Текст книги "Кель. Год Стального Ястреба (СИ)"

Автор книги: Елена Гуйда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Мы молчали. То что колдовка имела силу управлять сознанием других людей, я ребятам объяснил еще сразу. Хотя, кажется, они и сами о том догадывались.

– Капитан Томх, – привычно растягивая слова, сказала она. – Я понимаю, почему вы злитесь на власть, которая бросила Вас на негостеприимном севере. Видят боги, я бы тоже злилась и обижалась на весь мир.

Капитан отчетливо скрипнул зубами, но она даже не заметила этого. Мы же напряглись. Ари дразнила его. А что такое дразнить раненого и отчаявшегося зверя знал даже ребенок.

– И как не злиться? Вы ведь были самым способным, удачливым и находчивым. Правда? – он не ответил. Только глаза сверкнули злостью. – И вот в награду за вашу службу и успехи сослали сюда. Так ведь?

Колдовка смотрела ему в глаза не мигая. Так, что если бы он и хотел, глаз отвести не смог.

– Так, – сквозь зубы согласился Томх.

– И теперь Вы злитесь, за свою загубленную жизнь, положенную на защиту границ. За так и не созданную семью. За то что они, – мотнула она на нас головой. – молоды, полны сил и амбиций. В то время как Вы, капитан, словно старая развалина, единственно способен жалеть себя и топить свое ничтожное существование в чарках самогона.

Последние слова она произнесла зло и отрывисто, словно едва могла сдержать рычание.

А я… я онемел. Смотрел, как она поднимается. Словно стала выше и сильнее. И поймал себя на том, что сейчас маленькое недоразумение напоминает мне мою мать. Точнее ту колдовку, что когда-то ею была. И так меня поразило то, что увидел, что не смог и слова сказать больше. Зато она не молчала. Припечатала, словно гвозди в гроб забивала:

– Впрочем, каждый должен заниматься тем, что ему удается лучше всего. Жалейте себя. В этом вы мастер.

И, бросив лицо капитану эти слова, она вышла, громко хлопнув покосившейся прогнившей дверью.

Сатэм привычно юркнул следом. Теперь он почти все время находился возле нее.

– В общем так детки. Идете сейчас к сержанту Первэ. Излагаете кто вы и зачем здесь. И делаете то, что он вам говорит. А мне на глаза не являетесь, – сказал Томх.

И вот странно. Я не слышал злости или хотя бы раздражения в его голосе. Только горечь.

Потому коротко кивнув мы трое ушли искать того самого Первэ.

На душе было паршиво. Не так мы представляли себе эту практику. Конечно, не увеселительной прогулкой она виделась, но и не так.

Глава 8

Разместили нас с удобствами. Весьма сомнительными, конечно, даже для нас, привыкших обходиться самым малым. А уж для колдовки…

Выделили нам небольшой деревянный домик с покосившимся крыльцом, грязными окнами и треснувшей печкой. По всему видно было, что здесь уже давно никто не жил. Даже пыль толстым слоем устлавшая и пол, и широкие лавки и большой стол лежала ровно.

– Я принесу продукты. Готовить умеете? – спросил, сдерживая злорадную улыбку, сержант Первэ.

– Справимся, – угрюмо сказал Корх.

Первэ кивнул и, бросив через плечо «располагайтесь», ушел по своим делам.

– Тебе не кажется, что нам здесь не рады? – спросил Датем, вырисовывая носком сапога круги в пыли.

– Мне кажется, что здесь никому не рады.

Это чувствовалось даже без колдовской силы. В каждом настороженном злом взгляде. В каждом шепоте за спиной. В вони, название которой я не мог подобрать, пропитавшей все на заставе – и уставших оборванных солдат, и постройки с блеющими козами и кудахтающими курами. В складах с прелым зерном. Худых лошадях в загороди. Никому не было дела до одинокой заставы номер два на самом севере королевства Таххария. И жители, забытые и оставленные на волю судьбы, разуверившиеся как во власти, так и в самих себе.

– Кель, как с колдовочкой нашей быть?

Я не знал. Захочет ли она и сможет ли жить здесь? Выдержит ли? Лучше было бы – если нет. Тогда мы со спокойной душой отправили бы письмо с просьбой отозвать ее назад. И ей хорошо и нам спокойней.

