня было много, я никуда не спешила. Жара удручала меня, но я находила облегчение, умываясь в прозрачных озерах и ручьях, которые текут по тем землям. Мне слишком многое следовало обдумать, а среди людей, в толпе, в скоплении народа,– тут лицо Сони передернула гримаса отвращения,– думаешь только об одном: не украл бы кто-нибудь твой кошелек.

– Это верно,– фыркнул Азуги.– Хотя я бы не смог размышлять ни над чем серьезным и в джунглях. Там слишком жарко… И слишком много черномазых.

– Да ты нигде не смог бы думать ни о чем серьезном! – поддела солдата Соня.

Вместо ответа он скорчил рожу и налил себе еще вина.

Соня продолжала:

– Неожиданно я услышала стоны. Конечно, это могла быть и ловушка, но… Я пошла на звук – посмотреть, кто стонет в густом кустарнике. Там лежал раненый человек. Он истекал кровью.

– Черный? – презрительно осведомился Азуги.

– Разумеется,– вздохнула Соня.– Он был довольно молод и силен. Это и спасло его. У меня с собой были кое-какие травы, неизвестные на юге, но которые могли помочь при любых ранах. Я везла их с собой еще из Турана.

– А, так ты и в Туране была! – Азуги прищурился.

– Где я только ни была…– вздохнула Соня.– Но это к делу не относится. У чернокожего было порвано горло. В буквальном смысле слова порвано – какой-то огромный зверь разорвал его своими страшными когтями. Несколько дней я не отходила от раненого. К моему величайшему удивлению, он начал поправляться. И когда лихорадка отпустила его и появилась надежда на полное выздоровление моего подопечного, он неожиданно заговорил со мной.

«Благодарю тебя, прекрасная огненноволосая женщина»,– сказал он.

Это прозвучало так внезапно, что я вздрогнула. Все предыдущее время он молчал, только стонал негромко, если боль становилась невыносимой.

«Как тебя зовут?» – спросила я.

Он назвал свое имя – Махарим. Затем добавил:

«Я должен сообщить тебе нечто важное. Знай, женщина, в этих краях стали исчезать люди. Наш верховный хаман, наш Мудрейший, пытался предупредить нас о какой-то страшной опасности, но чужая магия оказалась сильнее – она опередила речи верховного хамана и убила его прежде, чем он назвал опасность по имени и указал ее жилище. Если ты идешь в Стигию, останься на границе – проследи, не хлынет ли беда через границу. Останови бедствие. Мне кажется, просыпается что-то древнее, несущее гибель человечеству…»

Проговорив все это, он закрыл глаза. Слишком долгая речь взволновала и утомила его.

– И ты поверила черномазому?– презрительно осведомился Азуги.

– Я спасла ему жизнь,– возразила Соня.– Не думаю, чтобы он лгал мне в такую минуту.

Азуги пожал плечами.

– Допустим. И что с того?

– Махарим оказался прав. Я уверена, что он был в Хадане и разговаривал с нашими командирами.

Азуги даже привстал.

– Ты хочешь сказать, Трарза и Бракна… обо всем знают?

Помолчав, Соня сказала:

– Махарим очень умен. У меня было время убедиться в этом. Скорее всего, он разговаривал только с Трарзой.

Азуги пожевал губами, обдумывая Сонины слова.

– А,знаешь, Соня, ты, пожалуй, права. В сетмоне Бракне есть что-то скользкое.

Повисла пауза. Потом Соня сказала, словно бросаясь в холодную воду:

– Я почти уверена в том, что Бракна причастен к похищению Кумби. И попомни мое слово, Азуги: скоро в Хадане пропадет еще кто-нибудь.

* * *

Владыка Аухар, мертвый король, набирался сил с каждым днем. Все больше мяса нарастало на его высохшие кости. Бледно-желтые глаза жадно сверкали в орбитах черепа. Золотые кольца с крупными рубинами и изумрудами украшали его длинные пальцы, на которых была одна лишняя фаланга.

Но время еще не пришло. Король-скелет продолжал скрываться в пещере, проводя время на своем резном костяном троне.

– Кто явился? – крикнул один из воинов, заслышав тихие робкие шаги на пороге пещеры.

Голос воина-нелюдя гулким эхом раскатился по пещере, отозвавшись еще несколько раз.

Шаги замерли. Потом кто-то проговорил:

– Я – потомок древней расы! Я пришел поклониться моему королю! Я хочу быть с моими соплеменниками, а не с жалким племенем людей!

– Иди прямо, не касаясь стен,– велел воин.– Ты предстанешь перед владыкой Аухаром. Он решит, как поступить с тобой.

С этими словами страж ударил в пол пещеры тупым концом копья.

Повинуясь распоряжению, посетитель осторожно двинулся вперед. Он выверял каждый свой шаг, памятуя о том, что в пещере могут таиться неведомые опасности.

Владыка Аухар ждал, опустив костлявый подбородок на сплетенные пальцы.

Наконец в пещерном зале, где находился трон, показался человек, одетый с подчеркнутой роскошью. Он остановился в десяти шагах от трона, после чего опустился на колени и протянул стражнику какой-то сверток.

– Передай это моему владыке в знак величайшего почтения и преклонения! – проговорил пришелец.

Стражник взял сверток и осторожно развернул его. Перед глазами Аухара заструился прекрасный серый шелк, расшитый серебром и жемчугом.

– Пусть этот плащ облекает твои плечи, великий король! – воскликнул коленопреклоненный человек.– Лучшего я не смог для тебя раздобыть.

– Прекрасная вещь! – не удержавшись, похвалил Аухар.– Ты сумел угодить мне, человек.

– Не называй меня «человеком», великий владыка! – взмолился посетитель и коснулся лбом пола пещеры.– Я не чувствую себя больше принадлежащим к жалкому людскому племени! Та капля истинной крови, которая оставлена в моих жилах благодетелями моими, предками, восстает против всего человечьего, что во мне оставалось до последнего времени!

– Хорошо. Встань, полукровка,– милостиво распорядился властелин оживающей мертвой расы.– Как твое имя?

Поднявшись, посетитель склонил голову.

– Бракна, владыка.

– Чем ты занимаешься среди людей, полукровка?

– Я служу в хаданском гарнизоне.

Король перевел вопрошающий взгляд на стражника. Тот пояснил, сохраняя бесстрастный вид:

– Хадан – крепость на границе Стигии. Оттуда была недавно взята та девушка, которая пошла на пользу моему повелителю.

– А! – Властелин мертвецов облизнулся при одном воспоминании о несчастной служанке Кумби.– Да, я помню. Что ж, этот полукровка…– Он щелкнул пальцами, и Бракна услужливо подсказал:

– Мое имя Бракна, мой повелитель.

– Да, Бракна. Ты оказал мне неплохую услугу, полукровка. Я и впредь намерен пользоваться твоей помощью. Я принимаю твой дар с удовольствием. Можешь поцеловать мою ногу.