Но не тут-то было.

Они с Сатэмом пришли, когда мы уже решились войти в наше временное жилище, но еще не решили с чего начать его обживать. Умом, конечно, понимали, что нужно убраться и разложить свои небольшие пожитки. Но вот руки не лежали.

Ари же оценив обстановку и общее настроение. Закатила рукава и, быстро раздав указания ребятам, принялась мести дом, смахивать пыль. Сатэм нашел какие-то деревянные ведра и ушел за водой. Корх грохнув о дощатый пол дровами, принялся разводить огонь в печи. Та, к слову, откликнулась такой дымовой завесой, что мы все впятером выскочили на улицу, распахнув настежь дверь.

– Сейчас прогреется и куреть перестанет, – пообещала колдовка.

И правда, через пару минут печка прогрелась и дым повалил через дымоход, подтягивая и тот, что расстелился по дому.

– Вот и все, – победно подняла она кулачек вверх.

И так забавно при этом выглядела, что мы не удержались и рассмеялись. Все вместе.

После уборки Корх принялся за обед, из тех скудных продуктов, что принес нам сержант. А было это толченное зерно, лук и какие-то коренья, и желтое прогорклое сало.

– Отравить нас здесь хотят что ли? – спросил Датем, разглядывая разложенные на столе продукты.

– Они и сами это едят, – сказала Ари, вертя в руках сколотый глиняный горшок. – Туго у них тут с провизией.

– Ты откуда знаешь? – спросил я ее, плюнув на обещание самому игнорировать колдовку.

Она посмотрела на меня как то странно. Словно раздумывала или искала подвох в моем вопросе. Но опустила глаза и сказала.

– Солдаты рассказали. Туго им здесь приходиться, Кель. Не верят они, что в столице еще помнят о том, что есть такая застава. Злятся из-за этого. Много кто ушел по-тихому домой. А кто вообще к вестианцам…

– Ловко ты. Не успела приехать, а уже так много разузнала, – и хотел похвалить, а получилось так, словно поддеть пытался.

Она надулась. Отвернулась, скребя горшок.

– Колдовка я. Если ты забыл. Что мне у человека выспросить мысли его потайные? Просто это. И тяжело в то же время. Как через себя все пропускаешь, – и тут же развернулась и прямо в глаза посмотрела. – Особенно если злостью и болью мысли сочатся. Да не знаешь, на тебя злятся или просто человек такой, что все ему не так.

Мне стало стыдно. Захотелось возразить ей. Да только что возразишь, если правду говорит. Злюсь ведь не на нее в самом деле. На отца и мать, на сестру, на весь колдовской род. На то, что сам, как бы не убеждал себя, а так и не смирился с тем, что колдовского дара мне не досталось. А она просто неудачно рядом оказалась. А ведь чувствует, мои мысли и чувства. Через себя пропускает.

Но в который раз промолчал. Взял какой-то корешок и принялся его скрести. От недавнего воодушевления и радостной легкости не осталось и следа. Каждый угрюмо взялся за свою работу. Молчали и думали о своем.

И я думал.

Думал о матери, о сестре.

О том, что не справедливо то, что Ари из-за них досталось. И решил для себя, что попробую помириться с ней. Вот обязательно попробую.

Да кабы хоть раз так вышло, как мы задумали…

Глава 9

– Корх, ты заходишь слева, Дарм – справа, мы с Сатэмом вот отсюда.

Карта послушно прогибалась и обрисовывала пути наступления.

– А я? – свесилась над головой Ари, разглядывая рисунок, нанесенный прямо на карту.

Ее руки доверчиво легли на плечи, а лицо оказалось так близко, что на миг я потерял нить разговора.

– А ты, Аривианна, сидишь здесь и не высовываешься, – сказал я самым миролюбивым тоном, на который был способен.

– Как скажешь, дорогой мой, – ответила она и улыбнулась так, что всем присутствующим стало понятно, что сделает она все с точностью да наоборот.

Я сжал челюсти так, что скрипнули зубы.

За неделю пребывания на заставе мы ни разу не пришли к общему мнению. Вот ни одного единственного раза. Если я хотел борщ, она варила рыбную юшку. Если я говорил, чтобы она оставалась на заставе, пока мы на задании, она бежала впереди нас. В общем, мы все время скандалили, и на заставе нас прозвали старой семейной парой. Которые уже за столько лет и привыкли друг к другу, что не разойтись, и надоели друг другу, что терпения не хватает. Я пытался доказать всю бесполезность и абсурдность царской затеи, а она с упорством барана, доказывала обратное. Хотя нужно отметить, для изнеженной колдовки, держалась она отменно. И если поначалу мы оглядывались на чуть отстающую девушку, то теперь привыкли просто приноравливаться к ее ходьбе. Она не жаловалась. Молча, жевала жесткую солонину и размачивала сухари.

А я давился своей злостью, и старался не показывать ее другим.

– Послушай, дорогая Ари, – в тон ей сказал я. – Там, – ткнул я пальцем в кружок на карте. – предположительно человек десять ветианских воинов. И меньше всего я хочу оглядываться еще и на тебя.

Получилось несколько резко и зло, но по-другому она не понимала. Хотя не факт, что и в этот раз поймет.

– И что в них такого страшного, что мне даже посмотреть нельзя? – спросила она, отступая назад и убирая руки.

Я вдохнул, не желая объяснять молоденькой девочке, чем может обернуться для нее встреча с вестианами.

– Потому как из-за твоего любопытства, нас всех перережут, как баранов. А ты, моя дорогая, станешь игрушкой победителя, – гаркнул я так, что из-за ближайшего куста сорвалась стая мелких птиц.

То, что в бою против отряда вестианцев нам четырем и пяти минут не выстоять, понимал каждый из нас. Корх даже предлагал вернуться на заставу, доложить о вторжении. На что Дарм заметил, что докладывать то нечего. Мы не знаем ни количества воинов, ни их цели, ни снаряжения. А может это просто заблудшие охотники, которых я, учуяв, принял за военный отряд. Решено было осторожно разведать обстановку и таки вернуться на заставу. Вот только Ари… что было делать с девчонкой мы так и не могли решить. То что брать ее с собой нельзя, никто даже не оспаривал. Ну кроме нее самой. А вот куда деть? Отправить назад? Или велеть спрятаться здесь? Так ведь не послушается.

– Ари, – закусил губу, необычно серьезный Сатэм, – мы будет волноваться за тебя. И это может обернуться для всех нас плохой стороной.

– Хорошо, – миролюбиво согласилась она, садясь между Корхом и Дармом. – Но ведь я за вас переживать буду.

Ребята слажено улыбнулись, а Дарм чмокнул ее в макушку:

– Мы воины и уже не в первый раз участвуем в таких вылазках. Но! Если нас долго не будет, беги со всех ног на заставу и зови подмогу.

Она поджала губы. Синие глаза наполнились страхом. И все же послушно кивнула.

– Вот и ладненько, – потер руки Корх. – Пора.

Ребята слаженно поднялись, а Ари так и осталась сидеть, не спуская застывшего взгляда с так и не свернутой карты.

– Пока, – коснулся ее плеча Сатэм. – Мы скоро.

Она подскочила и крепко обняла его. Во мне вмиг поднялось раздражение и видимо что-то такое отразилось на лице, потому как Дарм понимающе хмыкнул.

Она же по очереди обняла Корха и Дарма, а передо мной остановилась. Опустила глаза и вытащила из кармана бечевку.

– Можно? – спросила, так и не подняв взгляда.

А я снова почувствовал себя придурком. Потому что так и не нашел в себе сил попросить прощения.

– Не нужно, Ари, – спокойно отказался я, и чуть не подавился собственными словами, когда по ее щеке скользнула слеза. За ней еще одна. – Успокойся ты! Все нормально будет.

Она закусила губу и по-детски шмыгнула носом. Подняла свои огромные неестественно синие глаза и с немой мольбой посмотрела на меня.

– Ты… – с языка рвались оскорбительные слова, и мне едва удалось их сдержать.

Потому я молча сел и приглашающее махнул рукой. И был награжден таким благодарным взглядом, что чуть не задохнулся. А ведь это я должен благодарить ее. Особенно, зная, чего ей это будет стоить.

– Только не перестарайся, – шепнул я, когда она опустилась возле меня на колени. И в ответ на ее удивленный взгляд, раздраженно пояснил. – Не хочу оставлять тебя здесь совсем без сил.

Ари улыбнулась, словно я сказал что-то немыслимо приятное, и принялась развязывать ворот рубашки. Ее руки чуть дрожали. Дыхание сбилось. Тонкие пальчики пробежали по бечевке, некогда повязанной другой колдовкой. И губы тронула улыбка. Я подумал тогда, что теперь она отстанет от меня со своим оберегом. И от этой мысли стало досадно. Но вместо того, чтобы оставить свою затею, она подалась вперед, наклонилась, касаясь дыханием щеки, и принялась сплетать оберег. Вплетала в него древние слова и силу. Ее дыхание становилось тяжелей с каждым словом, каждым завязанным по-особому узелком. От виска скользнула капелька пота. Она качнулась, и я удержал ее за талию, удивляясь тому, какая она тонкая. Она же даже не запнулась, продолжая сплетать оберег. Кто-то что-то прошептал, но мне было все равно. Я уже давно перестал следить за словами, что она проговаривала. Смотрел, как бледнеет ее кожа, синеют губы. Как росчерками появляются под глазами синяки. Сжал челюсти, решив, что еще немного и оборву обряд. Слишком тяжело это для нее. И даже не задумался над тем, что в прошлый раз три оберега ей дались легче, чем мой один.

Наконец, она выдохнула, опустив руки на мои плечи. Застыла, расслабившись и тяжело дыша. Я же наоборот напрягся. В голове зашумело, опалило огнем вмиг окаменевшие мышцы. А когда она глаза открыла и вовсе разум помутился. И так синие она приобрели глубину, стали темнее, как вода в бездонном озере.

Я не удержался. Подался вперед и впился в приоткрытые губы поцелуем. И все боялся, что оттолкнет. Испугается. Вспомнит, что колдовкам не пристало с простыми людьми целоваться. Хотя и спать бок о бок тоже не пристало. А она…

Даже не думал, что так быть может. Но едва она обняла за шею, прижалась так, что я всем телом каждый изгиб чувствовал, во мне словно зверь проснулся. Зарычал. И в голове мелькнуло, что теперь никому не отдам ее. Моей будет, пока дышать буду.

И все же я с усилием оторвался от нее, чуть отстранил от себя, словно сам себя боялся. Боялся, что не сдержусь. Что плюну и на задание и на ребят… я осмотрелся. Парней нигде не было.

– Ушли они, – чуть слышно сказала колдовка.

Сказала и покраснела.

– Куда ушли? – голос мой хриплым был, потому горло прочистил.

Она плечами пожала.

– Видно решили тебя дождаться там, – махнула она рукой в сторону леса. – Пора тебе. Не хорошо, что ждать друзей заставляешь.

Говорила вроде спокойно. И, наверное, если бы не мой слишком острый для человека слух, не услышал бы, как говорила она сдавленно. И тогда я понял, что стыдно ей, что с простым человеком целовалась. Что слабости мимолетной поддалась. И стало так больно. Вспомнилось, как много лет назад, из дома уходил. Как мать так же глаза отводила… чего мне стоило не задохнуться от боли, известно только богам. На что мог надеяться тот, от кого даже родные отказались? Я горько усмехнулся.

– Здесь жди и не высовывайся, – рявкнул я, все же сорвавшись.

Ари на меня посмотрела круглыми от удивления глазами и медленно кивнула.

И уже когда я отошел достаточно далеко, уловил смешавшийся с ее лесным запахом, запах моря. Запах ее слез.

Глава 10

Отряд вестианцев оказался не таким большим, как мне показалось по запаху. Может потому, что от каждого пахло не как от одного человека, а как от нескольких. Видимо из-за того, что некоторые их вещи были с чужого плеча и еще носили запах предыдущего хозяина.

Выглядели они, несколько помятыми, уставшими и злыми.

– Мне кажется, или их уже кто-то потрепал? – шепнул Сатэм.

Я не ответил. Внутри еще клокотала злость и где-то в глубине души, я надеялся, что нас заметят и получиться сбросить напряжение в хорошей схватке.

Тем более, когда убедился, что пришлых всего-то семь человек. К тому же трое из них были ранены. Один и вовсе вот-вот отойдет к богам. В нос ударила сладковатая приторная вонь разлагающейся плоти, крови и давно не мытого тела. И отметив их плачевное состояние, я и вовсе расслабился. Оказалось зря.

Я не сразу заметил, как напрягся один из воинов, едва ветер повернулся нам с Сатэмом в спины. И только когда встретился с ним взглядом, понял, что схватки не миновать. Одна часть меня обрадовалась этому. Да только зря.

– Вот бешенный пес. – ругнулся Сатэм сорвавшись с места.

У меня было на языке нечто более впечатляющее. И оно неслось галопом в голове, пока она шла ровная, с гордо поднятой головой. Выдержки моей хватило, только на то, чтобы дернуть за ногу сорвавшегося с места Сатэма и ткнуть его лицом в землю, навалившись всем телом сверху. Только бы Корх и Дарм не выдали себя.

«Верь ей!» – прошептал голос давешней знакомой.

Я хотел. Видят боги, хотел. Но злость…

Подходила она с подветренной стороны. Знала, что если учую, заверну. И от того уже не злость во мне бушевала, а самое настоящее бешенство. На мгновенье она остановилась, посмотрела на меня, словно точно знала, где нахожусь, улыбнулась. Только улыбка грустной и виноватой получилась.

Вестанцы повскакивали. Я не заметил, сказал ли тот, кто почуял нас, о нашем присутствии, или онемел, не хуже нашего. Но все они смотрели на Ари не отрываясь, и с каким-то неясным интересом.

Я тоже смотрел. Бледная сверх меры. Волосы распустила. И только сейчас увидел, как они закручиваются большими тугими кольцами. Как опутывают руки, змеятся по спине. Сумку на плечо перевесила, с которой ни на миг не расставалась. И при каждом шаге она позвякивала стеклянными баночками и бутылочками.

Спокойная, решительная. И только пальцы подрагивают, выплетают узор. Я задохнулся. Быть не может. Страх накатил волной, лишая возможности дышать. Заклокотал по-птичьи в груди. Затуманил сознание. Запахи с новой силой ринулись забивая едва восстановившееся дыхание. Мышцы скрутила судорога.

Сатэм дернулся снова.

– За-тих-ни ты, – едва связывая звуки, ставшие непривычными, в слова.

Он и правда затих. В нос ударил запах страха исходящий от друга и я чуть не взвыл. Тряся головой, как обезумевший пес.

Едва смог снова сосредоточиться на том, что во вражеском стане творилось.

И тут же похолодел. Впервые в жизни я отчетливо видел сеть заклинания, которая колдовской силой сплетена была. Синяя, с пробегающими искрами по тонкой паутине, множеством узлов и сплетений. И напитанная силой настолько, что резала глаза.

Вестанцы не шевелились, толи считая, что добыче уже никуда не деться, толи приняв ее за лесную деву. Но стоило ей вскинуть руки, расправляя сеть над их головами, взвыли, падая на землю, цепляясь руками за лицо. В нос ударил запах свежей крови, и я больше не способен был сдерживать зверя внутри себя, стремящегося защитить ту, которую назвал своей.

Я не помню, что было дальше. Только обрывки, образы, хрипы и стоны. Перекошенные от ужаса лица друзей и врагов. И сводящий с ума запах крови.

Но когда сознание начало медленно возвращаться, в горле встал ком тошноты.

Ребята в ужасе смотрели на меня. А я хватал воздух ртом и искал Ари. И только когда заметил, чуть успокоился. Но совсем немного. Потому как она лежала, там же где я видел ее в последний раз. На дрожащих ногах я подошел к ней. Прислушался. Она дышала хрипло и неровно. Из носа и ушей ползли темные ручейки крови. Все тело била крупная дрожь.

– Дура, – в отчаянии прошептал я, опускаясь рядом на колени. – Какая же ты дура.

Глава 11

Впервые за всю свою жизнь я мне было настолько страшно. Впервые чувствовал себя настолько немощным.

– У-хо-ди-те.

Слова давались тяжело. Словно едва учился говорить.

Ребята не двинулись с места. Я чувствовал запах их страха.

– Мы не оставим тебя…

Я хмыкнул. Понемногу человеческая часть меня брала верх над зверем. И то, что не договорил Сатэм, легко было угадать.

– Я не причиню ей вреда. Но и не отпущу от себя.

Сатэм попытался было подойти. Не знаю, ко мне или к Ари. И я почувствовал, что снова теряю над собой контроль.

– Стой на месте, Сат, – прорычал я, сжимая кулаки. – Я не хочу убивать тебя.

– Ты мне угрожаешь? – фыркнул он, но подходить ближе не стал.

Он боялся меня. И не мог этого скрыть.

Я спиной чувствовал их взгляды. Чувствовал их настороженность и страх.

Но не это было главным для меня сейчас. А маленькая колдовочка, которая слишком много на себя взяла. Видят боги, будь она сейчас в сознании, я бы лично ее прибил на месте. Только потому, что ни за кого в жизни так не боялся. Никогда не чувствовал себя более бессильным.

Осторожно, словно боясь ее сломать, поднял на руки. И только сейчас заметил, что весь в крови. И снова меня чуть замутило, от приторно-сладковатого запаха. И тут же отпустило.

Я постарался отрешиться от всего. От запаха страха, крови, смерти. Уловить свежесть ручья или реки. Западный ветер овеял лицо. Вот оно.

– Возвращайтесь на заставу, – сказал я ребятам, уже оставляя их позади. – Расскажите обо всем, что случилось.

– Тебя будут искать… – сказал Корх.

Я кивнул.

Да будут. И не с самыми добрыми намереньями. Но говорить еще что-то не стал. Просто пошел на запах водоема, не заботясь о том, послушали ли меня те, кого еще утром я звал друзьями.

Я шел быстро. Казалось, слишком быстро. Порой мне казалось, что мир вокруг смазывался, словно на картину плюхнули кувшин воды и краски поплыли.

Но это мало меня трогало.

Я прислушивался к дыханию бессознательного тела. К слабому биению сердца. И понимал, что вот-вот самообладание меня оставит. Хотелось кричать. Избить кого-то. Разорвать голыми руками, как поступил с вестианскими воинами… и эту бессильную злость вкладывал в бег. В желание поскорее добраться до цели.

И все же тихо несущая свои воды, река стала для меня неожиданностью. Вот только еще пробирался, сквозь заросли каких-то кустарников, и вот она – Быстринка. Неспешная, свежая, пахнущая рыбой и кувшинками.

Я уложил Ари почти у самой кромки воды. На миг мне показалось, что она выдохнула резче обычного, что дрогнули ресницы. И даже обрадовался. Подумал, что она вот-вот откроет глаза. А нет. Все так же едва дышит. Едва теплиться в ней жизнь.

Глупая, маленькая колдовка.

Я сжал кулаки с такой силой, что хрустнули костяшки пальцев. И это чуть отрезвило. Нужно было смыть с себя кровь. Да и с нее тоже. Но сначала с себя. Иначе, я рисковал испугать ее едва увидит меня таким.

Быстро сбросив с себя окровавленную одежду, я вошел в воду. На первый взгляд, казалось, что течение здесь неспешное. Но стоило войти в воду, как понял, насколько ошибался. Не удивлюсь, если обманчиво спокойная река уже успела забрать не одну жизнь. В то же время вода была холодной настолько, что разгоряченные после бега мышцы свела судорога и я с головой ушел под воду.

Глава 12

Холодная вода помогала остудить мысли и взять себя в руки.

Но не в этот раз.

То что произошло с нами всеми совсем недавно – пугало. Рвало привычное и налаженное в клочья. Заставляло верить, что больше не будет, как прежде. И если еще утром я был твердо уверен в нашем завтра, то теперь не мог быть уверен даже в том, чем закончится наше сегодня.

Ари не приходила в себя. Бледная, с паутиной синих, чуть светящихся вен под, почти прозрачной кожей, она едва дышала. И вместе с опускающимся за деревья солнцем, на меня все сильней наваливалось отчаянье.

Зачем я потащил ее сюда? Почему не вернулся на заставу вместе с ребятами? Я снова и снова пытался найти ответы на вопросы, что раз за разом молча задавал себе. И не мог. Не находилось ответов, только ощущение, что все правильно. Так, как должно быть.

Нет, я не боялся за свою жизнь. Скорее за жизнь тех, кто посмеет посягнуть на колдовку или бросить мне вызов. И не боялся, что кто-то у меня ее сможет отобрать.

Единственное, что могло меня напугать – это мысль о том, что она сама не пожелает меня знать. Что уйдет, испугавшись того, кто я есть. Или того, кем стал.

– Моя маленькая отчаянная девочка, – вырвал меня из раздумий голос, который я узнал бы из тысячи других и не забыл бы даже через сотни лет. – Моя Ари.

Я вскочил и в глазах поплыло. Словно сквозь туман я видел женщину, склонившуюся над Ари. Сероватые губы что-то шептали. И наверное только мой почти звериный слух смог уловить в этом шелесте слова заговора. Заговора, что возвращает силу и жизнь тому, кто уже сделал шаг на грань между мирами.

Ни один колдун, будь он самым сильным и могущественным, не сделал бы такого. Не говоря уже о колдовке. Но эти законы не властны были над ней.

Я смотрел не отрываясь на ту, что плевать хотела на все законы и правила. На ту, что переворачивала мой мир каждый раз, когда появлялась в нем. Ту, что однажды встретил на рыночной площади. Ту, которую год за годом вспоминал в самые неоднозначные моменты жизни. Ту, что пахла свежестью и горечью.

– Тиана, – выдохнул я, до конца не понимая, правда ли это или видение.

Она подняла на меня свои глаза цвета расплавленного серебра. И улыбнулась. То была не радостная улыбка. Скорее грустная. Или обреченная.

– Рада видеть тебя в добром здравии, Кельвар Стальной Ястреб.

Эти слова гулким эхом завибрировали в голове. Не верилось, что звала именем, которым звали колдунов, меня. Простого солдата. Пусть и рожденного с колдовской кровью. Но без силы. И она знала, что это так. Знала, как больно мне от одного упоминания о своей неполноценности. До сих пор. Даже спустя годы.

– Ты удивлен.

– Я зол. Ты прекрасно знаешь, что мне не стать колдуном, Кристиана, – хотел чтобы прозвучало твердо, а получилось. Жалко, наверное.

– Ты глуп, – грустно сказала она. – Что знаешь ты о Неразделенных?

Я не смог скрыть удивления.

– Впервые слышу об этом.

Она кивнула. Коснулась кончиками тонких, словно птичьих, пальцев лица Арвианны.

– Она вернется. Готов ли ты к этому, Кель? Готов ли к тому, что тот, кто живет в тебе, не отпустит ее от себя. Готов ли к тому, что больше не сможешь быть ни с одной женщиной.

Я не знал. Не мог ни понять, ни поверить в то, что она говорила.

– О чем ты?

Кристиана поднялась. Она была похожа на видение. Тонкая. С серым лицом и необычайно светлыми стальными глазами. И эти глаза оголяли душу. Вырывали тайны, которые прятал даже от себя.

– Колдун и его зверь всегда вместе, Кельвар. С рождения и до смерти. Всегда идут рядом по жизни. Но бывает, рождаются такие, как ты. Не человек, не зверь, не колдун. И в то же время все вместе. Ты же сам замечал, что не такой как другие. И в то же время не такой, как твои родные.

Я кивнул. Скорее от растерянности, чем подтверждая ее слова.

– Откуда тебе это известно?

Тиана пожала плечами.

– Видела. Еще тогда видела, когда впервые твой путь посмотрела. Жизнь и судьба колдуна в руках богов, потому и пути их не видны мне. Но ты не такой, как мы. Ты особенный Кель. И в то же время судьба твоя никогда не будет простой. А места не найдешь ни среди колдунов, ни среди простого люда.

Ее слова били больнее, чем кулаки мастера Рамуса на тренировках по рукопашному бою. Но вместо отчаянья я чувствовал злость. На людей. Богов. Колдунов всех и Тиану в особенности.

– И что мне теперь делать, – чуть не прорычал я.

Она снова пожала плечами и оглянулась на все так же лежавшую без движения Ари.

– Выберешь свой путь сам. Но какой бы он ни был, Кель, я хочу знать, сможешь ли ты оставить Арвианну, если она не захочет пройти по этому пути с тобой?

Хотел бы ответить, что да. Но где-то внутри меня что-то взвыло. Заклекотало по-птичьи. Забилось, будто искало выхода и обожгло нестерпимой болью, разрывая изнутри.

– Сможешь ли ты жить, зная, что она выбрала другого? – продолжала она, впившись своим режущим, подобно стали взглядом и мои глаза. – Что он прикасается к ней? Разделяет с ней ложе? Что она носит под сердцем его детей?

Ее слова разрывали меня. Болезненными картинами мелькали перед глазами. Я видел силуэты и события, отлитые из серебра. И разум мой мутился.

– Нет, я не откажусь от нее, – выдохнул я, понимая, что не смогу солгать этой женщине.

И боль отступила. Медленно. Нехотя. Все еще недовольно ворочался внутри меня зверь, назвавший маленькую колдовочку, своей.

Кристиана отвернулась. Я видел, как нервно вздрагивают ее пальцы. Слышал ее рваное дыхание.

– Кель, ты полюбился мне. И мое сердце обливается кровью, от мысли, что придется оборвать твою жизнь. но выбирая между тобой и своей дочерью ни я, ни мой муж или сын не станут сомневаться. И я буду молить всех богов, чтобы Ари не отвергла тебя. Она не из пугливых, и вряд ли ее смутит то, кем ты есть. Но если ее сердце занято…

И снова эта злость, разрывающая на части. Одна мысль о том, что она может… нет. Не может.

– Будь здрав и полон сил, – сказала она на алларийском, прежде, чем исчезнуть. – И сделай все, чтобы я не оплакивала тебя раньше, чем закончится путь отмерянный богами для того, кем ты являешься.

Глава 13

Ари пришла в себя на рассвете третьего дня.

Все это время я чувствовал себя так, будто из меня вынули душу, а тело оставили блуждать по лесу. Оно охотилось. Готовило. Ело. Поило родниковой водой колдовочку, которая хоть и выглядела уже не такой умирающей, но и приходить в себя не собиралась. Оно ходило или просто сидело, уставившись на неспокойные воды Быстринки. Но жизни в нем было ровно на столько, чтобы не лечь и не умереть.

Я всегда злился на богов, что они сделали меня простым человеком. Не дали того, на что я имел право по крови и рождению. А оказалось…

Они дали мне гораздо больше. И в то же время словно прокляли.

И вот теперь я ждал. Ждал, когда очнется Ари и разрешит мою судьбу.

Для себя я решил, что ни за что в жизни не стану принуждать ее к чему бы то ни было. Отпущу ее. А сам уйду. Куда угодно, лишь бы… и пусть эта мысль была невыносима сама по себе. пусть от одного предположения хотелось спрыгнуть в холодные коварные воды Быстринки, я просто не имел права на нее. Не имел права обрекать ее на жизнь с подобным мне.

А еще… Еще меньше всего на свете хотелось сделать больно женщине, что однажды вдохнула в меня веру в себя. Ту, что звалась колдовкой Кристианой. Как бы ни были жестоки ее слова. Как бы не били, подобно просоленным кнутам. Я был рад, что она появилась в моей жизни.

Сейчас, сидя на берегу реки рядом с бессознательной колдовочкой, больше всего я жалел только о том, что не родился из чрева женщины с глазами цвета расплавленного серебра. И пусть это самые глупые мысли, что посещали когда-либо мою голову, но именно они не давали покоя и напоминали, что я еще жив.

– Пить. – прошептала очнувшаяся Ари.

И пусть голос ее был слаб, а глаза закрыты, радости моей не было предела.

Я напоил ее водой, которую брал из родника, выше по течению, что пах серебром. И… боги и дальше я просто не знал, что делать. Просто селя рядом и ждал, что скажет она. Спросит. Испугается ли меня? Вспомнит ли, что произошло в тот день? Видела ли, как я голыми руками убил вестианцев?

– Выглядишь, словно это тебя из-за грани вернули. – сказала она и улыбнулась.

Выглядело это не очень убедительно, но все же я улыбнулся в ответ.

– Ты… хочешь есть?

– Хочу. Хочу мясной пирог, что продается на Цветочной улице в лавке достопочтенного Нальвиха. – сказала она и, видят боги, сейчас я готов был сорваться с места и бежать до самой столицы, чтобы принести ей его.